Федеральное агентство по образованию ГОУ ВПО «Новосибирский Государственный Педагогический Университет»
Творчество В.К. Тредиаковского. Реформа стихосложения В.К. Тредиаковского и
М.В. Ломоносова
Проверила: Выполнила: студентка
Лаврентьева Е.В. ОЗО ФНК 43-гр.
Миняйлова О.Н.
Новосибирск 2009
Оглавление
Введение 3
Глава I. Творчество Тредиаковского 4
Глава II. Реформа русского стихосложения Тредиакоского и Ломоносова 8
Заключение 14
Литература 15
Введение
В XVIII веке благодаря гению Петру I Россия пережила переворот всех сторон общественной жизни. Те кардинальные изменения, что произошли со страной, не могли обойти и литературу. Новая русская литература начинается с создания постоянной традиции светской художественной литературы в первой половине XVIII века.
Особое место в истории русской литературы имеет реформа русского стихосложения, начало которой было положено Тредиаковским.
Василий Кириллович Тредиаковский (1703-68) – известный русский поэт, филолог, переводчик, академик Петербургской АН (1745-59). В работе «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735) сформулировал принципы русского силлабо-тонического стихосложения. Им было положено начало реформе русского стихосложения, продолженная Ломоносовым.
Попытаться проследить за творческим путем Тредиаковского и реформой стихосложения Тредиаковского и Ломоносова и является главной целью данной работы.
Глава I. Творчество Тредиаковского
Василий Кириллович Тредиаковский родился в 1703 году в Астрахани в семье священника. В детстве был отдан в школу католических монахов-капуцинов, в которой обучение велось на латыни. Поворот в ранней судьбе Тредиаковского связан с посещением Астрахани Петром I перед отправлением в Персидский поход в 1722 году. Известен был даже исторический анекдот, что царь, будто бы, поговорив с прилежным школьником, произнес пророческие слова: «вечный труженик». Скорее всего придуман он был позднее, но в анекдоте, рассказывающем небывалый и невозможный случай, сказалась смутная память о том, что пребывание Петра в Астрахани сыграло какую-то роль в судьбе Тредиаковского. И, действительно, в 1723 году Тредиаковский покидает Астрахань и уезжает в Москву, где поступил в Славяно-греко-латинскую академию. Однако учение в ней не удовлетворило Тредиаковского, и в 1727 году он отправился в Голландию, откуда пешком перебрался в Париж. В Париже обучался в Сорбонне математическим, философским и богословским наукам. В 1730 году Тредиаковский вернулся в Петербург. [3, с. 217]
Первым значительным произведением, изданным Тредиаковским по возвращению в Россию, был перевод романа П.Тальмана «Езда в остров Любви» (1730). Кроме перевода в книге были представлены оригинальные стихи Тредиаковского на русском, французском и латинском языках. Поэт весьма трепетно отнесся к реакции публики на свою книгу. В целом она была доброжелательной, хотя некоторые ханжи из числа духовных лиц называли его развратитетелем русской молодежи. Тредиаковского представили императрице Анне Иоанновне, он получил звание придворного поэта, переводчика, а затем и академика Российской Академии наук.
Однако житейский успех поэта был недолгим. В 1735 году он был обвинен в том, что своей песней по случаю коронации императрицы уронил ее высочайший титул. В 1740 году Тредиаковский пережил глубокое потрясение. Министр Волынский потребовал, чтобы поэт написал стихи для шутовской свадьбы в Ледяном доме. Недовольный реакцией Тредиаковского на это поручение, Волынский избил его и приказал высечь. Духовенство обвинило поэта в атеизме. После всех этих событий мечтой Тредиаковского стали покой и уединение, в которых он мог бы спокойно работать.
В 1735 году Тредиаковский издал трактат «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определением до сего надлежащих знаний». В этой работе он изложил систему литературных жанров классицизма и дал первые в русской поэзии образцы сонета, рондо, мадригала, оды. Кроме того, Тредиаковский положил начало реформе русского стихосложения. Он указал на то, что способ сложения стихов зависит от природных свойств языка. Поскольку в русском стихе ударение не закреплено за определенным слогом, то силлабика, пригодная для языка с постоянным ударением, русскому стихосложению не подходит. В качестве примера Тредиаковский привел народную поэзию. Однако Тредиаковский накладывал на силлабо-тоническую систему ряд ограничений, против которых выступил М.В.Ломоносов в своем «Письме о правилах российского стихотворства» (1739). [3, с. 234]
Тредиаковскому принадлежат еще несколько литературно-теоретических трактатов: «Рассуждение об оде вообще», «Предъизъяснение об ироической пиме», «Рассуждение о комедии вообще» и др., в которых разрабатывались приемы классицизма. В основе этих работ лежали принципы книги Н.Буало «Поэтическое искусство», которую Тредиаковский перевел в 1752 году. Подражанием Буало была и одна из наиболее известных од Тредиаковского «Ода торжественная о сдаче города Гданска» (1734). Стремясь дать образцы различных поэтических жанров, он написал философскую поэму «Феоптия» (1750-1753) и стихотворное переложение Псалтири, перевел политико-аллегорический латинский роман шотландского писателя Дж.Барклая «Аргенида» (1751).
В 1766 году Тредиаковский издал одно из самых известных своих сочинений – стихотворный перевод с французского романа Ф.Фенелона «Приключения Телемака», получивший название «Тилемахида» (16 тыс. строк). Проза была переведена гекзаметром, Тредиаковский ввел в текст собственное вступление и существенно переработал стиль автора. [2, с. 82]
Издание «Тилемахиды» Тредиаковского произошло вскоре после воцарения Екатерины II. Императрица усмотрела в поэме намеки на собственное царствование, и «Тилемахида» стала предметом насмешек и издевательств. По свидетельству современников, при дворе было установлено наказание: за легкую вину – выпить стакан холодной воды и прочесть из «Тилемахиды» страницу, а при большей провинности – выучить шесть строк из поэмы [2, с. 85]. В противоположность расхожим представлениям о «Тилемахиде», закрепившимся в обществе, Пушкин впоследствии писал: «Тредиаковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного. В «Тилемахиде» находится много хороших стихов и счастливых оборотов» [Цит. по: 2, с. 87].
Трудолюбие Тредиаковского было поразительным. Его стихотворные произведения составляют десятки тысяч строк, переводы – десятки томов. Более 20 лет он посвятил переводу «Древней истории» (10 тт., 1749-1762) и «Римской истории» (16 тт., 1761-1767) Ш.Роллена, лекции которого слушал в Сорбонне. Когда в 1747 году пожар уничтожил 9 переведенных им томов, он перевел их заново. Перевел также «Историю о римских императорах» Ж.-Б.Кревье (4 тт., 1767-1769). Истории Роллена были изданы Тредиаковским с обширными «Предуведомлениями от трудившегося в переводе», в котором он изложил свои переводческие принципы, многие из которых лежат в современной теории перевода. Все эти труды, по которым учились несколько поколений россиян, были напечатаны Тредиаковским в основном за свой счет, несмотря на «крайности голода и холода с женою и детьми», которые он испытывал.
В 1759 году Тредиаковский был уволен из Академии наук. В 1768 году его настигла тяжелая болезнь: отнялись ноги. Несмотря на это, в 1760-е годы Тредиаковский продолжал трудиться над переводами и собственными сочинениями. Умер Тредиаковский в Петербурге в 1769 году.
Значение Тредиаковского для русской поэзии очень велико. Те, кто представляют себе Тредиаковского смешным, бездарным педантом, писавшим плохие стихи, сочинявшим уродливые филологические трактаты, бессмысленно набитые латинскими цитатами, и переводившим никому не нужные толстые томы «Римской истории» Роллена, те не только обнаруживают свое невежество и неблагодарность, но и повторяют легенду, родившуюся в придворной среде, усиленно поддерживаемую Екатериной II, которой своенравный поэт не угодил. Просветитель Н.Новиков писал о Тредиаковском: «Сей муж был великого разума, многого учения, обширного знания и беспримерного трудолюбия; весьма знающ в латинском, греческом, французском, итальянском и в своем природном языке; также в философии, богословии, красноречии и в других науках. Полезными своими трудами приобрел себе бессмертную славу» [Цит. по: 3, с. 215].
Глава II. Реформа русского стихосложения Тредиакоского и Ломоносова
В России силлабическая система стихосложения была связана прежде всего со старой церковно-феодальной поэзией (Симеон Полоцкий, Димитрий Ростовский, черниговский епископ Максимович), а также с поэзией богословских школ (Киево-Могилянская академия, Московская славяно-греко-латинская и др.). Новой же задачей времени было создание светской поэзии, поэзии государственной власти (ода) и поэзии дворянской. Небывалый по тем временам успех «Езды в остров Любви» (1730), галантно-эротического романа, с отчетливыми чертами светской, внецерковной и дворянской литературы, говорил достаточно ясно о потребностях молодой дворянской культуры. Процесс секуляризации литературы неизбежно должен был связаться со стремлением освободиться от полуцерковного и школьно-богословского силлабического стиля. В том же направлении действовала и потребность в новых жанрах. Могущество европеизированной государственной власти создавало ту жанровую психологию, которая, естественно, тяготеет к оде и монументальным жанрам классицизма. Такие жанры требовали наиболее импозантных средств выражения, т. е. в данном случае такого стиха, который не только по словарю и стилю, но и метрически был бы наиболее отграничен от обычной речи. Мы только что видели, что для русского языка силлабический стих не соответствует этой задаче, он так слабо упорядочен со стороны акцента, что часто сливается с акцентным движением обычной речи: Тредиаковский назовет силлабические стихи «прозаическими строчками». Поиски новых монументальных жанров, наиболее соответствующих идее величия государственной власти, приводили, следовательно, к поискам такого стиха, который равномерным падением ударения носил бы в самом себе границу, отделяющую от обиходной речи, т. е. стиха тонического.
Основания стихотворной реформы, начатой Тредиаковским, лежат в исторической обстановке 1730-х годов. Поиски новаторов привели к созданию тонического стихосложения, потому что для русского языка именно оно, в гораздо большей степени, чем силлабическое, способно упорядочить свободное падение ударений. Дело в том, что русский язык, не в пример всем без исключения европейским, обладает наиболее свободной системой ударений. При такой акцентной свободе стих наиболее «регулярный» является и наиболее «нормальным», всякий другой стих будет недостаточно отграничен от обычной прозаической речи. Иное дело, например, во французском языке со словообразующим и «валентным» ударением на последнем слоге; здесь совершенно достаточна силлабическая система, т. е., научно говоря, система свободной тоники. Поэтому даже в эпоху Людовика XIV, эпоху наибольшей «разумной» централизации французской поэзии, не было ни одной попытки изменить традиционное, к тому времени, 800-летнее стихосложение. [3, с. 222]
Силлабический стих, в глазах поколения 1730-х годов, был заражен пороком польского своего происхождения и польского строя. Действительно, он возник когда-то в Западной Руси, по образцу польского, за которым был тогда авторитет и блеск «золотого века» шляхетской поэзии. Позднее в Москве, при царе Алексее и даже при Софье, он был поддержан распространением польской культуры (светской и бытовой) и даже языка в боярской среде (Голицын): московский боярин конца XVII века, говорящий на польском языке, языке шляхетской светскости, был предком дворянина середины XVIII века, для которого таким языком стал французский. Петровская Россия опередила Польшу, и это, косвенно, компрометировало силлабический стих, который стал казаться провинциальным, школярским, пригодным для бурсацкого студенчества, не соответствующим новым задачам европеизированной большой культуры. Недаром тот же Тредиаковский назовет с пренебрежением силлабические стихи «польскими строчками». С другой стороны, многочисленная теперь в Петербурге немецкая академическая группа, в которую Тредиаковский вошел с 1732 г., естественно, в беседах с русскими, настаивала на единственной правильности тонического стихосложения, а петербургское немецкое стихотворство (Юнкер) указывало тому образец.
В 1735 году в своей речи на открытии занятий Российского собрания при Академии Наук Тредиаковский указал на необходимость создать новое стихосложение взамен «неправильного», намекнул на то, что он знает, как это сделать. Действительно, через несколько месяцев вышел «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», в котором Тредиаковским дано было новое понимание стопы, как основной меры стиха, введено было понятие долготы и краткости слогов, причем указано было, что в русском языке долгота и краткость не та, что у греков и римлян, что она состоит «в едином ударении голоса». Именно им введен был и сам термин «тонический». К трактату приложен был сборник стихотворений, которые должны были быть образцами разных жанров (рондо, эпиграмма, сонет, элегия и т. д.). Впоследствии Тредиаковский писал, что вдумываясь в причины прозаичности силлабических стихов, он «выразумел», что это происходит от отсутствия правильного чередования возвышений и понижений голоса. Также он указывал, что «поэзия нашего простого народа к сему меня довела». [3, с. 223]
Таким образом Тредиаковский стал реформатором старого силлабического стиха и сторонником тонико-силлабической версификации. Под влиянием длинного ряда предшественников, писавших на русском языке тонические стихи, Тредиаковский решил обновить традиционные размеры силлабического стихосложения (13-ти и 11-ти-сложник) путем введения постоянных ударений и цезуры, прочие же виды стиха («краткие стихи»), употреблявшиеся преимущественно в песнях, он оставил без изменения. Таким образом, не порывая со старой традицией, свою связь с которой он настойчиво подчеркивал, Тредиаковский пытался видоизменить силлабическую систему. Подлинным же реформатором русской версификации был Ломоносов.
Ломоносов, так же как и Тредиаковский, начинает разработку теоретико-литературных вопросов с вопроса о стиховых особенностях русского языка, так как и тому и другому было ясно, что нельзя создать национальную русскую поэзию, не раскрыв поэтических возможностей русского языка.
Работа в области стиха явилась одной из сторон их работы по созданию русского литературного языка в целом. Первой работой Ломоносова в области теории литературы было «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739), в котором он выступает как последователь В. К. Тредиаковского. Позднейшая личная неприязнь этих двух поэтов и ученых и целый ряд мелких расхождений теоретического характера затемнили тот факт, что между ними была известная близость во взглядах на язык и поэзию.
Ломоносов, прежде чем написать «Письмо о правилах российского стихотворства», адресованное «Российскому собранию», организованному в Академии Наук Тредиаковским, очень внимательно изучил трактат последнего — «Новый и краткий способ к сложению российских стихов». Работа Тредиаковского привлекла его внимание не столько теми конкретными формами ритмической организации речи, которые предлагал в своем труде Тредиаковский, сколько общей ее идеей. Тредиаковский исходит из того положения, что принципы стихосложения должны вытекать из особенностей данного языка. «Способ сложения стихов весьма есть различен по различию языков», — пишет он в «Новом и кратком способе сложения российских стихов»; и тут же Тредиаковский устанавливает, что характер русского языка обусловливает необходимость «тонического стиха», т. е. стиха, основывающегося на чередовании слогов, несущих на себе «ударение голоса» и слогов, не имеющих ударения. Эта идея Тредиаковского легла в основу и «Письма» Ломоносова, но получила у последнего гораздо более ясное выражение. Ломоносов пишет: «Первое и главнейшее, мне кажется, быть сие: российские стихи надлежит сочинять по природному нашему языку свойству; а того что ему весьма не свойственно, из других языков не вносить» [Цит. по: 1, с. 302]. И вслед за Тредиаковским же он приходит к выводу, что долготе слогов в греческом и латинском языках соответствует ударность слогов в русском языке. Мимо Ломоносова не проходит также замечание Тредиаковского о том, что на мысль о тонизме русского стиха его навела народная поэзия. [1, с. 302]
Ломоносов, очевидно, понял, что ссылки Тредиаковского на народный стих имеют реальное основание и что предпочтение, которое отдает Тредиаковский хореической стопе, вытекает опять-таки из свойств русского народного стиха. Но этим ограничивается воздействие Тредиаковского на Ломоносова, так как конкретные формы русского стиха, которые нашел Ломоносов, не находятся в связи с тем, что дает в этом отношении Тредиаковский. Наоборот, эта сторона работы Ломоносова направлена против Тредиаковского, так как он видит половинчатость, непоследовательность его, неуменье развить до конца им же самим выдвинутый принцип. Ломоносов своим «Письмом» показал, что те ограничения, которые вводит в русский стих Тредиаковский — использование только хореической стопы и женской рифмы, — никак не вытекают из особенностей русского языка. [1, с. 303]
В русском стихе, по Ломоносову, могут иметь место ямбы, хореи, анапесты, дактили и, наряду с ними, более гибкие формы — анапесто-ямбический стих, дактило-хореический, которые действительно широко привились в русской поэзии. Он допускает в ямбическом и хореическом стихе пиррихий, но считает при этом, что без пиррихия стих звучит лучше. Ломоносов, в противовес Тредиаковскому, показал, что тонический принцип стихосложения распространяется на все стихи, вне зависимости от количества слогов в стиховой строчке, т. е. охватывает собой гексаметры, пентаметры, тетраметры, триметры и диметры. Все те формы русского стиха, на возможность употребления которых указал Ломоносов, сохранились в русской поэзии по сей день. [1, с. 304]
Половинчатая реформа Тредиаковского не создала действительно нового стихосложения, но поставила вопрос о нем так ясно, как никогда; в этом, собственно, и состоит историческая заслуга Тредиаковского, потому что самый стих его, бывший, в сущности, не больше, чем тонизированным старым стихом Кантемира, остался в истории русских метров малозначительным эпизодом. Пришел Ломоносов и открыл не только принцип тоники, но и действительную русскую систему, «сродную нашему языку» (его собственные совершенно справедливые слова). Действительным основателем русского тонического стиха был, следовательно, основатель 4- и 6-стопного ямба, т. е. Ломоносов. За Тредиаковским хронологическое первенство только в открытии принципа. Но смысл ломоносовского метрического переворота он понял не сразу. В 1743 г. происходит известный эпизод состязания стихотворцев вокруг вопроса о преимуществах различных стоп. Сравнительно с местом Тредиаковского в истории русского стихосложения и метрики, место его в истории нашей поэзии гораздо скромнее. Конечно, отделить поэзию от стихосложения и метрики невозможно, но если провести это разделение, то придется сказать, что в истории собственно поэзии роль Тредиаковского незначительна. Но неверно думать, что он был бездарным поэтом; он был в высшей степени своеобразен, и это своеобразие свое упорно отстаивал против победивших стилей Ломоносова и Сумарокова.
Таким образом, Тредиаковский и Ломоносов, еще более углубивший его теоретические положения, являются истинными создателями классической системы русского стихосложения, в честь которых она и получила название реформа Тредиаковского-Ломоносова.
Заключение
Полемика Тредиаковского с Ломоносовым привела к созданию новой системы русского стихосложения, названной системой Ломоносова - Тредиаковского.
Реформа стихосложения Тредиаковского, объявленная им в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735) была началом реформирования русского стихосложения. Она была половинчата. Иначе оно и не могло быть – оторвать русскую поэзию сразу от полуторавековой силлабической традиции было невозможно, надо было сначала создать переходный стих, который был бы в одинаковой мере эпилогом к старому стихосложению и прологом к новому. Только так можно было создать условия для гениального переворота, совершенного несколько позднее Ломоносовым. Создание этих условий чрез тонизацию старого стиха и является исторической заслугой Тредиаковского.
Вот почему с одинаковым научным правом можно относить новый стих Тредиаковского в последнюю главу истории русской силлабической школы и в первую главу истории русской тоники. Ломоносов, в продолжение Тредиаковского, в своем трактате «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739) показал, что тонический принцип стихосложения должен быть распространен на все стихи.
Тонический стих стал стихом Державина, Пушкина, Тютчева, Некрасова и остался основным стихом русской поэзии доныне, так как большинство современных поэтов продолжает им пользоваться, а так называемый ударный стих, сейчас с ним соперничающий, является, в сущности, его вариантом.
Литература
Мотольская Д.К. Ломоносов // История русской литературы: В 10 т. – Т. III: Литература XVIII века. Ч. 1. – М.-Л., 1941. – С. 264-348.
Орлов А. Тилемахида В.К.Тредиаковского. // XVIII в. Сборник статей и материалов. Под ред. А. Орлова. – М., 1985. – С. 81-98.
Пумпянский Л.В. Тредиаковский // История русской литературы: В 10 т. Т. III: Литература XVIII века. Ч. 1. – М.-Л., 1941. – С. 215-263.