Экономическая мысль в России в домарксистский период ( Герцен А.Н., Чернышевский Н.Г.)

Министерство общего и профессионального образования

Российской Федерации

Самарская Государственная Экономическая Академия

Курсовая работа

По курсу: «История экономических учений».

Тема: «Экономическая мысль в России

в домарксистский период( Генцен А.Н.,

Чернышевский Н.Г.)».

Выполнил: Неудахин Д.Б.

IV курс, факультет ВвиДО

Специальность: ФиКР

№ зач.кн. 0130604390

Проверил:

Самара 2002

План

1. Генезис экономических идей революционной демократии

2. Экономическая теория А.И. Герцена

3. Экономическая теория А.Г. Чернышевского

1. ГЕНЕЗИС ЭКОНОМИЧЕСКИХ ИДЕЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДЕМОКРАТИИ

Русские революционеры-демократы были представителями особого течения в истории мировой эко­номической мысли. Будучи выразителями интересов крепо­стного крестьянства, идеологами крестьянской революции, они развивали своеобразные экономические идеи. В исто­рии русского освободительного движения XIX в. действо­вали три поколения. Первым было поколение дворянских революционеров, их взгляды развили революционеры-раз­ночинцы и революционеры-народники. В. И. Ленин писал:

«Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул рево­люционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепи­ли, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чер­нышевского и кончая героями «Народной воли»» .

2. Экономическая теория А.И. Герцена

В 40—60-е годы XIX в. антикрепостническое направление в России становилось значительно радикаль­нее и все больше ориентировалось на народные массы. Наступил период кризиса крепостнической системы в Рос­сии. В это время в Западной Европе уже весьма отчетливо проявлялись противоречия капитализма. Поэтому пред­ставители революционно-демократического направления в России перспективы антикрепостнической борьбы стали связывать не с капитализмом, а с социализмом.

К дворянским революционерам наряду с декабристами принадлежал первоначально один из крупнейших предста­вителей русской революционной демократии — Александр Иванович Герцен (1812—1870). В. И. Ленин характеризо­вал его как писателя, «сыгравшего великую роль в подго­товке русской революции».

В центре внимания Герцена находилась критика крепо­стничества. Его обличение крепостных порядков в 40-х го­дах нашло отражение в «Дневнике», а позже, уже в период эмиграции, в «Былом и думах» и ряде статей. Герцен пи­сал, что существуют две России, враждебные друг другу: одна — дворянская, богатая, «образованная снаружи», другая — народная, бедная, мужицкая, задавленная рабо­той, угнетенная помещиками и полицией. Герцен критико­вал жестокую эксплуатацию крестьян их владельцами, в результате которой мужик каждый день со всей семьей «отыгрывается от голодной смерти». Для Герцена было ясно, что экономической основой эксплуатации крепостных была помещичья собственность на землю. Придавая аг­рарному вопросу исключительное значение, он называл его главнейшим, существеннейшим, считал, что от него зави­сит решение всех остальных вопросов.

Много внимания Герцен уделял и «крещеной со­бственности», т. е. собственности помещика на крестьян, отмечая, что в середине XIX в. русское крепостничество мало чем отличалось от рабства. Хотя помещик, говорил он, не может убить крестьянина, но он может его продать, оторвать от семьи, высечь, отдать в рекруты, даже сослать на сибирские рудники. Что касается крестьянской со­бственности, то Герцен считал невозможным ее формиро­вание в условиях феодализма: «Какая собственность у ра­ба; он хуже пролетария — он вещь, орудие для обрабаты­вания полей» ³. Герцен доказывал, что власть помещиков над крестьянами ничем не оправдана, держится на прямом насилии. Вопреки идеологам помещиков, утверждавшим, будто крестьянский надел земли был платой крепостному за его труд, Герцен указывал, что помещик давал лишь «такое количество земли, которое необходимо для жалкого прозябания» крестьянина. Следовательно, Герцен пони­мал, что земельный надел был лишь условием (часто недостаточным) для воспроизводства рабочей силы крестьянина, нужной помещику.

Анализируя три формы крепостнической эксплуатации (барщину, натуральный и денежный оброк), Герцен отме­чал, что в России XIX в. все большее место стала занимать последняя форма. Это было связано, указывал он, с разви­тием товарных отношений и промышленности, когда оброч­ных крестьян все больше отпускали на заработки и исполь­зовали в качестве крепостных рабочих на промышленных предприятиях. Поэтому «развитие промышленности, фаб­рик и самое распространение политической экономии, переложенной на российские нравы, дали тысячу новых средств употреблять крестьян на пользу».

Герцен дал анализ системы экономических отношений феодализма, но не показал генезиса крепостного права, сведя его возникновение к насилию. Не было отмечено им и развитие капиталистических тенденций в крепостной России. Однако разложение крепостничества описывалось Герценом очень ярко. Он указывал на падение производи­тельности труда крепостных, их обнищание, разорение помещичьих имений, обострение противоречий между по­мещиками и крестьянами, на препятствия, которые ставит крепостное право развитию промышленности. Герцен де­лал вывод, что страна больше не могла развиваться в «колодках»: «...весь русский вопрос...— писал он,— за­ключается в вопросе о крепостном праве. Россия не может сделать ни шага вперед, пока не уничтожит рабство. Кре­постное состояние русского крестьянина — это рабство всей Российской империи». Сравнивая положение России с положением предреволюционной Франции XVIII в., Гер­цен приходил к заключению, что Россия находилась нака­нуне «экономического переворота». Сам он сыграл огром­ную роль в подготовке этого переворота. В. И. Ленин писал, что Герцен «создал вольную русскую прессу за границей — в этом его великая заслуга. «Полярная звез­да» подняла традицию декабристов, «Колокол» (1857— 1867) стал горой за освобождение крестьян. Рабье молча­ние было нарушено».

Но, принадлежа к поколению дворянских революционе­ров, Герцен допускал отступление от демократизма к либе­рализму, за что, как указывал В. И. Ленин, его справедли­во критиковали революционные разночинцы (Чернышев­ский, Добролюбов и др.). Либеральные колебания Герцена побудили его апеллировать к Александру II в надежде, что реформа сверху может разрешить крестьянский вопрос. Тем не менее, издатель «Колокола» боролся за освобожде­ние крестьян с землей, ставил вопрос о полном уничтоже­нии помещичьего землевладения. С расширением в стране освободительного, в том числе крестьянского, движения росла революционность его взглядов. Это отмечал В. И. Ленин, сравнивая воззрения Герцена 40-х и 60-х го­дов.

Герцен был страстным критиком капитализма. Со­поставляя капиталистический строй и феодализм, он пи­сал: «Я не умею выбирать между рабствами... С обеих сторон рабство, с одной — хитрое, прикрытое именем свободы и, следственно, опасное; с другой — дикое, животное и, следственно, бросающееся в глаза». Герцен считал, что разрешение вопросов о капитале, ренте и заработной плате будет уничтожением «людоедства в его образованных фор­мах». Он писал, что эксплуатация в капиталистическом обществе «приведена в систему» и поддерживается госу­дарством. Видя, как рост эксплуатации усиливает нищету масс, революционный демократ утверждал, что с пробле­мой пауперизма связана вся будущность трудящихся, так как от благосостояния народа зависит не только «насущ­ный хлеб большинства», но и его цивилизованность.

А. И. Герцен указывал на перепроизводство товаров в капиталистическом обществе, непроизводительное унич­тожение огромных богатств, безработицу. Ему же при­надлежит яркая характеристика противоположности меж­ду городом и деревней, а также между умственным и физи­ческим трудом. Единственным выходом из противоречий капитализма русский демократ считал уничтожение его путем революции, силами народных масс. Но историческая роль пролетариата им не была понята. Поражение револю­ции 1848 г. в Западной Европе породило у Герцена глубо­кий скептицизм, неверие в способность ее народов со­вершить революционный переворот.

Герцен критически относился к буржуазной политической экономии. Он выступал против определения ее как науки о богатстве и говорил, что такая наука основа­на на правиле «имущему дается». Разоблачая классовый характер буржуазной политической экономии, Герцен огонь своей критики направил преимущественно против теорий вульгарных экономистов. Он показал их отличие от классической буржуазной политической экономии. Герцен писал, что сначала за экономическую науку взялись люди мыслящие, которые умели поднять ее в ту высокую сферу общечеловеческих интересов, вне которой она не имеет действительного значения. Но затем возобладала «пошлая посредственность», в ее руках наука Адама Смита измель­чала, выродилась в торговую смышленость. Движение вспять буржуазной политической экономии Герцен объ­яснял тем, что буржуазия перестала играть прежнюю прогрессивную роль. Революционный демократ ставил во­прос о создании новой экономической науки, которая будет служить народу и превратится «из эмпирического свода рассуждений и наблюдений, не смеющего касаться до святых твердынь существующего, в экономическую науку, посягающую на все». Герцен рассматривал будущую политическую экономию как революционную теорию, при­званную преобразовать мир и стать научным обоснованием социализма.

Герцен еще в 30-е годы стал социалистом. Но его социализм был утопическим. На революционного демокра­та России большое влияние оказали социалисты-утописты Запада, в особенности Сен-Симон, Фурье, Оуэн. Но, высо­ко оценивая учение великих социалистов-утопистов, Гер­цен вместе с тем видел, что это лишь начало развития социалистических идей, «первый лепет» или «чтение по слогам».

Сам он в учение о социализме внес много нового. Его большой заслугой был вывод, что переход к новому обще­ству может быть совершен только революционным путем. Герцен отвергал идеалистическое представление, будто человек может творить историю по своему желанию, и по­ставил вопрос об объективных предпосылках социализма, пытаясь найти их в реальной действительности. И хотя сделать это ему не удалось, сама постановка проблемы имела положительное значение.

Герцен разработал теорию «крестьянского социализ­ма», которую восприняло большинство русских демокра­тов. Он основывался на том, будто в России крестьянская община была зародышем социализма, так как препятство­вала расслоению деревни и порождала в быту коллективи­стские начала. Герцен считал переход земли в руки кресть­ян началом социализма. «Разве общинное владение и пра­во на землю — не социализм?»,— спрашивал он и делал из этого вывод, что Россия может миновать капитализм и развиваться по особому, некапиталистическому пути.

Такая точка зрения была, безусловно, ошибочной. В действительности переход земли к крестьянам означал бы создание условий не для социализма, а для быстрого развития капитализма. Однако в форме ошибочной, утопи­ческой теории «крестьянского социализма» выступала прогрессивная, антифеодальная аграрная программа. Сле­дует отметить, что Герцен в конце своей жизни стал выражать сомнения в возможности некапиталистического развития России. Он писал, что «буржуазная оспа теперь на череду в России».

Особое место в развитии идей Герцена занимают его письма «К старому товарищу», в которых он полемизирует с Бакуниным. Говоря в них о необходимости «научного подхода к революции и социализму», автор писем под­черкивает значение экономики и утверждает, что «эконо­мические вопросы подлежат математическим законам». Герцен развивает мысль об исторической обусловленности общественных форм и доказывает, что классовое общество, частная собственность, государство и т. д. были в свое время формами «человеческого освобождения и разви­тия», но «мы выходим из них по миновании надобности».

Критикуя анархизм Бакунина, Герцен предупреждает против преждевременных революций, говорит о необходи­мости подготовки масс для революционного переворота. И далее, хотя и повторяет ошибку, рекомендуя обращаться с «проповедью» ко всем классам общества, Герцен все же особое значение начинает придавать рабочим организаци­ям, I Интернационалу. Отмечая, что Герцен в России «первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом», Ленин причислял его к предшественникам русской социал-демократии.

3. Экономическая теория А.Г. Чернышевского

Николай Гаврилович Чернышевский (1828— 1889) — непосредственный предшественник марксизма в России, сделавший значительный шаг вперед по сравнению с домарксовым утопическим социализмом. В то же время «крестьянский социализм», классиком которого являлся Чернышевский, в работах его последователей — русских народников 70—90-х годов XIX в.— выступил как теорети­ческая и политическая альтернатива марксизму.

Социально-экономические воззрения крупнейшего рус­ского революционного демократа были непосредственно связаны с общественными условиями своей страны середи­ны XIX в. Отсталость экономического строя, слабое разви­тие капиталистических отношений, сдерживаемое фео­дальными пережитками, выдвигало на первый план клас­совый антагонизм между помещиками и крепостным крестьянством. Социализм Чернышевского выражал объ­ективные интересы подавляющей части населения — крестьянства. Именно крестьянство в условиях господства феодальных отношений и незрелости пролетариата и буржуазии могло стать движущей силой и гегемоном антифео­дальной революции. Консолидации крестьянства как клас­са способствовало и сохранение в России сельской общины. «Крестьянский социализм» претендовал на выражение интересов всех трудящихся классов — крестьянства, про­летариата и мелких самостоятельных производителей.

Революция 1848—1849 гг. в Европе на практике опровергла утопические проекты «надклассового социализма». Она оказала большое влияние и на идеологов угнетенных классов в России. Решающим событием, в результате которого в России окончательно развеялись иллюзии о воз­можности сотрудничества классов, была крестьянская реформа 1861 г. Уже подготовка к ней продемонстрирова­ла иллюзорность надежд на содействие абсолютистского государства или правящих классов в улучшении положе­ния крестьянства. Его экономические требования было невозможно осуществить без коренной ломки политическо­го строя. Но становление капиталистических отношений в России происходило одновременно с резким обострением классовых противоречий буржуазного общества на Запа­де, что привело к дискредитации лозунгов «индивидуаль­ной свободы» и буржуазного равенства. В истории русской общественной мысли революционная демократия и социа­лизм шли рука об руку. Русские революционные демокра­ты, и Н. Г. Чернышевский в первую очередь, поставили в политической экономии проблему некапиталистического пути развития.

Деятельность Н. Г. Чернышевского по исследованию политэкономических проблем ограничена по существу восьмью годами: от появления в 1854 г. его первой эконо­мической работы «О земле как элементе богатства» (ре­цензии на книгу А. Львова) до ареста в июле 1862 г. Н. Г. Чернышевский 25 лет провел на каторге и в ссылке. Его теоретическая работа была насильственно прервана, когда великому революционеру-демократу было всего 34 года.

Метод исследования. Основой мировоззрения Н. Г. Чернышевского был антропологический материа­лизм. Он воспринял достижения немецкой классической философии, считал себя последователем Фейербаха. Раз­вивая его учение, Чернышевский выдвигал критерием истинности практическую деятельность людей. В то же время в его теории значительное место заняла гегелевская диалектика. Своеобразный синтез материализма и диа­лектики в трудах Н. Г. Чернышевского все же не достиг исторического материализма. Хотя он и подвергал резкой критике теорию «естественного порядка», сам ставил в центр своей теории учение о неизменной, внутренне прису­щей человеку природе.

Исходный пункт исследования у Чернышевского — отдельный человек. Но его абстрактный индивид суще­ственно отличается как от абстрактного человека Фейерба­ха, так и от бентамовского «абсолютного эгоиста». Прежде всего Н. Г. Чернышевский рассматривает как исторически изменчивые материальные условия человеческого быта, которые выступают главнейшей предпосылкой экономиче­ской и социальной активности индивида, формируют его интересы. На почве анализа реальных исторических сдви­гов в условиях материального быта Чернышевский преодо­левает исторический идеализм Фейербаха. «Природа чело­века» рассматривается русским ученым как единство био­логических и внешних, «натурных» (фактически — соци­альных) ее сторон. В качестве представителя «человека вообще», т. е. в качестве представителя объективного общественного интереса, Чернышевский берет не абстрак­тного «среднего индивида» с неопределенным социальным положением, а труженика.

Экономическая теория трудящихся. Главную роль в общественной жизни, указывал Чернышевский, играют материальные условия быта, составляющие «коренную причину всех явлений и в других, высших сферах жизни». Материальные условия быта формируются географической средой и трудом самого человека. Поскольку географиче­ская среда не зависит от развития общества, «политическая экономия есть наука о материальном благосостоянии человека, насколько оно зависит от вещей и положений, производимых трудом».

Чем же определяется экономическое развитие нации и человечества в целом? Чернышевский выделяет в каче­стве решающего фактора развитие производственных про­цессов, понимая под этим совершенствование форм и методов производственной деятельности, прежде всего в резуль­тате роста технического оснащения труда. Законы производственной деятельности объективны и не подлежат изменению человеком. Но в понятие экономического быта Чернышевский включает и сложившиеся в обществе зако­ны распределения, и господствующие формы собственно­сти.

По словам Чер­нышевского, «принципы только одной части экономическо­го быта, именно производства, налагаются на человека с необходимостью физических законов», остальные же элементы экономического быта устраиваются уже самим человеком и вполне подлежат власти исторических обстоя­тельств». Он следует здесь за Дж. С. Миллем: производ­ство как сфера отношений человека к природе — объ­ективно, здесь человек полностью зависит от вещественных условий своей деятельности; зато распределение обще­ственного продукта составляет сферу отношений между людьми, где есть простор для проявления их воли, интере­сов и разума.

Сфера экономики делится Чернышевским на «производительные процессы» и «имущественные отношения». Нор­мативная задача политической экономии относится к по­следним.

Н. Г. Чернышевский, полагая, что возможно быстрое изменение не отношений производства («производитель­ных процессов»), а отношений распределения, отражал в теории реальное экономическое состояние России того времени. Он видел возможности технического переворота, но не осознавал, что пружиной этого переворота является человеческая деятельность, протекающая в определенной общественной форме. В результате у Чернышевского сложилось неверное понимание движущих сил экономического прогресса: рост производительных сил, развитие производительных процессов происходит у него автономно от сдвигов в имущественных отношениях, как результат раз­вития разума, простого накопления технических знаний. Незавершенность материалистического понимания исто­рии здесь сказывается более всего.

Выдвигая на первый план экономический интерес ра­ботника, Н. Г. Чернышевский в противоположность уста­новившемуся в буржуазной политической экономии пони­манию богатства как «превосходства одних над другими» рассматривал в качестве предмета экономической науки богатство реальное, вещественное, измеряемое степенью удовлетворения потребностей человека. Масштаб богатства — благосостояние каждого человека.

Отличие такой постановки от сходной постановки в буржуазной науке (прежде всего австрийской школы) состоит в том, что интересующий Чернышевского индивид – это не «человек вообще»», а трудящийся, поставлен­ный в конкретные условия производства и потребления, как со стороны технических условий производства, так и со стороны формы собственности.

Выдвинутая Чернышевским теория трудящихся, по его собственным словам, «главное свое внимание обращает на задачу о распределении ценностей. Принцип наивыгодней­шего распределения дан словами Адама Смита, что всякая ценность есть исключительное произведение труда, и пра­вилом здравого смысла, что произведение должно при­надлежать тому, кто произвел его. Задача состоит только в том, чтобы открыть способы экономического устройства, при которых исполнялось бы это требование здравого смысла». Распределение — та сфера, в которой общество сможет свободно осуществить требования разумного. Тео­ретики буржуазной политической экономии, «воображая, что все наилучшим образом устраивается без вмешатель­ства разумной воли, одним инстинктом промышленников... тем самым отвергают необходимость теории и признают ненарушимость практики». Но «так как человек есть не экономическая машина, а живое существо, одаренное, с одной стороны, различными потребностями, а с другой — разумом, то и над слепым, неразумным и безжалостным принципом отношения между запросом и предложением должен в человеческом обществе возвышаться другой принцип — закон удовлетворения естественных потребно­стей человека и разумной организации экономических сил». Справедливо рассматривая буржуазную политиче­скую экономию как апологию действительности, Н. Г. Чер­нышевский противопоставляет ей политическую экономию трудящихся как учение о способах преобразования дей­ствительности.

Теория трудящихся Н. Г. Чернышевского часто пони­мается исследователями как теория социалистического общества. Однако ее содержание шире. В нее входит и ве­дущийся с позиции угнетенных классов анализ экономиче­ского строя антагонистических обществ. Рассмотрение материальных условий производства раба, крепостного крестьянина, наемного работника для Чернышевского — обязательное условие исследования оптимального эконо­мического устройства.

Те явления капиталистиче­ской экономики, которые отражали специфически капита­листическое содержание рассматриваемых категорий, в его экономической системе противопоставляются их «истинно­му» содержанию.

В качестве внеисторической рассматривается русским ученым категория стоимости-(внутренней ценности). Под ней понимается общественная ценность, т. е. Насколько производство именно этого продукта удовлетворяет дей­ствительные общественные потребности. Обладание внут­ренней ценностью — критерий выгодности для общества производить данный продукт.

Под категорией внутренней ценности продукта русский революционер понимал по сути такие пропорции обще­ственного производства, которые обеспечивали бы в пер­вую очередь удовлетворение потребностей трудящихся классов, составляющих основную массу населения. Он видел, что наилучшая возможность достигнуть этого — установить прямое регулирование производства. Такое прямое регулирование, считал Чернышевский, возможно в отдельном хозяйстве самостоятельного производителя, а при более крупных масштабах производства — в рамках коллективного производства и потребления.

В условиях же господства частной собственности и хао­тического обмена в структуре общественного производства все большее распространение получает убыточный с точки зрения общества труд, удовлетворяющий потребности в роскоши кучки богачей за счет самых необходимых по­требностей основной массы населения.

В целом теория трудящихся Н. Г. Чернышевского включает в себя и критику буржуазной политической экономии, и критику крепостничества, и анализ капита­лизма, и исследование экономических основ будущего социалистического общества.

Н. Г. Чернышевский пришел, таким образом, к принци­пиально важному выводу о классовом характере обще­ственной науки в целом и политической экономии в частно­сти. В работе «Капитал и труд» исследователь выдвинул положение, что господствующая экономическая теория на каждом этапе общественного развития выражает интересы господствующего в общественной и экономической жизни «сословия»: так, меркантилистская система соответствует феодализму, школа Адама Смита и его последователей — капитализму. Начиная с Ж. Б. Сэя, защитники капитали­стов стали «продвигать науку назад», затушевывая те научные положения, которые сформулировали Смит и Рикардо.

Чернышевским были вскрыты исторические условия возникновения вульгарной буржуазной политической эко­номии. Он связывал ее с развитием классовой противопо­ложности между буржуазией и пролетариатом, отмечая, что представители классической буржуазной политэконо­мии выступили со своими теориями в тот период, когда классовая борьба между пролетариатом и буржуазией не приняла еще острых, открытых форм.

Н. Г. Чернышевский объявлял себя продолжателем теории классической буржуазной политической экономии. В то же время он отмечал переплетение в трудах буржу­азных классиков научных и вульгарных элементов: «Пер­вое понятие говорит науке: ищи истину; второе уже наперед прибавляет: доказывай необходимость и пользу неравенства».

Не поднявшись до понимания существа капиталистиче­ских производственных отношений, Н. Г. Чернышевский, тем не менее, уловил несостоятельность той концепции природы наемного труда и капитала, которую развивала буржуазная политическая экономия. Так, он привел серь­езные возражения против тезиса о стоимости труда. «Труд не есть продукт,— отмечает Н. Г. Чернышевский,— он еще только производительная сила, он только источник про­дукта». Тем самым Н. Г. Чернышевский сделал первый шаг по тому пути, который проделал К. Маркс при раскры­тии отношений капиталистической эксплуатации, опро­вергнув концепцию труда-товара и противопоставив ей учение о товаре рабочая сила.

Для Н. Г. Чернышевского была ясна и классовая подоплека утверждений о единстве экономических интере­сов рабочего класса и буржуазии. Критикуя тезис, будто с развитием капиталистического производства растет и за­работная плата рабочих, Н. Г. Чернышевский пришел к выводу о несовместимости интересов противоположных классов в рамках капиталистической системы.

Буржуазная политическая экономия могла выступать от имени всего общества только в те времена, когда буржу­азия думала, что трудящимся ничего не нужно «кроме тех вещей, которые были нужны для буржуазии». Но с выдвижением «простолюдинами» своих собственных, отличных от буржуазных требований, подчеркивал Чернышевский, научное объяснение экономических явлений может быть дано только исходя из интересов трудящихся классов.

Высокую оценку критического анализа буржуазной политической экономии Н. Г. Чернышевского дал К. Маркс. Указывая на ту вульгаризацию, которую пре­терпела буржуазная политическая экономия, он писал: «Это — банкротство буржуазной политической экономии, что мастерски показал уже в своих «Очерках из политиче­ской экономии (по Миллю)» великий русский ученый и критик Н. Чернышевский».

Исследование капитализма. Н. Г. Чернышевский точно фиксирует, что капиталистическое производство основано на товарных отношениях, на производстве продукта на продажу: «Почти всякий продукт идет в обмен, почти все производство продается, почти все потребляемое покупа­ется». При этом он специально выделяет тот факт, что частное производство на рынок связано с его анархическим характером. «…Нынешний производитель трудится в по­темках, наудачу, не зная ни того, сколько товара нужно потребителям, ни того, сколько товара работается другими производителями». Факт производства продукта на про­дажу не становится для Чернышевского основанием для смешения мелкого товарного производства с капиталисти­ческим. В его работах последнее четко определяется как, во-первых, общественное и, во-вторых, основанное на на­емном труде. Исследователь ясно видел, что капитализм создал всестороннюю связь и зависимость различных ви­дов труда так, что ни один продукт не может быть произве­ден без участия гигантского числа работников в смежных отраслях производства, что на капиталистической фабрике продукт проходит через руки практических рабочих. Но плоды этого труда достаются немногим капиталистам, которые живут за счет эксплуатации.

Чернышевский задавался вопросом: какова природа наемного труда? Он отмечал, что труд не может быть товаром, подобно всем продуктам труда, ибо он не продукт, а действие определенной производительной силы, подчер­кивал, что заработная плата есть вовсе не плата за труд, что она определяется не «ценой труда», а количеством средств существования, необходимых рабочему. В том, что рабочий трудится, получая не весь свой продукт, а лишь его долю, Чернышевский видит сходство между наемным работником и рабом. В экономическом смысле, утверждает ученый, нет разницы в отношении к производ­ству невольника и наемного работника. Это, конечно, преувеличение, обусловленное как полемическими задача­ми Чернышевского, так и недостаточным развитием капи­талистических форм заработной платы.

Не была раскрыта Н. Г. Чернышевским и природа капитала как основного производственного отношения ка­питализма. Сам термин «капитал» он употреблял в тради­ционном для буржуазной политической экономии смысле, как овеществленный и накопленный труд, и рассматривал его как внеисторическую категорию. Однако он подчерки­вал разницу между капиталом как таковым (средства производства и существования работников) и специфиче­ским применением его в целях эксплуатации. Фактически он отделял «капитал» как общие материальные условия производства от капитала как средств производства, ис­пользуемых при помощи найма рабочей силы. Эта двус­мысленность отмечалась и самим Чернышевским, который говорил о неудобстве слова «капитал» для обозначения того нового понятия, о котором он ведет речь.

Несмотря на затруднения с научным пониманием суще­ства капиталистических отношений, для Н. Г. Чернышев­ского была ясна природа противоположности экономиче­ских интересов пролетариата и буржуазии. Капиталисти­ческое общество покоится на господстве класса капитали­стов, чей коренной экономический интерес удовлетворяется лишь при удержании заработной платы рабочих в опреде­ленных узких пределах. Исследователь прямо указывает на это: «Низкость заработной платы выгодна для нанима­теля труда; желать, чтобы рабочая плата возвысилась, они не могут, потому что это было бы противно их выгоде». Именно исходя из того, что капиталистическая система наемного труда удерживает развитие работника в чрезвы­чайно узких рамках, определяемых заработной платой, Чернышевский усматривал необходимость перехода к та­кой форме труда, когда работники сами будут распоря­жаться всем произведенным ими продуктом. Только тогда, справедливо полагал он, у работников появится живая заинтересованность в совершенствовании современного производства.

В условиях, когда производство связано лишь с частным интересом капиталистов, оно неизбежно ведется с колебаниями и срывами. Чернышевский видел разруши­тельный характер кризисов, присущих капиталистической системе. «...Производство капиталиста подвержено беспрерывным застоям,— писал он,— а весь экономический порядок, основанный не на потреблении, а на сбыте, под­вержен неизбежным промышленным и торговым кризисам, из которых каждый состоит в потере миллионов и десятков миллионов рабочих дней».

Заслугой Н. Г. Чернышевского является также крити­ческий анализ теории земельной ренты, выработанной классической буржуазной политической экономией. Ука­зывая на теорию земельной ренты Рикардо как на важней­ший вклад в развитие политической экономии, Чернышев­ский считал ее неполной. Теория Рикардо, по его мнению, описывает случай, когда земледельческий продукт по­лностью удовлетворяет потребности населения. В тех же случаях, когда он меньше этих потребностей, обостряется конкуренция потребителей продуктов земледелия, подни­мающих цену на них выше нормального уровня. В такой ситуации возникает добавочная рента. «И земли самого низшего сорта из удобных к возделыванию приносят ренту (Рикардо упустил это из виду) там, где цена хлеба опреде­ляется не издержками производства, а стоит (по излишку населения или другим причинам) выше их; и суммою этой ренты увеличивается и рента со всех земель». Н. Г. Чер­нышевский, таким образом, установил наличие в капитали­стическом обществе двух видов ренты — дифференциаль­ной и абсолютной. Правда, не различая стоимости и цены производства, он связывал образование ренты с худших участков не с коренными особенностями сельскохозяй­ственного производства, а с той формой, в которой эти особенности реализуются: с условиями конкуренции про­изводителей и потребителей на рынке сельскохозяйствен­ной продукции.

Ставя во главу угла принцип распределения, Черны­шевский выделяет в классовой структуре общества три основных класса: землевладельцев, буржуазию и наемных рабочих. Большой тонкостью отличается его анализ эконо­мических интересов и вытекающих из них взаимоотноше­ний этих классов. При господстве феодализма, когда политическая власть находится в руках земельных соб­ственников, рента поглощает подавляющую часть про­изведенного продукта. «Интересы ренты противоположны интересам прибыли и рабочей платы вместе. Против сосло­вия, которому выделяется рента, средний класс и простой народ всегда были союзниками». Противоположность интересов землевладельцев и капиталистов, однако, отно­сительна. Чернышевский видит, что с политической и эко­номической победой класса буржуазии его интересы начи­нают сближаться с интересами класса земельных соб­ственников.

Во-первых, «банкиры, купцы и мануфактуристы име­ют с высшим сословием много личных связей; они равны ему по богатству, ведут одинаковый образ жизни... почти все лица одного сословия имеют родственников и приятелей в другом». Во-вторых, «слияние дошло уже до того, что множество лиц, принадлежащих по происхожде­нию к высшему сословию, занялись промышленной дея­тельностью, а множество лиц среднего сословия обратили часть своих денежных капиталов в невидимую собствен­ность». Решающим обстоятельством, однако, выступает «существенная одинаковость их положения в деле распре­деления ценностей при нынешнем порядке». Национали­зация земли для Н. Г. Чернышевского поэтому средство не только ликвидации ренты с худшего участка и повышения производительности труда в земледелии, но и ограничения «среднего сословия», пресечения тенденции сращивания его с землевладельцами.

Будучи идеологом крестьянства, Чернышевский считал своей задачей выступать от имени трудящихся классов в целом. Это не значит, что он не видел различия классов. В работе «О поземельной собственности» исследователь проводит качественное различие между бедняком, имею­щим средства производства, и пролетарием. Судьба по­следнего, указывал Чернышевский, «исключительно зави­сит от заработной платы». Пролетарий может жить несравненно зажиточнее самостоятельного производителя; количественные критерии здесь неприменимы.

Сравнивая экономическое положение трудящихся классов, Н. Г. Чернышевский отдавал предпочтение само­стоятельному производителю. Его положение в тот или иной момент может быть тяжелее, чем наемного работни­ка, но оно более гарантировано. Обычный бедняк застрахо­ван от превратностей конъюнктуры наличием у него соб­ственности; пролетарий беззащитен перед резкими спада­ми в производстве. Нетрудно заметить, что аргумента­ция Чернышевского в этом вопросе уязвима. Она применима по сути дела только к сельскохозяйственным производителям, чье производство в значительной степени носит натуральный характер.

Борьба основных классов буржуазного общества была для Н. Г. Чернышевского совершенно явным следствием противоположности их интересов. Несоответствие сложив­шейся системы распределения интересам трудящихся классов, которые составляют подавляющую часть обще­ства, делает капитализм с точки зрения трудящихся нера­циональным общественным строем, несоответствующим разумным потребностям. Именно данное обстоятельство делает в глазах русского ученого капитализм преходящим строем. Чернышевский верил в торжество дела рабочего класса в Западной Европе. Эту историческую перспективу он связывал и с созреванием материальных предпосылок социализма, видя их, прежде всего в росте общественного характера производства. «В сфере громадных предприятий стала все сильнее и сильнее выступать тенденция, прямо противоположная безграничному праву частной собствен­ности»,— подчеркивал он. В этом пункте также, не­сомненно, сближение воззрений Чернышевского с научным социализмом.

Однако те тенденции развития капиталистической системы, которые смог уловить Чернышевский, не были для него решающими в определении исторических судеб бур­жуазного строя. Главным было рассмотрение капитализ­ма как формы эксплуатации. Любая форма эксплуата­ции для Чернышевского не только морально недопусти­мое, но и экономическое явление, которое на каждом эта­пе исторического развития уменьшает успешность про­изводства, снижая заинтересованность работника в его результатах, растрачивает человеческий труд на непро­изводительные нужды. Эксплуатация может быть ликвиди­рована, если ее наличие осознано массами и они хорошо организованы.

Чернышевский был реалистом в отношении перспектив революционного переворота на Западе. «Форма наемного труда в передовых странах Европы,— писал он,— про­держится еще довольно долго... несколько десятилетий, а может быть, даже и несколько поколений. В вопросах о будущем можно определительно видеть только цель, к которой идет дело по необходимости своего развития, но нельзя с математической точностью отгадывать, сколько времени потребуется на достижение цели».

Критика экономических основ крепостничества и ана­лиз предпосылок социализма в России. Главное направление экономических исследований Н. Г. Чернышевского было неразрывно связано с анализом условий революци­онного освобождения трудящихся масс России. Будучи идеологом крестьянства и выступая за наиболее радикаль­ное решение крестьянского вопроса, Н. Г. Чернышевский резко критиковал тех, кто цеплялся за остатки крепостни­ческих порядков, мечтая сохранить и в будущем старые методы эксплуатации. Крепостничество выглядело в его глазах главным тормозом экономического, политического, духовного и всякого другого прогресса российского обще­ства.

Открытая критика крепостнических порядков в России была, разумеется, невозможна. Поэтому Чернышевскому приходилось прибегать к аналогиям, рассматривать фео­дализм на иной национальной почве. Указывая, что гос­подство крупных земельных собственников основано на приобретении «богатств посредством насилия», Чернышев­ский продолжает: «В отношении к чужим народам эта цель достигается войною, в своей собственной стране — посред­ством права владельца на собственность людей, населяю­щих его землю, словом сказать, посредством того, что в Западной Европе называлось феодальными учреждениями...» Производство при этом целиком подчиняется интере­сам паразитического потребления феодала: «Масса его соотечественников и все остальные народы существуют только для того, чтобы производить для него, а не для себя предметы потребления».

Такие экономические порядки, по мнению Чернышев­ского, не могли не порождать самой безудержной эксплуа­тации крестьянства, препятствуя хозяйственному разви­тию основного производящего класса. Отвечая на вопрос о том, почему в сельском хозяйстве господствует самая отсталая техника, не применяются передовые приемы, он писал: «...земледелие не могло делать успехов, потому что не было ни потребности, ни выгодности делать улучшения». Почему же крепостные порядки не создают возможности для улучшений, для внедрения передовой техники? «...Ма­шина не терпит подле себя невольничества»,— отвечает Н. Г. Чернышевский. «Нужно,— пишет он в другом месте,— побуждение к добросовестному труду не в посто­роннем надзоре». Здесь Н. Г. Чернышевский подходит к одному из центральных пунктов «политической экономии трудящихся» — к формулировке принципа, по которому наиболее успешное ведение производства достигается не принуждением и даже не платой за труд, а только соединением труда с правом трудящегося на его плоды.

В статье «О новых условиях сельского быта» Черны­шевский уже не обиняком, а прямо называет крепостниче­ство главным препятствием развития земледелия. «Крепостное право,— пишет он,— без всякого сомнения, может и должно иметь неблагоприятное влияние на земледелие, потому что обязательный труд всегда менее произво­дителен, нежели свободный... потому что обязательный труд исполняется всегда более или менее небреж­но...»

Чернышевский не ограничивается общими указаниями на «невольничество» и «обязательный» труд «как главные недостатки крепостного режима». Он стремится исследовать экономические отношения, вызывающие как низкую производительность труда, так и нежелание каких-либо усовершенствований. В первую очередь он обраща­ется к условиям извлечения феодальной ренты. Анализи­руя две ее формы — барщину (отработочную ренту) и об­рок (натуральную ренту), Н. Г. Чернышевский раскрывает характер их экономического влияния на характер хозяй­ства: «Возвышаясь соразмерно возвышению доходов крестьянина, он точно так же, как и барщина, противодей­ствует энергии труда, потому что стремится постоянно поглощать все избытки, ими производимые».

Роль Н. Г. Чернышевского как идеолога революционно­го крестьянского движения нашла свое отражение и в по­зиции, занятой им по отношению к условиям освобождения крестьянства. Лишенный возможности открыто высказы­ваться за ликвидацию помещичьего землевладения, Н. Г. Чернышевский объявил себя принципиальным про­тивником выкупа, сравнивая его с вознаграждением раз­бойнику за прекращение грабежей. Вопрос о выкупе обсуждался им только с точки зрения поиска возможного компромисса в решении «крестьянского вопроса», без тени признания его малейшей справедливости. Последователь­на была и позиция Н. Г. Чернышевского в вопросе о наде­лении крестьян землей — он выступал за сохранение в ру­ках крестьян всех фактически обрабатываемых ими участков.

Чернышевский оставался реалистом и в анализе пер­спектив революционного переворота в России. Во-первых, он анализировал возможности ликвидации эксплуатации в господствующей здесь форме — крепостного права. Со­ответственно на просвещение и организацию массового движения русского крестьянства — крепостного, удельного и государственного — были направлены его основные усилия как революционера. Во-вторых, Чернышевский ви­дел развитие капитализма в стране и не считал его регрес­сом. Вера в общинно-социалистическую тенденцию, заклю­ченную в русском крестьянстве, не помешала ему (в проти­воположность позднейшим идеологам народничества) уже в 1857 г. констатировать рост капиталистических отноше­ний в России. Более того, он ясно сознавал, что применение капитала в крупных масштабах ведет к неизбежному разорению массы мелких собственников. В то же время он отмечал капиталистическую тенденцию и внутри самой общины, указывая на фигуру «расторговавшегося» кресть­янина. Такой трезвый взгляд на последствия капиталисти­ческого развития в России привел Чернышевского к выво­ду, что беспрепятственное развитие капитализма разлага­ет общину и в таких условиях она вряд ли устоит.

Н. Г. Чернышевский сознавал, что рост пролетариата неизбежен. И этим он резко отличался от идеологов на­родничества. В. И. Ленин высоко ценил его взгляд на перспективы российского капитализма: «Нужна была именно гениальность Чернышевского, чтобы тогда, в эпоху самого совершения крестьянской реформы (когда еще не была достаточно освещена она даже на Западе), понимать с такой ясностью ее основной буржуазный характер...». Но как представителя интересов крестьянства Чернышев­ского не оставляла мысль о необходимости избежать капиталистического развития, избавить Россию от все­общего распространения «язвы пролетариатства». Рост капитализма ставил научную проблему: как обеспечить социалистическое будущее России, не проводя ее через муки наемного рабства? Ответом на этот вопрос явилась развитая Чернышевским концепция «переходного состоя­ния».

Главная задача, которую необходимо было, по его мнению, решить в рамках этого переходного состояния,— постепенное ограничение и вытеснение тенденции частно­капиталистического развития тенденцией общинной, соци­алистической. Этого можно было достичь путем передачи основной массы земли в общинное владение в ходе социа­листического переворота (социальной базой которого был бы союз «земледельцы + поденщики + рабочие»). При­чем на первых порах сохранялось бы и частное производ­ство. Однако общинные земли не могли переходить в частные руки, в то время как любой человек мог выйти из сферы частного производства и получить общинный надел.

Естественно, что перед Н. Г. Чернышевским стоял вопрос о средствах, которыми обеспечивалась бы большая успешность производства в рамках общинного владения по сравнению с производством капиталистическим, а тем самым и об экономических условиях вытеснения последне­го. Таким средством Чернышевский полагал организацию общинного производства на общинных землях. Он считал необходимым всячески побуждать крестьян, в том числе и при поддержке государственной власти, «к составлению земледельческих товариществ». Такое общинное про­изводство связывалось им с обязательным применением сельскохозяйственных машин и орудий, самой передовой техники, способной обеспечить выгодность крупного хозяй­ства в земледелии.

Была ли такая программа социалистических преобра­зований утопической? Несомненно. Она основывалась на преувеличении стихийно-социалистического духа, якобы свойственного русской крестьянской общине, на убежде­нии, что община располагает внутренним источником социалистической эволюции. В то же время программа Чернышевского содержала и значительные научные эле­менты, сближающие ее с трактовкой условий некапи­талистического развития, данной классиками марк­сизма.

Маркс высоко оценивал постановку Н. Г. Чернышев­ским вопроса о некапиталистическом развитии России. Во взгляде классиков марксизма на эту проблему также отсутствует признание фатальной неизбежности капитали­стического этапа. Однако условием, позволявшим России избежать длительных мук капиталистического развития, классики марксизма считали победу пролетарской револю­ции на Западе.

Н. Г. Чернышевский полагал, что отрицательного при­мера капиталистического развития Западной Европы до­статочно для осознания исторической неизбежности социа­листической перспективы. Именно в этом пункте заклю­чался утопизм программы социалистических преобразова­ний Н. Г. Чернышевского, поскольку он считал, что уровень развития производительных процессов в принципе безраз­личен для социалистического переворота. Община как коллективистская форма производственных отношений адекватна лишь очень неразвитому состоянию производи­тельных сил.

Утопизм программы социалистических преобразований Н. Г. Чернышевского не должен заслонять вопрос об объективном значении выдвинутой им концепции. К каким практическим последствиям привела бы реализация этой программы и интересам каких классов она отвечала? Такая постановка вопроса правомерна, ибо концепция Чернышевского в отличие от взглядов европейских утопи­ческих социалистов давала не картину будущего идеально­го общества, а практическую программу социалистическо­го переустройства России. Не все ее элементы являются утопичными. Правящий класс России справедливо видел в Чернышевском не прекраснодушного мечтателя, а прак­тического политика, чрезвычайно опасного для существую­щего строя. В условиях революционной ситуации конца 1850—начала 1860-х годов программа Чернышевского могла стать реальностью. Что означало бы ее осуществле­ние для России? Прежде всего, революционную ликвида­цию крепостничества, освобождение отношений капитала и наемного труда от феодальных пут. Эти черты превраща­ют программу русского революционера по объективному значению в программу наиболее свободного и беспрепят­ственного развития капитализма в России. Такая про­грамма, несомненно, отвечала бы интересам всех трудя­щихся слоев. Будучи не в состоянии создать общество, свободное от эксплуатации, она, во всяком случае, осво­бождала бы трудящиеся массы (и крестьян, и рабочих) от дополнительного гнета крепостнических порядков, откры­вая дорогу для развития капитализма, не отягощенного пережитками крепостничества.

Не следует забывать и о том, что при определенных условиях, указанных классиками марксизма,— а именно при поддержке со стороны победившего европейского про­летариата — такая программа на деле могла бы стать составной частью мер, обеспечивающих переход России к социализму при ограниченном развитии капиталистиче­ских отношений; Но сама по себе реализация программы «переходного состояния» была недостаточна для победы социализма.

Учение о социализме. Концепция социализма Н. Г. Чер­нышевского также отражала его позицию как идеолога крестьянства. Это проявилось, прежде всего, в том, как он мыслил организовать социалистическое производство. В качестве основной единицы здесь выдвигалось промышленно-земледельческое товарищество, включавшее от 400 до 500 семейств. «Товарищество будет заниматься и земледелием, и промыслами или фабричными делами, какие удобны в той местности. Инструменты, машины и материалы, нужные для этого, покупаются за счет това­рищества».

Система промышленно-земледельческих товариществ в сельской местности должна, по мысли Чернышевского, дополняться кооперативной фабричной промышленностью в городах. Однако основные потребности членов товари­ществ удовлетворялись бы за счет их собственной про­дукции.

Такое резкое ограничение обмена в социалистическом проекте Чернышевского, буквально «натурализация» хо­зяйства могут вызвать сомнения в прогрессивности самого проекта. Однако данное ограничение лишь отражает дей­ствительное отношение крестьянина середины XIX в. к рынку, к сфере обменам/Подавляющая часть продаваемого им хлеба шла на уплату налогов и повинностей, а в иных условиях могла быть с успехом потреблена им самим. Другими словами, это не был излишек для крестьянина. Аналогично обстояло дело и с массовым отходом кресть­ян из деревни на заработки. Совершенно естественным результатом освобождения русского крестьянина от фео­дального гнета было бы в этих условиях первоначальное снижение товарности крестьянских хозяйств. Программа Чернышевского точно отразила уровень развития произво­дительных сил России.

Проект Чернышевского отличало то, что он предлагал заводить товарищества за счет ссуды государства, которая впоследствии выплачивается из доходов этой производ­ственной единицы. Такой путь, хотя ученый и не противопо­ставляет его основанию «без всякой посторонней помощи», должен был значительно ускорить и облегчить дело победы социализма.

Промышленно-земледельческое товарищество — не только производственная, но и потребительская единица. Отношения товарищества и отдельных его членов построе­ны на принципах свободы вступления и выхода, доброволь­ности выбора занятия внутри товарищества и распределе­ния по труду. Продукт товарищества удовлетворяет в первую очередь необходимые потребности его членов, затем потребности их комфорта и только превышающий эти потребности излишек пускается в продажу. Производ­ство, таким образом, организовано на основе расчета «внутренней ценности» продуктов. В рамках такой компак­тной производственно-потребительской единицы, как това­рищество, облегчается установление прямой связи между производством и потребностями: «Уравнение запроса и снабжения получается через расчет о том, по какой про­порции должны быть распределены производительные силы по разным занятиям для лучшего удовлетворения потребностей человека». Характерно, что Чернышевский подчеркивал необходимость точного учета затрат труда, противопоставляя его расчету, основанному на цене, по­скольку последний серьезно искажает действительное по­ложение вещей.

В творческом наследии Н. Г. Чернышевского нет одноз­начных указаний на то, как он представлял характер экономических отношений между отдельными товарище­ствами трудящихся, а также между ними и государством. Однако уже то, что он не видел специфики материальных предпосылок социализма, дает основания для сомнения в том, что Чернышевский пришел к понятию народнохозяй­ственной планомерности.

Значительную близость к научному социализму демон­стрирует трактовка Н. Г. Чернышевским отношений рас­пределения в социалистическом обществе. Правда, и здесь им не всегда соблюдается научная точность. В одном случае автор считает справедливым уравнительное распре­деление, в другом — распределение, основанное на трудо­вом вкладе работника. Здесь находит отражение свое­образная двойственность крестьянской психологии: крестьянин-общинник тяготеет к уравнительному распре­делению, крестьянин-товаропроизводитель — к распреде­лению по трудовой стоимости. Однако у Чернышевского имелась и более четкая разработка вопроса о распределе­нии при социализме. Он ставил вопрос: не выгодно ли обществу, как и отдельному работнику, определенное соче­тание уравнительности и распределения, основанного на труде?

При этом Чернышевский выходил за рамки провозгла­шенной им абстрактной формулы о присвоении производи­телями всего продукта труда. В этом отношении он ока­зался выше лассальянской концепции «неурезанного тру­дового дохода».

Чернышевский предполагал, что часть продукта доста­ется непосредственно работнику в соответствии с его трудовым вкладом, остальная же часть поступает в распо­ряжение общества. Из этой части обеспечиваются со­держание нетрудоспособных, расходы на государственное управление, «резервный капитал». Такое представление о распределении продукта, имея много общих черт с кон­цепцией классиков марксизма, отличается от нее в одном существенном пункте: упускается необходимость создания фонда расширенного воспроизводства.

Н. Г. Чернышевский в наибольшей степени отразил в своем творчестве объективную потребность единства революционно-демократических и социалистических тре­бований, характерную для общественной жизни России периода подготовки и проведения крестьянской реформы. Судьба его экономического наследия, его влияние на раз­витие русской и мировой экономической мысли определя­ются сочетанием в мировоззрении великого русского иссле­дователя как утопических, так и революционных, реалисти­ческих взглядов на социализм. Эти взгляды сыграли значительную роль в подготовке перехода лучших предста­вителей революционно-демократического движения в Рос­сии на позиции марксизма. Полемика, которая велась вокруг наследия Чернышевского в связи с использованием его народниками для подкрепления своих идейных пози­ций, может в какой-то мере объяснить те крайности в оценке взглядов великого русского социалиста, которые были допущены в марксистской общественной мысли. Вре­мя утвердило строго научный подход, ведущий свое начало от оценки мировоззрения Чернышевского К. Марксом и В. И. Лениным. Основа такого подхода — объективное определение исторического места воззрений Н. Г. Черны­шевского. Оно не допускает забвения утопических эле­ментов в его взглядах и в то же время выделяет те важные стороны его мировоззрения, которые развивались в одном направлении с марксизмом. Социально-экономическая платформа Н. Г. Чернышевского — один из исторических фактов, подтверждающий объективный характер научного социализма, историческую обусловленность его возникно­вения.

Список литературы

1. Герцен А.И. Полное собрание сочинений. Т.7. М., 1952.

2. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений. Т.3. М., 1988.

3. Всемирная история экономической мысли. М., 1988 – 1990.

4. История экономической мысли в России. М., 1996.

5. История экономических учений. Т.2. М.: МГУ, 1994.