Особенности современной женской прозы

^{Министерство} образования РФ

Ставропольский государственный университет

Курсовая работа

по русской литературе ХХ-го века

«Особенности современной женской прозы»

студентки 5- го курса ОЗО

ФФЖ (филология)

группы А

Микуленко О.Е.

г. Ставрополь

2006Содержание

Введение

90-е годы ХХ века, «грань веков» всегда ответственные период. Что будет представлять переход от ХХ к XXI веку и как назовут его в последствии потомки – зависит от творчества современных писателей, их достижений и художественных открытий. В достаточной степени объективные данные сформировались только в отношении творчества давно работающих писателей старшего поколения. Но во многом еще предстоит разобраться, и начинать разбираться будем именно мы, современники. Время может впоследствии внести коррективы в наши оценки, однако дать их мы просто обязаны. Мы сами – люди этой «грани веков», она – наше настоящие, в котором мы живем. Невозможность посмотреть из будущего, с некоторой исторической дистанции на то, «что имеем» восполняется тем, что мы способны зато непосредственно, живо воспринимать литературу конца XX века, чувствовать ее. Именно на нашу догадливость рассчитаны все намеки, аллюзии, подтексты и «затексты», которые вводят современные писатели в свои произведения. Те особенности литературы, которые связаны с проблемами, встающими сегодня перед обществом, нам ясно видны, понятны и внутренне близки, ибо мы сами живем этими проблемами, - такой ясности время объективно лишит читателя будущего, взявшего в руки книгу нашего современника, а литературоведу будущего придется предварительно специально изучать нашу эпоху, «вживаться в нее». Нередко нами изначально известно то, до чего литературоведам других эпох придется специально «докапываться».

Попробуем суммировать наглядно проявляющиеся интонационные особенности современной литературы.

Прежде всего обращает внимание то, как «прилипчиво» неотступна в литературе 90-х годов ирония. Похоже, наша жизнь стала столь колоритна, что непременно выводит писателя сегодня на стезю насмешки и сатиры.

Другая черта, которая сопутствует вышеотмеченной иронии, - это повышенная тяга к экзотике некоторых авторов 90-х годов.

Масс-культурный «экзистенциализм» - тоже характерная примета литературы ХХ-го века. Пессимистические интонации, разлитые в литературе 90-х, особенно остры в «женской» прозе с ее повышенной эмоциональностью интуитивизмом.

Целью данной работы является подробное рассмотрение особенностей женского почерка в современной прозе. Проведен анализ интересов российского читателя в параллели с детективом. Рассмотрен феномен современной массовой литературы. Во второй главе на примере нескольких произведений современных писательниц выявлены особенности женского почерка. В заключительной главе на примере произведений Л. Петрушевской подведены итоги исследования.

1 Феномен массовой литературы

Массовая литература по определению создается в соответствии с запросами массового читателя, нередко весьма далекого от магистральных направлений культуры. Однако ее активное присутствие в литературном процессе эпохи - знак социальных и культурных перемен, происходящих в обществе.

В массовой литературе очень часто название произведения прямолинейно определяет ведущую тему текста: «Обреченный убивать» (В.Гладкий), «Курортный роман» (О.Емельянова), «Киллеры в погонах» (П.Милютин), «Убить президента» (Л.Гурский).

Писатель Л.Жуховицкий видит в выборе заглавия один из важнейших этапов в создании бестселлера: «Надо определить главную задачу заглавия. На мой взгляд, она заключается вот в чем: заставить редактора заглянуть в рукопись, а критика или читателя - открыть обложку. Начали читать - значит, заглавие тем или иным способом, но сработало.» (Жуховицкий. 2000).

Жесткие жанрово-тематические каноны определяют клишированность заглавий произведений определенных жанров (детектив, триллер, боевик, мелодрама, фантастика, фэнтези, костюмно-исторический роман и др.). Именно заданные модели заглавий, часто вписывающиеся в серийные издательские проекты, должны удовлетворить «жанровые ожидания» читателя и побудить его осуществить читательский выбор.

Одной из особенностей массовой литературы является некая анонимность произведений. Имя автора часто не имеет значения (здесь проявляется определенная связь массовой литературы с фольклором). Современные популярные серии «Черная кошка», «Народный роман», «Русский проект», «Черная метка» и др. ежемесячно выпускают книги 10-15 новых авторов, однако лишь некоторые из хорошо разрекламированных имен известны читателю. Известное имя интересует читателя (и издателя) лишь как гарантия предлагаемого товара, поэтому издательства иногда сохраняют за собой право выпускать рукописи разных авторов под общим псевдонимом. Современные авторы отечественного детектива в большинстве случаев издаются под псевдонимами, причем, очевидна стереотипность в его выборе: чаще всего это антропонимы, производные от имени (Алешина, Степанова, Яковлева, Васина, Серегин и др.). В минской серии «Черный квадрат» псевдонимы для авторов серии выбираются по любопытному принципу: на обложках книг появляются имена генералов царской армии - Брусилов, Корнилов, Краснов. Авторы бандитских боевиков публикуются под псевдонимами, ассоциирующимися с названиями группировок: Братья Питерские, Таганцев, Солнцев, Таранов и др. Псевдоним становится не столько литературным именем, сколько торговым знаком.

Благодаря налаженному конвейерному производству массовой литературы принцип клишированности, проявляется на всех формально-содержательных уровнях литературного произведения: имя или псевдоним автора, заглавие, оформление обложки являются первичными сигналами принадлежности данной книги к определенному жанрово-тематическому пространству. В оформлении современных массовых романов четко отражены и некоторые стереотипы современного общества. Мужское и женское начала четко маркированы уже на обложке: виньетки, красавицы и мускулистые герои, с одной стороны, одетые в бронежилеты или в камуфляжную форму, залитые кровью мужчины с автоматами - с другой.

Наличие серийного героя (следователя, сыщика, писателя-детективщика или даже преступника) используется для привлечения читателя, воспринимающего героя как своего старого знакомого. Принцип серийности наглядно отражен в заглавиях: Л.Гурский «Спасти президента», «Убить президента»; Ч.Абдуллаев «Совесть негодяев», «Кредо негодяев», «Закон негодяев»; А.Воронин «Лабиринт для Слепого», «Мишень для Слепого», «Слепой против маньяка», «Слепой стреляет без промаха».

Примечательно, что новые способы представления женского начала в отечественном детективе, предпринятые авторами серии «Детектив глазами женщины» (А.Марининой, П.Дашковой, Т.Поляковой, М.Серовой и др.), находят отражение в том, что писательницы в названиях своих произведений иронически, намеренно сниженно определяют тип главной героини (при этом женщина-сыщик, профессионал или любитель, нередко оказывается умнее и удачливее своих коллег-мужчин): «Куколка для монстра», «Все девочки любят богатых», «Золушка из банды», «Сестрички не промах», «Леди в камуфляже», «Женщина-апельсин» и др.

Необходимость постоянно быть на книжном рынке требует от «глянцевого писателя» очень большой скорости работы. Отказ от индивидуальности, абстрагированность от собственного текста, обесценивание художественного слова, присущее массовой литературе, сделало возможным существованию в Интернете гипертекста «Роман», который может продолжать любой читатель: он выбирает варианты развития сюжета, ходы ассоциаций, отсылок, т. е. включается в процесс развития разветвленного до бесконечности романного древа.

Актуальной для современной филологии проблемой стало обращение к обыденному сознанию, к языку текущего момента, «средней языковой личности». Предметом серьезного исследования становятся не только высшие проявления языковой культуры, но и язык улицы, язык города, языковые портреты различных социальных групп. Такое расширение поля лингвистических исследований представляется чрезвычайно важным, поскольку изменения в обыденном языке, трансформации лексико-семантических пластов, в значительной степени обусловленные изменением круга чтения и обеднением определенных фрагментов словаря, свидетельствуют о тенденциях развития языка вообще. Язык эпохи, своеобразие современной языковой личности выразительно отражаются в заглавиях массовой литературы.

Языковые предпочтения современной языковой личности, связаны с психологическим статусом слова, с его восприятием. Ключевые слова заглавий четко соотносятся с актуальными для соответствующего жанра концептуальными полями. Таковы, например, названия детективов (как уже отмечалось, имя или псевдоним автора особой роли здесь не играют):

«СМЕРТЬ»: «Имя - смерть», «В постели со смертью», «Наперегонки со смертью», «Смерть и немного любви», «Смерть под трактором», «Светлый лик смерти», «Смертельный поцелуй», «Смерть по завещанию», «Смерть Меченого», «Смерть ей к лицу», «Возвращение - смерть», «Стриптиз перед смертью», «Нежное дыхание смерти», «Иначе – смерть и др.;

«ИГРА» (преимущественно карточная): «Игра в гестапо», «Игра Меченого», «Игра по крупному», «Дама пик», «Козырь в рукаве», «Козырная дама», «Покер с акулой», «Тузы и их шестерки», «Мужские игры и др.;

«ВРАГ»: «Твой враг во тьме», «Один на один с врагом», «Врагу - смерть», «Враг в окне» и др.;

«УБИЙСТВО»: «Вкус убийства», «Почти невероятное убийство», «Обреченный убивать», «Убийство футболиста», «Трех убийств мало», «Убийство и Дама Пик», «Я убью тебя, милый», «Налог на убийство и др.;

«УБИЙЦА», «КИЛЛЕР»: «Убийца поневоле», «Я - убийца», «Назначаешься убийцей», «Десерт для серийного убийцы», «В объятиях убийцы», «Карлик-убийца», «Мой желанный убийца», «Киллер из шкафа», «Киллеры в погонах и др.

Заглавия массовой литературы часто строятся на основе прецедентных текстов, являющихся важной частью коллективного языкового сознания. Это могут быть пословицы и афоризмы в их исконном или измененном виде, строки из популярных песен, трансформированные названия литературных произведений, кинофильмов: «Авторитетами не рождаются», «Убить футболиста», «Не стреляйте в рекламиста», «И один в поле воин», «Увидеть Багамы и умереть», «Бой не вечен», «Место под солнцем», «Убить, чтобы воскреснуть», «Тропа барса и др. Примечательно то, что в большинстве случаев эксплуатируется лишь самая примитивная часть корпуса прецедентных текстов, связанная, прежде всего, с массовой культурой.

Для заглавий детективов характерна языковая игра с речевыми формулами, используемыми в различных ситуациях и представляющими собой элементы традиционного речевого поведения: «Коса на камень», «Поиграли, и хватит», «Гляди в оба», «Выхожу тебя искать», «Кто кого», «Как бы не так», «Черта с два!», «Не на ту напали!», «Без суда и следствия», «Считаю до трех!», «Из мухи получится слон», «Мечтать не вредно», «Уходя, гасите всех», «Тело в шляпе» и др.

В заглавиях такого типа воплощается «стебовый» образец словесного поведения.

Современный отечественный детектив - несомненно, наиболее представленный в массовой литературе жанр - внутренне неоднороден. Наряду с «черным детективом», «бандитским детективом», триллером завоевывает все большую популярность «иронический детектив», «уютный детектив», «женский детектив», жанровая специфика которых четко маркируется заглавиями: «Сам себе киллер», «Я убью тебя, милый», «Куколка для монстра», «Все девочки любят богатых» и др. Женский детектив, как он сложился в массовой культуре, имеет свойство «оживлять» страшное, приблизив на такое расстояние, когда оно теряет свой кошмарный вид.

Заглавия современной массовой литературы воплощают те тенденции, которые характеризуют современную языковую ситуацию в целом и речевой портрет носителя языка, в частности. Одним из наиболее существенных, значимых в социокультурном аспекте процессов является чрезвычайно агрессивная жаргонизация языка. Закономерно, что жаргонная лексика стала основной (или, в лучшем случае, заметной) лексической составляющей большинства произведений массовой литературы. Впервые в истории отечественной словесности субстандартная лексика, тюремно-воровской жаргон, «русская феня» становятся компонентами заглавий (раньше ненормативные включения возможны были лишь внутри текста). Таким образом автор дает своеобразный сигнал, сразу определяя то языковое и ментальное пространство, в которое он приглашает своего читателя: «Привет, уркаганы», «Бомба для братвы», «Прощай, пахан», «Маслины для пахана», «Лох и бандиты», «Путана: кукла для утех», «Королева отморозков», «Отморозки бьют первыми», «Мочилово», «Люберецкие качалки, рэкет, крыши», «Фраер вору не товарищ», «Дикий фраер», «За базар ответим» и др.

Писатель Олег Павлов справедливо отмечает: «За последние пятьдесят лет нашей истории через лагерную систему прошли миллионы и миллионы людей, каждый второй наш гражданин так или иначе соприкасался с этой тюремно-лагерной системой. Лагерный жаргон стал уже основой современного просторечия, он проник в литературу и даже больше - в культуру. Блатная речь вкупе с американизмами - вот новый деловой русский язык, на котором мы не читаем, а день изо дня живем, работаем, является прообразом общественного мышления. Язык - идеальный инструмент управления сознанием не отдельного человека, но всего общества. Сознанием нашим, обществом пытается реально управлять криминальный мир, и самый кровный интерес этого мира - уничтожение слоя культурного, потому что только бескультурным народом и могут управлять все эти воры в законе, авторитеты да паханы. Но, заговорившие их понятиями, напившиеся этой блатной отравы, мы будем не «братки» для них и не люди даже, а «фраера», «шестерки»« (Огонек. 1998. № 7). Нельзя не признать, что массовая литература, наряду с публицистикой, стала тем мощным каналом, через который идет массированное вторжение субстандарта в лексикон и тезаурус современной языковой личности.

Наблюдается отчетливая ориентация лексикона носителя языка, задаваемая авторами детективов, в сторону негативного полюса. Приведем названия произведений одного автора, А.Малышевой: «Отравленная жизнь»; «Требуются жертвы»; «Западня»; «Смерть по завещанию»; «Стриптиз перед смертью»; «Нежное дыхание смерти»; «Кто придет меня убить?»; «Вкус убийства»; «Зачем тебе алиби?»; «Имя - смерть»; «Мой муж - маньяк?».

Фрагменты картины мира россиянина, конструируемые в СМИ, воссоздаются в массовой литературе и репрезентируются в заглавиях: «Законы преступного мира»; «Россия уголовная. От воров в законе до отморозков»; «Питерская бойня»; «Братву по осени считают»; «Наш дом - тюрьма»; «От вора в законе до олигарха»; «Заказуха»; «Бандитские жены».

Явная пресыщенность современного читателя негативной информацией, стремление выйти за пределы мрачного быта вызвали к жизни произведения совершенно другого рода. На запрос общества ответил своим издательским проектом Б.Акунин. Скрывающийся под этим псевдонимом известный японист, журналист, литературовед Г.Чхартишвили стремится доказать, что детектив может стать качественной и серьезной литературой. Именно его литературная мистификация названа критиками наиболее интересным литературным проектом 1999 года. Г.Чхартишвили считает, что за последние годы «самоощущение, мироощущение и времяощущение современного человека существенным образом переменились. Читатель то ли повзрослел, то ли даже несколько состарился. Ему стало менее интересно читать «взаправдашние» сказки про выдуманных героев и выдуманные ситуации, ему хочется чистоты жанра; или говори ему, писатель, то, что хочешь сказать, прямым текстом, или уж подавай полную сказку, откровенную игру со спецэффектами и «наворотами»«. Возможно поэтому первый роман Б.Акунина издан под рубрикой «детектив для разборчивого читателя». Названия произведений Б.Акунина предлагают читателю перенестись в другой мир: «Левиафан», «Азазель», «Коронация», «Пелагия и черный монах», «Статский советник», «Любовница смерти» и др.

Заглавия детективов принципиально отличаются от заглавий другого, весьма популярного жанра массовой литературы, - любовных романов. Для дамской беллетристики характерны ключевые слова сентиментального дискурса - «любовь», «сердце», «соловей», «поцелуй»: «Лихорадка любви», «Мое сердце танцует», «Жар небес», «И все же любовь остается» и т. д. В отличие от отечественного детектива, который бурно развивается последние пять лет, отечественный «розовый», или любовный, роман только начинает появляться на книжном рынке. Вот лишь некоторые названия из серии «Народный роман», отражающие сюжетные стратегии поведения главной героини: «В зеркале Венеры», «Пение ангелов в вечерних сумерках», «Муж по случаю», «Замуж по справочнику кино», «Путешествие оптимистки», «Лондон у ваших ног», «Арабская ночь», «Привет из Парижа», «Курортный роман», «Роман о любви» и др.

Таким образом, многомерность и эстетическая емкость семантики заглавий, характерные для элитарной литературы, в большинстве произведений массовой литературы исчезают. Заглавие приобретает функцию товарного знака, поэтому отнюдь не редкими становятся совпадения заглавий у разных авторов. В то же время нельзя не признать, что массовая литература погружает читателя в стихию современной жизни и современной речи, создает эффект «узнавания реальности», представляет речевой портрет современника. Устраивает ли нас эта реальность - вопрос другой.

2 Специфика и «женский почерк» в современной прозе

В 70-е годы появилась «Новая волна» литературы. Эта литература была неоднородна и авторов зачастую объединяла лишь хронология появления их произведений да общее стремление к поиску новых художественных форм.

Среди произведений «Новой волны» появились книги, которые стали называть «женская проза». К «женской прозе» стали относить произведения В.Токаревой, Л.Петрушевской, Г.Щербаковой, Т.Толстой… Но это явление до сих пор не исследовано, критической литературы почти нет, а книг на полках магазинов появляется все больше и больше.

Мой выбор пал на произведения Виктории Токаревой, так как она явно талантлива и читать ее просто и интересно. Она пишет в основном повести и рассказы о семье, о любви, о смерти, о предательстве, рассказывает о судьбах разных людей. Виктория Токарева показывает реальный современный мир, мир, в котором мы живем.

Виктория Токарева родилась в Ленинграде. Окончила Ленинградское музыкальное училище по классу фортепиано. Потом переехала в Москву, где училась в государственном институте кинематографии на сценарном факультете.

Первый ее рассказ «День без вранья» был напечатан в 1964 году. Сейчас Токарева известна не только как автор ярких, остросюжетных повестей и рассказов, но и как сценарист. По ее сценариям были сняты и получили широкое признание фильмы и телеспектакли, например, «Уроки литературы», «Мимино», «Джентльмены удачи», «Между небом и землей» и другие.

В 1993 году Виктория Токарева была принята в члены элитарного столичного «Пен-клуба», устав которого не разрешает участие в каком-либо другом творческом объединении.

«Еще в школе, в классе, наверное, в девятом, я сидела и писала романы. И учительница по литературе – очень строгая, даже отличницы не могли получить у нее пятерку -–ставила мне за сочинения пять. Еще помню, в двенадцать лет мне мама прочитала Чехова, «Скрипку Ротшильда», и это повернуло во мне какой-то ключик. Как мне теперь кажется, это было, конечно, с самого начала заложено, как в компьютер информация закладывается. Я родилась с дискеткой писательницы, а Антон Павлович Чехов нажал нужную кнопку»¹.

Как только рухнул «железный занавес», в нашу страну хлынул неуправляемый поток зарубежной литературы разных жанров. Нельзя сказать, что эти книги были низкого качества, и все русский народ быстро устал от всевозможных детективов, аморальных и низкоинтеллектуальных произведений с похожими сюжетами. Наша страна превратилась из самой читающей, в далеко не самую читающую. Отрадно видеть, что сейчас этот процесс очень медленно, но все же начал двигаться в обратном направлении. Причем в книжных магазинах чаще требуют не детективы с лихо закрученным сюжетом и непобедимыми героями-одиночками, а всегда популярные у народа книги «о жизни». Именно под эту категорию подходят произведения Виктории Токаревой. И хотя впервые трехтомник Токаревой увидел свет в 1994, но рассказы и повести Виктории Токаревой охватывают довольно большой период: от середины 80-х, когда СССР еще более или менее прочно стоял на ногах и до начала 90-х, когда рынок пришел в Россию. Ценность ее произведений заключается в том, что они помогают читателям еще не до конца разобравшимся в условиях новой жизни, найти ответы на многие вопросы.

Естественно, каждый рассказ или повесть обладают определенными особенностями, но их жанр можно определить как бытовое произведение с частыми философскими отступлениями. Темой является поведение людей в необычных или новых условиях: в экстремальной ситуации, когда жена узнает о многолетнем романе мужа с другой женщиной или когда мать узнает о женитьбе сына уже как о состоявшемся и совершенно неожиданном факте, или в обычной жизни, когда человек решает не врать даже в мелочах и никого не бояться.

Проблематика ее произведений очень обширна: отношение людей к правде и ко лжи, любовь и чувство долга, дом-крепость и остальной мир, взаимоотношения между представителями разных поколений, семья и развлечения мира, смысл жизни, ужасные условия жизни в России и нежелание уезжать в другую страну. Герои Токаревой простые люди, жизнь которых по каким-либо причинам существенно меняется. Мало кто из них был счастливым человеком, и стал таковым, но все они находят наиболее удобный для себя способ существования в это мире, стационарное положение, которое позволяет в новом свете увидеть плюсы и минусы своей жизни.

В своих произведениях Виктория Токарева рассказывает в основном о судьбах современных женщин, женщин 80-х-90-х годов.

В повести «Я есть. Ты есть. Он есть» автор показывает жизнь и любовь сына глазами матери.

Это обычная семья, с которой произошла необычная история. Анна – мать-одиночка, ждет своего взрослого сына Олега с работы. А Олег праздновал в ресторане свою женитьбе на студентке Ирине.

Взаимоотношения между Анной и Ириной не складываются. И спустя несколько месяцев молодожены переехали, и Олег не виделся с матерью более полугода, пока не произошла авария. Ира осталась калекой. Олег попросил мать ухаживать за женой, а чуть позже он стал встречаться с другой женщиной, с коллегой по работе – Петраковой.

Уже само название повести «Я есть. Ты есть. Он есть» настраивает читателя на жестокую борьбу, в которой каждый борется за себя: борется мать, опекающая своего взрослого сына, борется Олег, оправдывая себя и свой поступок фразой: «Я боролся за свою любовь»². Ведь мать уже не допустила один его брак, и все же он не имел права «ее… задвинуть под диван, как пыльный тапок»³. Многое становится на свои места, когда героиня проводит параллель между своим поступком в молодости, отношением к свекрови и действиями сына. Такие фразы: «Ты им не нужна. Но ты им необходима», «Ведь вы любите его для себя, чтобы вам было хорошо, а не ему»⁴, - привели к размышлению отношений матери и сына. Жизнь Анны после этого потеряла всякий смысл, но судьба устроила так, что Олег столкнулся с настоящими трудностями, и тогда он пришел к матери за помощью, только сейчас осознав, что у него нет никого, кроме нее. Анна приняла сына, они снова вместе, сын и мать, а сострадание, порожденное отсутствующим взглядом Ирины, «съело ненависть, как солнце съедает снег. Осталась влажная пустота». Мать взяла на себя все заботы, создала для сына все условия, и он попав в сети Петраковой. Пришел к такой мысли: «Только в этом доме он - бог. Богочеловек». Но Петраковой удалось больше, чем Ирине: «Олега заглотнули вместе с каблуками», теперь мать уже окончательно потеряла сына, но долгие заботы об Ирине дали ей право на новую семью, в которой будут она, Ирина, вернувшаяся на «земную планету» и собака Дин, воспринимающая теплое и ясное состояние Анны.

Помимо сложностей во взаимоотношениях сына и матери, в повести затронуты и другие проблемы: невосприимчивость счастливого человека к чужой доле, одиночество людей в несчастье, родители – обработанный материал, закон бумеранга, засорение атмосферы бурыми испарениями человеческого зла, город и уединение, общество конца ХХ и ХIХ веков, Родина и карьера.

Повесть изобилует различными литературными приемами, но особенно хочется выделить такие фразы, как «бурые испарения», «Было больно. Как дверью по лицу», «День нанизывался на другой день, как шашлык на шампур», «Семь месяцев. За это время может родиться ребенок», «Сострадание съело ненависть, как солнце съедает снег»⁵.

В рассказе «Инфузория-туфелька» показаны действия жены после того, как она узнала о присутствии в жизни мужа другой женщины. Марьяна все свои силы направила на создание дома-крепости, в котором ни одному из членов ее семьи не будет ничто и никто угрожать. Отсутствие какой-либо работы, кроме домашнего хозяйства, привело к тому, что она слишком много внимания уделяла сыну и мужу. Ей удалось создать видимость идеальной семьи и самой же поверить в это. Но случайно подслушанный разговор привел к появлению в ее крепости Афганки, у которой был роман с ее мужем, длившийся уже шестнадцать лет. Первыми в голову пришли мысли о самоубийстве, но страх за судьбу сына пересилил; потом пришли мысли о необходимости выгнать Аркадия из дома, но возможные материальные трудности заставили задуматься о том, какими словами она будет выгонять мужа, чтобы не сильно обидеть его. В конце концов, она так и не выгнала Аркадия, а решила бороться с Афганкой более вкусной едой, более тщательной уборкой, своей еже большей беспомощностью, зависимостью и «инфузористостью». Решительность Марьяны показывают такие слова: «смертельная схватка с Той», «и ночь, как война, в которой Марьяна дралась за свой дом, как солдат в захватнической войне»⁶.

Проблемой Марьяны были ее фантазии. Сын ходит в начальную школу и расстраивается из-за двойки, а она видит у него симптомы белокровия, думает о возможной гражданской войны, о жестокости детей.

Каждый раз, когда она видела мужа или сына, у нее «мерзли ноги, на голове волосы вставали дыбом. Хоть и знала – все в порядке»⁷. Она думала, что существует на другом «более высоком уровне» и что советские торты нельзя есть, но и ей пришлось съесть свой кусочек торта «с тяжелым жирным кремом», и к ней, как и ко всем, пришла беда.

Аркадий изменял ей, потому что ему требовалось выплескивать свои эмоции, а в их с Марьяной правильной и размеренной жизни таким взрывам чувств не было места, иначе она бы извела себя чувством вины. Аркадий понимал это, и встречи с Афганкой давали ему сил терпеть обилие внимания со стороны своей жены.

В рассказе «День без вранья» описывается один день из жизни учителя французского языка, который он решил провести без вранья и страха. Его искренность сбила с толку контролершу в автобусе. Никто из взрослых собеседников не принял его всерьез. И только ученики поняли своего учителя верно, что настораживает, так как люди с возрастом привыкают к окружающей их лжи и теряются, сталкиваясь с правдой.

Во время урока Валентина Николаевича посетила мысль: «Им по двенадцать, и у них все впереди. А у меня все на середине». Он уже ушел из того времени, когда не врал другим и не врал себе, но не поехав в степь, он сделал первый шаг к нормам современной жизни. Когда приходится врать и изменять себе, чтобы сохранять свою марку в глазах окружающих. Валентин Николаевич все еще остался посередине, и это уже неплохой результат, и слова о том, что завтра он собирается «ломать свою жизнь»⁸, дают надежду на его окончательный возврат на начальные позиции, возможно, он даже осилит поездку в степь.

Героя посетила очень интересная мысль: «Я редко встречаю людей, которые хотят казаться тем, что они есть на самом деле»⁹. И действительно, он сам не хотел брать в столовой сосиски, так как не умел их правильно есть и не хотел обнаруживать перед завучем свою неуклюжесть. Если же человек готов жертвовать своими желаниями ради такой маленькой цели, так что же говорить о его нравственности при достижении более глобальных целей.

Виктории Токаревой удалось очень точно описать женскую психологию, последовательность мыслей женщины, ее логику, хотя наличие этого качества у женщин вызывает огромное сомнение мужчин. Если мужчина в случае опасности превращает в поле боя целые города, то женщина старается действовать лишь в границах своих владении: дома, семьи, но ее гнев даже на таком небольшом пространстве приводит к ощутимым результатам. «Женский» взгляд проявляется в том, что очень большое внимание уделяется таким понятиям, как семья, дом, верность, муж, жена и любовница, неверность, жертва ради любви, карьера, личная жизнь. Даже страна описывается не с точки зрения политики, отношения с внешним миром, а описанием ситуации в школе, в интернатах, на улице, в такси, даже с точки зрения особенностей советского торта.

Так уж исторически сложилось, что произведения писали больше мужчины, и назвать имена даже нескольких писательниц – дело довольно непростое. Но «женская проза» всегда занимала особое место в литературе, потому что ни один мужчина, даже гений, не сможет передать мир так, как его воспринимает женщина. Когда человека описывает писатель или писательница, получаются довольно разные портреты: особенности психологии играют огромную роль. Только сопоставив оба портрета можно получить изображение. Тоже и с событиями. Женские работы Виктории Токаревой отличаются большей чувственностью, меньшей прямотой, запутанностью, интригой. Но их роль огромна, так как мир домохозяек, жен, матерей ничуть не скучнее жизни мужчин. Кроме того, конкуренция женщин во всех жанрах литературы идет только на пользу читателю.

Критик Римма Вейли считает, что произведения Виктории Токаревой – «литература для домохозяек». Появление этого термина совершилось в контрасте жестокого взаимосцепления «читательский спрос – рынок предложения». Внутреннее содержание самого понятия «литература для домохозяек» традиционно подразумевалось негативным, так как в художественном отношении феномен подобной литературы мыслился набором «псевдо»: псевдогерои, псевдомелодраматические коллизии, воплощенные к тому же так называемым «среднедоступным» языком, то есть – все рассчитано на восприятие аудитории с весьма ограниченным культурным кругозором.

Таким образом «литература для домохозяек» автоматически переходила в разряд исследуемой по преимуществу психологами. Если же дело иногда и доходит до собственного литературного анализа произведения этого рода, принято обнаруживать следующее:

• имеется простейшая разработка сюжета;

• симпатии и антипатии автора ясно различимы, поверхностны и необоснованны;

• разговор происходит на уровне быта, при отсутствии необходимости работать с мыслью и, следовательно, предположительном отсутствии и самой мысли так таковой;

• для всего повествования характерен более или менее завуалированный сентиментальный психический настрой;

• обычно наблюдается стилистическая неопределенность и как результат – девальвация слов.

Для иллюстрации этих положений обратимся к повести Виктории Токаревой «Ничего особенного».

Ничего особенного нет в истории, рассказанной автором читателю: она о том, как жила сначала маленькая девочка, потом девушка, потом молодая женщина в самом обыкновенном мире, как пыталась несколько раз в жизни обрести счастье, а всякий раз счастье обманывало ее, но, несмотря на ее неудачи, в душе счастливое это создание всю жизнь оставалась ребенком.

Представляя читателю характер, мягкий, пассивный, женственный в ситуации перманентного жизненного выбора и подчинения обстоятельством, писательница не задается вопросом о том, насколько ценно подобное существование: «Марго умела жить моментом и не заглядывала вперед…» Стабильная, едва ли осознаваемая инфантильной героиней внутренняя беспомощность, неприспособленность к «борьбе», к активному противостоянию бесконечному ряду несправедливостей, совершаемых людьми и судьбой.

Что может быть привлекательнее сказки для сознания, тяготеющего к освобождению от утомительных проблем. Сказка дает иллюзию разрешения трудностей, дает утешение, надежду.

Герои Токаревой лишены веры, ее содержание и ритуала, ее поправки на божественное существование, взора, обращенного горя, не только лишает их, героев, необходимости в духовнике, но и уничтожает трехмерность в развитии межчеловеческого общения, когда бы возвышающее нравственное чувство могло быть мерилом добра и справедливости.

То, о чем повествует читателю Виктория Токарева – печальные в своей несостоятельности современные житейские сказки. Отчего несостоятельные? Именно в силу своей житейскости: они все – о сегодняшнем.

Сказки Токаревой построены почти целиком на злободневности, их языкообразность – просты и функциональны, т.к. истоком своим имеют современную бытовую речь горожанина, но перенасыщенную ни диалектизмами, ни поэтическими тропами.

Почти все персонажи токаревской прозы лишены гармоничной «формы личного существования»: судьба, как правило, поворачивается к ним, если не спиной, то боком – и рассеянно смотрит куда-то вдаль. Мечтательность героев Токаревой рождается на основе непреодолимости ситуации и тягостной необязательности происходящего. Этот уровень пошлости нового времени, высвечивающая тусклые лица негероев, неличностей, почти нелюдей, чья феноменальная неспособность создать из жизни что-либо достойное выродилась в муторное полумонстроозное существование.

Поверим же правде пошлости, которой исполнены книги Виктории Токаревой. И ужаснемся ей.»¹⁰. С точкой зрения Риммы Вейли я не согласна.

Во-первых, литература Виктории Токаревой – это не только «литература для домохозяек. Ее литература для любых читателей, но только за исключением таких людей, которым не нравятся правда, не для тех, кто предпочитает сладкую ложь, нежели горькую правду.

Во-вторых, произведения Токаревой очень интересны и читать их легко. Читатель, кем он не был: филолог, критик, домохозяйка – они тянутся к книгам этой писательницы. Читателю менее непосредственному тут есть чем поживиться. Бытовизм бытовизмом, читатель это любит. Виктория Токарева точно углядела злющую нишу в сегодняшней прозе, но и у писательницы есть существенные отличия от многочисленных сочинительниц дамских и бытовых литературных подделок. Виктория Токарева, во-первых, талантлива, а во-вторых, лишена пошлости и штампованности – этих непременных спутников масс-культа. Точнее, скажем так: почти лишена. Вот в этом-то «почти», в едва заметном сдвиге и лежит один из ключиков к разгадке ее феномена.

Существует стойкое убеждение, что женское мировосприятие отличается от мужского, поэтому и литература писательниц-женщин должна отличаться от литературы писателей-мужчин.

Никто из писателей-мужчин не может передать переживания женщины, как сама женщина. У мужчин нет способностей мыслить, как женщина, да и психология между противоположными полами сильно отличается друг от друга. Поэтому и взгляды женщин на жизнь отличаются от взглядов мужчин.

Особенностями «женской прозы» являются особенности исследования социально-психологических и нравственных координат современной жизни: отстраненность от злободневных политических страстей, внимательность к глубинам частной жизни современного человека. Душа конкретного, «маленького» человека для «женской прозы» не менее сложна и загадочна, чем глобальные катаклизмы эпохи. Круг общих вопросов, решаемых «женской прозой» – это проблема отношений между человеком и окружающим его миром, механизмы отношения и оподления или, напротив, сохранения нравственности.

3 Л. Петрушевская – проза новой волны

Л. Петрушевская — одна из самых ярких писательниц конца XX века. Ее рассказы долго не публиковали, находя различные предлоги для многочисленных отказов. Но подлинный художник все равно рано или поздно найдет дорогу к сердцам и умам своих читателей. Именно поэтому сейчас рассказы Петрушевской не сходят со страниц журналов. Уже вышли отдельные издания ее произведений. Все больше и больше появляется поклонников творчества Петрушевской. Современная критика называет ее рассказы “прозой новой волны”, так как в них есть композиционная и стилистическая необычность, переосмысление известных произведений классики. Вечным темам писательница дает оригинальную трактовку. Но не только интерес литературоведов свидетельствует о возросшей популярности Л. Петрушевской. Она давно завоевала любовь читателей. Чем же интересны ее произведения?

    Темы для своих рассказов автор берет из череды повседневных событий. Писательница показывает мир, далекий от благополучных квартир и официальных приемных. Ее герои — незаметные, замученные бытом люди, тихо страдающие в своих неприглядных дворах и коммунальных квартирах. Писательница показывает нескладную жизнь, в которой отсутствует какой-либо смысл. Привычные для каждого читателя картины не мешают автору поднимать и решать серьезные нравственные проблемы.

    Петрушевская пишет небольшие по объему рассказы, занимающие две-три странички. Они столь необычны, что после первого прочтения могут вызвать недоумение: о чем же все-таки идет речь? Такой вопрос возник и у меня после прочтения рассказа “Удар грома”. Само название концентрирует наше внимание на одном моменте. Вмешательство в разговор третьего лица, очевидно, по параллельному телефону, было воспринято героиней как удар грома и положило конец не только очередному телефонному общению, но и вообще знакомству. Вот, собственно, и весь сюжет, будто застывший на своей кульминационной точке. Однако попутно выясняется масса подробностей, составляющих предысторию и характеризующих общую картину действия. Получается, что смежные обстоятельства влияют на наше понимание происходящего в гораздо большей степени, чем эпизод, оказавшийся в центре внимания. Как бы между делом мы узнаем о восьмилетних отношениях действующих лиц — некоего Зубова и его приятельницы Марины. Нам становятся ясны их семейная жизнь и служебное положение. Но композиционно все эти сведения даются как дополнительный материал к минутной ситуации телефонного разговора. Не развертывая, а сворачивая событие, Петрушевская выделяет в нем как бы несущественный эпизод — телефонный разговор. Но детали, дорисовывающие ситуацию, создают ощущение полноты жизни.

    По жанру рассказы писательницы напоминают миниатюры, этюды, зарисовки, но сама Петрушевская настаивает на том, что это рассказы, которые нельзя назвать короткими, если задуматься над глубиной их проблематики и объемом жизненного материала. Свернутость сюжета, на мой взгляд, говорит об огромном напряжении душевных сил автора. Да и как можно оставаться спокойными, когда речь идет об одиночестве среди людей, о бесприютности, неустроенности человеческих судеб, о драматических стечениях обстоятельств, ломающих устоявшийся порядок жизни. Л.Петрушевская, как и ее великий предшественник А. Чехов, видит и изображает трагизм мелочей, угнетающую власть повседневности, непросветленную надеждой, искажающую сознание человека.

    Говоря о несчастье героев, писательница как бы сдерживает свои чувства. В этом легко убедиться, проанализировав стилистику ее рассказов. В прозе Петрушевской пересекаются два языка — протокольно-канцелярский и разговорно-бытовой. Они образуют устную речь, немного угловатую, иногда алогичную, но точно воспроизводящую абсурд, ставшей законом жизни. Автор говорит путанно и странно, с одной стороны, прикрываясь канцеляризмами (“трудности финансового и жилищного характера”, “с разрешения руководства”, “очередной приход”), с другой — впадая в смешные нелепости разговорной речи (“никто в мире не взялся бы за это дело, говорит, что все это плохо кончится”).

    Язык рассказов Петрушевской позволяет точно передать “больное” сознание героев, иногда не замечающих, что срывается с их уст. Сталкиваясь с враждебными обстоятельствами, пытаясь противостоять официозу, они “заговаривают ему зубы” его же языком, путаясь, теряясь. Независимо от содержания рассказа автор с помощью грамматических средств разворачивает перед нами печальную тяжбу героя с судьбой. Так происходит и в “Ударе грома”. В одном абзаце шесть раз появляется вводное слово “может быть”. В нем и неопределенность ситуации, и неуверенность в себе, и стремление уйти от решения проблем.

    Запутавшийся в себе самом и в мире человек — один из драматических символов нашей эпохи. Это следствие страха перед жизнью, желания спрятаться в “футляр” из штампованных фраз, избитых слов, тусклых мыслей, ненужных дел. По мнению Петрушевской, от самого человека зависит, сумеет он преодолеть враждебность и холодность судьбы или согнется под ее ударами. Писательница оставляет за своими героями право на “прозрение”, мечтает о “распрямлении” их душ; о возрождении гордости и достоинства. Пессимистическая и неопределенная развязка рассказа продиктована желанием “разбудить” человека, заставить его бороться за свое счастье, сопротивляться обстоятельствам, не бояться «ударов».

Заключение

Исторические, художественные, стилистические процессы, происходящие в литературе, отражаются в своеобразии заглавий произведений массовой литературы. В текстах массовой литературы заглавию отводится особая роль. Именно по нему читатель находит свою книгу (книги для женщин, для интеллигентного, искушенного читателя, для читателя с низким культурным уровнем и примитивным словарным запасом, для людей со сниженным порогом чувствительности). Заглавие призвано маркировать начало текста, тем самым представляя его в виде товара.

Несомненно, важную роль в современной литературе играет женская проза. Она является одной из наиболее читаемых жанров в России.

Историки литературы XIX века решают проблему обстоятельно рассказывая о классиках и об остальных лишь бегло упоминая. Исследователь современной литературы не может перенять этот подход – ему еще в ряде случаев предстоит в ходе анализа понять «кто есть кто». Но перед ним живой литературный процесс, и если он при всем желании не может рассказать «обо всех», то может отметить основные тенденции, использовав для их конкретного освещения и определенные писательские имена, и произведении.

Исследователь должен исходить из того, что произведения, о которых он рассказывает еще неизвестны или мало известны читателю; но только через конкретное знакомство с текстами писателя можно приблизится к пониманию его стиля, его личного литературного мастерства.

Список литературы

1. «Знамя» (журнал) – Москва, 1992, №10, стр. 199-200.

2. «Литературная газета» - Москва, 1989, №6, стр. 4.

Сергей Чупринин «Два мнения»

1. Сборник современной прозы «Последний этаж» – Москва, 1989, стр. 198-210.

2. «Звезда» (журнал) – Санкт-Петербург, 1993, №4, стр. 191-195

Виктор Топоров «Так кто же прав?».

1. Сборник современной российской прозы В.Токаревой «Хэппи Энд» – Москва, 1995, стр. 5-509.

2. Хрестоматия по литературе для 10-11 классов – Астрахань, 1994, стр. 601.

3. «Аргументы и факты» – Москва, 1997, №11, стр. 8.

4. «Литературная газета» – Москва, 1997, №27, стр. 11.

5. Минералов Ю.И. История русской литературы 90-е годы ХХ века – Москва, 2002.

6. «Литературная газета» – Москва, 1996, №11, стр. 4.

7. Сборник произведений (трехтомник) В.Токаревой – Москва, 1994.

12. Бурвикова Н.Д., Костомаров В.Г. Особенности понимания современного русского текста // Русистика: лингвистическая парадигма конца ХХ века. Сб. в честь профессора С.Г. Ильенко. СПб., 1998.

13. Гудков Л.Д. Массовая литература как проблема. Для кого? // Новое литературное обозрение, 1996, № 22.

14. Жуховицкий Л. Писатель за 10 часов // Книжное обозрение. 2000. № 33.

15. Караулов Ю.Н. О состоянии русского языка современности: Доклад на конф. «Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики». М., 1991.