Групповая динамика, её формы и содержание

Министерство образования Российской Федерации

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ УПРАВЛЕНИЯ

ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ И УПРАВЛЕНИЯ ПЕРСОНАЛОМ

Кафедра социологии и психологии управления

КУРСОВАЯ РАБОТА

по дисциплине "Социология"

на тему

«Групповая динамика, её формы и содержание»

Выполнила студентка

Очно-заочной формы обучения

специальности "Социология" — 020300

1 курса 1 группы

Руководитель

Москва — 2002

Оглавление

Введение

Актуальность: В наши дни заметно усилился коллективный характер деятельности, и как следствие, увеличилось внимание к проблемам групповой динамики. Все больше и больше исследований посвящаются проблемам эффективности организации и управления людьми, регуляции развертывающихся между ними отношений, использовании воспитательных и психотерапевтических средств и воздействий. Производственная бригада и семья, экипаж космонавтов и школьный класс, воинское подразделение и научная лаборатория, неформальное молодежное объединение и спортивная команда, небольшая фирма и сеть предприятий, комитет руководителей, принимающих ответственные решения, и персонал больничного отделения - вот то социальное поле, в рамках которого результаты исследования социальных групп находят полезное приложение, делая взаимодействие эффективным, а работу – продуктивной.

Цель работы: Исследовать групповую динамику социальных групп.

Объект исследования: Социальные группы.

Предмет исследования: Групповая динамика.

Задачи:

• Исследовать процессы коммуникации в социальных группах

Выяснить механизм обеспечивающие групповую сплоченность

• Исследовать феномен лидерства

• Рассмотреть различия лидерства и руководства

• Выделить основные принципы эффективного руководства

• Исследовать механизмы групповой динамики обеспечивающие развитие социальных групп, такие как разрешение групповых противоречий, идиосинкразитический кредит, психологический обмен

Гипотезы: Предполагается, что существуют коммуникативные сети в социальных группах, обеспечивающие передачу информации. Различные сети эффективны по-разному в разных ситуациях, так как имеют свои достоинства и недостатки. Сплоченность в группах обеспечивается степень совпадения оценок, установок и позиций группы по отношению к объектам (лицами, задачам, идеям, событиям), наиболее значимым для группы в целом. Лидерство и руководство являются различными феноменами. Руководство является системным феноменом, и для осуществления эффективного руководства необходимо лидирование руководителя в деловой (научной) сфере и совершенно не существенно выполнение им роли эмоционального лидера. Развитие группы происходит за счет разрешения внутригрупповых противоречий, психологического обмена и идиосинкразитического кредита предоставляемого лидеру.

Методы исследования: метод исследования документов

Основные определения: Групповая динамика – взаимодействие членов социальных групп между собой. Существует множество видов взаимоотношений и взаимодействий. К процессам групповой динамики относятся: руководство и лидерство, формирование группового мнения, сплоченность группы, конфликты и т.д.

Глава 1. Коммуникация и сплоченность как виды групповой динамики

1.1. Коммуникация в группах

Одной из важнейших проблем во многих группах являются коммуникационные связи между их членами. Коммуникация — это не просто языковое, письменное или индивидуальное общение. Она рассматривается прежде всего как основа структуры группы, показатель физической и социальной близости индивидов. Очевидно, что не все методы получения информации и ее распределения между индивидами могут приводить к эффективной работе группы. Многие из них отрицательно сказываются на ее сплоченности и возможности совместных действий. Это должно учитываться при управлении деятельностью группы. К числу факторов детерминирующих групповую эффективность относятся: 1) способность членов группы к развитию организационной структуры; 2) степень свободы, с которой личность может функционировать в группе, имея в виду, что независимость действий члена группы обусловлена не только доступностью получаемой информации, но также и всевозможными ситуационными моментами, действиями других членов группы и оценкой воспринимаемой субъектом ситуации; 3) насыщение или информационную перегрузку, испытываемую членами группы в позициях коммуникативной сети; причем особенно чувствительны к насыщению позиции, расположенные в центре сети, и сами централизованные сети, чем, кстати, нередко и объясняется меньшая эффективность централизованных сетей в решении сложных проблем; 4) уровень развития социальной группы, способный в ряде случаев, как свидетельствует материалы работ, выполненных в рамках стратометрической концепции коллектива, существенным образом влиять на взаимосвязь рассматриваемых переменных [4].

Влияние различных способов коммуникаций на деятельность группы было изучено А. Бавеласом. Он рассматривал итоги деятельности групп из пяти членов при различных способах коммуникации, которые назвал так: «круг», «змея», «штурвал», «игрек», «паутина» (рис. 1).

Рис.1 Способы коммуникации в группе из 5 человек.

А. Бавелас установил, что схемы коммуникаций при выполнении группового задания в значительной степени влияют на результаты действий группы [7]. Например, при выполнении несложных заданий в ограниченное время наиболее эффективным способом коммуникации является «штурвал», так как в данном случае исключается общение членов группы между собой. Они могут контактировать только с лидером в центре «штурвала», который получает информацию от всех, перерабатывает ее и выдает управленческие указания. Для выполнения творческих работ, где должно соблюдаться относительное равенство при принятии решений, очень хорош способ коммуникации «круг». Ни один из членов группы не перегружен информацией, каждый находится в равном положении и может получить информацию от любого члена группы; кроме того, здесь возможна и обратная связь. «Круг» позволяет группе быстрее ориентироваться на новые задачи, чем это делает группа с другими способами коммуникации. Каждый способ коммуникации, таким образом, приводит к разным результатам групповой деятельности.

Эффективная коммуникация быстрее приводит к индивидуальной удовлетворенности деятельностью группы, позволяет ее членам наиболее полно выразить себя. Централизация коммуникации фокусирует внимание членов группы на специфических предметах и приводит к концентрации усилий. Организация коммуникации как в школьном классе, так и в рабочем, трудовом коллективе на предприятии может способствовать, с одной стороны, повышению производительности, а с другой — достижению удовлетворенности в групповом взаимодействии. Например, в результате изучения возможностей лекционного метода и метода дискуссий в студенческих группах было установлено, что для заучивания лучше всего использовать чтение лекций для больших групп (по аналогии со способом коммуникации типа «штурвал»), а для стимулирования самодеятельного мышления в большей степени подходит дискуссионный метод (аналогичный способу коммуникации типа «круг»). Таким образом, использование различных способов коммуникации в зависимости от ситуации и целей группы позволяет эффективнее решать практические проблемы.

1.2. Сплоченность как ценностно-ориентационное единство

Данная концепция была развита А. В. Петровским и сторонниками стратометрической концепции групповой активности.

Согласно А. В. Петровскому, «сплоченность как ценностно-ориентационное единство — это характеристика системы внутри: групповых связей, показывающая степень совпадения оценок, установок и позиций группы по отношению к объектам (лицами,. задачам, идеям, событиям), наиболее значимым для группы в целом» [6]. Причем «ценностно-ориентационное единство группы как показатель ее сплочения отнюдь не предполагает совпадения оценок и позиций членов группы во всех отношениях, нивелировку личности в группе, например в сфере вкусов, эстетических ценностей; читательских интересов и т. д. Ценностно-ориентационное единство в коллективе — это прежде всего сближение оценок в нравственной и деловой сфере, в подходе к целям и задачам совместной деятельности» [3].

Интересный анализ проводят Г. М. Андреева [1] и А. И. Донцов [2], соотнося три психологических уровня разработанной А. В. Петровским и модели многоуровневой структуры межличностных отношений с различными возможными проявлениями сплоченности. Модель включает несколько слоев (страт), каждый из которых характеризуется определенным принципом построения межличностных отношений и соответственно своеобразием проявления тех или иных групповых феноменов и процессов. В качестве центрального (ядерного) звена берется сама предметная деятельность группы, ее содержательные общественно-экономические и социально-политические характеристики. По существу данный слой определяет, как можно думать, своеобразие социальных (официальных) отношений в группе. Три последующие страты являются психологическими по своей сути. В первой из них фиксируется отношение каждого члена группы к групповой деятельности, ее целям, задачам, принципам, на которых она строится, мотивация деятельности, ее социальный смысл для каждого участника. Во второй страте представлены межличностные отношения, опосредствованным содержанием групповой совместной деятельности, ее целями и задачами, принанятыми, в группе принципами и ценностными ориентациями и т.п. Как подчеркивает А. В. Петровский, «деятельностное опосредствование — принцип существования и принцип понимания феноменов второй психологической страты» [5]. Что же касается третьего психологического уровня групповой структуры, то он согласно обсуждаемой модели представляет собой поверхностный слой межличностных отношений, применительно к которым ни коллективные цели деятельности, ни общезначимые для коллектива ценностные ориентации не выступают в качестве основного фактора, опосредствующего личные контакты членов группы. Иными словами, отношения это уровня свободны от детерминирующих влияний реализуемы совместной деятельности. Так, третьему психологическому уровню модели соответствует, по мнению Г. М. Андреева и А. И. Донцова, сплоченность, базирующаяся преимущественно на эмоциональных контактах членов группы, второму психологическому уровню — сплоченность, выраженная в совпадении у них ценностей, связанных с процессом совместной деятельности, нако нец; первому психологическому уровню — сплоченность, в основе которой лежит разделение всеми членами группы общих целей групповой деятельности, т. е. сплоченность как единство целей групповой деятельности или целевое единство группы.

Экспериментальное воплощение обсуждаемого подхода представлено тремя крупными исследовательскими направлениями. Первое из них, преимущественно связанное с работами Р. С. Немова и Ю. В. Янотовской, ориентировано на изучение специфики ценностно-ориентационного единства в группах, различающихся по характеру реализуемой ведущей деятельности. Работы второго направления, выполненные Т. Б. Давыдовой, В. В. Шпалинским и др., содержат материалы о связи ценностно-ориентационного единства группы с процессами социального контроля в ней, ее организованностью и работоспособностью (продуктивностью). Что же касается третьего направления изучения сплоченности в рамках рассматриваемого подхода, то его разработка представлена главным образом исследованиями А. И. Донцова, выделившего одну из высших форм ценностно-ориентационного единства в группе — предметно-ценностное единство, в котором отражено совпадение ценностных ориентаций членов группы, касающихся предмета совместной групповой деятельности, и экспериментально показавшего правомерность подобного понимания сплоченности.

Как видно из приведенных выше материалов, трактовка сплоченности как ценностно-ориентационного единства, в особенности в наиболее ярко проступающих деятельностно детерминированных его образцах (например, в форме предметно- ценностного единства), практически элиминирует из анализа, этого группового феномена эмоциональную его составляющую. Точнее будет сказать, что составляющая эта принимается во внимание, но, как подчеркивают сторонники обсуждаемого подхода, лишь применительно к поверхностному слою внутригрупповых отношений, каковым и является третий психологический уровень групповой структуры в концептуальной схеме А. В. Петровского.

Глава 2. Реализация руководства и лидерства в социальных группах

2.1. Лидерство

Будучи психологическим по своей природе феноменом, т. е. возникая в системе неофициальных, неформальных отношений, лидерство вместе с тем выступает и как средство организации, отношений этого типа, управления ими. Диапазон разработки проблематики лидерства, как известно, чрезвычайно широк и это обстоятельство обусловливает известную трудность систематизации соответствующего теоретического и эмпирического материала. Тем не менее такая систематизация, с известной степенью условности, конечно, вполне реальна. Общую схему анализа этого феномена можно представить, по-видимому, следующим образом: структурные характеристики — механизмы реализации— динамика протекания. В указанные аналитические блоки вписывается, по существу, вся проблематика лидерства [4].

Дальнейшее изложение предполагает учет специфического ракурса его рассмотрения, предполагающий акцентирование в нем именно управленческого, организационного начала. Последнее может быть прослежено в лидерстве по нескольким направлениям, и прежде всего в структурном (ролевом) «срезе» феномена.

В проведенных еще в 50-е годы Р. Бейлзом, Л. Картером с сотрудниками, Ф. Слейтером лабораторных экспериментах, в предпринятом тогда же Д. Романсом теоретическом анализе группового поведения было отчетливо показано выдвижение в лидерскую позицию обусловлено в конечном счете эффективность вклада члена группы в решение групповой задачи. Причем, исходя из разнообразия типов групповой активности, этот вклад был подвергнут Р. Бейлзом и Ф. Слейтером дифференцированному рассмотрению, позволившему вычленить как минимум две крупные сферы его приложения: непосредственно связанную с решением групповой задачи (т. е. сферу инструментальной активности группы) и имеющую к нему хотя и весьма существенное, но до известной степени опосредствованное отношение, сферу эмоциональной активности группы. Соответственно указанным сферам рассматривались две лидерские роли: роль инструментального (делового) и роль экспрессивного (эмоционального) лидера.

Организационно-управленческая составляющая вклада (или ценностного вклада) члена группы в решение групповой задачи, обеспечивает ему лидерский статус. Роль такого рода составляющей в детерминации лидерства отчетливо показана в ряде исследований, проведенных, например, в спортивных командах. В одном из них были выделены так называемые нормы лидерства в баскетбольной команде, т. е. требования, предъявляемые к роли лидера в ней. Операционально нормы были представлены наборами качеств, отражавшими определенные реалии игрового поведения спортсменов. Оказалось, что среди норм-качеств, реализация которых способствовала лидированию членов команды в сфере ее инструментальной активности, фигурировали такие, в частности, характеристики, как «играет на команду», «инициативный», «способен в тяжелую минуту взять игру на себя», «тактически сильный», «хладнокровный», а применительно к лидированию спортсменов в сфере эмоциональной активности спортивного коллектива речь шла, среди прочих, о характеристиках типа «доверяет товарищам по команде», «общительный», «надежный как товарищ», «способен своими действиями в игре зажечь команду», «чуткий».

Именно названные выше характеристики образуют, как можно думать, организационно-управленческую составляющую ценностного вклада члена команды, способствуют приобретению им лидерского статуса. Действительно, в первом случае (собственно игровая деятельность) они «работают» на организацию игровых действий спортсменов, управление ими в ситуациях спортивного поединка; во втором случае (межличностное общение) способствуют единению команды, созданию в ней необходимого для успеха в игре эмоционального настроя.

В другом исследовании, также выполненном на материале спорта, спортсмены и тренеры ранжировали по степени значимости личностные черты инструментальных и экспрессивных лидеров. Результаты ранжирования свидетельствовали о достаточно тесной функциональной связи удельного веса соответствующих личностных черт (прежде всего организационно- управленческого плана) с упомянутыми лидерскими ролями.

Поскольку выше был затронут личностный аспекта лидерства, обратим внимание на один из фактов, полученных А. И. Баштинским и Е. Б. Петрушихиной в исследовании динамики лидерства в группах альпинистов. В этой работе, помимо всего прочего, выявлялись деловой и эмоциональный планы лидерства и проводилось тестирование спортсменов по 16-факторному вопроснику Р. Кэттелла (форма «С»). В результате была выявлена весьма существенная роль фактора «Н» (отражающего, в частности, способность личности к организации группы) в детерминации на разных этапах жизни группы позиций ее членов в обеих лидерских структурах. Таким образом, вновь отчетливо «заявил» о себе управленческий компонент ценностного вклада члена группы, во многом обеспечивающий ему соответствующий лидерский статус.

Применительно к обсуждаемому вопросу определенный интерес представляют материалы изучения лидерства в учебных коллективах старшеклассников. Правда, в этом случае лидерская роль бралась недифференцированно, а точнее — речь в каждом классе шла о пяти учащихся с наиболее высоким межличностным статусом (последний выявлялся посредством специально разработанной измерительной процедуры. Наряду с заполнением вопросника, предназначавшегося для выявления статуса, учащиеся писали экспериментальное сочинение, посвященное кому-либо из одноклассников. Контент-анализ позволял выделить набор качеств, наиболее ценимых старшеклассниками в сверстнике, а далее вычислялся процент таких качеств, приходящийся на долю классных лидеров. Иными словами, можно было сказать, за что именно учащиеся приписывают лидерский статус своим одноклассникам. В результате выполненных вычислительных процедур среди зафиксированных «лидерских» качеств наряду с прочими значились следующие: отзывчивость, хороший товарищ, коллективизм, организаторские способности, оптимизм, общительность, ответственность. Нетрудно заметить, что эти качества хорошо вписываются в организационно-управленческую составляющую ценностного вклада учащихся и, судя по процентному выражению (а на долю классных лидеров приходился очень высокий процент упомянутых качеств), оказывают значительное влияние на величину их внутригруппового статуса.

Управленческий аспект лидерства хорошо просматривается и в ряде специфических лидерских ролей, выделяемых нередко исследователями либо в связи с анализом функций лидерства, либо применительно к отдельным ситуациям групповой жизни. Такова, например, роль лидера-организатора, осуществляющего функцию групповой интеграции, или роль лидера- диспетчера в игровой спортивной деятельности, ведущего игру партнеров, своего рода дирижера на спортивной площадке. Кроме того, элементы управления обнаруживаются и в таких лидерских ролях, которые по чисто внешним признакам, казалось бы, напрочь лишены «командного» начала. В частности, имеем в виду описываемые исследователями научных коллективов роли лидера-генератора идей и лидера-мотиватора. Хотя эти роли, как уже говорилось, на первый взгляд не предполагают наличие организационного момента, в действительности же при более глубоком, в том числе опирающемся на исследовательский материал, рассмотрении оказывается, что их реализация, будучи сопряжена с высокой степенью психологического влияния лидера на партнеров, при определенных условиях имеет своим следствием рост мотивации и упорядочивания групповой деятельности, достаточно строгое подчинение ее решению стоящей перед группой задачи.

Однако анализ лидерства в плане акцентирования в нем именно управленческого начала не ограничивается обращением только к структурному «срезу» феномена. Возможен и другой ракурс обсуждения данного вопроса, затрагивающий механизм влияния в лидерстве. Последний в течение ряда лет исследовался как механизм влияния лидера на последователей и рассматривался в контексте феномена идентификации. Причем, исходя из соответствующих литературных данных, идентификация определялась как следование поведенческим или личностным характеристикам другого лица, как реальное их воспроизведение либо в сходных поведенческих актах, либо в символических эквивалентах поведения.

Эмпирическое изучение указанного аспекта лидерства проводилось нами в учебных коллективах старшеклассников и юношеских спортивных командах. Основным методическим средством выявления идентификации последователей с лидером служило уже упоминавшееся выше экспериментальное сочинение. Оно позволяло фиксировать конкретные проявления идентификации в разнообразных ситуациях групповой жизни и, кроме того, выяснить, относительно каких именно качеств сверстника-лидера имела место идентификация с ним тех или иных его одноклассников (или одноклубников). Дело в том, что согласно материалам исследований идентификация очень часто обнаруживает себя как парциальный феномен, т. е. уподобление значимому другому, в том числе и лидеру, носит не тотальный («во всем!») характер, а осуществляется избирательно, по отдельным личностным и поведенческим характеристикам модели (объекта идентификации).

Отраженные в текстах экспериментальных сочинений качества сверстников-лидеров, воспроизводившиеся респондентами в тех или иных жизненных ситуациях, о чем, собственно, они в должны были повествовать в соответствии с определенным планом, условно были названы идентификационными. В результате обработки материалов проведенных исследований оказалось, что к числу идентификационных, среди прочих, относятся такие часто называвшиеся респондентами и хорошо корреспондирующие с управленческой деятельностью (учитывая при этом возраст респондентов) качества, как отзывчивость, хороший товарищ, коллективизм, общительность, оптимизм, ответственность, т. е. те самые качества, которые, как мы видели несколько выше, и обеспечивали эффективный ценностный вклад в жизнедеятельность коллектива. Таким образом, содержательно влияние лидера на последователей запечатлевалось, в частности, и в характеристиках организационно-управленческого плана.

2.2. Руководство и лидерство.

Если посредством лидерства упорядочивается система неформальных отношений, а руководство выступает в качестве фактора организации официальной структуры, каково в таком случае оптимальное сочетание указанных феноменов для успешного функционирования группы? Иными словами, как должны соотноситься между собой действия руководителя и лидера, необходимо ли руководителю реализовывать все возможные (или хотя бы основные) лидерские роли или достаточно довольствоваться какой- то одной (но какой именно?) из них и т. п.? Была поставлена задача выяснить, как реализация руководителем определенной лидерской роли влияет на эффективность функционирования возглавляемого им научного подразделения. В первом исследовании в качестве критерия эффективности была взята выявлявшаяся специальным вопросником удовлетворенность научных сотрудников различными аспектами членства в коллективе. Кроме того, измерялась степень реализации руководителем двух лидерских ролей: роли делового лидера (она «складывалась» из выполнения каждым членом коллектива, включая руководителя, своего рода субролей критика, аудита, генератора идей, организатора, научного авторитета) и роли эмоционального лидера (она «складывалась» из характеристик межличностных контактов членов коллектива). Полученные данные позволили разбить изучавшиеся коллективы на две примерно равные группы: с руководителем-лидером и руководителем-нелидером (имелись в виду оба типа лидерства: деловое и эмоциональное). В результате статистического анализа было установлено, что рост удовлетворенности сотрудников членством в коллективе связан главным образом с лидированием руководителя в деловой (научной) сфере и мало зависит от выполнения им роли эмоционального лидера. При этом в структуре самой роли делового лидера наибольший удельный вес имели суброли научного авторитета и генератора идей.

Во втором исследовании набор критериев эффективности научного коллектива был расширен: в него наряду с удовлетворенностью вошли мотивация научных работников, как и удовлетворенность, выявлявшаяся специальным вопросником, и продуктивность работы коллектива, оценивавшаяся экспертами. Были внесены изменения и в рассмотрение лидерства. Они выразились, во-первых, в увеличении числа лидерских ролей, соотносимых с ролью руководителя: была выделена роль мотивационного лидера, или мотиватора (ею характеризовалась способность членов коллектива неформально побуждать своих коллег к занятию научной деятельностью). Другое новшество касалось особенностей измерения лидерства. В связи с тем, что почти во всех исследовавшихся на данном этапе работы коллективах руководители являлись одновременно деловыми и мотивационными лидерами (не будучи, заметим, в подавляющем своем большинстве таковыми в эмоциональной сфере) и это обстоятельство, по существу, исключало возможность разбиения эмпирической выборки на две хотя бы приблизительно равные группы (с руководителями — лидерами и нелидерами), была использована дополнительная вычислительная процедура, позволившая получить своеобразный индекс лидерства, выражавший степень неофициального влияния руководителя в определенной сфере жизнедеятельности коллектива, т. е. фактически величину его лидерского потенциала. И наконец, если на первом этапе исследования брались разнородные по характеру научной деятельности коллективы (естественнонаучного, гуманитарного, технического профиля), то на втором этапе работа велась с монопрофильной выборкой (коллективы молекулярных биологов). Основываясь на предварительном анализе собранных материалов, решено было принять во внимание два лидерских индекса руководителя: индекс делового лидерства (ИДЛ) и индекс мотивационного лидерства (ИМЛ) как имеющие достаточно высокие величины. Что же касается индекса эмоционального лидерства (ИЭЛ), то практически у всех руководителей он был низок и представлялось нецелесообразным рассматривать его связь с параметрами эффективности коллектива.

В зависимости от величины лидерских индексов руководители образовали две выборки: с высоким и низким ИДЛ и ИМЛ. Определения «высокий» и «низкий» в рассматриваемом случае довольно условны, поскольку различия между выборками в средних цифровых выражениях оказались невелики, хотя и статистически достоверны.

Сопоставление количественных показателей удовлетворенности и мотивации научных работников, входящих в коллективы, возглавляемые руководителями с разными лидерскими индексами, обнаружило заметные преимущества в пользу коллективов с высоким ИДЛ и ИМЛ руководителя. Особенно отчетливо это проявилось в отношении последнего из указанных индексов, о чем, в частности, свидетельствуют материалы таблицы 1.

Таблица 1

Отметим также еще несколько существенных моментов, касающихся мотивационного потенциала руководителя. Он, во-первых, является важным условием роста такого показателя продуктивности научного коллектива, как вклад в развитие науки. Получены статистически достоверные различия по этому параметру между коллективами с высоким и низким ИМЛ руководителя. Кроме того, этот индекс оказался единственным из трех лидерских индексов, давшим статистически значимые корреляции со стремлением научных работников остаться в своем институте (r=0,610 при р<0,10) и с вкладом в развитие науки (r=0,882 при р<0,01). Последний результат служит, на наш взгляд, еще одним доказательством роли мотивационного потенциала руководителя в обусловливании продуктивности коллективной научной деятельности [4].

В свете изложенных выше данных представляется не вполне правомерной традиционная точка зрения, согласно которой коллектив функционирует эффективнее, если его руководитель является одновременно и лидером (так сказать, лидером вообще), поскольку, учитывая сложный (системный) характер лидерства в первичном коллективе, необходимо еще уточнить, какую конкретно лидерскую роль реализует руководитель. Правильнее будет сказать, что важным условием эффективности коллектива является лидирование руководителя в ведущем типе групповой деятельности, выражающееся как в реализации им соответствующей лидерской роли, так и в достаточно высокой степени его лидерского потенциала применительно к этой роли. Здесь, однако, необходимо сделать одно существенное с точки зрения корректности анализа проблемы замечание. Дело в том, что сформулированный выше вывод уместен далеко не для каждого первичного коллектива. Существует немало коллективов (трудовых и особенно военных, спортивных, учебно-воспитательных и т. п.), где в силу довольно значительных различий между руководителем и подчиненными, связанных с возрастными и субординационными моментами, с особенностями пространственного расположения индивидов в ходе выполнения целевой функции коллектива (так, во многих ситуациях соревновательной спортивной деятельности тренер фактически находится вне «поля» непосредственного решения задачи), психологическое влияние, оказываемое руководителем на членов коллектива, выражается в том, что он выступает для них не лидером в обычном понимании этого термина (лидером является кто-то из партнеров «по горизонтали», как в спортивной команде или школьном классе), но скорее авторитетом или, лучше сказать, лидирующим авторитетом. Термином «лидирующий авторитет», который в какой-то степени, конечно, условен, подчеркивается активный характер влияния руководителя на коллектив с целью решения стоящих перед ним задач.

2.3. Руководство как системный феномен.

Речь идет не о сложных моделях руководства в рамках социальной организации, но имеется в виду управление такой элементарной социальной «единицей», как социальная группа.

В настоящее время трудно найти сколько-нибудь серьезную теоретическую схему руководства, лишенную признаков системности. Во всяком случае стремление к автономному рассмотрению тех или иных особенностей руководства (например, черт личности руководителя, взятых, так сказать, per se) наблюдается в последние годы все реже.

Пожалуй, одной из наиболее значительных попыток системной репрезентации руководства является теоретическая конструкция, предложенная Ф. Фидлером. Чаще всего она именуется как «вероятностная модель эффективности руководства», а иногда — как «вероятностная теория руководства», заключая, таким образом, уже в самом своем названии системное начало. Подход Ф. Фидлера пользуется достаточным признанием среди специалистов, он успешно апробирован в сотнях лабораторных и полевых исследований, проведенных во многих странах мира, прошел ряд специальных проверок на валидность. Но прежде чем изложить полученные результаты, остановимся вкратце на содержании самого обсуждаемого конструкта.

Он включает ряд переменных, носящих как психологический, так и непсихологический характер. К числу психологических составляющих «вероятностной модели» относятся: личностная (или шире — личностно-стилевая) характеристика руководителя и особенности ситуации, в которой он функционирует. Непсихологическая часть модели представлена показателями эффективности (продуктивности) деятельности руководителя. Содержательно названные переменные раскрываются следующим образом.

Что касается личностно-стилевой переменной модели, то операционально она выражена оценкой, даваемой руководителем наименее предпочитаемому сотруднику (сокращенно — оценка НПС) и фиксируемой специальной измерительной шкалой. Оценка НПС чаще всего трактуется, как: а) характеристика стиля руководства (в континууме «авторитарный — демократический» или «инструментально ориентированный — личностно ориентированный», где левому полюсу присуща низкая оценка НПС, а правому — высокая); б) показатель когнитивной сложности субъекта (например, в диссертационном исследовании В. П. Соловьева были получены факты, свидетельствующие, что для так называемых когнитивно простых субъектов более типична низкая оценка НПС, а для когнитивно сложных — высокая); в) отражение мотивационной структуры личности руководителя (исходя из доминирующих в этой структуре целей либо инструментального, с низкой оценкой НПС, либо эмоционального, с высокой оценкой НПС, типа). Причем мотивационная трактовка НПС является, пожалуй, наиболее употребительной.

Другая психологическая составляющая фидлеровской модели — параметры ситуации, в которой действует руководитель. Таких параметров три: степень благоприятности отношений руководителя с подчиненными; величина позиции власти (влияния) руководителя в группе (имея в виду, в частности, его возможности в контроле за действиями подчиненных и использовании различных средств стимулирования их активности); структура групповой задачи. Совокупная количественная оценка (по специально 3 разработанным шкалам) всех перечисленных выше параметров дает представление о величине осуществляемого руководителем «ситуационного контроля» (СК), т. е. степени владения им ситуацией функционирования группы. Наконец, непсихологическая компонента модели — эффективность деятельности руководителя —представлена, как говорилось выше, показателями продуктивности группы, т. е. успешности выполнения данной конкретной группой именно тех задач, для решения которых она непосредственно создана. В ряде исследований, выполненных в контексте обсуждаемого подхода, предпринимались попытки расширить понимание групповой эффективности за счет включения в нее еще и переменной удовлетворенности. Однако все же, как правило, специалисты, обращаясь к анализу «вероятностной модели», рассматривают эффективность исключительно, как аналог продуктивности.

Согласно «вероятностной модели» руководители с низкой оценкой НПС более эффективны в сильно и слабо контролнруемых ими ситуациях (т. е. при соответственно высоком и низком СК), а руководители с высокой оценкой НПС наиболее эффективны в умеренно контролируемых ими ситуациях (т. е. при умеренном СК). Иными словами, связь между личностной (или личностно-стилевой) ориентацией руководителя (репрезентированной оценкой НПС) и его эффективностью носит вероятностный характер, будучи обусловленной степенью его контроля над ситуацией. Эти постулаты модели графически отображены на рис. 2.

Из вышесказанного совершенно очевидно, что степень СК руководителя может варьироваться от ситуации к ситуации. Действительно, модель предполагает 8 типов ситуаций, различающихся между собой по характеристикам ситуационных переменных и, следовательно, по степени СК руководителя. Причем для каждого из них Ф. Фидлером и его сотрудниками на основе материалов большого числа работ определены средние величины (своего рода нормативы) корреляций оценки руководителем НПС с показателями групповой эффективности. Ниже, в табл. 2, приводятся корреляционные коэффициенты, полученные представителями обсуждаемого подхода в полевых исследованиях. С ними были сопоставлены результаты работы, проводившейся в естественных группах с целью проверки ряда положений «вероятностной модели».

Таблица 2

Рассмотрению были подвергнуты - три выборки руководителей: 46 тренеров (мужчин) юношеских спортивных команд Москвы (виды спорта — волейбол, баскетбол, ручной мяч), 41 вожатый (16 мужчин, 25 женщин) лагеря «Орленок» (со стажем работы в «Орленке» не менее, года), причем эти вожатые возглавляли отряды, укомплектованные учащимися седьмых и более старших классов; 61 мастер-бригадир. Тираспольской швейной (все мастера — женщины).

Психологические компоненты «вероятностной модели» измерялись посредством разработанных Ф. Фидлером и адаптированных нами оценочных шкал. При этом заметим, что величина суммы количественных выражений всех трех ситуационных переменных позволяла судить об уровне (высоком, среднем, низком) СК руководителя.

В качестве аналога непсихологической составляющей модели, как уже говорилось, была взята групповая продуктивность. Показателем последней у спортивных команд служил процент выигранных ими матчей от общего числа игр в чемпионате Москвы. Аналогичный показатель для отрядов «Орленка» представлял собой среднюю величину оценок (по пятибалльной системе), которыми компетентные судьи оценивали работу отряда за истекшую смену. Продуктивность работы бригад определялась полусуммой процента выполнения плана по общему объему выпуска продукции и по качеству (сортности) изготовления изделия за 3 производственных квартала (исследование проводилось в четвертом квартале).

Остановимся вкратце на полученных результатах. На выборке тренеров исследование проводилось в 2 этапа. На первом из них было взято 30 тренеров, возглавлявших команды (юношей и девушек), характеризовавшиеся разным уровнем мастерства спортсменов (виды спорта — баскетбол, волейбол, ручной мяч). Об уровне мастерства спортсменов судили по занятым командами местам в чемпионате столицы.

В соответствии с нормативами «вероятностной модели» по результатам обследования тренеров были выделены два уровня СК руководителя: высокий (для 19 тренеров) и средний (для 11 тренеров). Корреляционный анализ связи оценок тренерами, НПС с показателями эффективности (продуктивности) спортивных команд, проведенный по методу Пирсона, дал следующие коэффициенты: для высокого СК r= — 0,22 (согласуется с тенденцией, предсказываемой моделью), для среднего СК r= — 0,35 (с ожидаемой тенденцией не согласуется).

Далее, исходя из возможных комбинаций ситуационных переменных (см. табл. 2), были выделены две разновидности ситуаций, отвечающие первому и пятому вариантам ситуационного континуума. Подобная разбивка основывалась на определенных количественных нормативах, установленных для каждой ситуационной переменной. В итоге 13 тренеров были квалифицированы как действующие в ситуации № 1, а 7 — как действующие в ситуации № 5. Корреляционный анализ связи оценок тренерами НПС с показателями эффективности спортивных команд дал следующие корреляции: для варианта № 1 r= — 0,26; для варианта № 5 r=0,49. Полученные результаты хотя и отвечают (в тенденции) основным предположениям модели, однако количественно заметно отличаются от величин корреляционных индексов, представленных в табл. 2.

На втором этапе работы было взято 16 тренеров, работавших с разными по уровню мастерства командами баскетболистов. Вновь были выделены два уровня СК руководителя: высокий (для 14 тренеров) и средний (для 2 тренеров). Корреляционный анализ связи оценок тренерами НПС с показателями эффективности команд проводился лишь относительно высокого СК. Полученный результат (r= — 0,39) вполне соответствует предсказанию модели.

Затем, основываясь на принятых для каждой ситуационной переменной количественных нормативах, были получены по материалам обследования тренеров один вариант ситуационного континуума — первый (именно в таких условиях работали 11 тренеров). Была выявлена достаточно отчетливая корреляция тренерских оценок НПС с эффективностью выступления команд: r= — 0,47. Этот результат не только согласуется с предположениями модели, но и количественно приближается к соответствующему ее нормативному коэффициенту (см. табл. 2).

Следующую эмпирическую выборку составили вожатые «Орленка». По результатам их обследования вновь были выделены два типа СК: высокий (для 20 вожатых) и средний (для 21 вожатого): Корреляции оценок вожатыми НП с показателями эффективности работы руководимых ими отрядов равнялись: для высокого СК r= — 0,28; для среднего СК r=0,59 (обе корреляции отвечают основным тенденциям модели).

Далее, как и в случае с тренерами, был проведен анализ ситуационного континуума и получены три варианта ситуации: первый (для 8 вожатых), третий (для 11 вожатых), седьмой (для 6 вожатых). Корреляционный анализ связи оценок вожатыми НПС с показателями эффективности работы отрядов дал следующие коэффициенты: для варианта № 1 r= — 0,36; для варианта № 3 г= — 0,11; для варианта № 7 r=0,36. Таким образом, результаты, полученные на выборке вожатых, не только согласуются с основными тенденциями «вероятностной модели», но по своим количественным характеристикам приближаются к ее нормативным коэффициентам.

Третья группа обследовавшихся руководителей состояла из мастеров-бригадиров тираспольской швейной фабрики. Вся выборка в соответствии с характеристиками СК была разбита на две группы: 40 руководителей рассматривались как обладающие высоким СК и 21 руководитель — как обладающий средним СК. Корреляции оценок мастерами НПС с показателями эффективности работы бригад равнялись: для высокого СК r= — 0,54; для среднего СК r=0,33 (обе корреляции согласуются с основными тенденциями модели). Кроме того, данные обследования мастеров позволили, как и в случае с вожатыми, выделить три варианта ситуации: первый (для 34 руководителей), третий (для 7 руководителей), седьмой (для 10 руководителей). Корреляции оценок мастерами НПС с показателями эффективности (продуктивности) возглавляемых ими бригад составили: для варианта № 1 r= — 0,53; для варианта № 3 r=0,03; для варианта № 7 r=0,15. Согласно значениям этих индексов два из них (относительно ситуаций № 1 и № 7) вполне отвечают предсказаниям модели.

Итак, характеристики 14 из 16 приведенных выше корреляционных коэффициентов по крайней мере в тенденции согласуются с постулатами «вероятностной модели эффективности руководства», свидетельствуя тем самым о справедливости ряда ключевых ее положений. В частности, имеющиеся данные позволяют заключить, что руководители, преимущественно ориентированные на решение задачи, т. е. низко оценивающие НПС, наиболее успешны в хорошо контролируемых (высокий уровень СК) ими условиях жизнедеятельности группы, а руководители с преобладающей ориентацией на установление доброжелательных межличностных отношений, т. е. достаточно высоко оценивающие НПС, более эффективны в ситуациях умеренного (средний уровень СК) контроля. Опыт конкретной работы с «вероятностной моделью» стимулировал ряд критических соображений в адрес обсуждаемого подхода. Речь идет главным образом о направлениях дальнейшего совершенствования модели, в связи с чем представляется необходимым; а) поиск адекватной теоретической интерпретации отдельных ее компонентов (например, оценки НПС); б) включение в модель дополнительных (логически обоснованных) ситуационных переменных; в) учет динамики групповых процессов, этапности группового развития; г) расширение перечня критериев групповой эффективности, в число которых необходимо включить, в частности, такой традиционный показатель, как удовлетворенность групповым членством. Кроме того, требует совершенствования методическое оснащение модели. Тем не менее, несмотря на все критические моменты обсуждаемого подхода, он является весьма перспективным, прежде всего в практическом отношении, направлением системной разработки проблематики руководства, хотя совершенно очевидно, что пока еще исследователи во многом находятся лишь у самых его истоков.

Глава 3. Механизмы групповой динамики.

3.1. Разрешение внутригрупповых противоречий.

Исследователи группового развития указывают на наличие нескольких типов внутригрупповых противоречий. Так, изучая динамику коллективообразования во временных юношеских группах А. Г. Кирпичник обратил внимание на противоречия, во-первых, между возрастающими потенциальными возможностями группы и ее актуальной деятельностью и, во-вторых, между растущим стремлением членов группы к самореализации и самоутверждению и одновременно усиливающимися тенденциями включения личности, в групповую структуру, интеграции ее с группой. Обнаружилось, что «переход группы с одного уровня развития на другой происходит скачкообразно в результате обострения противоречий и их последующего разрешения» [3].

Еще один тип внутригрупповых противоречий описывает Ф. Шамбо, основывающий свой анализ развития социальной группы на материалах большого числа исследований психоаналитического толка, начиная с известной работы 3. Фрейда по групповому влиянию. Развитие группы есть результат столкновения противоречивых тенденций, периодически возникающих в ней вследствие рассогласования поведения лидера с ожиданиями, связываемыми с его действиями последователями. Подобное рассогласование приведет группу к дестабилизации, и конфликту. Разрешение конфликта заканчивается наступлением «фазы гармонии», характеризующейся стабилизацией отношений и оптимистической направленностью межличностного восприятия, после чего, вновь появляются «возмущения» в системе, связанные с очередными противоречиями между лидером и последователями. Лишь по мере прохождения группой целой серии конфликтных фаз и выработки у ее членов общих «культурных» критериев оценки действительности структура группы окончательно стабилизируется.

3.2. «Идиосинкразический кредит».

В еще большей степени с анализом поведения лидера связано выделение другого механизма развития группы, получившего в работах Е. Холандера название феномена «идиосинкразического кредита». Правда, сам Е. Холландер указанный феномен с развитием группы не связывал, рассматривая его в ракурсе иной проблемы — проблемы соотношения уровня нормативного поведения (в более узком смысле — конформности) и величины статуса субъекта в группе. Хотя традиционно считалось что между этими переменными имеет место чуть ли не линейная зависимость, предложенная Е. Холландером модель намечает альтернативный подход к проблеме. Предполагается, что вопреки традиционным представлениям, высокостатусный субъект (лидер) не обязательно жестко реализует нормы группы, но привносит в ее жизнь некоторые новшества, хотя бы ценою отхода от ряда прежних норм, способствуя тем сам более эффективному достижению групповой цели и перевод группу на иной, более высокий уровень функционирования. При чем, согласно модели члену группы может быть позволено отклонение от групповых норм пропорционально его прошлом вкладу в достижение групповых целей, вследствие чего и возникает феномен «идиосинкразнческого кредита», представляющий собой своеобразное разрешение группы на девиантное поведение (поведение, отклоняющееся от групповых норм, характеризуется Е. Холландором как идиосинкразнческое). Поскольку, исходя из эмпирических данных, считается, что субъект с высоким статусом, т. е., как правило, лидер, горазд сильнее других членов ориентирован на группу (фактор мотивации), обладает наибольшей компетентностью в групповой задаче и вносит значительный вклад в ее решение, ему в большей мере, чем низкостатусному субъекту, позволено отклоняться от групповых норм, если это способствует лучшему достижению целей группы. Таким образом, феномен «идиосинкразическо кредита», как он описывается Е. Холландером, выступает в качестве одного из условий внедрения в жизнь группы элементов иннавационности, создавая тем самым предпосылки перехода группы на новую, более высокую ступень жизнедеятельности.

3.3. Психологический обмен.

Остановимся теперь на последнем из выделенных механизмов групповой динамики — психологическом обмене. Здесь прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что в психологии (особенно в социальной ее ветви) понятие «обмен» пользуется большой популярностью, равно, впрочем чем, как и в некоторых других обществоведческих дисциплинах. Обратим внимание на тот факт, что, возникнув в недрах классической политэкономии, оно было перенесено затем в социальную антропологию, а оттуда — в социологию и ряд областей психологии. Учитывая данное обстоятельство, было использовано не просто понятие «обмен», но «психологический обмен», дабы отдифференцировать последний от обмена, совершающегося в системе экономических отношений людей и являющегося исходным, базисным в ряду других возможных проявлений человеческого обмена.

Чтобы лучше объяснить суть психологического обмена, обратимся к одной из его разновидностей — так называемому ценностному обмену, в качестве механизма межличностного взаимодействия в малой социальной группе. Краткое описание некоторых ключевых положений разрабатываемого подхода мы начнем с определения ценности, понимаемой как «материальный или идеальный предмет, представляющий значимость для человека, т. е. способный удовлетворять его потребности, отвечать его интересам» [4]. Применительно к взаимодействию людей в социальной группе имеется в виду, что в многообразии форм совместной деятельности ценности могут выступать в виде каких-либо значимых характеристик членов группы, относящихся к свойствам их личности, ее направленности, умением, опыту и т.п. (как будет показано ниже, возможно и более дробное, «молекулярное» проявление ценности) и реализуемых ими в ходе решения стоящих перед группой задач с пользой для отдельных партнеров и группы в целом.

Достаточно ярким примером ценностного обмена служат сношения партнеров по группе в феномене лидерства, когда эффективная актуализация членами группы значимых, или ценностных, характеристик (один из «предметов» обмена) приносит им авторитет и признание (другой «предмет» обмена)— ключевые компоненты статуса — в группе, также являющиеся важными человеческими ценностями. Иными словами, психологическое содержание ценностного обмена, исходя из соответствующего понимания ценности, состоит в обоюдном удовлетворении сторонами - участницами взаимодействия определенных социальных потребностей, друг друга путем взаимного предоставления каждой из них другой стороне соответствующих ценностей. Подобное понимание позволяет трактовать ценностный обмен — и на этом его аспекте мы еще остановимся ниже — как развернутый в пространстве и времени процесс.

В связи с анализом процесса ценностного обмена применительно к межличностному взаимодействию вводится понятие ценностного вклада индивида относительно отдельных партнеров и группы в целом (обобщенно-ценностный вклад в жизнедеятельность группы). Под ценностным вкладам понимаются любые полезные, т. е., представляющие ценность и, следовательно, работающие на удовлетворение потребностей как отдельных субъектов, так и «совокупного субъекта» — социальной группы, действия, адресованные как отдельным членам группы, так и группе в целом и имеющие самые разные формы проявления.

Принимая во внимание вышесказанное, рассмотрим теперь некоторые примеры функционирования ценностного (или психологичеакого) обмена в качестве одного из механизмов групповой динамики.

Первый из этих примеров основывается на данных изучения И. Олтмевом, Д. Тейлором и их сотрудниками феномена социального проникновения, характеризующего экстенсивность (широту) и интенсивность (глубину) развития межличностных отношений в диадическом общении. Как подчеркивают сами авторы, они «ввели термин «социальное проникновение», чтобы объяснить открытые типы межличностного поведения в социальном взаимодействии и внутренние субъективные процессы, которые предшествуют, сопровождают и преследуют эти открытые обмены». Одна из типичных разновидностей социального проникновения — личностное взаимораскрытие партнеров по общению.

В серии исследований, в одних случаях носивших характер кратковременного лабораторного экспериментирования, а в других — проводившихся в условиях многодневной изоляции испытуемых, было показано, что развертывание процесса социального проникновения есть следствие обоюдности, или реципрокности, действий членов диады, репрезентирующихся наблюдателю в виде разнообразных вербальных и невербальных проявлений, взаимных пространственных расположений и т.д. Причем содержательно (с точки зрения субъективной значимости для общающихся) эти действия могут быть квалифицированны как своего рода ценностные вклады индивидов относительно друг друга, в совокупности и взаимозависимости составляющими своеобразный молекулярный уровень ценностного обмена.

Прослеживая динамику социального проникновения, И. Олтмен и Д. Тейлор выделяют ряд условных этапов, через которые проходят в своем развитии по мере интенсификации и расширения актов обмена межличностные отношения, а именно стадии: ориентации (отношения носят характер ограниченны поверхностных контактов), пробного эмоционального обмена контакты часты, но поверхностны), полного эмоционального обмена (контакты глубоки, но охватывают ограниченные области взаимодействия), установившегося обмена (контакты охватывают разнообразные «личностные» области общающихся и развертываются как на интимном, так и на поверхностном уровнях). По мере прохождения этих стадий отношения в диаде все более синхронизируются, взаимосвязываются, растет интенсивность обмена вербальными, невербальными и пространственными типами поведения. Показательно, однако, что в случае несовместимости членов диады в личностных и поведенческих аспектах (она обеспечивалась специальным подбором пар) в первую очередь имели место нарушения именно в сфере ценностного обмена и взаимодействие прерывалось на самом начальном этапе, в стадии ориентации.

Таким образом, уже на уровне диады процесс психологического обмена выступает в качестве существенного условия развития и построения системы межличностных отношений. В еще большей степени этот процесс обнаруживается в «нормальных» по объему социальных группах, т. е. таких, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни как с микроячейками - соответствующих социальных организаций.

Выше было приведено описание некоторых основных элементов данной модели, где отмечалось, что ценностный обмен есть развернутый в пространстве и времени процесс. Собственно, уже материалы И. Олтмена и Д. Тейлора хорошо подтверждают этот тезис. Однако интересно посмотреть, как обстоит дело с процессом обмена в естественной социальной группе, выходящей за рамки диады, как конкретно он обеспечивает динамику жизнедеятельности подобного рода микросоциума. В соответствии с разрабатываемой моделью предполагается поypoвневый характер ценностного обмена в социальной группе, обусловливающий определенную последовательность ее развития, этапность (стадийность) складывания в единый социальный организм. Эмпирически возможно зафиксировать как минимум два уровня ценностного обмена, соотносимых с разными этапами жизни группы. Во-первых, диадный уровень — наиболее типичный для начального этапа жизни группы, когда она еще не сложилась как целое. В этом случае обмен развертывается между любыми двумя членами группы, а в конечном счете- внутри множества диад, образуемых партнерами по группе, и живет своим следствием, принимая во внимание акцентированный выше контекст рассмотрения обмена, приписывание индивидами друг другу определенного статуса. И если И. Олтмен и Д. Тейлор, по существу, описали молекулярный уровень внутри диадного обмена, то применительно к обсуждаемой модели речь идет о молярном его уровне, дополнительно учитывая при это и такой еще момент, как значительная соподчиненность диадных целей общегрупповым.

Второй вычленяемый согласно модели уровень ценностного обмена — собственно групповой — более всего характеризуя сложившуюся группу. В этом случае обмен рассматривается как выходящий за узкодиадные рамки: одной из сторон участниц обмена становится уже сама группа, выступающая как совокупный, коллективный субъект, определяющий в итоге статус своих членов в зависимости от их ценностных вклада в жизнедеятельность группы.

Как показывают материалы многих исследований, в реальном групповом процессе, на стадии значительной развития группы оба указанных уровня ценностного обмена тесно связанны между собой, и их разведение зачастую возможно скорее лишь в теоретическом анализе, нежели в конкретном эмпирическом изучении. Заметим, правда, что подобная задача успешно решается в специально организованных условиях, например в ситуациях формирования группы из незнакомых между собой ранее людей, как это описано выше.

Наряду с уровнями ценностного обмена очерчивается «поле» его реализации — две важнейшие сферы жизнедеятельности группы, отвечающие активностям инструментального и экспрессивного типа. Именно в указанном «пространстве» группового функционирования оформляются основные контуры статусной иерархизации — ключевого звена структурообразовани группы. В частности, применительно к лидерству это означает развитие главных его составляющих — систем делового и эмоционального лидерства.

Проиллюстрируем вышесказанное материалами конкретных эмпирических, исследований. Первое из них проводилось в условиях лагеря «Орленок». Члены двух отрядов (условно назовем их отряд А и отряд Б), 15 - 16-летние юноши и девушки, раннее между собой незнакомые, четырежды (с интервалом в неделю) в течение лагерной смены заполняли вопросник, выявлявший структуру делового и эмоционального лидерства в отрядах, ценностный вклад респондентов относительно друг друга (диадный уровень отношений) коллектива в целом (собственно групповой уровень отношений). Остановимся вначале на материалах, характеризующих динамику ценностного обмена, переход его с диадного уровня на собственно групповой. В качестве основного индикатора интенсивности ценностного обмена в лидерстве использовались количественные показатели ответов респондентов на пункты вопросника. Предполагалось, что чем интенсивнее протекает ценостный обмен между членами отряда, чем активнее осуществятся вклады как относительно отдельных партнеров, так и отряда в целом, тем большее число респондентов способно ответить на соответствующие пункты вопросника, иными словами, тем значительнее будет вербализация результатов процесса ценностного обмена. Конкретно осуществлявшийся анализ выглядел так.

Прежде всего были сопоставлены некоторые количественные результаты ответов на диадные (типа «с кем из членов отряда тебе приятнее всего общаться и проводить время?» или «кто из членов отряда наиболее удобен для тебя как партнер при выполнении каких-либо отрядных дел?») и собственно групповые (типа «кто из членов отряда более других готов жертвовать личными интересами ради интересов отряда?» или «кто из членов отряда в трудную минуту раньше всех придет на помощь любому из своих товарищей по отряду, какие бы отношения между ними ни складывались?») пункты вопросника, полученные после первого измерений, в обоих отрядах (оно проводилось а четвертый день после начала смены). Одно из различий между ними состояло в том, что в целом на диадные вопросы в отряде А сумело ответить 97%, в отряде Б — 85% респондентов, в то время как на собственно групповые вопросы в каждом из отрядов ответило по 56% рыпондентов. Статистический анализ данных по изучавшимся отрядам с использованием t-критерия Стьюдента свидетельствует о достоверно значимой разнице между средними показателями ответов на вопросы обоих типов: при f=2, t=5,40 (р<0,05).

Интересно также сопоставить результаты ответов респондетов отдельно по каждому из пунктов вопросника, относящихся как к диадному, так и к собственно групповому плану рассмотрения. Эти результаты представлены в табл.3.

Как видно из таблицы, что подтверждается и данными статистического анализа по средним показателям: в отряде А при f=7, t=2,41 (p<0,05); в отряде Б при f=7, t=2,94 (p<0>

Не останавливаясь подробно на результатах последующие срезов, укажем только, что после второго среза все еще сохраняется некоторое, хотя и весьма небольшое, преобладание ответов на диадные вопросы. Третий срез характеризуется значительным выравниванием

Таблица 3

ответов респондентов (в количественном выражении) практически по всем рассматриваемым пунктам вопросника. Что же касается данных четвертого, заключительного среза, то они, как видно из табл. 4, обнаруживают по ряду пунктов количественное превосходство в ответах уже на собственно групповые вопросы.

Данные, представленные в табл. 4, в целях интересующей нас вопроса полезно сравнить с результатами первого срез взяв отдельно блок диадных и блок собственно групповых вопросов. Так, статистический анализ средних показателей ответов нa диадные пункты вопросника по первому и четвертой срезам дал следующие величины: для отряда А — при f=6 t=1,97 (р<0>, t=3,66 (р<0,02). Эти величины свидетельствуют о значительных изменениях имевших место к четвертому срезу в ответах респондентов на диадные вопросы. Однако гораздо более высокими оказываются величины, характеризующие сдвиги в ответах респондентов на собственно групповые вопросы: для отряда А — при f =8, t=16,13 (р<0,001); для отряда Б — при f=8, t=12,11 (р<0,001), Таким образом, приведенные данные хорошо согласуются с идеей поуровневого развертывания ценностного обмена в групповом межличностном взаимодействии.

Таблица 4

Выше отмечалось, что конечным результатом ценностного обмена в лидерстве на любой его стадии является приписывание субъекту партнерами по группе определенного статуса в зависимости от вклада в жизнедеятельность группы. Однако на эмпирическом уровне связь между ценностным вкладом и статусом прослеживалась в описываемом исследовании по-разному. На стадии внутридиадного обмена о ней судили по частоте упоминаний респондентами при ответах на диадные пункты вопросника наиболее высокостатусных членов отряда ( к числу таковых в каждом отряде было отнесено по 10 человек). Оказалось, что, как правило, при каждом срезе частота их упоминаний в ответах респондентов на соответствующие диадные вопросы составляла 60-85% от общего количества упоминаний всех членов отряда ( численность каждого отряда составляла 39 человек). Причем выраженные отрядные лидеры относились к числу наиболее часто упоминаемых членов.

Что же касается собственно группового уровня обмена, то применительно к нему процедура выявления связи между ценностным вкладом и статусом носила боле строгий статистический характер. В каждом отряде статусные показатели первых 10 или 20 членов были прокоррелированы с величинами их ценностных вкладов ( по результатам ответов на собственно групповые пункты вопросник). Данные корреяционного анализа по критерию Спирмена представлены в табл. 5.

Таблица 5

Очевидный из табл. № 5 рост позитивных кореляций между переменными ценностного вклада и статуса является доказательством интенсификации ценностного обмена именно на собственно групповом его уровне. Причем тот факт, что первоначально эти корреляции в большинстве своем либо весьма низки, либо наблюдается даже обратная связь между переменными, также до известной степени поддерживает точку зрения, согласно которой в сложном процессе ценностного обмена более высокий, собственно групповой уровень является вторичным и полностью обнаруживает себя лишь по прошествии определенного временного интервала. Если при этом принять во внимание, что параллельно с ростом динамики ценностного обмена происходило развитие статусных (или лидерских) структур обоих отрядов и некоторая их стабилизация наступала приблизительно в период между третьим и четвертым срезами, становится понятной роль ценностного обмена как важного условия структурообразования группы, складывания ее как целого. Заметим, что сказанное относится не только к отрядным структурам в целом, но и к их инструментальным и экспрессивным составляющим, имея в виду, в частности, развертывание систем делового и эмоционального лидерства.

Аналогичные в целом тенденции развития групповой структуры были выявлены в диссертационном исследования уровней ценностного обмена И. Баштинского, проводившемся в 32 группах альпинистов продолжительностью функционирования до 3 недель и включавшем три стандартных измерения соответствующих параметров ценностного обмена. Используя оригинальную статистическую процедуру, автору удалось соотнести динамику интенсивности диадного и собственно группового уровней обмена, показав их этапность и соотношение в разные периоды жизни группы. Некоторое представление об этом дает рис. 3, графически отражающий течение упомянутых процессов. Кроме того, в исследовании А. И. Баштинского отчетливо выступила зависимость развития групповой структуры, отдельных ее измерений (инструментального и экспрессивного) от темпов развертывания ценностного обмена в различных сферах жизнедеятельности группы, также от квалификации участников взаимодействия. В частности, в группах высококвалифицированных спортсменов-альпинистов динамика струтурообразования значительно превосходила аналогичный процесс, наблюдавшийся в группах начинающих альпинистов.

Рис.3 Динамика интенсивности диадного и собственно группового уровней обмена

Заключение

Результаты полученные в ходе работы: Были исследованы процессы коммуникации в социальных группах, выявлены механизмы обеспечивающие групповую сплоченность, рассмотрен феномен лидерства и его отличия от руководства, выявлены основные принципы эффективного руководства и механизмы групповой динамики обеспечивающие развитие социальных групп, такие как разрешение групповых противоречий, идиосинкразитический кредит, психологический обмен.

Общий вывод: Полученные результаты позволяют сделать вывод, что существуют такие коммуникативные сети, как круг, змея, штурвал, игрек и паутина, обеспечивающие передачу информации в социальных группах. Различные сети эффективны по-разному в разных ситуациях, так как имеют свои достоинства и недостатки. Сплоченность в группах обеспечивается степень совпадения оценок, установок и позиций группы по отношению к объектам (лицами, задачам, идеям, событиям), наиболее значимым для группы в целом. Лидерство и руководство являются различными феноменами. Руководство является системным феноменом, предполагающий вероятностный характер связи между важнейшими его переменными, и для осуществления эффективного руководства необходимо лидирование руководителя в деловой (научной) сфере и совершенно не существенно выполнение им роли эмоционального лидера. Развитие группы происходит за счет разрешения внутригрупповых противоречий, психологического обмена и идиосинкразитического кредита предоставляемого лидеру.

Практическая значимость: Возможны использования результатов исследования групповой динамики для улучшения работы и повышения эффективности взаимодействия внутри коллективов фирм, корпораций и т.д. А также применение некоторых концепций в работе специалистами по управлению персоналом для решения проблем управления процессами в группах.

Список литературы

1. Андреева Г.М. «Социальная психология» 2-е изд. М., 1988

2. Донцов А.И. «Проблемы групповой сплоченности» М., 1979

3. Кирпичник А.Г. «Исследование динамики коллективообразования в юношеских группах» М., 1980

4. Кричевский Р. Л., Дубовская Е. М. «Психология малой группы» М., 1991

5. Петровский А.В. «Личность, деятельность, коллектив» М., 1982

6. Петровский А.В. «Коллектив// Общая психология» М., 1991

7. Фролов С.С. «Социология» М., 1999