План.
Биография
К. Калиновского.
Социально-политические
взгляды:
Свобода.
Религия.
Государство.
Патриотизм.
Образование
Разум
и наука.
Список
использованной литературы.
БИОГРАФИЯ
К. КАЛИНОВСКОГО
Викентий
Константин Калиновский родился в
местечке Мостовляны Гродненского уезда
(теперь Белостоцкое воеводство) в
шляхетской небогатой семье. Предки
Калиновского на протяжении почти ста
лет владели имением Калиново под Брянском
на границе Российской Империи и Речи
Посполитой, но во второй половине XVIII
века имение было продано и Калиновские
стали безземельной шляхтой. Мать,
Вероника Рыбинская, умерла молодой,
когда Константину было пять лет. Отец,
Семен Стефанович, был человеком умным
и энергичным. В местечке Мостовляны на
земле помещика Родовицкого в 1835 году
он основал небольшую ткацкую фабрику.
Потом вместе со второй женой, Изабеллой
Лазаревич, приобрел небольшой фальварак
Якушовка возле местечка Свислочь в
Волковыском уезде. Туда в 1849 г. перебралась
семья, а также была переведена фабрика.
В 1855 отец добился утверждения сенатом
Калиновских в дворянских правах. Однако
материальное положение семьи, в которой
от двух браков родилось 18 детей, оставалось
нелегким.
В
1847 Калиновский поступил в первый класс
Свислочской гимназии, позже переименованной
в училище. После его окончания в 1852
Константин три года жил в Якушовке,
помогая отцу по хозяйству и занимаясь
самообразованием.
В
конце 1855 Калиновский поехал в Москву к
старшему брату Виктору с намерением
поступить в университет. Но планы братьев
изменились, и летом 1856 они перебрались
в Петербург. Калиновский успешно сдал
вступительные экзамены в университет
и стал студентом юридического факультета
по разряду камеральных наук, который
готовил к хозяйственной или административной
карьере и давал хорошее общее образование.
Кроме юридических наук Калиновский
изучал русскую и мировую историю,
политэкономию, статистику, логику,
психологию, зоологию, ботанику, сельское
хозяйство, технологию, архитектуру,
русский и французский языки. Студенческие
годы имели решающее значение для
формирования революционного мировоззрения
Калиновского, он не раз избирался
библиотекарем –управляющим организации
студентов «Огул» - выходцев из Польши,
Беларуси, Литвы и Украины, возглавлял
в «Огуле» наиболее радикальное крыло.
С
созданием около 1858 в Петербурге
военно-революционной организации
Сераковского-Дамбровского братья
Калиновские стали ее активными
деятелями.
Калиновский
отлично учился и летом 1860 успешно
закончил университетский курс, а после
подачи диссертации в январе 1861 утвержден
попечителем Петербургского образовательного
округа в степени кандидата права. Получив
в феврале 1861 диплом, он через две недели
был уже в Вильно, где предпринял
безрезультатную попытку устроиться на
службу в управление местного
генерал-губернатора.
Возвращение
Калиновского на родину совпало с сильным
подъемом освободительного движения в
Беларуси и Литве, вызванного объявлением
крестьянской реформы и обострением
политической ситуации в России и Польше.
Калиновский стал одним из руководителей
этого движения, лидером его демократического
течения («красных»). На протяжении 1861
он создал на Гродненщине из разночинной
интеллигенции нелегальную революционную
организацию, связанную с такими же
организациями в Вильно. Калиновский и
его сторонники вели по деревням и
местечкам агитацию среди крестьян,
призывали их на борьбу с помещиками и
самодержавием. Вместе со своим другом
В. Врублевским, белорусским поэтом
Рожанским и другими единомышленниками
по гродненской организации летом 1862 он
начал издавать первой в истории Беларуси
нелегальной революционно-демократической
газеты «Мужицкая правда». На протяжении
1862-1863 удалось издать семь номеров,
автором и редактором большинства, если
не всех, был Калиновский. «Мужицкая
правда» впервые на белорусском языке
пропагандировала революционно-демократические
идеи среди крестьян, готовила их к
восстанию. Калиновский лично участвовал
в распространении газеты. После того,
как местные власти отдали приказ о его
аресте, он полностью перешел на нелегальное
положение, скрываясь под разными
псевдонимами (Макаревич, Хамович или
Хамуциус, Черноцкий и др.). Одновременно
с напряженной деятельностью на
Гродненшщине поддерживал тесные связи
с друзьями-единомышленниками далеко
за ее границами. Участвовал в работе
виленского центра по подготовке восстания
в Литве и на Беларуси – «Комитета
движения», переименованного вскоре в
Литовский провинциальный комитет (ЛПК),
вел там борьбу за революционно-демократическую
программу восстания. С осени 1862 -
старшина ЛПК, что свидетельствовало о
усилении влияния революционных демократов
на освободительное движение в
белорусско-литовских землях. Известны
принципиальные споры Калиновский и
всего ЛПК с революционными деятелями
Варшавы за признание суверенности Литвы
и Беларуси.
После
начала восстания в Польше (январь 1863)
ЛПК призвал народы белорусско-литовского
края к активным действиям и объявил
себя Временным революционным правительством
Литвы и Беларуси. Однако представителям
либеральной партии в освободительном
движении («белым») удалось сделать
переворот и, отстранив Калиновского и
его сторонников от руководства восстанием,
захватить власть в повстанческой
организации. С весны 1863 Калиновский –
революционный комиссар на Гродненщине,
работал в Белостоке и Гродне, много
сделал, чтобы сломать саботаж помещиков
и привлечь в восстание народные массы.
В том же году вместе с повстанческим
гражданским начальником Гродненского
уезда Э. Заблоцким он объехал Слонимский
и Волковысский уезды, последний раз
побывал в Якушовке, инспектировал
соединенные силы повстанцев под
Миловидами в Слонимском уезде (накануне
известного боя) и Брестский отряд за
Бугом в Подляшье. Скоро в повстанческой
организации произошел новый переворот,
«красные» вернули власть и Калиновский
возглавил виленский повстанческий
центр. Одной из его важнейших квартир
в Вильно была квартира Ямантов на
Ратушной площади. Бывший студент И.
Ямант вел важную переписку повстанцев,
а его сестра Мария была близким другом
Калиновского. За предводителем восстания
власти организовали настоящую охоту.
Но он продолжал борьбу, меняя внешность,
имена, адреса.
Постепенно
круг революционеров сужался. Были
схвачены и публично казнены самые
близкие помощники И. Зданович и Ц.
Далевский. Для усиления местной
организации в Минск поехал И. Ямант. В
октябре 1863 Калиновский под именем И.
Витеженца поселился в так называемых
Святаянских мурах (комплекс зданий
бывшего Виленского университета),
напротив генерал-губернаторского
дворца. Где жил душитель восстания
Муравьев. Псевдоним и адрес руководителя
восстания выдал жандармам на допросах
в Минске кчастник повстанческой
организации В. Парафианович. В январе
1864 Калиновский был арестован. В тюрьме
он сумел написать и передать на свободу
«Письма из-под виселицы» - свое
идейно-политическое завещание. Осужденный
царским военно-полевым судом, он был
публично повешен в Вильно на торговой
площади Лукишки.
СОЦИАЛЬНЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕИ К. КАЛИНОВСКОГО
К
сожалению, Константин Калиновский
оставил очень небольшое по объему
литературно-публицистическое наследие,
не известно ни одного теоретического
труда, в котором бы белорусский лидер
восстания 1863-1864 гг. прямо высказал свои
социально-политические взгляды. О них
можно судить по семи номерам газеты
«Мужицкая правда», трех «Письмах из-под
виселицы», отзывах и приказах, его
организационно-практической деятельности,
а также по воспоминаниям современников.
Если
характеризовать взгляды Калиновского
кратко, то это, в первую очередь,
освобождение и наделение землей крестьян,
установление независимой демократической
республики с равными правами для всех,
восстановление «национальной» униатской
религии.
Свобода.
В
«Истории восстания народа польского
1863 и 1864», Б. Лимановский пишет: «Был он
[Калиновский] искренним народником.
Исповедовал убеждение, что только
крестьянское восстание вернет свободу
литовским народам. Народ для него не
был одним только средством, но в первую
очередь целью. Освобождение крестьян,
превращение их в граждан – вот главная
цель».[1]
А
что такое свободный человек, Калиновский
сам описывает в третьем номере «Мужицкой
правды»:
«Человек
свободный – это когда имеет кусок своей
земли, за которую ни чинша, ни оброка не
платит, ни барщины не служит, когда
платит небольшие подати, и то не на
царские конюшни, псарни и потаскух, а
на нужды всего народа, когда не идет в
рекруты черт знает где, а идет оборонять
свой край тогда только, когда какой
неприятель придет, когда делает все,
что ему по душе и что не обижает ближнего
и славы Божьей, и когда исповедуют ту
веру, которую исповедали его родители,
деды, прадеды. Вот что значит свобода.»[2]
То
есть в первую очередь, свобода – это
свой, собственный кусок земли. Гражданин
– это тот, у кого есть собственность,
для крестьянина лучшая собственность
земля, которая его кормит, передается
от отца к сыну, служит еще и для духовной
связи поколений, кроме того, своя земля
– воплощенный символ независимости,
свободы. Именно поэтому такое большое
внимание Калиновский уделяет вопросу
передачи земли крестьянам, бесплатно,
без отработки, без уплаты чрезмерных
налогов.
Манифест
от 19 февраля 1861 года освободил крестьян,
но только формально. Да, официально
крестьянин переставал был крепостным,
получал личную свободу, это нельзя
оспорить, но он не получал земли, или
получал слишком маленький надел, чтобы
с него можно было прокормить себя и
семью. А за пользование землей помещика
надо было отрабатывать ту же панщину,
что крестьяне отрабатывали крепостными,
к тому же добавились налоги в казну, так
что положение народа стало, пожалуй,
даже хуже, чем до реформы. И самый первый
пункт «программы свободы» по Калиновскому
выполнен не был. Об этом он и пишет в том
же третьем номере «Мужицкой правды»:
«Царь,
с сенатом поговорив, как прошла тревога,
так и объявил в тексте свободы манифест,
а в манифесте приказывает мужикам
служить до поры панщину по-старому, а
по-новому заплатить больше денег в казну
на писарей, посредников да и черт их
знает на что. Судите же сами, разве не
обманывают вас?»[3]
Позже,
царским указом от 1.03.1863, опять же
формально, крестьянам Виленской,
Гродненской, Ковенской и Минской губерний
и в инфлянтских уездах Витебской губернии
«отдали» и землю, но теперь эту землю
надо было в обязательном порядке выкупать
за непомерно высокую цену. Оформив
ссуду, крестьянин оставался должен
банку лет на пятьдесят вперед. Вот как
об этом пишет Калиновский в седьмом
номере своей газеты:
«Обещал
нам царь землю. Чиновники, попы да
москали, все в один голос обманывали
нас, что царь нам искренне думает дать
свободу, Справедливую Свободу. И слушали
мы царя. Говорил он нам еще два года
служить панщину, и панщину мы отрабатывали.
Приказал царь рекрута, дали мы ему и
рекрута, а сами мола смотрели, как наших
сынов и братьев на край света погнали.
Накинул нам подушного – платили мы
подушное за живых и умерших, за детей
да за старцев бессильных, - платили мы
земскую повинность да всякие сборы,
платили на посредника, на правление,
старшинам, писарям, окружным, асессорам
– да Бог знает кому не платили, - да все
не спрашивали, куда идут наши деньги.
Все нас обижали да все обдирали; бил нас
сильнейший, обижал богатейший – а на
то не было справедливости. Мы все молчали
да слушали, всем кланялись, за все
платили, все терпели, ожидая конца,
потому что надеялись Справедливой
свободы, надеялись, что дадут свободную
земельку да в подушном справедливый
налог будет. Вместо того, чтобы отдать
нашу земельку, да какую же землю? Эту,
что от дедов-прадедов кровной работой
десять раз уже заработали и отплатили.
За эту землю царь приказывает чиншы
платить в казначейство. Да какие же
чиншы? Какие вздумается постановить
чиновникам да судовым кровопийцам, да
еще с каждым годом все большие и
большие».[4]
Не
об этом мечтал Калиновский, он хотел
«раздать всю поземельную собственность
крестьянам». Данная мысль в различных
вариантах многократно повторялась как
самим Калиновским, так и теми, кто хорошо
знал его взгляды. По словам Ратча, «он
[Калиновский] хотел отдать всю землю
крестьянам».
Он
мечтал о том, чтобы мужики «никогда,
никакой, никому… барщины не служили и
никакого оброка в казну не платили,
чтобы на веки веков народ наш был
счастливым и счастливым».[5]
Единственным
путем осуществления этой мечты Калиновский
видел восстание. Причем восстание именно
народное, шляхту, дворянство, он
воспринимал как вспомогательный элемент,
даже необязательный. По словам Ю. Грабца,
Калиновский говорил: «Восстание должно
быть чисто народным – шляхта, поскольку
она с нами не пойдет, пускай гибнет –
тогда крестьянский топор не должен
остановиться даже над коляской
шаляхетского младенца»[6].
О
том, что народ может победить и победит,
о силе народа, Калиновский пишет в первом
же номере «Мужицкой правды»:
«Мужик,
пока сможет держать косу и топор, защитит
свое и ни у кого ласки просить не
будет».[7]
За
отрицание роли шляхты и превознесение
роли народа Калиновского называли
«хлопоманом». Калиновский не отрицал
полностью возможность участия шляхты
в восстании, но не в своих уездах, а
только в тех отрядах, где шляхтичей не
знали. К этому же готовил крестьян
Калиновский и через свою газету:
«А
если паны захотят держаться с нами, то
путь делают по святой справедливости:
потому что если иначе – черт их
побери!».[8]
По
воспоминаниям Ю. Гейштара, «…при первом
знакомстве доказывал мне, что участие
шляхты и помещиков в восстании не только
не нужно, но и вредно. Люд сам завоюет
себе независимость и потребует
собственности у помещиков. Как милость,
разрешал шляхте становиться в повстанческие
ряды, однако не в своих уездах, а там,
где их, шляхтичей, не знают! По правде
говоря, Калиновский хотел, чтобы люд
великодушно простил шляхте преступления
прошлого, но если бы она и погибла, ее
встретила бы только заслуженная кара
и страна ничего б от этого не
потеряла».[9]
Гейштар
также пытается объяснить такое отношение
к шляхте ее незнанием, сам он считал
дворянство основной движущей силой
восстания, без которой все закончилось
бы в течение трех дней. По его словам,
Калиновсикй «слишком сурово судил про
шляхту, зная ее больше из крайне
демократических журналов и русских
писателей, чем из жизни».[10]
С
другой стороны, основная разница между
шляхтой и крестьянством по мнению
Калиновского – это то, что шляхта
защищает крестьян и страну, а крестьянин
обрабатывает за защиту себя и своей
собственности землю шляхты. Если же
служить будут все, то разница сотрется.
Вот как описывает Калиновский историю
возникновения панщины во втором номере
«Мужицкой правды»:
«Но
в соседстве с нами жил Немец и Москаль.
Одному наше богатство кололо глаза –
чтоб их так колики схватили, да и хотели
нас согнать с нашей родины. Надо было
защищаться, так Король говорит: «Идем
защищать», а тут не все идут, да и мало
наших пошло. Выгнали то Москаля и Немца
– но чтобы жены да и дети этих, что ходили
на войну, имели, за что жить, так Король
наш и написал такое право: Эти, что не
хотят идти защищать свою землю, путь
обрабатывают поле этим, что сражаются
за свободу и счастье всех». И так было
долго: одни защищали край, все ходили
по войнам, а другие то пахали, то сеяли,
то косили, то жали. Оттуда и появилась
панщина».[11]
Калиновский
выступает против захватнических войн,
он ратует только за защиту своей земли
от угрозы, причем призывает защищать
страну все население, прежде всего
народ. Тогда, логично, во-первых,
уменьшается срок службы. Калиновский
даже устанавливает этот срок – три
года, и отпадает необходимость в обработке
чьей-то земли, приходящей в упадок из-за
отсутствия хозяина. Во-вторых, если
служат все, то исчезает привилегированное
сословие «защитников». В-третьих,
исчезает необходимость рекрутских
поборов, против которых выступал и
Калиновский, и народ, и отсутствие
рекрутчины считал одним из условий
свободы.
«Работает
отец тяжело на детятко свое, растит мать
сына, ноченьки не спит, а царь, собачья
его вера, как этот волк, подкравшись,
велит ловить, в путы заковать и гнать
от родни далеко…
За
то, что мы ему двадцать пять лет на войнах
служим без человеческой еды и одежды,
мало того, что не дает дворянства, но…
не дает даже куска земли, чтобы мог, хотя
бы и тяжелое горе перетерпев, добиться
спокойной смерти. Прослужив двадцать
пять лет да и котомку взяв, идти
попрошайничать.»
Мысль
о наделении крестьян бесплатной землей
за службу и отмену рекрутчины неоднократно
высказывается Калиновским.
В
пятом номере он вспоминает прошлое,
когда за службу давалось дворянство и
земля:
«Помнят
еще наши деды, рассказывают они, что в
их время мужики рекрутчины и не знали.
Было войско, это правда, но все войско
было из шляхты, а если мужики иногда и
хотели идти на войну, так сразу же с них
снимали звание мужика, да и панщину и
всю деревню делали шляхтой. Так-то у нас
и делались эти околицы шляхетские. Так
за то, что человек шел на войну, защищал
свою родину, то власть польская давала
землю, давала свободу, давала
шляхетство…»[13]
Во
втором номере «Мужицкой правды»
Калиновский вспоминал и недавнее
прошлое, восстание Тадэуша Костюшки
1794 года, когда Полонецким универсалом
от 7.05.1794 крепостным крестьянам Речи
Посполитой давалось личная свобода
(при условии расчета их с помещиками и
уплаты государственных налогов),
уменьшалась панщина, со стороны
повстанческой власти крестьянам
декларировалась защита от самовластия
помещиков. После восстания реформа была
отменена, крестьян заставили вернуться
к прежним порядкам. Калиновский не
раскрывал всей сути реформы и борьбы
реакционных элементов против ее введения,
он постарался передать все одной емкой
и понятной народу фразой, приписав ее
непосредственно Костюшке:
«А
Костюшко и говорит: «Когда мужики хотят
уже сами защищать свою землю, то пусть
же не служат панщины да и не платят в
казну оброка за землю!» От это
справедливость!»[14]
И
Калиновский призывает народ отвоевать
себе землю, вернуть то, что принадлежало
дедам и прадедам, а потом, при необходимости,
оборонять от агрессивных соседей, если
понадобится. Но это – потом, сейчас же
главное – восстание, о котором он часто
пишет в своей газете:
«Если
будет война с москалем за нашу свободу,
то тогда надо всем идти на войну против
москаля».[15]
«Нечего
ждать ни от кого, потому что только тот
жнет, кто посеет. Так сейте же, ребята,
как придет пора, полной рукою – не
жалейте работы, - чтобы и мужик был
человеком свободным, как есть в целом
мире. Бог нам поможет!»[16]
И,
наконец, непосредственный призыв к
восстанию:
«Подумайте
хорошо, да, помолившись Богу, станем
дружно вместе за нашу свободу! Нас царь
уже не обманет – не подведут москали!
Нету для них в наших селах ни воды, ни
хлеба – для них мы глухие и немые и
ничего не видели и не слышали. А пока
что еще пора, надо спешить нашим хлопцам
спешить с вилами да с косами там, где
добиваются воли да правды – а мы, их
родители и жены наши, стеречь будем да
уведомлять, откуда на них тянет нечистая
московская сила, да от души помогать
всякими способами ребятам нашим, что
за нас пойдут биться. – А будет у нас
свобода, какой не было нашим дедам да
родителям.»[17]
И
сразу после начала восстания, в первом
же Манифесте, крестьянам отдавалась
земля им дедов и прадедов без какого-то
ни было выкупа.
«1.
С сегодняшнего дня все крестьяне и
прочие жители, какого бы они ни были
происхождения и веры, являются свободными,
как старопольская шляхта.
2.
Польское Национальное правительство
отдает оседлым крестьянам, крепостным
и казенным, на вечные времена в полное
владение без налогов и выкупов ту землю,
которая у них была до этого времени, а
все распоряжения московского правительства
отменяет, потому что эта земля польская,
а не московская.
3.
За это крестьяне обязаны, как шляхта,
защищать польскую страну, гражданами
которой они являются с сегодняшнего
дня.
4.
Параьки, отставные солдаты и все
неоседлые, какие только пойдут защищать
польскую страну о москалей, получат
сами или их семьи в награду надел земли
самое меньшее размером три морги…»[18]
Этот
Манифест Калиновский провозглашал сам
и приказыал провозглашать всем
повстанческим отрядам, находившимся
под его началом, и не только провозглашать,
но и следить, чтобы крестьяне получали
землю.
Калиновский
делом подтвердил свои убеждения.
Религия.
Свобода,
по Калиновскому – своя земля, невысокие
налоги, защита только своей страны,
недолгая служба в армии, и – своя религия,
своя вера.
Такой
верой для белорусского мужика является
униатство.
«Не
один уже, может, позабыл, что отец его
был праведной униатской веры, и никогда
уже не вспомнит о том, что обратили его
в схизму, в православие, что он сегодня,
как та собака, живет без веры и, как
собака, сдохнет на радость чертям в
пекле!!! – подчеркивал Калиновский. –
Эх, ребята: беда такому человеку! А если
мы будем так поступать с Богом, так что
же Бог Всевышний с нами сделает? Пошлет
в пекло на вечные муки, будут черти душу
нашу на куски рвать, а смола в утробе
кипеть будет. Узнаешь тогда, что такое
лихо, но в аду поздно уже будет, не умолишь
тогда уже справедливого Бога, и мукам
твоим никогда конца не будет».[19]
А
далее Калиновский прямо указывал
белорусским крестьянам на источник и
причину будущих адских мук: «Наделал
нам такой беды, ребята, царь московский.
Это он, подкупив многих попов, велел в
схизму записать нас, это он платил
деньги, чтобы мы только переходили в
православие, и, как тот антихрист, отобрал
у нас нашу праведную униатскую веру и
погубил нас перед Богом навеки, а сделал
это для того, чтобы нас без конца грабить,
а Бог справедливый не смилостивился
над нами».[20]
Но
есть и выход: «Сказывают люди, что святой
отец прямо из Рима прислал к нам свое
благословение (но москаль его задерживает),
говорят, что пришлет и ксендзов, которые
будут принимать в униатскую веру. Тогда,
ребята, кто только верит в Бога, сына
его и святого духа, пускай сразу же
оставляет схизму и переходит в истинную
веру дедов и прадедов. Потому что кто
не перейдет в унию, тот останется
схизматиком, тот, как собака, сдохнет,
тот на том свете адские муки терпеть
будет!».[21]
Свою
страстную проповедь в защиту униатской
церкви, которая составила содержание
шестого номера «Мужицкой правды» католик
Калиновский подписал так: «Этого от
души вам желает ваш брат, такой же самый
от дедов-прадедов мужик, как и вы, но еще
униатской веры – Ясько-гаспадар из-под
Вильно».[22]
К
униатству Калиновский обращается и в
следующем, седьмом и последнем, номере
«Мужицкой правды». В нем он уверяет, что
уже появился «польский манифест», по
которому «униатские костелы, отобранные
москалями, отдаются назад униатам, и
кто хочет, имеет право крестить детей
по-униатски; к униатским ксендзам идти
на проповедь и по-старому Богу молиться,
как еще отцы наши молились».[23]
В
целом же Калиновский постоянно обращается
к религии и вере, к имени Бога:
Первый
номер «Мужицкой правды»: «Мы сами можем
писать… такую правду справедливую, как
Бог на небе».[24]
Второй
номер: «Чтобы растолковать людям, в чем
правда, я пишу письмо, а писать буду, как
Бог и совесть скажет…».[25]
Третий
номер: «Только, ребята, смело, потому
что с нами Бог и правда, а если мы с Богом,
то с нами воевать трудно, ведь сила Божья
велика, а народу много».[26]
И
даже если сам Калиновский не был истинно
верующим, что, впрочем, не обязательно,
понятно, что простой крестьянин оставался
в большинстве христианином, и именно
на него ориентированы постоянное
обращение к Богу, повторения, что Бог
поможет, а также обращения к тексту
Библии и местами почти проповеди в
газете:
«Когда
Бог, создав человека, дал ему душу, то
не для того, чтобы он жил, как собака, на
этом, а на том свете пропадал на веки
веков в огнях адовых, - а для того, ребята,
чтобы знал закон Божий, знал своего
Бога, знал свою веру и заслужил счастье
небесное. Когда сын божий придя на этот
свет, установил правдивую веру и за эту
веру терпел крестные муки, то… для того,
ребята, Бог наивысший терпел за нас,
чтобы закон его был уже вечный, никто
не смел переменить, а мы с целой силы
держались за него».[27]
Обращение
же и борьба именно за униатство служила
национальной идее, укреплению самосознания
именно белоруса. Обычной в то время была
политика записывать православных в
русские, а католиков – в поляков, так
что своя вера, униатство, помогала
доказать, что существует и еще одна
нация, белорусская, равноценная остальным.
К тому же своя вера объединяет народ,
сплачивает его и в данном случае помогает
самому народу вспомнить или даже осознать
свою индивидуальность.
Во
время восстания Калиновский следил за
тем, чтобы открывались униатские храмы
и униатские священники с паствой могли
свободно исповедовать свою веру.
Государство.
В
публицистике Калиновского серьезное
внимание обращено на государство. Хорошо
понимая роль государства в современном
ему крепостническом обществе, он связывал
освобождение крестьянства, всех
трудящихся с переходом государственной
власти в руки народа. О назначении
демократической власти в новом обществе
он в четвертом номере «Мужицкой правде»
писал так:
«Для
того, чтобы была справедливость и правда
на свете, а злые люди не своевольничали
и насилия другим не чинили, имеется
правительство, которое собирает подати,
устраивает школы, учит каждого жить по
правде, устанавливает суд; а если что
не помогает и делается несправедливость,
то нанимает войско и таким образом
оберегает каждого от беды и разорения.
Вот для чего правительство надо. И как
хороший слуга смотрит за добром хозяйским
и слушается своего хозяина, так и хорошее
правительство должно заботиться о
счастье людей, слушаться народа и делать
так, как народу лучше. И не удивительно,
потому что не народ существует для
правительства, а правительство для
народа».[28]
Высшая
цель демократического государства,
указывал Калиновский в «Письмах из-под
виселицы», - забота об интересах народа:
«А правительство наше должно быть ко
всему чутким, чтобы малейшую возможность
использовать для народного
блага».[29]
Калиновский
постоянно критикует существующее
положение вещей, доказывает, что
«Москаль», московское правительство и
царь, не думает о народе, думает только
о том, чтобы ободрать народ, заработать
на люде побольше. В четвертом номере
Калиновский объясняет несправедливость
всей системы власти, доказывает, что
это не чиновники на местах плохие и
дерут народ, а все идет от царя. Крестьяне
долго верили в справедливого царя-бтюшку,
приписывая все преступления и
издевательства местным чиновникам, о
злоупотреблениях которых далекий
царь-отец просто не знает, ведь если бы
узнал, то немедленно принял бы меры. Эту
веру и старается разрушить Калиновский,
показать истинное положение
дел:
«Правительство
– это совсем так же, как человек. И как
у человека есть голова для того, чтобы
думать, а руки и ноги, чтобы делать так,
как задумал, так и у правительства есть
царь, чтобы правил, и чиновники во всех
местах и местечках, чтобы дела, как царь
захочет. Потому у человека, если голова
задумает плохое, то ноги и руки плохое
сделают, так в правительстве если царь
издевательств захочет, то чиновники
будут издеваться. А поэтому видно, что
обдирательство, которое у нас происходит,
не от того, что в нашем крае нет людей,
способных к чиновничеству, готовых и
жизнь свою отдать за народ, а от того,
что царь таких людей в Сибирь ссылает,
а за наши деньги назначает чиновников
этих, что только сами над людьми
издеваются, другим разрешают издеваться
и Бога не бояться. Такой чиновник не
доведет уже до ума – он, если и нет
приказа царя, то сам придумает способ,
как ободрать бедный народ».[30]
В
«Листах из-под виселицы» Калиновский
вспоминал старое доброе время, время
Речи Посполитой, когда жилось
лучше:
«Правительство
польское, когда правило нами, не брал с
нас рекрута, не отрывал народ от детей,
от родителей да и от земли родной и не
гнал куда-то на край света, чтобы начинать
неволю, выдавливать слезы и проклятия
на души наши. Правительство польское
когда брало с нас подымное, то не вводило
таких лошадиных налогов на души наши,
которые только Богу принадлежат.
Правительство польское, имея Бога в
сердце, не вписало нас в схизму, в которой
только за царя да за царя молиться надо,
как если бы царь был Богом на свете, а
вера казне принадлежала».[31]
Правда,
дальше он сделал оговорку: «одно скажу
по чистой правде – что если нам под
польским правительством не совсем было
хорошо, то как москаль стал нами править,
сделал он для мужиков настоящий ад на
этом свете».[32]
Калиновский
не хотел возрождать прошлое, он знал,
что и тогда все было не так хорошо, не
так, как ему хотелось бы. По словам Ратча,
«Он хотел видеть Литву не с возобновленными
на новый лад старыми шляхетными
традициями, но Литву, которую он мог бы
пересоздать с всеобщим уравнением прав
и состояний, на новых началах
коммунистических бредней, проповедуемых
Герценом и К.»[33]
И
сам Калиновский говорил:
«Государство,
которое строим, имеет связь с давними
традициями, но принимает во внимание
сегодняшнее состояние народа, принимает
во внимание результаты его мысли.»[34]
Каким
же хотел видеть новое государство
Калиновский? Проанализировав критику
московского порядка, можно сделать
вывод, что правильное государство, это
такое, где
все
граждане свободны и равны, нет крепостных
и безземельных крестьян;
вместо
рекрутчины существует обязательная
для всех воинская повинность с небольшой
продолжительностью службы;
невысокие
налоги, идущие на благо народа и
государства, а не содержание царя и
верхушки общества;
существует
равноправие исповеданий и
национальностей;
есть
правда и справедливость в суде;
у
человека есть уверенность в своей
защищенности, в том, что его не
обидят;
справедливая
наука в школе, которая учит жить без
обиды другого;
правительство
в таком государстве думает о людях,
чтобы они могли жить счастливее.
Реализацию
подобного государства Калиновский
начал сразу же после начала восстания:
«Земля
свободно дается всем мужикам, потому
что это их земля от дедов-прадедов, за
эту землю, никому не надо отрабатывать
панщины и чиншей никаких никому платить
подушного больше платить не будет, а
только подымное, как когда-то платили,
рекрутов больше не будет, а все мужики,
и паны, и мещане, каждый отслужит три
года и снова свободен. Униатские костелы,
что москали забрали, отдаются назад
униатам, и кто хочет, имеет право крестить
детей по-униатски и к униатским ксендзам
идти на исповедь и по-старому Богу
молиться, как еще родители наши
молились».[35]
Один
из главных принципов – всеобщее
равенство. Аргументируя принцип равенства
во втором номере «Мужицкой правды»,
Калиновский обращается к Библии:
«Когда
Бог создал всех людей свободными и всем
дал одинаковую душу, то откуда же это
взялось, что один бездельничает да и
над людьми издевается, а другой, бедный,
панщину служит или оброки в казну
платит?»[36]
Идеи
про равенство, равноправие часто звучат
в произведениях Калиновского:
«Объявляя
принцип равноправия всех состояний и
исповеданий, без обиды чьей-нибудь
собственности и свободы совести,
призывает к единству работы все без
исключения пласты польского
общества».[37]
«Это
борьба святая, она за целостность
располосованных твоих земель, за
собственность обездоленных в своем
отчестве сыновей, святая кровь, героически
пролитая за свободу и равность всех
исповеданий, традиций и языков твоих
братьев!»[38]
Более
подробно желания Калиновского изложены
в газете «Голос из Литвы», от 19 марта
1863 года:
«Равноправие
народностей, состояний, исповеданий –
это стремление, заключенное в глубине
сердца всего народа, стремление сильное,
которое стало сильной волей…
Мы
хотим, чтобы каждый почитал Бога, как
ему говорит собственная совесть…
Мы
хотим, чтобы каждый язык развивался по
собственной жизненности: и литовский,
и белорусский, и малорусский, и
польский…
Мы
хотим, чтобы каждый имел равные права
на собственность, на службу, на работу,
чтобы все получили и никто не
утратил...»[39]
Таким
образом, равноправие касается религий
– в Московской Империи преследовались
католичество и иудаизм, народностей,
или национальностей вместе с национальными
языками, традиций, прав собственности,
службы, работы - в сущности, эти положения
совпадают с Конституцией нынешней
Республики Беларусь, принятой больше
чем через сто лет после Калиновского.
Выступал
он и за равенство сословий, отмену
привилегий шляхетства, или дворянства.
С другой стороны, Я. Гейштар вспоминал:
«Он
[Калиновский] считал, наверное, что
дальше после наделения землей уже будет
только народ без разницы дворянства и
народа – польский народ».[40]
Хотелось
бы еще остановиться на вопросе
независимости, суверенности Беларуси,
или Литвы, как часто называли ее в то
время, и взаимоотношениях с соседними
народами. Поскольку сам Калиновский не
упоминает о планах на будущее, обратимся
к воспоминаниям современников, которые
в один голос говорят о стремлении к
независимости новой республики. В
«Сведениях о польском мятеже 1863 г. в
Северо-Западной России», написанных по
поручению М.М. Муравьева генерал-майором
В.Ф. Ратчем, во время восстания служившего
помощником начальника артиллерии
Виленского военного округа,
написано:
«Константин
Калиновский с настроением герценовской
школы во главе честолюбивейших личностей
из красных литвинов настойчиво проводил
идею о самостоятельности Литвы».[41]
И
в другом месте, более подробно:
«Калиновский
стоял внимательным сторожем интересов
Литвы и отстаивал, чтобы средства и силы
Литвы вовсе не шли бы на дело Царства
Польского. Литав, говорил он своим
интимным, должна воспользоваться
разладом между Россиею и Польшей и
сделаться самостоятельной».[42]
Не
только царский генерал, товарищ по
восстанию Я. Гейштар называет Калиновского
даже сепаратистом:
«Это
была натура горячая, но верная, без
малейшего лицемерия. Отданный душой и
сердцем люду и отечеству, но проникшийся
крайними теориями, притом литовский
сепаратист и на словах кровожадный
демагог».[43]
О
том же вспоминает и Ю. Яновский: «Отношения
Литвы и Польши понимал только как
федеративные – с полной независимостью
Литвы».[44]
Но
стремление к независимости совсем не
означает плохого отношения к соседям.
Скорее, наоборот, Калиновский стремится
к Федерации славян, союзу независимых
и равноправных государств. Правда, в
«Письмах из-под виселицы» он дает резкую
характеристику русскому народу:
«Не
будем говорить, из каких народов произошли
москали, братства там не много найдем,
рабство монголов, да и царей московских
совсем убило в этом народе всякую память
о свободе и сделала из него людей поганых,
без мысли, без правды, без справедливости,
без совести и без боязни Бога».[45]
Но
это – единичный случай, и, может быть,
здесь Калиновский писал все же о
правительстве московском, а не о народе,
потому что в «Стяге свободы» он же
пишет:
«Народ
московский вздрагивает от нашей вековой
обиды. Он свободным братом нашим, а не
угнетателем быть хочет и ответственность
перед потомками за наше железное рабство
решительно возлагает на готовый пасть
царизм».[46]
И
в «Обращении с призывом подниматься на
решающую борьбу» от 6 июля 1863 года говорит
о том же:
«Добросовестный
сын Москвы защищает сегодня честь своего
народа в собственном отечестве».[47]
Также
Калиновский понимает необходимость
союза с Польшей, о чем пишет в «Истории
восстания народа польского 1863 и 1864» Б.
Лимановский:
«Любил
он Польшу, считал, что уния с ней была
исторической необходимостью, и что и
дальше она останется такой необходимостью,
но в то же время ревниво остерегал полную
равность и самостоятельность Литвы».[48]
О
единении трех народов, белорусского,
названного Литвой, польского и русского,
Калиновский пишет в «Голосе из Литвы»
от 14 февраля:
«И
вот закипела борьба с новым порядком
вещей, и самый несчастный народ, народ,
насилием и предательством лишенный
всех естественных прав, наконец, народ,
какой среди европейских имеет самое
святое чистое прошлое, каким является
польский народ с Литвою и Русью,
естественным порядком вещей стал
представителем, рыцарем одного
лагеря».[49]
А
дальше, в том же номере, Калиновский
делает охват братских народов, он говори
уже о всех славянах:
«Разные
братские родственники славян жадно
откапывают свою родную память, со слезой
сочувствия в брате узнают брата, поют
один другому грустную песенку про
пережитое, и европейский мир начинает
понимать мысли христианства».[50]
Патриотизм.
Калиновский
не был националистом, но он был ярым
патриотом своей родины, о чем свидетельствуют
и его поступки, и его слова, и люди,
знавшие его. Самым ярким примером,
пожалуй, может служить пароль повстанцев,
который употреблялся в виленской
повстанческой организации, когда во
главе стоял К. Калиновский:
-
Кого любишь?
-
Люблю Беларусь.
-
Так взаимно!
Калиновский
первый начал издавать газету на
белорусском языке – «Мужицкую правду»,
он всегда заботился и ратовал за дело
родины, отечества. Всегда отстаивал
интересы Беларуси при обсуждениях и
спорах в Комитетах повстанцев.
Он
мечтает о том времени, когда «мать-родина
засияет более сильной, возродится более
счастливой, чем была когда-нибудь».
По
словам Я. Гейштара, «Он мог убежать из
Вильно, но никогда не допускал мысли
про это, потому что считал своей
обязанностью как был первым заговорщиком
на Литве, так стать последней жертвой
террору Муравьева».[51]
Но
не только революцией Калиновский служил
Беларуси и народу. Во время периода
подготовки восстания он ходил по
деревням, лично распространял свою
газету, разговаривал с крестьянами,
склонял их к восстанию. Очевидно, что
такой образованный и преданный Беларуси
человек, как Калиновский, так долго живя
среди крестьян не мог не обратиться к
собиранию и изучению белорусского
фольклора. К сожалению, работ Калиновского
не сохранилось, или они еще не найдены,
но есть свидетельства современников,
В. Брюхнальского и Б. Лимановского.
Так,
Брюнхальский в 1906 г. в статье «Эмилия
Платар как фольклористка» пишет:
«Правда,
с точки зрения лет Платаранка не может
быть причислена к самым ранним пионерам
на этой ниве у нас, однако, не смотря на
это, она может достойно, из-за своих
усилий и любви, стать рядом с современными
ей полсько-белорусскими фольклористами,
как Цветинский, Александр Зброжаек,
Тадэуш Заблотский, Рамуальд Зенкевич
и Станислав Маркианович с одной стороны,
а с другой – рядом с Яном Чачотом,
Внцентом Мартинкевичем, Константином
Калиновским и другими».[52]
Образование.
Органической
частью социальной программы Калиновского
являются его идеи о воспитании. Насколько
большое внимание он уделял этому вопросу
видно из высказывания Б. Лимановского,
который в «Истории восстания народа
польского 1863 и 1864» пишет: «Образование
и организацию народа считал самым важным
делом».[53]
В
«письмах из-под виселицы» он дал глубокую,
заостренную критику педагогики,
сложившейся в современном ему
обществе.
«Там,
где жили поляки, литовцы и белорусы,
открывает московские школы, а в этих
школах учат по-московски, где никогда
не услышишь и слова по-польски, по-литовски
да по-белорусски, как народ того хочет,
а в эти школы одно с другого конца света
москалей насылают, что только умеют
красть, людей обдирать да служить за
деньги поганому делу на позор народу.
Дикий москаль думает, что если может
обдирать народ со всякого дохода, то и
получиться вбить в голову свой дурной
разум…».[54]
По
его мнению, существующий социальный
строй не может обеспечить детям правильное
воспитание и образование. «Разве у нас
есть справедливая наука в школах, -
писал он, - которая учит жить без
обиды для другого?».[55]
Более
того, К. Калиновский ясно видел, что
господствующие классы закрывают
крестьянам и их детям доступ к науке и
культуре, совершенно не заботятся об
образовании и воспитании крестьянских
детей. В «Приказе… к народу земли
литовской и белорусской» он, обращаясь
к крестьянам, писал, что царь, «господству
над вами и угнетая вас сам, да позволял
угнетать вас каждому, не учил вас ни
читать, ни писать».[56] Поэтому и в
будущем, если положение коренным образом
не изменится, вряд ли можно будет «от
него [царского правительства] надеяться
на что-нибудь лучшее для нас или для
детей наших».[57]
Калиновский
решительно выступал против реакционных
утверждений, что только избранные
способны к образованию, занятию и наукам
и т.д. «Прошли уже те времена, когда
казалось всем, что мужицкая рука годится
только для сохи, - писал он в первом
номере «Мужицкой правды». – теперь
настало такое время, что мы сами сможем
писать… Пусть узнают [паны], что мы можем
не только кормить хлебом своим, но еще
и учить своей мужицкой правде».[58]
Широкое
распространение просвещения, Калиновский
связывал с коренным изменением
социально-политических отношений. Он
был убежден, что только революция откроет
народу доступ к образованию и культуре.
Пока нет свободы, говорил он, «у нас
ничего не будет – ни справедливости,
ни богатства, ни науки».
Заботу
об образовании и воспитании в будущем
обществе возьмет на себя государство.
Оно будет «устраивать школы», обучать
«каждого», т.е. всех детей, и мальчиков
и девочек, жить «по правде». Другими
словами Калиновский высказывался за
всеобщее образование и воспитание, за
то, чтобы школа формировала у детей
высокие гражданские качества, готовила
их всесторонне развитыми, хорошо
образованными, способными к борьбе за
высокие гуманистические идеалы. Он
высказывался также за развитие
просвещения, науки на родном белорусском
языке. Как видим, в области воспитания
Калиновский выдвинул ряд таких
замечательных идей, как идея всеобщего
обучения, одинакового образования
мужчин и женщин, преподавания на родном
языке.
К
сожалению, Калиновский не сумел на
практике воплотить свои идеи об
образовании, но даже в теории они
демонстрируют его высокий гуманизм.
Разум
и наука.
Огромную
роль в строительстве нового общества,
в достижении лучшей жизни Калиновский
отводил науке, указывая, что она позволяет
людям «…быть в почете, жить в
достатках».
Руководящую
роль разуму Калиновский отдавал в
политике:
«Чем
дольше будет продолжаться борьба, тем
большие потери будут с обеих сторон.
Выбором средств должен управлять разум,
а не чувство. Политика – действие
разума».[59]
В
своем последнем «Письме из-под виселицы»
Калиновский пишет:
«Нет
же, братья, большего счастья на этом
свете, чем если человек в голове имеет
разум и науку. Тогда он только может
жить в богатстве, по правде, тогда он
только, помолившись Богу, заслужит небо,
когда обогатит наукой разум, разовьет
сердце и родню целую сердцем
полюбит».[60]
Эти
слова можно считать завещанием
Калиновского. Идеальный человек - это
тот, у кого развит не только ум, холодный
рассудок, но и сердце, тот, кто любит
родных, свой народ, свою родину, верит
в своего Бога.
Таким
человеком и был Калиновский.
Список
использованной литературы:
1.
Киселев Г. В. К характеристике революционного
мировоззрения К. С. Калиновского //
Славянское источниковедение. М., 1965.
2.
Кiсялеу Г. Калiноускi у «Сведениях» Ратча
// Кiсялеу Г. Героi i музы. - Мн., 1982.
3.
Кiсялеу Г. Новае пра Кастуся Калiноускага
// Полымя, 1959. № 7.
4.
Кiсялеу Г. Старонкi вялiкага жыцця. //
Полымя, 1963. № 1.
5.
Кiсялеу Г. Калiноускi знаёмы i незнаёмы
// Полымя, 1993. № 6.
6.
Кiсялеу Г. Сейбiты вечнага. - Мн., 1963.
7.
Смирнов А. Ф. Константин Калиновский. -
Мн., 1950.
8.
Смiрноу А. П. Кастусь Калiноускi у паустаннi
1863 года. - Мн., 1959.
9.
Шалькевич В. Кастусь Калиновский:
страницы биографии. Мн., 1988.
10.
К. Калиновский: Из печатного и рукописного
наследия. - Мн., 1988.
11.
Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы,
дакументы / Уклад., прадм., паслясл. I
камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999.
12.
Лушчыцкi I. М. Сацыяльна-палiтычныя погляды
К. Калiноускага // Полымя, 1949. № 8.
14.
Перцау У. Кастусь Калiноускi. // Беларусь.
1944. № 2.
15.
Перцау У. Кастусь Калiноускi. // Полымя.1945.
№10.
16.
Трухан А. З позiркам у будучыню:
рэвалюцыйна-дэмакратычныя педагагiчныя
iдэi Касутся Калiноускага // Полымя. 1969.
№ 2.
17.
Майхровiч С. Кастусь Калiноускi i сяслнскае
паустанне 1863 г. // Работнiца i сялянка.
1963. № 1.
18.
Маляука М. А. Аб iдэйна-тэматычным i
структурным адзiнстве «Мужыцкай прауды»
// Беларуская лiтаратура, Мiнск, 1979. Вып.
7.
19.
Киселева Я. Новое о Калиновском // Неман.
1975. № 4.
[1] К. Калиновский: Из печатного и рукописного наследия. Мн., 1988, с.190.
[2] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.31.
[3] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.31.
[4] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл. I камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.37.
[5] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.29.
[6] Там же, с.150.
[7] Там же, с.28.
[8] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.28.
[9] Там же, с. 155.
[10] Там же, с.156.
[11] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.29.
[12] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.34.
[13] Там же, с.34.
[14] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.29.
[15] Там же, с.29.
[16] Там же, с.31.
[17] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.39.
[18] Там же, с.95.
[19] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.36.
[20] Там же, с.36.
[21] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.36.
[22] Там же, с.37.
[23] Там же, с.38.
[24] Там же, с.27.
[25] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.28.
[26] Там же, с.31.
[27] Там же, с.35.
[28] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.32.
[29] Там же, с.42.
[30] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.33.
[31] Там же, с.40-41.
[32] Там же, с.41.
[33] Там же, с.153.
[34] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.74.
[35] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.38.
[36] Там же, с.28.
[37] Там же, с.50.
[38] Там же, с.53.
[39] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.75.
[40] Там же, с.158.
[41] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.151.
[42] Там же, с.154.
[43] Там же, с.154.
[44] Там же, с.162.
[45] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.40.
[46] Там же, с.51.
[47] Там же, с.110.
[48] К. Калиновский: Из печатного и рукописного наследия. Мн., 1988, С.192.
[49] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.68.
[50] Там же, с.69.
[51] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.158.
[52] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.217.
[53] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.162.
[54] Там же, с.43.
[55] Там же, с.32.
[56] Калiноускi К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы / Уклад., прадм., паслясл., i камент. Г. Кiсялёва. – Мн., 1999, с.103.
[57] Там же, с.104.