Концепт "культурное гнездо" и региональные аспекты изучения духовной культуры Сибири

Русская история, основанная на одной идее централизации, исключающая ид ею областности, есть то же, что отрицание существенного жизненного значе ния областных общин как разнообразных органов в составе целого политич еского организма всего народа. А. Щапов Проснись, моя Кострома, Не спи, Саратов и Тверь… Б. Гребенщиков «Дубровский» В последние годы региональное культуроведение всё настойчивее обращае тся к концепту «культурное гнездо» как одному из наиболее удобных спосо бов описания провинциальной духовной культуры. Впервые понятие «культурное гнездо» было введено Н. К. Пиксановым в его р аботе 1923 г. «Два века русской литературы»[1], хотя разработкой подробного по дхода к русской литературе он начал заниматься еще в 10-е гг. в связи с появл ением общего интереса к областному принципу в культуроведении[2]. «Та цен трализация, — писал Н. К. Пиксанов, — которая так заметна в политической русской истории, сказалась и на истории русского искусства и русской лит ературы, больше того, она обнаружилась и в русской исторической мысли. По дчиняясь централистским тенденциям, наша историческая мысль под новой русской культурой и литературой разумеет собственно культуру и литера туру столичную, не учитывая, просто забывая, областную… В движениях и пов оротах «русской», т.е. общерусской, столичной литературы мы многого не по ймем, если не изучим областных культурных гнезд»[3]. Понятие «культурное гнездо» соответствует здесь только новому периоду русской литературы и вторит термину «областная». Для древнерусского пе риода областной принцип изучения литературы казался вполне естественн ым[4], в то время как новая традиция остро нуждалась во введении такового. П о концепции Н. К. Пиксанова, именно в областях есть свой пласт культуры, в ч астности «литературные гнезда», изучение которых необходимо включить в планы краеведной работы для последующего использования в описании ис тории литературы в целом. Концепция Н. К. Пиксанова 1913– 1923 гг. нашла последователей не только среди кр аеведов[5]. Ее поддержал, хотя и с серьезными оговорками, идеолог синтетиче ского построения истории русской литературы П. Н. Сакулин: «Вполне прини мая идею литературных гнезд, я должен, однако, подчеркнуть, что по отношен ию к новому периоду областной принцип не может иметь того значения, како е принадлежит ему в древний период. Во-первых, по мере приближения к нашем у времени… областной принцип идет на убыль и его значение обратно пропор ционально росту культуры. Во-вторых, если областные культурные гнезда от ражают на себе местные особенности и, следовательно, могут иметь более и ли менее самобытные черты, то нельзя забывать и того, что большею частию о ни представляют преломление общерусской культуры в местных условиях и, стало быть, значение областных гнезд становится уже производным»[6]. Вполне естественно, что вкладывая в понятие «культурное гнездо» вслед з а П. Н. Сакулиным сознание того, что таковое было лишь местным преломление м общерусской культуры, краеведы останавливались перед непреодолимым вопросом, как же в таком случае описать литературу края, области, города, м естности и др. В том же году, когда появилась реплика П. Н. Сакулина о «культурных гнездах », вышла работа М. П. Сокольникова по литературе Иваново-Вознесенского кр ая. Он приходит к выводу, что «проследить исторически смены отдельных ли тературных направлений, дать схему некоторого органического развития губернской литературы — совершенно невозможно, пользуясь краевыми ра мками»[7]. Вывод его логичен, т.к. описание местных литературных явлений ве дется всегда в сравнении с так называемыми общерусскими: местный бытопи сатель сравнивается с Чеховым, а журналист — с Белинским или Добролюбов ым, естественно, не в пользу местных, пусть даже со всякими оговорками, дея телей. При этом практически всегда забывается о том, что и Чехова, и Белинс кого, и Добролюбова отдала в общую русскую культурную традицию провинци я. Литературоведение, а вслед за ним и другие области изучения духовной кул ьтуры не могут осознать, что литературный мир может быть сложен и по-друг ому: из областных, местных явлений, как из атомов целое, складывается обще русская литература, которая транслирует себя вновь в местную культуру. Ч ем ближе к нашему времени, тем живее такой обмен. Некоторая зашоренность, ориентация литературоведов только на литерату рные явления, больше того, только на общерусские литературные явления, н е дали им по-настоящему увидеть всю плодотворность идеи Н. К. Пиксанова. По нимание возможностей местной культуры становится более ясным, когда ли тература оказывается в одном ряду с другими проявлениями духовной жизн и провинции. Именно поэтому идея Н. К. Пиксанова была воспринята и включена в 1926-1928 гг. в пр ограмму исторического краеведения известным историком-энциклопедист ом И. М. Гревсом. В фундаментальной статье 1926 г. «История в краеведении»[8] он сформулировал важность изучения культурных гнезд для исторического из учения явлений духовной культуры в целом в их естественной среде. Подчер кивая достоинства литературоведческого открытия Н. К. Пиксанова, Гревс п исал: «Есть целый ряд местностей (городов), которые были в разные эпохи цен тром своеобразного литературного цветения. Близкое знакомство с таким и фактами поможет обрисовать внутреннюю жизнь не одного края часто совс ем новыми красками и глубже понять влияние культурных течений, проникав ших в столицы из провинций»[9]. При этом И. М. Гревс, расширяя понятие «культу рного гнезда», переносит его и на другие сферы духовной культуры: «Следу ет захватывать в круг этого понятия не одни поэтические и беллетристиче ские произведения, но и журналистику и школьное дело, историю образовани я на местах вообще и научные начинания… Внимательное и беспристрастное изучение переданного им (культурным гнездом. — Е. Д.-С., в. А.) наследья даст п онять, что многое оценивается неправильно, что в нем живут начала, подгот овившие новое, и в следах его хранятся блага, еще не использованные…»[10]. Итак, этот принцип, по Гревсу, должен был быть распространен на обследова ние всей «прошлой умственной жизни областных культурных гнезд». С этого момента намечается в исследованиях ясная тенденция реабилитации культ урной роли провинции бывшей империи; явно обозначается поворот сознани я к местной, локальной культуре, генетической основе всех русских культу рных традиций, ни в коей мере не отменявшей единства русской культуры ка к целого. В 1928 г. появляется книга Н. К. Пиксанова «Областные культурные гнезда»[11], чащ е всего и цитируемая в современных исследованиях, и еще одна статья И. М. Г ревса «Очередная задача краевого культуроведения»[12]. В связи с постанов лением 3-й Всероссийской конференции по краеведению «о необходимости из учения «культурных гнезд» был в это время составлен набор вопросов мест ным краеведческим организациям по литературной истории края[13]. В № 7 журн ала «Краеведение» за 1928 г. была опубликована статья А. Н. Свободова «Литера турный и мемориальный материал в областных музеях», в которой автор, под черкивая свой личный интерес к деятелям литературы, печати и искусства к ак составляющим «особый подотдел» культурного гнезда, замечает, однако, что «остальные подотделы… как, например, наука, общественность, просвеще ние, театр» требуют особого обсуждения «для уточнения их как в смысле по строения, так и содержания»[14]. Автор заявляет даже о необходимости создан ия в музеях отделов «культурных гнезд», правда, несколько утилитаризиру я проблему. Так или иначе, но к 1928 г. наметился путь изучения областных культур через из учение исторических «культурных гнезд» как первичных ячеек общерусско й культуры. И хотя концепт «культурное гнездо» выходит за рамки чисто кр аеведных задач, он был связан своим происхождением именно с краеведной н аукой. В 20-е гг. исторические и историко-культурные методы в краеведении только е ще начинали пробивать свою дорогу. Созданное в эти годы Центральное бюро краеведения при Российской Академии наук печатает ряд статей и докладо в, посвященных задачам и методам изучения областной истории[15]. Среди них необходимо отметить теоретические работы М. М. Богословского[16], в. В. Богда нова[17], Н. П. Анциферова[18] и С. В. Бахрушина[19], фундирующие появление и становл ение концепта «культурное гнездо» для описания истории культуры прови нций. Эти работы отражают две (в чем-то сближающиеся, но все-таки очень разные) т очки зрения на описание областной истории. Первая из них выражена в рабо те М. М. Богословского, для которого всякое исследование областной истор ии, во-первых, «подкрепляет те общие положения, те общие выводы, которые, м ожет быть, уже доказаны, но которые в этих областных исследованиях получ ают новое и новое подтверждение»; во-вторых, «эти наблюдения над историе й отдельных мест, над разного рода местными особенностями, хозяйственны ми, бытовыми, культурными и другими явлениями, затем ложатся в общее русл о изучений исторического процесса в его целом»[20]. М. М. Богословский видит краеведные проблемы из центра; ему видны лишь те явления местной истории , которые вливаются в общерусский исторический процесс, по его собственн ому замечанию, так, как «большая река образуется из соединения отдельных небольших потоков»[21]. Эта точка зрения в основном заостряет наше вниман ие на таком принципе изучения историко-культурного процесса в провинци и, который фиксирует прежде всего связь ее с метрополией, а местные особе нности выступают как «нюансы», подтверждающие всё те же общие закономер ности. Этот метод применим, когда трансляция историко-культурных процес сов метрополии в провинции не вызывает сомнения; в основном он хорош при описании некоторых общеисторических процессов. П озднее, в 1928 г. к этой концепции, хотя и значительно откорректировав ее в по льзу локальных методов, примкнул С. В. Бахрушин в своей статье «Задачи ист орического изучения края». Опираясь в своих выводах на те же положения, ч то и М. М. Богословский, Бахрушин, однако, подчеркнул, что историю нельзя оп исать только «с птичьего полета»[22]. Иной акцент проблеме придан в работах В л. Вл. Богданова и Н. П. Анциферова. Они предлагают сделать объектом изучен ия те уровни культурно-исторического процесса, которые характеризуютс я специфическими чертами, присущими именно провинции, заняться «помест ным (по местам. — Е. Д.-С., в. А.) изучением своего прошлого»[23]. Все края, все пров инции России имеют свою локальную историю, не исключая Москвы и Петербур га. Она, эта история, прочитывается в местной культуре, местном быте, местн ом населении, местном районе культурного и экономического тяготения к е стественному областному центру. «В ней много страниц должно быть отведе но неоднократным остановкам, замедлениям жизни, поворотам к оскудению и угнетению, — писал Вл. Вл. Богданов. — Но «история не роман» и историк-обл астник должен обнаружить всю полноту внимания и интереса к этим серым ст раницам захудалого существования своего областного города»[24]. Неравномерное развитие провинциальной культуры — естественное явлен ие. Беспрерывное возвышение, «история сплошных успехов» может быть толь ко в центре, ибо центр беспрерывно вбирает, «высасывает» из провинции вс ё лучшее. Этот метод локального описания русской истории выводит нас на такой уровень изучения культурно-исторического процесса, при котором я рко выявляются специфические черты, характерные для всех русских провинций (объединяю щие их); особые черты, характеризующие исключительно данную провинцию; черты, присущие изучаемой провинции как центру, к которому тяготеют собс твенные провинции. Концепт «культурное гнездо», подкрепленный серьезными теоретическими работами, должен был получить более глубокое обоснование, ибо именно он вбирал в себя оба подхода к историко-культурному процессу. Однако этого не произошло. Парадоксально, но книга Н. К. Пиксанова о культурных гнездах , появившаяся так своевременно, сразу же оказалась практически несвоевр еменной. 1928-й год — год перестройки краеведной работы, в это время происхо дит сдвиг в сторону утилитарного краеведения настолько, что даже памятн ики, оставленные культурой прошлого, требовалось превратить из «мертво го капитала» «в одну из производительных сил современности, в культурны й капитал строящегося социалистического общества»[25]. Академическое краеведение вытесняется с арены действия. Если в дефиниц ии 1926 г. еще можно было найти место в краеведении историко-культурной школ е, то 1928– 1931 годы зачеркивают все возможные пути локальному методу в истор ии. Приведем два определения краеведения, сформулированные одним и тем ж е исследователем в 1926 и 1930 годах. 1926 г.: «Краеведение есть метод синтетического научного изучения какой-либо о пределенной, выделяемой по административным признакам, относительно н ебольшой территории; изучения, подчиненного жизненно-насущным хозяйст венным и культурным нуждам этой территории и имеющего своей основой про изводительные силы края»[26]. Упоминание «культурных нужд территории» позволяло даже в тех условиях встраивать в систему краеведения программы культурно-исторических исс ледований. «Поскольку дело идет об изучении края с точки зрения его экон омического и культурного состояния, — писал, например, С. В. Бахрушин, — н евозможно поэтому ограничиться записью настоящего в его статике, надо в ыяснить динамику явлений, если мы хотим поставить краеведение на научну ю высоту»[27]. 1930 г. Определение А. Пинкевича с поправками А. Большакова (1931 г.) не оставляло м еста и подобному подходу академических историков-краеведов. «Краеведение, — пишет А. Пинкевич, — является одним из путей содействия со стороны советской общественности делу социалистической реконструк ции СССР на местах, путем всестороннего, синтетического, можно сказать, д иалектического изучения относительно небольшого района; изучения всец ело подчиненного задачам диктатуры пролетариата вообще и задачам соци алистического строительства в данном районе, в частности»[28]. А. Большаков вносит поправку и в это определение: не «изучение», ибо слово «изучение» должно быть изгнано из повседневной деятельности краеведен ия, не «изучение», а «делание»: «Каждый из нас должен подпирать социалист ическую стройку собственным плечом»[29]. Шел 1931 год. В Москве взорван храм Христа Спасителя, разобран Казанский соб ор; подобные акты вандализма проведены по многих городах и весях страны. Варварски преобразовывался культурно-исторический ландшафт городов. Н и о каком изучении «культурных гнезд» не могло быть и речи… В 60-е гг. концепт «культурное гнездо» Пиксанова-Гревса появился в исследо ваниях областной культуры вновь, но в основном с указанием на невозможно сть его использования, при всей притягательности, для новой русской лите ратуры, ибо «с возвышением Московской Руси, с политической централизаци ей Русского государства создавалась единая русская литература, в котор ой не было места самостоятельным местным литературам»[30]. Областническо е понималось здесь как отдельное, а не частное. «Литература любой област и или края, — пишется в общем введении к «Очеркам русской литературы Сиб ири», — является лишь участком общерусской и, следовательно, не «краеве дческие особенности» положены исследователями во главу угла, общие, еди ные для всей страны, в том числе и для литературы, закономерности развити я. Здесь не может идти речь о каком-то «сибирском» процессе, ибо такого не существует»[31]. Сама позиция Пиксанова объявлялась ошибочной потому, что он русскую литературу рассматривал как «совокупность областных литера тур»[32]. Для издателей «Очерков…» более привлекательной в то время казала сь позиция М. К. Азадовского, считавшего, что областная литература, «есть у часток общерусской литературы, отображающей на краевом (местном, област ном) материале ее общий путь развития и происходящие в ней процессы борь бы классов. Наблюдаемые же в ней специфические черты и особенности являю тся лишь результатом той конкретной обстановки и условий, в которых прот екал на местах общий процесс классовой борьбы и которые определили ту ил и иную расстановку социальных сил»[33]. В последние годы сделано чрезвычайно много для изучения истории краев и областей, маленьких населенных пунктов и плодотворность «поместного» изучения никого уже не смущает[34]. Культурная жизнь провинции также включ ается в круг внимания историков и культурологов. Однако все явления мест ной культуры рассматриваются исключительно с «птичьего полета» истори ко-юридических и социально-экономических обобщений, а дореволюционные культурологи, часто без дифференциации их по школам, обвиняются в излишн ем пристрастии к «описательности». Локальному методу здесь вновь нет дороги. В этой общеисторической конце пции остается очень небольшое место синтетическим исследованиям прови нциальной местной культуры. Не отвергая культивируемого современными историками-исследователями общеисторического подхода, мы предлагаем д ля описания культурных процессов оглянуться назад и востребовать зано во разработанный в 20-е годы «синтетическими» историками культуры, как он и себя сами называли, и краеведной наукой концепт «культурное гнездо». Насколько вы могли понять из нашего изложения, ни Пиксанов, ни Гревс, ни по ддерживавшие их краеведы и историки культуры не отрицали, что местная ку льтура есть часть общерусской. Однако они подчеркивали, что при взаимной связи провинции и центра и общерусская, и местная культуры слагаются из локальных культурных явлений, становящихся общерусскими и, в свою очере дь, влияющих на местные культурные процессы. Концепт «культурное гнездо » предлагает лишь иную точку отсчета культурных явлений, вплетающихся в архитектонику общерусской истории культуры. Итак, под концептом «культурное гнездо» мы понимаем способ описания вза имодействия всех направлений культурной жизни провинции в период ее ра сцвета, в такой период, когда эта провинция становится не безразличной т ому центру, к которому она тяготеет. Как мы подчеркивали выше, именно изуч ение культурных процессов через «культурные гнезда» учитывает: общерусский уровень (единые процессы в метрополии и провинции); те уровни культурного процесса, которые характеризуют специфические д ля всех русских провинций черты; уровень специфический исключительно для культуры изучаемой провинции. Здесь мы учитываем два аспекта: когда изучаемая провинция рассматривается как особая культурная едини ца России в целом; когда провинция изучается как регион, тяготеющий к иной провинции. Н. К. Пиксанов в своей работе 1928 г. предлагает пути исс ледования «культурного гнезда». Однако без исследований и теоретическ их разработок И. М. Гревса, Н. П. Анциферова и др., без наработок психологичес кой школы 20-х гг., без современных исследований эти предложения, в сути сво ей верные, смотрятся сейчас лишь как подходы, из которых можно извлечь ра циональное зерно для начала работы над проблемой. В основу концепта «кул ьтурное гнездо» следует поставить человека, как его создателя, хранител я, питомца и т.д. Психологическое направление в краеведной культурологии 20-х гг. придавало большое значение этому фактору изучения культуры прови нции: «Исследование местной культуры и есть исследование деятельности местных людей, если не всецело, то в значительной степени, — писал А. А. Ман суров в статье, поднимающей вопрос о значении для русской культуры изуче ния «местных деятелей и уроженцев». — Они освещают местную культуру, са ми светятся ее тонами. Они дополняют и венчают «ландшафт» края . Крепко ср осшиеся с краем, хотя не всегда видимо, они наиболее удачные питомцы его, б есконечно ему дорогие . Они не похожи на других, их никем нельзя подменить …»[35]. Вторым исследуемым компонентом «культурного гнезда» является ист орико-культурный ландшафт и связанная с ним проблема «города» как высше го проявления культурной деятельности человека[36]. Следует также, по мнен ию Пиксанова и Гревса, изучить все культурные «явления и движения» в про винции: просвещение, печать, журналистику, театр, искусство, архитектуру, социально-экономические, государственно-правовые аспекты ее жизни и т.д . В основе своей эта программа представляется нам вполне приемлемой, но о на, естественно, учитывает далеко не все необходимые для исследования ар хитектоники культуры провинции направления и, конечно, требует усилий м ногих исследователей, которые учли бы, с одной стороны, все рациональные зерна, наработанные исторической наукой за прошедшие 70 лет, а с другой — новейшие достижения культурной антропологии, социологии провинции и т. д. и т.д. В заключение остановимся еще на одной небольшой проблеме, связанной с изу чением культуры провинций и рассматриваемой Н. К. Пиксановым в качестве «подсобной» для описания культурных гнезд — проблеме биографических словников и био-библиографических словарей местных деятелей. Ни для кого не является секретом то, что о дним из важных и насущных направлений работы в пределах темы по изучению областных культурных гнезд должна стать работа по кумулированию разно образных сведений о них. Известно, что областные библиотеки России, как п равило, ведут библиографические указатели о своем крае — это очень нужн ая, абсолютно необходимая работа для всякого исследования явлений мест ной истории, литературы и культуры. Очень часто разработка этих проблем предваряется и сопровождается созданием обширных библиографических у казателей. Не вдаваясь в излишние подробности, вспомним в этой связи дву хтомное исследование «Очерки русской литературы Сибири» и предваряющу ю этот труд двухтомную же библиографию. Иногда оказывается, что библиогр афическое сопровождение проявляет себя большей и даже непреходящей це нностью: выходящий уже более трех десятков лет библиографический указа тель «История Сибири», готовящийся в стенах ГПНТБ СО РАН, начал свое суще ствование как вспомогательный указатель к пятитомной «Истории Сибири» , однако пережил ее, и сегодня уже трудно определить, что важнее — фундаме нтальный, но устаревший во многих своих концепциях, продиктованных врем енем, обобщающий труд, или же объективно фиксирующий обширный и многообр азный фактический материал библиографический указатель. Но так же, как всем ясна важность и незаменимость краевой библиографии, с овершенно очевидна недостаточность этой работы для воссоздания культу рных процессов в русской провинции. Нужно, по крайней мере, иметь предста вление о тех людях, о тех личностях, которые были движителями этих культу рных процессов; нужны сведения о людях, чья деятельность являлась сердце виной и сутью культуры. В этой связи уместно вспомнить идею создания био-библиографических сло варей местных деятелей[37]. Ограниченный географически и хронологически, такой словарь становится, наряду с библиографией, важнейшим и незаменим ым справочным материалом. В качестве самых необходимых, не существующих сегодня, но страстно желаемых всеми исследователями завтра, можно назва ть словари, посвященные деятелям культуры Тобольска XVII– XIX вв., Томска, Ирк утска, Колывано-Воскресенских горных заводов, Кяхты и других сибирских к ультурных гнезд. Принципы составления и организации подобных био-библи ографических словарей, методика работы над ними, методика определения г раниц такой работы — известны; важность, а может быть — и первоочередно сть такой работы для многих очевидны. Поэтому хотелось бы остановиться л ишь на двух практических аспектах этого направления. Первый аспект связан с необходимостью объединения усилий местных спец иалистов — работников вузов, музеев, архивов, библиотек; здесь уместной и посильной будет помощь студентов. Только объединенными усилиями можн о охватить широчайшую источниковую базу, находящуюся в архивах, музеях, библиотеках, только объединенными усилиями можно поднять это дело, треб ующее не только знаний, квалификации, интереса к предмету и высокой орга низованности, но и самоотверженности и даже жертвенности. Второй практический аспект работы над био-библиографическими словарям и — форма их создания. Вполне очевидно, что сегодня работа эта должна тот час переводиться с традиционных бумажных карточек в электронный вариа нт — вариант, предполагающий большую мобильность, оперативность и прос тоту обмена информации, а также значительно упрощающий процесс подгото вки традиционного книжного варианта словаря. Параметры же такой базы да нных могут быть обсуждены отдельно. * * * Н астоящее исследование не ставило своей задачей решение даже основных п роблем, связанных с изучением местной культуры в системе концепта «куль турное гнездо» — мы лишь хотели обратить внимание читателей на удивите льные возможности подобного способа описания культуры, дающего цельно е представление о специфике культурного процесса, локализованного в пр овинции. Например, региональные аспекты такой сложной в культурном отно шении провинции, какой является Сибирь, точнее всего прочитываются чере з концепт «культурного гнезда», ибо во все времена своего существования , кроме конца XVI — первой половины XVIII вв., когда Сибирь была единой провинци ей, тяготевшей к Тобольску, она имела целый ряд сменяющих друг друга или п араллельно существующих культурных центров, определявших (каждый в сво е время) направления культурно-исторического движения в Сибири. Камерто ном главного направления в развитии сибирской культуры, как и в культура х других провинций, при этом оставалось общерусское, а не собственно сиб ирское или какое-либо иное. Косвенным свидетельством такого состояния д уховной культуры Сибири были именно параллельно развивающиеся культур ные гнезда, которые, как представляется, не тяготели друг к другу, а только непосредственно к общерусскому центру, имея при этом уникальную местну ю специфику: Колывано-Воскресенские горные заводы и Тобольск конца XVIII в., И ркутск и Тобольск первой трети XIX в., Томск и Омск второй половины XIX в. и др. Если своей работой мы вызвали вновь интерес к концепту «культурное гнез до», но уже как к одной из возможностей синтетического описания русской провинциальной культуры, можно считать нашу задачу выполненной. Список литературы П иксанов Н. К. Два века русской литературы. М., 1923. Пиксанов Н. К. Три эпохи: Екатерининская, Александровская, Николаевская. С Пб., 1913. Пиксанов Н. К. Два века… С. 8– 10. См., например:Сперанский М. Н. Развитие областной литературы. Общая характ еристика в связи с ходом истории областей и местными интересами // Истори я русской литературы до XIX в. Т. 1 (Древнерусский период). М., 1916. См.: Золотарев С. И. Писатели-ярославцы (Ярославский край как один из культ урных центров России). Ярославль, 1920; Свободов А. Н. Нижний Новгород на заре XX века // Труды Нижегородского пед. Ин-та. Т. 1. Н.-Новгород, 1925; Сокольников М. П. Лит ература Иваново-Вознесенского края. Введение в изучение местной литера туры // Труды Иваново-Вознесенского губернского Научного общества краев едения. Иваново-Вознесенск, 1925 и др. Сакулин П. Н. Синтетическое построение литературы. М., 1925. С. 40. Сокольников М. П. Литература Иваново-Вознесенского края… С. 2. Гревс И. М. История в краеведении // Краеведение. Т. III. 1926. № 4. С. 487– 508. Там же. С. 502. Там же. С. 502– 503. Пиксанов Н. К. Областные культурные гнезда. Историко-краеведный семинар. М.; Л., 1928. Гревс И. М. Очередные задачи краевого культуроведения // Краеведение. Т. V. 1928. № 6. С. 368– 376. Там же. С. 383– 384. Свободов А. Н. Литературный и мемориальный материал в областных музеях // К раеведение. Т. V. № 7. С. 392– 396. См., например: Чернов С. Н. Краеведение и архивное дело // Краеведение, Т. V 1923. № 1. С. 14– 19; Павлов-Сильванский Н. Н. Краеведение и обычное право // Там же. № 2. С. 102– 111; Гревс И. М. Город как предмет краеведения // Там же. Т. I № 3. С. 245– 258; Лосиевская В . А. Краеведение и статистика // Там же. Т. II 1925. № 4. С. 205– 209; Архангельский С. И. Локал ьный метод в исторической науке // Там же. Т. IV 1927. № 2. С. 181– 194 и др. Богословский М. М. Областная история России, ее научное обоснование и сов ременные задачи // Вопросы краеведения : Сборник докладов, сделанных на Вс ероссийской конференции научных обществ по изучению местного края в Мо скве в декабре 1921 года, созванной Академическим центром. Нижполиграф [Н.-Но вгород], 1923. С. 118– 124. Богданов Вл. Вл. Культурно-исторические очерки отдельных районов, как ре зультат накопления краеведных материалов // Там же. С. 125– 132. Анциферов Н. П. Краеведный путь в исторической науке. (Историко-культурны е ландшафты) // Краеведение. Т. V 1928. № 6. С. 321– 328. Бахрушин С. В. Задачи исторического изучения края // Там же. 1928. № 3. С. 129– 140. Богословский М. М. Областная история… С. 119. Там же. Бахрушин С. В. Задачи исторического изучения края… С. 131. Анциферов Н. П. Краеведный путь… С. 321. Богданов Вл. Вл. Культурно-исторические очерки… С. 126. Гейнике Н. А. Роль краеведных организаций в деле охраны памятников искус ства и старины // Известия Центрального Бюро краеведения. 1928. № 9. (со счылкой на циркуляр Главнауки и ЦКБ, С. 24). Определение А. П. Пинкевича дается по ст.: Большаков А. Об определении крае ведения (в дискуссионном порядке) // Советское краеведение. 1931. № 1. С. 8. Бахрушин С. В. Задачи исторического изучения края… С. 129. Большаков А. Об определении краеведения… С. 9. Там же. Очерки русской литературы Сибири: В двух томах. Т. 1: Дореволюционный перио д. Новосибирск, 1982. С. 10. Концепция очерков отрабатывалась в конце 60-х — начал е 70-х гг. Там же. С. 8. Там же. С. 10. Азадовский М. К. Литература сибирская (дореволюционный период) // ССЭ. Т. 3. Ст . 163. Мы не можем в рамках данной статьи перечислить даже наиболее крупные раб оты. Сошлемся, например, на фундаментальный труд: История Курганской обл асти: В 2-х тт. Т. 1: С древнейших времен до 1861 года. Курган, 1995; Т. 2: 1861– 1917 гг. Курган, 1996. Мансуров А. А. Об изучении материалов о местных деятелях и уроженцах // Кра еведение. Т. V. С. 17– 18. См., например, работы И. М. Гревса: Монументальный город и исторические экс курсии // Экскурсионное Дело. 1921. № 1; Город как предмет краеведения // Краевед ение. Т. 1. 1923– 24 г. Л.; М., 1924. С. 245– 258, 1921 г., а также Освальда Шпенглера: Der Untergang des Abendlandes. II Band. Munchen, 1922. ( глава Die Seele der Staadt. — S. 101– 132). Об этом подробнее см.: Мансуров А. А. Об изучении материалов о местных деят елях и уроженцах… С. 17– 26; Пиксанов Н. К. Областные культурные гнезда… (Прил ожение); Богословский П. С. Из материалов по истории литературы и печати в Пермском крае // Пермский краеведческий сборник. Вып 2. Пермь, 1926 и др.