М.В.Алексеев

Введение

Будучи человеком скромного происхождения, выросший в бедности и пробивший дорогу к вершинам власти упорным трудом и природными дарованиями, генерал М.В.Алексеев, несомненно, был сложной натурой. Михаил Васильевич Алексеев начал войну 1914-1918 гг. начальником штаба Юго-Западного фронта. Затем был назначен главнокомандующим Северо-Западным фронтом. Летом 1915 г. на этот фронт пришелся главный удар германских войск. Трудную задачу отступления при отсутствии боеприпасов М.В.Алексеев провел с большим умением, заслужив всеобщее уважение не только в военных, но и в думских кругах. В нем видели умного, опытного и образованного генерала. Поэтому, когда в сентябре 1915 г. Николай II неожиданно для своего правительства объявил себя Верховным главнокомандующим, а предшественника на этом посту великого князя Николая Николаевича назначил наместником и главнокомандующим на Кавказ, назначение начальником штаба русской армии генерала М.В.Алексеева успокоило офицерство и общественность. Последний слыл человеком исключительной работоспособности, спокойным, независимым и упорным в достижении поставленных целей. Генерал пользовался авторитетом не только в стране, но и далеко за ее пределами. Будучи человеком скромного происхождения, выросший в бедности и пробивший дорогу к вершинам власти упорным трудом и природными дарованиями, генерал М.В.Алексеев, несомненно, был сложной натурой. Выдвинувшись на руководящие посты при царском режиме, он, тем не менее, не питал слепой преданности трону. Об этом, в частности, свидетельствует следующий факт. Во время очередного обострения длительной и серьезной болезни Алексеев отправился на лечение в Крым (с начала ноября 1916 г. до середины февраля 1917 г.). Вскоре туда, где он находился, приехали представители некоторых думских и общественных кругов, которые совершенно откровенно заявили, что назревает переворот. Хотя в беседе с ними генерал и указал на недопустимость каких бы то ни было потрясений основ государственного устройства страны во время войны, однако он не донес о заговоре государю, как того, казалось бы, требовал долг присяги. Был ли М.В.Алексеев монархистом? Очевидно, нет. Тот факт, что он не донес о заговоре царю обнаруживает, степень его недоверия к старой власти. В конце концов, вопрос ставился ребром: что выше — верность престолу или родине? Очевидно его дальнейшие поступки, связанные с отречением Николая II от престола, противодействием разрушительным реформам Временного правительства в армии и участием в белом движении, доказывают то обстоятельство, что М.В.Алексеев служил не той или иной форме правления, а, прежде всего — Родине.

1.Первые годы становления М.В.Алексеева

Родился будущий генерал 3 ноября 1857 года в одной из глухих деревень Тверской губернии. Отец — Василий Алексеев — начал службу солдатом-рекрутом из числа кантонистов и после многих лет, проведенных в армии эпохи Николая I, выбился в фельдфебели, а затем успешно сдал экзамен на первый офицерский чин. Службу он окончил в чине штабс-капитана 64-го пехотного Казанского полка. Мать — Надежда Ивановна — происходила из дворянского рода Галаховых. Михаил получил хорошее домашнее воспитание и начальное образование, что, прежде всего, было заслугой матери, которая умерла, когда ему было пятнадцать лет. В середине 60-х годов Михаила отдали в Тверскую гимназию. Однако, не окончив ее, поступает в 1873 году вольноопределяющимся во 2-й гренадерский Ростовский полк, квартировавший в городе Москве. Служа в полку, Алексеев находит время для заочного завершения обучения в гимназии и поступает в Московское пехотное юнкерское училище, которое успешно оканчивает в 1876 году. Новоиспеченный прапорщик Алексеев просится в "отцовский" полк, который квартирует в городе Белостоке и его окрестностях. Мирная служба продолжается недолго. Уже в июне 1877 года 64-й Казанский полк в составе действующей армии оказывается на берегах Дуная. Алексеев участвует в боях за Плевну и некоторое время исполняет обязанности адъютанта самого генерала Михаила Скобелева. Здесь ему приходится не раз рисковать жизнью, выполняя различные поручения "белого генерала". Михаил Васильевич получает первый боевой опыт, первое ранение в ногу и боевые ордена св. Станислава и св. Анны. После войны продолжается обычная, ничем не примечательная служба пехотного офицера в родном Казанском полку. После двухлетнего командования ротой штабс-капитан Алексеев в 1887 году успешно сдает экзамены в Николаевскую академию Генерального штаба. Уже тогда Алексеев отличался вдумчивостью, серьезностью и глубиной познаний в тактических и стратегических вопросах. В 1890 году капитан Алексеев первым в своем выпуске оканчивает академию и за отличия в учебе удостаивается весьма почетной Милютинской премии в 1000 рублей.

2.Вклад М.В.Алексеева в защиту Отечества

2.1 На преподавательской работе

Будучи причисленным к корпусу офицеров Генерального штаба, Алексеев назначается старшим адъютантом в штаб 1-го корпуса, расквартированного в столичном военном округе. Четырехлетнее пребывание в должности позволило Алексееву основательно познать азы штабной работы. Занимался он и преподавательской деятельностью. Некоторое время он читает военную администрацию и руководит топографическими съемками в Николаевском кавалерийском училище. Будущий его сподвижник по белому движению генерал Абрам Драгомиров вспоминал о той поре: "Уже пожилой капитан Генерального штаба с суровым взглядом близоруких глаз, прикрытых очками, с резким голосом, он вначале на нас, юнкеров, навел страх своей требовательностью и порядочную скуку своим предметом, нагонявшим тоску. Но вскоре под его суровой внешностью мы нашли простое и отзывчивое сердце. Он искренне хотел и умел научить нас необходимой для военного человека науке… Злейший враг лени и верхоглядства, он заставлял и нас тщательно исполнять заданные работы". В мае В1894 года Алексеева переводят в Военно-научный комитет Главного штаба, который занимался разработкой планов войны с вероятными противниками и вопросами стратегического развертывания сухопутных войск России на различных рубежах. Отбор в комитет был особый, с цензовым (обязательным и ограниченным по времени) командованием пехотным батальоном. В это время Алексеев находит и личное счастье. В 1895 году его женой становится Анна Щербицкая. Появляются дочери — Клавдия и Вера, а в 1908 году — сын Николай.

Семья живет дружно и скромно. Михаил Васильевич весь в службе и редко бывает дома. Кроме работы в комитете, Алексеев снова преподает, на этот раз — русское военное искусство в Академии Генерального штаба. Преподавательской работой он занимается много и с успехом. В прессе публикуют ряд его военно-научных трудов. В 1898 году Алексеев становится экстраординарным (внештатным), а через три года — заслуженным ординарным (штатным) профессором академии. Один из слушателей вспоминает: "Мы знали, что все, что он говорит, — не фантазия, а действительно так и было, потому что каждый исторический факт он изучал и проверял по массе источников".

2.2 Участие в русско-японской войне 1904-1905г.

С января 1904 года на Дальнем Востоке уже полыхала война с Японией. Война велась со стороны русского командования нерешительно, с оглядкой на двор в столице, армии терпели неудачи, причинами которых было и общее неустройство военного дела в империи, и слабость главнокомандующего Алексея Куропаткина. Тогда же в 1904 году, в возрасте 47 лет, Алексеев получает чин генерал-майора, а уже 30 октября становится генерал-квартирмейстером недавно сформированной 3-й Маньчжурской армии, предназначенной для войны с Японией. Алексеев отправляется на Дальний Восток в числе тысяч и тысяч добровольцев из числа, как офицеров, так и нижних чинов, медицинских сестер и врачей. Лучшие представители военной среды писали в своих рапортах: "К чести Российского Отечества считаю, что мое армейское место сегодня на дальнем Востоке…". К исходу августа 1904г. главные силы Маньчжурской армии развернулись в районе Ляояна. 24 августа японские армии начали атаку русских войск, сосредоточенных под Ляояном. Японское командование намеревалось охватить Маньчжурскую армию с флангов, окружить ее и уничтожить. Этот замысел был нереальным, поскольку русские располагали численным превосходством и оборонялись на хорошо подготовленных позициях. Сражение под Ляояном длилось 11 суток. Русские войска успешно отражали атаки противника и прочно удерживали свои позиции. Однако главнокомандующий русской армией генерал Куропаткин неправильно оценил ход сражения, проявил крайнюю нерешительность и без всяких оснований приказал отступить в момент, когда обескровленный противник сам готовился к отступлению. Русская армия отошла в район южнее Мукдена. По требованию царского правительства 5 октября 1904 г. Маньчжурская армия перешла в наступление. К этому времени в ее рядах насчитывалось 210 тыс. человек и 758 орудий против 170 тыс. человек и 648 орудий, имевшихся в армиях противника. Наступление было плохо подготовлено и велось крайне медленно и нерешительно. 10 октября японская армия также перешла в наступление. На ряде направлений развернулись встречные бои, но поскольку ни русские, ни японские войска не были подготовлены к такому виду боя, обе стороны вскоре перешли к обороне на рубеже р. Шахэ. Неожиданно для обеих сторон борьба приняла позиционный характер. Сложился сплошной позиционный фронт протяжением свыше 60 км. И русские и японские войска ожидали подкреплений и, опасаясь наступления противника, совершенствовали свою оборону. Русские войска оборудовали две позиции: главную и тыловую. Главная позиция состояла из трех-четырех линий прерывчатых окопов, земляных редутов и различных инженерных заграждений. Общая глубина главной позиции достигала 3,5 - 4 км. Тыловая позиция была сооружена на удалении около 30 км от передовой. Тактическая плотность войск в обороне была довольно высокой - до 2,6 батальона и 9 орудий на 1 км фронта. Огонь артиллерии и стрелкового оружия превратился в главное средство обороны. После падения Порт-Артура японское командование сосредоточило все войска против главных сил русской армии, находившихся южнее Мукдена, на фронте 155 км. В состав Маньчжурской армии входили три армейских объединения - 1, 2 и 3-я армии. Всего в этих армиях насчитывалось свыше 300 тыс. человек, 1266 орудий и 56 пулеметов. Пять японских армий, имея в своем составе 270 тыс. человек. 1062 орудия и 200 пулеметов, развернулись на фронте 110 км. Используя пассивность и нерешительность русского командовали японцы решили разгромить Маньчжурскую армию под Мукденом и тем самым выиграть войну. По замыслу японского командования намечалось охватить русские войска с обоих флангов, окружить их и уничтожить. Замысел этот был авантюристичен в своей основе, так как не учитывал ни реального соотношения сил. Ни их групппировки, ни отсутствия у японцев оперативных резервов. 23 февраля 1905 г. японские войска перешли в наступление. Хотя русские части стойко защищали свои позиции, плохое управление сводило на нет все усилия войск. Маньчжурская армия вынуждена была оставить Мукден и отступить на заранее подготовленные Сыпингайские оборонительные позиции. В Мукденском сражении наметились многие признаки и черты фронтовой операции. В нем участвовало семь армий общей численностью около 600 тыс. человек и 2300 орудий. Боевые действия приобрели огромный пространственный размах - свыше 150 км по фронту и 50 км в глубину. Сражение длилось 17 суток. В сражении русские потеряли 89 тыс. человек, японцы - 71 тыс. Выявилось, что командование обеих сторон не умеет управлять действиями такого масштаба. Замысел японского командования не был осуществлен: вместо планируемого разгрома русской армии произошло ее вытеснение на север. При этом японская армия понесла настолько тяжелые потери, что оказалась совершенно неспособной к дальнейшим активным действиям.

Всю войну Михаил Васильевич прошел вместе с 3-й армией. На армейском жаргоне генералы из столицы назывались офицерами "калошными", но к Алексееву такое прозвище не применялось. Он сразу заставил заговорить о себе личным участием в самых опасных рекогносцировках под ружейно-пулеметным огнем японцев. Во время одной такой поездки "в поле" снаряд разорвался неподалеку, изрешетив коня, а самого генерала выбросило из седла взрывной волной. Алексеев отделался сильными ушибами… Боевая деятельность генерал-квартирмейстера в русско-японской войне была отмечена орденами св. Станислава и св. Анны, но самым дорогим было, безусловно, Золотое оружие. Государь, утверждая награждение Золотым оружием, получил самые лестные отзывы о генерале Алексееве и дал команду представить его к выдвижению по штабной линии. Уроки неудачной войны заставили имперское руководство реформировать все военное строительство в стране. Участвовал в этом и вдумчивый Алексеев. Вместе с начальником Генштаба генералом от инфантерии Ф.Ф. Палицыным он разработал и представил в 1907 году "Программу реформ и развитие вооруженных сил России

2.3 Служба в генеральном штабе

В конце сентября 1906 года Михаил Васильевич получает высокое назначение — должность 1-го обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба. Работа ответственная — разработка планов ведения войны, учений военных округов. Алексеев уже тогда называл Германию главным противником России. Крупнейший военный ученый, историк, участник белого движения и сослуживец Алексеева генерал Головин вспоминал: "…Генерал Алексеев являлся выдающимся представителем нашего Генерального штаба. Благодаря присущим ему глубокому уму, громадной трудоспособности и военным знаниям, приобретенным им самим в индивидуальном порядке, он был на голову выше остальных представителей Генерального штаба". А прошедшая война иногда напоминала о себе — Михаил Васильевич становится одним из самых деятельных добровольных помощников Комитета по сбору пожертвований на сооружение православного храма-памятника морякам, погибшим в море и оставшимся без могил. Известный тогда на всю Россию храм Спас на Водах был открыт в 1911 году.  В 1908 году Михаил Алексеев назначается начальником штаба Киевского военного округа, получив при этом 30 октября звание генерал-лейтенанта. Он полностью окунулся в самостоятельную и знакомую ему работу. "Двигающей пружиной округа и вместе с тем мозгом и душой всей русской стратегии был начальник штаба генерал М.В. Алексеев - человек выдающейся военной культуры и огромной трудоспособности", - писал впоследствии военный историк Антон Керсновский. Авторитет Алексеева как разработчика планов и опытнейшего штабиста был настолько высок, что в 1910 году на съезде начальников штабов всех военных округов в Москве по его предложению был отвергнут представленный план стратегического развертывания русских сил на Западном направлении и заменен новым, главной сутью которого был удар в возможной и предугадываемой войне, прежде всего по Австро-Венгрии. Как в воду глядел мудрый генерал. Алексеев возвращался в Киев в нерадужном настроении. Ему было ясно со всей очевидностью, что Россия не успеет завершить все многочисленные реформы своего "военного ренессанса", как назовут впоследствии этот период. Понимал он и другое: в случае военных неудач может пошатнуться и политический строй державы. А разнузданную и пьяную солдатню он уже видел во время революции 1905 года. Выступая 15 августа на заседании Государственного совещания в Москве, говорил: "Армия полностью прикоснулась к политике. Она увлеклась митингами, она прикоснулась к желанию мира и к сохранению своей драгоценной жизни. Можно сказать, что с этого времени армия превратилась во всероссийский военный митинг, с участием немецких представителей. И в этих митингах умерла или заснула здоровая большая душа русского солдата" В июне 1912 года Алексеев становится командиром 13-го армейского корпуса Московского военного округа, штаб которого стоял в Смоленске. На новой должности Михаил Васильевич неустанно работает над повышением боеспособности корпуса и вторит уже покойному адмиралу Макарову, дополняя его призыв: "Помни войну последнюю, русско-японскую. Но готовься к войне иной и тактически, и технически…".

2.4 Во главе армий Юго-западного фронта

 1 августа 1914 года грянула война, ставшая мировой. В тревожные дни начала войны состоялось командно-штабное учение с привлечением всех командующих приграничными округами с их начштабами. Наиболее грамотными действиями игры признаны у Алексеева, поэтому принято решение назначить его начштаба самого ответственного тогда Юго-Западного фронта, перед которым развертывала вооруженные силы Австро-Венгрия. Первая мировая война… Уже 19 июля 1914 года генерал-лейтенант Алексеев становится начальником штаба войск Юго-Западного фронта под командованием генерала Николая Иванова. Первая же фронтовая операция — Галицийская битва — была победной. Австро-Венгрия потеряла весь цвет своей армии — до 400 тысяч человек, включая 100 тысяч пленными. Юго-Западный фронт теряет до 230 тысяч бойцов. В штабе фронта почти не спали в эти дни, корректируя действия войск. Алексеев получает заслуженные награды — орден св. Георгия 4-й степени, мечту всех офицеров, и становится генералом от инфантерии. Битве в Галиции августа 1914 года в отличие от Брусиловского, происходившего там же прорыва 1916 года не присвоено чье-либо имя, а по справедливости надо бы назвать ее Алексеевской операцией. Война не давала передышек — фронт участвует в крупной Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операциях. А 9 марта 1915 года пала австрийская крепость Перемышль, и в плен сдалось 120 тысяч солдат и офицеров гарнизона.

2.5 Во главе армий Северо-западного фронта

Высочайшим указом от 17 марта 1915 года генерал Алексеев назначен командующим войсками огромного Северо-Западного фронта. Один из очевидцев писал: "По числу дивизий, свыше двух третей всех сил перешло в подчинение генералу Алексееву, которому, таким образом, выпало не только непосредственно руководить большей частью наших вооруженных сил, но и выполнять наиболее ответственную часть общей работы…". Во время знаменитого Горлицкого прорыва немцами и австро-венграми русского фронта генерал Алексеев умело выводит свои войска из-под ударов, не давая противнику возможности взять себя в клещи. После отступления русской армии в 1915 году многие российские газеты назовут Михаила Васильевича "спасителем Русской армии в Мировой, Отечественной войне". Немцы также были вынуждены признать, что "Российский Верховный Главнокомандующий и генерал Алексеев добились фронтального

отступления в желательном для них направлении…”

2.6 На должности начальника штаба Ставки

23 августа 1915 года пост Верховного Главнокомандующего русской армией занимает сам Николай II. По личному выбору государя начальником штаба Ставки становится генерал Алексеев. Генерал Плеве вспоминает: "В армии его популярность распространялась главным образом на офицерские круги. Командный состав видел в нем наиболее знающего из всех русских генералов руководителя. А армейские офицеры — своего брата, вышедшего на высшие ступени иерархии исключительно благодаря личным заслугам". С этого времени вся стратегия русского фронта становится личной стратегией генерала Алексеева. К началу 1916 года Молох войны перемолол кадровый состав русской армии (то же можно сказать и о противнике), и она превратилась в народное ополчение, в массе своей из темного крестьянства. Россия перешла к стратегической обороне. Перед имперским руководством встал вопрос: что делать?
      1 (14) апреля 1916 года в Ставке под председательством царя состоялось совещание командующих фронтами относительно плана на год. Вот тут и было решено предпринять летнее наступление в Галиции, поручив главкому Брусилову осуществить прорыв фронта. План операций русской армии на лето 1916 г. разрабатывался на основе стратегических решений, принятых союзниками в Шантильи. В своих расчётах Ставка исходила из конкретного соотношения сил, сложившегося на восточноевропейском театре. Со стороны России там действовали три фронта: Северный, Западный, Юго-Западный. Северный фронт, которым командовал А.Н. Куропаткин, прикрывал направление на столицу империи - Петроград. Он состоял из 12-й, 5-й и 6-й армий. Им противостояла 8-я немецкая армия и часть сил армейской группы Шольца. Штаб фронта - Псков. Западный фронт во главе с А.Е. Эвертом оборонял направление на Москву. В него входили 1-я, 2-я, 4-я, 10-я и 3-я армии. Перед ними находилась часть армейской группы Линзингена. Штаб фронта - Минск. Юго-Западный фронт под командованием А.А. Брусилова имел в своём составе 8-ю, 11-ю, 7-ю и 9-ю армии, которые прикрывали направление на Киев. Против этих войск действовала армейская группа Линзингена, армейская группа Бем-Ермоли, Южная армия и 7-я армия. Штаб - Бердичев.

       Основные положения оперативного плана русского командования были изложены в докладе генерала М.В. Алексеева Николаю II от 22 марта (4 апреля) 1916 г. По подсчётам штаба верховного главнокомандующего, соотношение сил складывалось в пользу русской армии. Северный и Западный фронты имели 1220 тыс. штыков и шашек, в то время как у немцев их было 620 тыс. Юго-Западный фронт располагал 512 тыс. штыков и шашек, а австро-венгры - 441 тыс. На всех трёх русских фронтах числилось 1732 тыс. штыков и сабель против 1061 тыс. неприятельских. Общий перевес русских выражался в 671 тыс. штыков и шашек. Наибольшим он был на участке севернее Полесья, где русские имели двойное превосходство, и наименьшим - южнее Полесья, где он составлял лишь 1,2:1. Этот перевес мог быть значительно увеличен за счёт укомплектования подразделений до штатной численности. Исходя из такого соотношения сил М.В. Алексеев в своём докладе Николаю II от 22 марта (4 апреля) 1916 г. делал вывод, что решительное наступление без особых перегруппировок можно предпринять только севернее Полесья, т. е. Войсками Северного и Западного фронтов. Он предлагал нанести одновременно два удара: Западным фронтом из района Молодечно в направлении Ошмяны, Вильна (ныне Вильнюс) и Северным фронтом из района Двинска также на Вильну. Юго-Западному фронту ставилась оборонительная задача. Он должен был только готовиться к удару из района Ровно, после того как успешно развернётся наступление севернее Полесья. Всю подготовку русской армии к наступлению предлагалось закончить не позднее 1 (14) мая.

       24 марта (6 апреля) 1916 г. Алексеев представил Николаю II новый доклад, где дал развёрнутое обоснование необходимости взять стратегическую инициативу в свои руки. Оценивая военно-политическую обстановку, сложившуюся к началу 1916 г., он отмечал, что Германия и Австро-Венгрия будут напрягать все свои ещё значительные военные силы и средства для достижения решительного успеха на том или ином фронте. Он считал, что в случае неудачи под Верденом немцы попытаются перенести свои усилия на Восточный фронт и развернут здесь наступательные действия сразу же, как только позволит погода. "Следовательно, - писал Алексеев, - возникает вопрос, как решить предстоящую нам в мае месяце задачу: отдать ли инициативу действий противнику, ожидать его натиска и готовиться к обороне или наоборот - упредив неприятеля началом наступления, заставить его сообразоваться с нашей волей и разрушить его планы действий".

       В докладе Алексеева были рассмотрены отрицательные последствия, если противнику удастся упредить русскую армию в развёртывании наступления и вынудить её вновь вести оборонительные действия. "Наши союзники на французском театре, - говорилось в докладе, - имеют для 700 километров столь большое количество сил и материальных средств и столь развитую сеть мощных железных дорог, что они могут спокойно выжидать атаки противника: в каждой точке они имеют возможность противопоставить противнику вполне достаточные силы для первого отпора и быстро подвести большие резервы, обеспечивающие уверенное развитие активной обороны". В неизмеримо худших условиях для обороны находились русские. Их силы были растянуты на 1200-километровом фронте, одинаково уязвимом всюду. Слаборазвитая сеть железных дорог не обеспечивала скорой переброски резервов в достаточном количестве. Это лишало оборону активности и не обещало успеха. Отсюда, по мнению Алексеева, единственное решение состояло в том, чтобы готовиться к наступлению в начале мая, упредить противника, нанести ему удар и заставить сообразоваться с действиями русских войск, в противном случае русские войска оказались бы в полном подчинении планам врага со всеми невыгодными последствиями исключительно пассивной обороны. В конце доклада автор подчёркивал желательность, "чтобы общая идея соглашения, принятого в Шантильи, о совокупной атаке в мае старого стиля, сохранила свою силу при предстоящем решении вопроса".

       План операций 1916 г. было решено обсудить на совещании в Ставке с привлечением главнокомандующих фронтами и их начальников штабов или генерал-квартирмейстеров. Участникам его заблаговременно разослали текст доклада Алексеева Николаю II от 22 марта (4 апреля). Совещание состоялось 1 (14) апреля. Председательствовал Николай II как верховный главнокомандующий. Однако, по сообщению Брусилова, он "прениями не руководил, а обязанности эти исполнял Алексеев. Царь же всё время сидел молча, не высказывал никаких мнений, а по предложению Алексеева своим авторитетом утверждал то, что решалось прениями военного совета, и выводы, которые делал Алексеев".

       Итогом совещания в Ставке было то, что на нём удалось выработать общую точку зрения по вопросу о плане наступательных операций русской армии. Основные положения этого плана были изложены в директиве №2017/806 от 11 (24) апреля 1916 г. Она предусматривала переход в наступление и атаку германо-австрийских войск армиями всех трёх фронтов. Главный удар должны были наносить войска Западного фронта из района Молодечно в направлении Ошмяны, Вильна. Северному фронту ставилась задача наступать из района Двинска на юго-запад, а Юго-Западному фронту главную атаку произвести войсками 8-й армии в общем направлении на Луцк.

       Как видно из директивы, первоначальные соображения штаба верховного главнокомандующего подверглись некоторым уточнениям. Вместо двух главных ударов силами Северного и Западного фронтов было решено нанести один - войсками только Западного фронта. Северный фронт должен был наносить вспомогательный удар. Существенно менялась задача Юго-Западного фронта, которому надлежало произвести вспомогательный удар на Луцк и тем содействовать войскам Западного фронта в их наступлении на главном направлении.

       Отличительной чертой плана русской Ставки было то, что он не предусматривал глубины операции. Войскам ставилась задача прорвать оборону противника и нанести ему потери, но способов развития прорыва не указывалось. Это не было случайным. Считалось, что после преодоления первой полосы обороны должна быть подготовлена и осуществлена новая операция по прорыву второй полосы. На этот счёт Алексеев 31 марта (13 апреля) писал Николаю II: "Совокупность действий войск при современных условиях, как показывает опыт на французском и нашем фронтах, указывает, что едва ли можно рассчитывать на выполнение в один приём глубокого проникновения в расположение противника, хотя за ударными корпусами была поставлена вторая линия корпусов: Приходиться признать, что вторую линию обороны нужно атаковать по тем же приёмам, как и первую. При иной постановке вопроса нас ожидают или разочарования, или тяжкие безрезультатные жертвы. Суть в том, чтобы при последовательных, подготовленных атаках выполнить прорыв, нанести противнику потери и разбить основательно часть его войск".

       На совещании был рассмотрен также вопрос о сроке намеченного наступления. К этому времени англичане уведомили, что они полностью завершат подготовку к операциям своей армии в июне (по новому стилю). Вряд ли могла быть готова к наступлению ранее англичан и французская армия, поскольку ей приходилось ещё отбивать атаки немцев на Верден. Да и русской армии требовалась более длительная подготовка, чем это предполагалось. Ставка решила намеченное на первые числа мая наступление отложить до конца месяца. После совещания генерал Алексеев информировал об этом французского генерала По:

       "1. Ген. Жилинский сообщил желание ген. Жоффра отложить начало наступления французской армии, равно и англичан.

       2. Наша собственная подготовка также требует отсрочки атаки до конца мая, так как в силу некоторых условий перегруппировка войск для ведения намеченной операции совершается медленно; кроме того, нужно, хотя немного накопить мортирных и тяжёлых снарядов и увеличить те бедные запасы, которыми мы ныне располагаем.

       Желательно, когда обстоятельства позволят союзникам, окончательно разрешить вопрос о времени наступления и установить определённое согласование действий всех союзников по времени.

       Мы могли бы принять на себя обязательство или атаковать ранее на две недели, чем союзники, или одновременно с ними. Необходимо лишь одно: чтобы общая мысль связала операции на итальянском, французском и русском фронтах".

       Однако, учитывая возможность перехода немцев к активным действиям, Ставка дала распоряжение главнокомандующим фронтами быть готовыми к наступлению ранее намеченного срока, чтобы упредить противника. В директиве от 11 (24) апреля указывалось: "Подготовку к операции закончить в начале мая, главным образом в техническом отношении, в смысле накопления продовольственных и боевых средств, соответственного их эшелонирования, подготовки дорог, в отношении сближения с противником окопами, по возможности, по всему фронту".

       Совещание в Ставке сыграло известную положительную роль в деле выработки плана кампании 1916 г. на русском фронте. Однако оно не в полной мере решило стоявшую перед ним задачу. Принятый план носил слишком общий характер. Он предусматривал наступление, но не указывал, с какой целью оно предпринималось и какого результата должны были добиться в ходе него русские войска. Это отрицательно сказывалось на планировании операции на фронтах.

       После принятия Ставкой плана операций на кампанию 1916 г. фронты приступили к подготовке предстоящего наступления. Наиболее активно она велась на Юго-Западном фронте. У Брусилова созрел оригинальный замысел операции.

       Накануне войны наилучшей формой маневра считался обход одного или обоих флангов противника с целью его последующего окружения. Фронтальный удар отвергался, ибо вследствие возросшей силы огня обороняющейся стороны он сопровождался огромными потерями наступавших войск, а зачастую делался совсем невозможным. Практика войны опрокинула эту теорию. Образование сплошных позиционных фронтов исключило возможность решения победы на флангах обороняющегося. Приходилось прорывать его сильно укреплённые позиции путём нанесения фронтальных ударов. Для этого сосредоточивали крупные силы и средства на избранных участках и после сильной артиллерийской подготовки переходили в наступление.

       А.А. Брусилов ясно видел недостатки указанного способа действий. Он хорошо сознавал, что подготовку такой операции при наличии воздушной разведки нельзя скрыть. Противник всегда имел возможность безошибочно определить намеченный участок прорыва, собрать к назначенному месту свою артиллерию и свои резервы и принять все меры к тому, чтобы отразить удар. Учитывая эти обстоятельства, Брусилов приказал в каждой армии и некоторых корпусах выбрать по одному участку прорыва и немедленно приступить на них к земляным работам по сближению с противником. В результате подготовка атаки должна была начаться сразу в 20-30 местах. Неприятель лишался возможности определить направление главного удара.

       Своё решение на проведение фронтальной наступательной операции А.А. Брусилов письменно изложил в указаниях, которые были посланы командующим армиями 5 (18) апреля. Более развёрнуто оно формулировалось в директиве №1048 от 7 (20) апреля 1916 г. Директивой предусматривался переход армий Юго-Западного фронта в энергичное наступление с задачей оказать содействие войскам Западного фронта. Ближайшей целью действий ставился разгром живой силы противника и овладение занимаемыми им позициями. Атака должна была производиться всем фронтом, причём нанесение главного удара возлагалось на 8-ю армию, как ближайшую к Западному фронту. Остальным армиям ставилась задача атаковать находившегося перед ними противника, нанося удары на направлениях, избранных командующими армиями.

       Помимо выработки плана фронтовой наступательной операции, в подготовительный период много внимания уделялось тщательной разведке обороны противника. А она была довольно мощной. Австро-венгры работали над ней в течение более девяти месяцев, применив богатый запас различных технических средств. Оборона состояла из двух-трёх позиций, удалённых одна от другой на 3-5 км. Каждая позиция имела глубину до 4 км и включала в себя две-три линии окопов полного профиля, усиленных проволочными заграждениями, фугасами, местами - бетонированными бойницами, стальными щитами. Все окопы были обильно снабжены пулемётами, траншейными пушками, бомбомётами, миномётами, ручными бомбами и огромным запасом боеприпасов. Противник был уверен в прочности своего фронта. Весьма любопытно признание офицера 70-й австро-венгерской дивизии, пленённого в первый день наступления. На допросе он заявил: "Наши позиции неприступны, и прорвать их невозможно. А если бы это вам удалось, тогда нам не остаётся ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить её на линии наших теперешних позиций и написать: эти позиции были взяты русскими, завещаем всем - никогда и никому с ними не воевать". Всеми видами разведки, в том числе воздушной, удалось довольно точно установить характер неприятельской обороны. Брусилов приказал в каждой армии изготовить планы полос наступления. На них были подробно нанесены позиции противника. Весь командный состав снабжался подобными планами.

       Широким фронтом велись также работы по инженерному обеспечению атаки. Чтобы скрытно подвести войска возможно ближе к передовым линиям противника, создавались инженерные плацдармы. Они состояли из 6 - 8 параллельных траншей, расположенных на расстоянии 70 - 100 м одна от другой. Траншеи соединялись ходами сообщения. На участках атаки русские настолько приблизили свои окопы к австрийским позициям, что отстояли от них всего на 200 - 300 шагов.

       Личный состав усиленно готовился к предстоящему наступлению. В тылу были построены участки позиций, аналогичные австро-венгерским, и войска обучались их преодолению. Пехота тренировалась умению захватывать и удерживать за собой отдельные районы вражеской обороны, артиллерия - искусству разрушения проволочных заграждений, окопов и опорных пунктов. Большое внимание обращалось на отработку чёткого взаимодействия пехоты и артиллерии. Операция готовилась в строжайшей тайне. О времени её начала было известно лишь узкому кругу лиц.

       В то время, когда русская армия готовилась к наступательным операциям, на итальянском фронте неожиданно возникла весьма сложная ситуация. 2 (15) мая превосходящие силы австрийцев атаковали в районе Трентино войска 1-й итальянской армии. Понеся крупные потери, итальянцы стали отступать. Это сильно встревожило руководящие военные круги Италии. Они обратились в главную квартиру французской армии с просьбой повлиять на русское командование, чтобы заставить его ускорить наступление Юго-Западного фронта и тем облегчить положение дел в Италии.

       Вскоре итальянское командование само начало непосредственно обращаться в русскую Ставку с настойчивыми просьбами о помощи. Так, 10 мая 1916 г. военный атташе генерал Порро просил находившегося в Риме русского полковника Энкеля, чтобы тот доложил от имени главнокомандующего итальянской армией Кадорны Алексееву "усердную просьбу ускорить во имя общих интересов начало наступления русской армии". В тот же день начальник итальянской военной миссии в России полковник Ромеи по поручению Кадорны направил Алексееву аналогичное заявление. Ещё более категорично эта же просьба была изложена в телеграмме полковника Ромеи от 12 мая. В ней говорилось: "Итальянская главная квартира самым энергичным образом настаивает на том, чтобы русская армия немедленно начала наступление на австрийском фронте, и утверждает, что нынешнее затишье в действиях русских армий создаёт весьма серьёзную опасность для союзников. Если энергичное наступление против нас австрийцев продолжится, то не только будет исключена всякая возможность наступления итальянцев на Изонцо, но в недалёком будущем предвидится необходимость для нас быть вынужденными оставить эту линию... Если Россия будет продолжать настаивать на том, что она в настоящее время не может перейти в решительное наступление, то необходимо, чтобы она, по крайней мере, теперь же произвела демонстративное наступление с целью удержать против себя силы австрийцев и оттянуть те силы, которые, вероятно, находятся в пути на итальянский фронт". В дополнение ко всему король Италии обратился с личной телеграммой к Николаю II, прося помочь наступлением армий Юго-Западного фронта.

       Генерал Алексеев справедливо расценивал указанные просьбы как результат растерянности высшего итальянского командования, отсутствия у него готовности своими вполне достаточными силами и средствами исправить положение. Считая единственным спасением, немедленный переход в наступление русской армии, итальянцы, как он отмечал, не учитывали того, что даже при полном успехе этого наступления австрийцы в ближайшее время не могли по условиям железнодорожных перевозок серьёзно ослабить свои войска на итальянском фронте. По мнению Алексеева, на серьёзную помощь итальянской армии при проведении согласованных операций союзников вообще не приходилось полагаться. 7 (20) мая, т. е. в самом начале австрийского наступления, когда его последствий ещё нельзя было определенно предвидеть, Кадорна прямо высказал союзным военным агентам соображения, что он не считает возможным осуществить установленную общим планом действий атаку на Изонцо. После же понесённого от австрийцев поражения участие итальянской армии в запланированных операциях союзников вообще исключалось. Немедленный переход русских войск в наступление, которое не было ещё подготовлено, мог бы привести к дальнейшему расстройству согласованных решений союзников. "Втягивать нас без надлежащей подготовки в немедленную атаку, - отмечал Алексеев, - значит вносить в общий план союзников дальнейшее расстройство и обрекать наши действия на неудачу".

       Тем не менее, русское командование, идя навстречу пожеланиям итальянцев, решило передвинуть начало наступления своих армий на более ранний срок, чем предусматривалось планом. 18 (31) мая 1916 г. была отдана директива о переходе русской армии в наступление. Она сохраняла в силе решение, принятое могилёвским совещанием 1 (14) апреля, внося в него лишь некоторые уточнения. Нанесение главного удара по-прежнему возлагалось на войска Западного фронта. Вспомогательный, но сильный удар должен был нанести Юго-Западный фронт. Северному фронту ставилась задача привлечь на себя внимание противника демонстративными действиями, особенно в Рижском районе, и переходить к решительным действиям только при благоприятной обстановке. Он обязан был также надежно обеспечить пути на Петроград, Полоцк и правый фланг Западного фронта. Атака войск Юго-Западного фронта намечалась на 22 мая (4 июня), а Западного фронта - на 28 или 29 мая (10 или 11 июня).

       Наступательная операция Юго-Западного фронта должна была составить, по выражению Алексеева, "начальный акт общей операции, упреждая действия на прочих фронтах примерно на неделю". А намеченная общая стратегическая операция русской армии рассматривалась как часть кампании 1916 г., план которой союзники разработали и согласовали на военных совещаниях в Шантильи. На это обстоятельство Алексеев не раз обращал внимание французского командования. От имени Ставки он настаивал, чтобы союзники выполнили свои обязательства, и наступление их войск последовало вслед за операцией русской армии. Телеграммой от 13 (26) мая Алексеев просил Жилинского передать Жоффру: "...Мы вынуждены начать операцию, будучи бедно обеспеченными снарядами для тяжёлой артиллерии, которых ниоткуда не можем добыть в скором времени. Поэтому большой промежуток между началом операции на нашем и французском фронтах нежелателен; мне нужна полная уверенность, что удар со стороны англо-французов действительно последует, хотя бы Верденская операция и не получила завершения".

       На следующий день он телеграфировал лично Жоффру:

      "... Рассчитываю, что полная согласованность свяжет воедино действия русской армии с операцией вами предводимых войск".        Но этим надеждам не суждено было сбыться Прорыв удался, но не поддержанный соседними фронтами, материальными ресурсами и пополнением, он не дал ожидаемого эффекта. Общее положение на русско-германском фронте не улучшилось. При всем огромном стратегическом таланте, больших военных знаниях и эрудиции генерал Алексеев все же не обладал в полной мере одной из весьма существенных черт военного человека — твердостью характера. Возможно, сказалось его относительно малое пребывание на строевых должностях. Можно утверждать бесспорно, что грамотное развитие Брусиловского прорыва могло бы в корне изменить обстановку на фронте в пользу России и ее союзников.

Брусиловский прорыв 1916 год

Письмо А.А. Брусилова начальнику штаба Верховного главнокомандующего генерал-адъютанту М.В. Алексееву о недостатке сил и средств для наступления. Июнь 1916 г.

Однако в вопросах независимости Ставки от мнений Распутина он проявляет большое гражданское мужество. В частности, Алексеев твердо заявил, что в случае появления "старца" в Ставке он немедленно оставит свой пост.

2.7 На посту Верховного Главнокомандующего

Алексеев каким-то особым чувством понимал, что общая катастрофа России неизбежна, и страдал от этого все больше, не в силах что-либо предпринять… В ноябре 1916 года Алексеев заболел почками и по распоряжению царя поехал в Севастополь лечиться, имея с царем и Ставкой постоянную телеграфную связь. В Ставке его обязанности временно были возложены на Василия Гурко, сына героя Болгарии Иосифа Гурко (тоже в некоторой степени тверича: его имение находилось в Сахарове под Тверью). В новый, 1917 год Россия вступила, имея все шансы на полный успех в войне. Однако не дремал враг внутренний. Историки по сей день спорят о личном участии генерала Алексеева в деле отречения Николая II от престола. Можно привести бесчисленное множество мнений и свидетельств с обеих сторон. Предоставим слово человеку, кристальная честность которого в приличном обществе не нуждается в подтверждениях. Генерал Антон Деникин, сослуживец и соратник Алексеева, вспоминает: "…Армия тогда была послушна своим вождям. А они — генерал Алексеев, все главнокомандующие — признали новую власть. Вновь назначенный Верховный Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, в первом приказе своем говорил: "Установлена власть в лице нового правительства. Для пользы нашей родины я, Верховный Главнокомандующий, признал ее, показав тем пример нашего воинского долга. Повелеваю всем чинам славной нашей армии и флота неуклонно повиноваться установленному правительству через своих прямых начальников. Только тогда Бог нам даст победу".Отрезвление пришло весьма быстро. Временное правительство делало все, чтобы развалить русскую армию и уничтожить Россию. Николая Николаевича быстро снимают с поста Главнокомандующего, а в Алексееве сомневаются, обвиняя его в "тайном монархизме". Однако все генералы высказываются именно за Михаила Васильевича, и он становится новым Верховным. Именно в этот период Алексеев близко знакомится с будущим соратником по белой борьбе генералом Деникиным. Антон Иванович прибыл к нему по назначению Временного правительства начальником штаба Ставки.
1 марта 1917 года Временное правительство издает свой знаменитый Приказ №1, который стал последним гвоздем, вбитым в крышку гроба русской армии. Алексеев верно оценивает последствия приказа как гибельные. 7 мая в Могилеве состоялся Всероссийский съезд офицеров армии и флота, на котором Алексеев произносит свою знаменитую разоблачающую Временное правительство речь. Уже на следующий день началась неприкрытая травля Верховного во всех газетах. Как его только не называли! "Бунтовщик!", "Монархист! Романовец!", "Враг Временного правительства номер один!", "Контрреволюционер!", "Враг революционного народа!". Приказом от 22 мая 1917 года генерал Алексеев снимается с должности Верховного Главнокомандующего и назначается главным военным советником Временного правительства. Алексеев был потрясен до глубины души. С губ сорвалось: "Мерзавцы! Рассчитали, как прислугу".

2.8 Деятельность Алексеева в Петрограде

Видя гибельный для России курс Временного правительства, Михаил Васильевич подает в отставку и уезжает в Петроград, где создает подпольную "Алексеевскую офицерскую организацию" для борьбы за Россию. Организация начала свою работу еще до большевистского переворота. В конце февраля 1917 года в Петрограде начались забастовки и демонстрации рабочих, а затем разразился солдатский бунт Петроградского гарнизона. Именно тогда председатель Государственной думы М. Родзянко обратился к М.В. Алексееву и другим высшим генералам с просьбой склонить царя отречься от престола в пользу наследника, цесаревича Алексея. Оппозиция рассчитывала прийти таким образом к власти. Алексеев поддержал Родзянко, он разослал циркулярную депешу главнокомандующим фронтами, которые в ответ на нее рекомендовали Николаю II отречься от престола - "ради единства страны в грозное время войны". Слово высших генералов оказалось решающим. Николай II дал согласие, но отрекся не в пользу сына, а в пользу брата - великого князя Михаила Александровича. Это произошло вечером 2 марта, а утром следующего дня Михаил отказался принять престол до решения Учредительного собрания. События приняли неожиданный и непредвиденный оборот. Есть свидетельства, из которых видно, что Алексеев позднее рассматривал свою роль в отречении Николая II как большую ошибку. "Никогда себе не прощу, - говорил он, - что поверил в искренность некоторых людей, послушал их и послал телеграмму главнокомандующим по вопросу об отречении государя от престола". Долго помнили Алексееву эту телеграмму и не прощали в некоторых монархических кругах. Кое-кто был готов даже обвинить Алексеева и других высших военачальников в измене. Временное правительство назначило генерала Алексеева верховным главнокомандующим русской армии, в которую уже ворвались политические страсти, раскалывавшие и разваливавшие ее. Алексеев делал все возможное, пытаясь сохранить боевую мощь войск и довести войну, которой было принесено уже так много жертв, до победоносного конца. Смиряя генеральскую гордость, он апеллировал к разуму, совести и чувству долга солдат. Когда в начале мая 1917 года в Ставке собрался съезд для организации "Союза офицеров армии и флота", на который прибыли и солдатские депутаты, Алексеев пришел в казарму, где они остановились. Сняв фуражку с седой головы и низко поклонившись им как "честным великим русским гражданам", призвал забыть о "собственных интересах" и отдать все "изнемогающему Отечеству". "Вы - лучшие люди ваших полков, - говорил старый генерал, - у меня к вам, как к лучшим людям, просьба, мольба, приказ..." Тронутые, взволнованные солдаты клялись воевать до победы, до полного "выздоровления" и "воскресения" России. Увы, воскресения не происходило. Страну и армию все более захватывала революционная анархия. 21 мая Алексеев направил Временному правительству телеграмму, требуя принять самые жесткие меры для восстановления дисциплины в армии. "Развал внутренний, - писал он, - достиг крайних пределов, дальше идти некуда". Но в тот же день М. В. Алексеев был смещен с поста главнокомандующего и заменен генералом Брусиловым. Не прошло двух месяцев, как Брусилова сменил генерал Корнилов. Алексеев надеялся, что, может быть, именно Корнилов сумеет справиться с надвигавшейся катастрофой. "Дай Бог Корнилову сил, терпения, мужества и счастья", - писал он в июле 1917 года. Большинство руководителей России, считал он, "ничтожны, заняты делами личными и интересами своих партий". Генерал Корнилов во главе верных ему войск продвигался к Петрограду, надеясь предотвратить надвигающуюся революцию. Прямого участия в корниловском движении Алексеев не принимал. Когда войска Корнилова шли к столице, он находился в Петрограде, заседал в Совете республики (Предпарламенте) - некоей форме представительного совещания при Временном правительстве. Некоторые члены Временного правительства и либеральные лидеры в момент "корниловского кризиса" уговаривали Алексеева возглавить правительство. Он согласился. Но кавалерийские части генерала А. Крымова, посланные в помощь Корнилову, до Петрограда так и не дошли. "Путч" провалился.

2.9 На должности начальника штаба Ставки при Керенском

Сместив Корнилова, Керенский сам стал Верховным главнокомандующим, а должность начальника штаба Ставки уговорил принять Алексеева Позднее, в Добровольческой армии, а затем и в белой эмиграции, согласие Алексеева на предложение Керенского вызывало у многих недоброжелательное к нему отношение. Считали, что, согласившись, Алексеев проявил "антикорниловство". Дочь Алексеева, В. Борель, в письме к Деникину (апрель 1923 года) решительно возражала против самой мысли о том, что "папа был против генерала Корнилова". Она писала, что отец рассказывал ей о том, как был "посвящен в дела предполагавшегося выступления" Корнилова на Петроград. Принимая же должность начальника штаба Ставки при Керенском, он руководствовался только одним желанием - спасти Корнилова и всех иже с ним. Логика его мысли понятна: на посту начальника Ставки Алексеев мог "смягчить удар" по корниловским лидерам - возможно, уже тогда он имел в виду планы будущей борьбы. Но Корнилов и некоторые его сторонники восприняли шаг генерала Алексеева иначе. Встретив Алексеева в Ставке (в Могилеве), арестованный Корнилов наговорил ему немало резких слов. Впрочем, в том положении, в котором оказался генерал, его можно понять. И хотя по приказу Керенского Алексеев вынужден был арестовать в Ставке Корнилова и его сподвижников, он настойчиво уговаривал Керенского не предъявлять им обвинения в измене и мятеже. Алексеев арестовал Корнилова с соратниками и отправил их в Быхов под охрану верных Корнилову войск. Отношение к корниловцам высказал в письме редактору "Нового Времени" Б.А. Суворину: "Россия не имеет права допустить готовящегося в самом скором времени преступления по отношению её лучших, доблестных сынов и искусных генералов. Корнилов не покушался на государственный строй; он стремился, при содействии некоторых членов правительства, изменить состав последнего, подобрать людей честных, деятельных и энергичных. Это не измена родине, не мятеж..."

2.10 Деятельность Алексеева на юге России

5 сентября Алексеев подал в отставку. В его рапорте читаем следующее: "Страдая душой вследствие отсутствия власти сильной и деятельной, вследствие происходящих отсюда несчастий для России, я сочувствую идее генерала Корнилова и не могу пока отдать силы на выполнение должности начальника штаба". Позднее он писал П. Милюкову, что А. Керенский, Б. Савинков и другие, безусловно, были в курсе подготовки движения Корнилова, во всяком случае, участие Керенского в этом деле бесспорно. "Почему все эти люди отступили, когда началось движение, почему отказались от своих слов, я сказать не умею", - горечь в этих словах старого генерала. Алексеев говорил тем, кто добровольно становился под трехцветное знамя белого движения: "уличные бои в Петрограде нам не выиграть. Но на Юге, на берегах Дона и Кубани мы станем той силой, которая способна возродить российскую державность…".30 ноября 1917 года Алексеев в штатском платье уезжает в Новочеркасск. Именно здесь, в столице Войска Донского, предстояло возродиться русским вооруженным силам под именем Добровольческой армии для борьбы с большевизмом. 2 ноября — день прибытия Алексеева в Новочеркасск —принято считать днем рождения армии. Вскоре Белое движение окрепло, его возглавил триумвират Алексеева, Корнилова, Каледина. Алексееву поручалась власть гражданская, внешние сношения, финансы; Корнилову - командование армией; Каледину - управление Донской областью.

Заключение

Будучи уже тяжело больным, Михаил Васильевич в 1918г. приезжает в Екатеринодар, только что освобожденный от большевиков конницей генерала Эрдели. Состояние здоровья ухудшалось, и врачи поместили Алексеева в местный военный госпиталь. 25 сентября (8 октября), не дожив месяца до своего 61-летия, Михаил Васильевич Алексеев, Верховный руководитель Добровольческой армии Юга России скончался.

Похороны прошли в Екатеринодаре 27 сентября с соблюдением всех воинских почестей, которые полагались генералу от инфантерии, бывшему Верховному Главнокомандующему и георгиевскому кавалеру. Алексеев был похоронен в войсковой усыпальнице кубанского казачества — Екатеринодарском войсковом соборе. В начале 1920 года, во время отступления вооруженных сил Юга России, прах Михаила Васильевича был перевезен в Сербию. На Новом кладбище в сербской столице стоит скромный памятник генералу Алексееву, кавалеру 16 российских и 12 иностранных воинских наград, стратегу Первой мировой войны, идеологу и зачинателю белого движения. Генерал Алексеев был, безусловно, выдающимся стратегом. Черчилль, оценивая его стратегические дарования, приравнял их к способностям в этой области маршала Фоша и генерала Людендорфа, командовавших во время первой мировой войны соответственно французскими и немецкими войсками.

Сын простого солдата, он достиг всего сам, благодаря своим способностям и стараниям. Это был классический штабной работник в лучшем смысле этого слова. Несмотря на свои стратегические способности, генерал Алексеев легко поддавался чужим влияниям, отличался уступчивостью и отсутствием воли. К роли начальника штаба он хорошо подходил, но роли боевого вождя соответствовал мало. В своих воспоминаниях Э. Гиацинтов писал, что «Алексеев — ученый военный, который никогда в строю не служил, солдат не знал. Это был не Суворов и не Скобелев, которые, хотя и получили высшее военное образование, всю жизнь провели среди солдат и великолепно знали их нужды. Алексеев — это канцелярский военный, профессор военных наук, но и только.