Развитие прав человека в законодательстве Великой французской революции

1. Содержание.

Введение. 2

1. Начало революции. 4

2. Декларация прав человека и гражданина 1789 года.

   1. Источники “Декларации прав человека и гражданина”. 8

   2. Структура и содержание “Декларации прав человека и гражданина”. 15

   3. Значение “Декларации прав человека и гражданина”. 20

3. Законодательство Учредительного собрания 1789 – 1791 гг. и Конституция 1791 года.

   1. Законодательство Учредительного собрания. 23

   2. Конституция 3 сентября 1791 года. 30

      1. Разработка Конституции. 30

      2. Права человека по Конституции. 32

4. Права человека по Конституции 1793 года. Законодательство якобинцев.

   1. Конституция 24 июня 1793 года. 39

   2. Законодательство периода якобинской диктатуры. 44

Заключение. 48

Список использованной литературы. 51

Введение.

Важнейшим шагом в развитии прав человека явились буржуазно – демократические революции XVII – XVIII веков, которые выдвинули широкий набор прав человека и принцип формального равенства, ставший основой универсальности прав человека, придавший им подлинно демократический характер.

Философской же основой этого правового института является учение о свободе как о естественном состоянии человека и высшей ценности после самой жизни. Люди начали осознавать эти истины еще на заре создания человеческого общества, но потребовались века для того, чтобы сложились ясные представления о содержании свободы и ее соотношении с государством.

Под правами человека в широком смысле понимаются права индивида как члена общества, права личности. Права человека представляют собой определенные идей политического, морального, правового характера. Некоторые исследователи выделяют “три поколения” прав человека. Первое – юридическое провозглашение прав и свобод, которые определяются особым достоинством человека и гражданина в правовом государстве. Такие права и свободы получили название гражданских и политических прав. Они включены во французскую “Декларацию прав человека и гражданина” 1789 года. Второе – “социализация” прав человека. Речь идет уже не о свободе вопреки государственной власти, а о свободе, реализуемой при помощи государства. В данном случае имеются в виду экономические, социальные, культурные права. Третье – интернационализация прав человека, характерная для XX века, главным образом, для периода второй мировой войны.

Понятие “прав человека” появилось еще в эпоху буржуазных революций как идеал социальной справедливости. В условиях буржуазного мировоззрения этот идеал стал связываться с естественным правом, согласно которому человек, независимо от своей сословной принадлежности, должен иметь равные с другими права. За каждым индивидом признавалась присущая ему от рождения совокупность прав. “Поскольку люди являются, как уже говорилось, по природе свободными, равными и независимыми, то никто не может быть выведен из этого состояния и подчинен политической власти другого без собственного согласия. Единственный путь, посредством которого кто-либо отказывается от своей естественной свободы и надевает на себя узы гражданского общества, - это соглашение с другими людьми…”¹

По мнению Дж. Локка, люди первоначально были свободны и создали государство лишь из страха друг перед другом. Каждый отказался от части своей свободы, чтобы в полной безопасности пользоваться оставшейся ее частью. Джон Локк, разработавший принцип “естественного права”, отнес к неотчуждаемым правам человека три основных: на жизнь, на свободу, на собственность.

На развитие идеи прав человека решающее воздействие оказала французская революция 1789 года. Через день после штурма Бастилии Учредительное национальное собрание приступила к обсуждению вопроса о правах человека, в результате чего 26 августа 1789 года была торжественно провозглашена “Декларация прав человека и гражданина”. Также важнейшее значение, бесспорно, оказали Конституция 1791 года и Конституция 1793 года, а также законодательство революции в целом. Интересно проследить, как развивались идеи прав человека, что служило источниками этих идей, какие противоречия наблюдались в этом процессе, и что служило причиной возникновения этих противоречий.

При работе над данной темой использовалось довольно много различной литературы. В первую очередь надо отметить работы Манфреда А. З., Ревуненкова В. Г., Тырсенко А. В., Олара А. и других историков и исследователей Великой французской революции.

I. Начало революции.

В истории Франции 1789 год стал переломным. Уже давно ряд признаков, ряд примет предвещали близость больших событий. “Французская революция, поразившая своею стихийною неожиданностью как самих участников ее, так и свой жертвы, медленно подготовлялась в течение столетия и даже еще более продолжительного периода. Она явилась результатом все более глубокого несоответствия между действительною жизнью и законом, между учреждениями и нравами, между буквой и духом”.²

И торгово-промышленный кризис, и голод крестьян, и бедствия городской бедноты могли лишь обострить и ускорить приближение революционного взрыва, но не они были главными причинами революции. Ее коренные, главные, неустранимые причины лежали глубже. Революция была неизбежной потому, что господствовавший в течение многих столетий феодально-абсолютистский строй полностью изжил себя, стал преградой экономическому, социальному и политическому развитию страны.

Это выражалось прежде всего в глубоком и неразрешимом конфликте между третьим сословием, составлявшим огромное большинство населения страны, и привилегированными сословиями, количественно ничтожными, но обладавшими полнотой политической власти. Привилегированные сословия – духовенство и дворянство, каковы бы ни были у них частные отношения с двором, они оставались оплотом и опорой феодально-абсолютистской монархии. В третье сословие входили и богатая, экономически самая сильная буржуазия – политически бесправная, но рвущаяся к власти, и закабаленное феодальными поборами и повинностями многомиллионное крестьянство, и городское плебейство, или, как позже его стали называть, городское санкюлотство – рабочие, ремесленники, беднота.

Конечно, интересы и задачи разных классов, входивших в состав третьего сословия, во многом расходились. “ “Liberte!” - “свобода!”, - самое популярное слово, кружившее умы в 1789 г., понималось совсем по-разному графом Мирабо – аристократом, примкнувшему к враждебным абсолютизму силам, Жаном Жозефом Мунье – богатым буржуа и юристом, возглавлявшим оппозицию в Дофинэ, или типографом Антуаном Моморо, будущим членом Клуба кордельеров. Но в ту пору – в 1788 – 1789 гг. еще сильнее, чем эти различия, была общность интересов, объединявшая и сплачивавшая третье сословие в борьбе против феодально-абсолютистского строя”.³

Революционная ситуация, сложившаяся еще в 1788 году, с началом следующего года стала быстро обостряться. В марте и апреле 1789 года по ряду провинций королевства снова прокатилась волна крестьянских волнений.

5 мая 1789 года Людовик XVI был вынужден созвать Генеральные штаты – впервые за 150 лет. Генеральные штаты состояли, как и в прежние времена, из трех сословий. Зал “малых забав” Версальского дворца, где собрались представители трех сословий, с первого же дня заседаний Генеральных штатов превратился в арену острых конфликтов между двором и привилегированными сословиями, с одной стороны, и третьим сословием – с другой.

Основную массу депутатов третьего сословия составили представители французской буржуазии. Выборы сопровождались наказами избирателей, среди которых: публичность процесса; запрещение тайных судилищ; допущение защиты; суд присяжных; обязательная мотивировка приговора; отмена цехов и гильдий; свободная собственность на землю и т. д..

Вдохновляемые поддержкой народа, депутаты третьего сословия за короткий срок добились немалого. 17 июня 1789 года собрание третьего сословия провозгласило себя Национальным собранием. Само звучание этих слов казалось современникам смелым и новым. Старому, средневековому, феодальному делению на сословия был противопоставлен новый и высший принцип – нация. Провозгласив себя Национальным собранием, третье сословие преодолело сословную ограниченность; оно приобрело право говорить от имени всей французской нации, от имени всего народа; оно становилось самым полноправным и представительным органом всей страны. Национальное собрание нельзя было отменить простым королевским приказом. Члены собрания, объявив себя представителями всей французской нации, почувствовали важность созданного ими органа: это было высшее законодательное и представительное учреждение французского народа.

9 июля 1789 года Национальное собрание провозгласило себя Учредительным собранием. Этим названием подчеркивалась важнейшая задача высшего законодательного органа французской нации – учредить новый общественный строй, выработать конституцию.

Надо отметить, что в этот период наблюдается небывалый подъем общественного сознания. Прежде всего это проявляется в возникновении нового для Франции явления – рождении великого множества газет. Политические события, развертывавшиеся в стране, встречали в разных общественных кругах различное отношение. Поэтому создалось сразу много газет разных политических пристрастий, придерживающихся нередко противоположных взглядов. Новым было и множество листовок, брошюр, воззваний, обращений к народу. Невиданный ранее поток политической литературы затопил страну.

Но как ни велико было политическое значение событий, происходивших в Версале, они все еще оставались в рамках парламентского конфликта, с весьма ограниченным числом участников.

Революция началась лишь со времени вступления на политическую арену народных масс. Это произошло 13 – 14 июля 1789 года, когда в ответ на увольнение министра финансов Неккера и попытку королевского двора перейти в контрнаступление народ Парижа поднялся на борьбу. Восстание завершилось штурмом и падением Бастилии.

“Когда герцог де Лианкур, главный хранитель гардероба короля, доложил 14 июля Людовику XVI о взятии народом Бастилии, король воскликнул: “Да это же бунт!” - “Скажите – революция, сир”, - последовал ответ”.⁴

В сложившейся ситуации Учредительное собрание занялось “отменой феодализма”. Обсуждение этого вопроса было назначено на 4 августа 1789 года. Поначалу депутаты в своих выступлениях осудили крестьянские волнения, их предложения сводились к суровым мерам подавления. Крестьян хотели заставить платить все существовавшие налоги и повинности. Выступления виконта Ноайя и герцога Эгийона, говоривших о тяготах крестьянской жизни и видевших в них причины народных выступлений, изменили обстановку. В результате 4 августа вошло в историю как “ночь чудес”: поздно ночью была декретирована ликвидация последних остатков личной зависимости крестьян и почетных привилегий дворян (охоты, рыбной ловли и т. д.). Однако были оставлены выплаты крестьян сеньорам за пользование землей.

Теперь предстояло выработать Конституцию. По предложению Лафайета, ей, по американскому опыту, была предварена Декларация прав человека и гражданина, принятая Учредительным собранием 26 августа 1789 года.

II. Декларация прав человека и гражданина 1789 года.

2.1. Источники “Декларации прав человека и гражданина”

Надо сказать, что этот документ с момента своего появления рассматривался с различных точек зрения и подвергался противоречивым оценкам различных исследователей и ученых. До сих пор остается спорным вопрос как о юридическом значении “Декларации прав человека и гражданина”, так и о происхождении и источниках этого документа.

Несомненно, что огромное влияние на содержание “Декларации…” оказали идеи и принципы, закрепленные в работах французских просветителей. Просвещение – влиятельное общекультурное движение эпохи перехода от феодализма к капитализму. Оно было неотъемлемой составной частью той борьбы, которую молодая тогда буржуазия и народные массы вели против феодального строя и его идеологии. Деятели Просвещения желали утвердить на земле “царство разума”, в котором люди будут совершенными во всех отношениях, восторжествует гармония интересов свободного индивида и справедливого общества, гуманизм станет высшей нормой социальной жизни. Очень многие из них основные свои надежды связывали с вытеснением из массового сознания обскурантистских клерикальных идей, с ликвидацией реакционных феодально-аристократических установлений, нравов, традиций.

Честь одного из главных вдохновителей и признанных лидеров европейского Просвещения по справедливости принадлежит Вольтеру (1694 – 1778) – великому французскому мыслителю и литератору. Корень существующих социальных зол, которые могут и должны быть уничтожены, Вольтер видел, прежде всего, в засилье невежества, предрассудков, суеверия, в подавлении разума. Главным оплотом и виновником всего этого он считал церковь, католицизм.

“Свобода у него в первую очередь – свобода личности, частная свобода, а не свобода общества в целом. Стержнем личной свободы служит свобода слова, а с нею и свобода печати. В особенности выделяет Вольтер свободу совести в качестве антипода удручающей католической нетерпимости. Подлинная же свобода, по убеждению Вольтера, проявляется в том, что люди перестают быть формально зависимыми друг от друга. “Свобода, - писал Вольтер, - состоит в том, чтобы зависеть только от законов”. Завидным он считал положение, при котором свобода дополняется и подкрепляется равенством. “Быть свободным, иметь вокруг себя только равных, такова истинная жизнь, естественная жизнь человека”.”.⁵

Равенство людей понимается им в строго политико-юридическом смысле: обретение всеми людьми одинакового статуса гражданина, одинаковая зависимость всех граждан от закона и одинаковая защита их законом. Такое равенство в его трактовке весьма содержательно и эффективно.

В целом же надо отметить, что Вольтер относится к тем мыслителям, которые первостепенное значение придают не формам управления государства, конкретным институтам и процедурам власти, а принципам, реализуемым с помощью этих институтов и процедур. Для него такими социально – политическими и правовыми принципами являлись свобода, собственность, законность, гуманность.

Также, говоря о деятелях французского Просвещения, в той или иной мере оказавших влияние на содержание “Декларации прав человека и гражданина”, нельзя не отметить Шарля Луи Монтескье (1689 – 1755). Одной из основных его работ является произведение “О духе законов” (1748). Развернуто и последовательно гуманистическая и просветительская позиция Монтескье представлена в этом трактате. Эта книга, сделавшая Монтескье одним из авторитетных классиков во всемирной истории политической и правовой мысли, была встречена идеологами тогдашнего абсолютизма и церкви злобной критикой и сразу же внесена в черные списки “Индекса запрещенных книг”. Монтескье достойно встретил атаку реакционных сил и блестяще ответил им в своей “Защите “О духе законов” (1750).

Главная тема всей политико-правовой теории Монтескье и основная ценность, отстаиваемая в ней, - политическая свобода. К числу необходимых условий обеспечения этой свободы относятся справедливые законы и надлежащая организация государственности.

Общим понятием закона охватываются все законы – как неизменные законы, действующие в мире физическом, так и изменчивые законы, действующие в мире разумных существ. Как существо физическое человек, подобно всем другим природным телам, управляется неизменными естественными законами, но как существо разумное и действующее по собственным побуждениям человек (в силу неизбежной ограниченности разума, способности заблуждаться, подверженности влиянию страстей и т. д.) беспрестанно нарушает как эти вечные законы, так и изменчивые человеческие законы.

Применительно к человеку законы природы (естественные законы) трактуются Монтескье как законы, которые вытекают единственно из устройства нашего существа. К естественным законам, по которым человек жил в естественном (дообщественном) состоянии, он относит следующие свойства человеческой природы: стремление к миру, к добыванию себе пищи, к отношению с людьми на основе взаимной просьбы, желание жить в обществе.

Но как только люди соединяются в обществе, исчезает существовавшее между ними равенство, начинаются войны двоякого рода – между отдельными лицами и между народами. Это побуждает установить законы, определяющие отношения между народами, между правителями и управляемыми, определяющие отношения всех граждан между собой.

Потребность людей, живущих в обществе, в общих законах обуславливает, согласно Монтескье, необходимость образования государства, соединение силы отдельных людей в котором предполагает наличие единства их воли, т. е. гражданское состояние. Чтобы избежать злоупотребления властью, необходимо достичь в государстве разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. Причем ведущие и определяющие позиции в системе различных властей занимает, согласно Монтескье, законодательная власть. Разделение и взаимное сдерживание властей являются главным условием для обеспечения политической свободы. Причем политическая свобода граждан заключается не в том, чтобы делать то, что хочется, а то, что дозволено законами. Политическая свобода граждан в значительной степени зависит от соблюдения принципа соответствия наказания преступлению. Свобода, по Монтескье, торжествует там, где уголовные законы налагают кары в соответствии со специфической природой самих преступлений: наказание здесь зависит не от произвола и каприза законодателя, а от существа дела. Такое наказание перестает быть насилием человека над человеком. Для обеспечения свободы необходимы и определенные судебные формальности (процессуальные правила и формы) – правда, в такой степени, чтобы они содействовали целям реализации закона, но не превратились бы в препятствие для этого.

Основными же источниками принципов и идей, заложенных в “Декларации прав человека и гражданина”, большинство исследователей признают работы одного из ярких и оригинальных мыслителей во всей истории общественных и политических учений Жан-Жака Руссо (1712 – 1778). Его социальные и политико-правовые взгляды изложены в таких произведениях, как “Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми” (1754), “О политической экономии” (1755) и, главным образом, в его работе “Об общественном договоре, или Принципы политического права” (1765). Проблемы общества, государства и права освещаются в учении Руссо с позиций обоснования и защиты принципа и идей народного суверенитета.

Распространенные в то время представления о естественном состоянии Руссо использует как гипотезу для изложения своих, во многом новых, взглядов на весь процесс становления и развития духовной, социальной и политико-правовой жизни человечества.

В естественном состоянии, по Руссо, нет частной собственности, все свободны и равны. Неравенство здесь вначале лишь физическое, обусловленное природными различиями людей. Однако с появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равенству, начинается борьба между бедными и богатыми. Неравенство частной собственности, дополненное политическим неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете к абсолютному неравенству при деспотизме, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.

В противовес такому ложному, порочному и пагубному для человечества направлению развития общества и государства Руссо развивает свою концепцию создания “Политического организма как подлинного договора между народами и правителями”.

“При этом основную задачу подлинного общественного договора, кладущего начало обществу и государству и знаменующего превращение скопления людей в суверенный народ, а каждого человека – в гражданина, он видит в создании “такой формы ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде”.⁶

В трактовке Руссо современный ему феодальный строй, критически соотнесенный с буржуазно – демократическими принципами общественного договора, лишается своей легитимности, справедливого и законного характера – словом, права на существование: он держится не на праве, а на силе. Но сила, согласно Руссо, не создает прав – ни в естественном, ни в гражданском состоянии. Моральное вообще не может быть результатом физической мощи.

Основой любой законной власти среди людей могут быть только соглашения. Таким образом, благодаря общественному договору все оказываются “равными в результате соглашения и по праву”.

На основе учения Руссо в “Декларации…” различаются понятия “человек” и “гражданин”. Так, по Руссо, в гражданском состоянии имеется различие между индивидом как частным лицом (со своими частными интересами) и тем же самым индивидом в качестве гражданина – члена “публичной персоны”, носителя общих интересов. Именно это различение, раздвоение человека на члена гражданского общества и гражданина государства легло в основу “Декларации…” и в целом сыграло значительную роль в конституционно-правовом закреплении результатов французской буржуазной революции.

Таким образом, действительно, как мы это увидим в дальнейшем, идеи Руссо и в целом французских просветителей оказали значительное влияние на основные принципы, заложенные в “Декларации прав человека и гражданина”. Но это, как уже говорилось, не единственное мнение на этот счет. В начале XX века разгорелась чрезвычайно любопытная полемика между рядом французских ученых, особенно Бутми, и крупнейшим из государственников – немецким профессором Еллинеком по вопросу о происхождении декларации. Еллинек доказывает, что в основе декларации лежит не просветительское движение конца XVIII века, а декларации отдельных американских штатов, начиная с Виргинии 1776 года. Французская декларация, по мнению Еллинека, является лишь отзвуком тех глубоких, серьезных, продуманных положений, которые образуют основу ее американских предшественниц.

Бутми настаивает на мнении, что декларация была результатом философского движения, то есть идей Руссо. Еллинек же утверждает, что невозможно обосновать неотъемлемые права, провозглашенные “Декларацией…”, на теории Руссо, в основе которой лежит убеждение в неограниченном ничем верховенстве народной воли. Также Еллинек утверждает, что собственно “Общественный договор” Руссо сводится к одному пункту, а именно к полному отчуждению прав индивида в пользу общества. Представление о первоначальном праве, которое человек сохраняет после вступления в общество и которое имело бы значение юридической границы для суверена, Руссо отвергает. Некоторые отдельные права и свободы Руссо прямо объявляет несовместимыми с государством. Так, прежде всего – свободу вероисповедания. Кто не исповедует ту гражданскую веру, догматы которой установлены верховной властью, тот может быть изгнан. Затем – свободу ассоциаций. Общества, преследующие политические цели, вносят раскол в среду народа, препятствуют выражению общей воли. Таким образом, по Еллинеку, Руссо не признает свободу индивида неприкосновенной областью с незыблемыми границами. Декларация, напротив, хочет провести вечную грань между государством и индивидом.

Также в этом отношении интересна позиция французского историка Маркаджи, который полагает, что главным, если не исключительным, источником “Декларации…” были учения физиократов и вызванное ими умственное движение. Физиократы, и в частности Тюрго, черпали свои идеалы и философское их обоснование из того же источника, как и американцы, - у Локка. Но Еллинек отмечает, что Маркаджи упускает из виду, что средство, при помощи которого физиократы надеялись осуществить свои идеалы, - абсолютная власть короля, резко отличает их от авторов “Декларации…”, и все учение их от заявлений последней.

Помимо вопроса о непосредственном источнике “Декларации…”, Еллинек вскрывает в ней связь между религиозным и общественным движением в Англии XVII столетия и американскими декларациями прав к XVIII веку. Он показывает, как труден и продолжителен путь о теоретической формулировки идеи к законодательному осуществлению ее, какая сложная цепь политических событий должна была создать почву, на которой впервые могли осуществиться некоторые из основных требований естественного права, какие реальные силы могли подготовить торжество идеала.

2.2. Структура и содержание “Декларации прав человека и гражданина”.

“Декларация…” начинается торжественным вступлением, провозглашающим, что “…невежество, забвение прав человека или пренебрежение ими являются единственной причиной общественных бедствий и испорченности правительств, приняли решение изложить в торжественной Декларации естественные, неотчуждаемые и священные права человека…”⁷.

Далее в 17 статьях излагаются “права человека и гражданина”. Укажем на основные.

Статья 1 гласила: “Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе”. Ясно, что провозглашение свободы и равенства (речь шла, конечно, только о политическом равенстве и равенстве перед законом) естественными и неотчуждаемыми правами человека было направлено против деспотизма и сословного строя. Историк А. З. Манфред отмечает, что “в суровый век господства в большинстве стран феодально-абсолютистского строя с его догматами божественного происхождения монаршей власти, сословным неравенством, рабством, крепостничеством этот тезис о равенстве в правах всех людей звучал как вызов всему старому миру”.⁸

В статье 2 декларации провозглашаются естественные и неотчуждаемые права человека и гражданина: “…свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению”. И уже в этой статье проявляется противоречивый характер “Декларации…”. Последнее утверждение о том, что народ имеет право на “сопротивление угнетению”, никак не вязалось с законом о подавлении крестьянских и иных выступлений против угнетения. Оно не помешало Собранию принять в 1790 году закон, обязывающий “всех честных граждан” доносить о “подстрекателях” к беспорядкам, с которыми заранее обещали расправиться по законам военного времени.

В “Декларации…” сформулированы новые демократические принципы государственного строя, которые по существу отрицали законность абсолютной монархии. Так, статья 3 гласила:

“Источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно от нации”. Иными словами, верховная власть в государстве принадлежит народу. Понятно, что естественным развитием этой статьи было бы введение республиканского строя, но Собрание уже предрешило, что Франция останется монархией.

В статье 4 дается определение свободы: “Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому…”. Таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. “Пределы эти могут быть определены только законом”. Сфера законодательства ограничена: закон может воспрещать только такие действия, которые вредны обществу. Об этом гласит статья 5: “Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден делать то, что не предписано законом”. В этом нельзя не видеть противопоставления феодальному принципу: только то, что дозволено, то и разрешается. Статья заключает в себе философское обобщение свободы предпринимательской деятельности, “частной инициативы”, отказа от стеснительных регламентаций. Статья 6 гласит, что закон есть выражение общей воли, то есть закон должен выражать волю всех членов общества, и потому каждый может участвовать в его образовании – лично или через представителей (депутатов). В определении закона видно влияние Руссо. Закон определяется как “выражение общей воли”. Хотя в буржуазном государстве закон не выражает общей воли народа, сама идея Руссо была демократичной и прогрессивной. Та же статья требует равенства перед законом - все граждане равны перед законом, “и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями”. Из этой статьи с неизбежностью вытекало принятие всеобщего избирательного права, отказ от цензов при назначении чиновников, судей, присяжных и пр., то есть все то, чего не хотели и не собирались вводить. От этой прогрессивной демократической идеи, выраженной также и в статье первой, буржуазия немедленно же отказалась в конституции 1791 года, установив цензовое избирательное право.

Статьи 7 и 8 “Декларации…” устанавливали два важных принципа, относящихся к уголовному праву: никто не может быть привлечен к ответственности иначе, как в случаях, прямо предусмотренных законом. Этот принцип выражается формулой: “нет преступления, не указанного в законе” (nullum crimen sine lege). Никто не может быть наказан иначе, чем это прямо и непосредственно предусмотрено законом: “нет наказания, не указанного в законе” (nullum poena sine lege).

Оба эти принципа выражали отрицание феодального суда с его свободой усмотрения как в том, что есть преступление, так и в том, какое избрать наказание.

Статья 9, вызвавшая к жизни целую теорию, формулировала “презумпцию невиновности”: “Поскольку каждый считается невиновным, пока его вина не установлена, то в случаях, когда признается нужным арест лица, любые излишне суровые меры, не являющиеся необходимыми, должны строжайше пресекаться законом”. В основу презумпции был положен старый принцип процессуального права, известный с древнейших времен (Гортинская правда), практиковавшийся в некоторых феодальных судах и, наконец, ставший законом: сомнение толкуется в пользу обвиняемого. Установление виновности было признано функцией суда; она констатировалась обвинительным приговором, вступившим в законную силу. Из правила презумпции невиновности вытекало, что бремя доказывания вины лежит на обвинителе (старое феодальное право требовало оправдывающих доказательств от самого обвиняемого).

Далее, в статьях 10 и 11, речь идет о свободе взглядов (“Никто не должен быть притесняем за свои взгляды, даже религиозные…”), свободе мыслей, слова, печати (“Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека; каждый гражданин поэтому может свободно высказываться, писать, печатать…”), ограниченных угрозой за “злоупотребления этой свободой в случаях, предусмотренных законом”.

В статьях 13 и 14 говорится о праве граждан участвовать в распределении налогов, “следить за его расходованием и определять его долевой размер, основание, порядок и продолжительность взимания”.

Статья 15 устанавливала, что должностные лица обязаны отчитываться в своей деятельности перед обществом.

В статье 16 идея Монтескье о необходимости разделения властей выражена в следующей формуле: “Общество, где не обеспечена гарантия прав и нет разделения властей, не имеет Конституции”. Теория разделения властей даже в том умеренном виде, в каком она была разработана Монтескье, стала оружием идеологической борьбы с абсолютизмом, так как соединение законодательной, судебной и исполнительной власти в одном органе или лице благоприятствовало произволу и деспотизму.

Самой же спорной, противоречивой, много раз цитируемой, стала статья 17 “Декларации…”, которая объявляла, что “…собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом явной общественной необходимости…”. В этом сказывался буржуазный характер “Декларации…” с присущими ей противоречиями. Провозглашая право собственности священным, “Декларация…” тем самым опровергала первый из записанных ею принципов – равенство людей в правах, и увековечивала имущественное неравенство. “Но эта статья в ту пору имела и прогрессивное – антифеодальное – содержание. Провозглашая право собственности священным (в терминах почти буквально повторявших известную формулу Руссо), “Декларация…” стремилась защитить крестьянскую и буржуазную собственность от покушения на нее феодалов”.⁹

В “Декларации…” ни слова не говорится о фактическом осуществлении трудящимися тех гражданских свобод, которые были в ней провозглашены, что характерно для всех буржуазных конституционных документов. “Декларация…” умалчивает о свободе собраний и свободе союзов. Это было вызвано страхом буржуазии перед революционно настроенными массами. Буржуазия уже тогда опасалась всякого организованного движения рабочих. Кроме того, почти все деятели революции отрицательно относились ко всяким профессиональным союзам, которые считались пережитком цехового строя и стесняли, по их мнению, индивидуальную свободу. Эти настроения и идеи были впоследствии ярко выражены в законе Ле–Шапелье от 14 июня 1791 года, воспретившем всякие союзы (как рабочих, так и предпринимателей), но по существу направленном только против рабочих.

Наконец, “Декларация…” ничего не говорит об отмене феодальных повинностей крестьянства, то есть обходит молчанием один из коренных вопросов революции.

2.3. Значение “Декларации прав человека и гражданина”.

Надо отметить, что среди исследователей нет единого мнения о значении “Декларации…” и ее оценке в целом. Некоторые утверждают, что она лишена реального политического содержания и живого понимания деятельности государства. Другие восхваляют ее, как откровение со всемирно – историческим значением, как вечную основу государственного строя, как самый драгоценный дар, принесенный Францией человечеству.

“Декларация прав человека и гражданина”, по мнению А. З. Манфреда, прозвучала как манифест революции, возвещавший начало новой исторической эпохи. Знаменитые лозунги Великой французской революции, сжато формулировавшие идей “Декларации…” - “свобода, равенство, братство”, - были восприняты как вызов, брошенный старому миру реакции и насилия.

Немецкий профессор Еллинек писал, что под влиянием основных положений “Декларации…” в положительном праве континентальных государств Европы развилось представление о субъективных публичных правах индивида. Раньше литература государственного права знала права главы государства, сословные привилегии, но общие права подданных мыслились только в виде обязанностей государства, но не как отчетливо сознаваемых юридических притязаний отдельных лиц. Лишь “Декларация…” создала понятие субъективного права отдельного члена государства по отношению к государству как к целому. Раньше всех эти права закрепила первая французская Конституция 3 сентября 1791 года, основываясь на предпосланной ей “Декларации прав человека и гражданина”. Под влиянием “Декларации…” в другие конституции почти всех континентальных государств включены подобные перечни прав.

Ревуненков В. Г. говорит, что “Декларация…” была “…творением буржуазной мысли и носила на себе печать ограниченности. Она провозгласила свободу и равенство, но это были лишь политические свободы и политические права, лишь формальное равенство перед законом, а не свобода от нужды, от голода, от эксплуатации”.¹⁰ Провозгласив частную собственность священной и неприкосновенной, она фактически закрепила и освятила имущественное неравенство, разделение общества на богатых и бедных, возможность для одних жить за счет других. Вместе с тем своим острием “Декларация…” была направлена против социально-политических и юридических норм феодального общества. Сословному неравенству, неограниченной королевской власти, ее произволу и беззакониям, подавлению свободы мысли, необеспеченности прав личности она противопоставила принципы представительного правления и буржуазной демократии. “Это был настоящий манифест утверждавшейся у власти буржуазии, и его влияние на умы современников было исключительно велико”.¹¹

Также в этом отношении представляет интерес позиция А. Борового, который писал, что “Декларация…” является одним из величайших памятников человеческой мысли и чувства. “Декларация прав была политическим принципом революции, ее политической программой (…) Декларация велика не тем, что первая возвестила человечеству освободительные принципы, но тем, что практические, трезвые, жизненные формулы американцев обратила со свойственными французскому народу темпераментом и блеском в великие моральные истины, общечеловеческие, общеобязательные”.¹² Но также ученый отмечает, что революцию делала буржуазия во имя своих буржуазных интересов, буржуазия, “задыхавшаяся под гнетом феодальных перегородок, феодальной опеки, желавшая вдохнуть, наконец, полной грудью и заменить королевскую милость правом, вписанным в закон”. Но под знаменем революции боролся весь народ, и на его долю остались лишь жалкие крохи блестящих завоеваний буржуазии. Наряду с прочими священными, естественными правами человека декларация сохранила и священный институт права собственности, о который должны были разбиться все демократические вожделения.

“Принципы 1789 года”, закрепленные в Декларации, сразу же оказались в центре общественно-политической борьбы между революционными силами и сторонниками Старого порядка. Приверженность им означала идентификацию с революционным движением, с программой либерального переустройства французского общества на базе этих принципов. Как отмечал А. Собуль, “Декларация прав человека и гражданина стала с того момента евангелием и катехизисом нового порядка: национальным катехизисом, по определению Барнава, политическим евангелием, согласно Мирабо”.¹³

Проектируя новое общественное устройство, революционные идеологи противопоставляли принципу сословности и партикуляризму Старого порядка принцип индивидуализма. Сама универсальность, всеобщность “принципов 1789 года” означала абстрагирование от любых конкретных измерений человеческой личности и определение ее с точки зрения родовых качеств. Поэтому реально в расчет принимались лишь абстрактный индивидуум и национальная общность, а также выдвигалась идея о том, что общество и государство есть не иерархия сословий и корпораций, местных прав и привилегий, а объединение индивидуумов, вступающих между собой в договорные отношения, свободных и равных в правах; при этом указывалось, что все индивидуумы являются членами нации, которой и принадлежит верховная политическая власть.

III. Законодательство Учредительного собрания

1789 – 1791 гг. и Конституция 1791 года.

3.1. Законодательство Учредительного собрания

В ходе бурных событий лета 1789 года на волне массовых народных движений к власти пришли либеральные политики – депутаты Учредительного собрания, так называемые “конституционалисты”, во главе с признанными лидерами революции О. Мирабо, А. Ламетом, А. Барнавом, А. Дюпором, Ж.-С. Байи, Ж.-Ж. Мунье, П.-В. Малуэ, Ш.-М. Талейраном, генералом Лафайетом, Ларошфуко-Лианкуром и др.. Своей первоочередной задачей Учредительное собрание провозгласило принятие Конституции. Уже осенью оно определило, что будущее правление во Франции должно быть представительным и монархическим.

Исходя из положения “Декларации прав человека и гражданина”, согласно которому “закон есть выражение общей воли” и все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании, Учредительное собрание положило в основу формирования всех органов государственной власти (исключая только высшую исполнительную власть в лице короля и назначаемых им министров) принцип выборности. Избиралось около 1 200 000 должностных лиц и представителей на разные уровни политической, административной, гражданской, духовной и др. властей. Сами же выборы стали символом и неотъемлемой частью обретенного французами суверенитета, ранее принадлежавшего королю. Учредительное собрание утвердило бессословное и индивидуализированное (т. е. независимое от групповых, местных интересов) участие в выборах, призванное обеспечить независимость как избирателям, так и представителям во всех уровнях власти.

Вместе с тем законодательство Собрания было противоречивым. С одной стороны, оно предполагало формирование политической власти демократическим путем выборов, с другой – демократия подвергалась в нем значительному ограничению. Так, признание независимости национальных представителей (депутатов высшего законодательного органов власти) означало, что они в своей деятельности должны не следовать предвыборным наказам или пунктам своей политической программы, а беспрестанно выражать национальные интересы, которые могут быть отличными от устремлений их непосредственных избирателей. В итоге сложился своего рода “парламентский абсолютизм”, когда представители нации получили монопольное право выражать свою волю, принимать от ее имени законы и быть свободными в своих действиях от любого контроля.

Еще одной антидемократической мерой Учредительного собрания стало ограничение участия граждан в выборах путем введения в конце 1789 года имущественного ценза. Такое решение было принято в связи с необходимостью разрешить противоречие между “разумом” и “количеством”, используя понятия этой эпохи, т. е. найти, как совместить рациональность и компетентность функционирования политической власти с равным участием в выборах граждан (как то предписывала “Декларация прав человека и гражданина”), которые не были равны ни по уровню образования, ни по уровню образования, ни в имущественном отношении. Владение собственностью и уплата с нее прямого налога по логике законодателей как раз и являлись условием участия в политической жизни общества. В результате право участвовать в выборах получили “активные” граждане (4 298 960 из 7 млн. взрослого мужского населения), т. е. граждане, достигшие 25-летнего возраста, проживающие в данной местности не менее одного года, не находящиеся в услужении и платящие прямой налог в размере стоимости местной трехдневной заработной платы и выше (от 1,5 – 3 ливров в год); остальные, “пассивные” граждане, были лишены политических прав. Кроме того, Учредительное собрание разграничило право избирать и быть избранным; сами же выборы были организованы в две ступени (на уровне дистрикта и департамента). Все “активные” граждане имели право участвовать в выдвижении выборщиков на первичных собраниях. В число выборщиков могли попасть лишь те “активные” граждане, которые платили налог в размере стоимости местной десятидневной заработной платы и выше (от 5 – 10 ливров в год). Право же быть избранным в Национальное собрание – высший законодательный орган власти – регламентировалось еще более высоким цензом – владением земельной собственностью и уплатой прямого налога в размере стоимости “марки серебра” и выше (т. е. от 53 ливров 8 су в год). Избирательный ценз для выдвижения представителей иных уровней политической власти и должностных лиц был эквивалентен цензу выборщиков.

Принятый Учредительным собранием избирательный закон предполагал выделение в соответствии с критерием собственности социально-политической элиты, отличной от общества и управляющей от его имени. Социально-профессиональный состав выборщиков в 1790 году по департаментам Буш-дю-Рон, Финистер, Иль и Вилен, Эндр и Луар, Ланды, Верхняя Луара, Вандея, Верхняя Вьенна и по Парижу свидетельствует, что выборы контролировались представителями социальных верхов, местных элит – “нотаблями”.

Среди выборщиков наиболее высок был процент таких социально-профессиональных категорий, как рантье, юристы, негоцианты и ремесленники (причем под название “ремесленник” зачастую скрывался предприниматель), фермеры. В результате политика оказалась делом наиболее зажиточных слоев общества. “Современники с тревогой заговорили об “аристократии богатства”, которая идет на смену “аристократии крови”. “Что же мы выиграем от того, что уничтожили аристократию дворянства, если ее заменит аристократия богачей? – спрашивал Марат в своем “Друге народа” ”.¹⁴ Но, в то же время, как подчеркивает современный исследователь выборов эпохи революции П. Гениффе, электоральная система вела к власти людей с новыми принципами, людей, тем более способных утвердить эти принципы (“принципы 1789 года”) в общественной жизни, потому что они были независимы от своих избирателей. Свободные в своем выборе, выборщики могли противостоять общественному мнению, быть революционными, когда вокруг царила апатия или контрреволюционные настроения.

Тырсенко А. В. отмечает, что избирательная система Учредительного собрания создавала определенные условия и для консолидации новой правящей элиты в общенациональном масштабе. При этом по сравнению со Старым порядком изменялся не только состав элиты, но и принцип формирования. Так, в дореволюционной Франции принадлежность к ней определялась владением привилегиями. Поэтому вопрос о привилегиях оставался основным источником противоречий между дворянской аристократией и буржуазными верхами третьего сословия к исходу Старого порядка. После упразднения сословий и связанных с ними привилегий 4 – 11 августа 1789 года единственным критерием для вхождения в состав правящей элиты стало владение собственностью, что создавало реальную возможность для слияния в рамках новой элиты собственнических слоев французского общества. Сохранение Учредительным собранием исполнительной власти в руках Людовика XVI также символизировало определенную преемственность между Старым и Новым порядками во Франции. По мнению же либеральных политиков – “людей 1789г.”, только представители социальных верхов, воспитанные на идеях Просвещения и владевшие собственностью, были заинтересованы в общественном прогрессе и призваны утвердить в общественной жизни “принципы 1789г.”.

Манфред А. З. отмечает, что “для правильного понимания характера Учредительного собрания при господстве крупной буржуазии должно быть принято во внимание, что борьба против феодально-абсолютистских сил была еще далеко не завершена, но и руководившая Собранием партия (употребляя этот термин, понятно, условно) конституционалистов (Мирабо, Лафайет, Мунье и др.) не могла не считаться с настроениями и требованиями народных масс, что, наконец, сама крупная буржуазия была заинтересована в преобразовании Франции на буржуазных основах. Именно в силу этого многие из законов, принятых Учредительным собранием, имели несомненно прогрессивное значение”.¹⁵

2 ноября 1789 года Собрание по предложению Талейрана постановило конфисковать все имущество и земельную собственность церкви, передав их в распоряжение нации. Церковные земли, объявленные национальным имуществом, были пущены в распродажу. Церковь была лишена также ряда важных прав и обязанностей (регистрация рождения, брака, смерти), перешедших государству, установившему контроль и над всей ее деятельностью.

Учредительное собрание уничтожило все старые сословные деления. Это был важный шаг на пути создания нации. 19 июня 1790 года, чтобы полностью обеспечить юридическое равенство граждан и чтобы лишить бывшее дворянство каких – либо формальных преимуществ, Учредительное собрание отменило все дворянские титулы и самый институт наследственного дворянства. Все старые дворянские титулы: князь, герцог, граф, маркиз, виконт и т. д. – были упразднены, и пользование ими запрещено.

Так обоим привилегированным сословиям – духовенству и дворянству – были нанесены сокрушительные удары. Впрочем, при общем бесспорно прогрессивном характере этого законодательства и в нем сказалась противоречивость, присущая политике буржуазного Учредительного собрания. Духовенство было лишено не только юридических преимуществ, связанных с его прежним статусом первого сословия, но и экономических. Секуляризация церковных земель подорвала экономическую мощь духовенства. Но на феодальную собственность буржуазное Собрание не решилось покуситься, напротив, оно взяло ее под защиту.

Законодательство Учредительного собрания в области торговли и промышленности, продиктованное прежде всего интересами буржуазии, имело объективно прогрессивный характер. Вдохновленные идеями физиократов, буржуазные законодатели стремились обеспечить ничем не ограничиваемую свободу хозяйственной инициативы. Все формы ограничений, регламентации средневекового происхождения были упразднены, отныне ничто не препятствовало предпринимательской деятельности и хозяйственной инициативе.

В феврале 1791 года был издан декрет об упразднении цехов, что также ликвидировало один из пережитков средневековья. Но несколькими месяцами позже, 14 июня 1791 года, по предложению депутата Ле Шапелье огромным большинством голосов был принят декрет, прямо направленный против рабочих.

Закон Ле Шапелье

Общий подъем общественно-политической жизни, наблюдавшийся во Франции после победы революции, сказался и на рабочем движении, которое заметно активизировалось. В годы революции продолжали существовать такие архаичные организации, как компаньожи, т. е. тайные союзы подмастерьев, которые на свой лад вели борьбу с хозяевами. Но в эти же годы появились и зачатки рабочих организаций современного типа, прежде всего в Париже.

Осенью 1790 года возник “Типографский и филантропический клуб”. Это был союз рабочих-печатников, издававших даже свою газету. Также был создан “Братский союз рабочих плотницкого дела”. Имеются сведения о возникновении “братских обществ” рабочих по другим профессиям: слесаре, подмастерьев-каменщиков, подмастерьев-башмачников, кожевников и дубильщиков, а также грузчиков парижского порта.

С конца 1790 года по всей стране стало расти стачечное движение. Местные власти направляли против бастующих рабочих национальных гвардейцев, войска, жандармов. “Подстрекателей” к стачкам бросали в тюрьму. Многие другие волнения были подавлены силой оружия.

На все эти события Учредительное собрание реагировало принятием 14 июня 1791 года закона Ле Шапелье, в котором наиболее ярко проявился классовый характер всего его законодательства. Этот закон запрещал коалиции граждан “одной специальности и профессии”, как якобы восстанавливающие только что запрещенные цехи, запрещал этим гражданам “заключать между собой соглашения, направленные к тому, чтобы сообща отказаться или согласиться только при определенной плате оказывать услугу своим мастерством или своим трудом”. Все такие постановления объявлялись “посягающими на свободу и на Декларацию прав человека”, а зачинщиков и подстрекателей к этим постановлениям надлежало приговаривать “к уплате штрафа в размере 500 ливров и лишению прав активного гражданина и доступа на первичные собрания в течение одного года”. Если же упомянутые решения и соглашения содержат в себе угрозы по адресу предпринимателей и других рабочих, “то все зачинщики, подстрекатели и подписавшиеся под этими актами или текстами будут наказаны штрафом в размере 1000 ливров каждый и трехмесячным тюремным заключением”. 20 июля того же года к закону Ле Шапелье была принята дополнительная статья, специально направленная против стачек сельскохозяйственных рабочих. По этой статье “жнецам, батракам, сельским рабочим” запрещалось “объединяться между собой с целью добиться повышения и фиксации сдельной оплаты заработка под угрозой штрафа, не могущего превышать стоимости 12 рабочих дней, и задержания муниципальной полицией”.

Таким образом, как только рабочие попытались объединиться в борьбе за повышение заработной платы, захватившая всю полноту власти в стране буржуазия поспешила лишить их важнейших прав – права на создание рабочих союзов и права на стачку. Закон Ле Шапелье носил ярко выраженный антирабочий характер, хотя запрещение коалиции лиц “одной специальности и профессии” формально относилось и к предпринимателям. “Известна оценка К. Маркса “этого буржуазного государственного переворота”, при помощи которого “французская буржуазия в самом начале революционной бури решилась отнять у рабочих только что завоеванное право ассоциаций”. К. Маркс отмечал также, что этот закон “втискивавший государственно-полицейскими мерами конкуренцию между капиталом и трудом в рамки, удобные для капитала, пережил все революции и смены династий. Даже правительство террора оставило его неприкосновенным”.”.¹⁶

Закон Ле Шапелье просуществовал до 1864 года.

Непосредственное влияние этого закона на французское рабочее движение, делавшее тогда лишь свои первые шаги, было самым пагубным. Типографский клуб и другие зачатки рабочих организаций были вынуждены прекратить свою деятельность, а стачечное движение лета 1791 года – задушено.

С целью обеспечить хозяевам дешевые рабочие руки и подорвать стачечное движение Учредительное собрание предприняло тогда еще один шаг: декретом от 16 июня 1791 года были окончательно закрыты существовавшие в Париже с июля 1789 года “благотворительные мастерские”. Это вызвало волнения в предместье Сент-Антуан, где рабочие пытались захватить у национальной гвардии несколько пушек, но потерпели в этом неудачу.

3.2. Конституция 3 сентября 1791 года.

• Разработка Конституции

Работа над отдельными статьями Конституции велась с сентября 1789 года, когда был сформирован конституционный комитет Учредительного собрания, провозгласивший подготовку Конституции своей первоочередной задачей. Через год, в сентябре 1790 года, Учредительное собрание решило приступить к кодификации принятых к тому времени конституционных декретов. С этой целью был расширен состав конституционного комитета. С приходом “триумвирата” – Барнава, Дюпора и А. Ламета – в конституционный комитет его работа приняла иное по сравнению с первоначальным направление. Теперь речь шла уже не только о сведении воедино конституционных декретов Учредительного собрания, но и о переосмыслении их содержания, о точном определении места и функций политических институтов с тем, чтобы препятствовать новому витку развития революции. Необходимость такого пересмотра для фельянов была очевидна. В ходе революции ослабела взаимосвязь между важнейшими элементами политической системы, теперь же, когда на повестке дня стоял вопрос о достижении общественной стабильности, насущной потребностью являлась адаптация политической системы к решению этой задачи.

Определяя политическое значение Конституции, фельяны исходили из выдвинутой в 1789 году Ж.-Ж. Мунье, Сийесом и Барнавом идеи о необходимом разграничении двух властей – конституирующей и конституированной. В соответствии с логикой такого разграничения нация обладает обеими властями, которые восходят к общему для них источнику – принципу народного суверенитета. В силу конституирующей власти нация вправе учредить представительные органы власти, т. е. дать себе Конституцию. Закрепленная в Конституции конституированная власть будет затем принимать решения от имени нации.

Конституционный акт, предложенный конституционным комитетом Учредительному собранию, воплощал важнейшие положения либеральной идеологии. В нем содержались гарантии гражданских прав и свободы личности, закреплялся принцип народного суверенитета и принцип разделения властей при сохранении института монархии, а также обеспечивался контроль собственников над политической властью путем установления избирательного ценза. Конституционный акт предполагал утверждение либерального политического режима, наиболее благоприятного для достижения общественного согласия.

Также в августе 1791 года фельяны предложили Учредительному собранию ряд поправок к конституционным декретам. Они были направлены, во-первых, на то, чтобы закрепить преобладание либерального большинства Учредительного собрания в высших институтах государственной власти. Во-вторых, предложения профельянского конституционного комитета имели своей целью усилить королевские прерогативы. Наконец, третья группа поправок преследовала цель предоставить всем собственникам господствующее положение в государственных институтах власти и решить на компромиссной основе вопрос о церковном устройстве.

В ходе бурных августовских дебатов по Конституции фельянам не удалось одержать верх по всей совокупности предложенных ими изменений. И все же Учредительное собрание приняло ряд внесенных ими принципиальных поправок. Учредительное собрание пошло на реформу имущественного ценза, предоставило право королю командовать армией и признало за ним статус наследственного представителя нации, несменяемого и не подлежащего суду. За рамки Конституции был выведен закон о гражданском устройстве духовенства.

• Права человека по Конституции 1791 года

Конституция 1791 года стала важным актом первого этапа революции, которая завершила этот этап и является его итогом. В ней сочетаются теоретические принципы Монтескье (разделение властей) и отчасти Руссо (суверенитет народа и понятие закона как выражение общей воли).

“Декларация прав человека и гражданина” вошла в нее как вводная часть. Конституция состоит из введения и семи разделов, которые делятся на главы.

Во введении торжественно подтверждаются начала “Декларации прав человека и гражданина”. Отменяются наследственные и сословные отличия, феодальный порядок, титулы, звания преимущества, проистекавшие из этого порядка, вотчинная юстиция, равно как и продажа, и передача по наследству государственных должностей: “…нет более ни дворянства, ни пэрства,…ни феодального порядка,…никаких титулов, званий…, никаких рыцарских орденов…, кроме отличий, присвоенных общественным должностным лицам при исполнении их обязанностей”. Упраздняются привилегии какой-либо части нации или индивида, сословные цеховые управы, профессиональные и ремесленные корпорации. Однако Конституция так же, как “Декларация…”, умалчивает об отмене феодальных повинностей крестьянства.

В разделе первом говорится о естественных и гражданских правах. Конституция гарантирует:

• Свободу передвижения “…без опасения подвергнуться задержанию или заключению иначе как в порядке, предусмотренном конституцией”;

• Свободу слова и печати без предварительной цензуры;

• Свободу отправлять обряды того вероисповедания, к которому он принадлежит;

• Свободу граждан собираться в общественных местах, “…сохраняя спокойствие и без оружия, с соблюдением полицейских законов”;

• Свободу обращаться к установленным органам власти с петициями, но не коллективными, а “подписанными отдельными лицами”. Надо отметить, что оговорки, ограничивающие свободу собраний и свободу петиций, вызывались страхом перед трудящимися.

Также Конституция обеспечивала следующие права:

• Всем гражданам открыт доступ к местам и должностям без каких-либо иных отличий, кроме проистекающих из их способностей и добродетелей;

• Все налоги подлежат раскладке между всеми гражданами равномерно, сообразно их состоятельности;

• Одни и те же правонарушения будут караться одними и теми же наказаниями, независимо от каких-либо личных различий.

Также в Конституции говорилось, что законодательная власть не может издавать законы, препятствующие осуществлению естественных и гражданских прав, перечисленных в данном разделе и обеспеченных конституцией, или нарушать эти права; а так как “…свобода состоит в том, чтобы делать все, что не наносит ущерба правам других или общественной безопасности”, то закон может установить наказание за совершение деяний, которые, нарушая общественную безопасность или права других граждан, вредны для общества.

Так же как и в “Декларации…”, в Конституции обеспечивается неприкосновенность собственности и справедливое предварительное возмещение в том случае, “если установленная законом необходимость потребует имущественных жертв”.

Отмечается, что имущества, “предназначенные на покрытие расходов по отправлению религиозных обрядов, а также обеспечение (деятельности) общеполезных учреждений”, принадлежат нации и во всякое время находятся в ее распоряжении. Конституция гарантирует действительность произведенного отчуждения имуществ или могущего последовать в порядке, установленном законом.

Также граждане имеют право выбирать или назначать служителей культа.

Прогрессивный характер носит пункт Конституции, в котором объявляются обеспечения и организация народного образования, общего для всех граждан, “бесплатное в части, необходимой для всех людей…”.

Таким образом, в Конституции дается более полное и развитое изложение демократических принципов, выраженных в “Декларации…”, и провозглашается уничтожение феодального порядка и сословного строя общества.

Раздел второй определяет форму государственного устройства и устанавливает новое административное деление. Франция объявляется единым и неделимым королевством. Страна поделена на департаменты, дистрикты и кантоны. Городские и сельские общины (коммуны) получили право самостоятельно решать свои местные дела.

Третий раздел посвящен форме правления и избирательному праву. Провозглашается, что суверенитет принадлежит нации, “он един, неделим, неотчуждаем и неотъемлем”. Здесь же говорится, что нация, которая является единственным источником всякой власти, может осуществлять ее лишь путем уполномочия. Поэтому французская Конституция имеет представительный характер, а представителями нации являются законодательный корпус и король. Таким образом, во Франции устанавливается конституционная монархия. Законодательная власть вручается законодательному собранию (законодательный корпус), избираемому на два года, исполнительная власть – королю и назначаемым им министрам, судебная власть – выборным судьям. По мнению Черниловского З. М., “Конституционная монархия, как она была замышлена авторами конституции 1791 года, должна была стать выражением классового союза крупной буржуазии и дворянства. В этом союзе буржуазия удерживала за собой законодательную и судебную власти (поскольку законодательная палата и судебные учреждения формировались на основе имущественного ценза), ограничивала и сдерживала исполнительную, однако предоставляла последнюю главным образом дворянству и его главе – королю. Разделение властей, которое Декларация и конституция объявили основой управления вообще, было на самом деле разделением политических функций по управлению между буржуазией и дворянством при явном преобладании буржуазии”.¹⁷

В Конституцию вошел также, принятый Учредительным собранием еще в 1789 году, избирательный ценз. Как уже говорилось, избирательным правом пользуются только “активные” граждане: французские граждане 25 лет от роду, проживающие оседло в городе или кантоне, уплачивающие прямой налог в размере не менее платы за три рабочих дня, не находящиеся в услужении, внесенные в список национальной гвардии муниципалитета по месту жительства и принесшие гражданскую присягу.

Избирательное право, установленное Конституцией, было откровенным выражением интересов крупной буржуазии и резко расходилось с принципами “Декларации прав человека и гражданина”, а также основными положениями самой Конституции. Таким образом буржуазия надеялась устранить народные массы от политической жизни. Законодатели действовали с полным сознанием: депутат большинства Казалес говорит: “Один собственник – истинный гражданин”. О том же говорил депутат Дюпон де Немур: “У кого ничего нет, тот не член общества… Управление и законодательство – дело собственности, а потому только собственники действительно заинтересованы в них”. Эта мысль сделалась господствующей.

Так, Манфред А. З. отмечает, что Конституция 1791 года была противоречивым политическим документом: “Конечно, по сравнению с самодержавно-крепостническим режимом, господствовавшим в ряде государств Европейского континента, буржуазная конституция 1791 г. была, безусловно, более прогрессивной. Но в сопоставлении с “Декларацией прав человека и гражданина”1789 г. она балы шагом назад. Хотя в конституции и было записано: “От нации исходят все власти”, - всем своим конкретным содержанием она попирала принцип верховенства нации, как и провозглашенный в Декларации принцип равенства граждан. Буржуазная цензовая конституция 1791 г. была призвана увековечить имущественное и политическое неравенство, лишая неимущих, т. е. большинство граждан, всех политических прав”.¹⁸

Вместе с тем в разделе третьем говорится о судебной власти. Правосудие, по конституции, должно отправляться судьями, избираемыми народом и утверждаемыми королем. Судьи могут быть смещены только за преступления по должности, установленные в судебном порядке. Они не могут вмешиваться в осуществление законодательной власти, приостанавливать применение законов или вторгаться в круг деятельности исполнительной власти.

В делах уголовных ни один гражданин не может быть судим “…иначе как по обвинению, возбужденному присяжными или законодательным корпусом…”. Судебное следствие должно быть публичным. Обвиняемым не может быть отказано в содействии поверенного. Также отмечается, что ни одно лицо, оправданное законным составом присяжных, не может быть вновь привлечено к ответственности или подвергнуто обвинению по поводу того же деяния. Статья 10 главы пятой гласит, что “…никто не может быть подвергнут задержанию или заключению иначе, как в силу полномочия органов полиции, приказа суда…, обвинительного постановления…, судебного приговора…”.

Раздел четвертый содержит постановление о вооруженных силах, в том числе и национальной гвардии. Черниловский З. М. Отмечает, что, не доверяя старой армии, находившейся под контролем дворянства, Национальное собрание находит себе надежную опору в добровольческой Национальной гвардии. Поначалу ее ряды были доступны всем “патриотам”. Однако непременным требованием сделалась экипировка за собственный счет. Буржуазность, с одной стороны, и трезвый расчет – с другой, нашли свое выражение в том соревновании за самый дорогой мундир, которое развернулось между батальонами Национальной гвардии. А затем было постановлено без обиняков, Что доступ в Национальную гвардию открыт только “активным” гражданам.

В разделе шестом говорится об отношении французской нации к иностранным нациям и торжественно провозглашается отказ от завоевательных войн и использования вооруженных сил против свободы другого народа. Но в разделе седьмом говорится о том, что Конституция не распространяется на французские колонии и владения в Азии, Африке и Америке, т. е. порабощенные колониальные народы.

В Конституции ярко и четко выражены многие характерные институты буржуазного государственного права: разделение властей, неприкосновенность депутатов, независимость и несменяемость судей, равенство граждан перед законом, политические права граждан и др.

Вместе с тем Конституция так же, как и “Декларация прав человека и гражданина”, обнаруживает свою классовую ограниченность. Она еще более открыто, чем “Декларация…” защищает интересы крупной буржуазии, устанавливая цензовое избирательное право и утверждая бесправное положение коренных жителей колоний.

IV. Права человека по Конституции 1793 года. Законодательство якобинцев.

1. Конституция 24 июня 1793 года

Конституция 1791 года действовала недолго: после нового восстания в Париже 10 августа 1792 года власть во Франции перешла в руки средних слоев торговой и промышленной буржуазии. Под давлением масс было уничтожено различие между активными и пассивными гражданами и проведены выборы в Национальный конвент.

20 сентября 1792 года начал работу Национальный конвент. В нем были две значительные политические группировки: жирондисты представляли крупную и среднюю (особенно провинциальную) буржуазию; монтаньяры (якобинцы) – мелкую буржуазию. Вождем монтаньяров был Робеспьер. Под давлением масс 21 сентября 1792 года Франция была провозглашена республикой. В январе 1793 года был казнен на гильотине король Людовик XVI, обвиненный в государственной измене.

Военная опасность, тяжелое экономическое положение масс, нежелание жирондистов принять решительные меры против спекуляции вызывают 31 мая -–2 июня 1793 года новое движение народных масс, которые требуют изгнания жирондистов из конвента.

После изгнания жирондистов из Конвента начался в истории французской революции период, который называется якобинской диктатурой (с 2 июня 1793 года по 27 июля 1794 года). Именно в этот период Конвент был диктатурой низов, т. е. самых низших слоев городской и сельской бедноты.

24 июня 1793 года Конвент принял Конституцию, которой предшествовала новая Декларация прав человека и гражданина.

Манфред А. З. отмечает, что “Конституция 1793 года существенно отличалась от первой – 1791 г.. Это была самая демократическая из всех известных конституций XVIII и XIX вв. Она базировалась на политических идеях Руссо – на принципах свободы, равенства и народного суверенитета, лаконично формулированных в написанной Робеспьером ноной Декларации прав человека и гражданина”.¹⁹

Конституция представляла собой колоссальный шаг вперед по сравнению с цензовой конституцией 1791 года. Эта конституция закрепляла такие завоевания народа, как республика, всеобщее избирательное право, широкие демократические свободы. Выработанная тогда, когда еще не заглохли отзвуки победоносных народных восстаний 10 августа и 31 – 2 июня, она была овеяна революционным духом: предпосланная ей новая “Декларация прав” признавала право граждан на сопротивление угнетению и объявляла восстание не только правом, но и долгом народа, когда правительство нарушает его права. Целью общества в этой же декларации объявлялось “общее счастье”.

Гражданские права предоставлялись всем французам (конечно, только мужчинам), достигшим 21 года, а также натурализовавшимся во Франции иностранцам. Конституция не знала ни имущественного, ни образовательного ценза. Единственное условие для допуска граждан в состав первичных собраний – проживать не менее 6 месяцев в данном кантоне.

Граждане, организованные в первичные собрания, непосредственно избирают депутатов Законодательного корпуса (по норме – один депутат от 40 тыс. граждан) и через посредство выборщиков (от 200 граждан – один выборщик) – членов местной администрации и судей.

Конституция гарантировала всем французам “право выражать свои мысли и свои мнения как посредством печати, так и любым другим способом”, “право мирных собраний и свободного отправления культа”, “право петиций”, “право объединяться в народные общества”, “право на образование”.

Вместе с тем Конституция закрепляла и освящала общественные порядки, основанные на существовании частной капиталистической собственности и системы наемного труда. Хотя Конституция и провозгласила целью общества “общее счастье”, для нее характерна чисто буржуазная трактовка социальных проблем. Конституция гарантировала неприкосновенность частной собственности. Статья 19 “Декларации прав” гласила: “Никто не может быть лишен ни малейшей части своей собственности без его согласия, если этого не требует законно установленная общественная необходимость и лишь при условии справедливого и предварительного возмещения”. Конституция запрещала феодальную эксплуатацию и легализовала отношения между нанимателем и наемным рабочим. В статье 18 “Декларации прав” записано: “Каждый человек может отдать свои услуги, свое время, но он не может ни продавать себя, ни быть проданным. Его личность не является отчуждаемой собственностью. Закон не признает челяди; возможно лишь взаимное обязательство об услугах и вознаграждении между тем, кто работает, и тем, кто его нанимает”.

Неимущим Конституция гарантировала работу по найму или помощь на случай болезни и старости, но не наделение собственностью. Статья 21 “Декларации прав” гласила: “Общественная помощь является священным долгом. Общество обязано поддерживать сосуществование несчастных граждан, либо доставляя им работу, либо обеспечивая средства к существованию тем из них, кто не в состоянии работать”. Надо сказать, что данное положение об обязанности общества заботиться о неимущих путем приискания им работы и обеспечения средств существования нетрудоспособным, хотя и носит чисто декларативный характер, все-таки составило существенное достижение Декларации 1793 года.

Повторяются положения “Декларации прав человека и гражданина” 1789 года о принципах уголовного права, процесса и гарантиях неприкосновенности личности. Однако при этом делаются существенные дополнения. По статье 14, закон, карающий проступки, совершенные до его издания, объявляется “тираническим”, и само придание закону обратной силы считается преступлением. Нарушение закона и форм, предписанных им при обвинении, задержании или заключении, рассматривается как тиранический акт, и, граждане, против которых направлены такие акты, имеют право оказывать им сопротивление силой.

В Конституции нет ни одной статьи, говорящей о праве избирателей контролировать своих депутатов, требовать от них отчета или отзывать их. Наоборот, в Конституции есть статьи, ограждающие независимость депутата от своих избирателей. “Каждый представитель принадлежит всей нации в целом”, - говорилось в статье 29 Конституции. “Представители ни к коем случае не могут подвергнуться преследованию, обвинению или суду за мнения, высказанные ими в пределах законодательного корпуса”, - гласит статья 46.

В статье 25 Декларация дает более подробное определение суверенитета: суверенитет “един, неделим, не погашается давностью и неотчуждаем”. Посягательство на присвоение принадлежащего народу суверенитета карается смертью. Народу принадлежит право пересмотра, преобразования и изменения своей конституции. Статья 28 гласит: “Ни одно поколение не может подчинить своим законам поколения будущие”. Государственные должности по существу временные и рассматриваются не как отличия, не как награда, а лишь как обязанности. Преступления представителей народа и его агентов не должны оставаться безнаказанными.

Видно, что новая декларация, а вместе с ней и Конституция, более радикальна по своему характеру. Но и эти документы остаются буржуазными по своей сущности, что особенно ярко обнаруживается в статьях о частной собственности, отвечающих коренным интересам всего класса буржуазии.

Интересно, что в апреле 1793 года Робеспьер подверг критике жирондистский проект конституции за то, что в нем не были определены законные границы права собственности. Он упрекал жирондистов в том, что их проект конституции составлен не для простых людей, а для богачей, для скупщиков продуктов, для организаторов ажиотажа и для тиранов. Робеспьер предложил свое определение права собственности, которое он не относил к числу “естественных и неотъемлемых” прав человека, провозглашенных Декларацией прав 1789 года, а подчинял высшему, с его точки зрения, из прав человека – на существование. Такое истолкование прав человека сближало в известной мере Робеспьера с представителями санкюлотской мысли, которые требовали ограничения права собственности, исходя именно из права человека на существование. “Но если санкюлоты под ограничением права собственности понимали ограничение размеров собственности, ограничение свободы торговли и свободы прибыли, то для Робеспьера речь шла исключительно об известных моральных обязательствах, налагаемых на собственника. Вот его определение собственности: “1. Собственность есть право каждого гражданина пользоваться и распоряжаться тою долей имущества, которая гарантирована ему законом; 2. Право собственности, как и все другие права, ограничено обязанностью уважать права других; 3. Оно не должно наносить ущерба безопасности, свободе, существованию и собственности подобных нам; 4. Всякое владение и всякая торговля, нарушающие этот принцип, являются незаконными и безнравственными”. Что касается обязательств общества по отношению к неимущим, то эти обязательства Робеспьер сформулировал так: “Общество обязано обеспечить всех своих членов средствами к существованию, либо предоставлением им работы, либо снабжением средствами к существованию тех, кто не в состоянии работать”.²⁰

Таким образом, общество, которое рисовалось Робеспьеру как идеал, предполагало существование имущественного неравенства, крупной собственности и наемных рабочих. Робеспьер хотел только одного: чтобы это общество было “нравственным”, чтобы никто не злоупотреблял своей собственностью и чтобы неимущим были обеспечены либо работа по найму, либо общественная помощь на случай болезни и старости, но отнюдь не наделение собственностью, о чем мечтали санкюлоты.

При обсуждении в Конвенте в июне 1793 года проекта новой конституции уже и речи не было ни о том, что право собственности есть нечто второстепенное по отношению к праву на существование, ни о том, чтобы трактовать право собственности как “социальную категорию”, а не как “естественное право”.

Также надо отметить, что Конституция 1793 года так и не вступила в действие. Это было вызвано чрезвычайными обстоятельствами, в которых находилась тогда Франция, а именно война со странами, составившими коалицию против нее, необходимость борьбы с внутренней контрреволюцией (восстание в Вандее и других местах).

4.2. Законодательство периода якобинской диктатуры

Говоря о законодательстве периода якобинской диктатуры в сфере прав человека, интересны такие декреты как Декрет, уничтожающий рабство в колониях, Декрет о подозрительных и другие правовые акты.

Надо отметить, что ни одна мера революционного правительства не вызывала столько яростной критики, как Декрет о подозрительных, принятый 17 сентября 1793 года, когда в “порядок дня” был поставлен революционный террор. Этот закон объявлял подозрительным каждого, кто был известен приверженностью старому порядку, кто находился в родстве с дворянами-эмигрантами или состоял у них на службе (если не было бесспорных свидетельств революционности), и всех тех, кто не мог доказать, на какие средства он существует.

Декрет предписывал арест подозрительных. Если имелись обвинительные материалы, арестованные подлежали суду; если этих материалов не было, они оставлялись под арестом на неопределенное время. Декрет о подозрительных, как и вообще революционный террор якобинцев, по мнению многих исследователей, в том числе Черниловского З. М., “не способен вызвать сочувствия и именно потому, это способ расправы со всем тем, что раздражает “плебеев”: богатство, образованность, благородство и т. д.”.²¹ Конечно, и то и другое представлялось мерами временными. С победой на фронте, с ликвидацией мятежей, с прекращением спекуляции – одним словом, с переходом от революционного правительства и конституционному революционный террор должен был смениться конституционными мерами защиты республики.

Вот почему не так просто оценить Декрет о революционном трибунале, изданный уже в то время, когда все главные опасности были позади, - 10 июня 1794 кода. Этот декрет вводит в право от сколько-нибудь точного ее определения и устанавливая только одно наказание – смертную казнь.

“Врагами народа” признавались наряду с прямыми изменниками и активными контрреволюционерами также все те, кто “стремится унизить2 Конвент или Комитеты, кто “поддерживает связи” с “врагами республики и народа”, кто 2под какими бы то ни было внешними прикрытиями посягает на свободу или единство республики или стремится помешать ее упрочению.

Резкому усилению террора, начавшемуся изданием декрета 10 июня, способствовали и те процессуальные правила, которые излагали отказ от только что принятых форм судопроизводства: предварительное следствие по делам, рассматриваемым в революционном трибунале, отменялось; обвиняемый допрашивался только на суде; адвоката не полагалось; свидетели вызывались, как правило, только тогда, когда суд не располагал какими-либо вещественными или моральными уликами; письменные доказательства отменялись (за исключением особых случаев).

Для обвинительного вердикта присяжных достаточно было их убеждение в виновности: никто не спрашивал у них , на чем это убеждение основано.

Декретом об окончательном упразднении феодальных прав , изданным по инициативе Комитета общественного спасения (17 июля 1793г.), безвозмездно уничтожались “все сеньориальные подати” и все оброки, носившие феодальный характер. Вместе с ними уничтожалась десятина в пользу церкви.

С этого времени феодальные пути были действительно и навсегда сняты с крестьянства. И это дало себя знать. Лихорадочная горячность новых земельных собственников, увидевших, наконец, осуществление своих многовековых чаяний, преобразила французскую почву: уже следующие весна и лето принесли обильный урожай.

Вместе с тем якобинцы не отменили закона Ле Шапелье. Они установили не минимум, а максимум зарплаты для рабочего (в полтора раза больше по сравнению с заработной платой 1790 года). Они категорически запретили “всякие коалиции или сборища рабочих”.

Весьма вероятно, что у них не было никакого сколько-нибудь определенного плана действий в отношении рабочего класса. Будем помнить, что не только в это время, но и в более позднее – вплоть до середины XIX века – рабочие редко выступали как самостоятельная политическая сила. В 1793 году они еще не очень выделялись среди остальной массы городского бедного люда – плебса.

И все же именно якобинские декреты и якобинская энергия спасли пролетариат от голодной смерти. Якобинцы распространили максимум на все предметы первой необходимости: продажа товаров должна была сократиться, но зато был, достигнут главный выигрыш: продовольственные отряды, изымавшие излишки продовольствия вооруженной рукой. В интересах справедливого распределения были изобретены продовольственные карточки.

Нельзя не сказать еще об одном акте якобинского Конвента – отмена рабства в колониях.

Формула Декрета, уничтожающего рабство в колониях, гласит “Жители колоний без различия расы являются французскими гражданами и пользуются всеми правами, установленными конституцией”. Таким образом, этот декрет как бы дополнял Конституцию 1793 года и расширял круг ее субъектов, в то время как по Конституции 1791 года права, закрепленные в ней, не распространялись на жителей колоний.

Но чем ближе продвигались якобинцы к концу временного режима, тем острее становились противоречия в их собственных рядах. В этой благоприятной обстановке созревал заговор, направленный на свержение революционного правительства.

Заговорщики выступили открыто 9 термидора 1794 года. Поддержанные Конвентом, они добились приказа об аресте Робеспьера и его коллег по Комитету. На следующий день, то есть 10 термидора 1794 года, вожди якобинского правительства, вожди Коммуны, объявленные вне закона, были отправлены на гильотину и казнены. Буржуазный Париж торжествовал окончание революции.

С того времени ход событий пошел в противоположном направлении – от термидорианской буржуазной контрреволюции к реакции Директории, к буржуазной диктатуре консульства и империи, а затем к реставрации Бурбонов и дворянско-клерикальной реакции. Но, хотя ход истории шел дальше, хотя менялись мнения об этой революции, нельзя было ни искоренить, ни даже изменить огромных и уже не устранимых преобразований, внесенных революцией в жизнь Франции, Европы и мира.

Французская революция так глубоко перепахала почву Франции, почву Европы, что уже никакими запретами и насильственными мерами нельзя было остановить неудержимо взраставшие новые всходы, всходы свободы, приоритета и признания прав человека и гражданина высшими ценностями.

1. Заключение.

Подводя итог, надо сказать, что Великая Французская буржуазная революция – не только хронологическое, но и логическое завершение XVIII века. Феодальная монархия, тормозившая развитие новых общественных отношений, была, наконец, сломлена революцией.

Но при всем перечне политических и экономических предпосылок эта революция была бы невозможной, если бы она не была подготовлена идеологически. Еще за четыре десятилетия до революции 1789 года во Франции возникло широкое и мощное движение Просвещения. Важным источником идей и учений французских просветителей являлось английское Просвещение – деятельность английских ученых и философов XVII века, таких как Френсис Бэкон (1561 – 1626), Томас Гоббс (1588 – 1679), Джон Локк (1632 – 1704). В духовной жизни Англии французские просветители находили идеи, теории, которые совпадали с их мироощущением и смогли поэтому стать для них в известной мере образцом и основой. Широкое распространение получили среди французской интеллигенции сочинения Джона Локка. Так же особое место в Просвещении и в развитии общественной мысли в годы революции принадлежит Жан-Жаку Руссо (1712 – 1778).

В данной работе последовательно описывается становление прав человека под влиянием Французской революции, закрепление этих прав в “Декларации прав человека и гражданина”, Конституции 1791 года и Конституции 1793 года. Надо отметить, что при подробном изучении этих документов, проявляется присущий им противоречивый характер.

К примеру, права, провозглашенные в “Декларации…”, еще не носили характера всеобщих из-за ряда ограничений. Они не распространялись на женщин. Тем не менее, такой взгляд на права человека носил прогрессивный характер, так как ранее считалось, что права короля, духовенства, дворян имеют божественное происхождение, то есть права человека носили сословно-ограниченный характер. Декларация независимости США 1776 года, французская “Декларация прав человека и гражданина” 1789 года распространили права человека на другие социальные слои. Наряду с такими актами, как английская Хартия вольностей 1215 года, Билль о правах 1689 года, они оказали существенное влияние на формирование современной концепции прав человека – признание универсального характера прав человека мировым сообществом. Крайне противоречивым документом с точки зрения реализации прав человека стала Конституция 1791 года, установившая имущественный избирательный ценз, поделив всех граждан на “активных” и “пассивных”. Таким образом, многие исследователи считают, что Конституция 1791 года была шагом назад по сравнению с “Декларацией прав человека и гражданина”. Конституция 1793 года оказалась более демократичной по своему характеру. Был отменен прежний имущественный ценз, Конституция начинала действовать и на территории французских колоний, чего не было осуществлено в Конституции 1791 года; провозглашались основные права человека и гражданина, но (и в этом проявляется одно из главных противоречий этого документа) не был отменен закон Ле Шапелье.

Из работы видно, что Конституция 1793 года, более радикальна по своему характеру. Но и этот документ остается буржуазным по своей сущности, что особенно ярко обнаруживается в статьях о частной собственности, отвечающих коренным интересам всего класса буржуазии.

В целом законодательство Великой французской революции крайне противоречиво, противоречивы и права человека, закрепленные в нем, а тем более их реализация. Но, несмотря на это, нельзя недооценивать значение этих документов, впервые юридически закрепивших вечные ценности человеческой жизни и естественного права, такие как равенство и свобода.

Подводя итог, уместно выразить мысль Борового А. о том, что “…из всех мировых исторических драм, когда-либо пережитых человечеством…наиболее грандиозной является эта великая революция. Ни одна другая эпоха не отразила с такой силой и яркостью страстных исканий человеком общественных идеалов…Революция …сумела затронуть такие общечеловеческие струны, которым суждено бессмертие”.

Используемая литература:

1. Блан Л. История французской революции 1789 г. Т.2. СПб., 1907 г.

2. Боровой А. Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм. М., 1906 г.

1. Документы истории Великой французской революции. М., 1990 – 1992 гг.

4. Еллинек. Декларация прав человека и гражданина. М., 1905 г 5. 5. 5. История политических и правовых учений………..

1. Локк Дж. Избранные философские произведения. М., 1960 г. Т. 2.

2. Манфред А. З. История Франции. Т. 2. М., 1973 г.

3. Матьез А. Французская революция. Ростов-на-Дону, 1995 г.

4. Олар А. Политическая история французской революции. Происхождение и развитие демократии и республики. М., 1938 г.

5. Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой французской революции 1789 – 1814гг. СПб., 1996 г.

6. Свобода. Равенство. Братство. Великая французская революция. Ред. Ревуненков В. Г. Л., 1989 г.

12. Собуль А. О. О принципах восемьдесят девятого года // Великая французская революция и Россия. М., 1989.

13. Тырсенко А. В. Фельяны. У истоков французского либерализма. М., 1999 г.

14. Французская республика: Конституция и законодательные акты. М., 1989 г.

15. Фюре Фр. Постижение французской революции. СПб., 1998 г.

16. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. Ред. Батыр К. И., Поликарпова Е. В., М., 2002 г.

17. Черниловский З. М. Всеобщая история государства и права. М., 1999 г.