Имение Саблы - частичка русского мира в Крыму

В четырех километрах к югу от Симферополя, в бассейне р. Альмы приютилось село Каштановое. Особо не примечательное ныне, некогда это село было изв естно во всей просвещенной Тавриде. Называлось она тогда Саблы и имело с лавную историю. Уголок России в Крыму Когда русский путешественник 19 века подъезжал к Саблам, он на мгновенье з амирал. Ему чудилось, что он снова находится в милом русскому сердцу угол ке среднерусской полосы, а не в далеком Крыму. Здесь сразу приходили на ум воспоминания о больших барских усадьбах, привольной жизни русского дво рянства. Вспоминались литературные образы князей Болконских, Троекуро ва, Фамусова, Николая Ростова. Чистенькие, белые хатки с открыто глядящим и наружу окнами, фруктовым садиком вокруг, широкими и прямыми улицами – все напоминало русскую деревеньку где-нибудь на Украине, но никак не в го рном Крыму. За деревней располагались хозяйственные постройки: огромны е загоны для скота, большие конюшни, амбары, сараи и сеновалы. За ними “на м ного десятин раскинулся фруктовый сад, пересеченный широкой аллеей ста рых каштанов” (из-за каштановой аллеи село и получило новое название). Каш тановая аллея приводила прямо к господскому дому с широкой парадной лес тницей, крытым балконом, большим цветником и красивым фонтаном у входа. М ежду деревней и помещичьим домом стояла церковь. Во всей этой картине не трудно узнать классическое барское поместье, являющееся уникальным уг олком русского мира в Крыму. “Когда Крым принадлежит России, то, по моему, не должно из земли российско й делать землю татарскую…” (граф Мордвинов) В 1787 году три татарские деревушки Ашага-Собла, Орта-Собла и Юхары-Собла с “58 дворами и 310 душами обоего пола и 3500 десятинами земли” по распоряжению Ново российского генерал-губернатора князя Потемкина были подарены адмирал у Мордвинову. На фоне крымской жизни того времени граф Мордвинов предста влял собой весьма крупную фигуру. Будучи одним из влиятельнейших предст авителей крымского дворянства он никак не мог справиться с татарами, жив шими на его земле и не признававшими никаких российских законов. Сколько бы адмирал не объяснял им, что “собственность первый есть камень всех за коноположений”, его никто не понимал. “Татары, - пишет в одном из писем Мор двинов, - самовластно овладели и пользуются моими землями, рубят и продаю т мои леса и, изгнав приказчика моего, сами всем распоряжают”. В своей проблеме Мордвинов был не одинок. Объединившись с несколькими др угими помещиками, он подает жалобу в столицу на взбунтовавшихся татар. “ Сей народ, - писалось в жалобе, - соединяясь заедино в притеснении нас, нане сли каждому владельцу совершенное разорение опустошением садов, сенок осов, истреблением межевых признаков... Ябеда и алчность к корыстолюбию о владели татарами… Имеется постоянная готовность татар к измене Россий скому престолу, приношение ими в мечетях жертв об изощрении меча на погу бление христиан…”. Комиссия по решению земельных споров, выехавшая в Саб лы, решила спор в пользу Мордвинова. Тем не менее граф понимал, что принятые на государственной бумаге решени я ни в чем не убедят неграмотных татар. Имея богатый опыт хозяйствования, он заявляет: “В Крыму потребен миллион народа ремесленного и торгового н е магометанского исповедания, вечно враждебного просвещению”. С “душев ным прискорбием” граф Мордвинов пророчествует, что произойдет с Крымом, если будет он под властью татар: “Исчезнут неминуемо те благолепные виды , под коими Тавриду некогда узреть вожделенно было. Тавриду, изобилующую виноградом, маслиною, померанцами и прочими богатейшими для империи Рос иийской произрастаниями. Ненаселенный Крым, непросвещенный, неоживляе мый трудом и искусством, но скудный, дикий, унылый прибыть уже навеки долж енствует во убыточение и бремя державной России”. Слова эти, к сожалению, актуальны и по прошествии 200 лет. Оазис культуры и производства Устав бороться с татарами, Мордвинов продает Саблынскую дачу Таврическ ому генерал-губернатору А. М. Бороздину. Со свойственной ему энергией и ре шительностью Бороздин отказывает в аренде земли местным татарам и прив озит в Саблы 90 семей (549 человек) своих крепостных из Киевской губернии. Это сразу дало результат. Уже через 10 лет Саблы невозможно было узнать. Борозд ин произвел здесь настоящую хозяйственную революцию. Он построил суконную фабрику, продукция которой достигала “ до 15000 аршин с укна в год”. Помимо фабрики, отразившей в Крыму подъем русской промышлен ности, генерал-губернатор устроил в Саблах кожевенный завод и подумывал о строительстве фабрики химических продуктов. У проезжей дороги, был шин ок, которой давал Бороздину до 2000 руб. дохода в год. В имении разводились шелковичные черви и овцы, была водяная мучная мельн ица. Значительными были фруктовые сады. Л. Симиренко писал: “саблынский п итомник Бороздина был первым в Крыму рассадником, из которого все желающ ие в течение многих лет получали нужные им запасы плодовых деревьев”. По мимо садов Бороздин разбил виноградник и роскошный парк. По парку были п роложены аккуратные дорожки, в зелени деревьев прятались беседки и скам ейки. В оранжереях хозяин разводил многие редкие растения. “Школу плодов ых деревьев” и “столетнее алоэ” в оранжерее Бороздина вспоминал А. С. Гри боедов, гостивший здесь несколько дней. “Теряюсь по садовым извитым доро жкам. Один и счастлив”, - записал в своем дневнике уставший от городской су еты писатель. У Бороздина часто останавливались знатные гости из материковой России. Здесь побывали практически все русские и иностранные путешественники по Тавриде того времени. Бороздин не мог не привлекать к себе внимание пр иезжих. Этот “добрый гений”, как назвал его Муравьев-Апостол, создал в сво ем имении нечто вроде культурного оазиса в Крыму. В том месте, где еще неда вно пас своих овец необразованный татарин, теперь находился один из цент ров хозяйственной и культурной жизни полуострова. Один из русских путешественников 19 века сказал о Бороздине: “Он первый по казал, как на краю Скифии, за стеною Чатыр-Дага, можно быть гражданином все ленной”. У губернатора была огромная библиотека, он выписывал более 10 жур налов, собирал фарфор и картины. В доме имелась “естественно-историческа я коллекция”, подвал был полон французских вин. Радушный и гостеприимный хозяин, настоящий русский барин-хлебосол, обладавший “благородными кач ествами и разнообразием сведений” – таким на всю жизнь запоминали А. М. Б ороздина его гости. В 1828 Бороздин продал Саблы графине А.Г.Лаваль. После смерти графини Саблы д остались ее дочери, а затем в качестве приданого перешли к ее внучке, Елиз авете Сергеевне Голициной, вышедшей замуж за П.В.Давыдова, сына декабрис та В.Л.Давыдова. Супруги жили в Саблах вплоть до своей кончины. Слезы старого парка Рейсовый автобус Симферополь – Каштановое идет в бывшие Саблы ранним ф евральским утром. За окном мелькают однотипные необлицованные дома из р акушечника – стандартные постройки крымских репатриантов. Мимо прохо дит отара овец. Почти половина пассажиров в автобусе говорит на непонятн ом восточном языке. Мне почему-то вспоминается пророчество графа Мордви нова, касательно “сего народа”. Рядом подсел мужчина славянской внешности, лет 50-ти с мешком муки на тачке . На мой вопрос: “Какие у вас в селе есть достопримечательности?”, мужик за смеялся. Потом ответил: “Грибоедовский дом есть, грибоедовский парк”. По том вдруг спросил: “А ты можешь выпить бутылку водки”? Увидев мое недоуме ние с гордостью заявил: “А у нас в селе некоторые мужики могут и три выпить ”. Вот так. Потомки первых саблынских поселенцев давно не помнят имя Боро здина. И гордятся селяне не славной историей своей маленькой родины, а ко личеством выпитого спиртного на душу населения. Мол, куда вам, городским, до нас! Дом Бороздина сохранился неплохо. Но не чувствуется уже былого величия. Усадьба поделена между различными организациями: здесь и детсад, и библи отека, и магазин, и контора и Бог весть что еще. Сохранился старинный фонта н, из которого пил Бороздин и Грибоедов, Раевский и Давыдов. Но уже давно н е действует. Кто-то начал строить выше него свой дом и уничтожил подводящ ие воду трубы. От суконной фабрики не осталось и следа. Осталась часть ста рого парка. Давно заброшенные тропинки, разбитые скамейки. Когда то сред и этих сосен и дубов мечтал Грибоедов, целовались со своими мужьями-дека бристами дочери Бороздина, этим парком восхищались путешественники-ин остранцы. Теперь парк один. Постепенно умирает и чахнет в грусти и неухож енности. По стволу одного из старый дубов скатывались капельки влаги. На верное ночью прошел дождь. А может – это слезы. Ведь бывает так, что и дере вья плачут…