Начало даосизма. Философская автобиография Лаоцзы

Начало даосизма. Философская автобиография Лаоцзы "Д А О Д Э Ц З И Н" Л А О Ц З Ы. "Когда вся Поднебесная узнает, что прекрасное есть прекрасное, то появля ется и безобразное. (Когда Поднебесная) вся узнает, что добро (искусность) есть добро - то появл яется и не-добро. Поэтому: Бытие и небытие друг друга порождают, Трудное и легкое друг друг а создают. Длинное и короткое друг друга соизмеряют... " Издавна авторство знаменито го памятника "Дао дэ цзин" народная молва приписывает мудрецу Лаоцзы, жив шему в VI в. до н.э. О Лаоцзы известно немного. По одной из версий "Исторически х записок" Сыма Цяня, Лаоцзы родился в уезде Ку царства Чу. Фамилия мудреца была Ли, первое имя - Эр, второе - Дань. Говорится также, что Лаоцзы занимал д олжность главного хранителя архива Чжоуньського двора и встречался с К онфуцием. Имя "Лаоцзы" не родовое а философское имя мудреца (т.е. "Старый Младенец") . Но есть один автобиографический источник, говорящий о философской биог рафии Лаоцзы - это оставленный им литературно-философский памятник "Дао дэ цзин", который в древней литературе так и называют "Лаоцзы". Прежде всего "Дао дэ цзин" представляет собой мировоззренческую копию ки тайского космоса, выполненную в пластике понятий-иероглифов, образов и у зоров Поднебесной. Лаоцзы проповедует в "Дао дэ цзин" исконную "естествен ность", "спонтанность" жизни цзы жань, которая не требует от человека никак их усилий и полностью покоится на собственных природных ритмах. Отсюда л учшим практическим исполнением Gцзы жань является "недеяние" у вэй. Для цз ы жань безразлично, какой существует социальный строй: родовой, послерод овой, государственный. То есть вообще никакого строя не должно быть или только "естественный" ст рой. Может ли быть в такой осуществленной картине "естественности" какая- нибудь биография личности человека? Нет. Человек и его личность полность ю растворены в природном бытии. Биография человека здесь не была и не буд ет, а всегда есть, она вечна, как вечен космос. 1 Естественно, что философ, проповедующий вселенское равенство человека и вещи и ведущий соответствующий философский образ жизни принципиальн о, мировоззренчески, не мог ничего говорить о собственном, личностном "Я". У него не может быть иной биографии, чем биография Поднебесной, бесконеч но становящейся в цзы жань. Других произведений, кроме "Дао дэ цзин", приписываемых Лаоцзы нет, или, по крайней мере, пока они не известны, поэтому мы можем основываться лишь на этом произведении. Согласно одному из преданий, Лаоцзы написал "Дао дэ цзин" по просьбе начал ьника заставы покидая пределы Китая через западную границу. Дальнейшая судьба Лаоцзы неизвестна. Но, по всей видимости, даже собственную смерть или безвестие он сделал фактом своей философской биографии в полном соо тветствии со своей философией. Уходя "на Запад", Лаоцзы уходил в "белый" пре дел смерти на кольце природного цикла, откуда вновь берет начало расцвет жизни Поднебесной. Он уходил в вечность круговоротов вещества Поднебес ной, сливался с ним и обретал телесное и духовное бессмертие. Каждая вещь и каждый человек Поднебесной на все века становились носителями сущнос ти "Лаоцзы", который, если сам "захочет" или "по вызову", может "выйти" (родится) из вечности в любой момент времени, в любой точке пространства и из любой вещи. Последующий религиозный даосизм, сросшийся с буддизмом, подхватит эту антропокосмическую идею жизни и, сдабривая ее изрядной долей мистиц изма, "вызовет" несколько рождений Лаоцзы, относя их за тысячелетия до дей ствительного его рождения и за тысячелетия спустя. Автобиографию Лаоцзы как философа в изложении "Дао дэ цзин" можно рассмо треть на образе "совершенномудрого человека". Свое происхождение Лаоцзы ведет не от человека, а, как и положено мудрецу Поднебесной, от кормящей ма тери-природы, с которой он не порывает родовой пуповины. На фоне природно й круговерти и пиршества людей мудрец представляет себя каким-то эмбрио ном, несущимся в безднах мирового лона: "О, ширь пустынная, без края и без це нтра! Среди людей согласие, веселье, как будто делают великое закланье, В день н аступления весны, когда она в свои владенья входит. Лишь я один спокоен, которому нет предопределения. Подобный эмбриону, еще не ставшему ребенком, Несусь! Несусь! Нет места (мне ) куда б вернутся мог. В толпах людей везде есть прибавленье, Один лишь я извергнут словно семя Я сердце глупого. О круговерть толкающей воды. Миряне все сиянием полны, Один лишь я сокрыт во мраке. Миряне любознательны в исканиях, Один лишь я нечем не увлечен. 2 (Вокруг) то безмятежность, которая подобна глади океана, То ветра смерч, к оторый не дает волнам остановится. В толпах людей везде есть применение разумным силам, А я наивной глупост ью подобен дикарю. Один от всех других я отличаюсь тем, Что мать кормящую ценю. " Школа и учите ль Лаоцзы - люди, сама жизнь, естество, в которые он пристально всматривает ся и открывает знания о пользе не-деяния и молчания. Мудрец уже чувствует, что вот-вот ему предстоит экзамен на зрелость мудрости, на ранг "отца учен ия": "То, чему учат люди, тому учу и я. Те, кто силой препятствует - не умирают своей смертью. Я вскоре стану отцом учения. То, что в Поднебесной стало мягким, гонит то, что в Подне бесной стало твер дым. Небытие и Бытие вошли в неразрывное Вот откуда я знаю, что не-деяние имеет пользу. Обучать без слов, получать пользу не-деянием Мало, кто в Поднебесной дост иг этого" Вероятно, Лаоцзы получил свой высший бал, если за речи и деяния л юди признали в мудреце цзы жань: "Замышляя, ценю речь, успешно завершаю дел а. Сто родов - все называют меня цзы жань" В общении с людьми Лаоцзы руковод ствуется тремя "драгоценностями", посредством которых он обретает так це нимое всеми мудрецами мужество, щедрость и способность вождя: "Я имею три драгоценности, держусь (их) и дорожу ими: Первая называется "любовь к младш ему", Вторая называется "простота", Третья называется "не смею стать вперед и Поднебесной", Люблю младшего, поэтому могу стать мужественным, Прост, по этому могу стать широким (щедрым) , Не смею стать впереди Поднебесной, поэт ому могу стать спо собным вождем" Как вождь мудрец не узурпатор власти, а м удрый пастырь народа, он полон забот о Поднебесной. Доброта и доверие к че ловеку достигают в Лаоцзы вселенской широты. Он несравненно выше своим с ердцем помыслов низкой мести или завистничества: "Совершенномудрый чел овек не имеет постоянного сердца. Сердца ста родов делает своим сердцем. Кто добр, я к тому отношусь с добром Кто не добр, я к тому также отношусь с до бром В этом доброта Кто доверяет, я к тому отношусь с доверием, Кто не дове ряет, я к тому также отношусь с доверием В этом доверие Когда совершенном удрый человек находится в Поднебесной, (Он) наполняет свое сердце забото й о Поднебесной. Все сто родов внимают ему своими ушами и глазами, А все совершенномудрые люди считают их своими детьми" Лаоцзы отчетливо сознает позицию и функци и совершенномудрого человека в обществе. Он не может быть выдвинут офици альной властью, у такого не будет любви народа, не будет доверия. Настоящи й мудрец - избранник народа, народ рад его приходу как воплощению его мудр ости и совести. При этом мудрец не кичится своими достоинствами и не 3 восх валяет себя, но демонстрирует истинную скромность и не вредит народу: "Ре ки и моря потому могут быть ванами (главами) ста долин, что они искуссно ст авят себя ниже их. Поэтому и могут быть ванами ста долин. Поэтому: Желая стать над народом, непременно говори, что ты ниже его. Желая стать впереди народа, непременно ставь себя позади него. Вот почему в Поднебесной нет таких, кто бы с ним боролся. В Поднебесной все называют мой Дао великим, в подобии (ничему) не подобным . Велик, поэтому в подобии не подобен. Если уподобить (чему-либо) , то даже вечность - она будет крошечной! " Труден путь Лаоцзы к интимным сторонам души человека, познавшего и испытавшего на себе силу материального и морального добра и зла. Свое учение, его он пр осто даже называет "словами", Лаоцзы низводит до очевидной простоты, быто вого примера, обычного человеческого высказывания. Очевидно, Лаоцзы с пе чалью вынужден признать: "Мои слова очень легко познать, очень легко (им) с ледовать. (Но) в Поднебесной нет таких, кто бы смог познать, кто бы смог последовать. В словах есть предок, в делах есть царь. Поскольку не знают (этого) , поскольку и меня не знают. Те, кто знает меня, - редки, те, кто подражает (следует) мне, ценят> Вот почему у совершенномудрого человека сверху рубище, внутри яшма" Лаоцзы не тщесла вен. Он не рассчитывал на дешевую славу среди подверженной непостоянств у и стихии мнения толпы. По всей вероятности, предвидя в себе "отца учения" и предчувствуя начало даосизма в китайской мысли, Лаоцзы требовал от себ я суровой и мужественной правды. Этот великий мудрец написал произведен ие, которое и поныне входит в арсенал философской культуры китайского на рода и всего человечества.