Газета Тона ильбо как источник информации по истории Кореи

Санкт – Петербургский Государственный Технологический Институт

Технический университет

Факультет: Факультет тонкого органического и микробиологического синтеза

Кафедра: Кафедра химии и технолокии органических соединений азота

Курс: 1

Курсовая Работа по

Культурологии

Газета Тона ильбо как источник информации по истории Кореи

первой половины 1935 г.

Студент: Максимов Е.О.

Научный руководитель: д.и.н., доцент

С. О. Колмагоров

2006

Введение

В настоящее время в исторической науке происходит переосмысление многих событий и явлений истории. Данная тенденция в полной мере относится и к истории Кореи, особенно к тем её страницам, которые вызывают споры у историков и сегодня. История Кореи, или генерал-губернаторства Чосон в 1910-1945 гг. представляет собой особый интерес не только в историческом контексте, но и является довольно важным периодом для понимания корейско-японских отношений в целом.

Особенно актуальна данная тема в наши дни, когда (2005 г.) прошло празднование 60-летия со дня освобождения Кореи от японского колониального господства, и в корейской исторической науке началось переосмысление событий периода 1910-1945 гг. Описание истории Кореи данного периода - дело довольно деликатное, так как могут быть задеты национальные чувства тех, кто действительно страдал и многое потерял из-за порой довольно жестокой политики японского генерал-губернаторства. Тем не менее вряд ли исторический отрезок длиной в 35 лет может быть окрашен полностью в тёмные тона. Вместе с изменениями, которые привносили японские власти в уклад жизни корейцев, менялось и восприятие жизни.

Существует несколько подходов к описанию данного исторического периода.

В советской исторической науке 1910-1945 гг. акцент делался на национально-освободительной борьбе, в том числе под руководством Ким Ирсена, на деятельность «продажной» компрадорской буржуазии и жестокости японской колониальной политики в отношении Кореи (Шипаев В. И. Корейская буржуазия в национально-освободительном движении. М., 1966; Карпович Н. И. Колониальная политика японского империализма в Корее (1931-1941 гг.). М., 1955). Подобный подход не означал того, что другие вопросы не были освещены, однако часто так называемые «нужные» моменты подчёркивались излишне выразительно, а о «ненужных», то есть противоречащих линии официальной историографии, не говорилось вовсе. В этом смысле, по характеру анализа исторических событий с советской историографией схожа и северокорейская историография (

Обратимся к южнокорейской историографии конца 1990-х гг. (Син Ёнха. Ильчже сикминчжи кынжэхварон пипхан (Критика теории модернизации японского колониализма). Сеул, 1998; Хо Чжынквон. Паро понын хангук хёндэса (Правильный взгляд на новую историю Кореи). Сеул, 1998). В ней также освещается национально-освободительная борьба корейской интеллигенции и корейского народа, однако предпочтение не отдаётся партизанским отрядам Ким Ирсена; большая часть южнокорейской исторической литературы посвящена именно компрадорской буржуазии, или т. н. «партии друзей Японии» (кор. чинильпха)¹. Во многих исторических исследованиях говорится о жестокости японской политики в Корее. Данная версия колониального прошлого Кореи на данный момент является по сути «официально признанной» в Южной Корее, об этом позволяют судить музейный комплекс в Чонане (Южная Корея) и другие музеи в Южной Корее, посвященные колониальной истории Кореи, где в экспозициях подчеркнута особая жестокость японцев.

Существует также и российская историография, представленная следующими работами: Курбанов С. О. Курс лекций по истории Кореи: с древности до конца ХХ в. СПб., 2002; История Кореи (Новое прочтение) / Под ред. Торкунова А. В. М., 2003, в которой также анализируются события и явления колониальной истории Кореи в 1910-1945 гг. В данной литературе наблюдается иной подход, когда те или иные исторические события рассматриваются сквозь призму их экономической или политической целесообразности. По характеру анализа исторических событий с российской историографией можно сравнить и некоторые работы южнокорейской историографии, в частности, «Лекции по социально-экономической истории колониального периода» проф. Сеульского Национального университета в Сеуле Ан Бёнчжика, известного сторонника теории модернизации Кореи при японцах и ненавистного врага корейских националистов. Интересна периодизация, которую предлагает автор и которая имплицитно существует в российской историографии. В отличие от общепринятого деления периода 1910-1945 гг. на период «военного» правления 1910-1919 гг. (кор. мудан чончхи) и «культурного» правления 1919-1936 гг. (кор. мунхва чончхи) (позднее, с 1937 г. начнётся период, когда будет проводится политика уничтожения нации (кор. минчжок мальсаль чончхэк)), Ан Бёнчжик проводит линию раздела между двумя историческими периодами в 1929 г., имея в виду мировой экономический кризис 1929-1932 гг. Именно экономический кризис объясняет коренное изменение политики японских властей, в то время как т.н. общепринятое деление (имеется в виду деление на «военное» и «культурное» правление) (см. ранее) отражает лишь внешние изменения методики работы властей генерал-губернаторства, что, в свою очередь, позволяет вышеуказанным историкам вполне справедливо говорить о фальши «культурного» правления, которое по сути было более жестким, чем военное.

Данная работа опирается на работы российской и южнокорейской историографии. В качестве исторического периода для анализа в данной работе был выбран 1935 г., т.е. время, когда Япония, а соответственно и генерал-губернаторство Чосон, с одной стороны, уже сумели выйти из экономического кризиса [6, с. 371-372; 2, с. 359-360], а с другой стороны, японские власти понимали, что переход на новый уровень политического и экономического развития и осуществление планов по территориальным захватам, потребует новых мер, и в 1935 г. данные меры были предприняты. 1935 г. интересен еще и тем, что он граничит с другим историческим периодом (период осуществления политики уничтожения нации), который начнётся в 1937 г. вместе с началом китайско-японской войны.

Для более детального воссоздания исторической картины колониального прошлого Кореи (без какой бы то ни было влияния со стороны современной политики) необходимо пополнение фактологической базы исследований. В данном случае выбраны газеты первой половины 1935 г., издававшиеся на корейском языке в колониальной Корее.

Обращение к газете как к источнику информации требует определения возможности использования газеты как источника как такового, определения специфики газеты как источника, определения его слабых и сильных сторон.

Газету можно определить как информационно-творческий источник в том смысле, что газета объединяет в себе как черты информационной сводки реальных событий, так и творческий подход к выборке и расположению информации. И именно в этом заключается сложность использования газеты как источника информации, так как большое количество сообщений о том или ином событии не обязательно говорит об объективной значимости события, как это обстоит в информационной сводке. Однако при тщательном сравнении нескольких источников информации можно выявить степень отклонения линии газеты от реального положения вещей, что одновременно позволит выявить политику газеты и взгляды людей, ответственных за её содержание. В то же время так как в политике «формирования» газеты принимает участие не один человек, а группа людей, разделяющих общие взгляды, через тщательный анализ газетных статей могут быть выявлены взгляды данной группы. В случае с Тона ильбо группа людей, ответственных за её содержание, – это молодые люди, успешные в общественной и экономической деятельности, учившиеся, как правило, в Японии и стремящиеся просветить свой народ.

Прежде чем перейти к непосредственной характеристике источников, мне бы хотелось привести краткую характеристику источников информации в генерал-губернаторстве в 1930-ые гг.

Какие источники информации существовали в генерал-губернаторстве Чосон в 1930-ые гг.?

Это были газеты и радио. Первая радиостанция в генерал-губернаторстве Чосон JODK² начала свою работу в столице генерал-губернаторства Кёнсоне (современный г. Сеул, столица Республики Корея) в 1927 г. В 1933 г. было организовано два канала: на японском и на корейском языках. В 1935 г. началась работа по учреждению филиалов основной Кёнсонской радио станции в провинциях. Радио характеризуется корейскими исследователями как полностью подконтрольное японскому генерал-губернаторству [9, с. 230-232]. В 1935 г. радио являлось роскошью, его имели ограниченное число людей, что говорит о его недоступности в качестве источника информации.

Газетный рынок был гораздо более разнообразным. В генерал-губернаторстве существовало пять основных типов газет:

1) официальный печатный орган генерал-губернаторства Мэиль синбо («Ежедневный вестник новостей»);

2) газеты, издававшиеся т. н. корейскими национал-реформаторами: Тона ильбо, Чосон ильбо, Сиса синмун (позднее Чунан ильбо)и др. (всего около 12 газет);

3) газеты, издававшиеся японцами, проживавшими в Чосоне: Кёнсон ильбо («Кёнсонский ежедневный вестник»), Чосон синмун («Корейская газета») и др. (всего около 46 газет);

4) «корейская» версия таких японских газет, как Майнити («Ежедневная газета») и Асахи («Утренняя газета»), которые имели свои представительства в Кёнсоне;

5) подпольные (нелегальные) газеты, издававшиеся на территории СССР, в частности, и, предположительно, имевшие ограниченное распространение и на территории генерал-губернаторства Чосон.

Тираж всех корейских национальных газет (группа №2), изданных на территории генерал-губернаторства в 1929 г., составлял 101.012 экз., в то время как тираж газет, издаваемых японцами (группа №3), достиг 124.688 экз. Учитывая их соотношение 12 к 46, можно утверждать, что корейские газеты пользовались большей популярностью. О тираже остальных газет сведений не имеется [15, с. 553, 556-557].

Из пяти приведённых типов газет наиболее «корейскими» были безусловно газеты второй группы, а именно Тона ильбо («Восточноазиатский ежедневный вестник», выходит с 1 апреля 1920 г.), Чосон ильбо («Корейский ежедневный вестник», выходит с 5 мая 1920 г.), Сиса синмун («Газета текущих событий», выходит с 1 апреля 1920 г.; с ноября 1931 г. газета называется «Центральный ежедневный вестник», с февраля 1932 г. газета называется «Центральный корейский ежедневный вестник»), которые были основаны корейской буржуазией в 1920 г.

Разрешая издание газет, генерал-губернаторство преследовало свои, вполне определённые цели, а именно, контроль за настроениями корейского общества и создание искусственно контролируемой свободы слова. Всё это, в конечном итоге, помогало лучше управлять корейским обществом. Газеты имели право действовать в рамках понятия «развитие способностей [личности]» (кор. силлёк янсон чуи), и их деятельность контролировалась чиновниками, ответственными за цензуру газет и других изданий на корейском языке печатного департамента отделения полицейской администрации. Неугодные статьи изымались из печати, на номер накладывался запрет на продажу или конфисковывался весь номер целиком. Если нарушение цензуры было более серьёзным, то выпуск газеты приостанавливался на неопределённый срок (напр., выпуск газеты Тона ильбо приостанавливался в 1920 г., 1926 г., 1930 г. и 1936 г. (всего 569 дней ареста)).

Что же представляли собой вышеуказанные газеты?

В корейской историографии принято рассматривать газеты по признаку сотрудничества - не сотрудничества с японскими властями. Однако категория «сотрудничество - не сотрудничество» вряд ли уместна в данном случае, так как является категорией применимой к свободной личности. Скорее нужно рассматривать газеты по признаку «зависимости- не зависимости» от японских властей.

Один независимый критик в 1935 г. так охарактеризовал газеты Тона ильбо, Чосон ильбо, Сиса синмун (позднее Чунан ильбо)и др: «газеты Чосона, и не только Тона ильбо, держат в одной руке корейский народ, а в другой - товары из Токио…дилемма для корйеских газет заключается в том, что для популярности (продаваемости) газет надо продать корейский народ, а для дохода надо продать токийские товары» [16, c. 33].

Во всех работах, посвящённых анализу газетного рынка в генерал-губернаторстве в 1930-х гг., говорится о финансовых трудностях газет. Тона ильбо, Чосон ильбо, Сиса синмун (позднее Чунан ильбо) решали данную проблему следующим образом: привлекали японские фирмы для сотрудничества и активно рекламировали японские товары на страницах газет. Процент рекламы товаров японского производства в Тона ильбо практически с момента основания газеты составлял около 50% от всей рекламы и данная цифра непрерывно увеличивалась. В условиях «погони» за японским производителем, наблюдалась сильная конкуренция между Тона и Чосон ильбо в 1934-1936 гг. Доходило до того, что владельцы газет выясняли отношения друг с другом прямо на страницах газетных номеров.

Другой проблемой, также связанной с экономическим фактором, была цензура со стороны генерал-губернаторства. Конфискация и наложение ареста влекло за собой громадные денежные потери. В результате, в редакции, напр., Тона ильбо был создан свой малый цензорат, который тщательно проверял все статьи номера, готовящегося к выпуску. Данное обстоятельство оказало влияние на характер статей: исчезли политически ориентированные статьи, критикующие японские власти, зато увеличилось количество статей, посвященных культуре и развлечениям, а также статей, имеющих целью передачу фактической информации [14, c. 173; 16, c. 32-35].

Цензорат генерал-губернаторства дал точную характеристику данного периода в истории газет: «в настоящее время газета является товаром, до этого в газетном деле были такие движения как «движение на независимость» (кор. тоннип ундон сидэ), «революционное движение» (кор. хёнмён ундон сидэ), «движение за развитие способностей [личности] (кор. силлёк янсон сидэ)». Основной линией стало не сопротивление, а подчеркивание факта, что Корея и Япония – это не одно и то же [14, c. 174] .

Трагедия, если можно так выразиться, газет, рассмотренных ранее, заключалась как раз в том, что при полной политической зависимости, они стали зависимы и экономически. Данное явление позволяет делать определённые выводы о степени успешности японской колониальной политики в генерал-губернаторстве.

Обратимся к характеристике газеты Тона ильбо, которая является предметом рассмотрения в настоящей работе.

Тона ильбо начала выпускаться с 1 апреля 1920 г. Фактическим основателем был Ким Сонсу³,а подставным лицом – Пак Ёнхе, который был известен своими связями с японцами, начиная с 1910 г. В 1920 г. Ким Сонсу долго сомневался , стоит ли заниматься газетой, так как доходы с газетного дела были малы, а своего капитала было недостаточно [16, c. 25]. В конце концов, он решил, что газета может помочь при управлении предприятиями и направил в генерал-губернаторство прошение о разрешении выпускать газету под названием Тона ильбо, в самом названии которой содержалась довольно тонкая лесть японскому империализму (Тона в переводе с корейского означает Восточная Азия). В результате, было организовано издательство в форме акционерной фирмы с несколькими дольщиками. Газета возглавлялась Ким Сонсу или людьми из его близкого окружения.

Благодаря финансовой поддержке Ким Сонсу, Тона ильбо была экономически самой стабильной и имела самый большой тираж вплоть до 1935 г. включительно. В 1935 г. тираж газеты составлял 55,924 экз. [15, c. 553].

Что касается технической стороны, то газеты Тона ильбо с 1920 г. печатались на станках японского производства. С 10 сентября 1933 г. газета стала выходить в объёме 10 стр. в день – 6 утренних и 4 вечерних. Утренний выпуск (6 стр.) был составлен так, что на 1 стр. помещались новости об иностранных государствах и редакторская статья, на 2 стр. – социальные и спортивные новости, на 3 стр. – региональные новости, на 4 стр. – новости о промышленности, на 5 стр. – отрывок из романа или повести и 6 стр. была посвящена женщинам и детям. Структура вечернего выпуска (4 стр.) до третьей страницы повторяла структуру утреннего номера, а на 4 стр. печатались экономические новости.

Говоря об идеологической направленности газеты, к уже сказанному можно добавить, что несмотря на демократию (кор. минчжучжуи), провозглашённую в качестве девиза газеты, Тона ильбо была практически полностью подконтрольна Ким Сонсу, который поддерживал курс японских властей на преобразование нации (кор. минчжок кэрян), пока не начались экономические инвестиции в 1935 г.

Обратимся к логике проделанной работы.

Принимая во внимание большой объём разноплановой информации, представленной в газетах, можно сделать вывод, что сплошной их анализ невозможен. В данном случае необходимо обратиться к законам математической статистики. Согласно её законам, основанным на теории вероятностей, в данном случае возможно применение случайной выборки. «При всей совокупности однородных объектов, подлежащих изучению (что является генеральной совокупностью), стремящейся к бесконечности, рекомендуется выборка порядка нескольких сотен». «Генеральная совокупность», в случае с Тона ильбо, - это статьи, стремится к бесконечности, так как число статей составляет несколько десятков (сотен) тысяч и неизвестно точно.

Выбрав определенный период (см. ранее) и определив круг тем (см. далее), можно приступать к их анализу.

Из примерно 360 номеров Тона ильбо, изданных за период с 01.01.1935 по 30.06.1935 включительно, выбраны 64 номера: по 9 номеров за каждый месяц. Выборка номеров была произвольной. После выборки номера была проанализирована структура номера и выписаны заголовки статей в соответствии с кругом рассматриваемых тем. Заголовки были расклассифицированы по тематическому признаку. Далее были проанализированы статьи, представляющие объективный интерес⁴.

В ходе работы существовали и сложности объективного характера: большое количество иероглифики, письменные, лексические и грамматические нормы корейского языка 1935 г., в некоторой степени отличающегося от современного языка Южной Кореи, расположение материала в газетах.

Целью работы является анализ наиболее важных материалов, представленных в газете, касающихся социальных аспектов жизни корейского общества, выявление общих черт корейского общества первой половины 1935 г.⁵

В работе практически не рассматривались статьи, посвященные иностранным государствам, специальные экономические статьи, содержащие информацию, которая представлена в других исторических источниках таких, как, например, закрытые издания японского генерал-губернаторства в Корее [7] или в официальных справочниках генерал-губернаторства за 1935 г., часть которых переведена и на корейский язык.

На основе рассмотренного материала вряд ли возможно (невозможно) сформировать какую-либо целостную концепцию японского колониализма в Корее, но подобный анализ позволит пополнить и уточнить фактологию, подтвердить или опровергнуть отдельные аспекты общепринятой концепции о характере колониального периода в Корее в 1910-1945 гг., пересмотреть и переосмыслить устаревшие или ошибочные точки зрения.

Работа состоит из введения, основной части (трёх глав) и заключения.

В основной части работы, состоящей из четырёх глав, анализируются материалы, посвященные жизни различных социальных групп, политике генерал-губернаторства по отношению к основной массе населения, политике переселения и освоения севера генерал-губернаторства Чосон и Маньчжурии, рассматривается образование и культурная жизнь.

В рассмотренных газетах Тона ильбо довольно подробно и в разных аспектах освещается тема жизни разных социальных групп населения: Крестьян (34), Арендаторов (27), Рабочих (24), Рыболовов (11), Акционеров (2), Деятелей культуры и науки (2)⁶. Кроме того, важная роль отводится анализу политики генерал-губернаторства по отношению к основной массе населения. Здесь актуальными оказываются вопросы: политика возрождения деревни и её аспекты: 1) восстановление экологической (природной) среды; 2) решение различных социальных проблем (продовольственная помощь нищим, строительство образовательных, медицинских учреждений, железнодорожное строительство, электрификация и т. д.). Также получила довольно подробное освещение политика переселения и освоения севера генерал-губернаторства Чосон и Маньчжурии.

Глава I. Характеристика социальных групп/ освещение жизни различных социальных групп

Наибольшее внимание уделяется крестьянам. На основании газетных материалов можно составить т. н. «календарь» их жизни, расписать основные проблемы, которые их тревожили на протяжении года:

Январь и Февраль – подготовка к высадке риса, голод, предпринимательство в деревнях

Март – нехватка рабочих рук в высадке риса, освоение новых земель, подсечное земледелие

Апрель – улучшение методов высадки риса, «экспериментальные» поля

Май и Июнь– проблемы домашнего скотоводство, задолженности властям

В отношении арендаторов можно сказать, что на протяжении первой половины 1935 г. как между самими арендаторами, так и между арендаторами и землевладельцами шли постоянные споры о правах на землю. Нередки случаи, когда землевладельцы самовольно изменяли права арендаторов. Примером подобного самовольного переноса прав может послужить статья «Новый владелец земли самовольно изменил права арендаторов» от 12.01. (2) (5), где говорится, как некий госп. Ким купил землю у банка Тонъиль и не поставил в известность арендаторов данного участка земли. В результате, арендаторы потеряли все права на указанную землю и, как говорится в газете, «потеряли все средства к существованию». Страдали от подобных произволов и крестьяне. В статье «Борьба против отнятия арендаторских прав в руках с рисовой рассадой» от 30.06. (1) (3) говорится, что крестьяне были вынуждены покидать земли, которые они обрабатывали долгое время из-за смены арендаторских прав. О том, насколько серьёзна была данная проблема, позволяют судить зафиксированные в газетах случаи самоубийств⁷, связанных с потерей прав на землю.

Проблема собственности является и в настоящее время одной из острейших проблем в корейском обществе. Начиная от спекуляции с недвижимостью – одним из самых «популярных» преступлений в современной Южной Корее, заканчивая спорами о наследовании земель т. н. «партией друзей японцев» (кор. чинильпха)⁸.

Что касается рабочего класса, то основными темами при освещении данной социальной группы были следующие: волнения рабочих, связанные с низкой заработной платой и плохим обращением со стороны начальства, профсоюзные объединения рабочих, а также политика по улучшению состояния рабочего класса, политика поощрения соперничества между рабочими и подготовка необходимых кадров (профессиональное, полупрофессиональное образование). Из газет становится ясно, что рабочий класс не представлял собой некое монолитное фундаментальное образование со своими традициями и культурой, как это обстояло с крестьянами в генерал-губернаторстве Чосон в 1930-х гг. Это не удивительно, так как Корея до 1910 г. была аграрной страной. И, соответственно, основной «мишенью» (т.н. target group) японских властей были крестьяне. Рабочий же класс, как явление по своей сути новое, японцами создавался и воспитывался.

Не оставалось без внимания и положение рыболовов. Методично и аккуратно фиксируются падение и рост цен на продукты рыболовецкой промышленности, освящается состояние рыболовецкой промышленности в целом.

В связи с потоком японских инвестиций в экономику генерал-губернаторства появляются и в какой-то мере самостоятельные корейские акционеры. Из-за невозможности создать своё собственное дело, они объединяются и распределяют расходы и доходы согласно своим акционерным долям.

Журналисты не оставляли без внимания и выдающихся деятелей корейской науки и культуры. В газетах периодически появлялись сообщения об их деятельности. Так, например, в утреннем номере от 8 марта на стр. 3 говорится о общественном деятеле генерал-губернаторства господине Ли Донхви. Кратко описывается его жизнь. В биографии говорится, что начинал он свой путь как военный, затем, «когда времена изменились», он переправился в Маньчжурию, где занимался активной просветительской деятельностью на благо корейского народа. Позднее он уехал в Шанхай, где окончательно «принял» коммунизм и оставил христианскую веру, которую принял ранее, когда занимался просветительской деятельностью.

Глава II. Характеристика политики генерал-губернаторства/ освещение политики генерал-губернаторства по отношению к простому народу

В газетах широко освещается политика генерал-губернаторства по отношению к рассмотренным социальным группам. В целом, у данной политики было два направления: помощь деревне и крестьянам (или «возрождение» деревни) и переселение. Цели данной политики заключались в том, чтобы повысить сельскохозяйственную (см. политику возрождения деревни) и промышленную (см. политику переселения) производительность генерал-губернаторства и стабилизировать общество (смягчить расслоение).

2. 1. Политика возрождения деревни⁹

Политика помощи деревне проводилась и в Японии, но немного раньше, в 1932 г. «Для ликвидации аграрного кризиса на заседании палаты представителей 13.06.1932 по предложению правительства Сайто было принято решение об оказании материальной помощи деревне. Эти «чрезвычайные ассигнования» были выделены под лозунгом «спасения деревни – основного резерва армии». Однако в бюджетах последующих в 1933 и 1934 гг. в результате роста военных расходов «чрезвычайные ассигнования» были сокращены, а в бюджете 1936 г. для них вовсе не нашлось места» [2, c. 364].

В отличие от Японии в генерал-губернаторстве Чосон в 1935 г. проводилась активная политика помощи деревне. В целях возрождения корейских деревень было учреждено общество по возрождению сельскохозяйственных деревень и создано около 100 т. н. филиалов данного общества, как это указано в статье «Ходатайство со стороны общества защиты корейского риса об учреждении приемлемой системы управления рисовыми ресурсами генерал-губернаторства» от 23.01. (2) (6). Данное направление политики (Noson Shinko Undo) поощрялось самим генерал-губернатором Угаки Кадзусигэ. Некоторые ученые считают, что цель данной политики заключалась в необходимости снабжения японской армии, которая, как планировалось, должна была продвигаться глубже в континент [13]. Другие же полагают, что цель заключалась в стремлении не допустить разрушение семейных связей, что неминуемо происходило при массовой миграции преимущественно молодого населения в города. Не допуская разрыва традиционных семейных связей, японские власти стремились укрепить традиционную конфуцианскую модель взаимоотношений в семье [21, c. 308].

В ходе осуществления проекта по возрождению деревни и помощи простому народу поощрялось и мелкое предпринимательство крестьян (см., напр., ст. «Продажа 10 млн. рулонов ткани, прибыль в девяти уездах» в номере от 23.01. (2) (2); ст. «Большой заказ на рассаду моси, удачный пример предпринимательства крестьян …» в номере от 23.01. (2) (5)).

2.1.1. Восстановление экологической (природной) среды

Что касается восстановления окружающей среды, то интересна статья «Запрет собирать опавшие листья в лесах, сильный удар по крестьянам» от 15.02. (2) (5) о введении запрета на сбор опавших листьев. Данная мера также была принята в ходе осуществления политики по возрождению деревни, как это указано в газете. Листья использовались крестьянами в качестве топлива и удобрения, однако без опавших листьев леса были слишком уязвимы, в связи с чем и возникло подобное постановление.

Проводились мероприятия и по восстановлению и озеленению гор генерал-губернаторства. Необходимо отметить, что данное положение противоречит общепринятому представлению о том, что японцы виновны в обезлесении корейских гор¹⁰. В утреннем номере от 3 февраля на стр. 3 сказано, что помимо сильно опустошённых районов 8 крупнейших рек генерал-губернаторства, другой опустошённой областью являются горы (отсутствие леса). Приведены данные об пустырях в каждой из 10 провинций генерал-губернаторства. В густонаселённых районах ситуация была сложнее в связи с самовольной вырубкой леса, собиранием опавших листьев, системой орошения. В связи с вышеописанной ситуацией в горах генерал-губернаторства в департаменте по сельскохозяйственным и лесным ресурсам генерал-губернаторства решили подготовить проект по «оздоровлению» гор (кор. чисан кехвек) на ближайшие 30 лет, т.е. до 1965 г.

Одной из причин плохой экологии в генерал-губернаторстве были пожары. На протяжении всей первой половины 1935 г. в 96 рассмотренных газетах – 35 сообщений о пожарах, причинами которых являлись как злоумышленный поджог, так и такие природные явления, как засуха и сильный ветер. Частые пожары связаны и с особенностями земледелия. Крестьяне, занимавшиеся подсечным земледелием, в условиях сильной засухи и сильного ветра не имели возможности контролировать процесс, и пожар распространялся мгновенно. Интересно то, что пожары происходили и летом, в июне, когда в Корее наступал «сезон дождей» (кор. чанма).

2.1.2. Решение различных социальных проблем

Помимо данных мер по восстановлению экологической среды, проводились и мероприятия по оказанию помощи основной массе населения. В помощи нуждались также нищие и пострадавшие от стихийных бедствий. В основном это были крестьяне. Главными причинами обнищания населения были холод, неурожай и стихийные бедствия (пожары и наводнения), а также и сильное расслоение, которое наблюдалось в корейском обществе в начале 1930-х гг.

Проблема расслоения

Газета Тона ильбо, в целом, обращалась к проблемам жизни бедняков. Однако было бы не точным сказать, что в корейском обществе отсутствовал класс обеспеченных людей. На страницах газеты отмечаются единичные случаи помощи богатых корейцев и кореянок неимущим (именно кореянок, что также немаловажно, так как при анализе газет становится ясно, что издатели ориентировались и на женщин тоже). Очевидно, что разница между теми, кто помогал и теми, кто нуждался в помощи была внушительной.

Подобное сильное расслоение общества, являющееся острейшей проблемой и в современной Южной Корее (см. новогоднее обращение президента Южной Кореи Но Мухёна в начале 2006 г.), объясняется экономическим развитием. Как правило, разрыв между социальными классами обостряется после экономического кризиса. В 2003 г., когда Но Мухён пришёл к власти одной из важнейших проблемой, которую требовалось разрешить, была проблема расслоения, которое обострилось после кризиса Международного Валютного Фонда в 1997 г. В случае с 1935 г. следует вспомнить “великую депрессию” 1929-1931 гг., которая, безусловно, затронула японскую, а, следовательно, и экономику генерал-губернаторства Чосон. Японская экономика вышла из “великой депрессии” легче, чем другие капиталистические страны. И “уже с 1932 г. в Японии вновь начался промышленный подъём, движущими силами которого стали быстрое расширение экспорта и рост военных расходов” [2, c. 359]. В генерал-губернаторстве также наблюдался промышленный рост и развитие определённых отраслей промышленности, волна новых веяний захлестнула многие области социальной жизни, такие как образование, культура и отчасти, наука (см., напр., ст. «Новое образование в Корее, его неоднородные ряды» от 05.01. (2) (5); «Первый кандидат наук в Корее» от 20.06. (2) (2); «Начало движения Новой семьи (лекции для женщин)» от 21.03. (2) (4)). Однако само общество восстанавливалось не так быстро, как экономика и производство, и в 1935 г. разрыв между полярными слоями населения был по-прежнему достаточно большим.

В колониальной Корее в первой половине 1935 г. существовало два вида помощи неимущим и малообеспеченным: продовольственная и техническая (имеются в виду строительные работы в городах, деревнях, на реках и т.д.).

2.1.2.1. Продовольственная помощь:

Из статей становится ясно, что власти генерал-губернаторства периодически оказывали крестьянам и нищим продовольственную помощь. Помощь особенно была необходима весной, в самый тяжелый период для основной массы населения. В статье «Семьи без риса, срочно требуется помощь…» от 08.03. (2) (5) говорится, что в провинции Хванхэ в уезде Сохын в 1934 г. был неурожай в связи с чем 4106 семей нуждаются в продовольственной помощи. Помощь оказывалась как безвозмездно, так и в долг¹¹.

2.1.2.2. Техническая помощь:

Практически все строительные работы в генерал-губернаторстве проводились под лозунгом помощи бедным.

В статье «Третьи строительные работы по спасению бедствующих, планы по реорганизации местной системы орошения» от 23.01. (2) (2) говорится, что в 1935 г. стартовал проект инженерных работ для помощи бедным. Бюджет проекта был рассчитан на 10 лет. Суть проекта заключалась в проведении инженерных работ на 22 реках генерал-губернаторства Чосон. Финансирование осуществлялось большей частью из средств генерал-губернаторства.

В статье «Строительные работы на море» от 20.04. (2) (3) говорится о строительстве укреплений на море в северной части порта в районе Кочже. Строительство инициировалось «снизу», причём большая часть расходов лежала на жителях соответствующего района.

Рабочие иногда проводили забастовки на заводах в связи с низкой заработной платой, недостаточной дневной оплатой труда (см. статью «Ухудшение положения рабочих, волнения на заводе Пхочже» от 21.03. (1) (2)). Были и случаи, когда рабочие покидали места работы из-за недостатка медицинских и увеселительных учреждений в районе места работы. В статье «На строительных работах по укреплению русла р. Нактон не хватает рабочих, они ушли на сельскохозяйственные работы» от 10.06. (2) (3) зафиксирован случай, как рабочие покинули рабочие места в связи с началом сельскохозяйственных работ в родных деревнях.

Несмотря на подобные «самовольные» уходы, строительные и другие инженерные работы являлись «спасительными» для большинства населения (см. статью «30 тысяч рабочих на эрозийных работах, заработная плата 116 тыс. вон» от 23.01. (2) (5)), так как отсутствие работы означало отсутствие средств на жизнь. В связи с этим, население нередко само обращалось к властям генерал-губернаторства с просьбой о проведении строительных работ. (см. статью «Прошение в генерал-губернаторство о возобновлении строительных работ» от 08.01. (1) (2)).

Генерал-губернаторство, в свою очередь, учитывало бедственное положение населения и работало над созданием новых рабочих мест, планировало открытие новых производств (см. статью «Особые статьи в бюджете относительно графы «строительство»» от 08.03. (1) (2)). В качестве одного из доказательств, можно привести статью «Вложение средств в новое производство» от 20.04. (2) (2) о расширении промышленной базы в Пхеньяне. В статье «Развитие автомобильной промышленности» же от 20.04. (2) (2) обсуждался план строительства большого города в районе Томун, а также план строительства автомобильного завода в данном районе, которое откладывалось в связи с экономическими трудностями.

Что касается военной промышленности, то в статье «Военные нужды: заказ на строительство военных заводов при основных тюрьмах» от 08.01.(1) (2) сказано о нехватке военных заводов, в связи с чем планировалось внести в бюджет особую статью для строительства необходимых предприятий. В случае с генерал-губернаторством Чосон, предприятия должны были быть построены при основных тюрьмах в генерал-губернаторстве. План строительства должен был осуществляться с весны 1935 г. Маловероятно, что на данных заводах планировалось массово производить оружие в больших объёмах. Скорее всего, данные военные заводы рассматривались японцами в качестве т.н. «пунктов заправки», где, в случае военных действий, они могли сменить оружие или привести в порядок амуницию.

2. 2. Политика освоения севера генерал-губернаторства Чосон и переселения в Маньчжурию

Другим важным направлением политики генерал-губернаторства в отношении основной массы населения была политика переселения внутри страны, в северные районы генерал-губернаторства Чосон, в Маньчжурию. Общий характер статей можно охарактеризовать одной фразой, которая в разных вариантах повторяется во многих статьях, посвящённых проблеме переселения: «крестьяне вынуждены из-за голода или стихийных бедствий покидать насиженные места в поисках средств к существованию». Другими причинами подобной вынужденной миграции крестьян были неурожайность земли, споры арендаторов, отсутствие рабочих мест и др.

Проект переселения касался не только генерал-губернаторства, он был более глобальным и относился ко всей Юго-Восточной Азии, а точнее к той её части которая находилась под контролем японцев. Об этом говорится в статье «О стимулировании развития Восточной Азии: передовые отряды массовых переселений» от 12.01. (1) (2).

В генерал-губернаторстве основным направлением переселения было северное. Население мигрировало и по другим причинам, таким как стихийные бедствия, поиск рабочих мест. Рабочие места, как правило, имелись в изобилии на севере генерал-губернаторства в связи с активным освоением японцами данного района и его месторождений.

2.2.1. освоение северных районов генерал-губернаторства Чосон¹²

Согласно газетным статьям, одной из основных причин переселения корейцев на север, которое поощрялось генерал-губернаторством, была необходимость освоения новых районов, а также необходимость охраны экологической среды.

В статье «Крестьяне, занимающиеся подсечным земледелием, бродяжничают, глобальная программа по перемене вида деятельности крестьян…» от 23.01. (1) (2) говорится о мерах генерал-губернаторства в отношении крестьян, занимавшихся подсечным земледелием, которое, как известно, способствует сильному разрушению экологии. Говорится, что в генерал-губернаторстве готовится конкретный план по освоению северной части генерал-губернаторства, а также готовится решение по вопросу, как быть с крестьянами-подсечниками, численность которых достигла 1,5 млн человек. Отмечается, что численность крестьян-подсечников в северных провинциях составляет меньше 100 тыс. человек. Так как перед генерал-губернаторством стояла вполне конкретная задача по «перевоспитанию» крестьян-подсечников в обычных крестьян, то на 24 апреля было запланировано проведение совещания, на котором будут определены земли и подготовлен конкретный план «перевоспитания». В соответствующие районы планировалось командировать специалистов, чтобы помочь крестьянам переквалифицироваться, а также чтобы «обеспечить безопасность» лесу. В статье указаны территории, которые планируется освоить, а также земли в 6 провинциях, которые уже использованы под подсечное земледелие.

В апреле появилось сообщение о данном совещании, на котором был подготовлен 5-летний план по освоению земель северной части генерал-губернаторства и по «перевоспитанию» 240 тыс. крестьян-подсечников в «достойных крестьян». Таким образом, планировалось «обезвредить» бывших «вредителей гор и рек» (кор. чисан чису-э амчжонъ) и одновременно освоить новые земли.

Цели данного проекта, тем не менее, вызывают сомнение, так как известно, что площадь земель в северной части Корейского полуострова, которые можно использовать под земледелие, несравнимо меньше, чем площадь соответствующих земель в южной части полуострова.

2.2.2. освоение Маньчжурии

Вопрос освоения Маньчжурии был более сложным, чем вопрос освоения северной части генерал-губернаторства Чосон. Помимо проблем, возникавших при освоении новых для корейцев земель, существовали также и проблемы взаимодействия с антияпонскими силами освобождения, а также с приграничными государствами.

Рассмотрим проблемы освоения Маньчжурии подробнее.

Как уже было сказано, основной причиной переселения была необходимость поиска новых средств к существованию. В статье «Неизбежное отправление в Мантчжурию…» от 21.03. (1) (2) освещается процесс эмиграции корейцев провинции Кёнбук в «неизвестную страну» Маньчжурию из-за неурожая и плохого улова рыбы, т.е. из-за отсутствия источников пропитания. Согласно статистическим данным железнодорожной станции в Пхохане, число отправившихся в Маньчжурию с 23.02. по 18.03. составило 475 чел. А если учесть отправлявшихся с близлежащих станций, говорится в статье, то число уехавших превысит 500 чел.

Часто власти генерал-губернаторства стимулировали переселение, создавая рабочие места на севере генерал-губернаторства и в Маньчжурии. В статье «Трудовая миграция в Маньчжурию…» от 10.04. (1) (2) говорится, что генерал-губернаторство запланировало проведение строительных работ в Маньчжурии и нуждается в рабочей силе (45 тыс. чел.), поэтому планирует нанять 15 тыс. японцев, китайцев и маньчжурцев. В связи с данными планами следует сначала «переселить» 5 тыс. рабочих в Маньчжурии, и в генерал-губернаторстве «в настоящее время» разрабатывается конкретный план данного переселения. До того, как данный проект будет осуществлён, генерал-губернаторство планирует командировать доверенное лицо из социального департамента, а также представителей троих портов (порты в Пусане, Унъчхоне и Ульсане) в Синхын, Пончхон, Сапхёнга, Тэрён и др. районы, чтобы переговорить с представителями различных ведомств и подготовить подробный проект.

Поддержка генерал-губернаторства была необходима, так как у корейцев возникало немало трудностей бытового характера при поселении в Маньчжурии. Например, в статье «Проблема переписи корейских поселенцев в Маньчжурии…» от 12.01. (2) (2) говорится о сложностях, возникающих при регистрации корейцами акта купли-продажи земель в Маньчжурии. Так как сами корейцы вряд ли могли себе позволить купить землю, можно предположить, что, таким образом, через корейцев-посредников, на новой территории осваивались японцы.

В Маньчжурию эмигрировали не только корейцы. В статье «В Маньчжурию устремляются и японцы…» от 22.03. (2) (3) говорится о японской эмиграции в Маньчжурию. В статье говорится, что для корейцев Маньчжурия – это единственное место, где они могут жить. Корейцы устремляются в северную и южную Маньчжурию, «оставляя престарелых родителей и маленьких детей», причём даже сложно установить точное число мигрирующих. После того как в Японии в префектуре (районе) Ноха произошёл неурожай, японцы также были вынуждены мигрировать в Маньчжурию. Число уезжающих превышало несколько десятков человек в день. В статье говорится, что «в районе Ноха стоит громкий плач в связи с непрерывными прощаниями».

Интернациональный состав населения, а также близость Китая и СССР не могли не породить множество конфликтов в Маньчжурии. Столкновения антиманьчжурских китайских сил, действующих совместно с корейскими освободительными силами заставляли японцев проявлять повышенное внимание к данному региону.

В статье «Нападения антиманьчжурских отрядов…» от 23.01. (2) (2) говорится, что в «свете восточного кризиса» (кор. тонъян виги) наблюдается сотрудничество между китайскими и корейскими антияпонскими силами в Маньчжурии. Несмотря на арест главы корейского антияпонского отряда Ян Собона, корейские силы в Маньчжурии расширяют свою деятельность. В феврале были арестованы 2 человека (Ким Хынсок, Мун Мугён), ответственные за расширение антияпонской деятельности. Ким Хынсок был арестован по подозрению в планировании объединения китайских антияпонских противоманьчжурских сил и соответствующих корейских сил. После данного ареста слухи об объединении китайских и корейских сил подтвердились официально. При аресте у Ким Хынсока было конфисковано 10 из 15 тысяч вон, которые он получил от китайцев (предположительно, от китайского правительства) на организацию своей деятельности. Как выяснилось на допросе, финансовая помощь была регулярной. На допросе Ким Хынсок также сказал, что готовилось не виданное до сих пор по величине совместное выступление китайских антияпонских противоманьчжурских и корейских сил (9 тыс. человек), которые на тот момент находились в районе Курёнсон. Как сообщается в газете, в полиции ещё не решили, как поступить с Ким Хынсоком, а именно, перевести его в полицейский участок провинции Пхёнбук или оставить в полицейском участке Андона, где он находился во время допроса.

В статье «Отряд ООО – угроза для японских властей…» от 01.05. (1) (3) говорится о некоем отряде предположительно корейцев, который тайно действовал на севере генерал-губернаторства в районе Тонъбёндо, Хванин и Чыпан и контактировал с китайскими противоманьчжурскими силами. В связи с деятельностью данного отряда полиция генерал-губернаторства отдала распоряжение об особой бдительности во второй декаде мая. Особая активность противоманьчжурских сил ожидалась летом.

В статье «Союзные противоманьчжурские войска…» от 08.05. (1) (2) говорится о вооружённом столкновении антиманьчжурских сил (отряд в 200 человек) с пограничной полицией в районе населенного пункта Кёха. Пограничная полиция нанесла поражение нападавшим, но в результате столкновения произошла задержка поезда, следовавшего из Сингёна в Чончжин, на 4 ч 45 м. Неизвестны подробности случившегося и объём нанесенного ущерба, поэтому Всеобщее железнодорожное собрание генерал-губернаторства совместно с военными и другими представителями власти генерал-губернаторства планирует организовать комиссию по расследованию произошедшего.

В Маньчжурии, а также на севере генерал-губернаторства Чосон группировались не только антияпонские освободительные отряды, но и корейские коммунисты. В статье «Увеличение случаев вторжения на границе» от 23.01. (1) (2) говорится о факте сосредоточения вооруженных коммунистических противоманьчжурских китайских и корейских сил преимущественно в горных районах Маньчжурии. Перечислены конкретные места их дислокации: Кандо, Хунчхун, Томун, Андо, Чипан, Чанбэк и др. Сообщается, что количество вторжений в генерал-губернаторство Чосон только с зимы 1934 г. по первую декаду января 1935 г. превысило цифру 50. И это при том, что на границе в 2800 ли сосредоточены силы японцев, численность которых превышает 2700 чел. В связи с реально существующей опасностью японцы планируют организовать воздушный патруль и учредить его отделение в провинции Пхёнбук для обеспечения координации и возможности согласованно вести действия с наземными силами.

Несмотря на казалось бы, повышенное внимание японских властей к коммунистам, судебные «коммунистические» дела не всегда рассматривались в первую очередь. В статье «Возобновление слушания дела о коммунистах Кандо» от 08.03. (1) (2) говорится о том, что вскоре состоится суд над делом шестилетней давности о волнениях корейских коммунистов в районе Кандо. В результате волнений было арестовано более 30 членов компартии, среди которых были Пэ Донгон, Ли Донсон, Чу Хёнгап и другие. Дело было отложено в связи с делом о незаконном соглашении о лесных и земельных ресурсах генерал-губернаторства Чосон. Но так как суд разобрался с данным делом, то планирует приступить к слушанию дела о кандоских коммунистических волнениях.

Впрочем, сообщения о деятельности коммунистических отрядов поступают и из южных районов генерал-губернаторства. В статье «Организация ООО и её «красная» деятельность» от 23.01. (2) (2) говорится о расследовании полицией дела о тайной организации предположительно 44-х коммунистов, обосновавшихся в Кёнчжу, но также действовавших в Пхохане, Кимпхо и Ульсане. В статье не даётся сколько-нибудь подробное описание сути данного дела.

Тем не менее не вызывает сомнение тот факт, что подобные «коммунистические» всплески не могли не волновать властей генерал-губернаторства, и ещё в начале 1935 г. в газете появляется статья о новом законопроекте по контролю за крайне правыми и крайне левыми силами.

В статье «Обсуждение нового закона по контролю за населением» от 23.01. (2) (2) говорится о проекте нового закона по контролю за т.н. крайне правыми и левыми силами. Принятие закона было вызвано необходимостью более серьёзного контроля за идеологическим движением (кор. сасан ундон). Возникла необходимость наказания не только радикально настроенных левых, которые «выступают за изменение государственного устройства и отрицают систему частной собственности», но и радикально настроенных правых, которые провозглашают шовинистические идеи. Говорится, что в случае если закон получит одобрение в парламенте Японии, он будет тут же применён и в генерал-губернаторстве Чосон. Согласно законопроекту «любой, имеющий своей целью нарушить общественное спокойствие и нанести вред жизни, телу, имуществу другого человека, а также любой, занимающийся агитацией или спонсирующий организации с подобными целями, может быть осуждён на тюремное заключение от 5 до 10 лет, а также на принудительные (исправительные) работы до 5 лет».

В другой статье «Нужен ли новый закон?» на той же странице говорится, что в генерал-губернаторстве Чосон существует несколько законов, контролирующих деятельность правых и левых сил, а именно императорский указ № 7, закон об охране общественного спокойствия, общий уголовный закон. Тем не менее так как национально (-освободительная) деятельность корейцев может быть расценена Верховным судом в рамках понятия переворота государственного устройства (кор. кукчхепёнхёк), то принятие нового закона, который будет более основательно контролировать национально (-освободительное) в генерал-губернаторстве, необходимо. Новый закон будет называться следующим образом: закон о наказании нелегальных групп и им подобных. Сначала планировалось назвать данный закон законом о контроле над незаконными объединениями, но слово «объединение» показалось авторам законопроекта не совсем правильным (или «хорошим» как говорится в статье), в результате чего название было изменено.

В целом, начало 1930-х гг., согласно российской историографии, было драматичным временем для корейского освободительного движения. Данное время может быть охарактеризовано «возобладанием радикальной левизны, бескомпромиссностью и расколом в освободительном движении» [7, c. 12]. Происходил значительный отток патриотов, несогласных с крайне левацким курсом, причём либо уходили к т. н. правым, либо уходили вообще. Видимо, именно с этой волной перехода «слева направо» и связан новый закон о наказании нелегальных групп и им подобных.

Возвращаясь к проблеме китайско-корейского сотрудничества в Маньчжурии, следует отметить, что оно представляло собой и непосредственную угрозу для японских властей.

В статье «Требование консула Сума о прекращении помощи корейской организации ООО» от 10.06. (2) (2) рассказывается о некой организации в Маньчжурии, генерал-губернаторстве Чосон и Японии, которая не называется по имени, но о которой известно, что её деятельность направлена против политических лидеров Японии и Маньчжурии. Организация, в которой числятся 60 чел., возглавляется корейцем по имени Ли Ыльгап. 60 человек организованы в группы по 3-4 человека и откомандированы в разные районы Маньчжурии и генерал-губернаторства. При основном отряде существует также отдельный отряд (кор. пёльдонъдэ), возглавляемый китайцем по имени Чан Чхоль. Данный отряд имеет базы в г. Кёнхын и Чхонвон в провинции Хамбук на севере генерал-губернаторства. В статье говорится, что члены данного отряда действуют также в Токио. Также говорится, что у отрядов существует некий план действий на апрель 1935 г. В связи с чем японская полиция, пребывающая в «крайнем напряжении», предприняла меры повышенной безопасности.

Деятельность подобных отрядов, а также другие столкновения антияпонских сил с японскими военными, описанные ранее осложняли и без того напряженные отношения между Китаем и Японией. Если сказать точнее, то отношения между Китаем и Японией в первой половине 1935 г. внешне были не такими напряжёнными, какими они станут спустя несколько месяцев. Более того, «политика японского правительства, целиком направленная на подготовку в стратегическом и политическом отношениях к грядущим военным столкновениям, в 1935 г. неожиданно приобрела форму «миролюбивой политики»» [4, c. 29-30] (см. также заявление министра иностранных дел Японии Хирохита об изменении японской политики в Китае в миролюбивую сторону). А в январе 1935 г. было заключено даже соглашение о создании китайско-японской торговой ассоциации в Токио и Шанхае. И хотя международные отношения не являются предметом рассмотрения в данной работе, стоит отметить, что японские власти, в частности, были крайне недовольны фактом помощи китайских властей вооружённым отрядам корейцев, которые действовали на границе Маньчжурии и генерал-губернаторства Чосон и требовали немедленного прекращения данной помощи. Данное заявление было сделано генеральным консулом Японии в Нанкине Сума, который посетил МИД Народного правительства и встретился с соответствующим партийным работником (кор. танюимчичжан), чтобы уладить разногласия, существовавшие между двумя странами («Требование консула Сума о прекращении помощи корейской организации ООО» от 10.06. (2) (2)). Об этом соглашении известно и из исторической литературы. Оно известно как «Соглашение Хо-Умедзу», в котором «японцы требовали установления полного контроля над северными провинциями Китая и Внутренней Монголии и роспуска всех антияпонских организаций» [4, c. 29-30]. Подобная японская «миролюбивая» политика принуждения Китая, скорее всего была вызвана внутренней потребностью Японии в т.н. сырьевой базе, которой, как предполагалось, была бы Маньчжурия. Тем не менее на первых порах политика представлялась как «миролюбивая», и её агрессивная суть проявилась позднее, а именно в октябре 1935 г.

Другим «раздражающим» международным фактором для японцев была и политика СССР, направленная на поддержку антияпонских сил.

В начале февраля в Чхончжине состоялось заседание коммунистической партии Китая, на котором обсуждались продажа северной железной дороги от СССР Японии и коммунистическая деятельность корейцев в Маньчжурии (см. ст. «Обсуждения дела о продаже северной дороги…» от 24.02. (1) (2)). Было решено поставлять корейским коммунистам ежемесячно 1 500 000 вон, 1 200 000 из которых планировалось поставлять из Китая (от китайского правительства). Планировалось также создать военные подразделения, которые будут состоять из четырёх международных частей, включающих в свой состав 30 отрядов «красных», также планировалось создать отдельно 6 отрядов пионеров. На данном заседании компартии Китая присутствовал и руководящий партийный работник от Коминтерна, который сказал, что дело о продаже северной железной дороги Японии решено вместе с коммунистической партией Китая, и советское правительство решило направить полученные от сделки средства на революционное движение в Маньчжурии, а именно в центральные и западные районы Хвабук Маньчжурии. Также в условиях мирного сосуществования Японии и СССР на дальневосточной границе планировалось реализовать советский пятилетний план легкой промышленности. Как известно из советской историографии, данное предложение о КВЖД, или «северной железной дороге», как она именуется в газете, исходило от СССР, а советско-японское соглашение о продаже было заключено 23 (11) марта 1935 г.

Исходя из материалов газет, СССР вёл постоянное наблюдение за ситуацией на Дальнем Востоке. В статье «Советские войска на Дальнем Востоке проводят разведку…» от 20.04. (2) (2) говорится, что Дальневосточный военный комитет СССР выбрал для отправки в разные районы Маньчжурии 20 кореянок, которые под видом танцовщиц, «смешавшись с населением» («инмин-дыль чуне соккио»), должны были добывать информацию о Маньчжурии. Сложно говорить о достоверности данной информации, но есть все основания полагать, что японцы боялись усиления позиций Советского Союза на Дальнем Востоке и были крайне бдительны, не оставляя информацию о любых действиях СССР без внимания.

Учитывая постоянную напряженность японцев в Маньчжурии и их стремление не допустить развития корейского национально-освободительного и более того коммунистического движения, можно предположить, каково было отношение японцев к СССР, который, по их мнению, экспортировал в генерал-губернаторство Чосон социалистические идеи и навязывал их обществу. Тем не менее было бы не совсем точно утверждать, что степень неприязни японцев к СССР была сильна настолько, что корейское общество пытались дезинформировать и создать отрицательный образ СССР в периодической печати, как пишет Шипаев, с. 245. Статьи о «выдающихся» деятелях международного коммунистического движения, возможно, и стали «постепенно исчезать с начала 30-х гг.», однако ещё в газетах 1935 г. можно найти статьи о Литвинове, Сталине приводятся их политические взгляды и их полемика с другими политическими лидерами (напр., см. ст. «Беседа Сталина и Уэллса и комментарий Б. Шоу» от 08.03. (1) (5)). Кроме подобных статей «коммунистической» направленности, публикуются и материалы о русской культуре (например, о Пушкине А. С.: см. статью «Русский писатель Пушкин…» от 08.03. (1) (5) ) или быте (фотография славянки: см. номер от 01.05. (1) (4)), что также способствует созданию вполне положительного образа «северного соседа». Таким образом, «ненависть» не была всепоглощающей.

Глава III. Образование

Тема образования по праву занимает первое место по частотности появления в газетах Тона ильбо первой половины 1935 г. Из материалов газет становится ясно, что в 1935 г. в генерал-губернаторстве Чосон существовали различные образовательные учреждения, начиная от средних и старших общеобразовательных школ до хагвонов (т.н. «факультативных» образовательных учреждений), частных школ традиционного образца содан, вечерних школ для рабочих и бездомных детей. Последний вид образовательных учреждений – частные вечерние школы – нередко становились предметом подозрения со стороны японских властей, в том, что школы распространяют «красные» коммунистические идеи. Помимо образовательных учреждений как таковых, существовали также и различные курсы: курсы повышения квалификации или переподготовки для рабочих, курсы домашнего хозяйства для домохозяек и т.д. Весной 1935 г. в генерал-губернаторстве был открыт первый педагогический лицей для женщин.

Из материалов газет становится ясно, что на протяжении первой половины 1935 г. корейцы вели активную борьбу за продление учебного года, увеличение числа школ, за их расширение. Для решения поставленных задач корейцы обращались как к местным представителям генерал-губернаторской власти, так и к помощи обеспеченных соотечественников. Часты случаи помощи со стороны последних. Однако стоит отметить, что помогали и бедные люди, завещая посмертно всё своё имущество общеобразовательным учреждениям. Подобные случаи характерны и для современной Южной Кореи.

Генерал-губернаторство также способствовало увеличению школ и их расширению. В статье «Большой вопрос в сфере начального образования: число желающих учиться превышает вместительную способность школ» от 08.03. (2) (2) говорится, что состоялось совещание отдела образования генерал-губернаторства в Кёнсоне, где обсуждался план детского образования. Указывается, что содержание совещания содержится в строгой секретности, однако известно, что в связи с растущей рождаемостью планируется увеличить число школ.

В качестве основных проблем образования можно назвать следующие: значительное превышение численности желающих учиться способности школ принять всех желающих и следующая за этой проблемой проблема поступления в образовательные учреждения. Последняя проблема является «классической» «весенней» проблемой образования в современной Южной Корее. Как следствие проблемы, в газетах появляются статьи и заметки о неадекватных действиях корейцев, таких как кражи из-за «страсти к учебе» и т. д. Из этого можно сделать вывод, что проблема получения образования и возможность оплатить данное образование стояла довольно остро перед каждым корейцем.

Особое внимание в газетах уделено детскому развитию и образованию. Представлен и военный аспект детского образования, в основном, в рекламах и фотографиях. Образованные дети, отличившиеся в той или иной области, поощрялись и ставились в пример остальным.

В отношении детского образования интересна статья «Расходы на образование в Кёнсоне в два раза больше, чем в Токио» от 15.02. (1) (2), где проводится сравнение трат на ученика младшей и средней школы в Японии и генерал-губернаторстве Чосон. Согласно приведённым данным, в Японии на одного ученика тратилось: в Токио – 29 йен, в Осаке – 27 йен, в Киото – 32 йены; в Кёнсоне – 47 вон 94 чон в младших классах и 35 вон 89 чон в средних. Неизвестно соотношение йены и воны в 1935 г., однако в статье говорится, что траты в генерал-губернаторстве в несколько раз превышают траты в Японии. В качестве причин данного явления приводится факт необходимости содержания в генерал-губернаторстве учителей-японцев, расширения существующих школ, а также строительство новых школ. Подчёркивается то, что образование в Кёнсоне находится ещё в стадии развития или дословно «построения» (кор. консольги).

Ставился вопрос о «новой волне» в образовании, об обновлении существующей системы образования. Обсуждался и вопрос введения обязательного образования. Данное т. н. «новое движение» можно разделить на два основных направления: во-первых, изменение непосредственно набора учебных дисциплин в образовательных учреждениях, а во-вторых, изменение образовательной политики внутри образовательных учреждений.

В отношении первого направления интересны данные статьи «Новое образование в Корее: цели , задачи, идеи» от 05.01. (2) (5), где приводится один из возможных планов реорганизации структуры образования. Из приведённых таблиц видно, что в старших школах увеличены часы японского языка, который назван «государственным языком», также увеличены часы по «производству» (производственной практике). Практически ликвидированы часы по географии, сокращены часы по корейскому языку и ханмуну, истории государства (кор. кукса, предположительно, имеется в виду история Кореи), математике. Подводя итог, можно сказать, что кардинальным изменениям подверглись лишь часы по корейскому языку, остальные часы были сокращены незначительно.

Особое внимание уделялось и учебникам. Щепетильность в отношении учебников доходит до того, что в статье «Необходимо более тщательное отношение к учебникам» от 20.06. (2) (2) приводится довольно подробный разбор ошибки в описании работы почты в одном из учебников для средней общеобразовательной школы.

Интересной является статья «Проблемы преподавания истории в школах» от 10.04. (2) (4) о создании временного комитета по проверке школьных учебников и учебных пособий по истории при генерал-губернаторстве. В качестве причин создания подобного комитета указана исключительная важность истории как предмета. Тщательной проверке подвергалось изложение истории генерал-губернаторства Чосон. Говорится, что история генерал-губернаторства довольно подробно преподаётся в общеобразовательной школе начальной ступени, однако в средней и старшей школах преподавание истории не совершается должным образом и используются учебники, изданные в Токио, что является причиной недовольства со стороны вышеуказанных школ. Цели комитета заключались в проверке и исправлении учебников по истории для обычных школ и в подготовке мер по составлению и изданию пособий по истории стран Востока для средних и старших школ. Т.е. в проблемных учебниках было необходимо отразить специфику генерал-губернаторства и, таким образом, унифицировать учебники по истории общеобразовательных школ как начальной, так и средней и старшей ступени.

Проблема учебников по истории, видимо, в данном регионе имеет особую значимость. Весной-летом 2005 г. вокруг японских учебников издательства Фусося по истории стран Востока между корейцами, японцами и китайцами развернулись ожесточённые споры. В конце концов, было принято решение унифицировать учебники трёх стран (см. статью Сиротко-Сибирской Н. С. «Что же это за Фусося?» // «Сеульский Вестник» за июль-август 2005 г.).

Прежде, чем говорить о втором направлении, а именно об изменении образовательной политики внутри образовательных учреждений, следует обратиться к статистическим данным о численности учеников, приведённым в статье «Поступили только 1 700 из 4 500 подавших заявление» от 01.04. (2) (2). Согласно статье, у мальчиков, окончивших начальную школу была возможность пойти в одну специальную школу, в одну из 15-ти общеобразовательных государственных школ старшей ступени, в одну из 11-ти частных школ старшей ступени, в одну из 5-ти школ средней ступени. У девочек была возможность пойти в одну из 7 общеобразовательных государственных женских школ старшей ступени, в одну из 10 частных женских школ старшей ступени. Существовала ещё одна школа для девочек одного уровня с предыдущими. Причем конкурс был таков, что из 17 265 мальчиков взяли только 3 745 чел., а из 4 204 девочек 1 776 чел.

Что касается высшего образования, то согласно статье «Первый кандидат наук в Корее…» от 20.06. (2) (2) в единственный в генерал-губернаторстве Чосон Кёнсонский императорский университет могли поступить только 35 % корейцев, причём как и в случае со школами число желающих значительно превышало число поступивших.

В связи с трудностью получения высшего и даже старшего образования шла довольна активная пропаганда (реклама) т.н. специализированных школ, особенно популярны были государственные и частные мужские и женские школы, специализировавшиеся на торговле (кор. консарип намнёсаноп хаккё) и отделение телеграфной связи в центре подготовки работников железнодорожного транспорта (кор. чольто чонопвон янсонсо чонсинква). Хотя и в данные образовательные учреждения было поступить не легко: весной 1935 г. Конкурс составил 20 человек на место в торговом училище, 16 человек на место в железнодорожном училище (статья «Вперёд! В школу, которая даёт профессию!» от 21.03. (1) (2)).

В данной переориентации от «абстрактного знания» к «практическому навыку» и состояла суть новой образовательной политики. Официально, данное явление называлось: «от знания (чжи) к добродетели (док)». Однако фактически это означало то, что цель генерал-губернаторства состояла в подготовке минимально квалифицированной управляемой рабочей силы.

О данном изменении политики в образовании говорится в статье «Мораль важнее знаний, меры министерства образования» от 08.03. (1) (2). В статье подчеркивается необходимость введения даже в абстрактные предметы т. н. «вставок», «поучений» о «добродетели». Также говорится о необходимости идейного очищения (кор. сунхва). В качестве конкретных мер генерал-губернаторства, помимо введения «поучений», можно привести также и меры по ограничению вмешательства полиции во внутреннюю жизнь школы и прекращения случаев избиения учащихся в связи с дурным влиянием на психику учеников. Данные меры были приняты в связи с забастовками нескольких школ (напр., общеобразовательная государственная школа старшей ступени Чунан, общеобразовательная государственная школа старшей ступени Пэчжэ), которые выражались в приостановке их деятельности.

Учитывая данные протесты со стороны школ, будет не совсем точным утверждать, что образовательные учреждения были полностью подконтрольны генерал-губернаторству. Несмотря на значительный спад освободительной борьбы в генерал-губернаторстве Чосон в первой половине 1935 г. (Куликова, Шипаев) умеренные национальные силы продолжали следовать своей программе, одним из направлений которой было вложение средств в образование. Поэтому школы становились основой для забастовок, возникновения тайных обществ, т. н. базой воспитания национально-патриотических сил. В частности, в статье «Тайные общества на основе школ» от 01.05. (2) (4) говорится, что было сформировано тайное общество на основе старшей школы (напр., общеобразовательная государственная школа старшей ступени Чунан, общеобразовательная государственная школа старшей ступени на улице Чонно в Кёнсоне). В статье не раскрывается суть данного общества, однако указывается, что именно оно инициировало забастовки на основе школ.

Глава IV. Культура

Тема культуры в её широком понимании (музыка, кино, театральное искусство, а также физическая культура, спорт, культура отдыха, досуг и т.п.) занимает значительное место в рассматриваемых газетах. Ежедневно в утреннем и вечернем выпусках газеты можно было найти сообщение о спортивных новостях, в утреннем номере были 2 стр., посвященные литературе и искусству. В выпусках, приуроченных к каким-либо празднествам, напр., Новый год (1 января), народный праздник Тано, были приложения, где рассказывалось о культурном наследии и обычаях Кореи, помещались фотографии. Кроме того, в газете существовала постоянная рубрика, называвшаяся «Наше культурное наследие». В вечернем номере от 1 мая на 3 стр., напр., помещены фотографии культурно-исторического наследия Кореи на территории г. Пхеньяна.

Данная тема является наиболее лёгкой для рассмотрения и интересной, так как многие явления культуры в её широком понимании в генерал-губернаторстве Чосон перекликаются с современным временем, с явлениями культуры как Северной, так и Южной Кореи. В то же время, данная темя является глубокой, так как апеллирует к разным картинам мира у корейца. Вследствие чего необходимо точное и глубокое знание не только современной культуры Севера и Юга Кореи, но и знание японской культуры.

Данная глава - попытка поставить вопрос как о сущности культурного пространства генерал-губернаторства Чосон, об отличности культуры данного образования как от исконно корейской, так и от японской культуры, а также о преемственности некоторых традиций в современное время.

Прежде всего необходимо определить, кто формировал т.н. культурное пространство в генерал-губернаторстве Чосон. Японские власти проводили свою линию, однако не могли проводить её идеально. Политика японцев и жесткая, и «мягкая» естественным натыкалась на реакцию со стороны корейского населения. В случае с Тона ильбо «корейское население» представлено молодыми корейцами, получившими образование в лучших университетах Японии (Токийский университет, Университет Васеда и т.п.) и ведущими активную общественную и экономическую деятельность. Данные люди, как это сказано в статье «Общество выпускников японских университетов» от 08.05. (2) (2), объединялись в общества выпускников японских университетов и «несли культуру в массы». (ссылка – интересно отметить, что данная традиция по объединению выпускников того или иного учебного заведения, считающаяся вполне естественным явлением в современной Южной Корее, отнесена некоторыми исследователями к традиции японского происхождения (см. англ. кн.).

Из газет становится ясно, что в генерал-губернаторстве протекала довольно интенсивная культурная жизнь: концерты и музыкальные конкурсы (см. номера от 15.02. (2) (5) о музыкальном фестивале в Нампхо; от 23.01. (1) (3) о музыкальном конкурсе Новая весна в Пхеньяне; от 20.04. (2) (4) о конкурсе песни; 01.05. (2) (3)о концерте госпожи Чон и т.д.), театральные постановки (см. номера от 31.03. (1) (2) об открытии театра, от 01.04. (2) (3) о фестивале театральных постановок и т.д.), фильмы (см. номера от 01.04. (2) (3) о фестивале фильмов; от 01.04. (2) (3) о празднике под открытым небом в Чинчжу и т.д.). Предметом интереса была и мода (см., напр., номер от 20.05. (2) (4), где помещена фотография «янки в шляпках» и сделана подпись: «хотя мы не можем позволить себе такие шляпки, мы можем ими любоваться в газете»).

Кроме указанных форм времяпрепровождения корейцев существовали и иные, получившие также освещение в газетах, напр., походы в кафе, купание в море. Кафе в 1935 г. являлось роскошью и местом частого посещения молодёжи. Об этом позволяют судить статьи о запретах для школьников посещать кофейни и бары (см., напр., номера от 23.01. (1) (2) и 30.06. (2) (7)). Культура посещать кофейни, безусловно, была взята из Японии, и является довольно популярной и в современной Южной Корее, о чем свидетельствует множество кафе и неизменный обычай угощать кофе (иногда, это кофе и фрукты) после основных блюд.

Таким образом, наряду с элементами исконно корейской культуры (праздник Тано, историко-культурное наследие Кореи и т.д.) в газете есть упоминание и об элементах японской культуры (см. номера от 23.01. (2) (5) о ловле сезонного карпа (кор. ино); от 10.04. (2) (2) о подсветке в вишневом саду в период цветения вишен (сакура); от 03.02. (2) (2) о горячих источниках (после 1910 г. по всей Корее была создана целая сеть горячих источников)).

В связи с данным параллелизмом можно предположить, что термин «[движение за] новое строительство» означает формирование нового культурного пространства, нового взгляда на мир на основе некоторых элементов двух культур – корейской и японской.

Большое количество информации по теме культуры отчасти связано с её аполитичностью, а, следовательно, с абсолютной её безопасностью. Хотя неправильным будет утверждение, что деятели искусства были далеки от политики. Напр., корейские художники также делились на «правых» и «левых», о чем говорится в вечернем газетном номере от 23 июня на стр. 2. Статья называется «Собрание всех «левых» деятелей искусства, завершение предварительного слушания по делу о «новом строительстве» (кор. синконсоль).

Данное движение за «новое строительство» наблюдалось и в среде литераторов и в сфере культуры семьи и воспитания. Об этом свидетельствуют статьи о литературе периода «нового строительства» (см. номера от 08.03. (2) (3) «Начало движения за [создание] Новой семьи» (лекции для женщин); от 21.03. (2) (4) «Собрание всех «левых» деятелей искусства и обсуждение [процесса ]«нового строительства»). Безусловно, у газеты Тона ильбо были и свои амбициозные планы по увеличению объёмов продаж, и, соответственно, по созданию тенденций и «брэндов» и дальнейшему их распространению в массы. В начале 1935 г. в газетах Тона ильбо можно найти рубрику под названием «Наша новая жизнь», и первой статьёй в данной рубрике стала статья под названием «Новая жизнь начинается с семьи» (01.01. (2) (7)), где говорится, что «семья-основа (фундамент, арена) нашей деятельности».

В номере от 08.03. (2) (3) приводится песня «Корейской семьи», где семья всячески восхваляется и подчеркивается её значимость. Необходимо отметить, что не только семье, но и положению женщины не только, как хозяйке, но и как самостоятельной личности на страницах газет уделяется довольно много внимания (см. номер от 10.04. (2) (3), статья «Время, когда торжествуют права женщин»).

Говоря о семье, то надо отметить, что количество разводов в 1935 г. уменьшилось, и постоянно наблюдается тенденция к их сокращению, хотя в одной из статей в вечернем номере от 22.03. на стр. 4 можно найти некоторые данные о разводах в городах, в частности, инициатором которых выступает женщина и об участившихся случаях разводов весной. Автор начинает статью следующим образом: «То ли весна пришла, что женщины одна за другой оставляют своих мужей и устремляются в путь…».

В целом, если не учитывать временного влияния природных условий на женскую половину населения, подмеченную одним из журналистов Тона ильбо, в генерал-губернаторстве наблюдался общий подъём рождаемости и общий образ корейской семьи был благополучным. В газетных статьях схема (модель) благополучной семьи переносится и на всё общество в целом. Учреждаются дома для престарелых (см. номер от 10.04. «Строительство дома престарелых»), совершаются акты благотворительности (см., напр., 15.03. (1) (3) «Раздача риса беднякам»), заботятся о детях, в том числе и беспризорных (см. номер от 23.01. (2) (5) «В вечернюю школу начали принимать сирот»). В газетах подчеркивается приоритетная линия док (кор. благодатная сила) над чжи (кор. знание).

Что касается спорта, то основными его видами, распространёнными в первой половине 1935 г. в генерал-губернаторстве Чосон, были: зимой – конькобежный спорт, летом – футбол и бег. Данными видами спорта корейцы владели профессионально, о чём говорят их результаты на спортивных соревнованиях среди стран Восточной Азии. Особенно успешны корейцы были в конькобежном спорте (см. номер от 23.01. (1) (2)). Данная традиция сохраняется и в современное время. На зимней олимпиаде в Турине в 2006 г. в конькобежном спорте на короткие дистанции (шорт-трек) безусловное лидерство было за Республикой Корея.

Другой надеждой японских властей был бег на длинные дистанции. Корейского спортсмена Сон Гичжона называли надеждой японской империи на летней олимпиаде в Берлине в 1936 г. Впоследствии надежды оправдались и Сон Гичжон занял первое место в марафоном беге на олимпиаде в 1936 г. В марафоном беге в современное время сильны северные корейцы. Известна северокорейская бегунья начала 1960-х гг. Ким Синдан, установившая 8 мировых рекордов на дистанциях 400 и 800 м.

Среди юношества был широко распространён футбол, о чем свидетельствуют многочисленные чемпионаты по футболу среди юношества (см., напр., номер от 01.05. (2) (2) и другие газеты за май).

Другими, менее распространёнными и более привилегированными видами спорта были баскетбол, бейсбол, настольный теннис.

Тема спорта получила довольно широкое освещение в газетах Тона ильбо. Спортивные соревнования предназначались не только для того, чтобы воспитать здоровый народ, но и для объединения людей.

Заключение

Проанализировав основные черты и составляющие корейского общества первой половины 1935 г. опираясь на газеты Тона ильбо соответствующего периода, можно сделать вывод, что существуют определённые законы подачи информации и устойчивые черты корейского общества соответствующего периода, сочетающие как элементы корейской культуры (доколониального периода), так и элементы японской культуры. Выявление отдельных деталей позволяет лучше представить характер и понять природу японского колониализма в Корее. Анализ материала, уточнённая фактология позволяют также выявить некоторые неточности в описании колониального периода в тех или иных историографиях. Рассмотренный материал в силу заданных параметров (фиксированный временной отрезок и источник информации, обладающий своей спецификой) позволяет представить лишь часть картины колониального общества, однако, постепенный и систематический анализ разных временных отрезков и разных источников информации несомненно позволит восстановить данную картину полностью.

Говоря о характере корейского общества первой половины 1935 г. можно отметить, что, принимая во внимание термин «[новое] строительство» (кор. [син]консоль), часто встречающийся на страницах газеты, а также общий подъём в промышленности, экономике (см. работы советской и российской историографии), образовании и культуре (см. материал газет), можно предположить, что в генерал-губернаторстве шло создание некоего нового пространства, новой модели (картины) мира¹³. Таким образом, логично предположить, что к 1930-м гг. произошло разрушение прежней модели (не полностью, но в значительной мере).

В этом контексте интересно посмотреть на историю Кореи в целом. Не углубляясь в древнюю историю Кореи, можно выстроить следующую перспективу:

Корея династии Ли [1392-1910] – колониальная Корея [1910-1945]

– Северная Корея [9.9.48]

– Южная Корея [15.8.48]

Очевидно, что каждый период характеризуется теми или иными представлениями об окружающем мире, и, принимая во внимание гипотезу Томаса Хосук Кана о «раздвоенной личности корейца» (split Korean personality) в 1930-ые гг. (см. Томас Х.К., с. 297) и основываясь на фактологии и характере материалов рассмотренных газет, можно, в свою очередь, сделать предположение, согласно которому одной из глубинных внутренних причин разделения Корейского полуострова на Север и Юг, является именно данная раздвоенность, расщепленность картины мира в сознании корейцев. Хотя с данным предположением не согласятся политологи, помня о столкновении на Корейском полуострове во второй половине 1940-х гг. двух сильных держав: СССР и США. Но даже принимая во внимание данную точку зрения, нельзя не отрицать факта наличия совершенно особого исторического явления в колониальной Корее и его связи как с прошлым, так и с настоящим, которое заключается не только в кровавой жестокости японцев и систематическим насилием над ресурсами Корейского полуострова, но и во взаимодействии двух культур и в рождении нового культурного поля.

В заключении хотелось бы подчеркнуть, что дальнейшее использование специфики газеты, как источника информации (а именно, сочетание черт информационной сводки и творческого подхода к выборке и расположению информации) по колониальной истории Кореи, позволит понять характер средств информации в Корее, объёмно представить характер анализируемого периода и систему взаимоотношений в нём. Кроме того, анализ взаимодействия корейцев и японцев в 1910-1945 гг. позволит не только яснее понять историю (анализируемый временной отрезок), но и более точно определить черты национальной психологии двух народов, понять особенности их диалога в современное время, найти пути разрешения проблем, возникающих в ходе данного диалога.

Список использованной литературы:

Литература на русском зыке:

1. История Кореи (Новое прочтение) / Под ред. Торкунова А. В. М., 2003.

2. История Японии 1868-1998 / Отв. ред. Жуков А. Е. Т. II. М., 1999.

3. Карасев А. И. Основы математической статистики. М., 1962.

4. Карпович Н. И. Колониальная политика японского империализма в Корее (1931-1941 гг.). М., 1955.

5. Касевич В. Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб, 2004.

6. Курбанов С. О. Курс лекций по истории Кореи: с древности до конца ХХ в. СПб., 2002.

7. Куликова Л. В. Закрытые издания японской колониальной администрации как источник изучения корейского освободительного движения в 20-30-х гг.; Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1994.

8. Шипаев В. И. Корейская буржуазия в национально-освободительном движении. М., 1966.

Литература на корейском языке:

1. Кан Чжунман. Кволлёк пёнхван: хангук оллонса 117 нён са (Изменение расстановки сил: 117-летняя история корейских СМИ). Сеул, 2003.

2. Ким Минхван. Хангук оллонса (История корейских СМИ). Сеул, 1996.

3. Син Ёнха. Ильчже сикминчжи кынжэхварон пипхан (Критика теории модернизации японского колониализма). Сеул, 1998.

4. Сэро ссынын хангук оллонса (История корейских СМИ, написанная заново). Сеул, 2001.

5. Ан Бёнчжик. Ильчже сиги-э сахве кёнчжэ-ва кы сонкёк (Социально-экономический характер японского колониализма). Сеул, 2002. (лекция на СD) 

6. Чан Син. 1930 нёндэ оллон-э санопхва-ва Чосон-Тона ильбо-э сонтхэк (Коммерциализации печати 1930-х гг. и выбор Чосон и Тона ильбо) // Ёкса пипхён (Критика истории). Сеул, 2005, №708.

7. Чон Чжинсок. Хангук оллонса (История корейских СМИ). Сеул, 1990.

8. Чу Донхван, Ким Хэсок, Пак Ёнгю. Хангук оллонса-э ыйхэ (Понимание истории корейских СМИ). Сеул, 1997.

9. Хангук-э оллон (СМИ Кореи)/ Под ред. Хан Донвона. Т. I. Сеул, 1991.

10. Хо Чжынквон. Паро понын хангук хёндэса (Правильный взгляд на новую историю Кореи). Сеул, 1998.

Литература на английском языке:

1. Daqing Yang. Colonial Korea in Japan’s Imperial Telecommunications Network // Colonial Modernity in Korea.

2. Donald N. Clark. Living Dangerously in Korea, the western experience: 1900-1950. NY, 2003.

3. Thomas Hosuck Kang. The Changing Nature of Korean Confucian Personality under Japanese Rule // Modern History of Korea. Seoul, 1977.