Ирония в творчестве А.С.Пушкина

Ирония в творчестве А.С. Пушкина 1826-1836 гг.

Ирония - ж. греч. Речь, которой смысл или значение противоположно

буквальному смыслу слова; насмешливая похвала, одобрение,

выражающее порицание; глумь.

Владимир Даль

Толковый словарь живого великорусского языка. Том II

Москва «Русский Язык» 1979г.

Ирония – ж. Тонкая насмешка, выраженная в скрытой форме.

С.И. Ожегов

Словарь русского языка

Москва «Русский Язык» 1981г.

Однажды на вечеринке на вопрос, как он себя чувствует, Пушкин ответил, не долго думая: «и кюхельбеккерно и тошно». Обладатель оскорбленной первым определением фамилии тот час же вызвал обидчика на дуэль, а тот, вообще говоря, отчаянный задира (говорят, гадалка предсказала Пушкину смерть на дуэли, после чего он постоянно испытывал судьбу), не смел возражать. Драться решили на пистолетах. Выехали загород. Пока готовились к поединку, Пушкин все увещевал Дельвига, стоявшего рядом с Кюхельбеккером: «Смотрите, как бы он не попал вам в голову! Идите лучше ко мне, здесь значительно безопаснее», тем самым намекая на меткость противника. Вспыльчивый Кюхельбеккер настолько разволновался, что, размахивая пистолетом, прострелил-таки Дельвигу шляпу…

Этот в частности и множество других случаев подтверждают, что Александр Сергеевич был весьма острым на язык человеком, отнюдь не лишенным чувства юмора. Шутки встречаются во многих его произведениях, но лишь некоторые из них – проявление доброжелательности и юмора по отношению к своим героям. В подавляющем же большинстве своем – это ирония, иногда чрезвычайно горькая и едкая.

Темой нашего исследования станет ирония в произведениях Александра Сергеевича Пушкина 1826-1836 гг. Именно в этот период были написаны наиболее значительные произведения, как то: закончен роман в стихах «Евгений Онегин», поэмы «Медный Всадник» и «Полтава», «Повести Белкина», «Пиковая Дама», четыре драматических «Маленькие Трагедии», романы «Дубровский» и «Капитанская Дочка» и т.д.

При рассмотрении темы будет удобнее следовать не произведениям, но направленности, которую получила ирония в процессе творчества. Мишенями для острот поэта стали общество и любовь, смерть и просвещение, монархи и друзья. Кроме того, достаточно часто ирония оказывается одной, обычно самой яркой, из красок, с помощью которых Пушкин обрисовывает своих героев.

СМЕРТЬ

Одним из проявлений ироничности автора на тему смерти может считаться следующий отрывок из «повести Белкина» «Выстрел»: «Он всегда шутит, графиня, - отвечал ей Сильвио; - однажды дал он мне шутя пощечину, шутя прострелил мне вот эту фуражку, шутя дал сейчас по мне промах; теперь и мне пришла охота пошутить…»¹. Мы можем заметить, что, не лишенная трагизма, ирония в устах героя, находящегося в экстремальной ситуации, значительно поднимает героя в глазах читателя. Мы можем сделать заключение, что, видимо, это мужественный человек, ведь только мужественный может найти в себе силы призвать чувство юмора в трудную минуту.

В еще более философской «повести Белкина» «Гробовщик» ирония по поводу смерти почти повсюду. На этой горькой и не всегда тактичной иронии и построена повесть. «Он разрешал молчание разве только для того, чтобы журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, который имели несчастие (а иногда и удовольствие) в них нуждаться»².

ОБЩЕСТВО

В своем незаконченном историческом романе «Арап Петра Великого» Пушкин, вырисовывая французское общество, добавляет частицу иронии в этот обобщенный портрет: «Между тем общества представляли картину самую занимательную. Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния. Богатство, любезность, слава, таланты, самая странность, все, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было принято с одинаковой благосклонностию. Литература, ученость и философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большего света угождать моде... Женщины царствовали, но уже не требовали обожания (выделение мое – авт.)» ³

Но чаще всего ирония показывает пороки российского общества, современного поэту. «Столь же долго не мог я привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп обносил меня блюдом на губернаторском обеде. Ныне то и другое кажется мне в порядке вещей. В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеупотребительного правила: чин чина почитай, ввелось в употребление другое: ум ума почитай? Какие возникли бы споры! И слуги с кого начинали бы кушание подавать?»⁴ Здесь мы видим прозрачный намек на несоответствие чина с умственными способностями его носителя.

Поведение современных ему помещиков Александр Сергеевич также не обходит вниманием. В повести «Барышня-Крестьянка» он, описывая встречу двух поссорившихся помещиков, говорит следующие слова: «Делать нечего. Муромский, как образованный европеец, подъехал к своему противнику и учтиво его приветствовал. Берестов отвечал с таким же усердием, с каковым цепной медведь кланяется господам по приказанию своего вожатого… Муромский не мог отказаться, ибо чувствовал себя обязанным, и таким образом Берестов возвратился домой со славою, затравив зайца и ведя своего противника раненым и почти военнопленным»⁵. Нравы поместного дворянства поэт справедливо осмеивает, как пороки общества в целом.

Вот как описывается окружение села Горюхина: «Страна, по имени столицы своей Горюхином называемая, занимает на земном шаре более 240 десятин. Число жителей простирается до 63 душ. К северу граничит она с деревнями Дериуховом и Перкуховом, коего обитатели бедны, тощи и малорослы, а гордые владельцы преданы воинственному упражнению заячьей охоты. К югу река Сивка отделяет ее от владений карачевских вольных хлебопашцев – соседей беспокойных, известных буйной жестокостию нравов. К западу облегают ее цветущие поля захарьинские, благоденствующие под властью мудрых и просвещенных помещиков. К востоку примыкает она к диким, необитаемым местам, к непроходимому болоту, где произрастает одна клюква, где раздается лишь однообразное кваканье лягушек и где суеверное предание предполагает быть обиталищу некоего беса»⁶. Здесь ирония перерастает в сатиру. Это обобщенный образ России, пусть утрированный, но тем не менее горький.

В повести «Рославлев» очень удачно сопоставлены материальные интересы «маменек», заинтересованных повыгоднее выдать дочек замуж, с патриотизмом. «Приезд государя усугубил общее волнение. Восторг патриотизма овладел наконец и высшим обществом. Гостиные превратились в палаты прений. Везде толковали о патриотических пожертвованиях. Повторяли бессмертную речь молодого графа Мамонова, пожертвовавшего своим имением. Некоторые маменьки после того заметили, что граф уже не такое завидный жених, но все мы были от него в восхищении»⁷.

В «Езерском» Пушкин легко, словно играючи, говорит о серьезных вещах, показывая настоящую причину падения интереса его поколения к деяниям предков.

«Кто б ни был ваш родоначальник,

Мстислав Удалый, иль Ермак,

Или Митюшка целовальник,

Вам все равно – конечно так,

Вы презираете отцами,

Их древней славою, правами

Великодушно и умно,

Вы отреклись от них давно,

Прямого просвещенья ради,

Гордясь, как общей пользы друг,

Ценою собственных заслуг,

Звездой двоюродного дяди

Иль приглашением на бал

Туда, где дед ваш не бывал»⁸.

О столь серьезном и даже несколько удручающем факте, как утрате памяти о великих предках, поэт говорит не без доли юмора, что даже приободряет читателя.

Роман в стихах «Евгений Онегин» просто таки пестрит ироническими выпадами в сторону современного поэту общества. Вот лишь один пример, в котором он говорит о недалекости светских господ:

Вот мой Онегин на свободе;

Острижен по последней моде,

Как dandy лондонский одет –

И наконец увидел свет.

Он по-французски совершенно

Мог изъясняться и писал;

Легко мазурку танцевал

И кланялся непринужденно;

Чего ж вам больше? Свет решил,

Что он умен и очень мил»⁹.

ЛЮБОВЬ

Редкость появления в пушкинских творения иронии на тему смерти можно объяснить ее трагизмом и чувством такта поэта. Тем не менее, на тему любви мы так же не встретим много случаев иронизирования, хотя вряд ли можно сказать, что эта тема для поэта была столь серьезна и непогрешима.

Раскрывая истинную природу чувства своей героини в повести «Выстрел», автор говорит: «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следовательно, была влюблена»¹, также не забывая намекнуть, что подобное явление, видимо, существует в масштабах всего общества.

Семейные отношения времени поэта также являются поводом для иронии. «Семнадцати лет, при выходе ее из монастыря, выдали ее за человека, которого она не успела полюбить и который впоследствии никогда об этом не заботился»¹. («Арап Петра Великого») А вот как описывается процесс угадывания жениха Наташи:

«- Батюшка-братец, - отвечала старушка, - как нам угадать? Мало ли женихов при дворе: всякий рад взять за себя твою Наташу. Долгорукий, что ли?

• Нет, не Долгорукий.

• Да и Бог с ним: больно спесив. Шеин, Троекуров?

• Нет, ни тот, ни другой.

• Да и мне они не по сердцу: ветрогоны, слишком понабрались немецкого духу. Ну так Милославский?

• Нет, не он.

• И Бог с ним: богат, да глуп…»¹

Таким образом, вырисовывается перед нами довольно забавная картина тогдашнего петровского общества.

И еще о любви:

«Любите самого себя,

Достопочтенный мой читатель!

Предмет достойный: ничего

Любезней, верно, нет его»¹.

(«Евгений Онегин»)

ПРОСВЕЩЕНИЕ

Состояние просвещение в России довольно часто делается мишенью для нападок поэта. «Таким образом достиг я шестнадцатилетнего возраста, оставаясь при первоначальном моем образовании и играя в лапту с моими потешными, единственная наука, в коей приобрел я достаточное познание во время пребывания моего в пансионе»¹.(«История села Горюхина») Об уровне образования в дворянских семьях поэт все чаще отзывается отрицательно: «Звание литератора всегда казалось для меня самым завидным. Родители мои, люди почтенные, но простые и воспитанные по-старинному, никогда ничего не читывали, и во всем доме, кроме Азбуки, купленной для меня, календарей и Новейшего письмовника, никаких книг не находилось»¹. («История села Горюхина») Или из «Капитанской дочки»: «С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельечу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году жизни я выучился русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла»¹. Из вышеприведенных отрывков пушкинской прозы мы можем судить об отношении к просвещению в России в то время. Родители не заботились о том, чтобы их дети получили хорошее образование, пуская все на самотек, и это приводило к тому, что молодых дворян учили играть в лапту или же «судить о свойствах борзого кобеля, а не наукам.

Также объектом иронии становится отношение общества к родному языку. Вот строки из «Евгения Онегина»:

«Я знаю: дам хотят заставить

Читать по-русски, право, страх!

Могу ли их себе представить

С «Благонамеренным» в руках!

Я шлюсь на вас, мои поэты;

Не правда ль: милые предметы,

Которым за свои грехи,

Писали втайне мы стихи…

Не все ли, русским языком

Владея слабо и с трудом,

Его так мило искажали,

И в их устах язык чужой

Не обратился ли в родной?»¹

МОНАРХИ

При всем своем уважении к Петру I, Александр Сергеевич не идеализирует этого бесспорно великого человека. Довольно часто в своих произведениях поэт иронизирует над самим Императором и его творением – городом Санкт Петербургом . Вот как описывается город Петра в незаконченном историческом романе “Арап Петра Великого”: “Дома казались наскоро построены. Во всем городе не было ничего великолепного, кроме Невы, не украшенной еще гранитною рамой…”¹

Весьма странное отношение Петра к собственному чину также не ускользает от внимания Пушкина: “На другой день Петр по своему обещанию разбудил Ибрагима и поздравил его капитан-лейтенантом бомбардирской роты Преображенского полка, в коей сам был капитаном”¹.

ОБРАЗЫ

Довольно часто ирония является важным инструментом для раскрытия образа того или иного героя. Вот как, например это происходит в повести «Дубровский»: «Приводили обыкновенно новичка к дверям этой комнаты, нечаянно вталкивали его к медведю, двери запирались, и несчастную жертву оставляли наедине с косматым пустынником... Таковы были благородные увеселения русского барина!»² «Избалованный всем, что только окружало его, он привык давать полную волю всем порывам пылкого своего нрава и всем затеям довольно ограниченного ума. Несмотря на необыкновенную силу физических способностей, он раза два в неделю страдал от обжорства и каждый вечер бывал навеселе»². Эти две цитаты достаточно ярко характеризуют Кирила Петровича Троекурова, и если первая только намекает на его избалованность, то вторая почти открыто кричит об этом. Часто герой характеризуется иронией со слов других персонажей: «Ахти, Егоровна, - сказал дьячок, - да как у Григорья-то язык повернулся; я скорее соглашусь, кажется, лаять на владыку, чем косо взглянуть на Кирила Петровича. Как увидишь его, страх и трепет и краплет пот, а спина-то сама так и гнется, так и гнется…»² Разве после таких речей можно говорить об уважении, здесь только страх.

«Он вел жизнь самую рассеянную; торчал на всех балах, объедался на всех дипломатических обедах, и на всяком званом вечере был так же неизбежим, как резановское мороженое»² – так описывает Александр Сергеевич Чарского в «Египетских ночах».

Ирония также используется для освещения различных черт графини в повести «Пиковая дама»: «Барышня подняла голову и сделала знак молодому человеку. Он вспомнил, что от старой графини таили смерть ее ровесниц и закусил губу. Но графиня услышала весть, для нее новую, с большим радушием.

- Умерла! – сказала она, - а я так и знала! Мы вместе были пожалованы во фрейлины, и когда мы представились, то государыня…

И графиня в сотый раз рассказала внуку свой анекдот»².

Тот же прием усматривается и в случае отношений Лизаветы Ивановны с Германом: «Лизаветы Ивановна ее не слушала. Возвратясь домой, она побежала в свою комнату, вынула из-за перчатки письма: оно не было запечатано. Лизавета Ивановна его прочитала. Письмо содержало в себе признание в любви: оно было нежно, почтительно и слово в слово взято из немецкого романа. Но Лизавета Ивановна по-немецки не умела и была очень им довольна»².

Да и сам Герман не обойден иронией автора: «Две неподвижные идеи не могут вместе сосуществовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место, тройка, семерка, туз – скоро заслонили в воображении Германа образ мертвой старухи»².

Иронизирует Александр Сергеевич и по поводу поэтов: «Несмотря на великие преимущества, коими пользуются стихотворцы (признаться: кроме права ставить винительный падеж вместо родительного и еще кой-каких так называемых поэтических вольностей, мы никаких особенных преимуществ за русскими стихотворцами не замечаем)…»² Здесь Пушкин не лишен и самоиронии.

С помощью иронии в описании размещения Петра в крепости Пушкин показывает скрытые стороны характера капитанши в повести «Капитанская дочка»: «В эту минуту вошел урядник, молодой и статный казак.

- Максимыч! – сказала капитанша. – Отведи г. офицеру квартиру, да почище.

- Слушаю, Василиса Егоровна, - отвечал урядник. – Не поместить ли его благородие к Ивану Полежаеву?

- Врешь, Максимыч, - сказала капитанша, - у Полежаева и так тесно; он же мне кум и помнит, что мы его начальники. Отведи г. офицера… как ваше имя отчество, мой Батюшка? Петр Андреич?.. Отведи Петра Андреича к Семену Кузову, он, мошенник, лошадь свою пустил ко мне в огород…»⁷²⁸

Довольно часто скрытая насмешка используется в романе в стихах «Евгений Онегин». Вот как автор рисует окружение, в котором приходится вращаться главному герою:

«…К покойнику со всех сторон

Съезжались недруги и други,

Охотники до похорон.

Покойника похоронили.

Попы и гости ели, пили

И после важно разошлись,

Как будто делом занялись»².

А вот московское общество:

«Тут был, однако, цвет столицы,

И знать, и моды образцы,

Везде встречаемые лица.

Необходимые глупцы»³.

Некоторые произведения Александра Сергеевича Пушкина являются ироничными целиком, ироничными по замыслу и сюжету. Такова, например, повесть «Пиковая Дама» – произведение-насмешка над всеми, кто ведет жизнь игрока, над жаждой легкого обогащения.

Чаще ирония высказывается автором через своих героев, но есть и ирония самого автора. Например, роман «Арап Петра Великого» просто-таки насыщен авторской иронией, равно как и роман в стихах «Евгений Онегин» очень богат ироничными авторскими отступлениями от основного повествования.

Почти полностью ирония отсутствует в драматургии Пушкина. Трагедии чрезвычайно бедны скрытой насмешкой. Видимо, Александр Сергеевич вполне справедливо считал иронию неуместной в этом жанре, прибегая к другим выразительным средствам.