Павел I и масоны

“Я надеюсь, что потомство отнесется ко мне беспристрастнее”. [1] 
 Император Павел.
  

 План

 Введение

 1.               Личность, образование, среда. 
2.               Император Павел-реформатор или самодур. 
2.1.         Внешнеполитическая деятельность России в годы правления Павла Первого 
2.2.         Социально-экономические преобразования 
2.3.         Военная реформа 
3.               Убийство императора. Павел и масоны 
 Заключение 
Введение 
Император Павел Первый - в русской истории, на мой взгляд одна из до конца неизученных и недооцененных исторических фигур. Относительно объективная оценка его правления и государственной деятельности, появилась только в монографиях последнего времени. 
В отечественной историографии на протяжении многих лет кочевал миф о сумасбродстве и деспотизме русского императора. По поводу всех измышлений врагов Павла I, изображавших его царствование как сочетание нелепого самодурства и дикого произвола ненормального деспота, Ключевский писал: “Собрав все анекдоты, подумаешь, что все это какая-то пестрая и довольно бессвязная сказка; между тем, в основе правительственной политики (Имп. Павла) внешней и внутренней, лежали серьезные помыслы и начала, заслуживающие наше полное сочувствие”.[2] 
В данном реферате мы попытаемся приоткрыть завесу истории – разобраться в личности и основных преобразованиях проведенных Павлом Первым, проанализировать причины их неудач и незавершенности, а также их роль для России того времени. 
1.   Личность, образование, среда. 

На мой взгляд, анализ политической фигуры, государственного деятеля, монарха необходимо начинать с детства. Именно в это время закладываются основы будущей личности. Безусловно, большое значение имеет среда, окружение, образование, формы и методы воспитания .В то же время неудачи или наоборот успехи царствования императора Павла Первого, мы можем в той или иной мере связать с особенностями его характера (например непоследовательность, мнительность и подозрительность), истоки и причины этих особенностей, мы можем увидеть в юные годы. Прямая зависимость их, с его последующим царствованием здесь, безусловно присутствует. Следовательно, имеет смысл начать анализ государственной деятельности, именно с рассмотрения детских и юношеских лет будущего императора Павла и среды в которой он рос.

 Сын императора Петра III и Екатерины II родился 1 октября 1754 года в Санкт-Петербурге. Поскольку отношения родителей будущего императора были достаточно напряженными, то Павла воспитывала тетка отца, Елизавета Петровна, русская императрица с 1741 по 1761 годы. Она забрала Павла от матери, чуть ли не срезу после его рождения и свела общение Екатерины с новорожденным к минимуму, поэтому у Павла не сложилось теплых отношений с матерью. 
После смерти Елизаветы образованием наследника престола занялся один из фаворитов Екатерины - Никита Иванович Панин. Павла I учили математике, истории, географии, языкам, танцам, фехтованию, морскому делу, а когда подрос — богословию, физике, астрономии и политическим на­укам. Его рано знакомят с просветительскими идеями и историей: в десять—двенадцать лет Павел уже читает произведения Монтескье, Вольтера, Дидро, Гельвеция, Даламбера. Порошин беседовал со своим учеником о сочинениях Монтескье и Гельвеция, заставлял читать их для просвещения разума. Он писал для великого князя книгу «Государственный механизм», в которой хотел показать разные части, которыми движется государство. 
Учился Павел легко, проявляя и остроту ума, и неплохие способности[3]; отличался чрезвы­чайно развитым воображением, отсутствием усидчивости и терпеливости, непостоянством. Но, видимо, было что-то в цесаревиче такое, что вызвало пророче­ские слова его младшего воспитателя С. А. Порошина: «При самых лучших намерениях вы заставите ненавидеть себя». 
Когда Павлу I было семь лет, умерла императрица Елизавета. Впоследствии Павел узнал, как Ека­терина совершила свой победный поход во главе гвар­дии в Петергоф и как ее растерявшийся супруг, от­рекшийся от престола, был отвезен в Ропшу. А Никита Иванович Панин, к которому Павел скоро привык, внушал ему искусно некоторые странные и беспокойные мысли об императрице. Нашлись и другие, которые растолковали мальчику, что после смерти Петра III надлежало императором быть ему, Павлу, а супруга удавленного государя могла быть лишь регентшей и правительницей до его, Павла, совершеннолетия. Павел это очень запомнил. Поскольку Павел был практически чужим человеком для матери, которая, заняла трон в результате очередного дворцового переворота, во время которого преданные ей военные убили Петра III, она всеми средствами препятствовала тому, чтобы Павел принимал какое-либо участие в государственных делах. 
Его готовили к государственной деятельности с отрочества, но чем старше он становился, тем дальше его отодвигали от государственных дел. В конце концов, после совершеннолетия он оказался в почётном изгнании, запертым в своих прекрасных дворцах — Гатчине и Павловске. 
Павел первым браком был женат на Вильгельмине Дармштадтсткой, которую сильно любил. Однако Наталья Алексеевна (она получила это имя при крещении) умерла при родах, и наследника женили повторно, на Софии Доротее Вюрттенбергской (Марии Федоровне). В этом браке появилось много детей, среди которых - будущие императоры Александр I и Николай I. Павел, побывав в Берлине и очаровавшись прусской регламентацией и беспре­кословной дисциплиной, стал резко критиковать политику ма­тери. Последовало отстранение от двора: в 1783 г. Павел получил в подарок Гатчину и переехал туда со своим «двором». В тесном 
гатчинском мирке, совершенно отстранен­ный от правительственных интересов, он замкнулся на люби­мом военном деле: организовал три батальона по прусскому образцу, одел их в мундиры прусского войска, сам занимался вахт-парадами, смотрами, маневрами по субботам, подражая при этом Фридриху II в одежде, походке, даже манере ездить на лошади. Сходство с действиями отца, Петра III, было рази­тельным, и сама Екатерина отмечала это, иронически отзыва­ясь о гатчинских батальонах: «батюшкино войско». 
Проявляться характер Павла начал с того времени, когда он повзрослел и стал осознавать свое положение при дворе: обойденного вниманием матери наследника престола, с кото­рым пренебрежительно обходятся фавориты, которому не до­веряют никаких государственных дел. 
Гатчинское затворничество и слухи о намерениях матери вторично лишить его престола, сделав наследником сына Алек­сандра, окончательно испортили характер Павла. Он стал по­дозрительным, вспыльчивость и раздражительность все чаще прорывались наружу в виде припадков безудержного гнева, усмирять который могли лишь его супруга Мария Федоровна и фрейлина Е. И. Нелидова. Вместе с тем он был отходчив: признавал свои ошибки и просил прощения, был щедр, старал­ся заботиться о подчиненных, имел доброе, чувствительное сердце. Вне Гатчины был строг, угрюм, неразговорчив, язвите­лен, с достоинством сносил насмешки фаворитов (не случайно за границей ему дали прозвище — «русский Гамлет»). В кругу семьи не прочь был повеселиться, потанцевать. 
Что касается нравственных устоев Павла, то они были неколебимы. Он боготворил дисциплину и порядок, сам был образцом в этом, стремился быть справедливым и блюсти за­конность, был честен и привержен строгим нормам семейной морали. Не случайно некоторые историки одной из определя­ющих черт личности и даже его идейных воззрений считали «рыцарственность»[4], поставленное во главу всей жизни рыцар­ское понятие о чести. Политичес­кая цель, осознанная еще до воцарения, — максималь­ная централизация власти как единственный путь к «блаженству всех и каждого». Мечта о «твердой благо­родной» власти сочетается с осуждением придворной роскоши, безнравственности, лени, пустословия. «Го­сударь приучал к порядку и вельмож, доводит и самых знатнейших господ до тщательного исполнения своих должностей». 
Подведем краткие итоги: 
 Лишение трона, убийство отца, отдаление от государственных дел, попытка отравления[5], слухи и сплетни распространяемые окружением Екатерины II,безусловно наложили свой отпечаток на характер и мировоззрение Павла Первого. У него в той или иной степени сформировались такие черты характера, как мнительность и раздражительность, которые были в чем то обоснованы. Но вместе с тем разговоры о Павле Первом как о сумасбродном деспоте – это миф, миф тех людей, которым Павел мешал, как во время царствования Екатерины II,так и после восшествия на престол самого Павла. Но что самое удивительное, этот миф перекочевал в историю и существовал до нашего времени. В последующих разделах реферата, мы покажем, что во многих, даже неудачных и не завершенных начинаниях Павла присутствовала и логика и здравый смысл, и что самое главное они были направлены на благо государства. 
 2. Император Павел-реформатор или самодур. 
2.1 Внешнеполитическая деятельность России в годы правления Павла Первого 
 Павла I обвиняют в том, что его внешняя политика была также противоречива и непоследовательна, как и внутренняя. Причину "непоследовательности" и противоречивости внешней политики Павла объясняют той же причиной, что и его поведение — неуравновешенностью его характера. Это ошибочное заключение.
Продолжительное путешествие по Европе хорошо познакомило Павла с политическим положением в Европе, с политическими интересами различных государств Европы. Он был в курсе всех основных направлений своей эпохи.
 Реальная трезвая политика, считающаяся с изменяющимися обстоятельствами, всегда, на первый взгляд, производит впечатление противоречивой и непоследовательной. Политика Павла I в отношении европейских государств и революционной Франции была вполне разумной. Убежденный враг французской революции, Павел сначала становится союзником Австрии и Англии. Но вскоре он понимает, что и Австрия и Англия заботятся не столько о борьбе с революционной Францией, сколько об использовании побед русских войск в своих интересах. Павел стремился к борьбе с революционной армией. Австрия же за счет побед Суворова хотела захватить часть Италии, а Англия укрепить свою мощь на морях. 
 Павел был недоволен союзниками, в особенности, австрийцами, за их интриги против русской армии, вследствие которых, последняя едва не была уничтожена под Цюрихом.
 Поэтому Павел решил выйти из коалиции и отозвать свои войска из Европы. Не только вероломство союзников было причиной решения Павла. Были и другие важные причины "внезапной перемены" внешней политики Павла I. Во-первых, раздумывая о способах идейной борьбы с носителями революционных и атеистических идей, Павел I внимательное присматривался к происходящим во Франции событиям. А ход этих событий был таков, что Павел понял, что Первый Консул Бонапарт стремится к подавлению революции, уничтожению республики, стремится к восстановлению монархии.
 Когда Наполеон разогнал Директорию, а затем — Совет Пятисот, Павел сразу понял, что это начало конца французской революции. Дальнейшие события подтвердили правильность этого вывода. Вскоре Наполеон быстро и энергично расправился с якобинцами и разрешил вернуться во Францию 141 тысяче эмигрантов.
 Наполеон сообщил Павлу I, что он желает отпустить на родину всех русских пленных, попавших в руки французов после разгрома осенью 1789 года корпуса Корсакова.
 Приехавшему в декабре 1800 года в Париж для приемки пленных, генералу Спренгпортену "Бонапарт сразу же выразил самое горячее чувство симпатии и уважения к Павлу Петровичу, подчеркивая благородство и величие души, которые, по его мнению, отличают русского царя. Одновременно оказалось, что Первый Консул не только приказал вернуть русских пленных (около 6 тыс. человек), но и распорядился, чтобы им всем были сшиты за счет французской казны новые мундиры по форме их частей и выдано обмундирование, новая обувь, возвращено оружие. Эта никогда никем при войне не практиковавшаяся любезность сопровождалась личным письмом Бонапарта Императору Павлу, в котором Первый Консул в дружественных тонах говорил, что мир между Францией и Россией может быть заключен в 24 часа, если Павел пришлет в Париж доверенное лицо". 
 "Ваш Государь и я, — сказал Бонапарт генералу Спренгпортену, — мы призваны изменить лицо земли". 
Павел I вовсе "не внезапно из ярого врага Франции обратился в ее доброжелателя", как это любят утверждать историки, желая подчеркнуть этим "ненормальность" Павла.
 Павел ответил Бонапарту сообщением, что он согласен на мир, так как он хотел бы вернуть Европе "тишину и покой". 
 "Наполеон после этого первого успеха, — сообщает Тарле, — решил заключить с Россией не только мир, но и военный союз. Идея союза диктовалась двумя соображениями: во-первых, отсутствием сколько-нибудь сталкивающихся интересов между обеими державами и, во-вторых, возможностью грозить (через южную Россию в Среднюю Азию) английскому владычеству в Индии"[6].
 А Англия была опасна не только Франции. Павел понял, что она является также и врагом России. Правильность этого взгляда Павла на Англию подтвердил весь дальнейший ход истории. Превращение революционной Франции в монархию не устраивало ни европейских, ни русских масонов, ни Англию, под шумок свирепствовавших на континенте политических и революционных бурь, действовавшую, как всегда, в своих эгоистических интересах. 
 "Во внешней политике государь прозревает теперь другое: не Франция является историческим врагом России, а Англия. Он делает из этого соответствующие выводы и начинает готовиться к война с ней. Сейчас, с уверенностью можно утверждать, что все распоряжения Имп. Павла I, особенно конца его царствования, всемерно искажались Паленом и другими сановниками, чтобы вызвать у всех недовольство царем. Приготовления к походу на Индию, с особым старанием обращали в карикатуру, потому что Пален и другие заговорщики работали в интересах Англии, — это сейчас сомнению не подлежит. Все приготовления были прерваны убийством царя, в котором роль английского золота тоже сомнению не подлежит. 
 Поход на Индию рассматривается в нашей литературе, как несомненное доказательство ненормальности Павла I-го. Но, вероятно, в этом деле полезнее посчитаться с авторитетом Наполеона. Автором похода на Индию был не столько Павел, скользко именно Наполеон. В книге известного историка Е. В. Тарле "Наполеон" читаем, например: "мысли об Индии никогда не оставляли Наполеона, начиная от Египетского похода и до последних лет царствования". "После заключения мира с Россией, — как сообщает Тарле, — Наполеон обдумывал — пока в общих чертах — комбинацию, основанную на походе французских войск под его начальством в южную Россию, где они соединились бы с русской армией, и он повел бы обе армии через среднюю Азию в Индию"[7]. 
 Ничего фантастического в идее похода в Индию не было. Не надо забывать, что поход в Индию начался 27 февраля 1801 года, а через одиннадцать дней после его начала Павел I был убит заговорщиками, находившимися в тесной связи с английским правительством. 
 В исторической литературе усиленно доказывается, что поход не удался. На самом же деле поход был прекращен. Александр I, взойдя на престол, немедленно послал приказ начальнику отряда, чтобы он вернулся обратно в Россию.
 “Павел был первый противодворянский царь этой эпохи (...), а господство дворянства и господство, основанное на несправедливости, было больным местом русского общежития во вторую половину века. Чувство порядка, дисциплины, равенства было руководящим побуждением деятельности Императора, борьба с сословными привилегиями — его главной целью”. [8] 
2.2 Социально-экономические преобразования 
Во внутренней политике Павла можно выделить несколько основных направлений, в которых проявились преобразовательные устремления монарха. Это, прежде всего, реформа государственного управления, перемены в сословной системе империи и модернизация армии.
Павел изменил функции Сената, что было связано с общей реорганизацией центрального и местного управления. Были восстановлены некоторые коллегии, упраздненные Екатериной. Император считал необходимым преобразовывать их в министерства, дабы заменить коллективную ответственность личной. Эта задуманная Павлом реформа была завершена уже в следующее царствование. Следует упомянуть и о том, что в 1797 г. император создал Министерство уделов, ведавшее царским доменом. Совершенствование управления обширными императорскими вотчинами можно рассматривать как один из шагов к решению крестьянского вопроса (конечно, при этом не следует преувеличивать значение этого шага; регламентация повинностей одной категории земледельцев лишь намечала путь к обретению крестьянами нового правового статуса). 
Административно-территориальное деление государства также подверглось изменениям. Вместо существовавших ранее пятидесяти губерний была образована сорок одна. Прибалтийским землям и Малороссии были возвращены органы местного самоуправления.
Точно так же, как не существует единого мнения о личности Павла, нет и общепринятой оценки его преобразований. Обычно историки отмечают стремление императора к централизации управления и укреплению императорской власти (тезис, на мой взгляд, совершенно верный), однако мало кто пытается объяснить, как такая политика согласуется с дарованием известной автономии национальным окраинам. Чаще всего это очевидное — на первый взгляд — противоречие толкуется как проявление непоследовательности императора. 
Действительно, Павел далеко не всегда педантично придерживался раз избранного пути. На мой взгляд, это свидетельствует скорее о способности проводить гибкую политику, чем о пресловутом самодурстве. Павел часто не просчитывал последствия своих действий (об этом пишут почти все исследователи), однако в политике ведь существуют не только рациональные факторы. В переломной ситуации рубежа двух столетий решение любых внешне- и внутриполитических задач нередко требовало и интуитивных шагов, и неожиданных для современников решений.
У Павла была своя программа, но такая, которая подвергалась постоянным изменениям. Порой император действовал импульсивно, спонтанно реагируя на ситуацию. Но при этом всегда имелся в виду некоторый идеал. Понятно, что достижение идеала невозможно в рамках точных политических расчетов и здравого смысла, а, с другой стороны, практическая политика не может основываться только на представлениях правителя о должном. Приходится считаться с реалиями. 
Павел, верно оценивая многие насущные задачи государства (упрочение центральной власти, ограничение дворянского произвола, улучшение положения крепостных, утверждение России на европейской арене как самостоятельной силы и т.д.), смотрел на эти задачи через призму несколько романтической веры в благотворность ценностей, сложившихся в рыцарские времена. 
Пассеистические мечты о западноевропейском средневековье парадоксальным образом вплетались в социальную ткань российской действительности. Павлу казалось (и не без оснований), что дворянин-крепостник, злоупотребляющий сословными вольностями и уклоняющийся от служения государству, — фигура малополезная. Ограничение своеволия помещиков было реальной задачей власти — но эта задача причудливо соединялась с надеждой на то, что полуобразованный русский барин может превратиться в бескорыстного вассала, служащего интересам трона и страны.
Возможно, именно в подобных противоречиях следует искать причины двойственности многих павловских реформ (например, реформы судебной, в рамках которой самым неожиданным образом сочетались попытки преодолеть косность и мздоимство вершителей правосудия со стремлением решить эту задачу на основе традиции, восходящей чуть ли не к Людовику Святому).
Пожалуй, одним из наиболее значимых преобразований павловского пятилетия стало сокращение дворянских привилегий. Павел обязал дворян служить в армии; для перехода из армии на гражданскую службу требовалось специальное разрешение. Помимо этого при Павле возобновилась практика телесных наказаний для всех сословий.
Несколько изменился и статус крепостных крестьян. Вступив на престол, Павел приказал всем крестьянам присягнуть себе (до этого такая практика не существовала). Это было воспринято как шаг к ослаблению крепостного права. Правильность такого предположения подтверждают дальнейшие постановления: запрет на продажу безземельных крестьян с аукциона, манифест о трехдневной барщине (1797). 
2.3       Военная реформа 
  
 Особое внимание император уделял реформированию армии. Многие историки видят смысл преобразований в том, что Павел хотел воспроизвести прусскую модель на русской почве. Но подражание западным образцам касалось по преимуществу внешних проявлений (введение прусской формы и т.п.). 
При восшествии на престол Павел Первый занялся реорганизацией гвардии.Свои “гатчинские батальоны “ он слил с гвардейскими частями. В дан­ном случае результат не должен казаться удачным, — даже в от­ношении личной безопасности реформатора. Гатчинский элемент, вместо того, чтобы одержать верх над непокорной частью, куда его ввели, всецело поглотит ее своей дисциплинированной массой, наоборот, в ней совершенно растворился, усвоив себе привычки этой обособленной среды и послужив только к пробуждению в ней, путем реакции, стремлений к порицанию правительства. Дальнейшие преобразования представляли набор комбинаций по увеличению или, наоборот уменьшению состава полков, путем уменьшения или увеличения их численности. Все эти действия, безусловно, понижали и без того низкий авторитет царя. 
К положительным моментам, можно отнести созда­ние нового артиллерийского батальона, послужившего прочным основанием для всей гвардейской артиллерии, предпринятое под преобладавшим тогда влиянием Аракчеева и его методического ума, составляет исключение. Образование этого батальона, сфор­мированного из знаменитой бомбардирской роты Преображенско­го полка, капитаном которой был Петр Великий, а также артил­лерийских отрядов, состоявших при других полках, отвечало вполне определенному и последовательно проводимому решению. 
Оно послужило началом для полной реорганизации этого рода войска, в смысле самостоятельного управления, а в марте 1800 года система эта была применена к артиллерии всех армейских кор­пусов. Совершенно отделенная в административном отношении от полков, артиллерия была передана в особое ведомство. Так как каждая рота в отношении личного состава и материальной части являлась теперь самостоятельной единицей, то и в тактическом отношении могла действовать совершенно независимо. Легче, та­ким образом, мобилизуясь и допуская, без изменения своей внут­ренней организации, сведение в большие массы, эти единицы об­ладали в то же время большей подвижностью и, по мнению ком­петентных судей, русская артиллерия имела значительное пре­восходство над большей частью своих европейских соперниц, и только ее материальная часть оставляла желать лучшего. Она ос­тавалась, действительно, слепым подражанием прусского образ­ца, значительно улучшенного во Франции Грибовалем. 
Среди мероприятий, касавшихся всей армии, явилось, 29-го ноября 1796 года, обнародование трех новых ус­тавов, из которых один касается пехоты, а два кавалерии. Ни один из известных военных и государственных деятелей предшествую­щего царствования не принял участия в составлении этих новых военных законов, которые, впрочем, были только извлечением из прусского устава и такой же инструкции. В своей русской редак­ции, текст относившийся к пехотной службе, был уже, впрочем, издан несколько лет назад; предназначенный первоначально для гатчинских войск, он был в первый раз напечатан в 1792 году, под скромным названием «Опыт». Тогда над ним потрудились Кушелев, Аракчеев и сам Растопчин. Это был действительно только на­бросок, указывающий на поспешную работу и неудачное подра­жание образцу, которое, в противоположность тому, чего хотели подражатели, не имело даже ничего общего с уставом Фридри­ха II. 
За опубликованием новых уставов быстро последовало изменение одежды. В большинстве армейских полков Потемкин ввел форму простую, свободную и приспособленную к климату страны, которая приближалась к обычному костюму ме­стного населения. В одном из своих писем к Екатерине фаворит в следующих выражениях жаловался по этому поводу на смешные наряды, якобы военного вида, от сложной роскоши которых еще не отказалось большинство европейских армий: «Завиваться, пуд­риться, заплетать косы, — разве это дело солдат? У них нет ка­мердинеров!»[9] 
Павел думал вместе с Цезарем, что блестящий мундир «прида­ет бодрость» тому, кто его носит, или, попросту, ему хотелось иметь солдат, одетых так же, как солдаты Фридриха II. Кроме то­го, он ненавидел все, что ему напоминала «кривого». Он достиг желаемого, но опять какой ценой! По свидетельству Саблукова, напудренная прическа с буклями и косами заставляла людей его полка проводить над ней всю ночь, когда им на другой день нужно было явиться на ученье. Парикмахеры, по два на эскадрон, дей­ствительно должны были употребить много времени, чтобы спра­виться со своей задачей, и операция, связанная с отвратительны­ми подробностями, причиняла пациентам жестокую муку. Пропи­тывая волосы смешением муки и сала и смачивая их квасом, ко­торый они предварительно набирали в рот, артисты казармы со­провождали эти намазывания таким грубым втиранием и скручи­ванием, что, несмотря на свое крепкое сложение, молодой Турге­нев при первом опыте чуть было не лишился чувств. Эта «пудра», обращавшаяся после просушки в толстую кору, причиняла людям сильные головные боли, не давая императрица в то же время возможности заботиться об элементарной чистоте. 
Не меньше стеснял их и самый мундир. Павел желал, чтобы они были в нем так затянуты, что едва могли бы дышать. В случае падения, они неспособны были сами подняться. Такие же узкие штиблеты жали им ноги, и самим немцам этот смешной наряд, уже вышедший в их государстве из употребления, казался стран­ным. Мешая хорошее с дурным, как это иногда с ним случалось, Па­вел решился, однако, прибавить очень полезную принадлежность к этому костюму, настолько же неудобному, сколько смешному: меховые жилеты для зимнего сезона. Он распорядился также очень разумно, чтобы все предметы обмундирования выдавались отныне войскам натурой, а не денежными суммами, на совесть офицеров; эта мера была связана с планом общей реформы, к ис­полнению которой однако не было даже преступлено. Организа­ция интендантства была из самых скверных, а для нужд военного времени ее собственно не существовало вовсе. Ничего не было придумано для улучшения этого положения вещей. Разумные по­пытки к уменьшению хотя бы в этом отношении вкоренившихся привычек грабительству не привели ни к каким результатам, и запас в 8 миллионов рублей, составленный для возмещения обыч­ного расхищения фондов в комиссариатах, тоже не остался цел. 
Противореча, по своей привычке, самому себе, Павел, напра­вив свое 
главное усилие на развитие военного могущества империи, хотел однако 
сделать в этой области большую экономию. Еще в 1798 году, накануне своего вступления в антифранцузскую коалицию, он решил произвести значительное сокращение налич­ного состава: одним взмахом пера он упразднил 45 440 человек и 12 268 лошадей. Преследуя те же цели, нисколько не отказываясь от роскоши в одежде большей части своих солдат, он собирался ввести самую строгую простоту в обмундирование гвардии. 
Любопытнее всего было то, что именно те, кого это касалось, должны были в это царствование разориться на портных. Фанта­зия государя действительно не замедлила сыграть и тут, как и везде, свою обычную роль. В 1798 году Павел подписал договор о союзе с Англией, и тотчас же офицеры конной гвардии получили приказание надеть красные мундиры с синими отворотами, кото­рые носила английская конная гвардия. Случайно приехавший в Петербург прежний портной принца Уэльского, Дональдсон, дал возможность Саблукову исполнить это распоряжение менее чем в сорок восемь часов; но не успели еще некоторые из его товарищей переодеться, как появилось новое распоряжение: Павел только что избран гроссмейстером Мальты, и поэтому ярко красный цвет английских мундиров должен был уступить место на спине офи­церов темно-пурпуровым мантиям, которые носили высшие пред­ставители ордена святого Иоанна Иерусалимского. Немного по­зже предпочтение было оказано малиновым корсажам княгини Гагариной, и за четыре года произошло девять перемен такого ро­да! В то же время Павел предписывал ношение военного мундира всем, даже простым писцам гражданских канцелярий, не заботясь о расходе, которым он таким образом отягощал скудный бюджет этих мирных чиновников. 
Однако в Италии и Швейцарии, под командованием Суворова, старое прусское платье имело такую же судьбу, как и уставы того же происхождения. Во время тяжелых переходов каждый, кто мог, старался освободиться от той или другой части ненавистного обмундирования. Их заменяли чем могли, и Суворов этому не препятствовал. Ему было мало дела, говорил он, как одеты его солдаты, лишь бы они бегали, как зайцы, и дрались, как львы. Но, узнав об этом, Павел выразил сильное неудовольствие. Он застонал, когда услышал, что в промежутке между двумя победа­ми даже форменные штиблеты были брошены. А алебарды? Чтобы остаться верным прусскому образцу, он хотел восстановить алебардистов во всех пехотных корпусах, что на практике оставляло невооруженными сто человек в каждом полку. Увы! При переходе через Альпы алебарды были изрублены на дрова! Под впечатле­нием достигнутых успехов, государь заявил, однако, о своей го­товности согласиться с изменениями, которые будут в этом отно­шении выяснены опытом. Но ему показали несколько храбрецов, возвращавшихся из бессмертного похода в амуниции, принятой во время войны, и тотчас же он пришел в ярость: 
— Как! Мою армию хотят переодеть в потемкинскую одежду! Чтоб убирались с глаз моих долой! Вон отсюда! Прочь!
Изобретатель неудобного и причудливого одеяния, Павел по­ступал не лучше и в деле солдатского обучения, тоже теряясь в деталях или путаясь в противоречиях вылилась в учреждение в декабре 1798 года Военного сиротского дома, впоследствии переименованного в Кадетский корпус императора Павла I. Тысяча мальчиков и двести пятьдесят девочек были там собра­ны в двух разных отделениях, и план учреждения причислял к нему все заново организованные существующие солдатские шко­лы. Основанные Петром Великим и численно увеличенные Ека­териной, они вмещали около двенадцати тысяч учеников. Павел довел число школ до шестидесяти шести, а число учеников до ше­стидесяти четырех тысяч. Последних назвали кантонистами. Это являлось значительным прогрессом. К сожалению, на более высших ступенях попытка реформатора оказалась менее счастли­вой. 
Она заключалась в курсе тактики, учрежденном в Зим­нем дворце под руководством Аракчеева. Даже фельдмаршалы обязаны были слушать там уроки полковника Каннабиха, бывше­го фехтмейстера, уроженца Саксен-Веймара. Можно себе пред­ставить, что это было за обучение с подобным учителем. В смысле военного образования сам Павел ничего не понимал, кроме дрес­сировки солдат. «Поверхностное понятие о прусской службе и страсть к мелочам», — говорил посол Фридриха-Вильгельма Тауентцин. Каннабих знал не больше этого. Его лекции, ставшие ле­гендарными по высказываемым им нелепостям, возбуждали иск­реннюю веселость нескольких поколений. Что касается достигну­тых таким путем практических результатов, то Павел имел слу­чай проверить их на собственном опыте за несколько месяцев до своей смерти. С тех пор как он оставил себе- Гатчинское войско, каждый год осенью он производил испытание, или учение, вроде больших маневров настоящего времени. Он давал сражение или вел осаду. Императором он дал больше простору этой игре, в ко­торой Аракчеевы и Штейнверы кончили тем, что приобрели известную ловкость. Но последний опыт кончился плохо. Каннабих сумел только, вероятно, сбить их с толку, и поэтому ученики про­фессора тактики вели себя так, что государь обратился к ним с пророческим замечанием, эхо которого должно было прозвучать от Аустерлица до Фридланда: 
— Господа, если вы будете так продолжать, то будете всегда биты! 
Аракчеев провел однако шесть недель в Ковно, чтобы на месте выдрессировать Таврический гренадерский полк, которому его полковник Якоби, уволенный за это в отставку, оказался неспо­собным вдолбить принципы нового устава. В мелких тонкостях искусства, как они его понимали, будущий военный министр и сам Павел, добились замечательных проявлений автоматической точности; но такой-то генерал-майор не умел отличить эскадрона от роты; призванный временно исполнять при государе «очень важную», как ему объяснили, обязанность «дежурного бригад-майора», Тургенев не мог понять, в чем она состоит и, составляя свои записки пятьдесят лет спустя, он был все так же плохо осве­домлен об этом предмете. 
Таким образом: все преобразования в области военного дела носили скорее внешний и, я бы сказала, поверхностный характер. Идеалом считалась прусская армия и прусский король. Здесь сказалось, прежде всего, влияние Н.И.Панина и его окружения, которые восторгались Фридрихом II,и его победами. Почему же Фридрих, а не Суворов и не Румянцев? Прежде, всего – потому, что они были “ людьми “ Екатерины, во-вторых- Суворова, в той или иной степени настраивали против Павла, а Павла против Суворова. Имей Павел такого союзника как великий полководец – заговор, вряд ли был бы возможен. И к самым, на мой взгляд, отрицательным моментам, можно отнести пренебрежение русскими военными традициями, русским военным искусством. 
 3. Убийство императора. Павел и масоны 
Кто организовал заговор и убийство Павла? На этот вопрос ответить однозначно не возможно. По одной из версий – это были масоны. Повторяю, это только одна из версий, которая, как и остальные имеет право на существование. Число недовольных императором и его преобразованиями было огромно, особенно среди аристократии и дворянства. Павел был неугоден многим, причем не только в России, но и за границей. Это и осложняет поиск настоящих руководителей заговора и его цели. 
Связь заговора и масонов, безусловно существует. но кем были масоны-организаторами или сторонними наблюдателями, котороые знали о готовимшеся убийстве и последнее их устраивало .До сих пор не известно? 
Б.Баширов в своей работе “ ПАВЕЛ ПЕРВЫЙ И МАСОНЫ “ утверждает, что во главе заговора стояли масоны, которыми руководили их английские коллеги и их золото. 
Далее он пишет : “"Панин, Пален, Бенигсен, непосредственные убийцы Павла, и идейно с ними связанные Воронцовы, Кочубей, Новосильцевы, вот от кого шла мысль, что Павел ненормален и что на благо для государства и народа необходимо устранить его от престола. Масонская камарилья пустила эту чудовищную клевету у себя дома и заграницей, чтобы оправдать свое гнусное злодейство. Это масоны Пален и Панин убедили Александра, что его государь отец ведет государство и народ к гибели.” Но Александр I наотрез отказался участвовать в убийстве отца.
Раньше всего план свержения Павла возник не у кого-либо другого, а у племянника его воспитателя Н. И. Панина — у Никиты Петровича Панина. Панин проектировал ввести регентство над "сумасшедшим" Павлом, причем регентом над "помешавшимся" отцом должен был быть воспитанный швейцарским масоном Лагарпом в республиканском духе, Александр. То есть дворянство и масоны не желали считаться с введенным Павлом I законом о престолонаследии и возвращались к утвердившейся после Петра практике возведения на Престол Государей устраивающих дворянство. 
 План регентства обсуждался Паниным в глубокой тайне и имел все черты заговора. Проф. Зызыкин в своей книге "Тайны Императора Александра I", оправдывает организацию заговора Никитой Паниным. 
 "Действовать открыто и благородно было невозможно и никто из друзей Панина не осудил его за этот план"(?!). 
 Заговор Панина не удался, так как в 1800 году Н. П. Панин был удален Павлом из столицы. Но Панин только сделал вид, что отстранился от участия в заговоре, но на самом деле принимал в нем участие и пользовался большим влиянием среди заговорщиков. Это доказывает его присутствие во дворце в ночь убийства Павла. После удаления Павлом Никиты Панина из Петербурга во главе заговора становится прибалтийский немец Пален, втершийся в доверие к Павлу. Пален стремится уже не к установлению регентства и даже не к свержению Павла, а ставит целью заговора убийство Павла I.
С другой стороны, начавшееся сближение с Бонапартом и Павлом I, возможность превращения французской республики в монархию — никак не устраивало ни масонов, ни Англию. Английский посол в Петербурге Уинтворт установил связи с масонами и предоставил им большие средства на организацию заговора против Павла. 
 Пален, уговаривая генерала Свечина вступить в число заговорщиков, говорил ему:
"Группа наиболее уважаемых людей страны, поддерживаемая Англией, поставила себе целью свергнуть жестокое и позорное правительство и возвести на престол наследника Великого Князя Александра, который по своему возрасту и чувствам подает надежды. План выработан, средства для исполнения обеспечены и заговорщиков много".
В ночь на 11 марта 1801 года 60 офицеров ворвались в спальню и зверски убили Павла, спрашивавшего: "Что я вам сделал? Что я вам сделал?".
Еще один веский аргумент в пользу участия и заинтересованности англичан в заговоре- это реакция Наполеона. Когда в Париж пришла весть, что Павел задушен в Михайловском дворце, Бонапарта охватил яростный гнев: 
 "Англичане промахнулись по мне в Париже 3 нивоза, но они не промахнулись по мне в Петербурге", — гневно кричал он. 
 "Для него, — пишет Тарле, — никакого сомнения не было, что убийство Павла организовали англичане. Союз с Россией рухнул в ту мартовскую ночь, когда заговорщики вошли в спальню Павла"[10].
 Заключение 
Царствование Павла, на первый взгляд, выбивалось из общего течения русской истории XVIII столетия; обозначился разрыв с предшествующей традицией — разрыв, во многом объяснимый новыми условиями, новыми вызовами времени, и внешними, и внутренними. Существует, однако, вполне очевидная преемственная связь между деятельностью Павла и Петра Великого. Многие историки — вслед за Ключевским — говорят и о другой линии преемственности, протянутой из павловского времени в XIX столетие. 
Итак, Павел был заинтересован не только в укреплении своей личной власти, но и в усилении всей державы. Для него было совершенно неприемлемо реформирование государства екатерининскими методами. Император воспринимал либерализм матери как нечто опасное. Естественно, Павел не хотел повторения пугачевщины, а именно политику Екатерины он считал причиной и предпосылкой разрушительного восстания.
Реформы Павла проводились скорее по тем же методам, согласно которым действовал в свое время Петр Великий. Самодержавная крепкая власть являлась инструментом реформирования. Значит, чтобы подготовить базу для преобразований, было необходимо власть укрепить.
Екатерина правила Российской империей в течении 34 лет. Она неизменно опиралась на дворян, жертвуя ради этой опоры многими своими излюбленными политическими идеями. Павел не хотел идти таким путем, не хотел поступаться представлениями о том, как должна выглядеть страна. Для достижения своих целей он должен был дворян обесправить.
Аристократия стала слишком независимой, и ее подчинение монарху оказалось номинальным. Необходимо было ослабить влияние придворных, гвардейских офицеров, дворян вообще на государственную политику. Павел начал с ужесточения правил несения службы, отменив многие привилегии сословия. Представляется, что он не сумел найти достаточно действенного способа для обуздания столичной аристократии, и «борьба с дворянством» осталась незавершенной.
Введение трехдневной барщины было скорее продиктовано стремлением умерить злоупотребления землевладельцев, а не заботой о крестьянах. Но эта мера не сыграла отводившейся ей роли, так как обойти предписания верховной власти было совсем не сложно. Отметим также, что Павла заботило и экономическое процветание страны, в основе которого лежало стабильное развитие и крестьянского, и помещичьего хозяйства.
Преобразовательная деятельность Павла если и не была четко продумана, то, во всяком случае, не диктовалась ни прихотью, ни блажью. У Павла были вполне определенные цели. Эти цели, да и средства их достижения, были не слишком привычны, но в них ощутима логика.
Так или иначе, склонный к самодурству и неудобный для очень многих своих подданных монарх пытался — на свой лад — переделать страну, обеспечив стабильность ее развития в постоянно изменяющемся пространстве новой европейской истории. Далеко не во всем Павел преуспел, но его политика, порой двойственная и противоречивая, оказалась не вовсе бессмысленной. Россия вышла из XVIII столетия, и преемники Павла занялись — тоже с переменным успехом — обустройством державы.
 Список литературы 
1.   Шильдер Н.К. Император Павел Первый. М., 1996. 
2.   Эйдельман Н.Я. Грань веков. М., 1986. 
3.    Каменский А.Б. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. М., 1992.
4.    Ключевский в.О. Курс русской истории // Сочинения: В 9 т. Т. V. М., 1989.
5.   Борис Баширов. Павел Первый и масоны.,М.2000 
6.    Чулков Г. Императоры. М.: Искусство, 1995 год, стр. 54. 
7.   Тарле Е.В.Соч:12.,М.,1962 г 

[1] Борис Баширов. Павел Первый и масоны.,М.2000г

q  [2] Ключевский В.О. Курс русской истории М.,Т 5,стр 124. Просвещение, 1993 год.
q    

[3] Большинство историков в наше время утверждают, что Павел I был самым образованным среди русских государей XVIII столетия

 [4] Чулков Г. Императоры. М.: Искусство, 1995 год, стр. 54.

[5] По мнению историка Шильдера, большого знатока всех событий "Златого века", это покушение можно отнести к 1778 году. Инициаторами отравления были Орловы, мечтавшие разделить власть с Екатериной. "Когда Павел был еще великим князем, — сообщает Шильдер, — он однажды внезапно заболел; по некоторым признакам доктор, который состоял при нем, угадал, что великому князю дали какого-то яда, не теряя времени, тотчас принялся лечить его против отравы. (Шильдер указывает имя, это был лейб-медик Фрейганг). Больной выздоровел, но никогда не оправился совершенно

[6] Тарле Е.В.Соч:12.Т6,М.,1962 г 

[7] Там же .стр 274

[8] Ключевский в.О. Курс русской истории // Сочинения: В 9 т. Т. V. М., 1989. 

[9] Эйдельман Н.Я. Грань веков. М., 1986. 

[10] Тарле Е.В.Соч:12.,М.,1962 г