Реакционные и консервативные политические и правовые учения в Западной Европе в конце XVIII - начале XIX в

Реакционные и консервативные политические и пра вовые учения в Западной Европе в конце XVIII -начале XIX в. 1. Введение Распространение идей французских просветите лей, Великая французская революция, якобинский террор, революционные и н аполеоновские войны – все это вызывало ненависть и отпор реакционных к лассов феодальной Европы. Феодальная реакция особенно усилилась после поражения Наполеона в войне с Австрией, Россией и Пруссией. Монархи этих государств образовали Священный союз, к которому позднее присоединили сь монархи других европейских государств. За революцией последовали ре ставрации. Во Франции вновь воцарились Бурбоны. Вернувшиеся в страну эми гранты, особенно реакционные круги дворянства (ультрароялисты), стремил ись ликвидировать завоевания Великой французской революции. Правитель ства покровительствовали католическому духовенству, клерикалам, иезуи там. Основным предметом нападок реакционеров была идеология Просвещен ия. 2. Реакционные политико-правовые учения во Франции, Швейцарии, Австрии В конце XVIII – начале XIX в. с осуждением Французско й революции выступил ряд политических мыслителей. Наиболее известным из них был Жозеф де Местр (1753– 1821 гг.). Он жил в Савойе, Швей царии; на Сардинии, долго был посланником сардинского короля в Петербург е. Всю силу своего недюжинного таланта Жозеф де Местр обрушил на Просвещен ие и революцию. Когда-то Франция была центром европейского христианства, рассуждал де М естр. Но затем в литературе и во всех сословиях Франции распространились идеи, направленные против религии и собственности. Человек, который мож ет все видоизменить, но не может ничего создать или изменить к лучшему бе з помощи божьей, возомнил себя источником верховной власти и захотел все делать сам. За это бог наказал людей, сказав – делайте! И революция, божья кара, разрушила весь политический порядок, извратила нравственные зако ны. Франция попала в руки злодеев, которые водворили в ней самый страшный гнет, какой только знает история. Революция обречена на бесплодие, утвер ждал де Местр, прочно лишь то, что основано на божественном начале; истори я свидетельствует, что революции всегда производят большее зло, чем то, к оторое они хотят исправить. Особенное внимание де Местр уделял критике свойственного Просвещению убеждения во всесилии разумного законодательства. Человек, писал де Мес тр, не может сочинить конституцию так же, как не может сочинить язык. Он не может создать даже насекомое или былинку, но вообразил, что он источник в ерховной власти, и стал творить конституции. Однако в конституционных ак тах Франции периода революции – все вверх дном. Они умозрительны и учре ждены для человека вообще. Но человека вообще нет – есть французы, италь янцы, русские, персы и другие народы. Задача конституции – найти законы, п одходящие для конкретного народа с учетом населения, нравов, религии, ге ографического положения, политических отношений, добрых и дурных качес тв народа. Де Местр высмеивал заявление Томаса Пейна, что он признает только те кон ституции, которые можно носить в кармане. Письменные конституции, рассуж дал де Местр, лишь утверждают те права, которые уже существуют. В английск ой конституции большинство положений нигде не записано – она заключае тся в общественном духе и потому действует. В Конституции США прочно лиш ь то, что унаследовано от предков. И напротив, все новое, установленное общ им совещанием людей, обречено на погибель. Так, североамериканские закон одатели решили по начертанному ими плану построить для столицы новый го род, заранее дав ему название. “Можно биться об заклад тысячу против одно го, что этот город не будет построен, или что он не будет называться Вашинг тон, или что конгресс не будет в нем заседать”. Столь же бессмысленна была затея создать Французскую республику, затея, заведомо обреченная на про вал, ибо большая республика никогда не существовала. Само сочетание слов “большая республика” столь же лишено смысла, как “квадратура круга”. Чт о касается республиканских США, скептически замечал де Местр, то это еще молодое государство, дайте этому ребенку время подрасти. Наконец, суть основного закона в том, что никто не имеет права его отменит ь; поэтому он и не может быть установлен кем бы то ни было, ибо тот, кто вправ е установить, тот вправе и отменить. Подлинные конституции, писал де Местр, складываются исторически, из неза метных зачатков, из элементов, содержащихся в обычаях и характере народа . В младенческом состоянии обществ конституции по воле бога создавались людьми, возвещавшими божью волю и соединявшими религию с политикой. В по следующие времена законы лишь собирали и развивали то, что лежит в естес твенном устройстве народной жизни. Всегда при создании конституций дей ствовали не воля человека, а обстоятельства; во всяком случае, никакая ко нституция не была предметом предварительного обсуждения, причем истор ические конституции создавались практиками (цари, аристократы), но никог да – теоретиками. Все конституции закрепляют ту или иную степень свободы, причем народы по лучают свобод больше или меньше в зависимости от их потребностей. Измене ние потребностей народов ведет к изменению конституций сообразно той д оле свободы, которую они имеют. Так, англичане, совершив революцию, не унич тожили весь старый порядок вещей и даже воспользовались им для объявлен ия прав и свобод. Впрочем, замечал де Местр о послереволюционной Англии, а нглийские учреждения еще не прошли достаточное испытание временем и их прочность в ряде отношений сомнительна. Де Местр призывал французов вернуться к своей старинной конституции, ко торую им дала история, и через монарха получить свободу. Тогда Франция сн ова станет честью и украшением Европы, заявлял он. При всей реакционности своих взглядов де Местр – талантливый публицис т и эрудированный полемист. Прекрасно зная историю революций, он использ овал нестабильность и неустойчивость французских конституционных зак онов революционного периода как аргумент против действенности писаног о законодательства вообще. Бывший почитатель Руссо, де Местр стремился д оказать бесперспективность революционной практики с точки зрения неко торых идей Просвещения (таковы его возражения против “большой республи ки”). Его прогнозы (и о республике, и о столице США) оказались несбывшимися. Но в дискуссии с идеологией Просвещения де Местр нащупал ее слабое, уязв имое звено: рационалистическое убеждение во всесилии разумного закона. Законы творит не разум, а история – этот его вывод подтверждался почти в сей политической практикой, известной тому веку. У де Местра этот вывод б ыл подчинен задаче обоснования его политических идеалов. Политическая программа де Местра крайне реакционна. Она основана на пре дставлении о греховной природе человека, способного делать только зло. Ч еловек слишком зол, чтобы быть свободным, в его же интересах он нуждается в порабощении. Равным образом равенство противоречит и законам природы, и законам общежития. Греховность человека неизбежно порождает бесконе чные преступления и требует наказаний. Человеком можно управлять, лишь о пираясь на страх, даже на ужас, который внушает палач. “Все величие, все мо гущество, все подчинение возложены на него: в нем воплощены ужас и нить св язи между людьми, – писал де Местр о палаче. – Лишите мир этой непостижим ой силы – в одно мгновение порядок обратится в хаос, троны рухнут и общес тво исчезнет”. Де Местр призывал вернуться к средневековым порядкам и идеалам. Только м онархическая форма государства соответствует воле бога. Поскольку рел игия является основанием всех человеческих учреждений (политический б ыт, просвещение, воспитание, наука), католическая церковь должна восстан овить былую роль вершительницы судеб народов. Просвещение и образовани е вредны, знания разрушают интуитивный стиль жизни и лишают традицию ее “магической власти”. Светская и духовная власти должны соединиться в бо рьбе против инакомыслия. Благодетельным учреждением, спасшим Испанию о т гибельных новшеств, де Местр называл инквизицию. Пролив несколько капе ль нечистой крови, рассуждал де Местр, испанские короли предотвратили по токи крови самой благородной. Де Местр – сторонник средневековой теокр атии. Он утверждал, что в средние века папская власть была благодетельна – римские папы сдерживали государей, защищали простых людей, укрощали с ветские распри, были наставниками и опекунами народов. Мировой порядок с танет прочнее, если авторитет римских пап будет поставлен выше власти мо нархов. Во всех спорах, пояснял де Местр, нужна последняя, решающая инстан ция; догмат папской непогрешимости естественно обусловливает роль рим ских пап как именно такой вершины порядка человеческого общежития. Де Ме стр писал, что “европейская монархия не может быть утверждена иначе, как посредством религии”, а “универсальным монархом может быть только папа ”. Аналогичные идеи содержались в произведениях французского политическ ого деятеля виконта де Бональда (1754– 1840 гг.). Как и де Местр, де Бональд заявля л, что революция произошла от ослабления веры в бога. Революцию он называ л разложением общества, властью злодеев и палачей, самым страшным деспот измом, известным истории. Бональд писал, что законы человеческих обществ вытекают из природы чело века вообще, в силу чего политические общества могут иметь только одно е стественное устройство. Законы такого общества выражают божью волю, при роду человека и общую волю. Цель любого общества – охрана лица и имущест ва. Но эта цель не может быть достигнута, если обществом управляет частна я воля. Бональд критикует современных ему философов за индивидуалистич еские начала их теорий. Он стремится построить философию не индивидуаль ного, а общего, философию не “меня”, а “нас”. Естественным устройством об щества, основанного на природе вещей, по утверждению Бональда, является монар хия. Ее прообраз и основной элемент – семья. Монарх направляет общую силу в соответствии с общей волей. Коль скоро общественная воля едина, власть не может быть раз делена. Различные отрасли этой власти – лишь разные ее проявления. В зак онодательной власти в устроенном государстве надобности вообще нет. По скольку законы – необходимые отношения, вытекающие из природы вещей, за конодателем должна быть сама природа вещей, а не лицо и не собрание. Монар ху принадлежит общая охранительная власть. Учреждения, необходимо вытекающие из природы вещей, сложились исторически и, по мнению Бональда, существовали в Древн ем Египте и у германцев. В Древнем Египте они были искажены ложной религи ей, а у германцев достигли полного развития. Им свойственны государствен ная религия, наследственная монархия, наследственные отличия и привиле гии. В таких государствах все зависело об общей воли, ничто – от частной. Монарх мог взимать налоги лишь с согласия представителей сословий. От мо нарха не зависели дворянство, духовенство, города с их цеховым устройств ом, верховные суды, высшие должности в государстве (они были собственнос тью). Монарх был подчинен законам. Идеал Бональда – средневековая сословно-предста-вительная монархия с сильной ролью церкви. Все остальные государства он относил к неустроенным обществам, которых много, ибо истина одна, а ошибок множество, общая воля единообразна – час тные воли бесконечно разнообразны потому, что частная воля всегда извра щена. В неустроенных обществах царят частные воли, борющиеся между собой. Там существует законодательная власть, поскольку в таких государствах зак оны выражают человеческий произвол, а не природу вещей. В республиках вс е индивидуально, нет ничего общественного, господствуют частные воли. Де мократия вообще тождественна деспотии. И в том, и в другом государстве ца рят страсть к разрушению наследственных преимуществ, стремление к всео бщему уравнению; деспотизм толпы обычно приводит к деспотизму одного ли ца. Бональд – клерикал, причем клерикал воинствующий: религию он считал нео бходимой основой всех учреждений, воспитания и образования. Государств о и религию он рассматривал как “две узды, необходимые для сдерживания с трастей человеческих”. Многие его рассуждения строятся по канонам схол астики. Так, он стремился свести все к началу троичности (в космологии бог – причина, движение – средство, тела-– действие; в государстве этому со ответствуют правительство, чиновники, подданные; в семье – отец, мать, де ти). Даже Декларацию прав человека и гражданина он предлагал заменить Де кларацией прав бога, поскольку “бог – автор всех совершенных законов”. И все же в его теоретических построениях обнаруживается та своеобразна я форма борьбы с противостоящим мировоззрением, которая заключается в в оспроизведении оспариваемых идей в своей системе взглядов, в придании и м чуть ли не противоположного звучания. Таковы его рассуждения о законах , необходимо вытекающих из природы вещей (Монтескье), об общей воле и частн ых волях (Руссо?), о прямом правлении законов природы и недопустимости мал ейшего отклонения от них (Морелли??). Средневековые идеалы стремился обосновать бернский патриций Карл Людв иг Галлер (1768– 1854 гг.). Он был профессором права в Бернском университете, но п окинул Швейцарию из-за политических переворотов. Приняв католичество, Г аллер жил во Франции, в Австрии, посвятив свою жизнь борьбе с революционн ыми идеями. Его шеститомная “Реставрация политической науки” (1816– 1834 гг.) в свое время наделала много шума и была “удостоена” резких оценок Гегеля ( “невероятные нелепости”, “полное отсутствие мыслей”, “фанатизм, слабоу мие и лицемерие добрых намерений”, “абсурдное представляется ему слово м божиим”). Галлер писал, что богом установлен естественный закон, управляющий всем и человеческими отношениями, согласно которому сильный властвует, слаб ейший подчиняется. Общественное неравенство проистекает из естественн ого неравенства людей. Богом определена власть отца, хозяина, вождя, учит еля, знающего над незнающим. Вместе с тем бог установил запрет посягать н а права другого. Поэтому общий порядок согласуется со свободой каждого о тдельного лица. Коль скоро все это зависит от бога, религия является глав ной гарантией против злоупотребления властью. Галлер отвергал идею общественного договора, ставящего человеческий п роизвол на место вечного, установленного богом порядка. Теория обществе нного договора, писал Галлер, противоречит историческим фактам – ни одн о государство не возникло таким образом. Люди всегда жили в обществе, они связаны рядом отношений без всяких договоров, поскольку их силы и потреб ности не равны и они нуждаются друг в друге. Предположение об общественн ом договоре порождает ряд неразрешимых вопросов. Если общество создано договором, то участвовали ли в его заключении женщины и дети (и где порог с овершеннолетия)? Если нет, то почему они члены общества? Если участвовали, то какой смысл был вступать в общественный союз независимым хозяевам, бе ря на себя обязательство подчиняться большинству? Непонятно также, кому этим договором была вручена власть. Сильнейшему? Но именно против него н ужны были гарантии. Самому мудрому? Но как определить, кто мудр, а кто нет? Общество – не искусственное образование, а естественное состояние чел овечества; равным образом государства возникают не из теоретических по строений, а историческим путем. Государство, утверждал Галлер, – такой ж е союз, как семья, дом, товарищество. Особенность и отличие государства – верховная власть. Основанием государства являются лица, обладающие пра вом верховной власти. Их подданные имеют свои права. Из семейств возникли вотчинные княжества, которым Галлер уделял особен ное внимание. Основанием власти в вотчинном княжестве является поземел ьная собственность. Князь – независимый землевладелец, имеющий права в ерховенства, войны и мира, назначения и смены служителей, издания законо в, взимания податей с согласия подданных. Этот перечень во многом совпад ает с определенными еще Боденом атрибутами суверенной власти; но ряд пра в вотчинного князя Галлер толкует по-своему. Князь должен законодательс твовать лишь в пределах своих прав и силы, не нарушая прав подданных (их св ободы и собственность – прирожденные, богом дарованные права). Поэтому князь издает постановления, связывающие самого князя и его потомков, а т акже инструкции для подчиненных ему служителей. Что касается законов о п равах подданных, то, чем этих законов меньше, тем лучше. Бумажные конститу ции вообще бесполезны, рассуждал Галлер. Законы большей частью не нужны, так как их положения само собой понятны из естественного закона, “гражда нские законы” представляют собой лишь запись (для сведения судей) догово ров и обычаев, сложившихся в обществе. Уголовные законы – тоже инструкц ии, адресованные судьям. Что касается суда, то это не столько функция госу дарства, сколько благодеяние князя. Особенность взглядов Галлера на гос ударственных служащих в том, что они рассматриваются как слуги князя. Ли шь при таком подходе, пояснял Галлер, князь при учреждении должностей (ко торые содержатся за его счет) ограничивается самой крайней необходимос тью, а не назначает особого чиновника для каждого дела, как в современных государствах, что порождает бюрократизм и невыносимую правительственн ую опеку. От вотчинных княжеств отличаются военные монархии, возникшие из власти независимого предводителя дружины, а также духовные монархии, основанн ые на власти церкви. Республики, по Галлеру, возможны в небольших странах и представляют собой добровольные товарищества. В любом государстве необходима аристократия: в вотчинных княжествах – землевладельческая, в военных – военная, в духовных – духовная, в респу бликах – патрициат. Идеалом Галлера были мелкодержавный княжеский абс олютизм и феодальные институты, существовавшие в средние века. Он призыв ал возродить господство духовной власти над светской, называл католици зм единственно истинной формой христианства (протестантизм революцион ен), свободу печати считал пагубным софизмом, утверждал, что революционн ые и противореволюционные учения соотносятся как неверие и вера. 3. Традиционализм Э. Бёрка С осуждением Французской революции выступал английский парламентарий и публицист Эдмунд Бёрк (1729 – 1797 гг.), увидевший в этой революции угрозу для Англии. Его книга “Размышления о французской р еволюции” (1790 г.) приобрела широкую известность. Идеями Бёрка восхищались де Местр и де Бональд. Бёрк стремился опровергнуть метод и учение идеологов и деятелей Францу зской революции. Их метод, писал он, априорен, основан на индивидуальном р азуме и оперирует упрощенными построениями. Этим обусловлена ошибочно сть основных положений теории французских революционеров. Бёрк оспаривал теорию общест венного договора тем доводом, что человек никогда не находился вне общес тва, а всегда, от рождения, был связан с другими людьми и обществом рядом в заимных обязанностей. Столь же неверна, по мнению Бёрка, и теория народно го верховенства. Народ – это сумма лиц, которая не может составить едину ю личность, действующую как одно лицо. Искусственной фикцией является во ля большинства, лежащая в основе ряда теоретических построений о власти и законе. Абстрактные представления о свободе ведут к анархии, а через не е – к тирании. На самом деле человек не свободен от наличного общества и о бщественных связей. Бёрк утверждал, что народный суверенитет – это “сам ая фальшивая, безнравственная, злонамеренная доктрина, которая когда-ли бо проповедовалась народу”. На фикциях, по Бёрку, основана и теория прав ч еловека. Человек не может от рождения приобрести посредством какого-то д оговора право на долю народного верховенства. Кроме того, предполагаемо е равенство людей – тоже фикция. Бёрк резко критиковал Декларацию прав человека и гражданина, провозгласи вшую равенс тво всех людей перед законом. Люди не равны, и это признается обществом, в котором неизбежно социальное и политическое неравенство. Права челове ка, рассуждал Бёрк, надо выводить не из представлений об абстрактном чел овеке, а из реально существующего общества и государства. Априорным теориям Локка и Руссо Бёрк противоп оставляет исторический опыт веков и народов, разуму – традицию. Обществ енный порядок, рассуждал Бёрк, складывается в результате медленного ист орического развития, воплощающего общий разум народов. Бёрк часто ссыла ется на бога, создателя мироздания, общества, государства. Всякий общест венный порядок возникает в результате долгой исторической работы, утве рждающей стабильность, традиции, обычаи, предрассудки. Все это – ценней шее наследие предков, которое необходимо бережно хранить. Даже и предрас судки не надо разрушать, а стремиться найти содержащуюся в них истину. Си ла действительной конституции – в давности, в традициях. Право есть про изведение народной жизни. Коль скоро государство, общество, право не изо бретены человеком, а создаются в результате длительной эволюции, они не могут быть перестроены по воле людей. “Парижские философы, – считал Бёр к, – в высшей степени безразличны по отношению к тем чувствам и обычаям, н а которых основывается мир нравственности... В своих опытах они рассматр ивают людей как мышей”. “Честный реформатор не может рассматривать свою страну как всего лишь чистый лист, на котором он может писать все, что ему заблагорассудится”. Французская революция тем и отличается от “Славно й революции” 1688 г. в Англии, что французы стремятся все построить заново, то гда как революция в Англии, как полагал Бёрк, была совершена для сохранен ия древних законов, свобод, конституции, основанной на традициях. Бёрк ре шительно осуждал всякие новшества, в том числе и в государственном строе Англии, сложившемся в течение веков. Само учение о государстве и праве до лжно стать наукой, изучающей исторический опыт, законы и практику, а не сх емой априорных доказательств и фикций, какой является учение идеологов революции. Бёрк, как и реакционные идеологи, противопоставлял рационалистическим идеям Просвещения традиционализм и историзм, убеждение в неодолимости хода истории, не зависящего от человека. В применении к истории права это противопоставление получило развитие в учении исторической школы прав а. 4. Историческая школа права С критикой рационализма теории естественного права и свойственной Просвещению веры во всесилие закона в начале XIX в. вы ступил ряд немецких юристов, создавших историческую школу права. Предст авители исторической школы доказывали, что нет естественного права, а ес ть лишь положительное право, которое имеет свои законы развития, не зави сящие от разума. Само право – историческое наследие народа, которое не м ожет и не должно произвольно меняться. Подлинным бытием, источником прав а является не закон, произвольно принимаемый, изменяемый, отменяемый гос ударством, а обычай, выражающий дух народа. Основателем исторической школы права был профессор права в Геттингене Густав Гуго (1764– 1844 гг.). В книге “Учебник естественного права, или философия положительного права” Гуго оспаривает основные положения теории есте ственного права. Концепцию общественного договора он отвергает по ряду оснований. Во-первых, таких договоров никогда не было – все государства и учрежден ия возникали и изменялись другими путями. Во-вторых, общественный догово р практически невозможен – миллионы незнакомых людей не могут вступит ь в соглашение и договориться о вечном подчинении учреждениям, о которых они судить еще не могут, а также о повиновении еще не известным людям. В-тр етьих, концепция общественного договора вредна – никакая власть не буд ет прочной, если обязанность повиновения зависит от исследования ее ист орического происхождения из договора. Власть и право возникали по-разному. Никакая их разновидность не соответ ствует полностью разуму, они признаются не безусловно, а только временно правомерными, однако то, что признано или признавалось множеством людей , не может быть совершенно неразумно. Право, писал Гуго, возникает из потребности решения споров. Юридический порядок – такой порядок, при котором возникающие споры решаются третьи м лицом. Это решение споров предоставлено власти; признак права – прину ждение, но право – не (только) установление государства. Независимо от за конодательной власти с древних времен существует и развивается обычно е право, преторское право. В статье “Являются ли законы единственными источниками юридических ис тин” Гуго сравнивает право с языком и нравами, которые развиваются сами по себе, без договоров и предписаний, от случая к случаю, потому что другие говорят или делают так, и к обстоятельствам подходит именно это слово, пр авило. Право развивается так, как правила игры (шахматы, бильярд, карты), гд е на практике часто встречаются ситуации, не предусмотренные поначалу у становленными правилами. В процессе игр возникают и постепенно получаю т общее признание определенные способы решения этих ситуаций. Кто их авт ор? Все – и никто. То же и право – оно складывается из обычаев, возникших и получивших приз нание в среде народа. Обычаи имеют то преимущество перед законом, что они общеизвестны и привычны. Множество законов и договоров никогда не выполняется. Сколько раз в Гетт ингене власть переименовывала улицы – но все их привычно называли и наз ывают по-старому. Исторически сложившийся обычай и есть подлинный источ ник права. В конкретно-исторических условиях эта концепция была апологией феодал ьного обычного права, сохранявшегося в Германии. Гуго оправдывал рабств о, считал положение раба лучшим, чем положение бедняка, обосновывал прав о государства ограничивать свободу мыслей и вообще любую свободу во имя общественного блага. Вторым представителем исторической школы права был профессор Берлинск ого университета Фридрих Карл Савиньи (1779-1861 гг.). В 1814 г. была опубликована брошюра юриста Тибо с призывом созвать съезд юри стов, теоретиков и практиков, для разработки” общего для всей Германии г ражданского уложения. Савиньи ответил Тибо в том же году брошюрой “О при звании нашего времени к законодательству и правоведению”. Савиньи стремился доказать ошибочность предположения, что право созда ется законодателем. Оно, по мнению Савиньи, не зависит от случая или произ вола. Право всех народов складывалось исторически, так же, как и язык наро да, его нравы и политическое устройство. Будучи продуктом народного духа , право живет в общем сознании народа в форме не столько отвлеченных поня тий, сколько живого восприятия юридических институтов. Поначалу право существует в общем сознании как “природное право”, наход я формальное выражение в символических действиях, сопровождающих уста новление или прекращение юридических отношении. Развиваясь вместе с на родом и его культурой, право становится особой наукой в руках юристов, об особившихся в сословие. Научная обработка права юристами – обязательн ая и необходимая предпосылка законодательной деятельности. Но в Германии, заключал Савиньи, время для законодательных работ не приш ло – в юриспруденции царит хаос разноречивых мнений, а не органическая наука, способная выработать стройное уложение. Что в таких условиях смог бы создать предлагаемый Тибо всегерманский съезд юристов? Последователем Савиньи был его ученик Георг Фридрих Пухта (1798– 1846 гг.). Пухт а писал о естественном саморазвитии права, которое растет из народного д уха, как растение из зерна. Оно вытекает из народного духа так же, как язык и нравы. Сознание права возникает еще в семьях, но сознание смутное; с обра зованием народа оно выступает на первый план, ибо люди связаны взаимным признанием прав, в силу чего в народе господствует юридическое сознание . Для охраны права от нарушений народ образовал государство. Первоначальной формой права Пухта называл обычай, вытекающий из народн ого сознания. Затем для выражения обычаев в твердой форме (чего именно тр ебует общая воля народа?) создается законодательство. Следом возникает ю риспруденция, право юристов, раскрывающее юридические положения, лежащ ие в глубине народного духа, но не выраженные ясно обычаем и законом. И зак онодатель, и юристы не создают нормы права, а лишь содействуют раскрытию различных сторон народного духа. Право и государство, писал Пухта, проистекают в конечном счете из божест венной воли через народную волю (как выражение народного духа). Народ он о пределяет как естественное соединение людей, связанных общим происхож дением, языком, местопребыванием. Объясняя рецепцию римского права в странах Западной Европы, Пухта писал , что в праве наряду с национальными началами, выражающими народный дух, м огут существовать некие общие начала, делающие возможным использовани е народом чужого права. Это объясняется тем, что представители историчес кой школы обращали основное внимание на развитие частного права. Одну из своих задач они видели в том, чтобы в процессе рецепции частного римског о права освободить его от устаревших норм и органически соединить остав шееся с традиционными для Германии того времени представлениями о част ном праве. 5. Заключение Реакционность политико-правовых учений де Ме стра, де Бональда, Галлера очевидна и не скрывалась самими творцами этой идеологии. Их усилия были направлены на реставрацию средневековых поли тических и правовых учреждений, власти и авторитета католической церкв и. В соответствии с феодальными идеалами средневековья они стремились д оказать ничтожность человека перед богом и государством, бессилие его р азума, способного творить разве только зло. Не так откровенно, но, по сущес тву, аналогичных идей держались Бёрк и юристы исторической школы. Их иде ал – не столько в прошлом, сколь ко в той части настоящего, которая несе т на себе наибольшие отпечатки, пережитки прошлого. С откровенными реакц ионерами, зовущими к реставрации, Бёрка роднит ненависть к революции; во обще реакционных и консервативных идеологов объединяют своеобразные м етодология и теория, противостоящие Просвещению. При всем обилии ссылок на бога и божий пром ысел реакционная идеология конца XVIII – начала XIX в. не так примитивна и догм атична, как, скажем, теократические концепции средних веков. Просвещение и революция заставили реакционеров учиться и размышлять. Как видно из и зложенного, они пытались использовать для обоснования своих взглядов о тдельные идеи Монтескье, терминологию Руссо и, главное, усвоили необходи мость обосновывать свои идеалы не только ссылками на св. писание. В полемике с революционными тео риями реакционные и консервативные мыслители нашли ряд уязвимых звень ев в идеологии Просвещения. Основательна их критика априоризма теорети ков естественного права, полагавших, что все принципы права могут быть ч исто логически выведены из природы человека вообще. В этой критике заслу живает внимания положение о зависимости права каждого из народов от его исторического развития, условий жизни, особенностей бытовых, производс твенных, религиозных, нравственных отношений. Это положение, как известн о, обосновывал еще Монтескье, но более обстоятельно и глубоко оно развит о в трудах Бёрка и исторической школы права. Определенным достижением пр авоведения были мысли о границах деятельности законодателя, который вс егда создает право не на пустом месте, а у конкретного народа и потому вын ужден и должен считаться с традициями, нравами, историческим наследием. Помимо прочего подход к праву, признающий объективность изменчивости и разнообразия правовых систем, создавал теоретические основы для возни кновения и развития сравнительного правоведения. Шагом вперед в развитии теории права были попытки обнаружить закономер ности истории права, рассмотреть эту историю как объективный процесс, не во всем и не всегда зависящий от воли законодателя. Верен и вывод о том, чт о право в целом создается не кабинетным теоретическим творчеством, а объ ективным процессом жизни народа и не устанавливается всякий раз заново и произвольно каждым поколением людей. И все же и в отмеченных положениях реакционные и консервативные идеолог и в конечном счете были не правы. Они не без оснований критиковали волюнтаризм французских революционер ов, их стремление решить все проблемы социальной жизни народа раз и навс егда разумным законом. Однако низвержение одной за другой всех конститу ций периода революции (1791, 1793, 1795, 1799 гг.) вовсе не доказывало бессилия социально й роли закона вообще. В бурных событиях революции возникал новый строй, и законодательство, то опережавшее становление нового общества, то отста вавшее от него, играло значительную роль и в безвозвратном разрушении ст арого режима, и в создании нового. Во времена деятельности де Местра и де Б ональда Гражданский кодекс 1804 г., воплотивший ряд результатов революции и основные чаяния буржуазии, стал уже непререкаемым законом, в рамках кот орого бурно развивались промышленность и торговля. Достаточно известн о, что основные положения этого Кодекса были не записью феодальных обыча ев Франции, а результатом теоретического творчества юристов. Реакционные и консервативные идеологи были правы и в том, что законодате льство каждого народа должно соответствовать условиям его жизни, а не аб страктным представлениям о человеке вообще. Но критика этих абстрактны х представлений в учениях реакционеров была подчинена предвзятой цели сохранить униженное положение человека вообще, свойственное феодализм у. Гуманизм Просвещения вовсе не призывал к нивелировке людей и народов. Представления о правах человека разных теоретиков были разнообразны, п ротиворечивы и порой произвольны, но провозглашенные Французской рево люцией Декларации прав человека и гражданина содержали главные для той эпохи общечеловеческие ценности. Абстрактность определения этих прав делала их применимыми к другим народам, поскольку давала возможность ко нкретизировать с учетом национальных особенностей. Именно это более вс его возмущало реакционных идеологов, не способных смириться с мыслью о в сеобщем правовом равенстве и свободе как зависимости только от закона. Критика идеологии реакционных и консервативных мыслителей конца XVIII – н ачала XIX в. не относится к пройденным этапам истории политических и правов ых учений. В последние десятилетия возникли и распространились течения неоконсерватизма и “новых правых”, отрицательно относящиеся к демокра тическим тенденциям современности. В произведениях теоретиков этих на правлений непременны ссылки на авторитет Бёрка, де Местра , Бональда, Гал лера. Более всего их привлекают идеи, направленные против равенства, сво боды, просвещения, демократии, апология социальной иерархии, историческ ого застоя, политического бесправия масс, власти церкви, содержащаяся в трудах реакционных мыслителей конца XVIII – начала XIX в. Лидер и главный теор етик “новых правых” Франции Ален де Бенуа возглавил “Ассоциацию друзей Жозефа де Местра”.