План
1. Введение.
2. Людовик XV Французский. Человек, личность, характер.
3. Мебель стиля Людовика XV.
4. Рококо континентальной Европы.
5. Заключение.
6. Список литературы.
7. Приложения.
Введение
Рококо стало блестящим завершением стиля барокко. В наследство от предыдущего столетия XVIII век получает особое эстетическое сознание, в котором высокоразвитый художественный вкус становится важнее многих других человеческих качеств. Вкус предполагал умение не только отличить прекрасное и знать, как его воссоздать, но и умение глубоко наслаждаться творением. Если для барокко необходима вся гамма эмоций – от радости до трагедии, то для наслаждающихся рококо – лишь изысканно тонких, изящных.
"Изящный" – ключевое слово данной эпохи. Именно тогда наблюдается уход от жизни в мир фантазии, театрализованной игры, мифических и пасторальных сюжетов с обязательным налётом эротизма. Поэтому даже у выдающихся мастеров изделия хотя и декоративны, грациозны, но несколько поверхностны.
Не случайно именно в эту эпоху приходит мода на "китайщину" или шинуазри (chinoiserie). В интерьерах появляются передвижные ширмы, зрительно изменяющие пространство; гобелены с изображениями цветов, пагод, людей в китайской одежде; знаменитый китайский фарфор, изысканные орхидеи, тонкоствольные деревья, аквариумные рыбки, а также изящная лакированная мебель китайских мастеров, будто созданная для рококо.
Хотя этот стиль называют "стилем Людовика XV", но, в отличие, от барокко он не был чисто придворным искусством. Большинство построек рококо – это частные дома французской знати и загородные дворцы. Комнаты в них не располагались анфиладой (как в XVII в.), а образовывали ассиметричные композиции. В центре обычно располагался парадный зал (салон). Углы комнат закругляются, все стены украшаются резными панелями, позолоченными орнаментами и зеркалами, которые словно расширяют пространство, придавая ему неопределённость. Комнаты становятся поменьше и пониже, создавая атмосферу интимности, характерную для будуаров.
Людовик XV Французский. Человек, личность, характер
(15.2.1710 – 10.5.1774)
В 1710г., когда Людовик (получивший при рождении титул герцога Анжуйского) появился на свет, ничего не предвещало, что он станет когда-либо королем, — он был всего лишь вторым сыном старшего внука правившего короля Людовика XIV и занимал в порядке наследников четвертое место. Но страшное несчастье, разразившееся над династией Бурбонов в 1711—1712 гг., неожиданно расчистило ему дорогу к трону. В эти годы один за другим умерли дофин Людовик, его сын, герцог Бургундский, и старший брат Людовика, герцог Бретанский. Так двухлетний герцог Анжуйский сделался наследником своего прадеда, семидесятитрехлетнего Людовика XIV, а после его смерти в 1715 г. был объявлен королем Людовиком XV. Регентом при нем стал двоюродный дед, герцог Орлеанский.
С шести лет Людовик был отдан на воспитание аббату Флери, которого он любил нежно, как отца. Король учился прилежно и знал много; особенно он любил математику и географию. Кроме обычных предметов, его приучали к государственным делам: регент заставлял его присутствовать на важных совещаниях и подробно объяснял дипломатические дела. С 1723 г. король считался совершеннолетним. В 1725 он женился на польской принцессе Марии.
Современники, а также сохранившиеся портреты свидетельствуют, что Людовик XV был красивым, хорошо сложенным, крепким мужчиной. Представительная внешность, гармоничные черты лица делали его очень привлекательным. Говорили, что он «красивейший мужчина в своем королевстве». Он особенно любил верховую езду и охоту и имел крепкое здоровье. Впрочем, у него была склонность к воспалению слизистой оболочки носа и ларингиту, отчего голос делался хриплым. Вообще его голос не соответствовал импозантной внешности. Это мешало ему выступать, добиваться признания своими речами, представительствовать, руководить Советом, усмирять строптивые парламентские советы и править своим двором. Поэтому министрам часто приходилось вместо него читать его заявления.
Важнейшей отличительной чертой короля была его высокая интеллигентность. Он наряду с Генрихом IV был интеллигентнейшим из Бурбонов, быстро схватывал суть и был проницателен. Французский министр иностранных дел маркиз д’Агресон писал: «Король думает быстро». И подчеркивал: «Ход его мысли быстрее молнии... с быстрыми и резкими суждениями».
Людовик относился к наиболее хорошо информированным и высокообразованным властителям своего времени. Монарх всегда стремился расширить и обогатить свои знания и для этой цели собрал великолепную, постоянно пополнявшуюся новыми книгами личную библиотеку. Наряду с историей, правом и теологией его интересовали естественные науки и вопросы общественного здравоохранения. Он лично способствовал основанию «Академии хирургии» и поощрял естественно научные проекты. Как подчеркивал современник Крой, «король особенно хорошо разбирался в астрономии, физике и ботанике».
Людовик XV, высокоинтеллектуальный и образованный человек, имел «крайне сложный и загадочный характер». Герцог де Люйни описывали его как непроницаемого и недоступного. У него были слабые нервы, он робел перед людьми, часто впадал в меланхолию и депрессию. Люйни пишет по этому поводу: «Приступы меланхолии иногда проявлялись спонтанно, иногда обусловливались обстоятельствами».
Боявшемуся людей Людовику XV сильно действовали на нервы постоянные придворные интриги, споры из-за ранга, злобная болтовня и клевета, нескрываемые зависть и гордыня. С детства приученный к скрытности, монарх видел только одну возможность отгородиться от всего этого: проявлять сдержанное, загадочное, молчаливое, всегда таинственное и недоступное внешним влияниям отношение. Как многие застенчивые люди, он не показывал своих чувства и стал мастером притворства и скрытности. Весьма замечателен в этом плане совет, который он в 1771 г. дал своему внуку Фердинанду: «Прежде всего успокойтесь и не позволяйте видеть ваши чувства».
Людовик XV скрывал, что он планировал, что делал и над чем работал. Из-за этого у общественности сложилось ложное впечатление, что он не интересуется делами государства, ленив; потому что никто не знал его подлинных мыслей, намерений, трудолюбия, дальновидности.
В отличие от Людовика XIV, чья жизнь с утра до вечера протекала публично, обставленная множеством церемоний, вплоть до присутствия особо привилегированных во время туалета, Людовик XV испытывал ужас перед всем этим, пытался избежать придворной жизни, старался отгородить себе свободное пространство. Он построил себе в Версале маленькие апартаменты, где спал и работал и куда не каждый имел доступ, как в «большие апартаменты». Кроме того, как только предоставлялась возможность, он бежал из Версаля в маленькие охотничьи замки. Установлено, что в некоторые годы он проводил в Версале менее 100 ночей.
Королевский церемониал был для Людовика XV только суровой обязанностью и тяжким грузом, фасадом, за которым он прятал свой подлинный образ жизни.
Людовик, несмотря на свою робость перед людьми и страх перед толпой и чужими лицами, не пытался избежать выполнения представительских обязанностей. Но он не любил театрализованных выходов. Отправляясь в действующую армию, он в отличие от своих предшественников избегал больших церемоний, а просто уезжал. Время от времени он пропускал практиковавшиеся его прадедом ежедневные публичные подъемы или отходы ко сну со всеми придворными церемониями в больших королевских апартаментах.
Людовик XV ночевал в своих маленьких апартаментах, вставал рано и успевал поработать несколько часов за письменным столом, прежде чем отправиться в большие апартаменты. Точно так же Людовик удалялся вечером после охоты в свои маленькие покои поработать, поужинать с несколькими доверенными людьми и лишь затем переходил в парадную комнату, чтобы публично продемонстрировать отход ко сну. Но как только полог кровати задергивался и придворные удалялись, он отправлялся спать в свою комнату. По свидетельству современников, в личной жизни он был «скромный и добросердечный человек».
Было еще и другое, что мешало ему полностью занять позицию «абсолютного» монарха наподобие его прадеда: его от природы очень сильная и увеличившаяся в годы детства и юности застенчивость, боязнь людей и страх перед публичными выступлениями. На них «король всегда был как парализованный» и не мог, как подчеркивает современник Берни, из-за своей робости «прочесть далее четырех предложений». Так, он редко мог перебороть себя и публично произнести речь, обратиться к посланнику на приеме, перекинуться парой фраз с кем-нибудь из придворных или выразить министру или чиновнику свою похвалу или недовольство. Казавшийся на публике скованным, холодным и одеревеневшим король в узком кругу мог быть «веселым, непринужденным» и «вообще больше не застенчивым, а совершенно естественным».
Он был бюрократом, который много писал, это отвечало его интровертной природе. В отличие от Людовика XIV, охотно и со знанием дела использовавшего в своем правлении устное слово и мало писавшего, его правнук руководил теми же перешедшими от предшественников институтами письменно. Хотя ему часто приходилось председательствовать на заседаниях Государственного совета и регулярно совещаться с министрами в узком кругу, он все же предпочитал переписку. Поскольку он хорошо владел пером, то чувствовал себя в письменной сфере значительно увереннее. Он все писал сам и не имел личного секретаря. Маркиз д’Аргесон замечает по этому поводу: «Король много пишет своей рукой, письма, памятные записки, много отрывков из того, что он читает...» Таким образом, монарх старался по возможности больше управлять письменно, требовал того или другого, делал пометки в документах своих министров и чиновников, критиковал или одобрял, давал указания и т. п.
Таким образом, он мог полностью выполнять свои обязанности по управлению и держать все под контролем, хотя часто отсутствовал в Версале и переезжал из одного охотничьего замка в другой. У него был складной письменный стол с запирающимся выдвижным ящиком, заполненным письмами и досье, который всегда был при нем, и важнейшим министрам иногда приходилось пускаться в путешествие, чтобы побеседовать со своим королем.
Этот интеллигентный, проницательный монарх постоянно сомневался в себе. Недостаток уверенности сковывал его ценные качества. Он очень быстро схватывал существенное и необходимое, а также значение и последствия событий. Но если его окружение или министры высказывали другое мнение, он терялся, становился нерешительным и тратил много времени на принятие решения. Современник герцог Крой, хорошо знавший короля, замечает по этому поводу: «... скромность была качеством, которое превратилось у него в недостаток. Хотя он разбирался в делах гораздо лучше, чем другие, он всегда считал себя неправым».
Немузыкальный, но тонко чувствующий искусство, глубоко верующий, набожный человек и верный сын церкви и папы, он не позволил многим дворянам отвлечь себя от веры, хотя они усердно и пытались это сделать.
После того как самое позднее с 1737 г. он больше не был близок с королевой, то подолгу жил с официальными любовницами, к которым иногда добавлялись мимолетные фаворитки более низкого происхождения. Хотя тогда содержание любовниц было обычным почти для всех монархов, эти постоянные нарушения церковной морали вызывали у французского короля угрызения совести и депрессию. Он осознавал свое греховное состояние, но не хотел его менять или же не имел для этого достаточно силы воли. Он надеялся, будучи всегда окруженным священниками, перед смертью покаянием решить проблему.
Кардинал Берни подчеркивал: «Его любовь к женщинам победила его любовь к религии, но она никогда не могла... причинить ущерб его почтению к ней» и «Король имеет религию... он скорее воздержится от таинства причастия, чем будет его профанировать». Людовик в течение 38 лет своего правления не принимал причастия, хотя в остальном ответственно выполнял свои религиозные обязанности и, как и его предшественник, каждый день с большим благоговением и всегда коленопреклоненный участвовал в мессе, постился в предписанные дни и участвовал в процессиях.
Большой урон своей репутации Людовик XV нанес тем, что имел слишком много любовниц. Его считали «похотливым грешником». Этого «всехристианнейшему королю» не простили, хотя большинство придворных жили не со своими женами, а с любовницами, и у высшей буржуазии дела обстояли не лучше. Особым поводом для скандала стала связь короля с Помпадур, которая вошла в историю как символ королевской метрессы.
Она была очень красива и обворожительна, прекрасно музицировала, увлекалась живописью, была хорошо образована и остроумна. Сблизившись с королем, она вскоре стала больше чем фавориткой и приобрела такое большое влияние на Людовика, что на много лет сделалась настоящей некоронованной королевой Франции. Влияние ее не всегда было положительно для страны, но она, несомненно, придала блеск царствованию Людовика. Поклонница наук и искусств, маркиза де Помпадур собрала вокруг себя артистов, писателей, философов и художников. Она стала законодательницей мод и целых направлений, которые потом носили ее имя. Власть ее, впрочем, заключалась не столько в ее очаровании, сколько в удивительном умении разгонять непреодолимую скуку короля. Она была неистощима на выдумки и первым делом постаралась изменить всю обстановку его жизни. Она вывозила его в Белльвю — прекрасный павильон, возникший словно по волшебству. Здесь все было употреблено для развлечения короля. Всякий день давались новые празднества и театральные представления. Но более всего укрепляла кредит маркизы ее неоспоримая способность к делам и старание уменьшить их бремя для короля. Подобно всем ленивым людям, Людовик имел обыкновение привязываться к тем, кто нес за него бремя обязанностей. Маркиза де Помпадур владела для этого совершеннейшим тактом: она старалась не утомлять короля пустяковыми делами, а проблемы самые затруднительные представляла ему коротко и ясно, уловив благоприятную минуту, так что работа становилась для Людовика приятной и легкой. Все это было далеко не простым делом. Людовик был законченный эгоист и, в сущности, никого не любил, кроме самого себя. Когда наслаждения растлили его душу, он стал быстро насыщаться любым удовольствием, всякий раз ему нужны были новые ощущения. Он стал очень неровен в своих настроениях, подвержен припадкам черной меланхолии, от которых переходил к разгулу и ужинам, продолжавшимся до утра, к пьянству, игре и разврату. Начиная с 1751 г. Людовик стал опускаться до мимолетных связей с простыми наложницами. Его камердинер Лебель приводил на свою квартиру несчастных девушек, проданных их родителями. Как умная женщина, маркиза понимала, что бесполезно требовать верности от ветреного короля, но она старалась предоставлять ему таких женщин, которые были бы для него лишь легким развлечением и не могли стать серьезными соперницами ее собственному влиянию. При ее содействии в 1755 г. в Оленьем Парке был куплен для короля дом, где могли помещаться одна-две содержанки с прислугой. Людовик навещал этот дом тайком под видом польского князя. Здесь же находился родильный дом, кормилицы и целый штат для тайных наслаждений короля.
Молодой король был вначале влюбленным, хорошим и верным мужем. Несмотря на большое количество красивых соблазнительных женщин, он долгое время хранил верность своей супруге. Первые годы их брака были безоблачными. Но, родив с 1727 по 1737 г. десять детей, Мария стала обнаруживать к королю усталость и холодность. «Что же это? — сказала она однажды. — Все лежать, да быть беременной, да беспрестанно рожать!» Она начала отказывать мужу в исполнении супружеских обязанностей, сделалась холодна и очень набожна. Оскорбленный Людовик постепенно удалился от жены. Пишут, что однажды, обиженный упорным нежеланием королевы принять его у себя вечером, он поклялся никогда больше не требовать от нее исполнения ее долга. С тех пор их совместная жизнь ограничивалась только церемониальными отношениями, а место Марии в сердце чувственного короля заняли другие женщины.
Крой высказался по этому поводу так: «Наряду с преувеличенной скромностью у него был важнейший и единственный недостаток — страсть к женщинам».
Однако с начала 1774 г. стали замечать сильную перемену в привычках и умонастроении короля. Он быстро постарел и одряхлел. Глубокая печаль не покидала его более ни на минуту. С величайшим благоговением он присутствовал на всех проповедях и строго соблюдал посты. Людовик словно предчувствовал свой близкий конец. В конце апреля 1774 г., после интрижки с дочерью одного столяра, он неожиданно заболел. Вскоре на его теле показалась сыпь — через несколько дней уже не было сомнений, что это оспа. 10 мая Людовик умер, оставив своему наследнику огромные государственные долги, множество нерешенных проблем и королевство, находившееся в затяжном кризисе.
Мебель стиля Людовика XV
Французы более обижаются, когда порицают их вкус, нежели ум.
Ларошфуко.
Длительная эпоха барокко завершается во второй четверти XVIII столетия искусством стиля рококо (от французского rocaille). Во Франции этот поздний этап барокко приходится на годы правления Людовика XV, поэтому французское рококо иногда называют и стилем Людовика XV. Стиль рококо, затрагивающий главным образом орнаментально-декоративный строй предметов украшения, мебели и интерьеров, ассоциируется прежде всего с причудливыми формами орнаментики, состоящей из раковин, коралловидных образований, завитков, цветочных гирлянд, прихотливо извивающихся стеблей и т. д.
В эпоху Людовика XV Франция вступает в полосу быстрого экономического развития. С ростом богатства страны в придворных и аристократических кругах усиливается тяготение к роскошной, комфортабельной жизни. Эта тенденция отразилась и на характере искусства эпохи. Стиль рококо тоже является стилем искусства двора и аристократии. А противовес парадности и масштабности барокко в архитектуре рококо получают развитие постройки более интимного, камерного характера, с господствующим в их интерьере, обстановке культом уюта, изящества и изнеженности.
Появляются новые типы жилых помещений: будуары, интимные кабинеты. Стиль рококо наиболее ярко и последовательно проявился в оформлении интерьеров. В убранстве покоев на всем лежит печать доведенной до предела утонченности. Зеркала, позолота, буйно стелющиеся по стенам и потолкам лепные узоры деформируют пространственную структуру интерьеров. Архитектоническое начало с его колоннами, пилястрами, карнизами сменяется откровенно декоративным; единственный элемент, служащий членению поверхности стен и потолков, – капризно изогнутая рамка.
Изящная мебель, нарядные предметы украшения, уютные, обставленные с большим вниманием ко всем мелочам жилища, утонченные формы светской жизни, – все это становится неотделимой частью повседневного быта высших кругов общества. Никогда еще искусство оформления жилищ в столь полной мере не соответствовало характеру жизненного уклада. Беззаботная, уподобленная беспрерывному маскараду жизнь светских салонов сосредоточена вокруг женщины. Тон во всем задают великосветские жеманницы; легкомысленный, поверхностный, по-театральному декоративный вкус эпохи диктуется капризами фавориток короля.
В этот период продолжает усиливаться восточное, и прежде всего китайской, влияние. Изящные по формам, украшенные тонким, изысканным декором художественные изделия китайских мастеров отлично гармонировали со стилем, процветавшим при европейских абсолютистских дворах. Первые китайские образцы были завезены в Европу торговыми судами восточно-индийских компаний еще в начале XVII века. Теперь, в середине XVIII столетия, увлечение «китайщиной» – коллекционирование фарфора и лаков, подражание китайским образцам – достигает апогея.
Особенно в большом количестве завозился фарфор, привлекавший европейцев экзотичностью, новизной материала и форм. Владельцы дворцов и роскошных особняков считали своим долгом завести «китайский зал», обставленный китайской мебелью и отделанный деревянными панно лаковой работы, либо, на худой конец, устроить галерею китайского фарфора. Европейские художники-прикладники нередко пользуются китайскими проектами мебели и различных декоративных изделий. Что касается искусства фарфора, то оно и по сей день не освободилось от китайского влияния.
В 1709 году И. Ф. Бётгер изобрел европейский фарфор. Однако зародившаяся по следам этого изобретения европейская фарфоровая промышленность – мануфактуры, затем заводы, – почти целиком ориентировалась на китайские образцы.
Оформление столь характерных для эпохи рококо салонов и будуаров становится главной задачей прикладного искусства. По сравнению со сдержанностью и трезвостью барокко они перенасыщены предметами меблировки, но в целом – это эталон утонченности, элегантности, изнеженности. Нежные, пастельные тона преобладают и в колорите, наиболее частые цветовые решения – белое в сочетании с голубым, зеленым или розовым и непременно золото.
Главный мотив в убранстве интерьера – невысокий камин, покрытый мраморной плитой и тонко отделанный стукко. На камин ставили часы, канделябры, предметы украшения, а участок стены над ним покрывался зеркалом, оправленным в роскошную раму. Зеркал в салонах и будуарах было обычно много; развешанные на стенах и расставленные на столиках-консолях, они усложняли, деформировали пространственную структуру помещений. Нередко зеркала размещались по обеим сторонам камина, расположенного у глухой стены; это позволяло, уютно примостившись у растопленного камина, одновременно любоваться видом зимнего пейзажа, перспективой парка, раскрывающейся за окнами (дворец в Сан-Суси).
Стилю рококо чужды прямая или правильных очертаний кривая линия и симметрия. В мебели и декоративном убранстве интерьера используются самые дорогие материалы: экзотические породы дерева, мрамор, шелк, гобелен, бронза, золото. Еще одна новинка эпохи, тоже завезенная из Китая, – бумажные обои для оклейки стен жилых помещений.
Представление об интерьере как целостном ансамбле зарождается именно в эпоху рококо. Архитекторы в своих проектах стремятся достигнуть полного стилевого единства всех компонентов комнатного убранства: декора стен и потолков, форм мебели, расцветок драпировочных и обивочных тканей и т. д.
Стиль рококо был в первую очередь стилем придворно-аристократического искусства, но он наложил отпечаток на характер всей художественной мебели, всего декоративно-прикладного искусства эпохи.
Элементы новизны, появившиеся еще в мебели стиля регентства (стиль, занимающий промежуточное положение между французскими «королевскими стилями», является переходным этапом к рококо. Хронологические рамки этого стиля приблизительно совпадают со временем, когда Филипп Орлеанский был регентом при малолетнем короле Людовике XIV – отсюда и название стиля), получают полное развитие в мебели рококо. Филенки (небольшие участки стены или пилястра, обведенные профилированный рамкой), как и в 30-х годах, умеренно украшаются неглубоким рельефным орнаментом, но формы самых предметов становятся несравненно более живыми, а в убранстве широко используются богатые декоративные возможности бронзового литья и чеканки.
Признанным вдохновителем искусства рококо был поселившийся в 1723 году в Париже итальянец Ж. О. Месонье, ювелир, скульптор, архитектор, автор многочисленных проектов изделий декоративно-прикладного искусства. В его произведениях впервые появляется столь характерные для орнаментики стиля рококо причудливые формы, и в частности – мотив капризно изогнутой, ассиметричной раковины.
Утонченность манер и культ женщины, воцарившиеся в жизненном укладе придворно-аристократических кругов, сильнее всего отразились на характере мебели. Изменения проявляются не только в том, что предметы приобретают гибкие, мягкие контуры, но появляются новые мебельные формы, предназначенные главным образом для представительниц прекрасного пола. Таковы, например, стоящий на высоких стройных ножках секретер с наклонно расположенной откидной доской и множеством потайных отделений; картоньерка (шкафчик для бумаг); угловой шкафчик (encoignure); женский письменный столик (bonheur du jour); туалет с откидным зеркалом (poudreuse); круглые и четырехугольные в плане тумбочки и разнообразной формы рабочие столики.
В сторону большего удобства и элегантности изменяются и формы мебели для сидения. Осваивается ряд новых типов: канапе (диван в форме соединенных воедино двух-трех кресел), шезлонг, бержер (глубокое кресло). Контуры предметов становятся мягкими, волнистыми, изгиб ножки усиливается. В формах кресел и диванов учитывался и характер женских костюмов – широких фижм-панье. Зарождается «истинная» мебель для сидения, отвечающая назначению, а не целям репрезентации. Элегантная, легкая, отделанная дорогими, изысканными по цвету и рисунку тканями, эта мебель прекрасно гармонирует со всеми остальными компонентами интерьера, сливаясь с ними в единый ансамбль. В соответствии с новой формой светской жизни, мебель расставлялась небольшими группами в различных местах помещения, образуя своего рода «центры тяготения» для собравшегося общества; каждая такая группа предметов меблировки, состоявшая из стола, дивана и нескольких стульев или кресел, задумывалась как единая, целостная композиция.
Среди предметов корпусной мебели главную роль играют комоды и секретеры. Слово комод происходит от французского – «удобный»; и действительно, по понятиям людей того времени, эта форма мебели была олицетворением удобства. Комод рококо, как правило, имеет два ящика. Что же касается высокого секретера, то он является продуктом рациональной, практичной комбинации комода, письменного стола и кабинета. (Выходит, что уже и тогда была «комбинированная мебель»!) В эту эпоху грез и мечтаний распространился обычай обмениваться сентиментальными письмами, писать мемуары. Эта-то эпистолярная продукция и хранилась в потайных ящичках секретеров. Однако в обиход входит и более рациональный письменный стол. Формы и декор корпусной мебели имеют тот же характер, что и в мебели для сидения: волнистые контуры, гнутые ножки, прихотливые орнаменты в виде вьющейся лозы, цветочных гирлянд, ромбовидной сетки и обилие золоченой бронзы. Для фанеровки используются преимущественно светлые экзотические породы.
Мебель рококо строится на полном отказе от принципа архитектоничности со свойственным ему подчеркиванием автономности отдельных элементов конструкции. Теперь детали растворяются в общем объеме предметов, словно отлитых из некой пластичной массы. В отдельных комодах линии конструкции исчезают, а границы ящиков полностью замаскированы стелющимся по поверхности предмета орнаментом.
Волнистые поверхности изделий корпусной мебели фанеруются техникой мозаичного набора. Для большей наглядности они украшаются узорчатой рамкой либо обрамляются нарядным орнаментом маркетри.
Ведущим центром французской художественной мебели был Париж. В мастерских парижских мастеров-чернодеревцев изготовлялась мебель стиля рококо, которой обставлялись резиденции короля и придворной знати. После 1743 года вошло в правило ставить клеймо мастера или цеха на особенно качественные предметы мебели. Эта форма защиты качества продукции была последним отголоском цехового строя. Во второй половине XVIII столетия парижские цехи («Maitres menuisiers et ebenistes» – «корпорация столяров и чернодеревцев») объединяли около 1200 мастеров-мебельщиков. Производившаяся ими мебель удовлетворяла не только отечественные потребности, но в большом количестве вывозилась за границу.
Виднейшие мастера этого заключительного этапа барокко-рококо: немец по происхождению Ж. Ф. Обен, автор знаменитого бюро короля Людовика XV, и Ж. А. Ризенер, тоже выходец из Германии, помощник Обена, возглавивший после его смерти мастерскую и завершивший работу над «бюро короля». Разработанная в это время форма бюро с цилиндрической крышкой послужила прототипом для современных конторок.
Рококо континентальной Европы
Французское рококо оказало влияние на аристократическую культуру всех европейских стран. Особенно пышно этот стиль расцвел во внутреннем убранстве роскошных дворцов отдельных немецких князей. В общих чертах немецкое рококо не столь утонченно и женственно, как французское, несмотря на то, что художественная мебель Германии испытывала сильное влияние парижских образцов. Как и во Франции, в Германии стиль рококо достигает полной зрелости в середине XVIII столетия. Среди ведущих немецких мастеров-мебельщиков этого времени были отец и сын Рентгены, но их деятельность рассматривается обычно в связи со следующим стилевым этапом (классицизмом).
В прикладном искусстве Германии стиль рококо начинает складываться в 1730-х годах. Быстрому распространению этого стиля на юге страны содействовали проекты мебели и различных предметов декоративного убранства интерьеров, выполнявшиеся Кювилье, Габерманом, Мейлем. Другой значительный центр рококо сложился при дворе прусского короля Фридриха II. Здесь ведущим мастером был Гоппенхаупт, внесший в утонченное искусство орнаментики рококо много новых элементов, позаимствованных из природы. Среди мебельщиков, работавших для потсдамских дворцов (1750–1760-е годы), виднейшими были Мельхиор Камбли и Шпиндлер. Проекты Иоганна Румпа оказали значительное влияние прежде всего на формирование бюргерской мебели.
Около 1760–1770-х годов капризные, беспокойные, доведенные до крайнего перенасыщения формы начинают постепенно «успокаиваться». Творчество мастеров, работавших для дворцов, оказывало сильное влияние и на формы мебели, предназначенной для обстановки бюргерских жилищ. Однако в немецкую бюргерскую мебель формы французской художественной мебели проникали в очищенном от излишеств, творчески переработанном виде. Среди важнейших, актуальных предметов обстановки в эту эпоху были представительные шкафы-бюро и письменные шкафы.
Поверхности этих шкафов-бюро были сильно изогнутыми, особенно в нижней, «комодной» части; углы срезались под угол 45 градусов, для придания предмету большей выразительности вводились карнизы, тоже, как правило, энергично изогнутые. Для декоративного убранства мебели характерно умеренно использование резного орнамента в стиле рокайль. Резьбе по дереву вообще отводится скромное место, а в бронзе исполняются лишь детали лицевой фурнитуры (ручки дверок, щитки замочных скважин). Широкое распространение получают в это время и буфеты, по конструкции несколько напоминающие шкафы-бюро. Верхняя часть такого шкафа решалась в виде застекленной витрины, на полках которой расставлялась фарфоровая посуда. Самые красивые посудные шкафы такого типа производились в Вюрцбурге и Майнце.
В Аугсбурге для прусского двора изготавливалась мебель из серебра либо богато обработанная серебряными накладками. Значительными центрами мебельного производства были и города Люттих и Ахен. Влияние мебельных форм, выработанных в этих городах, прослеживается во всей прирейнской области до самого Кельна.
Орнамент немецкого рококо отличается выразительностью и красочностью. В Баварии и Австрии особенно популярна была ярко расписанная и украшенная резьбой по дереву мебель. Самые красивые образцы этой мебели представлены крестьянскими шкафами.
Интересная разновидность рококо сложилась в австрийских провинциях, особенно при венском дворе в период правления императрицы Марии Терезии (1740–1780). Этот стиль, отмеченный печатью местного своеобразия, обычно именуют «стилем Марии Терезии».
Австрийская позднебарочная (рококо) мебель в целом развивается скорее в русле бюргерской разновидности стиля. В построении предметов продолжает соблюдаться, хотя и не очень строго, принцип архитектоничности. Они исполняются в технике фанеровки, с живыми, хотя и не сильно изогнутыми поверхностями. В декоре преобладают различные виды инкрустации, тогда как резьбе по дереву отводится очень скромное место. Формы предметов широкие, выразительные, по-домашнему уютные. Они имеют уже мало общего с аристократической репрезентативной мебелью, а свойственный им умеренный, бюргерский характер является следующим шагом на пути к мебельным формам, свободным от влияния архитектуры и в полной мере отвечающий своему назначению. Однако на данном этапе формы австрийской мебели также все еще перегружены элементами различных исторических стилей.
В числе интереснейших мебельных форм венского рококо принадлежит большой платяной шкаф с двумя дверцами, с богато профилированным карнизом, срезанными углами и изящным по рисунку ленточным обрамлением филенок. Аналогичное решение имеют и многочисленные варианты комодов. В широких пределах варьировались формы еще одного популярного типа мебели – секретера, получившего название «табернакулум» («дарохранительница»). Буфет по высоте делился обычно на три части: нижнюю – с дверцами или выдвижными ящичками, верхнюю – витринную – и находящуюся между ними нишу. Помимо перечисленных предметов, в обстановку жилищ входили книжные шкафы, жардиньерки, угловые шкафы, скамеечки, на которые становились на колени молящиеся.
Мебель для сидения и лежания красива по линиям, но по сравнению с роскошными французскими образцами она кажется довольно скромной. Стулья и разнообразной формы столы исполняются, как правило, из обычных пород дерева; однако, несмотря на простоту материала и скромность убранства, они отличались тонкостью вкуса и полнотой стиля. Формы этой мебели оказались очень устойчивыми; освоенные народным искусством, они долго продолжали жить в крестьянском быту.
В Италии самые красивые изделия художественной мебели стиля рококо были созданы в Венеции. В них рококо предстает во всем своем декоративном великолепии. В убранстве мебели наряду с обильной резьбой почти на всем протяжении века прочно удерживает свои позиции и традиционная итальянская интарсия (вставка дерева либо другого материала в дерево). Одним из известнейших мастеров искусства интарсии этого времени был Пьетро Пиффети. В XVIII столетии венецианские мастера наладили производство знаменитой лаковой мебели, вытеснившие китайские образцы и содействовавшие выработке более самостоятельного, отмеченного чертами национального своеобразия фигурно-орнаментального декора (цветочные орнаменты, пейзажные мотивы, фигурные композиции). Для итальянского рококо типичны пышность форм и подчеркнуто живописный характер декоративного убранства.
В Англии художественная мебель стиля рококо неразрывно связана с именем выдающегося мебельного мастера Томаса Чиппендейла (1718–1779). Чиппендейл вначале был резчиком по дереву; увлекшись около 1735 года мебельным делом, он скоро становится ведущим мебельщиком эпохи, прославившись и как мастер-практик, и как автор многочисленных проектов мебели. Стиль произведений Чиппендейла представляет собой своеобразное сочетание французского рококо с формальными элементами английской мебели первой трети XVIII века, с готическими и восточноазиатскими (китайскими) мотивами.
В 1754 году Томас Чиппендейл издал альбом образцов своей мебели под названием «», оказавший большое влияние на мебельной искусство не только Англии, но и континентальной Европы, а также английских владений по ту сторону Атлантики. В продукции, вышедшей из мастерской Чиппендейла, особое место занимают бесконечно варьируемые формы мебели для сидения. Формы устоев самых ранних образцов, датируемых серединой тридцатых годов, обнаруживаются еще черты переходного стиля; это традиционные плавно изогнутые ножки с широкой лобовой частью и орлиными когтями, сжимающими шар. Влияние французского рокайля впервые дает себя почувствовать в резных ажурных спинках. Кресло в современном понимании этой мебельной формы, получает почти полную степень завершенности именно в этот период, в середине XVIII столетия. Сиденья имеют трапециевидную форму, ножки прямые либо слегка изогнутые и обработанные резьбой. Формы спинок отличаются большим разнообразием: в контурах центральных вертикальных планок часто угадываются выразительные силуэты скрипки или высокой стройной вазы; с неисчерпаемой выдумкой варьируются ленточные орнаменты, трельяжи, орнаменты, образованные комбинацией С-образных элементов, и др. В мастерской Чиппендейла изготавливались и кресла, очень близкие к французским образцам, а также красивые экземпляры так называемого крылатого кресла.
Великолепны и большие застекленные книжные шкафы работы Чиппендейла; в них фасонная пайка стекол решена в виде ромбовидной сетки. Здесь тоже имеет место причудливое смешение китайской разновидности геометрического орнамента с формами рококо.
Среди других предметов обстановки выделяются разнообразные по решению письменные столы и высокие стоячие (напольные) часы, прочно вошедшие в быт англичан. Кровати большей частью имеют балдахины, решаемые иногда в виде китайской пагоды. Столы встречаются как простые, с квадратными или продолговатыми столешницами, так и обильно убранные резным орнаментом, в котором элементы рокайля сосуществуют с модными китайскими мотивами.
Начиная с 1820-х годов, по мере роста ввоза в страну красного дерева, производство английской художественной мебели почти полностью переключается на этот ценнейший материал из красного дерева исполнялись деревянные части изделий мебели для сидения и фанеровка корпусной мебели. Поэтому рассматриваемый стилевой этап (позднее барокко, рококо) в истории английской мебели иногда именуют и «периодом махагони».
Для орнаментики характерны уже упоминавшиеся элементы рокайля, китайские и готические мотивы, а также гротеск. Наиболее разнообразные комбинации этих орнаментальных форм встречаются в богатом декоре оправ для зеркал, вешавшихся над каминами.
Роль Чиппендейла в истории мебельного искусства очень значительна. Он довел до совершенств формы целого ряда изделий мебели, разработал новые типы, некоторые из них дошли до нас без существенных изменений. В свое время его творчество в немалой мере способствовало дальнейшей кристаллизации форм складывающегося буржуазного интерьера. Чиппендейл много сделал для того, чтобы мебель освободилась от многовекового гнета архитектуры; в то же время, следуя моде времени, он часто в ущерб тектоническому принципу перегружал свои предметы, и особенно проекты, элементами декора. Формы поздних произведений мастера под влияние зарождающегося классицизма заметно упрощаются, линии выпрямляются, ножки получают прямое, брусковое решение, но характернейшим элементом декоративного убранства по-прежнему остается трельяж.
Помимо альбома Чиппендейла для нужд мебельного производства в то время было издано немало сборников с рисунками образцовых предметов мебели. Таковы, например, альбомы, выпущенные мебельной фирмой «Инс энд Мэйхью» в Лондоне (1762) и Томасом и Элиотом в Филадельфии (1760-1770).
Заключение
Влияние рококо на буржуазный быт был довольно значительным. Даже представители «первого сословия» восприняли игривую грацию рококо как освобождение от чопорной, строго регламентированной жизни предыдущей эпохи. Романтическое увлечение природой, культ изящества и галантности отражается и на внешнем облике дворян; в моде входят чулки, туфли с пряжками, узкие кюлоты, украшенные вышивкой шелковые фраки, а чопорный парик сменяется косой. Вместо прежних регулярных парков появляются садовые пейзажи с подчеркнуто ассиметричными, живописными формами планировок. Очень характерно для эпохи и увлечение механическими игрушками. При всем этом в рококо было уже нечто буржуазной, не случайно его формы с такой легкостью проникли в быт «третьего сословия». Искусство рококо расцвело во Франции в такой период, когда в общественной жизни страны все более определяющим фактором становятся идеи назревающей буржуазной революции, несущей гибель феодальной аристократии.
В английской мебели буржуазный характер более выражен. Во Франции рококо царило в придворно-аристократическом искусстве, производство художественной мебели находилось в ведении Королевских мануфактур. В Англии же, уже пережившей этап буржуазной революции, влияние двора незначительно, а развивающиеся мануфактуры стремятся удовлетворить в первую очередь запросы буржуазии. С точки зрения развития художественной промышленности важным моментом было и то, что английские ремесленники могли работать более самостоятельно, более независимо, чем, например, французские.
Интересно сопоставить сложившиеся в прикладном искусстве отдельных стран местные варианты стиля рококо: богатая, величавая мебель Франции, при всей пышности форм и убранства, сохраняет черты тонкого благородства; немецкую мебель полнее всего представляют лакированные красочные изделия, рассчитанные на менее изощренный вкус; коричневые тона, полированные поверхности, спокойные, по-домашнему уютные формы – такова австрийская мебель; в английской мебели своеобразие стилю придают посторонние примеси (китайские и готические элементы); голландскую мебель отличает простота и лаконичность линий и форм; датские образцы обнаруживают родство как с голландской, так и с английской мебелью.