Этические кодексы в технических сообществах

Федеральное агентство по образованию

Московский Государственный Университет

Приборостроения и Информатики

Кафедра «Философия»

РЕФЕРАТ

для сдачи кандидатского экзамена

«История и философия науки»

Тема: «Этические кодексы в технических сообществах»

Рецензия:

Аспирант 1 года обучения

Кафедра ____ Специальность _______

_________________________________

Допускается

Научный руководитель

Профессор, д.т.н.

____________________________

Оценка:

Преподаватель кафедры «Философия»

уч. степень_______уч. звание________

Москва, 2006 год

Содержание.

1.Возникновение проблемы этики в технической деятельности.

Проблема этики в инженерной деятельности возникла сравнительно недавно (по философским меркам) – в конце 19-го – начала 20-го века. Связано это с коренным изменением роли техники в жизни общества. А точнее – как общество видит эту роль.

До этого техника в основном рассматривалась как служанка человека в деле покорения природы, отвоевания жизненного пространства у лесов, голода, расстояний и болезней.

Большинство людей еще не видели проблем, связанных с побочными эффектами техники – для заметного воздействия на психику человека, так же как и на природу, техники было еще слишком мало, да и возможности этой техники были пока еще достаточно низкими.

С увеличением возможностей техники люди начали видеть не только положительные черты в техническом развитии, но и отрицательные. В связи с этим возникла проблема – как определить оптимальный путь развития техники, чтобы ее развитие было больше направлено в положительную сторону, а отрицательные моменты не становились губительными для природы и человечества. Кто должен нести ответственность за поиск такого пути.

2. Преимущества технического пути развития. Недостатки. Проблемы, которые ставит техника перед человечеством.

Рассмотрим, насколько сильно влияет техника на современную действительность – ее положительные черты, отрицательные, а также, какие проблемы сегодня ставит техника перед человечеством.

Необходимо отметить, что уже в эпоху Возрождения были заметны отдельные отрицательные черты влияния техники на жизнь людей. Так, например, Леонардо да Винчи был обеспокоен возможным нежелательным характером своего изобретения и не захотел предать гласности идею аппарата подводного плавания - "из-за злой природы человека, который мог бы использовать его для совершения убийств на дне морском путем потопления судов вместе со всем экипажем". Еще ранее - в XV столетии - люди уже были озабочены тем, какие социальные проблемы принесет с собой новая техника. Например, в акте Кельнского городского совета (1412 г.) было записано следующее: "К нам явился Вальтер Кезингер, предлагавший построить колесо для прядения и кручения шелка. Но посоветовавшись и подумавши, совет нашел, что многие в нашем городе, которые кормятся этим ремеслом, погибнут тогда. Поэтому было постановлено, что не надо строить и ставить колесо ни теперь, ни когда-либо впоследствии". [1]

Также в связи с этим можно вспомнить движение «ломателей машин» - луддитов. Название это, видимо, происходит от имени легендарного подмастерья Неда Лудда (Ludd), разрушившего свой вязальный станок. Движение луддитов было вызвано разорением ремесленников и рабочих мануфактур в ходе промышленного переворота. Движение луддитов явилось специфической формой борьбы формирующегося промышленного пролетариата против невыносимых условий труда, нищенской зарплаты, безработицы, что связывалось в сознании его участников с введением машин.

Но вот пришла эпоха индустриализации. Количество промышленных предприятий, темпы количественного и качественного роста техники существенно возросли. Люди начали всё больше зависеть от техники, ее наличия, ее качества, ее удобства и безопасности. Появилось всё большее привыкание к наличию техники, вростание ее в человеческое сознание.

На заре развития промышленности и капитализма это имело серьезные социальные последствия: человек был полностью подчинен разнообразным целям экономики и прибыли; люди рассматривали других не как людей, а как средства для достижения тех или иных целей. К сожалению, и сегодня эти формы капитализма не везде преодолены с помощью социальной коррекции.

Пренебрежение человеком обнаруживается еще более ясно во многих формах подчинения политике, например, в случае военной техники. Против такой эксплуатации и заорганизованности человека существовало и существует множество форм протеста, которые были более или менее успешными. Безрезультатными остаются лишь нападения на машины, а также попытка препятствовать распространению микроэлектроники и средств переработки информации во все большее число отраслей. – Нельзя не согласиться с тем фактом, что новое всегда пробьет себе дорогу, как бы ценители традиционного уклада ни старались этому помешать. Наиболее успешными были, пожалуй, действия профсоюзов, которым мы в значительной степени обязаны тому, что социальные предпосылки и последствия технической деятельности явились скорее позитивными, чем негативными (вместе с тем, отметить такие исторические анахронизмы, проистекающие и из политики профсоюзов, как сохранение кочегаров на электровозах в Англии).

Появились первые тревожные мысли философов того времени:

Не проявляется ли демоническое нашего времени именно через технику (Дворжак)? Не является ли «опознавательным знаком» современной техники беспощадная и все растущая хищническая эксплуатация (Юнгер)? Должен и станет ли человек частью машины (по Ясперсу), частью аппарата (по Эллюлю) рабом машины (по Шпенглеру)? Не отчуждает ли человек – с помощью машины – себя от самого себя, тем самым уничтожая свою творческую способность (Иллич)? Не становится ли человек посредством техники «массовым человеком», «колесиком» гигантской машины «технического государства», в совершенстве функционирующего и технически управляемого административным аппаратом, как это представлял себе Гельмут Шельски? [4]

Параллельно с развитием техники шло увеличение ее воздействия на окружающую среду. Предприятий становилось всё больше, им требовалось всё больше исходного сырья (лес, вода, полезные ископаемые). Резко начало расти население планеты, соответственно – уменьшаться количество необжитых территорий. Всё это дало увеличение влияния человека, и в первую очередь техники на природу. Уже к началу 20-го века в Европе и Северной Америке это начали замечать в том числе и политики.

Так, американский президент Теодор Рузвельт в начале 20-го века добился от Конгресса одобрения на создание пяти Национальных парков и 51 заповедника для диких животных, а также выделил часть земель под национальные леса.

Основная установка человека в научно технический век заключается, пожалуй, в том, что принципиально выполнимым является все, что люди действительно хотят сделать с напряжением всех сил и средств. Но должны ли мы действительно делать все, что можем? Мы не должны закрывать глаза на то, что с возрастанием мощности техники увеличивается как благополучие людей, так и опасность злоупотребления этой мощью. Одно из самых страшных изобретений 20-го века – оружие массового поражения. Если раньше от изобретаемого оружия страдали в основном военные враждующих сторон, то с изобретением химического, а затем и ядерного оружия под угрозой оказалась и природа в планетарных масштабах, и само существование человека.

Так, названный «отцом» водородной бомбы, Эдуард Теллер писал: «Технический человек должен применять то, что он уже уразумел ... не ставя при этом себе никаких ограничений... то, что можно понять, нужно также и применять». Из этих взглядов следует, что изобретенная при участии Теллера водородная бомба также должна быть применена, что, впрочем, означает катастрофу.

Техногенные катастрофы, такие как, прежде всего, в Чернобыле, недавняя на Амуре и в других местах продемонстрировали возможности и масштабы кризисов технического мира достаточно реалистично. Кризисные явления острой взрывной силы можно встретить сегодня везде в нашем индустриальном мире. Кризисы, порожденные человеком, определенно сменили кризисы природные, хотя перед лицом последних люди часто оказываются и в настоящее время. Есть точка зрения, что значительная часть природных катаклизмов последнего времени напрямую связана с человеческой технической деятельностью.

Энергетический, экономический, военный, намечающийся сырьевой кризисы, проблемы безработицы, кризис, связанный с возрастающим производством средств массового уничтожения, – все это формируется сегодня как созданные самим человеком структурные проблемы, системные проблемы, и они порождают страх, критику и основополагающие вопросы социальной акцептации этих новых феноменов. Они возникают в сплетении и во взаимодействии прогрессивной динамической «технизации» и постоянно расширяющейся и все более рационализирующейся индустриализации.

Все это стало как бы запалом для новой волны критики техники, антинаучного движения и настроений «разочарованности» техникой. Критики техники и науки указывают на кризисное обострение риска, на то, что все чаще появляющиеся «исключения» перестают уже быть исключениями. В становящемся все более тесным мире, при резком росте населения в странах так называемого третьего мира и при скученности промышленных предприятий и людей в индустриально развитых странах скачкообразно растет число пострадавших «от техники», соответственно растет объем следствий «технизации»; и то, что первоначально рассматривалось как несчастный случай, становится теперь и воспринимается как катастрофа. Это дополнительно возбуждает страсти и естественно вызывает одностороннюю реакцию: техники, ученые вообще, слишком часто обвиняются во всех грехах. В контакте какой-нибудь промышленной катастрофы легко забывается, какие позитивные, гуманные достижения, особенно в области медицинской техники, улучшили условия жизни и здоровья людей, и что все это – звенья той же индустриализации, развития техники.

Также к недостаткам технического пути развития нельзя не причислить влияние на образ жизни людей. Человек уже во многом живет не в тех условиях, для которых создавался в ходе естественного отбора его организм. Он стал меньше двигаться, больше есть, больше напрягать зрение. Отсутствие нужды в борьбе за выживание порождает разложение от лени.

Один из самых пугающих в технике моментов – это то, что невозможно заранее предсказать максимально достоверно, к каким последствиям приведет то или иное изобретение или конструкция. И это значит, что, как бы ни пытались инженеры предугадывать последствия и побочные эффекты работы их систем – всегда остается доля неизвестности.

Но так уж ли всё плохо? Всё сказанное выше рождает мысли о том, чтобы отказаться от техники, или, как минимум, сильно ограничить ее развитие административными мерами.

Здесь приходится вспомнить о том, как влияет на человека само наличие техники и то, что эта техника не находится в состоянии застоя – напротив, она постоянно развивается.

Уже сказано о том, что техника – это средство, с помощью которого человек восполнил недостачу приспосабливаемости, отпущенной ему природой. С помощью техники человек выжил в условиях естественного отбора и занял главенствующее положение среди других видов животных на земле. Были побеждены голод, болезни, человек получил различные материальные блага, возможность не думать постоянно о добыче пропитания (в существенной своей массе).

Несомненно, что человек с издревле обладает техникой, которая с развитием человека сама исторически изменилась. Только с помощью своего сознания человек может вообще создавать технику, которая ему открывает большие, в сравнении со всеми другими живыми существами, возможности выживания. Далее, именно техника дала человеку все новые и расширяющиеся возможности реализации его духовных способностей. Обладать техникой или создавать ее — есть, следовательно, фундаментальная особенность человека, его коренная потребность, без удовлетворения которой он не может жить как человек на этой земле. В человеческих потребностях следует искать также истоки конкретных исторических форм проявления техники. На основе потребностей, желаний, представлений о целях и ценностях совершается техническая деятельность. Но при этом техника порождает новые потребности и представления о целях, которые в данной конкретности на более ранних стадиях не мыслились даже как возможность.

У некоторых людей есть мнение, что автоматизация – это плохо. Но так ли уж верна такая точка зрения?

Автоматизированная техника является надежной в своем функционировании, часто надежнее, чем человек. Многие операции, требующие высокой точности, вообще не могут быть выполнены руками человека.

Автоматика экономична, и эта экономичность точнее вычислима, чем человек.

Эта техника бережет и сохраняет физическое здоровье, в том числе психическое – ведь человеку нужно не только работать, но и работать разумно - ведь разумная деятельность (чего лишена работа, требующая многократного повторения одной и той же операции) является основополагающей антропологической потребностью. Доказано, что работа на конвейере ухудшает здоровье человека.

Часто нельзя однозначно сказать, положительную или отрицательную роль играет техника. Даже ядерное оружие – оружие разрушительной мощи – послужило средством сдерживания потенциальных агрессоров, и 3-я мировая война не началась во многом благодаря его наличию.

Алоиз Хунинг пишет:

«Я хочу привести третий пример из Англии прошлого столетия. Введение водопровода в жилые дома привело к повысившейся чистоте и гигиене, что удлинило ожидаемую продолжительность жизни людей. Однако у ныне ставших старыми людей в местностях с мягкой водой значительный вред здоровью наносился вследствие свинцового отравления, так как первоначально устанавливали водопровод из свинцовых труб, которые лишь позже были заменены медными и пластмассовыми трубами. Аналогичные сведения нами получены в последнее время из Висбадена и Берлина, где сообщается о вреде, наносимом здоровью старыми и испорченными водопроводами.

Как теперь судить о последствиях научно-технического прогресса? Если бы люди благодаря введению водопровода в их дома не прожили бы дольше, чем раньше они не пострадали бы от отравления свинцом. Но были ли эти люди неблагодарны за подаренную им техникой более долгую жизнь?

Всякий технический прогресс связан с такого рода неуверенностью — непосредственная цель достигается с помощью определенной техники, это, однако, может иметь и другие, причем нежелательные последствия. Средства защиты древесины, например, отлично выполняют свою цель; однако является ли это нашей целью, если мы должны в свою очередь защищаться от этих средств, если мы должны закрывать школы, так как дети вследствие применения этих средств страдают головной болью? Создаются новые материалы, удовлетворяющие требованиям и обладающие свойствами, которые не может дать естественный материал. Однако должны ли мы производить и использовать эти материалы, если они подвергают тяжелой опасности здоровье других людей? В качестве примера назовем лишь асбестовые материалы.»[3]

Можно много рассуждать о достоинствах и недостатках технического прогресса. Проблема в том, что отказаться от использования техники мы уже не можем. Каждый человек всегда будет ощущать на себе достоинства и недостатки технического пути развития – это неизбежно.

Ханс Ленк пишет: «И у нас, по-видимому, нет выбора! Имеешь ли ты дело с техникой или нет, в обоих случаях тебе придется раскаяться. Является ли это своего рода дилеммой? Оказывается, только через нанесенный себе и другим ущерб мы можем стать «умными». Человеку, как части природы, ущерб наносится лишь в последнюю очередь, если он вообще терпит ущерб. Какая человеку польза от того, что он технически «приобретает» мир, что он овладевает природой в то время, как разрушает и самого себя? «Ни один аспект техники с моральной точки зрения» не является сегодня «нейтральным», но «есть люди..., которые несут полную ответственность за злоупотребление техникой», а также за ее применение. Это было зафиксировано в Маунт-Кармельском Заявлении о «технической и моральной ответственности» уже в 1974 г. Многие всемирно известные ученые подписали его. Однако будет ли человечество способно нести эту ответственность, сделать ее эффективной? Возникшие в этой связи трудности кажутся едва ли одолимыми. И все же они должны и могут быть преодолены, если технике не придется заниматься только тем, чтобы передвигать горы, и если человек не станет связывать свои собственные надежды лишь с техникой, по меньшей мере, рисковать ими. Ибо в этом случае конец будет ужасен. В то же время наступление века техники не должно привести к печальному итогу. Мы еще не захвачены лавиной, мы еще можем и должны действовать. Конечно, не может быть сомнений в том, что технический застой, если бы он наступил, также привел бы к катастрофе: к катастрофе со снабжением, к голоду в перенаселенных регионах мира. От техники можно отречься вообще только ценою неизбежной катастрофы. Вступление человека в супертехнический век, в полосу глобального демографического взрыва не оставляет более открытой дороги «назад к природе». Как чрезмерное увлечение техникой, так и отказ от нее одинаково отпадают. Мудрость лежит в соблюдении меры, в ориентации на средний путь, в соблюдении мудрого правила «ничего сверх меры!», о чем знали еще античные мудрецы задолго до всемирной «технической революции». Соблюдению меры, мудрому обращению с технической мощью мы должны учиться, и это необходимо упорно распространять в обществе, в его сознании. Из опыта мы знаем, что сначала побеждает техно-мегаломания, псевдоолимпийская иллюзия «все больше, все быстрее, все энергетически насыщеннее!» Правда, техника – часть нашей судьбы, как позитивной, так и негативной. От нее сегодня невозможно отказаться, но и от ответственного обращения с ней – тоже.

Для нас, как уже говорилось, речь не может идти о том, чтобы отвергнуть технику и дальнейшее развитие связанной с ней науки и тем более отвергнуть технический прогресс; ибо, если это случится, то последствия могут быть просто бесчеловечными и противосоциальными, особенно в развивающихся странах, где само выживание в «технический век» становится все более зависимым от желательно разумного технического обеспечения и индустриализации. Даже самые острые критики техники едва ли пожелали бы отлучить себя от многочисленных способов облегчения и обогащения жизни, которые дает техника. За радикально иной образ жизни ратует слишком много людей, и этот новый образ жизни во многом зависит от возможностей индустриального общества. «Ничего сверх меры!» – эта уже упомянутая истина древних подходит для обеих крайностей и обоих направлений. Полное прекращение техники и индустриализации, технического и экономического прогресса было бы таким же фатальным, как и ничем не ограниченная, все более «самопорождающаяся» сверхтехнизация, захлестывающая сама себя технико-индустриальная динамика.»[4]

Ему вторит Алоиз Хунинг, объясняя, почему техника в принципе поддается контролю и управлению:

«Теперь необходимо здесь в первую очередь возразить против, к сожалению, чрезмерно популярной пессимистической точки зрения, что де технический прогресс невозможно всесторонне понять и управлять им, даже если признать, что принципиально, исходя уже из логических соображений, не все следствия техники вычислимы для каждого последующего момента времени. Но ведь так обстоят дела и применительно к любому виду человеческой деятельности и указанная причина не может служить оправданием. Такая точка зрения ведет к фатализму и покорности, даже если она связана неизбежным выбором между двумя оставшимися альтернативами, а именно между тотальным планированием и управлением обществом в целом и либеральным общественным порядком, причем еще остается открытым вопрос, может ли переход к плановому обществу действительно обеспечить управление техникой и господство над ней, не будет ли мнимая либеральность лишь прикрытием для манипулирования.

Техника в основе своей — это результат рационального конструирования и рациональной деятельности, даже если побуждения к этому приходят из иррациональных источников. Поэтому техника принципиально поддается пониманию и управлению, коррекция возмущающего воздействия и ее влияние на социально-техническую систему остаются возможными. Решающим является, имеется ли налицо общественная воля, может ли общество найти этический консенсус как в региональном, так и в глобальном масштабе. Эта общественная воля появляется и начинает формироваться, и она могла бы приобрести более отчетливое выражение и более ясные политические контуры, если бы инструментарий технического прогноза, оценки техники и управления ею вышли из теперешнего состояния, которое следует определять в целом пока как эмбриональное общее положение - не представляется возможным описать иначе, хотя и следует признать, что в отдельных сферах, а именно в вопросах чистоты воздуха и защиты от шума, уже проводится успешная работа.» [3]

Таким образом, главное в текущем развитии техники – это ответственность. Ответственность всего человечества и тех, кто занимается техникой за то, что они делают.

3. Ответственность инженеров.

Перейдем к рассмотрению вопроса – ответственность людей, занимающихся техникой, за то, что они делают.

Техника сама по себе индифферентна и к факту своего использования, и к целям и смыслам, с которыми ею пользуются люди.[5] Значит, отвечать за технику должны именно люди – те, которые ей занимаются.

Изначальная цель инженерной деятельности - служить человеку, удовлетворению его потребностей и нужд. Однако современная техника часто употребляется во вред человеку и даже человечеству в целом. Это относится не только к использованию техники для целенаправленного уничтожения людей, но также к повседневной эксплуатации инженерно-технических устройств. Если инженер и проектировщик не предусмотрели того, что, наряду с точными экономическими и четкими техническими требованиями эксплуатации, должны быть соблюдены также и требования безопасного, бесшумного, удобного, экологичного применения инженерных устройств, то из средства служения людям техника может стать враждебной человеку и даже подвергнуть опасности само его существование на Земле. Эта особенность современной ситуации выдвигает на первый план проблему этики и социальной ответственности инженера и проектировщика перед обществом и отдельными людьми.

Человек каждой эпохи ответствен за то, что он сделает с миром. Он ответствен за мир, но ответствен перед собой и перед ближними в настоящем и будущем. Человечеству дали мир, несомненно, для использования и формовки, но никоим образом не для эксплуатации и уничтожения или вовсе как материал для нашего саморазрушения. Мерилом нашего поведения в мире является как для верующих, так и для неверующих, в конечном счете, жизнь, сообразная природе человека, сохранение гуманности в смысле сформулированного Хансом Йонасом категорического императива этики будущего. “Поступай так, чтобы последствия твоих же действий были совместимы с постоянностью подлинно человеческого бытия на Земле”[3]. Это “подлинно человеческое бытие” означает, конечно, нечто большее, чем простое выживание человеческого вида, оно включает в себя также внимание к достоинству и свободе человека и жизненные условия, которые в основе своей обеспечивают каждому человеку жизнь, достойную человека в данную историческую эпоху.

Если мы желаем вместе с техническим прогрессом еще и достичь прогресса в гуманности, тогда мы должны о технике и ее следствиях размышлять по-новому,тогда мы осознаем больше, чем когда-либо раньше в истории, что техника и инженерная деятельность взаимосвязаны этической и социальной ответственностью.

К понятию «ответственность». Что такое ответственность? Нести ответственность значит: быть готовым или изъявить готовность при вынужденных обстоятельствах «отвечать за», отвечать кому-нибудь за что-то, за какие-то свои или чужие слова или действия. Мы ответственны не только за нечто, за действие, за выполнение задачи, за обслуживание и т.п., но также и по отношению к кому-то или перед той или иной «инстанцией» (начальник, партнер). Религиозный человек, верующий в Бога, знает что он перед ним ответствен. В этике обычно говорят о совести, перед которой несут ответственность. «Совесть действительно является последней и решающей инстанцией при ответственности», считает Х.Закссе[4], и на этом основании он отвергает любую «коллективную ответственность» как «слишком расплывчатое понятие». «Однако личностный характер совести, – признает Закссе, – затрудняет интерсубъективное применение этого понятия».

Проблема в данном случае в том, что совесть вряд ли может быть действенной «инстанцией», которая будет взывать к ответу каждого инженера. Она является слишком индивидуальным основанием общественной и коллективной ответственности - разве возможно утверждать, что тем, кто как считается, лишен совести, и тем, которые от него пострадали (например, при поступке какого-нибудь безумца), просто не повезло? Совесть является скорее медиумом, голосом, взвешивающим ответственность при ее применении в качестве критерия, предполагая некие масштаб («измерение»), стандарт, инстанцию.

Или этой инстанцией является морально-практический разум, который поздний Кант интересным образом отождествлял с Богом? («Бог является морально-практическим разумом».) Но не является ли сам практический разум опять-таки лишь медиумом или органом, так сказать центром фиксирования, но не содержательной инстанцией? Во всех случаях мы ответственны перед разумом, и не в сопоставлении с ним. Разум, кроме того, не является органом, неким миниатюрным «устройством» в мозге, вменяющим или не вменяющим вину, а в кантовском смысле лишь регулятивной идеей (производства) идей. Так как мы уже обладаем такими идеями, мы могли бы вполне выйти за пределы формальной идеи морального разума как инстанции и делать сильный акцент на содержательных идеях как возможной инстанции, таких, например, как самоуважение, идея человечества или идея общества. Ответственны ли мы в отношении человечества, общества или закона? В известном смысле – несомненно; однако все это – абстрактные понятия, но не живые личностные инстанции, не партнеры, которые могли бы привлечь человека непосредственно к ответственности или к отчету. Ответственность в отношении чего-то абстрактного остается лишь метафорой, хотя может быть и весьма действенной. В этом случае ответственность действительно является моральной конструкцией, партнер же в общем – «конструктором», как бы приобретающим находящуюся вне меня функцию контроля. Социальный контроль, или контроль со стороны закона, конкретизирует ответственность, является однако уже производным по отношению к непосредственно личностной, а также общей этической ответственности. И это вполне можно было бы соотносить с идеей как инстанцией. Этическая ответственность сама не будет конкретной, она и не должна быть отнесена к голосу совести. Этическая ответственность является более, чем просто эмпирическим голосом совести.

Разумеется, нам крайне необходимо больше ответственности, мудрости, разумной меры в обращении с техникой, окружающей средой, землей, жизнью, природой и обществом. Больше ответственности за целое, и еще больше ответственности по мере того, как это все более и более оказывается в зависимости от нашей технической мощи. Сегодня сила обязывает так же, как и знание. Таящиеся в технике наряду с конструктивными и разрушительные потенции особенно увеличивают ответственность человека. Насколько уязвима наша естественная среда, природа и выживание биологических видов в ней, обнаруживается во всех проявлениях экологического кризиса, особенно в индустриально насыщенных регионах мира.

Однако не может каждый быть ответственным за все. При таком, утопическом, по существу равном распределении ответственности в действительности никто и ни за что реально не был бы в ответе. Ответственность не может быть всеобъемлющей. Вместе с тем следует ли, и нужно ли ее всегда и постоянно взваливать на одного единственного? Не нуждаемся ли мы, в ответственности, которая не ограничивается непосредственными виновниками, а призывает к расширенной ответственности и к созданию соответствующей этики этой расширенной ответственности? Расширенные возможности действий человека и тем самым его воздействия на среду порождают и ответственность за ее сохранение и за устранение мешающих этому препятствий. Значение этих, вновь возникших, видов ответственности, разумеется, возрастает пропорционально с увеличением технической мощи человека. Впрочем, возрастающая сила вмешательства человека в экологические системы в значительной мере основывается на неизмеримо возросших и предоставляемых в распоряжение техники научных знаниях. Таким образом, Сила и Знание сами порождают сегодня ответственность за их применение.

Достаточно ли, однако, простого призыва к расширенной ответственности индивида? Ханс Йонас в своей книге «Принцип ответственности» говорит о родовой ответственности человека за биосферу, жизненное пространство Земли, а также о коллективной ответственности сообществ ученых. Как это, однако, можно более или менее точно установить и связать с тем или иным действующим лицом, если мы желаем избежать упомянутого выше лишенного смысла принципа: «каждый ответствен за все»? Является ли человек сегодня, в условиях его чудовищно возросшей, но не всегда заранее и достаточно полно оцениваемой им технической мощи, ответственным за большее, чем он, собственно, в состоянии предвидеть и тем самым может ли сознательно нести ответственность? Должен ли он не брать на себя ответственность за непредвиденные побочные результаты его широкомасштабных технических и научных предприятий? Какую он все же мог нести ответственность? За то, что не знал и не знаешь, морально вряд ли можно отвечать. Сила нашей практической деятельности развертывается быстрее, чем наша способность предвидения, – такова дилемма ответственности в системотехнический век, характеризующийся сетью воздействий и динамическими изменениями, которым научные знания не во всех разветвлениях в состоянии следовать достаточно быстро. Чтобы распознать новое, испытать его, мы должны рисковать, но при этом мы должны быть осмотрительны при осуществлении грандиозных экспериментов, таящих, возможно, опасности для человека и природы. Как слепой ощупывает дорогу палкой, так должны действовать и мы, решая дилемму ответственности. То обстоятельство, что научно-технические проекты большей частью являются крупными проектами, разрабатываемыми целыми сообществами проектировщиков, не делает обсуждаемую здесь задачу более легкой. Это все равно, что не один, а множество слепых ощупывают палками путь; количество здесь ничего не меняет.

Ответственность за последствия при разработке сложных систем естественно не может быть возложена на одного единственного человека ни в этическом, ни в правовом отношении. Ее нельзя, однако, и навесить абстрактно на весь род человеческий или на «технического человека» как на некое общее понятие. Более реально и целесообразно найти и развить некие срединные решения соответственно центральному положению о неизбежности реальной ответственности, и особенно рассмотреть возможности градуированной групповой ответственности. Нужна ли нам в сложившейся в наши дни ситуации социально значимая, вменяемая ответственность институтов науки и техники, и не настало ли уже время для разработки норм своего рода технического и научного права? [4]

Совместную ответственность в сложных системных взаимосвязях нужно модельно расчленить, но оставив положение о том, что ее следует нести совместно; однако так, чтобы не исчезло ее долевое распределение: «чем больше людей, тем меньше ответственности «(по крайней мере в идеале). Однако это относится больше к технической, организаторской, практической ответственности в процессе применения техники. Ведущая идея здесь заключается в следующем: каждый несет совместную ответственность сообразно занимаемому им в стратегической шкале месту в сфере влияния и действия в силовых и знаниевых взаимосвязях системы, особенно в зависимости от того, в какой мере он может чинить препятствия системе, ее сохранности, притом активно или из-за своей невнимательности, или бездействия. Соответственно распределению полномочий индивида ответственность возрастает снизу вверх (с ростом «формального централизма»). Каждый в системе является ответственным за систему в целом настолько, насколько эта система зависит от возможностей его действий и вмешательств или бездействия. Но никто не является ответственным «за все».

Совместная ответственность в этом случае будет возложена на многие плечи, но не станет размельченной, не исчезнет совсем, и она может быть рассмотрена конкретно-практически и даже персонально, как «данная» со-ответственность.

Человек является ответственным существом, он является существом вменяемым, и это – одна из наиболее характерных черт, отличающих его от других существ. И только в этом качестве он является моральной личностью. Но ведь и ученый, и представитель технической науки, и инженер-практик – также люди, и потому и они являются существами разумными, несущими (способными нести) ответственность. Такое заключение внешне может показаться достаточно простым. Однако отношения между людьми, с одной стороны, и между самими людьми и природой и живой средой, с другой, устанавливаются и функционируют не так просто.

Традиционно техника и наука принимались, а часто и поныне принимаются за морально нейтральные. Вместе с тем их результаты и достижения могут применять как на добро, так и во зло человеку и обществу, и поэтому часто возникала проблема: что есть добро и что есть зло, что этично, а что неэтично. Обычно ученый или инженер рассматриваются как не несущие ответственности, вины, а их действия – вполне оправдываемы в глазах общества. Они оказываются не ответственными за свои открытия, научно-технические разработки и их применение.

Великий физик А.Эйнштейн был несколько иного мнения. Он писал в 30-е годы своему другу, также Нобелевскому лауреату Максу фон Лауэ: «Твое мнение о том, что человек науки в политических, т.е. в человеческих делах в широком смысле не должен подавать своего голоса, я не разделяю. Ты ведь видишь на основании сложившихся в Германии отношений, куда ведет такое самоограничение. Это означает лишь, что слепые и безответственные уступают руководству (страны) без сопротивления. Не кроется ли за этим недостаток чувства ответственности? Где бы были мы теперь, если бы люди, подобные Джордано Бруно, Спинозе, Вольтеру, Гумбольдту, думали, и действовали так же»? Разве все это не относится также к проблемам ответственности перед лицом кризиса так называемого технического мира? [4]

Таким образом, можно сделать общий вывод из сказанного.

Каждый человек должен нести моральную ответственность за технику. Причем, не полную ответственность, а ответственность в той части, за которую он отвечает.

Так, инженер должен нести ответственность за разрабатываемый им узел. Сделать его максимально надежным, использовать максимально экологичные материалы и т.д.. Руководитель проекта, раз уж он им руководит – отвечает за сам замысел проекта, а именно – насколько этот проект отвечает этическим требованиям.

Какой-нибудь чиновник, который отвечает за общую политику какого-либо государства в технике, отвечает за разрабатываемые им нормы, по которым будут создаваться приборы и механизмы.

4. Системы оценки техники.

Рассмотрим, как и по каким критериям оценивают деятельность инженеров.

Инженер обязан прислушиваться не только к голосу ученых и технических специалистов и голосу собственной совести, но и к общественному мнению, особенно если результаты его работы могут повлиять на здоровье и образ жизни людей, затронуть памятники культуры, нарушить равновесие природной среды и т.д. Когда влияние инженерной деятельности становится глобальным, ее решения перестают быть узко профессиональным делом, становятся предметом всеобщего обсуждения, а иногда и осуждения. И хотя научно-техническая разработка остается делом специалистов, принятие решения об этичности по такого рода проектам - прерогатива общества. Никакие ссылки на экономическую, техническую и даже государственную целесообразность не могут оправдать социального, морального, психологического, экологического ущерба, который может быть следствием реализации некоторых проектов. Их открытое обсуждение, разъяснение достоинств и недостатков, конструктивная и объективная критика в широкой печати, социальная экспертиза, выдвижение альтернативных проектов и планов становятся важнейшим атрибутом современной жизни, неизбежным условием и следствием ее демократизации.

Этически и социально ориентированное управление техникой предполагает оценку техники. Оцениваться, однако, может лишь известное. Следовательно, прежде всего управление техникой требует основательного исследования предпосылок, альтернативных возможностей ее развития и влияния, т.е. последствий для природы и общества. Эти знания, однако, должны быть достоянием общественности, если необходимо добиться социального признания.

Такое исследование техники может быть лишь междисциплинарным, так как оно должно быть отнесено не только к техническим процессам, устройствам и продуктам, но также и к экономическим, политическим, социологическим, медицинским, психологическим и философско-мировоззренческим аспектам.

Конечно, общественное сознание сильный двигатель политического развития. Однако, чтобы быть в курсе дела, этот двигатель должен приводиться в действие и “заправляться” научными исследованиями, которые отлично развиваются в специальных областях, но все еще недостаточно удаются в междисциплинарном системном контексте. Между тем только такой системный союз дает возможность действительной институционализации оценки техники в сфере законодательной власти в государственном управлении техникой, как и в промышленном предпринимательстве. Это обещает успех заблаговременному, методичному и надежному обсуждению возможных общественных, экономических, физических, психических и этических последствий и воздействию на будущие решения.

Такие последствия развития атомной энергетики, как последствия чернобыльской катастрофы, не всегда возможно предсказать. Но необходимо, хотя бы пытаться это сделать по отношению к новым проектам, проводить соответствующие исследования, выслушивать мнения оппозиционеров и, главное, экспертов еще до принятия окончательного решения, создать правовые механизмы, регулирующие все эти вопросы. В развитых западных странах это связано с так называемой "оценкой техники". Рассмотрим эти проблемы на примере США и ФРГ, пожалуй, наиболее передовыми в разработке этих вопросов.

В 1966 году подкомиссия Конгресса Соединенных Штатов Америки по науке, исследованию и развитию подготовила доклад о непосредственных и побочных следствиях технологических инноваций. В 1967 г. председатель этой подкомиссии представил проект закона о создании "Совета по оценке техники". Целью Совета было стимулировать дискуссию по этой важной проблематике и институализировать ее в высшем законодательном органе государства. После многочисленных дискуссий, консультаций, критики различных вариантов законопроекта 13 сентября 1972 г. президент США подписал закон об оценке техники (Technology Assessment Act). Закон, в частности, предусматривал создание Бюро по оценке техники (Office of Technology Assessment - OTA) при Конгрессе США, задачей которого стало обеспечение сенаторов и конгрессменов объективной информацией в данной области. Одновременно в самом Конгрессе был создан Совет по оценке техники (Technology Assesstment Board - TAB), в состав которого вошли 6 конгрессменов и 6 названных президентом сенаторов, причем с явным намерением создать независимый от исполнительной власти орган. Наряду с ним закон предусматривал создание Совещательного совета по оценке техники (Technology Assessment Council), в который вошли десять представителей общественности, названных TAB, и который выполняет консультационные функции. Закон 1972 года гласил: "Главной задачей Бюро должна стать выработка на ранних этапах указаний на возможные позитивные или негативные следствия технических применений, а также сбор и обеспечение дальнейшей информации, которая могла бы поддержать Конгресс в генерации и координации решений. В процессе решения этой задачи Бюро должно:

1. идентифицировать имеющие место или предвидимые следствия техники или технологических программ;

2. устанавливать, насколько это возможно, причинно-следственные отношения;

3. показать альтернативные технические методы для реализации специфических программ;

4. показать альтернативные программы для достижения требуемых целей;

5. приняться за оценку и сравнение следствий альтернативных методов и программ;

6. представить результаты законченного анализа ответственным органам законодательной власти;

7. указать области, в которых требуется дополнительное исследование или сбор данных, чтобы предоставить достаточную поддержку для оценки того, что обозначено в пунктах с (1) по (5) данного подраздела, и

8. осуществлять дополнительные родственные виды деятельности, которые определяются ответственными органами обеих палат Конгресса.

Бюро по оценке техники управляется Советом по оценке техники Конгресса и подразделяется на три оперативных отдела, каждый из которых курирует выполнение трех центральных программ:

1. отдел энергетики, ресурсов и интернациональной безопасности, включает такие программы, как "энергетика и ресурсы"; "промышленность, технология и занятость"; "международная безопасность и торговля";

2. отдел здравоохранения и наук о жизни, включающий такие программы, как "пищевые продукты и возобновимые ресурсы"; "здравоохранение"; "прикладная биология";

3. отдел естествознания, информации и возобновимых ресурсов, включающий такие программы, как "информационные и коммуникационные технологии"; "океан и окружающая среда"; "естествознание, воспитание и транспорт".

В качестве одной из основных конструктивных задач OTA формулируется задача "раннее предупреждение негативных последствий техники".

В Германском Бундестаге аналогичная комиссия (Enquete-Komission "Technikfolgenabschдtzung") для оценки следствий техники и создания рамочных условий технического развития была создана в 1986 г. с акцентом на обсуждение проблем охраны окружающей среды. Позднее на основе парламентского Постановления от 16.11. 1989 г. было создано Бюро по оценке последствий техники Германского Бундестага - на базе отдела прикладного системного анализа Центра ядерных исследований Карлсруэ, в котором работает междисциплинарная группа ученых - представителей естественных, общественных и технических наук. Задача Бюро, в частности, состоит в улучшении информационной поддержки принимаемых решений и интенсификации взаимодействия между парламентом, наукой и общественными группами.

Наибольший интерес для нас представляют инициативы Союза немецких инженеров (СНИ), принявшего в 1991 г. директивы "Оценка техники: понятия и основания". Последнее демонстрирует еще один важный путь влияния на повышение чувства социальной ответственности инженеров. Интересно, что инициатива исходила со стороны самого инженерного сообщества. Директивы адресованы инженерам, ученым, проектировщикам и менеджерам, т.е. людям, которые создают и определяют новое техническое развитие. Цель этого документа - способствовать общему пониманию понятий, методов и областей оценки современной техники. Если техника как совокупность артефактов и может быть квалифицирована как этически нейтральная, то в директивах СНИ предлагается расширенное понимание техники:

• как множества ориентированных на пользу, искусственных, предметных формаций (артефактов или предметных систем);

• как множества человеческих деятельностей и направлений, в которых эти предметные системы возникают;

• как множества человеческих деятельностей, в которых эти предметные системы используются.

Директивы, таким образом, предполагают, что техническая деятельность всегда содержит как необходимую компоненту оценку техники и не все, что технически осуществимо, должно быть обязательно создано. Таким образом, согласно вновь формулируемой теории оценки технической деятельности, техника не является ценностно нейтральной и должна удовлетворять целому ряду ценностных требований - не только технической функциональности, но и критериям экономичности, улучшения жизненного уровня, безопасности, здоровья людей, качества окружающей природной и социальной среды и т.п. Наконец, в директивах СНИ дается следующее определение оценке техники:

"Оценка техники означает планомерное, систематическое, организованное мероприятие, которое анализирует состояние техники и возможности ее развития; оценивает непосредственные и опосредованные технические, хозяйственные, в плане здоровья, экологические, гуманные, социальные и другие следствия этой техники и возможные альтернативы; высказывает суждение на основе определенных целей и ценностей или требует дальнейших удовлетворяющих этим ценностям разработок; вырабатывает для этого деятельностные и созидательные возможности, чтобы могли быть созданы условия для принятия обоснованных решений и в случае их принятия соответствующими институтами для реализации".

Комиссия Союза немецких инженеров, которая занимается “основами оценки техники”, определила восемь центральных ценностных областей технической деятельности:

1. способность функционирования,

2. экономичность,

3. благосостояние,

4. здоровье,

5. безопасность,

6. качество окружающей среды,

7. качество общества

8. развитие личности.

Эти ценностные области находятся отчасти в иерархических взаимоотношениях, например, когда безопасность способствует здоровью или экономичность способствует благосостоянию. Но существуют и отношения конкуренции между такими областями ценностей: качество окружающей среды требует часто меньшей экономичности, во всяком случае тогда, когда экономичность видят в кратко и среднесрочной выгоде финансового типа; экономичность и безопасность могут ограничивать развитие личности, творчество и самоопределение. Задача оценки техники здесь — установить иерархию приоритетов как основание общественно признанных решений, подлежащих проведению в жизнь.

Нет никакой реально существующей техники, которая была бы ценностно нейтральной и которая также проверялась бы лишь внутритехнически на способность функционирования и надежность. Экономическая целесообразность и практическая желательность была во все времена критерием того, выгодны ли соответствующие финансовые, материальные и людские затраты. На Западе, да и на Востоке, особенно в последнее десятилетие растет число людей, которые также рассматривают и оценивают политику и экономичность, как и саму технику, под углом зрения требований гуманности по отношению к личности и обществу. Тем самым вопрос о том, стоит ли делать то-то и то-то, распространяется и на аспект, с чем нам придется смириться. Ибо во внимание приходится принимать прежде всего долгосрочные, первоначально даже и не предусмотренные последствия.

Если положение “технику — на службу человеку” осуществляется, а под таким девизом прошел съезд Союза немецких инженеров,— тогда за технической способностью функционирования и экономичностью сохраняется лишь вспомогательное значение по отношению к остальным внетехническим ценностным сферам.

Таким образом, оценка техники становится сегодня составной частью инженерной деятельности. Вероятно, следовало бы говорить о социальной оценке техники, но в таком случае не фиксируются такие важные аспекты, как например, экологический. Иногда оценку техники называют также социально-гуманитарной (социально-экономической, социально-экологической и т.п.) экспертизой технических проектов. Оценка техники, или оценка последствий техники, является междисциплинарной задачей и требует, несомненно, подготовки специалистов широкого профиля, обладающих не только научно-техническими и естественнонаучными, но и социально-гуманитарными знаниями. Однако это не означает, что ответственность отдельного рядового инженера при этом уменьшается - напротив, коллективная деятельность должна сочетаться с индивидуальной ответственностью. А такая ответственность означает необходимость развития самосознания всех инженеров в плане осознания необходимости социальной, экологической и т.п. оценки техники.

5. Этические кодексы в технических сообществах.

В завершение своей статьи «Инженерная деятельность с точки зрения этической и социальной ответственности», Алоиз Хунинг пишет несколько заповедей инженерам:

«Если говорить об инженере, то, конечно, для полного развития его личности необходимо, чтобы он и свой профессиональный мир мог воспринимать как особую область своего образа жизни. Полной счастливой зрелости в развитии личности инженер может, однако, достичь, лишь ощутив свою этическую и социальную ответственность. Эту особую ответственность я мог бы выразить в пяти заключительных тезисах:

1. Первейшую ответственность инженер несет за профессионально правильную работу, оптимальное функционирование, надежные результаты.

2. Коль скоро техника не подвержена абсолютному вещному принуждению, а в своей конкретной форме определяется индивидуальной или общественной волей, инженер как один из создателей нашего научно-технического мира, является принципиально ответственным за свою деятельность и ее результаты. Если другие люди или их группы принимают решения, то на компетентном специалисте лежит ответственность прежде всего за достаточную информацию лицам, принимающим решения.

3. Инженер должен поставить технику без ограничения на службу гуманизации человеческой жизни в этом мире, к чему относится также деятельность в целях сохранения мира как условия человеческого существования в будущем. Инженер должен также принимать во внимание, наряду с техническими, и общие социальные цели и ценности и действенно реализовывать их. К сфере ответственности относится также и информация, выходящая за рамки его профессионального труда на данном рабочем месте, и критические суждения, можно сказать, даже политическая ангажированность, которая в различных сферах влияния может принимать совершенно разные формы.

4. Непосредственная ответственность и ручательство простирается в принципе лишь настолько широко, на сколько оказывается действенной сила данной деятельности. Но наша ответственность не ограничивается кратко срочной непосредственностью

5. Инстанции, привлекающие к ответственности, это сообщества специалистов, которые прежде всего являются адвокатами вещных “благ”, затем также и общественные инстанции, которые через заботу о качестве должны выходить на общественно гуманные измерения.»

Таким образом, к этической ответственности инженеры должны привлекаться в 1-ю очередь сообществом себе подобных – инженеров.

Но сколько людей – столько и мнений, тем более – о такой тонкой материи, как этика. Само собой разумеется, что для разрешения этой проблемы желательно наличие свода соответствующих правил – некоего этического кодекса, который предписывал бы, что есть правильно для человека, входящего в данное общество инженеров.

В первых подобных кодексах упор сделан не на ответственность инженеров перед обществом, а на этическую ответственность инженера перед коллегами и работодателем.

В литературе, посвященной этике, широко освещается такой пример:

В 1932 г. два американских инженера-строителя были исключены из членов Американского Объединения инженеров-строителей «по этическим соображениям»: они, как утверждалось, нарушили этический кодекс этого Объединения. Дело же заключалось в том, что они за два года до исключения выступили в печати, обратив внимание общественности на то, что при строительстве плотины недалеко от Лос-Анджелеса работы велись халтурно, с нарушением технических норм. И вот за совершенно оправданную критику они были исключены из Объединения. Тем самым этика Объединения была несомненно нарушена: этот этический кодекс в одной из статей запрещал критику одного инженера («коллеги») другим без согласия критикуемого, что и послужило «законной основой» исключения.[2,4]

Начиная с 1912 г. подобного рода этические кодексы существовали в объединениях и инженеров-консультантов, и инженеров-электриков, а с 1914 г. – и инженеров-строителей. Наряду с фиксированными обязанностями перед заказчиком и работодателем эти кодексы содержали такие статьи, как запрет критики своих коллег без их уведомления и согласия, запрет самовосхваления и саморекламы, недопустимость подрыва престижа своих коллег.

Только начиная с 1947 г. в большинстве этих кодексов появились положения о соблюдении норм и требований всеобщего блага, общественного благополучия. Устав Объединения американских инженерных союзов от 1984 г., определяющий направления поведения американских инженеров в их профессиональной деятельности, помимо статей об обязанности инженера быть компетентным, честным, беспристрастным, порядочным, справедливым, уважать существующие законы и т.п., содержит и статьи, в которых говорится о личной ответственности инженера и необходимости «заботиться об общественном благополучии и обеспечивать безопасность других в своей профессиональной деятельности». В этом кодексе далее говорится: «Инженеры, которые при исполнении своих профессиональных обязанностей обнаруживают в технических устройствах возможность воздействия, могущего наносить ущерб благосостоянию общества, его безопасности в настоящем или в будущем, обязаны поставить об этом в известность своих работодателей или клиентов всеми находящимися в их распоряжении средствами и, если окажется необходимо, за этими рамками принимать и гласные, публичные меры». Еще более четко эти положения зафиксированы в обращении Совета инженеров по профессиональному усовершенствованию (1977), в вводной статье которого говорится: «Инженеры при выполнении своих профессиональных обязанностей превыше всего должны ставить безопасность, здоровье и благополучие общества».

Еще один пример, который часто рассматривается в литературе – как в 1971-м году поступили три инженера в США, Хьорстванг, Бланкензи и Брудер, при сооружении и монтаже линии автоматического контроля на пригородной железнодорожной магистрали скоростного движения города Сан-Франциско. Они обнаружили и установили серьезные недостатки, в том числе выбор более дешевых способов ведения работ в ущерб безопасности, и с полным на то правом сообщили об этом вышестоящему начальству. Члены управления, а также бургомистр одной из станций, т.е. не сами инженеры, сделали об этом сообщение в местной прессе. В феврале 1972 г. состоялись публичные слушания, в результате которых было выражено доверие руководству BART, а “инженеры-возмутители спокойствия" были уволены. Они, однако, обратились в Калифорнийское общество профессиональных инженеров и заявили, что стремились действовать в соответствии с имеющимся в этическом кодексе этого общества пунктом, утверждающим, что "общественное благо первостепенно" и что "необходимо уведомлять соответствующие органы о любых обнаруженных факторах, создающих угрозу безопасности и здоровью людей". В июне 1972 г. общество представило документы в поддержку этих инженеров в Калифорнийский Сенат, а в октябре того же года поезд, управляемый данной системой, не смог из-за ошибки системы остановиться на станции и несколько пассажиров было ранено. По прошествии 6 лет эти инженеры получили премии своего Объединения за выдающиеся заслуги в защите общественных интересов. Этот случай был документирован, сам документ был опубликован в «Журнале инженеров-электриков» и широко обсуждался. Обсуждение привело к изменению текста этического кодекса и к созданию специальной Комиссии по обсуждению этических проблем, в обязанности которой входит подготовка и публикация анонимных материалов по аналогичным случаям и представление их (в печати) к обсуждению. Для конфликтных случаев, подобных описанному выше, были предложены и приняты защитные меры для инженеров. Один из вовлеченных в подобный конфликт предложил даже учредить в Объединении должность инженера наподобие «омбадмэна», т.е. правительственного чиновника, в обязанности которого входит собирать жалобы от населения против правительственных учреждений и докладывать об этом правительству. Именно такой «омбадмэн» Объединения и должен заботиться о защите инженера, оказавшегося в таком конфликте. «Инженер не должен стать ни «героем», ни жертвой, он должен быть защищен», – говорил специалист, предложивший учредить упомянутую должность.

Таким образом, явно наблюдается прогресс в этическом плане. Если в 1932-м году в этическом кодексе инженеров главенствующее значение занимали отношения между коллегами и с работодателем, то уже в 1972-м году общество инженеров объединилось в поддержку своих товарищей, пошедших в этических целях против работодателя.

В настоящее время этические кодексы имеют многие профессиональные объединения. Эти кодексы представляют собой своды правил, следование которым является условием членства в данном профессиональном обществе.

Обычно этические кодексы инженерных обществ (или обществ, членами которых являются инженеры наряду с учеными и представителями других профессий, имеющих дело с определенного рода техникой – как, например, Британское компьютерное общество) содержат нормы, регулирующие отношения "инженер – общество", "инженер – работодатель", "инженер – клиент", "инженер – другие инженеры". Так в Кодексе поведения и этики Британского компьютерного общества (BCS) среди правил поведения члена данного общества содержатся следующие: "Он должен принимать во внимание влияние компьютерных систем, – в той степени, в какой оно ему известно, – на осуществление основных прав индивидов, независимо от того, идет ли речь о реализации этих прав в рамках данной организации, ее покупателей и потребителей, или же в рамках населения вообще". Член BCS передает клиенту имеющуюся в распоряжении информацию с целью помочь разобраться в могущих возникнуть ситуациях, чреватых ущербом третьей стороне. Он должен бороться с неведением относительно того рода техники, которым он занимается, и особенно в тех областях, где применение этой техники представляется имеющим сомнительные социальные достоинства.

Аналогичные обязательства инженера в отношении общества зафиксированы во многих других этических кодексах, в том числе и в Кодексе этики Национального общества профессиональных инженеров США. Инженеры, гласит этот кодекс, должны всегда осознавать, что их первейшей обязанностью является защита безопасности, здоровья и благосостояния людей. Если их профессиональные суждения отвергаются в обстоятельствах, когда под угрозой оказываются безопасность, здоровье, собственность или благосостояние людей, они должны уведомить об этом работодателя или клиента, а также, при необходимости, другие авторитетные органы.

Этические нормы, регулирующие отношения "инженер – работодатель" и "инженер – клиент", требуют добросовестного выполнения деловых обязательств: предоставлять клиенту или работодателю то, что обещал произвести; завершать работу в установленное время и в рамках бюджета, а в случае, если этого достичь невозможно, как можно раньше предупредить клиента или работодателя с тем, чтобы могли быть предприняты корректирующие действия; не передавать другим сторонам и не обнародовать информацию, касающуюся состояния дел или технических процессов своего бывшего или нынешнего клиента или работодателя без их согласия. Как записано в Кодексе Национального общества профессиональных инженеров, "инженер, используя проекты, предоставленные клиентом, признает, что эти проекты остаются собственностью клиента и не могут быть скопированы другими без разрешения". В том же кодексе среди положений, касающихся отношений инженера с коллегами, содержатся следующие: "Инженеры не должны вредить, злонамеренно или по ошибке, прямо или косвенно, профессиональной репутации, планам, деятельности и служебному положению других инженеров, а также подвергать несправедливой критике работу других инженеров". "Инженеры, которые полагают, что деятельность других неэтична или незаконна, должны предоставить информацию об этом в распоряжение соответствующих органов, чтобы могли быть приняты надлежащие меры". "Инженеры перед началом работы с людьми, с которыми они могут прийти к усовершенствованиям, планам, проектам или другим достижениям, которые могут быть удостоверены правом копирования или запатентованы, должны заключить соглашение относительно собственности".

Специфичность правил, фиксируемых подобными этическими кодексами, – в том, что эти правила, будучи нормами, соблюдение которых самостоятельно контролируется данным профессиональным сообществом, являются в значительной своей части связанными с юридическими нормами, а также с экономическими и иными (например, соображения престижа) интересами. Данное обстоятельство дает повод сторонникам взгляда на этические нормы и мотивы как на свободные от каких-либо корыстных побуждений, отвергать вообще этический характер подобного рода кодексов.

При более широком понимании этического – когда к разряду этических правил относят те, которые обязательны в рамках данного "клуба" и не могут быть очевидным образом сведены к юридическим нормам или соображениям выгоды, хотя в каких-то случаях и взаимосвязаны с ними – взгляд на такого рода своды правил как на этические вполне правомерен.

Что же касается ответственного (а следовательно, и нравственного) исполнения профессиональных обязанностей, то прогресс (или хотя бы поддержание достигнутого уровня) в этом отношении нередко оказывается связанным и с материальными интересами (когда система материальных стимулов поощряет ответственное отношение и наказывает безответственное), и с законодательным регулированием, и с соображениями престижа.

Нужно иметь в виду, что нередко правила, осознаваемые вначале как только этические, впоследствии закрепляются в юридических нормах.

Действенность этического кодекса зависит в значительной мере от того, как он будет применяться в конкретных ситуациях. Одно дело – сформулировать правила, другое – определить, как в соответствии с этими правилами следует поступить в том или ином случае. Вопрос о том, соответствует ли поведение субъекта данному этическому кодексу, далеко не всегда может быть решен однозначно. Богатый набор исследования примеров такого рода представлен в продолжающемся издании "Мнение редколлегии этического обозрения" Национального общества профессиональных инженеров США.

Есть существенная разница между двумя подходами при разработке этического кодекса, когда в одном случае мы создаем кодекс идеальных ориентирующих направлений поведения в качестве рекомендаций, или когда выработанный нами кодекс содержит нормы, которых следует обязательно придерживаться и которые нельзя нарушать. Социальные философы и социологи проводят разницу между тремя типами норм: нормами обязательности, нормами долженствования и нормами, ограничивающими деятельность созидания. Нельзя требовать безусловного выполнения норм долженствования, на базе которых в целом и выработаны основные принципы большинства этических кодексов; мы даже не вправе требовать, чтобы их учитывали в каждой данной ситуации. Практически работающий инженер не может на любом этапе своей работы и при выполнении своих профессиональных обязанностей постоянно иметь перед своим умственным взором безопасность, здоровье и благополучие общества как превосходящую все остальные высшую ценность. Однако инженер, разумеется, всегда должен быть готов к обсуждению этического аспекта своего профессионального поведения и его направленности и давать возможность обсуждать это и другим. Санкции могут быть этически не обязательными, однако этические суждения и оценки идеально необходимы и всегда допустимы и уместны. Здесь речь может идти о некоторой идеальной норме долженствования как внутреннем основоположении, которое, правда, должно быть реализуемо только в рамках соответствующей профессиональной деятельности. Также и об общем благе, о благополучии общества можно говорить практически лишь в той мере, в какой оно затрагивается в практической профессиональной деятельности инженера, имея в виду ее предсказуемые и могущие так или иначе воздействовать на общество и среду последствия. Всякие общие положения лишаются своей ценности, если они не «привязаны» к конкретной сфере деятельности инженера.

В заключение, рассмотрим кодекс профессиональной этики российских инженеров-проектировщиков (проект). Вот его содержание (кроме раздела «Ответственность за нарушение»):

Глядя на этот проект, можно сделать следующие выводы:

1. На первое место по значимости для инженера в данном проекте ставится профессионализм, его подтверждение, выполнение соответствующих норм и правил.

2. Важное место занимают этические взаимоотношения между коллегами (честная конкуренция и т.д.).

3. Гарантией безопасности здоровью, экологии и т.д. является опять-таки профессионализм (п. 1.4). То есть, профессиональный инженер всегда учтет все этические моменты, непрофессиональный – необязательно.

4. Предполагается, что документ должен быть принят добровольно, тем не менее, присутствует строчка «Представляется возможным принятие Кодекса при лицензировании профессиональной деятельности, получении дипломов о высшем образовании, о повышении квалификации и др.».

5. Предусматривается отказ инженера от проведения работ, «в случае выявления нарушения требований действующего законодательства и нормативных актов.».

Таким образом, можно сделать вывод, что в условиях российской действительности этика по отношению к окружающей среде, здоровью и прочим общечеловеческим ценностям еще не вышла на 1-й план по сравнению с этикой по отношению к нанимателю и коллегам.

1. Список использованной литературы.

1. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. «Философия науки и техники». М.:

Фирма "Гардарика", 1996. 400 с.

2. Философия техники - история и современность. Ин-т философии РАН; ред. Розин В.М..

3. Философия техники в ФРГ. М.: «Прогресс». 1989.

4. Ленк Х. Размышления о современной технике. М.: Аспект-Пресс. 1996.

5. Воронин А.А. «Техника и мораль». Вопросы философии, 1994 №10.