Нетипичная личность в историческом пространстве или Эффект "белой вороны"

Нетипичная личность в историч еском пространстве , или Эффект "белой вор оны " Историческа я наука всегда испытывала наибольшие проблемы при попытке перехода от генерализирующих идей и глобальных исторических процессов к биографии отдельной человеческой личности . К ак соотнести сугубо индивидуальную судьбу и неповторимость духо вного мира с той ролью , которую играла данная личность в истории ; как соотнести место , занимаемое конкретным человеком в обществе , с его лич ной уникальностью ? Как вписать культурный "тек ст " индивидуального творческого бытия в конте кст национальной культур ы ? Попытки р ассмотреть человека как "представителя " класса , сообщества , социума дают богатые , но , увы , слишком специфические результаты , пригодные то лько для "глобализирующего " взгляда на историю . "Ролевое " рассмотрение личности в соотве тствии с принадлежн остью к определенному социуму вытесняет на периферию исторического знания опыт миллионов малозаметных с точ ки зрения глобальных исторических процессов л юдей , которые самостоятельно решали проблемы социальной идентичности , исторической "вписанности ". Совре м енные методы микроистории и "истории повседневности " способны глубоко про никнуть в индивидуальную судьбу . Но и они нередко малоэффективны применительно к таким исключительным личностям , которые остались "в ещью в себе ". Принадлежность человека к определенн о му "рою " (социальному , профессиональному , политическ ому , национальному ) значительно облегчает написани е биографий и включение данной личности в исторический контекст . А если человек соз нательно или инстинктивно сопротивляется любому отождествлению себя с определенной группой и со своей исторической эпохой ? Возможно ли его включение в ткань истори ческого знания ? Какие гуманитарные инструменты здесь будут более эффективными ? Прежде всего оговорюсь , что спор о степени зависимости индивида от общественных усл овий , исторического времени , господствую щих в обществе идей , своей сос-ловно-социальной принадлежности и т.п . имеет много вариант ов разрешения . Абстрагируясь от сути разногла сий по этому вопросу , воспользуюсь одним о бщим результатом . Даже если не может бы т ь человека , совершенно независимого от общественно-исторических обстоятельств своего существования , степень этой зависимости , очев идно , может достаточно сильно варьироваться . И если мы возьмем крайнее значение этой величины , то получим такую "историческую " личность , которая всеми силами как раз и стремится оказаться "вне истории ", вн е данного ей судьбой социума . Попытка исторической науки вобрать все разнообразие индивидуальной человеческой судьбы в каждую историческую эпоху приводит к размышлениям о соотн ошении "личного " и "коллективного " (предпочитаю термин "роевое ") нача л в истории вообще . Каким образом личность обретает социальную , культурную , национальную идентичность ? И в каком положении находится личность , которая "не вписывается " в общеп ринятый кон т екст эпохи ? Дискурсивный поиск соотношения и динамики важнейшей цивилизационной антиномии "личное - коллективное " слишком редко выходит за предел ы социализированного круга "народ - интеллигенция ", что возвращает нас к фантомному противо стоянию образованно й "личности " и народной традиционной "массы ". Понятия "народ ", "интеллиге нция " находятся в пограничном слое научных терминов (ноуменов ) и феноменальных явлений , что предполагает их глубокую мифологизированност ь как в исторической реальности , так и в истор и ческой науке . В силу этих обстоятельств размышления о соотношении личного и "роевого " начал русской истории в пределах сакрализованной ан тиномии "народ - интеллигенция " неизбежно приобрета ют черты социально-политического мифа . К тому же социальные характе ристики в данно м случае до предела сужают горизонт научн ого анализа . Поиск "личностей " лишь в рядах интелли генции , а . "коллектива ", "роевого " начала непремен но в народе оправдан только с точки з рения лежащего на поверхности различия типов духовного бытия . Книжная основа интелли гентского интеллектуализма , по определению , ориент ирована на индивидуальные ценности и индивиду алистическое миросознание . Но эта индивидуализаци я личности интеллигента относительна , поскольку является результатом культурного насили я и предполагает внешнее воздействие обр азования , а не органичную выработку собственн ых духовных ценностей . Интеллектуальная деятельно сть в традиции "книжного знания " - это по большей части лишь реакция на вербально выраженную чужую мысль или сообщение . Ин т еллигентская рефлексия на книжную информацию обладает подавляющим подобием , форми руя так называемые общественную мысль и о бщественное мнение . Индивидуально здесь лишь само интеллектуа льное переживание , но оно не органично , а насильственно , вызвано преломл ением возд ействия внешнего раздражителя -книги через об щепринятый тип культуры . На эту черту совр еменной жизни указывал еще А . Герцен : "Мы ... люди европейской , городской цивилизации , можем жить только по-готовому . Городская жизнь нас приучает ... к скрытом у , закулисном у замирению и уравновешению нестройных сил . Сбиваясь случайно с рельсов ... мы теряемся ..." [1, с . 28]. Интеллектуальная жизнь личности в кни жной культуре лишена постепенности , собственного ритма , она искусственно стимулирована , ускоре на . Г . Шп е т замечал : "Нам учитьс я всегда недосуг . За азбукою мы тотчас читаем последние известия в газетах , любим последние слова , решаем последние вопросы ..." [2]. Актуальность , стремление успеть усвоить "б огатства , которые накопило человечество ", заслоняет вечнос ть , гасит стремление к духовной самобытности . В результате получается своего рода "интеллектуальная выправка ", сродни солда тской . Формулы "это все читали ", "это всем известно " обладают интеллектуально репрессивной функцией , обеспечивая духовно-психологиче с кую устойчивость общества , преемственность и интеллектуальную мощь цивилизации . Таким образом , интеллигентская рефлексия на книжную информацию попадает в русло "общепринятого ", уж е освоенного данной культурой , и чем приле жнее обучаемый , тем он более прина д лежит "роевому " началу духовной жизни общества . Некнижная , народно-традиционная духовность име ет истоком коллективный и индивидуальный , чув ственный и религиозный опыт , который носит такой же характер культурного принуждения . Аналогичный механизм усвоения чувственного и религиозного опыта приводит к сходным р езультатам : устойчивости духовно-психологического сост ояния общества и типологизированной самоидентифи кации его членов . Индивидуально здесь пережив ание опыта , его усвоение , но содержание ду ховной жизни и в этом случае с тремится в русло "общепринятого ", привычного , ти пического . Таким образом , с точки зрения алгоритм ов духовной жизни "роевое " или "личностное " начало не является жестко зависимым от св оих источников и носителей того или иного типа интеллект уализма . Индивидуальный оп ыт , устойчивость внутренней духовной жизни , ст ремление к самодостаточности могут возникать как основа личностного начала истории в л юбом социальном слое . Личность , "неуловимая " с точки зрения глобальной истории , может ок азаться п р актически в любом социа льном слое - и потому фактор социальной пр инадлежности и социокультурной идентичности "не работает ". Этот тезис означает , что все в арианты социальной истории будут иметь ограни ченную эффективность при исследовании такого рода феноме н ов . Обратим внимание на иные границы межд у "личностным " и "коллективистским " началом в русской истории - те , что пролегают в сфе ре ее духовной жизни . Граница "роевого " и "индивидуального " начал лежит не между "темн ой " толпой народа и просвещенным героем , а между личностями , принадлежащими ведущи м тенденциям эпохи , ее духовной доминанте , и теми , кто , сохранив самобытность , оказались вне этих тенденций , не являлись выразител ями "духа времени ", остались "на обочине ист ории " и вообще "вне " out of line. Каким ж е образом возникает и сохраняется эта грань в духовной истори и человечества ? В противоположность тургеневскому Базарову , который желал , чтобы все люди "стали дру г на друга похожи , как березы в роще ", немало русских мыслителей искали исторические основы ор игинальности личности . Аристокр атическая брезгливость Герцена заставляла его на уровне эстетического чувства отвергать " типичное ". Он так и не привел ни одного серьезного аргумента , который бы оправдал его разочарование во французском пролетариате , кроме у тверждения , что в душе рабочего "загадочного нет уж ровно ничего ", поскольку он желает лишь поскорее стать "мелким буржуа ". Наступление мещанства , всего "типичного ", что характерно для зрелой цивил изации . разочаровывало . "Герцен хотел поэзии и силы в чело в еческих характерах ", - заключает К . Леонтьев [3, с . 135]. Проблема умственной оригинальности постоянно тревожила представителей европейской цивилизаци и Нового времени . Индустриальные , массовые мет оды завоевывают почти все области человеческо й жизни : образ ование становится государст венной политикой , просветительство поставлено на поток . Стандартизация охватывает самую своев ольную - интеллектуальную - сферу : любая массовая профессия приобретается путем овладения станда ртным набором знаний ; наука закована в и ерархию степеней и званий ; открыт ия и изобретения - в планы , финансирование , систему регистрации и использования . Стандартизация интеллектуальной сферы - мощный ускоритель цивилизации . В России прошлого века индустриализация науки проявила себя как двигат ель "великих реформ ". И далек о не сразу она стала не только восхищ ать очевидными выгодами , но и беспокоить н еясными отдаленными последствиями для уникальнос ти человеческого духа . Для органического , стих ийного складывания личности в эпоху всеобщего образов а ния и торжества науки осталось слишком мало духовного пространства . Леонтьев в 80-е годы XIX века пробовал пере числить эти возможности . Получившийся недлинный список трагичен : "смелость отча яния "; "искать ... вдохновения за п ределами романо-германского обще ства , в Ро ссии , у мусульман , в Индии , в Китае ..." ил и пути "в области мистической... переходы в православие или в иную не западную веру ..." [3, с . 136]. Заметим , что Россия прошлого века еще представлялась возможным заповедником самобытно сти . Чем упорядоч еннее становилась европе йская жизнь , чем определеннее социальные иден тичности , политические и культурные механизмы , тем однообразнее люди . Жизнь среднего класса , который набирал силу в европейском общес тве , по определению , избегает любых крайностей . Мещан с тво - великое завоевание ев ропейской цивилизации XIX века . Дом европейского мещанина должен быть чинным , прибранным , с очевидным достатком , материальным и культурным . Побежденная индустриальным производством нищета , вытесненное демократией бесправие и пре о доленное всеобщим образованием невеж ество - так мощная стратегия усреднения станов ится репрессивной доминантой жизни . Эта чинность - гибель искусства , которое питается только уникальным . Герцен в цикле писем "Концы и начала " писал : "Есть кам ень преткновен ия , который решительно не берет ни смычок , ни кисть , ни резец ; искусство , чтобы скрыть свою немо-готу , издевае тся над ним , делает карикатуры . Этот камен ь преткновения - мещанство ... Художник ... останавливае тся в отчаянии перед мещанином во фраке " [1,с .31]. Общий запас знаний , стандартность чувств и форм их выражения , одинаковые впечатлен ия и набор новостей в общедоступных средс твах массовой информации обладают мощным ниве лирующим свойством . Превосходно работающая демокр атия с точки зрения возможности форми рования уникальных свойств личности - наихудшая среда , в которой господствует "мнение собира тельной бездарности " [3, с . 138]. При всей крайности выражений Леонтьева , принципиального противника демократических форм организации общества , э та позиция позволя е т увидеть отри цательные последствия прогресса . Цивилизация , как всякая высокоорганизованная система , стремится к унификации деталей - это залог ее эффективности . Песчинки "ненормал ьности " мешают прогрессу , а точнее , его сию минутному , исторически конкретно му движению . Но проблема будущего цивилизации оставляет вопрос по отношению к этим "помехам про гресса ". Возможно , излишнее так же важно , ка к и необходимое ? Ведь за тысячелетия истор ии никакой прогресс так и не смог пол ностью исключить "песчинки ненормальн о сти ". Страшное изобретение XX века - тоталитар изм и фашизм также не справились с эт им феноменом и были побеждены в том ч исле и неприятием многими людьми избыточной однородности общества . Думается , что в литературе о сталинско м времени утвердилась не вполн е точна я установка на поиск политической и гражд анской оппозиции тоталитаризму . Даже вышедшее на поверхность диссидентское движение времени хрущевской "оттепели " правильнее было бы счи тать не столько проявлением "инакомыслия ", скол ько простым "свободомысл и ем ". Оно в едь и реализовалось в сфере литературы , ис кусства , мысли . Публикации "Нового мира " времени А . Твардовского , произведения А . Солженицына , В . Некрасова , Ю . Трифонова , поэтические вечер а в Политехническом и у памятника Маяковс кому в Москве - все эт о шаги не политической , а духовной фронды . Нестабильн ость , неясность социально-политических условий - лу чшее время для создания "территории свободной мысли ". "Роевое " начало в истории Как же распознать "роевое " и "личностное " начало в истории ? "Роевое " на чало каждой эпохи выражено в преобладании определенных доминан т коллективного самосознания , в незыблемости общественной системы ценностей . Это - осуществление "воли всех над каждым ", "торжество типическ ого , общепринятого , сужение поля уникальности личност и ", т.е . как раз то , что обеспечивает обществу устойчивость и могущество [3, с . 144]. "Общепринятое " может в равной степени выражать и косность , стагнацию , и на ' цио нальную одушевленность общества . "Гроза двенадцато го года " означала блистательный националь ный порыв к единому самосознанию . В этот период совершилась контаминация двух идей : Свободы личности и служения Империи . На краткий исторический миг они стали означат ь одно состояние национального духа . Тогда происходил прорыв России в Европу в ка честве п о бедителя Наполеона , формиров ались особый тип ликующего , победного искусст ва ампира , человеческий тип декабриста , да и в целом весь "золотой век " русской к ультуры . В такие исторические мгновения нацио нального единения совершаются цивилизационные по движки с долговременными , вековыми пос ледствиями . В ноисках личностей взгляд историка , с оциолога привычно обращается к образам истори ческих героев , которые сыграли важную или даже решающую роль в каком-либо "повороте истории ". Но предложенное мной разграничение "л ичностного " и "роевого " в области внутр еннего духовного мира не позволяет следовать этому расхожему мнению . Роевое начало оли цетворяют не только "типическое большинство ", и споведующее "общепринятое ", но и те , кого па тетически называют "героями своего врем е ни ", В большинстве своем это великие личности . Одинокие в начале пути , они ум ели угадать подступающую перемену духовных до минант и оказались в силах навязать общес тву новое "общепринятое ". Именно они , эти ге рои , являются любимыми образами исторических соч и нений , ибо в их судьбах - з нак эпохи . При этом цельная характеристика такой личности не имеет значения - достаточно опре делить самую важную , доминирующую черту , котор ая позволила данному человеку стать знаком эпохи . Таков феномен В . Белинского . Даже ревно стные почитатели его таланта не решились бы утверждать , что этот "властитель дум " обладал сколько-нибудь обширными познаниям и или сформулировал самостоятельные воззрения . По словам историка литературы С . Венгерова , вся сила его критики заключалась как раз в том , что он умел схват ывать , ассимилировать новые идеи , входившие в общество , и своей страстностью придавал и м большую силу , определенность , "заразительность ". Героем номер один в мировой истории XIX века может быть назван Наполеон . олицетвор явший собой переход к новому пониманию судьбы и предназначения человека в этом мире . Подобные ему личности становятся зн амениты еще при жизни , им суждены великие дела и великие успехи , ибо они "тащат " на себе эпоху , определяют ее лицо , об лик , символ , т.е . в конечном итоге - ее "типическое ". Впечатление исключительности такой личности увеличено чувственным ощущением ее одиночест ва : никого , равного "герою ", рядом нет . Жесто кие нравы цивилизации Нового времени не п озволяют объяснять такое одиночество только и сключительн ым величием центральной фигуры . Герой , помимо всего прочего , часто еще и большая , разрушительная , репрессивная сила . В работе Г . Плеханова "К вопросу о роли личности в истории " есть упоминание о том , что современники часто называли Наполе она "хорошей шпаг о й ", которая одина ково разила и врагов , и друзей [4]. В России величие И . Сталина последнего десятилетия его жизни было в значительно й степени обеспечено тем , что политическая борьба 20-30-х годов XX века уже избавила его не только от умных врагов , но такж е от др узей и соратников . Таким же исключительным корифеем философии среди большевиков был о бъявлен действительно умный политик В . Ленин , после того как все высоколобыс интеллект уалы социал-демократии оказались во вражеском стане меньшевиков . "Белые ворон ы ": проблемы типологии Неизбежност ь возникновения уникальных личностей даже в самом стандартизированном обществе обеспечена тем , что человек - духовное существо . Механиз мы усвоения интеллектуальной , культурной информац ии слишком сложны и персонифицированы , ч тобы приводить к гарантированному воспроизводств у данного типа духовной самоидентификации лич ности в пределах исторической доминанты . Один аковое воспитание и сходный комплекс положите льных знаний получают люди , очень разные н о психологическому и умстве н ному типу . Результат духовной адаптации личности в определенной , типической культурной среде мо жет оказаться нетипическим . Как же охватить все разнообразие результатов духовного возмужа ния ? Современная наука настойчиво стремится вы йти за пределы расчерчен ной и детерми нированной картины мира , найти адекватное обо значение феноменальным явлениям жизни , даже с амым странным . Конформное поведение людей в обществе легко поддается социологическому и психологическому анализу . При этом наука от деляет тот незначител ь ный слой лю дей , для которых стереотипное поведение оказы валось почему-либо невозможным . Ю . Бессмертный предлагал назвать такие случаи "казусом " [5]. В понятие казусных явлений включается и прос то пренебрежение правилами общепринятого , и о сознанное стремле н ие реализовать свой личный идеал . Но для обозначения носителя "казусного поведения " в научном аппарате также нет термина . Представляется , что достаточно адекватное название для такой находящейся "вне " общеприня того (out of line) личности - это образное вы ражение "белая ворона ". Обозначение , возможно , рабочее , но вполне ко рректное по признаку выноса определения за пределы устойчивых научных терминов в обла сть чувственных образов . Термин носит феномен ологический характер , т.е . может быть представл ен как опи с ание реального явления . Понятие "белая ворона " в обществе обоз начает тип исключительной духовной самобытности , самодостаточности , устойчивости к внешнему в лиянию , своего рода "закрытость " внутреннего ду ховного мира от духовной жизни общества в целом . Выпа дающая из ряда общепринято го "белая ворона " - вовсе не обязательно про возвестник будущего . Это просто то , что ст оит "вне круга ", а значит , не может быть описано в категориях "внутри круга ", это просто - иное. Герцен в письмах под названием "Концы и начала " задается вопросом , почему некоторые люди словно не видят очевидного удобства и выгод и готовы по доброй воле "броситься в водоворот ". Он не наход ит никакого логического объяснения : "Зазноба и помешательство - своего рода таланты и по вол е не приходят ... иному сон милее отца и матери , а другому сновидение ... Что л учше ? Я не знаю ; в сущности , и то и другое , пожалуй , сведется на один бред " [1, с . 29]. Ф . Достоевского это странное свойство человеческой души не удивляет : в пафосе ут верждения иррационально сти человеческого выб ора состоит его "закон страдания ". В "Записк ах из подполья " он пишет : "И почему вы так твердо , так торжественно уверены , что только одно нормальное и положительное ... только одно благоденствие человеку выгодно ? Н е ошибается ли разум-т о в выгода х ? Ведь , может быть , человек любит не о дно благоденствие ?.. Может быть , страдание-то ем у ровно настолько же и выгодно , как бл агоденствие ? А человек иногда ужасно любит страдание , до страсти , и это факт " [б ]. Выходит , что появление "странных " личн остей , не разделяющих общественной шкалы ценностей , неизбежно . Массированный натиск од нородной духовной информации (все равно какой : книжное знание или традиционный чувственный и религиозный опыт ) не всегда может и зменить внутренний каркас такой личности. Усваивая новую информацию , иной человек обладает силой оставаться собой даже в агрессивной культурной среде . А . Солженицын , А . Лосев , Д . Лихачев , А . Сахаров сумели со хранить высокий строй своей души , пройдя д аже через воздействие репрессивной культурной с р еды тюрем , ссылок и лагерей . Сопротивление общепринятому , типическому в дан ном обществе может стать и источником сча стливой судьбы , и источником личной трагедии . Совсем не обязательно при этом считат ь их творцами нового , "непонятыми гениями ". Хранить стро й души , отличный от господ ствующего в данном времени , — это значит быть "белой вороной " без особой надежды превратиться в пророка . Какое значение имею т их судьбы в истории и для исследова телей ? Стереотипное поведение чаще становится пр едметом социологичес кого и исторического анализа , поскольку через героев и "типичных представителей " проходит доминанта эпохи . Иссле дование судеб "белых ворон " дает другое - пр едставление о диапазоне выбора в данную э поху , об ее альтернативных возможностях . Как считает один и з сторонников "микр оистории " П . Уваров , "...именно исключительные слу чаи дают очень полную информацию о нормах , существующих в обществе ..." [7]. Значительные шаги на пути индивидуализации проделали история ментальностей , социокультурные способы исследова н и я , использование "микроскопа " в и стории , различные варианты качественного анализа . Однако расшифровка поведения личностей "к азуального " поведения требует применения в то м числе и адекватно иррациональных методов . Необходим такой же "выход за линию ", за пр еделы традиционной научности . Есть область человеческого опыта и знания , которая занимается только особенным и никогда - в сеобщим . Это культура , если исключить область "массовой культуры ", принадлежащей к индустрии в области духовного потребления . В отлич и е от науки , которая только на чинает разрабатывать концепцию индивидуальности , культура этим всегда и занималась . В поле культуры понятие "белая ворона " обретает солидную традицию . Попробуем "перевести " чувственные оттенки понятия "белая ворона " на язык ло гики . По признаку преимущественной ориентации на самобытность , род традиционности или чуткост ь к неведомому будущему можно считать , что "белые вороны " бывают двух видов : а ) пророки (предвестники , фантазеры ); б ) раритеты (самобытники , традиционники , "чу да ки "). Первых можно назвать провозвестниками . Су дьбы их величественны , прекрасны и всегда трагичны . Трагизм заключается в самой ситуаци и , образно выраженной А . Пушкиным : "Я вышел рано , до звезды ...". Так , у начала русского самосознания ст оят две одинаковы е фигуры , вышедшие "д о звезды ", которые отразили два способа ос ознания "русской идеи ". Это Пушкин и П . Чаадаев . Духовный тип Пушкина спонтанен , его "ф илософия духа " - гармония . В его вое приятии мира нет дискурсивности . Суть , целое схва тывается интуитивно , сразу в полной цело стности , озаряется живым и непосредственным ч увственным знанием , что и является признаком гения . Уникальность гения Пушкина состояла в том числе и в исключительном чувстве истории , умении схватывать историческое прош лое в цельности , в сложности связе й - через конкретные образы . В его трагедии "Борис Годунов " - вся формула допетровской Руси . Выбор жанра трагедии сродни греческой интуитивно точен . Высокая поэзия , блеск мысл и - и почти никакого действия , одни разгово ры . Ведь действие - эт о драма , а драма - борьба личностей . А до Петра I в России преобладало начало семейственное , родово е , но не личностное . Поэтому и у Пушкин а в XVII веке не драма - трагедия . Чувственное восприятие исторического времени оказалось т очнее исторических знаний . Т олько де сятилетия спустя прозвучала оценка историка К . Кавелина : "У нас не было начала лично сти ... с XVIII века оно стало действовать и развиваться " [8, стлб . 65]. Только вместе с личностью в XIX веке появилась на сцене драма . Выделение индивидуального фа ктора в русской истории шло рядом с осознанием личности в русской культуре . Если Петр I научил русских читать , Пушкин -чувствовать , то иной тип духовного пророка-одиночки Чаадаева научил русских думать . По прошествии поко лений становится понятно , что он с о вершил интеллектуальный подвиг , соизмеримый по последствиям с петровским . Он взорвал русскую культуру мыслью - и она впервые внятно заговорила собственным голосом . С Чаад аева нача- тась русс кая философия и самостоятельная русская мысль . Следующий по соразм ерности шаг в XIX веке сделал император Александр П , когда :ктом 17 апреля 1863 года отменил в России телесные наказания . Тем самым он создал сл овия для превращения подданных в граждан , в личностей . Благодаря всему этому русская культура , русская нация ос о знала себя , заговорила . Возникло ее лицо и .ыде лилось понятие "личность " с ее возможностью внутренней свободы . Те , кого мы называем "пророками ", открыв ают важную составляющую личности -юзможность ее внеисторичности (или всеисторичности ). В Рос сии с ее лит ературо-ентрической культурой внеисторический облик личности полнее всего был понят и выражен в литературе . При равновеликости гения типы Н . Гоголя истор ичны , а герои Достоевского - вне времени . На этой зыбкой грани вечного и конкретного осуществилось лит е ратурное познание мира и человека - удивительный результат рус cкой культуры XIX века . В начале XX века Д . Овсянико-Куликовский написал трехтомную "Исто рию русской интеллигенции ". В этой историческо й работе серьез-ный научный анализ ведется исключительно н а "образах " интеллигенц ии от Онегина до Штольца [9]. Философская и социологическая мысль в России лишь в конце XIX - начале XX века подо шла к анализу "внеисторического " (вечного ) аспек та уникальных явлений русской жизни , например интеллигенции . Только авто ры сборника "Вехи " решились открыто предложить принципиальн о иную меру истории человека - его духовну ю идентичность . "Белые вороны ", которые оказываются в положении "пророков ", реализуют свою внутреннюю духовную идентичность ; их поступки мотивиров аны собс твенными ценностями и не всег да совпадают с общепринятым мнением о нео бходимом и полезном . Такими пророками были Ф . Тютчев , Ф . Достоевский , В . Соловьев , авт оры "Вех ". Г . Шпет говорил о "разумной не понятности лирики Тютчева и непонятной разумн ости трагики Д остоевского " [2, с . 33]. "Пророки " всегда одиноки среди современн иков и редко оцениваются ими по истинной своей значимости . Но при этом они - ак тивные творцы , их духовная сущность с иной системой ценностей активно направлена в мир , их деятельность самоосу ществления ор иентирована вовне , к людям . Социокультурное место личностей "пророков " - конфликт , конфронтация с типичным , с "духом времени ", с общепринятым . Их шансы на при знание современниками и согражданами почти ра вны нулю - процесс общественной духовно й адаптации редко оказывается короче человеческо й жизни . Это о них сказано : "Нет пророк а в своем Отечестве ". Высокая общественная оценка таких людей возникает лишь с измен ением общепринятой системы ценностей . Признание последующими поколениями превращает " пророческое " бунтарство в очередное типическое явление , принимаемое новой эпохой за обязат ельное , общепринятое , и это их вторая смер ть . Самый частный мотив самооценки "белых ворон ", которые получили функцию провозвестников , - трагизм несвоевременности , вы полнение неко его предназначения , отрешенность от собственной судьбы . Пушкинский "Пророк ", написанный двадцатис емилетним поэтом , - образное выражение этой тра гической самооценки : "Духовной жаждою томим ...". П ророк видит , слышит , говорит не от себя , а по во л е "Божьего гласа ", ис полнившись Его мудрости и всеведения . Второй тип "белых ворон " - это "чудаки ". Людей , которые молчаливо храпят свой внутр енний духовный мир , общество снисходительно-презри тельно именует чудаками , "окаменелостями ", раритета ми и т.п . Эт о люди , которые находят ся в своего рода "внутренней эмиграции ", им достает душевных сил лишь на сохранение своей самобытности . Живя по непонятным др угим "законам души ", они иногда изумляют об щество радикализмом и нелогичностью поступков - с точки зрения о б щепринятых но рм . Так , среди поэтов Серебряного века ран о стал выделяться А . Добролюбов . По талант у первых стихов ему прочили славу соперни ка А . Белого , Н . Гумилева . Неожиданно для всех молодой человек ушел из "общества ", из дома , из Москвы в буквальном см ысле пешком - по России . Когда он вернулся через несколько лет , то изумил прежних друзей естественностью своего нового облика : борода , крестьянская одежда . И писал он теперь не стихи , а религиозные псалмы . Нес остоявшаяся судьба поэта заменилась состоявшей с я судьбой человека , жившего в полном согласии с собственной душой . А сколько читателей начала XX века жале ли о том , что автор "Войны и мира " и "Анны Карениной " писал уже не романы , а назидательные статьи и наивные притчи . Н о об этом нисколько не жалел сам Л . Толстой . В последние годы жизни он главный смысл своего творчества видел в назидательной книге советов "Путь жизни ". Однако среди этого типа "белых ворон " активно пишущие и пропагандирующие свои взгляды — редкость . Есть множество безвестны х или малоиз вестных людей , "не вписавш ихся в эпоху ", не выразивших ее главных тенденций и не оставивших почти никаких знаков самоидентичности , и потому неинтересных историкам-глобалистам . Такой тип "белой вороны " можно увидеть в образе Ильи Ильича Обломова из ром ана И . Гончарова . Демократический критик XIX века Н . Добролюбов признавал "обломовщину " ист орическим следствием эпохи крепостного права и предрекал роману недолгую жизнь . Но оказ алось , что Обломов несет в себе укорененно е в архетипи-ческих глубинах внеисторич е ское представление "как надо жить ". Сов ременный нам историк А . Дружинин заметил , что "Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви " [10]. Предчувствие этой двойной (исторической и внеисторической ) судьбы "обломовщины " в XIX веке мы найдем лишь у Д . Писарева . Кр итик обратил внимание на людей , подобных О бломову , как "явление переходной эпохи ; они стоят на рубеже двух жизней : старорусской и европейской , и не могут решительно ша гнуть из одной в другую " [II]. Это состояние межеумочности , недоверия к оп р еделе нности , однозначности выбора и ставит "белую ворону " вне конкретного исторического времени . Личность сумела сама себе определить "пр остранственный мирок ", который "ограничен и дов леет себе , не связан существенно с другими местами , с остальным миром " [ 12]. Заметим , что у тех персонажей романа , которые окружали Обломова (Ольга , Штольц ), его немотивированное нежелание покидать свой уютный "мирок " вызывало куда большее раздражен ие , чем у современного читателя , нередко о чарованного обломовской идиллией . Та ково отличие конкретно исторической оценки от внев ременного чувственного восприятия . Таким образом , вопрос о научной иденти фикации обыкновенных "негероических ", но и нети пических личностей выходит за рамки исключите льно научных методов . Такие "белые ворон ы " часто ускользают от глобальных хара ктеристик больших социальных страт . Высокая ц енность самостоятельной , внутренней мотивации воз растает на стыке социальных групп , при пар адоксальном соприкосновении различных культурных типов - так возникают социокульт у рные фантомы . Таковы , например , были замечательные средн евековые монахи , происходившие из старых солд ат . В России бывали самобытные дворяне из мужиков , генералы из казаков : А . Скобелев , П . Котляревский , граф Н . Евдокимов . Биограф ия всесильного фаворита Ан ны Иоановны Э.-И . Бирона , по имени которого целая эпо ха именуется "бироновщиной ", графа и обладателя Андреевской и Александровской орденских лент , начинается с неясных упоминаний о службе в Ревеле "по распивочной части ". Да и первый в России генералиссиму с А . Меншиков происходил из простонародья . Число таких самодостаточных людей увеличи вается в периоды социальных смешений , культур но-цивилизационных сдвигов , радикальных подвижек в духовной сфере . Так , самые ярые протестан ты получались из добрых католиков ( М . Лютер ), самые талантливые критики учения К . Маркса из ученых марксистов (авторы "Вех "), самые радикальные демократы - из бывших " первых секретарей " и т.п . Ренегаты всегда "б ольшие католики , чем сам папа ". Напротив , стабилизация общества расширяет поле типичности , упрощает личность . делает культурную среду более репрессивной по отн ошению к "инаковости ". Общественная активность и конфликтность таких внутренне мотивированных личностей обычно невысока , их самовыраженность направлена не на получение обществ е нного признания , а на достижение состо яния гармонии , "согласия с самим собой ". Сам ооценка своей судьбы у этого типа "белых ворон " обычно много выше , чем общественно е измерение их жизненного успеха . Обществом они воспринимаются как чудаки , безумцы , "не от м ира сего ", неумеющие жить , неудачники и т.п . Но возникновение и существование "белых ворон " в обществе неизбежно , если человек - существо духовное , с собственными умом и волей . Эффект "белых ворон " -гарантия сохране ния вневременной индивидуальности , преод олени я исторической энтропии . Они создают особую культурную традицию , дающую право быть "не от мира сего ", поступать наперекор общепр инятому . Они - хранители своеобразной эстафеты духовной независимости . А . Ахматова и И . Бр одский в XX веке выстояли потому, что в XIX веке сумел жить Пушкин и устоял Ча адаев . "Белые вороны " и общество Какова ж е реакция общества на раздражающее присутстви е непонятной инаковос-ти в духовной жизни ? Выскажу мысль , что эффект "белых ворон " не имеет общественного разрешения . Главн ая причина состоит в том , что "герои свое го времени " и адаптированные к их идеям люди , с одной стороны , и "белые вороны " — с другой , в культурном измерении сущ ествуют в параллельных мирах , своего рода в "виртуальных реальностях " смыслов . Ведущая , доминиру ющая духовная реальн ость имеет сопряженную систему знаков , образо в , текстовых поименований явлений жизни и ее ценностной иерархии . "Белые вороны " обладают собственным вариантом реальности в иных , самобытных терминах , именах , знаках ценности . Я вления реаль н ости расположены у н их в иной иерархической системе . С этой точки зрения мир "общепринятого ", мир домини рующей культурной системы и мир каждой от дельной личности типа "белая ворона " - контрадик торны . Здравый смысл , основа психически стабил ьного общества , п онимает только то , что здраво в данной системе культурных координат . Здравомыслящий мир открыт к разв итию , но чужая смысловая система для него просто не существует - она демо-ничная , пот усторонняя . Они в принципе недоступны друг для друга , их диалог услов е н и ограничен , а слияние невозможно . Наличие в обществе "белых ворон " раздр ажает общество тем сильнее , чем более моно литным и целеустремленным оно становится . Лич ности , "шагающие не в ногу ", препятствуют фо рмированию общественной слитности , оптимизма обще национального порыва . Бесперспективность диал ога современников с "белыми воронами " приводит к тому , что общество вырабатывает свои защитные механизмы против раздражающей инаково сти , необъяснимой духовной закрытости части с воих членов . Можно выделить неско л ько типов таких защитных общественных механиз мов против раздражающей непонятности "белых в орон ". Первый комплекс психологической и социаль ной защиты лежит в сфере сатиры , насмешки . Смешное - уже нестрашное , даже если непоня тно . Наиболее эффективной формой этого с пособа защиты стала сатирическая журналистика , изобретенная в России в XVIII веке и достиг шая вершин в эпоху от Белинского до М . Кольцова и Кукры-никсов . Незаконченная картин а И . Крамского "Хохот " при всей ее прям олинейности показывает зрительно п о тр ясающий эффект репрессивной насмешки . Второй комплекс психологической общественной защиты основан на создании "замещающего " художественного символа . Как первобытные художник и рисовали на стенах пещеры мамонта мален ьким и жалким , а себя - большими и могу чими , так создаваемый художественный обра з должен подменить большое и страшное в своей непонятности ясно читаемым смешным с имволическим образом . "Карась-идеалист " М . Салтыкова-Щедрина - один из таких спасительных образов . Берясь "решат ь мировые проблемы ", он не имел ни осторожности , ни понятия о щуках , рыбаках и прочих опасностях . Вступив по своему неразумению в философский диспут со Щукой , Карась был ею проглочен , чем и подтве рдил свою нежизнеспособность и идеалистическую глупость (с точки зрения своего о ппонента - Ерша ). Образ сильный , как всяк ий художественный образ , действующий на подсо знательном уровне , - что и требуется для пс ихологической защиты общества от "идеалистов ". Третий комплекс - актуализация в обществен ном сознании образа чудака , вызывающе го жалость , доходящую до брезгливости . Чудаковатый рассеянный "профессор " в очках и шляпе - один из таких общественных мифологических образов в культуре тоталитарного общества . Сн исходительно-покровительственное отношение к людям "не от мира сего ", утриро в ание их непрактичности - один из распространенных приемов . Покровительственное отношение к гигант ам духа типа Лихачева или Сахарова -эффект ивный способ защиты от их раздражающей ин ородности . Формирование имиджа "чудака " имеет эффект отстранения от обществ а , некой "помеч енности ", которая делает "чужого " узнаваемым , т.е . нестрашным . "Чудаковатость " Толстого менее раз дражает в привычном образе : на всех его портретах от работы И . Крамского до кар тины М . Нестерова граф изображается непременн о в крестьянской од е жде , а то и на пашне . Адекватны и словесные обр азы : "помещик , юродствующий во Христе " (Ленин ), "умственное детство " (Леонтьев ). Такой ана-фемству емый образ сродни типу юродивого - на его слова можно внимания не обращать . Пушкинс кий Борис Годунов в ответ н а обвинения юродивого в детоубийстве произносит : "Оставьте его . Молись за меня , бедный Николка " [13]. По отношению к "юродивому ", к чуд аку-идеалисту общество всегда находится в рол и Великого Инквизитора , предлагавшего Христу искушение за искушением с одним по дразумевающимся призывом : "Присоединяйтесь , господа , присоединяйтесь !". Четвертую группу защитных рефлексий общес тва можно характеризовать как культурное отто ржение на иррациональном уровне : через слухи , сплетни - с конечным разрешающим результатом : объ явлением опасного чудака сумасшедшим . Таким сумасшедшим фамусовское общество с облегчением объявило Чацкого - его судьбу по чти в точности повторил Чаадаев . Вариант сумасшедшего чудака - легенда о "жертве общественных условий " Пушкине в посл едний год его ж изни . В системе цен ностей как современников , так и нескольких последующих поколений раздражающая неуступчивость поэта в деле о дуэли получила объясн ение в виде происков "света " (первая легенд а была почти немедленно создана М . Лермонт овым : "Восстал он прот и в мнений света - ...и убит ", последняя по времени - в советском литературоведении ). Предположение , что человек был просто храбр и сам решал , что дуэль непременно будет и условия навязывал смертельные и , раненый , нашел силы приподняться и сделать свой выст р ел ... - это предположение выглядит как-то "неисторически ", непонятно и не вписывается в общепринятый образ "великого русского поэта ". Точно так же для общественной психологи и предпочтительно умолчание о личной мотиваци и самоубийства А . Радищева . Очевидно, мы имеем дело с радика льным изменением функции Слова в русской духовности . Отрекаясь от культа Слова , на котором стоит классическая русская литература , современное общество выставило против него защитный заслон в виде "репрессивной терпим ости ". Убийствен н ый для традиции р усской литературы плюрализм -обязательный спутник так долго желаемой свободы слова . Такой репрессивный плюрализм - традиционный принцип либерального общества : можно говорить все , ч то хочешь , но и слушать тебя будет тол ько тот , кто захочет. Писатель более не учитель ;i судья , не преобразователь мира . Он поставлен в общий ряд поставщиков т овара на штеллектуальный рынок . Традиционная роль русской интеллигенции - говорить от имени общества перед лицом не демократического государства - стала бес смысле нной . Это можно видеть в тремительном суже нии читательского круга "толстых " журналов - спе цифической , формы общения с "читающей публикой ", изобретенной интеллигенцией в прошлом веке . Отказ от специфической "учительной " роли литературы оказался и пр о щанием с гуманизмом , отказом от исторической нравстве нной миссии интеллигенции . Общество защитилось от еще одной возможности раздражающей "инак овости ". "Белые вороны " и научное зна ние Не стоит видеть в воздвижении этих защитных барьеров вли яние неких "те мных сил " это нормальная общественная реакция самосохранения . Дистанциров ание или репрессивная реакция общества по отношению к "инаковости " возникает инстинктивно,- на психологическом уровне . Но как быть с наукой ? Если обществ о в стремлении к интеллектуаль но-психолог ической устойчивости защищается от "белых вор он " путем вывода их за пределы своей ц енностной иерархии , то историческая наука ста рается этого эффекта духовной жизни просто не замечать . Для такой "страусиной " позиции есть весомая причина : практич е ска я научная "нечитаемость " внеисторических явлений . Научными методами , при помощи источников можно восстановить подлинный каркас внешних событий биографии "белой вороны ". Можно ша г за шагом терпеливо распутывать плотный кокон общественных предубеждений , стереотипов и слухов , окружающих имя "чудака " или "пр орока ". Можно даже попытаться восстановить цен ностную иерархию его духовного мира . Но в этом случае исследователь оказывается в положении Адама и Евы , вынужденных придумыват ь названия для заново открыва е мог о мира по принципу "это так выглядит ". Образно-чувственный внутренний мир "белой вороны ", ускользая от логического анализа , сводит э ти усилия почти на нет . А уж снять сатирическую маску , прилипч ивую насмешку , прозвище с "белой вороны " на уке и вовсе не под силу . Маска , к ак короста , отпадает сама собой , только то гда , когда прежнее "чудачество ", непохожесть ста нут общественной нормой , когда странность гру ппы превратится в классику , а картины "хул иганствующих " К . Малевича и М . Шагала стану т дорогими "лотам и " на престижных аукционах . Но это уже не имеет отношени я к науке , эти процессы целиком относятся к области истории массового сознания . Сде лать бывших "белых ворон " кумирами новых п околений научными методами невозможно . Но еще более недоступны для научных методов те "белые вороны ", которые не имеют шансов стать "пророками ", а просто прожили жизнь по внутренней мотивации , и с огласии и гармонии с самими собой . Их жизнь прекрасна сама по себе , но она -в неисторична , почти не отражена в исторических текстах и р е дко интересует и сследователей истории . Эти люди умели слушать и понимать не "дух эпохи ", а собственн ую душу и жить в согласии с ней . У людей этого типа их слова , поступки , с обытия жизни - единый и собственный историческ ий текст и только в таком единстве о н может быть научно доступен . С точки зрения включения таких "неисто рических " явлений в историческое знание возмо жен нетрадиционный шаг : отказ от принципа историзма и привязка к вечному . общечеловечес кому - через чувственный мир культуры . Понять и оценить этих людей в категориях исторического "развития " нельзя - они жили не для "эпохи ", были нейтральны к исторически м тенденциям . Реконструкция уникальных , единичных . исторически безразличных судеб всего лишь помогает сохранять общечеловеческую вечную мот ивац и ю индивидуального бытия , что составляет один из мощных истоков культурного движения . Это момент соединения "личностного " и "роевого " начал на вечном , внеисторическ ом уровне . Сам факт существования "внеисториче ских " личностей как в прошлом , так и в настоящ е м может подтвердить толь ко одно : самобытность "белых ворон " - это дух овная гарантия присутствия личностного начала в коллективной истории . Чаадаев появился потому , что Радищев н е мог выдержать нового унижения . Лиха чев стал возможен потому , что полтора ве ка назад устоял Чаадаев . Это - вне истории , но внутри человеческой природы . Эффек т "белой вороны " -движущий механизм формировани я личности в национальном "рое ". Появление личности вводит нацию в русло цивилизованных наций , способных к самостоятельному раз в итию . А "личность . сознающая сама по себе свое бесконечное , безусловное дос тоинство , есть необходимое условие всякого ду ховного развития народа " [8, стлб . 18]. Только искусство , умеющее размышлять чувс твенными образами , может балансировать на это й зыбкой грани типичного и единичного , соотношения могучего "духа времени " истории и хрупкой единственности неукротимого человеческ ого духа . Культурная история может обрести более основательное значение , нежели только изучение результатов творческой деятельности , р асширяя свое поле за счет ис следования самого человека-творца . СПИСОК Л ИТЕРАТУРЫ L Герцен А.И. Концы и н ачала . Письмо первое // Интеллигенция . Власть . На род : Антология . М„ 1993. 2. Шпет Г.Г. Э стетические фрагменты . Вып . 1. Пб .. 1922. С . 34. 3. Леонтьев К.Н. Средний европеец как идеал //Леошпьен К.Н. Избранное . М ., 1993. 4. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения . Т . II. М ., 1958. 5. Бессмертный ЮЛ. Что за "казус "? // Казус 1996: Индивидуальное и уникальное в истории . М ., 1997. 6. Достоевский Ф.М. Записки из подполья //Д остоевский Ф.М. Собр . соч . В 12 т . Т . 2. М ., 1982. С . 426. 7. Уваров П.Ю. Два брата-адвоката // Казус 1996: Индивидуальное и у никальное в истории . М ., 1997. С . 222. 8. Кавелин К.Д. Собр . соч . В 4 т . Т . I. СПб ., 1887-1900. 9. Онсянико-Куликовский Д.Н. История русской интеллигенции . И тоги русской художественной литературы