Рабочий роман Алана Силлитоу

Министерство РФ

Калужский государственный педагогический университет

им. К.Э.Циолковского

«РАБОЧИЙ» РОМАН

АЛАН СИЛЛИТОУ

Реферат студентки

факультета иностранных языков

группы ИА-41

Воронцовой Е.А.

Калуга-2007

Заметным течением в литературной жизни Англии 50—60-х го­дов становится «рабочий» роман. Приобретают известность имена таких «рабочих» романистов, как Алан Силлитоу, Стэн Барстоу, Сид Чаплин, Дэвид Стори, Реймонд Уильямс, Брайан Олмонд, Джон Фэрримонд. Важной вехой в истории английского романа о жизни рабочего класса явились книги Алана Силлитоу.

Термин «рабочая литература», сам по себе решительно ничего не определяет и более чем условен. Произведения писателей Линдсея, книги Смита, Лэмберта также очень часто посвящены изображению жизни и борьбы рабочего класса. Но в романе Силлитоу критика нашла черты, позволившие не только заметить его автора, но даже поддержать его. «Рабочий» роман 50—60-х отличается новыми чертами: теперь герой-рабочий – неповторимая индивидуальность. Раньше натуралистическое описание производства занимало немалое место; теперь на первый план выдвигаются нравственно-психологические проблемы. Раньше «рабочий» роман был документальным повествованием и журналистским репортажем, теперь он стал подлинно художественным произведением.

«Рабочему» роману свойствен и комизм ситуаций и комизм характеров. Стихия комического, атмосфера юмора возникают в рабочем романе, потому что в рабочих больше веселости, жизнелюбия, искренности и сознания своей силы, чем у представителей высших классов общества. И тем не менее за юмором повествователя скрываются печальные и даже трагические истории.

Лирически окрашенная авторская речь в романе Силлитоу приближена к прямой речи главного героя. Повествование от первого лица — излюбленная форма «рабочих» романистов. Это естественное выражение народного миросозерцания. Непосредственно звучит в романе голос рабочего, все освещено его настроением, его психологическим состоянием. Повествование органически вбирает в себя все признаки сказовой речи, разговорные интонации, разговорную лексику, юмористические выражения, свободные тематические переходы.

Характерные черты «рабочего» романа Силлитоу – это сюжет, связанный с судьбой центрального героя, молодого рабочего, это психология рабочего, недовольного своим положением и размышляющего над тем, как изменить это положение, это связь рабочего вопроса с вопросами, волнующими всё человечество.

Алан Силлитоу родился в Нотингаме в 1928 году. Дет­ство и юность его прошли перед войной, в те бурные и трудные для рабочего класса Англии 30-е годы, воспоминания о которых живут в памяти всех рабо­чих семей. Первый его роман писался в 1956—1957 годах на Майорке, где Силлитоу в то время жил на небольшую солдатскую пенсию, залечивая тубер­кулез, открывшийся у него на военной службе в Малайе. Он рано оставил школу, начал работать па заводе, но попал в армию и очутился в колониаль­ных войсках.

В 1958 году появился первый роман молодого автора. Это был «Субботний вечер и воскресное утро». Силлитоу в 1958 году не было еще тридцати лет. Он — выходец из рабочей среды индустриального Севера. Его книга была написана в своеобразной и новой манере.

Роман «Субботний вечер и воскресное утро» немедленно при­влек внимание прессы. О нем заговорила вся английская кри­тика, притом сразу окрестила его «рабочим» романом. Заговорили о рождении «рабочей литера­туры».

Широко заговорила о нем и пресса, причем отзывы критиков разных направлений были «Субботний вечер и воскресное утро» обратил на себя внима­ние различных читателей, сразу выдержал несколько изда­ний и приобрел еще большую популярность после его экранизации (в 1961 году) благоприятными.

Первый роман Силлитоу — история жизни несложной и как будто ничем не примечательной. За пределами велосипедного за­вода, на котором герой книги работает токарем, она сводится пре­имущественно к попойкам с товарищами в местной пивной, азарт­ной игре в карты и, может быть, главное,— к весьма несложным любовным похождениям, причем преимущественно с замужними женщинами. Своеобразие и обаяние книги было не в тематике, а в ее художественной трактовке.

Образ героя Артура Ситона — не автопортрет, хотя Силлитоу и вложил в него немало лично пережитого. Алан Силлитоу, как и Артур Ситон,— выходец из рабочей семьи и сам в прошлом рабо­чий. Как и Ситон, Силлитоу родился и вырос в Ноттингаме, где и развертывается действие романа. Но не в этих соответствиях значение романа, во многом еще сырого и обнаруживающего не­зрелость писательского почерка.

Роман превосходно показал рутину и автоматизм рабочей не­дели Ситона и закономер­ность тех весьма примитивных радостей, которым он отдается «и субботу вечером и воскресенье поутру».

Артур Ситон показан сильным и способным токарем, и рабо­тает он превосходно. Хороши и те заработки, которые ему обеспе­чивает период промышленного подъема. Но эти заработки тратятся на «стильную» одежду и пропиваются с приятелями. Артур не видит и не ищет иной жизни, хотя превосходно понимает, на­сколько ему «все осточертело».

Сила образа в его очевидной типичности. Артур Ситон — это тот самый обычный, рядовой молодой англичанин, который ра­ботает сегодня у станка в «государстве всеобщего благосостояния». Он ненавидит (и постоянно проклинает) тех, кто наверху,— и политиков, которые в любую минуту наденут на него шинель и от­правят воевать, и профсоюзных боссов, и страховые общества, и интеллигенцию, фабрикующую различные «теории». Он даже своеобразный бунтарь, ненавидящий «существующие порядки». Но бунт Ситона глубоко анархичен, нецеленаправлен.

Какого бы напряжения и накала ни достигали проклятия Ситона, по существу, ему безразлично все на свете, кроме собствен­ного благополучия. Высказывания Ситона, которых в романе не­мало, правда, говорят о противоположном. «Они думают, что заткнули нам рты своими страховыми полисами и телевидением, но я буду одним из тех, кто им покажет, как они ошибаются». В другом месте он же заявляет: «Пусть только начнут войну — они увидят, какой из меня получится солдат. Эти там наверху должны знать, что за них воевать никто не намерен».

Но если Артур в чем-нибудь и убежден, то, прежде всего в том, что «каждый за себя» и самое важное «не попасть на крючок». Фило­софия его — наивный, но достаточно циничный эгоизм. «Я бы стрелял в них,— противореча самому себе, говорит тот же Ситон,— но как будто мне есть до всего этого дело!» Полити­ческая жизнь страны его интересует мало, что не мешает ему порой отпустить крепкое словцо по адресу правящих ею. Глав­ное для него — не дать себя в обиду. Лейтмотив образа: «мне наплевать на все» и «идите все к черту», «главное не дать себя в обиду».

Стиль первого романа Силлитоу своеобразен и дает ощутить индивидуальную манеру автора. Художественные средства превосходно способствуют вы­полнению его замысла.

Изображая Ноттингам и ноттингамцев, Силлитоу, прежде всего, смело обратился к диалекту родного города. Его герои не только живут той жизнью, которой живут в Ноттингаме, но и говорят, как его жители и уроженцы.

Повествование Силлитоу неторопливо и по-особому тщатель­но: сила книги в регистрации тех лишь на первый взгляд мало­значащих мелочей, из которых складывается быт рабочей семьи, буден и праздников ничем не примечательных рабочих парней, будущих отцов семейств. Но все эти как будто незначительные опи­сания в конечном итоге ведут к созданию удивительно четкой и зримой картины целого.

Критика отмечала, что Силлптоу не обнаруживает в своем первом романе глубины разработки характеров. Портреты главного героя, его приятелей и собутыльников, любовниц и их мужей получаются удивительно пластичными.

Натурализм многих сцеп и эпизодов романа, также неодно­кратно отмечавшийся, воспринимается как необходимое средство воп­лощения определенного замысла, а не склонность автора к сма­кованию физиологических деталей.

Силлитоу на­рисовал не передового рабочего и тем более не борца. Но создан­ный им образ типичен. И сила романа не только в изображении Ситонов, но и того всеобщего убийственного и убогого стандарта, по которому живут тысячи рабочих парней.

Артур — красноречивая иллюстрация результатов про­никновения буржуазных влияний в рабочую среду. Протест Ситона оставался бунтом изоли­рованной и даже одинокой личности, анархическим, бесцельным бунтом одиночки. Ситон боролся против всех и всех проклинал, но не во имя каких-либо перемен и тем более не во имя общих инте­ресов своего класса, а лишь ради своих личных интересов.

Рассказы 1959 года («Одиночество бегуна на длинную дистанцию», роман «Генерал», сборник стихов, озаглавленный по его пер­вой поэме «Крысы») содержат невеселую правду о жизни наименее обеспечен­ных представителен английского рабочего класса, жизни, пока­занной преимущественно через восприятие детей или юношей, выросших в нужде, становящихся подчас правонарушителями.

В «Одиночестве бегуна на длинную дистанцию» отчетливо звучит протест, причем такой же анархический и объективно бесцельный, как и в первом романе. Когда герой рассказа Смит, заключенный в тюрьму для несовершеннолетних (Борстал), намеренно проиг­рывает забег, чтобы насолить ненавистному начальнику тюрьмы, мечтающему о «своем» чемпионе, он не добивается никаких ощу­тимых результатов. Но он чувствует удовлетворение от утверждения своей личности, выражает протест, отказываясь стать про­фессиональным спортсменом,— и с него довольно.

В этом рассказе звучит своеобразный горьковатый лиризм, спрятанный глубоко в подтекст мотив одиночества. Подростки, рано узнающие изнанку жизни большого капиталистического города, искалеченные с детства воздействием общества, основанного на обмане и эгоизме, одиноки и уязвимы. Они не знают, куда направить и к чему приложить свои силы, как искать идеалы и цели.

Символичны образы джунглей и крыс в творчестве Силлитоу. «Крысой» называет Смит ненавистного ему начальника тюрьмы. О «крысах» говорят герои других рассказов сборника, обозначая этим словом жадных, корыстных, подлых представителей мира имущих. «Крысы» — так назвал Силлитоу и свою аллегорическую поэму, вышедшую вскоре после «Одиночества бегуна на длинную дистанцию».

В поэме «Крысы» социальный протест выражен недвусмысленно. Некоторые кри­тики даже называли ее революционной. Протест выражен здесь, несмотря на аллегорическую форму, четко, и адрес, в который направлены стрелы инвективы, совершенно очевиден: «Крысы — это правительство, а Огады — рабы, которые не знают, куда им пойти, и которым неведом путь к революции».

В сопоставлении с «Крысами» недоумение вызывает аллегорический роман «Гене­рал». Параллели в нем настораживают, аллегории кажутся двусмысленными.

Непосредственно за ним появляется повесть — «Достойные женщины». Повесть о Лизе Эткин обнаруживает рост художественного мастерства Силлитоу. Ин­тересен здесь не так рассказ о жизни простой английской женщи­ны (она ничем не замечательна и даже грубовата, но обладает в то же, время неистощимыми душевными качествами), как его финал. Испытав нужду, безработицу, тяжелое горе (сын Эткин убит на войне в Корее), Лиза находит себя в фабричном коллекти­ве и становится сознательным и деятельным борцом — «достойной женщиной». Даже смерть Лизы не может заглушить оптимисти­ческое звучание повести. Когда Лиза шагает в колонне бастующих, ее озаряет мысль о солидарности людей труда, убеждение в том, что впереди, причем не так уже далеко и не так уж недостижимо, ожидает «огромный мир свободы и больших перемен».

В замысле Силлитоу интересно сопоставление и сближение двух борцов: Лизы — борца за социальную справедливость, и рассказчика, брошенного в тюрьму за активную борьбу против военной опасности. «У нас много достойных женщин в нашем районе, Лиза была только одной из них» — размышляет рассказчик.

В рассказе о Лизе Эткин автор рисует уже не анархический бунт, а коллективное выступление рабочих лю­дей, показывает рождение в этом коллективе рабочего братства.

Роман «Ключ от двери» (1961) отличается от многих других произве­дений английской литературы тем, что постепенно в этой книге, вместе с ростом ее героя нарастают и события, которые требуют к себе все более серьезного и ответственного отношения. Ге­рой произведения — старший брат Артура Ситопа, Брайан — постепенно приходит к пониманию несправедливости современ­ного английского строя, жестокости тех общественных отношений, над которыми Артур почти не задумывался.

«Ключ от двери» — книга о наступлении зрелости, книга о вы­боре, который надо делать и который сделан: Брайан определил свое место в жизни, и сделать это его заставила жестокая школа войны. Мальчишки и подростки из других английских рабочих ро­манов просто не доросли до этой школы.

В ро­мане четыре части, и они очень четко отвечают замыслу автора.

Пролог, написанный отличной ритмиче­ской прозой, грустный и лирический, служит как бы эпиграфом к возможной судьбе Брайана. Душно и страшно течёт жизнь его родителей. Хотя они кое-как перебиваются на жалкое пособие, получаемое Ситоном-старшим, во цвете лет обреченным на прозябание вынужденного безработного, живущего на грошовую подач­ку,— но что же это за жизнь в обветшалых домах, рушащихся над головами их детей, в квартале, таком же обреченном, как и они сами, никому не нужные, всеми забытые в своем прозябании, опу­скающиеся люди. Их чувства ожесточены уродливым положением, которое они, как и сотни тысяч таких же безработных семей, за­нимают в английском обществе. Родители Брайана живут как в дурном сне, который никак не может кончиться. Их единственное развлечение — тяжелый хмель от дешевого пива да потасовки, в которых находит себе выход накапливающееся в душе отчаяние.

Когда Ситона арестуют и мать Брайана остается с детишками одна среди нищеты, окружающей ее, она старается понять, что за нелепая и страшная жизнь выпала ей на долю. И на этом обры­вается пролог.

Вторая часть книги называется «Немврод» (эта часть названа именем сказочного библейского охотника, искусного зверо­лова, «ловца перед господом») В Брайане пробуждается ненасытная жажда познания всего, что окружает его — природы, людей, мыслей, томительно живется ему в переулках родного города. Детство и отрочество Брайана повторяют жизненный путь всякой рабочей плоти в старой Англии: он учится в плохой школе, копается в свалке, чтобы добыть себе лишний пенни на мороженое, переживает уличные приключения, видит все ту же нищету как дома, так и в семьях своих друзей, начинает сам работать; но в его сознании уже возникает некий поэтический антипод его жалко­му дому — коттедж деда, стоящий за городом. И здесь бедность, и здесь грубый быт с тумаками и затрещинами, но и дедушкин дом, и Вишневый сад — старый парк, лежащий поблизости, овеяны за­пахом невозвратной старой жизни, в которой было что-то кроме обычных дрязг и ссор, пьяного веселья и вынужденного лодырничанья. Вместе с живой изгородью, псом, дыханьем Вишневого сада в жизнь Брайана входит поэзия, в мире которой он чувствует себя лучше и чище, чем в старых закопченных и съеденных нищетой кварталах родного предместья. Поэзия обращается к нему языком Шекспира, услышанным впервые от старого опустившегося учителя, который однако и сам, попадая во власть поэзии, начинал говорить другим голосом и преображался. Поэзия говорит с мальчиком из рабочей семьи строкой из старой баллады, благородным зву­чаньем французского слова, случайно услышанного им, экзотическим названьем неведомой страны, в которую ему хочется уехать — что-то слышал маленький Брайан об Абиссинии, и вот теперь он грезит о ней, повторяя это чужое и прекрасно звучащее слово.

Но на книги нет денег. Брайан — уже рабо­чая сила, с которой можно урвать шиллинг-другой, чтобы накор­мить и одеть братишку или купить лишнюю бутылку пива. Тошный безработный быт, жизнь людей, обреченных заниматься нелюбимым делом или вести нищенское существование на пособие, засасывает Брайана. Подрастая, он убеждается, что люди, окружающие его - и его несчастные родители, и их соседи, и его друзья — это на самом-то деле люди очень хорошие, мужественные, стойко перено­сящие свою участь, отзывчивые, готовые в трудную минуту помочь друг другу, ценящие товарищество и заботливо выращивающие его в своих детях, — отличные люди, но уж очень загнанные, доведен­ные до молчаливого отчаяния жизнью «на пособие».

Часть третья — «На краю пропасти» — показывает Брайана на этом новом пути: повинуясь стремлению вырваться из душной бес­перспективной жизни дома, он раньше срока записывается в армию и оказывается в Малайе — на полуострове, охваченном ожесточен­ной борьбой против английского колониализма. Силлитоу обращает­ся к двойному плану повествования. Один план — это солдатские будни радиста Брайана Ситона; это и есть тот «край пропасти», на который привела его тошная и темная жизнь в старом Ноттингаме. Другой план – цепь воспоминаний, продолжение рассказа о том, как в Брайане зрел человек, способный вырваться из душащего кольца «жизни на пособие», изображение того, как Брайан осмысляет свое недавнее прошлое.

Из этого второго плана мы узнаем о том, как в Брайане начало нарастать чувство протеста против окружающей его постной и тусклой действительности. Как он полюбил Полин и в первый раз ощутил в себе желание и способность нести ответственность за чужую судьбу — решил жениться на Полин. Полин — прекрасный образ, полный достоинства, женственности, страсти. Это большая удача Силлитоу. Но это и удача Брайана — то, что Полин поверила в него и пошла с ним по нелегкой жиз­ненной дороге, готовая к лишениям и трудностям, которых не мо­жет не быть в жизни молодой солдатки, дожидающейся мужа из далекой колонии, где кипит беспощадная война. Домашний мир Брайана, полный теплых и трогательных воспоминаний, — теперь, с далеких постов, затерянных в джунглях Малайи, он представляется ему таким, — резко контрастирует со всем тем, что окружает его и новой для него стране.

Брошенная бездарными британскими генералами на произвол судьбы в первые же месяцы войны на Тихом океане, Малайя ге­роически сопротивлялась японскому нашествию. Силлитоу изображает один из эпизодов этой еще незаконченной войны, длящейся уже десятилетия. Прекрасный экзотический мир полуострова омрачен и изувечен войной, растоптан британской солдатней. Прекрасно море и небо, горы и пляжи Малайи, но на нее пала тень войны, все разрушающей, все уничтожающей, безнадежной.

Он может погибнуть за дело, которое презирает. Обо всем этом его предупреждала китаянка Мими. Мими с ее стихами о голубом маке, начертанными на песке, с ее сложной духовной жизнью, более богатой, чем жизнь Брайана, а во многом и непонятной ему, — открытие целого мира, для него нового и прекрасного, чужого, но вызывающего желание понять его. Как и Брайан, Мими любит стихи, остро чувствует природу, умеет ценить сильное впечатление, яркое переживание. По существу, она грустный и ласковый поэт в душе, и это привлекает к ней Брайа­на. Сближение с нею, их любовь, душевное благородство Мими подготавливают почву для того поворота, который происходит в Брайане. В истории духовного развития Брайана Мими играет очень большую роль. Она прямо и откровенно, даже резко спра­шивает о его отношении к войне, к освободительному движению в Малайе — обо всем том, о чем он сам боялся заговорить с собой. Мими предостерегает Брайана, советует ему убраться подальше из мест, где может решаться судьба Малайи.

Часть четвертая называется «Джунгли». Сейчас идет бой в джунглях Вьетнама. Вот он, момент выбора, неотвратимо прибли­жавшийся к Брайану. Как он ни отмахивался от него, как ни каза­лось ему, что он может остаться солдатом, не принимая участия в событиях, кипящих вокруг него, все это оказывается жалкими иллюзиями. Это жестокая правда освободительной войны, и Брайан понимает, что его смерть в джунглях будет заслуженной, что он несет ответственность за преступления оккупантов в Малайе.

Но он и сам избегает смерти, и щадит партизана, благополучно ускользающего от английского патруля. Однако эта встреча ли­цом к лицу с тем, кому он сочувствует и кто, вместе с тем, может и должен его убить, переживается Брайаном как решительный пе­релом в его отношении не только к Малайе, но к жизни в целом. Когда Брайан, посланный стрелять в партизан-коммунистов, отпускает пленного малайца, он делает это не только благодаря проснувшейся в нем человечности. Если он еще не знает до конца, как переустроить жизнь, но, в отличие от Артура, уже начинает искать пути к этой перестройке, перестает быть пассивным ору­дием в руках ведущих войну империалистов. В сознании Брайа­на созревает ощущение братства людей труда, каков бы ни был цвет их кожи.

Суровый урок, полученный им, оказывает решительное воздействие на его медленно пробуждающуюся душу. Брайан сделал выбор, он осознал себя созревающим для той борьбы, которая, возможно, наполнит другую часть его жизни - ту, которая наступит, когда он вернется в Англию. Ключ от двери у него в руках. «И теперь, когда ключ от двери у меня, — думает Брайан, — остается только напрячь силы и открыть ее, но я не удивлюсь, если на это потребуется боль­ше половины моей жизни». Этим нелегким, но мужественным при­знанием заканчивается роман Силлитоу.

Большой силой правды дышит его очерк о Советском Союзе («Дорога в Волгоград»), написанный после посещения Страны Советов в 1963 году. Истинным гневом и отвращением к фашистским крысам, попрятавшимся в укромных местеч­ках до поры до времени, проникнута повесть «Гузман, отправляй­ся домой!»

Роман «Смерть Уильяма Постерса» (1965) менее бесспорен. В некоторых отношениях он оз­начает заметный шаг вперед: стиль Силлитоу здесь совершеннее, словесные образы оригинальнее, манера письма увереннее.

Сюжет романа составляют странствия Фрэнка Доули — моло­дого английского рабочего, внезапно оставившего завод, семью, родной город и пустившегося «куда глаза глядят» по дорогам Великобритании, без всякой определенной цели, даже почти без определенной причины.

Любовные встречи Фрэнка и истории его связей с Пэт — меди­цинским работником небольшого городка в Ланкашире, а затем с женой художника Мирой, чрезвычайно тщательный анализ переживаний героя в связи с этими встречами не всегда убеждают, подчас оставляя читателя равнодушным к душевным бурям и неясным исканиям Фрэнка. Не убеждает и его поездка в Марокко. Но история любовных связей Фрэнка не главное в романе и не решающее в его замысле. Фрэнк точно не знает, от чего он бежит, если не от самого себя. Его странствия по дорогам и городам род­ной страны, метания от одной женщины к другой кажутся ничем не оправданными, а когда герой наконец, опять-таки при весьма неожиданных обстоятельствах, приходит и к самопознанию, и к самовыражению, остается тревожное ощущение его двойственности. Фрэнк одержим придуманным им самим мифом об Уильяме Постерсе. Образ Постерса — маленького, «серого» человечка, при­ученного жизнью подличать, хитрить и приспосабливаться, то скрываясь, то изворачиваясь перед теми, что наверху — образ символический.

Фрэнк Доули всеми силами души ненавидит Постерса, дух Постерса в других, дух Постерса в окружающей его жизни. Но больше всего он ненавидит Постерса в самом себе. И стать по-на­стоящему человеком означает для него — убить в себе Постерса, что оказывается непросто и удается герою лишь в момент огром­ного душевного напряжения.

Силлитоу блестяще удастся отрицание. Отрицание окружаю­щей героя жизни, отрицание в изображении непреодолимого одиночества героев, отрицание в изображении характеров. Зна­чительно меньше убеждают читателя те страницы, где автор пы­тается дать положительное решение конфликта. Может быть, именно поэтому наиболее спорен в романе его финал.

Шелли, с которым Фрэнк Доули столь неожиданно уезжает из Танжера в рискованную экспедицию с целью тайной доставки оружия борющимся алжирским патрио­там, так и остается до конца загадочным (имеется ли в виду американский коммунист, скитаю­щийся по белу свету в поисках революционной активности, или же сомнительный авантюрист, играющий в революцию – не ясно).

Когда поездка на границу Алжира в машине, доверху нагру­женной оружием для патриотов, приводит героев к открытому сражению с отрядом французской колониальной армии, Шелли стремится уклониться от прямого действия, Фрэнк же в него ввязывается, становясь тем самым, наконец, по-настоящему «за­вербованным». Умирает Постерс, дух которого растоп­тан Фрэнком. Фрэнк принимает смелое решение участвовать в национально-освободительном движении в Алжире, и сам везет оружие повстанцам.

В романе «Дерево в огне» Алан Силлитоу отходит от жанра «рабочего» романа. В нем рассказывается о жизни художника Альберта Хэндли и его семьи, об участии Фрэнка Доули в национально-освободительном движении в Алжире. Затрагивается и тема демократического движения английской молодежи, протестующей против агрессии во Вьетнаме.

Хотя действие романа Силлитоу «Начало пути» (1970) происходит в Ноттингаме, как и в ранних книгах писателя, оно уже мало связано с тем, что характерно для «рабочего» романа. Здесь фигурирует Том Джонс XX века, современный «пикаро» Майкл Кэллен, хотя по происхождению рабочий, и в нем еще сохранились некоторые черты пролетарской психологии. Повествование состоит из серии приключении главного персонажа, рассказанных им самим.

В последнее время писатель вновь обратился к рабочей теме: «Забастовка шахтеров», является откликом на одну из крупнейших английских трудящихся — забастовку шахтеров 1972 г. Главная идея рассказа — идея солидарности трудящихся.

В результате упорной борьбы за свои интересы горняки одержали победу.

«Рабочий» роман 50—60-х годов внес большой вклад в развитие прогрессивных тенденций в английской литературе. Это течение обратилось к важнейшим проблемам современности, осветило жизнь рабочего класса в условиях современного капиталистического об­щества. Реализм «рабочих» романистов подготовил почву для твор­ческих исканий, которые открывают возможность для более широкого развития социалистического искусства в Англии.