Анализ сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина «Карась-идеалист»
«Карась-идеалист», написанный в 1824 году, органически входит в ряд так называемых «зоологических» сказок Салтыкова-Щедрина. В этот ряд ее включает уже само название, указывающее, во-первых, на вид животного, а, во-вторых, на присущее ему качество (ср. «Премудрый пискарь», «Самоотверженный заяц» и проч.).
Как правило, животные в сказках Щедрина наделяются теми качествами, которые закреплены за ними фольклорной традицией (заяц – глуп, лиса – хитра и т.д.), однако в данной сказке автор пытался создать специфический образ – образ идеалиста, а потому перед ним встала проблема выбора того животного, которое бы более всего этому образу соответствовало.
Щедрин останавливает свой выбор на карасе и выбор этот, конечно же, не случаен, он определяется той целью, которую ставил перед собой автор, а именно – изобразить интеллигента-социалиста, не соизмеряющего свои мысли и поступки с требованиями, предъявляемыми к нему окружающей действительностью (уровень духовного развития общества – эта тема занимает главенствующее положение в «Карасе-идеалисте»).
Интеллигент в сказке предстает в виде карася, поскольку карась – «рыба смирная и к идеализму склонная». Карась не знает жизни, он «лежит <…> на самом дне речной заводи (где потише) или пруда, зарывшись в ил». Поскольку он бездеятелен, то в голову ему начинают приходить самые разнообразные мысли («Ну, натурально, полежит-полежит, да что-нибудь и выдумает. Иногда даже и очень вольное»). Однако, и это еще один упрек со стороны Щедрина, «караси ни в цензуру своих мыслей не представляют, ни в участке не прописывают», а потому и в «политической неблагонадежности» их не подозревают. Автор обвиняет «карася» (и, соответственно, тех, кто стоит за этим образом) прежде всего в неучастии в реальной политической жизни.
Особо подчеркнем тот факт, что именно в описании карася наиболее отчетливо проявляют себя черты щедринского «эзопова языка». В приведенных выше примерах он реализуется в форме аллюзии, иносказательного намека на события общественной жизни. Аллюзия же создается с помощью приема «зоологического уподобления». Вообще, Щедрин достигает абсолютно уникального смешения двух разнородных пластов – зоологического и реального, что тоже является одним из действенных способов завуалирования смысла произведения.
Смешение зоологического и реального пластов можно показать, в частности, на примере описания ерша, оппонента карася: «Что касается до ершей, то это рыба уже тронутая скептицизмом и притом колючая». Здесь два качества – человеческое (скептицизм) и рыбье (колючая) – не просто дополняют друг друга, но друг от друга зависят, перетекают одно в другое, за счет чего и создается цельный образ.
Зачин сказки построен по примеру зачина фольклорной сказки о животных, в нем задается определенная ситуация, исходя из которой и развивается дальнейшее действие («Карась с ершом спорил»). Традиционная сказочная концовка переосмысляется. Функцию рассказчика в ней фактически берет на себя ерш. Вместо «и я там был…» мы читаем: «Вот они, диспуты-то наши, каковы!» (в этом высказывании традиционная концовка имплицирована).
Отметим, что сказка начинается и заканчивается спором. Два спора – с ершом и со щукой образуют единую структуру сказки, в которой можно выделить две главных оппозиции: карась – ерш, карась – щука. В этих противопоставлениях и выявляется идейно-тематическое содержание текста.
Первая часть сказки основывается на первой оппозиции, вторая – на второй. Первая оппозиция заключается в противопоставлении идеалиста и скептика, а по сути – знания жизни и ее незнания. Идеализм, по мысли Щедрина, порожден незнанием. Карась верит в гармоничность развития и в будущее счастье общества («…убежден, что счастие – не праздная фантазия мечтательных умов», «тьма, в которой мы плаваем, есть порождение горькой исторической случайности», «в жизни первенствующую роль добро играет»), но подобная позиция обусловлена тем, что он ничего, кроме своих умозрительных истин, не знает (он удивляется, когда ерш сообщает ему о существовании щук или об ухе). Скептицизм ерша порожден, напротив, знанием жизни («Накипело у ней на сердце… ах, накипело! До ненависти покуда еще не дошло, но веры и наивности уж и в помине нет»).
Во второй части сказки – в «диспуте» щуки и карася – выясняется, что представления идеалиста на самом деле никак с реальной жизнью не связаны. Карась пытался повлиять на щуку (олицетворяющую здесь власть) своим разговором о добродетели, однако та, даже и не зная такого слова, от удивления проглотила карася точно так же как сам карась глотал ракушек («Машинально потянула она воду и, вовсе не желая проглотить карася, проглотила его»). Подобная тема – причинение зла против воли самого причиняющего, подчинение зла каким-то надындивидуальным законам – неоднократно появляется в сказках Щедрина (напр. «Соседи»). Автор обвиняет и обличает не отдельного человека, но всё общественное устройство в целом.
Нельзя полагать, будто авторская позиция полностью совпадает с позицией ерша (или же карася). В задачи Щедрина никогда не входило создание некоего идеального героя. Ерш, хоть и знает жизнь, труслив (он говорит карасю: «Не для чего пасть-то разевать; можно и шепотком, что нужно, сказать»). Карась, хотя жизни и не знает, честен и верен своим убеждениям («Не разболтает он, не продаст – в ком нынче качества-то эти сыщешь? Слабое нынче время, такое время, что на отца с матерью надеяться нельзя»). Щедрин в своей сказке утверждает необходимость не безоговорочного неприятия, но разумного сочетания этих позиций.