Жанровое своеобразие прозы 1760-1770 гг

МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

СМОЛЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИСКУССТВ

ФАКУЛЬТЕТ ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ И ЗАОЧНОГО ОБУЧЕНИЯ

Контрольная работа

По курсу «Русская литература»

Преподаватель:доцент Дзюба С.Ю.

Исполнитель: студентка 1-го курса

Специальность: библиотечно-

информационная

деятельность

Специализация: библиотекарь-библиограф.

Преподаватель

К.Т.А.

№ зачетной книжки:

Вариант № 23

Жанровое своеобразие прозы 1760-1770 гг. (Эмин Ф.А., Чулков М.Д. и др.)

Домашний адрес:

Место работы: Профессиональное училище

№. Библиотекарь.

ПЛАН.

1. Классицизм в русской литературе XVIII века. Кризис классицизма.

2. Становление прозаических жанров. Оригинальная проза Эмина Ф.А., Чулкова М.Д.

3. Писательская Н.Новикова. Жанр писем.

4. Д.Фонвизин и его комедия «Бригадир».

5. Заключение

Жанровое своеобразие прозы 1760-1770 гг.

(Эмин Ф.А., Чулков М.Д. и др.)

Новая русская литература зарождалась и складывалась в эпоху, ознаменованную славными делами Петра I, гением которого мужала Россия. Больше двух десятилетий билась «подымающаяся» нация за свое будущее, за свое право жить независимо. «Великие виктории», одержанные русской армией в это столетие, военные, экономические и культурные реформы, осуществленные Петром, превратили Россию в могучую державу. С особой обостренностью русские люди почувствовали себя наследниками всего мира. Процесс осознания новой исторической судьбы России не мог быть запечатлен в старых формах. Должно было наследовать и художественный опыт человечества.

В этот период в литературе на историческую арену вышло и широко распространилось искусство классицизма. Классицизм духовно объединял человечество, создавая общий арсенал этических и эстетических идеалов, вырабатывая общий язык искусства. Раньше всего классицизм сложился во Франции в XVII веке. То было время расцвета феодально-абсолютистской монархии Людовика XIV.

Русский классицизм вышел на историческую арену веком позже, в эпоху расцвета русского абсолютистского государства. Именно он отвечал потребности создания общенационального искусства и потому развивался с необыкновенной интенсивностью. Классицизм – многожанровое искусство, но оно утверждало свое бытие лишь поэтическим словом. Русская поэзия XVIII века и выступала в рамках классицизма. В течение четырех десятилетий классицизм в России был господствующим литературным направлением. С середины 1760-х годов положение начало меняться. Нараставшие из десятилетия в десятилетие социальные противоречия крепостнической России крайне обострились после прихода к власти Екатерины II (1762). Закипавшая общественная борьба ставила перед поэтами-классицистами новые требования, ставила на обсуждение большие и больные вопросы социальной и политической жизни русского государства. Поэзия классицизма не могла на них ответить.

Положение классицизма в 1760-е годы осложнялось появлением нового демократического читателя, который был равнодушен к поэзии, ориентированной на образованное дворянство. Новый читатель предъявлял к литературе свои требования, и их стали удовлетворять писатели-разночинцы, далекие от поэтики классицизма.

Начался кризис классицизма. Он сопровождался ожесточенной борьбой с нормативной поэтикой, в ходе которой складывалась новая литература. И в ней важное место стала занимать проза.

Прозаические жанры, и прежде всего роман, получивший на За­паде широкое распространение, стали пользоваться успехом и в России. Поэзия классицизма ориентировалась прежде всего на просвещенного дворянина, на читателя, умеющего понимать философское содержание, конфликта между долгом и чувством, способного оценить заимствования и подражании образцам античной и французской литературы.

Проза обращалась к другому, демократическому читателю, увлекая его и занимательными сюжетами, и изображением близкой ему жизни и социально близкого героя. Оттого она стала развиваться в противопо­ложном и враждебном дворянству лагере литературы.

Успешное развитие торговли, промышленности и ремесел меняло социальный состав городов. Все больше появлялось представителей «среднего рода людей», которые, быстро овладев грамотой, проявляли интерес к литературе. Создаваемая писателями-разночинцами литература обслуживала прежде всего нового читателя. В Петербурге и Москве стали открываться новые типографии, на Руси начала развертываться книжная торговля, создавались журналы, наполненные прежде всего прозаическими — оригинальными и переводными — произведени­ями.

Проявляя интерес к роману, разночинный читатель поначалу, на­следуя вкусы своих отцов и дедов, читал рукописные повести и романы, появившиеся еще в прошлом столетии. Спрос на них возрастал с каж­дым десятилетием. Появились специалисты-переписчики, удовлетворяв­шие эту потребность. Затем в сферу внимания этого читателя попал переводной западноевропейский роман. В Россию хлынул поток плутов­ских, авантюрных, фантастических, нравоучительных, политических и, наконец, сентиментальных романов. Рынок был наводнен прозаиче­скими сочинениями.

Среди переводных произведений в 1760-е годы заметное место стала занимать оригинальная проза. Произведения двух писателей получили особую популярность —Федора Эмина и Михаила Чулкова.

Первым оригинальным русским романистом по праву счита­ется Федор Александрович Эмин (ок. 1735—1770), хотя он и был иностранцем по происхождению. В России прошли лишь последние десять лет жизни Эмина, рано и неожиданно оборвавшейся. Однако здесь он обрел свою настоящую родину и на протяжении 1700-х гг. играл заметную роль в литературно-общественной жизни. Известна его резкая полемика с Л. П. Сумароковым, в 1765 г. он был посажен под арест за памфлет на деятелей Академии наук и Академии художеств; в 1769 г. Эмин издавал сатирический журнал «Адская почта, или Переписка хромоногого беса с кривым».Последним его трудом была оставшаяся незавершенной «Россий­ская история. ..». Современники много смеялись над ошибками Эмина. Между тем его работа была первым опытом беллетризованного изложе­ния русской истории.

Приехав в Петербург в 1701 г. в возрасте 25 лет, вполне сло­жившимся человеком, он в короткое время освоил литературный русский язык и уже в 1763 г. выпустил два перевода и роман собственного сочинения «Непостоянная фортуна, или Похождения Мирамонда»).

Этот роман опирается на давнюю литературную традицию как в западной Европе, так и на Руси. Герой, как и положено герою приключенческого романа, путешествует по разным странам, терпит кораблекрушение и т.д.

Роман Эмина явился своего рода энциклопедией, знакомив­шей читателя со всемирной географией, историей, политикой: он был насыщен публицистическими вставками, рассуждениями на политические и морально-философские темы. В нем не была описана Россия, ее быт и нравы, но освещались этические и со­циальные вопросы, волновавшие русских людей в 1760-е гг.

Автор, сторонник «просвещенной монархии», высказывается против тира­нии (хотя и очень умеренно), он защищает права купечества и вы­ступает против злоупотреблений крепостным правом.

Во втором своем романе «Приключения Фемистокла, или Разные политические, гражданские, философические и военные его с сыном разговоры, постоянная жизнь и жестокость Фортуны, его гонящей» (1763) писатель говорит о важных экономических проблемах: о развитии национальной промышленности, об освоении окраин России и т. д. «Приключения Фемистокла» — политико-сатирический роман. Пе­ренеся его действие в античную древность, Эмин дал ярко сати­рические зарисовки продажных судейских чиновников. Он говорил, что они «имели философский вид, но дела, которые они решали, не имели даже письменных доказательств, а за правого почитали того, у кого руку видели в кармане».

Важным этапом в развитии русской прозы было появление эпи­столярного произведения Эмина «Письма Эрнеста и Доравры» (1766) о любви аристократки и бедного дворянина. В нем нет традиционного счастливого конца, на что специально указывает Эмин в предисловии к книге: писатель мог бы окончить роман «в удовольствие всех, соединяя Эрнеста и Доравру; но такой конец судьбе не понравился, и я принужден написать книгу по ее вкусу». Находясь под значительным влиянием «Новой Элоизы» Руссо, Ф. А. Эмин предпочтение отдает изображению внутреннего мира героев, которые в письмах делятся друг с другом своими радо­стями и надеждами, горестями и сомнениями. В этом плане «Пись­ма Эрнеста и Доравры» являются произведением, начинающим русскую сентиментальную прозу.

Однако при всем уме, живости воображения и литературном таланте Эмин нигде, ни в одной области не проявил себя, само­стоятельным и самобытным мыслителем и художником, способ­ным стать главой литературной школы романистов. Вы­ступив горячим адептом романа, Эмин сохранил приверженность к весьма устарелым формам этого жанра. Эмин в своих произведениях оперирует понятиями, восхо­дящими к барочному роману XVII столетия, такими, как «рок», «судьба». Новые идеи, новые художественные приемы сочетаются в ро­манах Эмина с крайне устарелыми. Поэтому в полемике с Эминым на русской почве возникает роман иного типа, оказавший органическое влияние на развитие прозы и просуществовавший более длительное время. В 1766 г. начинает выходить сборник повестей М. Д. Чулкова -«Пересмешник, или Славенские сказки».

Михаил Дмитриевич Чулков (ок. 1743—1792), как и Эмин, был человеком своеобразной биографии. Родом из солдатских де­тей, он недолгое время учился в гимназии для разночинцев при Московском университете, а с 1761 по 1765 г. был актером при­дворного театра. Театральная карьера Чулкова не сложилась; он вынужден был искать другие способы зарабатывать на жизнь. Поступив в придворные лакеи, Чулков дослужился там до чина квартирмейстера, но, ободренный успехом своих первых сочинений, оставил службу и попытался жить литературными заработ­ками. В частности, в 1769—1770 гг. он издавал сатирические жур­налы «И то, и сё» и «Парнасский щепетильник». В это время в печати появились и другие важнейшие его сочинения. Впослед­ствии Чулков сделался преуспевающим чиновником Сената, со­ставил по архивным источникам «Историческое описание коммер­ции российской...» (1781—1788) и ряд других деловых справоч­ников, выслужил право на потомственное дворянство и сделался владельцем крепостных деревень.

Четыре тома «Пересмешника» Чулкова вышли в течение 1766—1768 гг.; пятый, завершающий, был присоединен лишь к третьему изданию 1789 г. Предисловие к сборнику было демон­стративно подписано — «нижайший и учтивый слуга общества и читателя Россиянин». Чулков принципиально выступил как рус­ский писатель и пожелал строить свое сочинение на русском мате­риале.

В жанровом отношении «Пересмешник» задуман как цикл новелл и повестей по типу сборника сказок «1001 ночь».

«Пересмешник» состоит из повестей разного объема, расска­занных двумя действующими лицами — Ладоном и беглым монахом.

В этих новеллах Ладон рассказывает читателям о себе и описывает свое житье-бытье в доме полковника Адодурона, при дочери которого он состоит чем-то вроде приживала. В одной из этих новелл вводится новое действующее лицо, монах-весельчак, который остается также в доме полковника и в соответствии со своим характером начинает рассказывать из вечера в вечер плутовские новеллы, в то время как Ладон, в очередь с ним, рассказывает «романические», волшебные и лю­бовные истории.

Вся вступительная часть «Пересмешника» представляет боль­шой интерес как первая попытка беллетристического повествования о русском быте. Чулков, однако, стремился к созданию не сатирического, а комического рассказа. Быт помещичьего дома, изображаемый им, достаточно условен. Он не уделяет внимания ни крепостному праву, ни разъ­едавшей русскую жизнь проказе взяточничества и неправосудия чиновников; тем более не касается он политических проблем. Стремясь прежде всего развеселить, рассмешить читателя, Чулков описывает постоянные попойки, обжорство, драки, грубые про­делки своих героев и тому подобные сцены.

В тече­ние многолетней работы над «Пересмешником» Чулков посте­пенно терял к нему интерес, и сборник в целом остался компози­ционно незавершенным.

На крестьянскую тему, ставшую одной из центральных в русской литературе с конца 60-х годов, автор откликнулся в пятой части «Пересмешника», вышедшей в 1789 году повестью «Горькая участь». В этой же части были помещены сатирические повести «Прянишная монета» и «Драгоценная щука».

«Прянишную монету» Чулков начинает размышлением о пра­ведном богатстве и сопоставляет двух богачей: одного, скопив­шего состояние трудолюбием и бережливостью, другого — нагло­стью и жестокосердием. Если похвала «праведному» богачу, очевидно, имеет автобиографический смысл, то описание «хитро­стей» отставного майора Верзила Тихиева, сына Фуфаева, служит иллюстрацией того, как приобретают богатство «наглостью», не­праведно.

Верзил Фуфаев начал богатеть, воруя солдатское жалованье, а выйдя в отставку, принялся в своих деревнях курить вино и незаконно торговать им. Корчемство, наносившее ущерб казне, в России XVIII в. сурово преследовалось. Поэтому, чтоб уйти от ответа, Верзил решил придать своей торговле невинный вид. Он завел у себя лавку, в которой стал продавать печатные пряники разной цены. И крепостные мужики, и приезжие, купив пряник, шли с ним на поклон к помещику, а уж там им наливали чарку водки, соразмерную цепе пряника. Так и ходила «прянишная мо­нета» из лавки к барину, а от барина снова в лавку. И получалось как бы, что водкой поторговали, а потчевали по барской милости.

«Драгоценная щука» начинается экскурсом в историю взяточ­ничества на Руси вплоть до указа Екатерины II о переходе чиновников с «кормления» на «жалованье». Это запрещение «акциден­ции» (взятки), сообщает Чулков, породило «целые академии проектов», как обойти новый закон, и далеко не безуспешных, о чем свидетельствует описанная далее выдумка одного провинциального воеводы. Этот вновь назначенный воевода объявил, что о «подношениях» и слышать не желает. Его единственная сла­бость: он любитель рыбного стола и не может отказаться, когда ему в подарок подносят хорошую щуку. Щуками же торговал в своем садке рыбак, который был крепостным крестьянином воеводы. И щука в этом садке была все время одна и та же, но цена, которую просителям приходилось за нее платить, менялась, смотря по «состоянию» тяжебного дела, о решении которого вое­воду просили. Так и заработал воевода, строгий противник взя­ток, с помощью «рыбных» подарков в 5 лет двадцать тысяч рублей.

В «Горькой участи» Чулков описывает ряд эпизодов из жизни крестьянина Сысоя Дурносопова, от рождения до возвращения его из солдатчины, нарисована картина сельского «мира», которым заправляют богачи-«съедуги». Сюжетную часть новеллы состав­ляет описание загадочной гибели всего семейства Сысоя. По объяснению суда семью перебил напившийся под рождество отец, который и сам потом от страха повесился. Но в параллель Чул­ков приводит и версию «ученых людей», которые «гадательно» объясняли случившееся стечением случайных обстоятельств.

Все три новеллы существенно отличаются от ранних произве­дений писателя. Их объединяет исторически точное изображение русского быта, который определяет самую сущность сюжета, из­ложенного как реальное происшествие.

С ранней попыткой Чулкова создать плутовской роман мы встречаемся в «Сказке о рождении тафтяной мушки», включен­ной в «Пересмешник». Героем ее является никогда не унывающий Неох (на что и намекает его «говорящее» имя), студент будто бы существовавшего в древнем Новгороде университета. Веселые похождения Неоха слегка намекают на студенческие годы самого Чулкова. Все остальное в повести имеет чисто условный литературный характер: действие ее происходит в Древней Руси, но никак исторически не мотивировано.

Действующие лица «Сказки о тафтяной мушке» — жрецы, князья, министры, богатые купцы и таинственные красавицы — тради­ционные фигуры из романа приключений.

Принципиально иначе подходит Чулков к жанру плутовского романа, работая над «Пригожей поварихой, или Похождением развратной женщины» (1770), книгой, хронологически следовав­шей за «Пересмешником».

Одним из лучших произведений, созданных писателями-разночинцами, оказался роман Чулкова «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины», вышедший в 1770 году. Создание образа главной героини романа — женщины из народа, принужденной торговать собой, никогда не унывающей в несчастье и свободной от каких-либо угрызе­ний совести, — было главной заслугой Чулкова. Такого героя еще не знала русская литература. Он открыто противостоял героям класси­цизма. Рост денежных отношений разрушал феодально-сословную идео­логию. Деньги и в феодальном государстве стали многое определять — и общественное положение и мораль, и поведение людей. Разбогатеть — значит утвердить себя в качестве «госпожи», жить в свое удовольствие, обеспечить себе уважение. Пригожая повариха Мартона обогащается, и Чулков не осуждает ее за мошенничество. за бесчестные поступки. Он далек от морализирования и описывает Мартону такой, какова она на самом деле, показывая при этом, что ее поступки определяются не ее порочной натурой, не ее «низким» происхождением, а правами общества, в котором она жила.

В романе о развратной женщине поэтому вторым главным дейст­вующим лицом оказалась та общественная среда, с которой связана Мартона,— русское дворянство. Чулков выставляет на всеобщее обозре­ние русских дворян, но не обличает и не судит их, а лишь констати­рует, что они живут не по кодексу чести, как о том любят говорить. Праздные, они стремятся к удовольствиям и любовным утехам. В погоне за деньгами они совершают бесчестные поступки, руководствуясь не разумом, а страстями. Чувствуя себя хозяевами жизни, они не при­знают никаких добродетелей, никакой морали, никакой «должности». В таком-то обществе и вынуждена жить Мартона. Чулков сочувствует своей героине, которая добивается богатства, обманывая и обкрадывая сластолюбивых дворян.

Истинный человек в понимании Чулкова — это энергичный, пре­успевающий делец, добивающийся любыми средствами своей цели, пре­ступая чрез все запреты, движимый только своим эгоизмом. Объяснив пороки Мартоны влиянием среды, Чулков подчеркивает, что дело не в бесчестных делах ее — она поступает, как все. Берет деньги за любовь? Но ее прелести торгуют «благородные» — почему же не брать? Она обворовывает подполковника, но этого требует ее любовник, дворянин Ахаль. Нет, не в пороках проявляется ее характер. Индивидуальность Мартоны в другом. В том, например, что она, развратная женщина, оказывается способной любить без торга, в том, что она не жадна, в том, что она никогда не унывает и не падает духом. Множество несча­стий обрушивается на нее, и всякий раз она находит в себе силы вы­путаться из беды. Что же делает ее неунывающей? Вера в себя. Демо­кратизм Чулкова проявился в антифеодальном понимании человека: не сословная принадлежность, а личные достоинства — вот мера его оценки.

Нарисовав галерею образов своих современников, Чулков не умеет раскрыть внутренний мир личности даже главной героини. В этом, не­сомненно, проявилась литературная беспомощность Чулкова. Он не может создавать индивидуальные характеры, типизировать, обобщать. Его опи­сания откровенно эмпиричны. Русская проза переживала младенческий период своего становления.

Крупной вехой в истории русской прозы XVIII века стал 1769 год. Он ознаменовался появлением крупнейших прозаических произведений, выходом на литературное поприще целой группы талантливых прозаи­ков, среди которых двое — Николай Новиков и Денис Фонвизин — своим творчеством утвердят важную роль прозаических жанров в литературе.

Главным событием литературной жизни 1769 года стали сатириче­ские журналы, проза в которых, посвященная насущным вопросам со­временности, заняла главное место. Появление сатирических журналов оказалось возможным благодаря политике показного либерализма Екатерины II. С января 1769 года она стала издавать сатирический журнал «Всякая всячина», в первом же номере которого «отважилась» всемилостивейше разрешить всем желающим издавать сатирические, журналы без цензуры и даже анонимно. На призыв «Всякой всячины» откликну­лось несколько литераторов. М. Чулков стал издавать журнал «И то, и се", Ф. Эмин два журнала - «Смесь» и «Адская почта». Наи­более радикальным и содержательным стал журнал «Трутень», начав­ший выходить с мая 1769 года. Его издателем и главным автором был Николай Новиков.

Но с наибольшей полнотой писательский талант Новикова про­явился не в публицистике, а в художественных произведениях. Отказываясь от публицисти­ческой декларативности, он стремился создавать конкретные и типиче­ские характеры русских помещиков и крестьян.

Для этого Новиков использовал жанр писем. Наиболее удачными в художественном отношении произведениями в «Трутне» окажутся «Отписки крестьянские» и «Письма дяди к племяннику». В «Отписках крестьянских» Новиков документально точно показывает нищету вечного труженика, его чудовищное бесправие, полную зависимость от произвола жестокого и равнодушного к человеческим страданиям барина. Созданный писателем образ впавшего в отчаяние от бедности, непо­мерных повинностей крепостного Филатки потрясает читателя.

Образ «плачущего Филатки» написан писателем гуманным, ненавистником рабства, всем сердцем сочувствующим положению обездо­ленного крестьянина. Но политическая оценка явлений действитель­ности подменялась у Новикова моральной. Следствием моральной оцен­ки крепостничества и оказался образ «плачущего Филатки», обращаю­щегося с просьбой к барину, ищущего защиты у своего же господина, который представляется ему, несмотря на всю жестокость, «отцом». Но те же моральные оценки позволили Новикову увидеть в крестьянах и прекрасные, истинно человеческие качества, давно утраченные дворя­нами: отзывчивость к человеческому горю, сострадание, взаимопомощь, трудолюбие.

В «Письмах дяди к племяннику» создан яркий характер воеводы — взяточника и мошенника. «Письма» написаны Новиковым с тактом, без сатирического преувеличения, без карикатуры. Дядя искренен в своих признаниях, и искренность эта оправданна, поскольку он считает свои действия естественными и нормальными. Воевода — автор письма — предстает перед читателем пластично, как человек живой, порожденный условиями именно русского крепостнического государства. У него своя вера, понимание жизни, свои радости, огорчения, мечты. Речь его социально и индивидуально конкретна и точна. Убеждения и характер воеводы объяснены условиями его положения, как главы местной вла­сти в одном из уездов екатерининской империи. Достоверно раскрытый характер помогал познанию реальной русской жизни.

В 1772 году Новиков стал издавать новый сатирический журнал «Живописец». В нем главное место занимала не публицистика, а пове­ствовательная проза. Наивысшим художественным достижением писа­теля стали «Письма к Фалалею» и «Отрывок путешествия в ***», под­писанный инициалами И. Т.

«Письма к Фалалею» — это внутренне единое произведение, свое­образная по форме, исполненная драматизма повесть о распаде поме­щичьей семьи. Новиков убедительно внушал читателям: крепостное право, порождая паразитизм, развращает и губит самих рабовладель­цев, оскотинивает их, превращает в духовно убогих существователей, жизнь которых позорна и идиотически бессмысленна.

Трифон Панкратьевич — отец Фалалея, разорвавшего со своей семьей жестоких крепостников,— помещик, богомольный христианин и хитрый, жуликоватый человек, уволенный за взятки чиновник, тиран и мучитель своих крестьян, глава семьи, заботливый, любящий отец и жестокий муж. Иной характер у матери Фалалея — Акулины Сидоровны. Ее письмо кажется неожиданным в сатирическом журнале,_ это последнее, прощальное письмо матери к сыну. Причина ее смерти и является поводом для сурового обличения крепостнических поряд­ков: по словам ее мужа, она «надсадила себя», когда чинила расправу над дворовыми за то, что те не усмотрели, как собаку Фалалея, Налетку, «кто-то съездил поленом».

Но, странное дело, разделяя возмущение автора крепостническими порядками, порождавшими такую психологию, таких типов, такую бес­человечность, мы не переносим своего негодования на Акулину Сидоровну. Мы отчетливо понимаем, что сама она — жертва в этом мире, что она развращена предоставленным ей правом владеть и распоря­жаться себе подобными людьми, низведена им до скотского уровня жизни. Воистину новаторством было придание сатирическому письму трагического характера. Акулина Сидоровна пишет последнее письмо, дает последние наставления любимому сыну, посылает ему свое мате­ринское благословение. И сколько неожиданного открывается в ее душе. Забитая и покорная, всю жизнь терпевшая побои мужа, она, оказы­вается, хранит в своем сердце два затаенных чувства — любовь к сыну и злобу к мужу. Перед смертью она, исповедуясь Фалалею, говорит о своей любви к нему и обучает, как надо обманывать ненавистного главу дома.

«Письма к Фалалею» воссоздавали атмосферу семейных отношений, но реалистический принцип построения характера позволял, не выхо­дя за пределы помещичьего дома, раскрывать трагедию крепостниче­ской России.

«Письма» как литературный жанр были введены в обращение но­вым антиклассицистическим западным искусством. Письмо — это испо­ведь, «чистосердечное признание» о всех своих поступках, рассказ о своей жизни, об интимных переживаниях, о сердечных чувствованиях. Оттого роман в письмах стал излюбленной формой многих писателей XVIII века. Новиков использовал жанр писем не для обнажения ду­ховного богатства личности, но для сатирических целей.

Письма у Новикова пишут дворяне-помещики своим близким. Без стеснения, доверительно они рассказывали все, что думали, к чему стре­мились, что делали у себя в имении или в прошлом, на службе. Глав­ная ценность жанра писем для Новикова в его документальности. Писа­тель как бы предупреждал читателя — это не вымысел, а подлинная правда, он лишь предоставил своим героям исповедаться, без опаски изложить на бумаге сокровенные свои идеалы и принципы жизни. И жизнь эта предстала в своей бездуховности, бесчеловечности, дикости и жестокости нравов и обычаев помещичьей жизни. При этом Нови­ков попытался объединить письма в циклы: «Письма дяди к племян­нику», «Письма к Фалалею» и т. д. Циклизация позволяла связывать судьбы авторов писем единым сюжетом, раскрывавшим драматизм семейных отношений в условиях привычно-будничных дел и забот рус­ского помещика. Каждый цикл оказывался своеобразной моделью буду­щей русской повести.

«Отрывок путешествия в ***» —первый опыт художественно достоверного, конкретно бытового описания русской крепостной деревни. Новый в русской литературе жанр «путешествий» открывал перед литературой большие возможности изображения жизни народа, рас­крытия нравственного облика человека, «чувствительного к крестьян­скому состоянию», ненавидящего рабство и ищущего путей к общест­венной деятельности.

Повествование ведется от имени Путешественника. Он мужественно заявляет о своем намерении сказать правду о русском крестьянине, о желании вступиться за утесненных и обездоленных людей: «Удалитесь от меня, ласкательство и пристрастие, низкие свойства подлых душ: истина пером моим руководствует!» Истина не умозрительная, но извлеченная из опыта, являющаяся обобщением всего увиденного и услышанного из уст самих крепостных. Эту истину и открывает чита­телю Путешественник. «С великим содроганием чувствительного сердца» описывает он «бедность и рабство» крестьян, с гневом обрушивается на бесчеловечных помещиков, обнажая страшные язвы социальной жизни России.

Создание образа Путешественника, человека, открыто обвиняющего дворянский корпус, желающего служить истине, вступающего на опас­ную стезю общественной просветительской деятельности,— большая удача Новикова, важная художественная победа писателя.

Читательский успех журналов Новикова обусловил его решение создать книгу из лучших своих произведений, напечатанных в «Трут­не» и «Живописце». Такая книга была подготовлена и напечатана в 1773 году под полюбившимся читателю названием «Живописец». Этот прозаический сборник стал одной из популярных книг последней трети века, он неоднократно переиздавался.

В 1780-е годы в полную силу развернулся талант крупнейшего прозаика Дениса Фонвизина, но еще в 1769 году Денис Фонвизин закончил работу над комедией «Бригадир». Напечатана и поставлена комедия была позже. Но петербургская публика узнала ее сразу: автор читал ее своим друзьям и знакомым. Принята она была восторженно. Новиков в своем «Трутне» известил читающую публику о рождении русской ори­гинальной комедии.

«Бригадир» — комедия, порожденная событиями общественно-поли­тической жизни конца 1760-х годов. Как истый просветитель, Фонвизин давал бой дворянской идеологии, создавая сатирический портрет рус­ского дворянства. Острый интерес драматурга к главным социальным проблемам действительности определил внимание писателя к подлинным конфликтам общества, помог создать комедию, в которой все увидели живые характеры истинно русских помещиков.

Восемнадцатый век вошел в историю человечества как эпоха вели­чайших социальных преобразований и громадных классовых битв. Сто­летиями накапливавшиеся противоречия феодальной эпохи вырвались наружу, и в ряде стран закипела беспримерная до тех пор борьба утес­ненного народа со своими угнетателями. Народные движения стали важным фактором общественной жизни многих государств. В порядок дня истории встали революции, которые должны были уничтожить фео­дальный режим.

Во второй половине XVIII века крепостнический гнет в России приобрел особо жестокий характер. Самодержавие полностью отдало крестьян «на милость и попечение» помещиков, закрепив особыми ука­зами их права и беспредельную власть. Поддерживаемые правитель­ством, русские помещики превращали крепостное право в дикое, ника­кими законами не ограниченное рабство. Ответом на эту политику само­державия и дворянства явились крестьянские бунты. Царствование Ека­терины II проходило в зареве малых и больших восстаний, вылившихся в конце концов в крестьянскую войну 1773—1775 годов, возглавленную Пугачевым. Крестьянская война потерпела трагическое поражение, кре­постнический гнет не был уничтожен, но феодальному государству и крепостническим порядкам был нанесен серьезный удар. Вопрос о кре­постном праве и борьбе с ним станет центральным во всей обществен­ной жизни России в последующие десятилетия. Память о восстании Пугачева сохранит не только народ — его грозный призрак будет долго впутать страх многим поколениям помещиков и царей.

Антифеодальная борьба народов породила мощное идейное дви­жение века — движение Просвещения. Выразители интересов народа, просветители подвергли уничтожающей критике религию и церковь, господствующие взгляды на государство, на роль и место сословий в обществе, объявив все существовавшие феодальные порядки неразумными, надлежащими уничтожению. Они вскрыли преступность крепостного права и объявили ему решительную войну. Главной своей целью просветители считали просвещение нации, просвещение богатых и бедных, ибо одни по неразумности угнетали, другие примирялись с угнетением. Огромная роль в решении этой задачи отводилось литературе.

Развитие просветительской идеологии в каждой стране зависело от обострения социальных противоречий между дворянами и крестьянами, от борьбы народа со своими угнетателями. В России эта борьба с осо­бой силой, развернулась с конца 1760-х годов. Наивысшим ее выраже­нием было пугачевское восстание. Именно в 60-е и 70-е годы окончательно и сложится идеология русского Просвещения. Именно просвещение создавало прочный фундамент для бурного развития прозы.

Современный читатель, знакомясь с русской прозой 60-70-х годов XVIII века, обратит внимание на ее жанровое своеобразие. Вместо привычных и традиционных форм романа, повести, рассказа и очерка он встретит «путешествие», «письмо», философско-политическую повесть, особого типа комедию. И это в ту пору, когда в литературе Западной Европы бурно развивался роман — и уже не авантюрный, но семейный, любовный,— роман карьеры, роман-исповедь, с одной стороны, и семейная, «мещанская драма» и «слезная комедия» — с другой.

Литературная деятельность писателей этого времени знаменовала важные качественные перемены в новой русской литературе – произошло образование прозы. При всем своеобразии их прозаических жанров именно они закладывали фундамент, на котором усилиями гениальных писателей XIX столетия будет воздвигнуто величественное здание русской литературы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. История русской литературы: Т.1/ Ред. Д.С.Лихачев, Г.П.Макогоненко.- Л.: Наука, 1980.-814 с.

2. История русской литературы XVIII века: Библиогр. указ. / Сост. В.П.Степанов, Ю.В.Стенник; Ред. П.Н.Беркова.- Л. Москва, 1968.- 402 с.

3. Русская проза XVIII века / Ред. С. Чулков.- М.: Худож. лит., 1971.-

720 с.- (Библиотека всемирной литературы).

1. Федоров, В.И. Русская литература XVIII века: Учеб. для студентов пед. ин-тов.- М.: Просвещение, 1990.-351с.