Различие между истинностью и обоснованностью знания

Различение м ежду истинностью и обоснованностью знания Блинов А.К. Мы можем знать некоторый факт только в том случае, если мы имеем истинное полагание о нем. Однако, поскольку не все, а только некоторые истинные пол агания являются знанием, то один из центральных вопросов эпистемологии — что обращает просто истинное полагание в полноценное знание? Как известно, виды знания неоднородны. Я могу знать, как переустановить о перационную систему на своем компьютере; я могу знать какого-то человека ; я могу знать, что битва при Ватерлоо произошла в 1815 году. В первом случае я о бладаю навыком; во втором — я знаком с кем-то; в третьем — я знаю факт. Эти виды знания могут быть разграничены более чем одним способом. С одной ст ороны, можно считать, что знание человека, места или вещи не должно быть ра ссмотрено как нечто большее (или меньшее), чем знание некоторых фактов об этом человеке, месте или вещи и обладание навыком отличать этого человек а, место или вещь от других. С другой стороны, знание фактов зависит от зна комства со специфическими предметами. Редукция одной формы познания к д ругой очевидно неоднозначна; наиболее известной (по крайней мере, наибол ее важной для нас здесь) в этой связи дистинкцией является восходящее к Р асселу различение между знанием по знакомству и знанием по описанию. Име нно знание фактов — так называемое пропозициональное знание, в противо положность знанию по знакомству или владению навыками, представляет ос новной интерес при обсуждении связи условий истинности со значением. Ис ходный вопрос здесь может быть сформулирован так: при каких условиях мое полагание должно считаться знанием, или — какие из моих полаганий долж ны считаться знанием? Этот вопрос предполагает, что знание — разновидность полагания, однако можно предположить и нечто иное — а именно, что знание и полагание взаим но исключительны: например, на вопрос "Ты так считаешь?" мы можем ответить " Нет, не считаю — я просто это знаю". Но аналогичным образом мы можем на воп рос "Ты рад?" ответить "Нет, я не рад — я счастлив", где утверждение о том, что я счастлив, никак не отрицает того, что я рад, а следовательно, этот ответ м ог бы быть перефразирован так: я не просто рад, я счастлив. В данном случае произошло сужение экстенсионального значения: не всякая радость — сча стье, но всякое счастье — радость. Аналогичным образом утверждение "Я не просто полагаю это; я знаю это" не поддерживает предположение, что полага ние и знание взаимно исключительны; скорее напротив, это свидетельствуе т о том, что знание (по крайней мере, пропозициональное) — разновидность п олагания. Каковы же здесь будут критерии сужения? Ясно, что не всякое пола гание — знание, но каким именно должно быть полагание, чтобы оно могло сч итаться знанием? Очевидно, прежде всего — истинным, но этого так же очевидно недостаточн о — по следующим трем причинам. Истинное полагание может быть основано на дефектном рассуждении. Предп оложим, что я полагаю, что курение — главная причина рака легких, потому ч то я вывожу это из того факта, что я знаю двух курильщиков, которые умерли от рака легких. Обобщение истинно, но моего свидетельства очевидности зд есь недостаточно, чтобы считать это мое полагание знанием (выборка из дв ух человек могла быть статистически нерелевантна, теоретически велика вероятность совпадений, и т.п.). Истинное полагание может быть основано на ложном полагании. Воспользов авшись формой известного примера Рассела, предположим, что я истинно пол агаю, что фамилия президента России в 2000 году начинается на букву 'П', но при этом это мое истинное полагание основано на ложном полагании, что презид ент — Алексей Подберезкин. Мое истинное полагание, что имя президента н ачинается с буквы 'П', не является знанием, потому что оно основано на ложн ом полагании. И наконец, даже некоторые истинные полагания, следующие из правильного р ассуждения, основанного на истинном полагании, все же еще не являются зн анием. Предположим, что я полагаю (истинно), что мои соседи сейчас находятс я дома. Мое полагание основано на правильном рассуждении от моего истинн ого полагания, что я вижу свет в их окнах и что, в прошлом, свет был только то гда, когда они были дома. Но предположим, далее, что на этот раз свет был вкл ючен в отсутствие хозяев гостем, приходящей домработницей или грабител ем, а сами соседи только что вошли в дом и еще просто не успели подойти к вы ключателю. В этом случае, несмотря на совпадение моего истинного в конеч ном счете полагания с истинным в конечном счете положением дел, я не буду на самом деле знать, что мои соседи дома. Итак, для того, чтобы быть знанием, истинное полагание должно обладать ещ е некоторым свойством. Мы можем так и определить его: свойство, которое, бу дучи добавлено к истинному полаганию, обращает его в знание, назовем обо снованием[80] ; тогда знание — это истинное обоснованное полагание. Уточне ние понятия обоснования является предметом обширнейших эпистемологич еских дискуссий, но в наиболее общей форме мы скажем, что полагание обосн овано в том случае, когда мы обладаем им в силу доступных нам релевантных причин. В истории философии насчитывается множество подходов к теории о боснования, но их общая отправная точка такова: обоснованное полагание — то, которым мы располагаем не в силу простой когнитивной случайности. Понятие случайности здесь предстает в наиболее общем виде — скорее как не-инференциальность, чем как противопоставление контингентных истин необходимым. Платон обращается к этой интуиции в "Теэтете"; во второй "Анал итике" Аристотеля теория перехода от незнания первооснов науки к их позн анию предназначена продемонстрировать, что существуют надежные познав ательные механизмы, результаты которых никоим образом не являются случ айными; Декарт предлагает методы приобретения полаганий, которые должн ы с необходимостью вести к истине; Локк подчеркивает, что если люди прихо дят к своим полаганиям случайно, то они не свободны от критики, даже если э ти полагания истинны. Поэтому базисом для понятия обоснованности полаг ания является представление о его неслучайности. Иными словами, если о п ропозиции известно, что она не случайна, а выведена из определенных прич ин, удовлетворяющих определенным требованиям, то, с когнитивной точки зр ения, это означает и то, что она истинна, и то, что она выступает как чье-либо полагание. Следовательно, теория обоснования должна объяснить, что дела ет полагание не-случайно истинным с когнитивной точки зрения. Это может подразумевать, что обоснование должно быть определено или про анализировано в отношении или в терминах истины. Можно, например, утверж дать, что понятие обоснования предполагает понятие истины. Это весьма тр адиционный способ рассмотрения отношения между истиной и обоснованием , но он не является философски нейтральным. Возможно и обратное требован ие: истина должна быть определена или проанализирована в терминах обосн ования или одного из его (приблизительных) синонимов, например обоснован ной или гарантированной утверждаемости ( warranted assertibility ). Это требование может п ринимать различные формы: истина должна быть проанализирована как обос нование словоупотреблений, как максимальное обоснование, как обоснова ние в идеальных обстоятельствах и т.д. Однако, как заметил Ричард Рорти, те зис "истина как обоснование" часто утверждается как окольный путь выраже ния некоторой другой доктрины. Патнэм теперь согласен с Гудменом и Витгенштейном: представлять язык ка к картину мира — как множество репрезентаций, которые нужны философии, чтобы изобразить их находящимися в некотором неинтенциональном отноше нии к тому, что они репрезентируют, — бесполезно для объяснения того, как понимается или осваивается язык. Но... до своего отречения он полагал, что мы все еще могли бы использовать эту картину языка для целей натурализов анной эпистемологии; язык-как-картина не служил полезным образом успешн ого понимания того, как язык используется людьми, но был полезен в объясн ении успеха исследования, точно так же, как "карта выполняет свое предназ начение, если она подходящим образом соответствует конкретной части Зе мли". Патнэм здесь делает такой же ход, как Селларс и Розенберг. Эти люди вс е-таки идентифицируют "истину" с "гарантированно для нас утверждаемым" (те м самым разрешая истины о несуществующих предметах), но затем они перехо дят к описанию "изображения" как неинтенционального отношения, которое д ает нам архимедову точку опоры, позволяющую сказать, что наша настоящая теория мира, хоть и наверняка является истинной, может не изображать мир так же адекватно, как некоторая последующая теория... Все трое хотят, чтобы с проблемами того, что я называю "чистой" философией языка (т.е. собственно теории языкового значения — М.Л.), справлялась витгенштейнова теория зн ачения как употребления, а с эпистемологическими проблемами справляло сь отношение изображения в духе "Трактата"[81] . Итак, тезис "истина как обоснование" может служить для выражения тезиса о том, что теория истины не может играть никакой роли в легитимной философ ской программе; а следовательно, мы действительно не нуждаемся в теории истины, отличной от теории обоснования. Или же это — метафора для популя рного в философии языка тезиса о том, что всякая истина является истиной относительно концептуальной схемы (см. § 3.6). Иногда же тезис "истина как об основание" выражает дефляционистское требование, что истина — избыточ ное понятие, в то время как обоснование — нет. Или же он используется как способ отрицания того, что наши обосновательные процедуры дают нам таку ю эпистемическую ценность как истина. Наконец, тезис "истина как обоснов ание" иногда утверждается как способ выражения определенной метафизич еской позиции. Например, возможно дать один и тот же ответ и на метафизиче ский вопрос, и на вопрос обоснования — скажем, прагматический. Основной аргумент против требования, что истина может быть проанализирована в терминах обоснования или редуцир ована к нему, состоит в следующем. Синтаксическое значение таких термино в, как 'обоснованный', 'проверяемый' и 'подтвержденный', подразумевает, что н ичто не обосновано или проверено, или подтверждено simpliciter . Эти причастия тр ебуют управляемого дополнения — чем утверждение или полагание обосно вано или подтверждено — некоторыми (истинными) фактами, или — как обосн овано или подтверждено? Очевидно, как истинное. Тогда приравнивание пред иката 'истинный' к предикату 'обоснованный' или анализ истины даже частич но в терминах обоснования приведет к циркулярности или регрессу, обраща ющему ' s истинно' в бесконечную бессмыслицу ' s обосновано как обоснованно е как обоснованное как…'. Известная попытка уклониться от этого по следствия состоит в требовании, что утверждения обоснованы "как утвержд аемые". В одном из смыслов термина 'утверждаемый', любое предложение утвер ждаемо, если оно физически способно быть утвержденным. Но никто не требо вал бы, чтобы все такие утверждения были истинны. В другом смысле 'утвержд аемый' является протяженным предикатом и имеет такую же семантическую ф орму, как, например, 'почтенный'; утверждаемое предложение — то, которое м ожет быть обоснованно утверждено, так же, как почтенный человек — это то т, кто может быть обоснованно, заслуженно почтен, а нее просто тот, кому мо жно оказать почести, потому что их можно оказать, вообще говоря, кому угод но. Но в этом смысле 'утверждаемого' знаменитое кембриджское выражение 'о боснованная утверждаемость' является избыточным, поскольку пытается о бойти тот факт, что утверждение может быть обоснованно утверждено тольк о тогда, когда оно обосновано как обладающее некоторым значением, а в рам ках концепции значения как условий истинности последнее связано с исти ной. Таким образом, этим маневром циркулярность откладывается только на шаг. То же самое относится к отождествлению 'истинный' с 'обоснованный в пр еделах системы' или 'обоснованный в пределах концептуальной схемы', поск ольку это вновь повлечет за собой вопрос "Обоснованный как что в предела х системы?" А согласно этому представлению, ' s истинно' (или ' s истинно в преде лах системы') будет циркулярно объяснено как означающее ' s обосновано как истинное в пределах системы', или же приравнено к ' s обосновано как обосно ванное в пределах системы в пределах системы'. Кроме того, приравнивание исти ны к обоснованию также имеет то противоинтуитивное следствие, что в тако м случае истинностное значение утверждения будет изменяться, когда у на с появятся более релевантные свидетельства очевидности[82] . Этого послед ствия можно попытаться избежать, отождествив истину с максимальным обо снованием или обоснованием в идеальных обстоятельствах; но это не избав ит нас от прежнего вопроса "Это утверждение максимально (или идеально) об основано как что?" Понятие идеальных обстоятельств не будет иметь никако го смысла, если мы сначала не определились с выбором тех эпистемических ценностей, на достижение которых обоснование должно быть направлено. Но предположим теперь, что мы отклоняем представление о том, что "обоснов анное" непременно означает "обоснованное как истинное". Предположим вмес то этого, что когда утверждение или полагание обоснованы, то они обоснов аны как имеющие объяснительную силу, прогнозирующую силу, когерентност ь с другими нашими полаганиями, простоту и/или некоторую прагматическую ценность. Это предположение обращает тезис о том, что истина должна быть проанализирована в терминах обоснования, в метафорический способ откл онения истины как эпистемической ценности. В действительности это пред положение о том, что мы не должны рассматривать истину как такую ценност ь, получить которую мы стремимся в ходе обоснования полагания и подтверж дения теории. Те, кто пробуют проводить такую идентификацию, ведут себя т ак, как если бы имелось некоторое правило, предписывающее нам использова ть последовательность символов и^с^т^и^н^а для того, чтобы маркировать нек оторую окончательную эпистемическую ценность или множество ценностей , вне зависимости от того, чем эта ценность оказывается[83] . Однако в действи тельности следует признать, что скорее мы уясняем, чем являются эти друг ие эпистемические ценности, сопоставляя их с истиной и, в определенных о тношениях, противопоставляя их ей. Тем самым мы обращаем внимание, напри мер, на то, что ложные пропозиции могут иногда иметь большую объяснитель ную силу, а истинные иногда не будут иметь никакой. С этим связана наша пот ребность различать различные роды причин для полагания. Классическим п римером здесь является аргумент Паскаля в пользу религиозной веры: если Бог есть, а мы в Него не верим, то последствия ужасны — вечность в аду; но ес ли мы верим в Бога, а Его нет, то последствия гораздо менее значительны. Па скаль показывает прагматическую причину верить в Бога, но она не дает об основания, чтобы считать пропозицию "Бог есть" истинной[84] . Кроме того, логи ка истины отличается от логики других эпистемических ценностей — напр имер, утверждение, правильно выведенное из истинного утверждения, должн о само быть истинно, но не все выведенное из утверждения, обладающего объ яснительной силой, будет само иметь объяснительную силу. Приравнивание истины к объяснительной силе противоречило бы нашим интуициям о том, что правила логического вывода сохраняют истину: если истинно, что p и q , то ист инно, что p , но это правило не действует, если "является истинным" означало б ы "имеет объяснительную силу". Итак, единственный способ спасти тезис "истина как обоснование" состоял бы в том, чтобы отклонить требование, что "обоснованный" непременно должн о означать "обоснованный как v " для некоторой ценности v . Такое отклонение может быть проведено тремя способами. Мы можем считать, что "обоснованный" (или "утверждаемый") является примитив ным термином, значение которого понимается интуитивно и не поддается да льнейшеему анализу. Отношение обоснования в таком случае — отношение sui generis. Либо мы можем считать, что обоснование может быть проанализировано в тер минах получения через некоторые правила или принципы обоснования. Но пр авильность этих правил не может самостоятельно быть получена в термина х сохранения ими истинности или в терминах получения полаганий с большо й объяснительной или прогнозирующей силой, или некоторой другой эписте мической ценностью. Скорее, правильность правил можно распознать тольк о интуитивно, независимо от любой референции к ценностям. (Такова, наприм ер, интуиционистская точка зрения в философии математики, приравнивающ ая истину математических утверждений к их доказуемости, где последняя р еализуется в определенных дедуктивных правилах — а их правильность уж е видна непосредственно.) Либо же мы можем считать, что правильность правил обоснования может быть далее проанализирована, но не в терминах их способности произвести закл ючения, которые обладают той или иной эпистемической ценностью. Скорее, они "правильны" только в том смысле, что они традиционны и традиционно при няты в пределах нашей культуры. Все эти три способа нельзя признать удовлетворительными. (3) не объясняет, почему наши правила обоснования настолько успешны — почему, например, н аши прикладные науки и технологии продолжают развиваться. Ответ может с остоять в том, что наши правила пришли к своему нынешнему состоянию и про должают функционировать именно потому, что они настолько успешны и адек ватны.Но это значило бы, что правильность правил обоснования в конечном счете состоит в том факте, что они увеличивают нашу способность получать некоторые эпистемические или прагматические ценности — т.е. мы снова п риходим здесь к циркулярности. (2) вызывает вопрос, почему в таком случае у нас нет непосредственной интуи ции, что, скажем, modus ponens — правильное правило, а мы должны приходить к этому в ыводу из другой интуиции — о том, что это правило сохраняет истину? Особо й предпочтительности одной интуиции перед другой здесь не просматрива ется. Наконец, (1) недоказуемо в том отношении, что если некто А упорно утверждае т, что обладает нередуцируемым примитивным понятием обоснования, то у ег о противника В, убежденного в том, что такого понятия сушествовать не мож ет, все же не будет способа убедить А в том, что А таким понятием не распола гает. И наоборот, А никак не сможет убедить В в том, что такое понятие у него есть — оно не аргументируемо и не демонстрируемо, и поэтому сторонники (1) вынуждены просто постулировать это нередуцируемое свойство или отно шение, отождествляющее истину и обоснование — например, как некоторую " онтологическую корректность"[85] — что в отсутствие дальнейшей аргумент ации выглядит не слишком убедительно. Итак, эпистемологически целесообразно ра зводить понятия истины и обоснования, и в построении возможных теорий по следнего найдут отражение обсужденные выше аргументы. Эти возможные те ории должны дать нормативные представления о правилах, в силу которых пр опозиции должны быть приняты или отклонены, или расценены как неопредел енные. Разница между возможными подходами может быть охарактерована с п омощью классического (пирронова) скептического аргумента, разделяющег о возможные структуры причин, которые обеспечивают основание для приня тия убеждения. Предположим, что у нас есть некоторое убеждение, и мы предл агаем другое убеждение как причину первого — например, мы полагаем, что кактус перед монитором компьютера снижает его вредное излучение, а прич ина этого убеждения состоит в том, что мы полагаем, что нам об этом рассказ ал компетентный специалист в области компьютеров. Очевидный вопрос зде сь таков: каково наше основание полагать, что этот специалист компетенте н? Ответом может служить следующая причина (например, он работает програ ммистом), а она может быть непосредственно поддержана дальнейшей причин ой (он закончил ВМК МГУ), и так далее. Этот процесс обеспечения причин убеждени я может иметь только три возможных структуры: Фундаментализм: процесс предос тавления причин может быть таким, что не каждая из причин должна быть под держана какой-либо другой, потому что есть основные, базовые причины, кот орые не имеют необходимости в дальнейших причинах, поддерживающих их. Когерентизм: процесс предоставления причин может не содержать никакой причины, которая не поддержана другой причиной, но число причин не беско нечно. Таким образом, полагания взаимно поддерживают друг друга. Инфинитизм: процесс предоставления причин может не содержать никакой п ричины, которая не поддержана другой причиной, но число причин бесконечн о. Фундаментализм и когерентизм широко обсуждаются, и многие аргументы за и против каждого из этих представлений получили достаточное распростр анение. И напротив, возражения prima facie инфинитизму представляются настольк о неоспоримыми, что этот подход не получил развития. Инфинитизм требует, чтобы у человека было бесконечное число полаганий, что само по себе каже тся невероятным, и неизбежно ведет к заключению, что никакое полагание н е может быть когда-либо обосновано, так как процесс обоснования никогда не завершится. Стандартные возражения фундаментализму таковы. Должно быть какое-то различие между тем, что делает полагание собственно базовым, "основным" и тем, что делает его просто таким полаганием, для кото рого никакая другая причина фактически не учитывается. Иначе предлагае мая "основная" причина произвольна. Но если есть некоторая дальнейшая пр ичина считать, что предлагаемая причина не произвольна, тогда есть и при чина для принятия этого, и таким образом, предлагаемая причина — не осно вная. Следовательно, не может быть никаких основополагающих пропозиций. Некоторые кандидаты на роль базовых полаганий перестают быть таковыми при более близком рассмотрении. Прежде всего это относится к перцептуал ьным утверждениям, являющимся, согласно эмпиризму, основным источником нашего познания внешнего мира. Причина для полагания, что передо мной на ходится дерево, состоит в том, что я вижу это дерево перед собой. Но послед няя пропозиция не может быть базовой, потому что здесь может потребовать ся дальнейшее обоснование того, почему я считаю, что вижу именно дерево (а не, скажем, оптическую иллюзию, галлюцинацию и т.п.). Поэтому некоторые фундаменталисты — например, Дж. Мур и А. Айер — сузил и класс базовых пропозиций до полаганий ощущений (так называемые пропоз иции чувственных данных — sense - data propositions ): вместо "Я вижу дерево" — "Как мне кажет ся, я вижу зеленый и коричневый высокий предмет". Но представление чувств енных данных также не беспроблемно. Основных возражений здесь также два. В качестве основных убеждений пропозиции чувственных данных слишком б едны, чтобы обеспечить достаточное основание для множества вещей, котор ые мы можем знать и фактически знаем. Например, каким образом мое знание о том, что предметы существуют и тогда, когда я не вижу их и не воспринимаю э мпирически другими способами, может быть прослежено до специфических ч увственных данных? Наше знание того способа, которым мы можем характеризовать наши ощущени я (частные ощущения, доступные только индивидууму, имеющему их) зависит о т нашего социального, интерсубъективного знания, во всяком случае неред уцируемого к пропозициям чувственных данных (см. § 1.1). Фундаменталистский ответ на эти возражения состоит в смягчении требов аний как к тому, какие пропозиции могут быть признаны базовыми, так и к тому, что может являться приемлемым образцом вывода от основополагающ их пропозиций к не-основополагающим. Последнее представляет собой так называемый вывод к лучшему объяснени ю[86 (см. подробнее ниже в § 12.2), согласно которому тот факт, что теория объясня ет некоторые явления — это часть очевидности, побуждающей нас принять э ту теорию. И это означает, что отношение объяснения видно прежде, чем мы по лагаем, что теория истинна. Смягчение требований к тому, какие пропозиции могут быть признаны базов ыми, породило т.н. контекстуалистские теории обоснования[87] , которые пред полагают, что пропозиция является базовой в том случае, если она принята в качестве таковой релевантным сообществом предполагаемых субъектов п ознания. Например, в разговоре с другом я могу считать, что моя причина для полагания о существовании второй луны Юпитера состоит в том, что я читал об этом в журнале "Вокруг света" — и напротив, на астрономической конфере нции такая причина не была бы принята. Следовательно, подобное требовани е о том, что может считаться базовой причиной, является контекстно-завис имым, и мы снова видим здесь сильную уступку когерентизму, а также молеку ляризму. Фундаменталистский контраргумент здесь будет состоять в следующем. Ко нтекстуализм, возможно, предоставляет точное описание некоторых аспек тов наших эпистемических методов, но не снимает фундаментального пирро нианского вопроса: что отличает базовую пропозицию от той, которая прост о предлагается и принята сообществом предполагаемых субъектов познани я? Эпистемологический вопрос, с такой точки зрения, состоит не в том, какие полагания обычно предлагаются и принимаются без дальнейшей причины, а в том, какие полагания должны быть предложены и приняты без дальнейшего о боснования, если таковые вообще имеются. Если бы контекстуалисты были пр авы, то мы получали бы знание, присоединяясь к любому сообществу, чей эпис темологический статус может быть каким угодно. Иными словами, здесь необ ходимы дальнейшие ограничения. Альтернативный фундаментализму когерентистский подход состоит в след ующем. Согласно когерентной теории обоснования, полагание делает обосн ованным его когерентность с другими полаганиями — где, как и в когерент ной теории истины, стандарты того, что составляет когерентность, принадл ежат непосредственно самой теории. Когерентисты отрицают, что существу ют базовые причины и утверждают, что все полагания получают свое обоснов ание, по крайней мере частично, от других полаганий. В основе такого подхо да — предположение о том, что наши полагания взаимно поддерживают друг друга, образуя структуру, подобную сети (" web of belief " Куайна). Очевидная проблема для когерентной теории состоит в том, чтобы разъясни ть собственно само центральное понятие — отношение когерентности. Инт уитивно ясно, что когерентность — это вопрос того, как полагания сочета ются друг с другом или соответствуют друг другу в системе полаганий, сос тавляя организованное и структурированное целое; и ясно, что это сочетан ие или соответствие зависит от множества логических, инференциальных и объяснительных отношений между компонентами системы. Но разъяснение д еталей этой идеи, особенно таким способом, который позволил бы непроблем атичные оценки степеней сравнения когерентности, оказывается затрудне но из-за ее очевидной зависимости от также непроясненных понятий — таки х, как индукция, подтверждение, вероятность и объяснение. Наиболее сильная и требовательная концепция когерентности, защищаемая британскими идеалистами, определяет когерентную систему полаганий ка к такую, в которой каждый член имплицирует отношение следования ( entailment ) и са м следует из всех других. Однако эта сильная концепция явно нереализуема в любой действительной системе полаганий, и вряд ли обладает когнитивно й ценностью, так как она сделала бы все полагания, кроме одного, избыточны ми и необязательными. (Правда, идеалисты трактовали отношение следовани я весьма широко, включая в него, например, отношения номологической необ ходимости). Противоположной крайностью является отождествление (например, некотор ыми логическими позитивистами) когерентности просто с логической непр отиворечивостью, так как полагания логически непротиворечивой системы могут быть полностью несвязанны друг с другом, не давая таким образом ни какой очевидной причины предположить, что какое-то из них является истин ным. Более того, ошибкой было бы считать полную логическую непротиворечи вость даже необходимым условием для любой степени когерентности, как эт о делали многие когерентисты: в действительности, еще до привлечения арг ументов фаллибилизма, это подразумевало бы, что очень немногие, если воо бще какие-либо, из существующих систем полагания являются непротивореч ивыми вообще до какой-либо степени. Наиболее надежная концепция когерентности, по-видимому, находится где-т о между этими двумя крайностями. Логическая непротиворечивость может б ыть в таком случае признана высоко релевантным, но не абсолютным критери ем. Кроме того, когерентность потребует и наличия инференциальных связе й, а также более свободных отношений следования, а также вероятностных с вязей различного рода. Важный аспект этого — вероятностная непротивор ечивость, то есть отсутствие таких отношений между полаганиями в систем е, в силу которых те или иные полагания с высокой вероятностью не будут ис тинны относительно других. Еще один важный компонент когерентности — п рисутствие объяснительных отношений среди компонентов системы, снижаю щих степень, до которой полагания системы отображают необъясненные ано малии. (Если в качестве одной из разновидностей вывода принят "вывод к луч шему объяснению", то такие объяснительные отношения могут рассматриват ься как разновидность инференциальных.) Например, Харман прямо отождест вляет когерентность с присутствием таких объяснительных отношений[88] . Такая умеренная концепция когерентности оказалась исторически наиболее употребительной и фактически стандарт ной. Однако некоторые сторонники когерентизма изобрели более специаль ные концепции когерентности. Например, Решер для некоторых целей употре бляет стандартную концепцию когерентности, а для некоторых — весьма от личное понятие, которое вовлекает формирование максимально непротивор ечивых подмножеств первоначально противоречивых данных, а затем выбор среди этих подмножеств способами, не требующими обращения к стандартно й когерентности[89] . Кит Лерер предложил две различных версии представлен ия, определяющего когерентность относительно собственной субъективно й концепции вероятности, которой располагает субъект познания, или отно сительно вероятности истины. Это подразумевает, что для полагания быть с огласованным с личной системой полаганий — это примерно то же, что быть расцененным как более вероятное или более разумное, чем любое релевантн ое конкурирующее полагание. Итак, вопрос о природе когерентности оста ется в значительной степени подлежащим дальнейшему уточнению, однако у же установленных критериев достаточно для того, чтобы сделать невозмож ным какой-либо решающий аргумент против когерентной теории в пользу фун даментализма. Это вызвано тем, что понятие когерентности (или чего-либо п одобного, играющего по существу ту же самую роль) также является обязате льным компонентом фактически и во всех фундаменталистских теориях: ког ерентность требуется для того, чтобы объяснить отношение между базовым и или фундаментальными полаганиями и другими, не-фундаментальными, или п олаганиями "суперструктуры", в силу которого последние обоснованы относ ительно первых. (По этой причине построение адекватной теории когерентн ости не должно быть расценено как исключительно или даже прежде всего за дача когерентистов, несмотря на центральную роль, которую это понятие иг рает в их позиции. Исследование этого понятия, например, в современной фи лософии науки может проводиться как в рамках эпистемологически фундам енталистских, так и, вероятно, вообще любых программ.) Далее, адекватная когерентная теория должна отвечать на вопрос о том, является ли когерентное обоснова ние доступным для субъекта познания таким способом, который привел бы ко герентиста к интерналистской позиции. Этот аргумент получил название "п роблемы доступа". Предположим, что когерентная теория обоснования содержит требование к огерентности с полной системой полаганий субъекта познания — как это и меет место во всех обсужденных здесь версиях теории. Тогда у этой пробле мы три аспекта: имеет ли субъект познания адекватный доступ к своей системе полаганий; адекватно ли субъект познания уяснил понятие когерентности; и способен ли субъект познания применить понятие когерентности к своей с истеме полаганий таким способом, который принесет определенную оценку. Доступ субъекта познания к своей собственной системе полаганий весьма проблематичен в двух отношениях. Если такой доступ был достигнут, то возникает проблема эпистемологичес кого статуса его результата — который можно охарактеризовать как рефл ексивное мета-полагание, описывающее полное содержание системы. . Такое мета-полагание было бы очевидно контингентным и эмпирическим, и, следова тельно, в любой когерентной теории должно было бы обосновываться обраще нием к когерентности. Но поскольку любое когерентное обоснование, котор ое должно быть доступным для субъекта познания, должно обратиться к тако му мета-полаганию, чтобы характеризовать систему полаганий, с которой об основываемое полагание должно согласоваться, постольку когерентное об основание самого этого мета-полагания оказывается полностью и безвозв ратно циркулярным. Здесь не поможет никакое обращение к нелинейному обо снованию, так как то, что объясняется, и есть как раз то, как возможно нелин ейное когерентное обоснование. Бонжур предлагает решение этой проблемы с помощью того, что он называет " доксастическая презумпция". Идея состоит в том, что когерентное обоснова ние должно исходить из предварительного предположения о том, что схваты вание субъектом познания своей полной системы полаганий по крайней мер е приблизительно правильно (тогда как последующие непринципиальные ис правления могут вноситься путем обращения к когерентности). Следствием этой презумпции является то, что последующее обоснование контингентно по отношению к предполагаемой правильности схватывания, а следователь но, скептический вопрос о том, действительно ли это предположение правил ьно, не может быть адресован когерентной теории. Второй аспект проблемы доступа таков: обладают ли обычные субъекты позн ания когда-либо фактически (или могут ли обладать) чем-либо подобным рефл ексивному схватыванию полного содержания своих систем полаганий, кото рого требует когерентная теория? Здесь, вероятно, когерентная теория дол жна будет согласиться, что обычные случаи обоснования являются только п риближением — и возможно, довольно отдаленным — к идеальному обоснова нию, которое она изображает. Но обсуждение этих проблем еще не затрагивает основного ф ундаменталис тского возражения когерентной теории обоснования — обвинения в цирку лярности. Е сли мы полагаем, что b 1 , то мы можем также рационально предполож ить b 2 , а если мы полагаем, что b 2 , то мы можем также рационально предположит ь b 1 ; их взаимная поддержка не дает нам никакой причины для того, чтобы пола гать и то, и другое. Поэтому фундаменталистский вопрос здесь таков: что де лает одно полное множество связных (когерирующих друг с другом) полагани й T 1 более приемлемым, чем альтернативное полное множество связных полаг аний T 2 ? Со скептической точки зрения, когерентизм либо дает ответ на этот вопрос, либо нет. Если такой ответ дается, то это подразумевает отказ от це нтрального когерентистского тезиса, так как теперь имеется причина для принятия множества полаганий T 1 , которая сама не принадлежит T 1 , а это — по зиция фундаментализма. Если же такой ответ не дается, то принятие T 1 произ вольно. Этот сильный аргумент основан на принадлежащей здравому смыслу идее о т ом, что некоторые утверждения, особенно перцептуальные, могут быть непос редственно обоснованы субъектом, знающим их "по знакомству", чувственно их воспринимающим. Однако, если мы считаем, что приобретаем знание о веща х не посредством некоторого сущностного усмотрения, врожденных идей ил и гносеологической координации, а рациональным путем, приобретая знани е об их признаках, то альтернатива, которую мы отнесли было к здравому смы слу, становится менее привлекательной, так как знание о признаках вещей неизбежно вовлекает полагание или утверждение, а именно утверждение, чт о то, что мы знаем, есть F , или во всяком случае походит на вещи, которые явля ются F . Кроме того, даже если бы наше приобретение знания о вещах имело ину ю форму, трудно видеть, как это могло бы обосновывать что-либо. Если предме т моего познания — F , который является G , то это само по себе еще не способн о поддержать мое утверждение " F есть G ", если я не знаю F как F и также как G . Лишь постольку, поскольку я способен оценить содержание опыта, я могу использ овать этот опыт в обосновании более сложных требований о мире. Этот аргумент может быть продолжен требованием, что любое утверждение м ожет быть изменено; не существует вообще никаких непересматриваемых ( incorrigible ) утверждений — или, во всяком случае (поскольку только это здесь для нас важно), не существует таких непересматриваемых утверждений, которые способны к обеспечению оснований для знания. Основной аргумент в пользу этого таков: обычная функция утверждения — описать некоторое положени е дел, которое находится вне непосредственно самого утверждения (и проце сса его порождения), а значит, должна всегда иметься такая логическая воз можность, которой утверждение и описываемое положение дел не могут соот ветствовать одновременно. Это справедливо и для тех случаев, когда полож ение дел находится вне сознания субъекта, и для тех, когда оно внутренне п о отношению к нему. В самом деле, мы не просто принимаем наши фундаменталь ные классификации как основанные на объективных подобиях среди вещей — мы имеем для этого серьезное основание; мы выявляем эти подобия через восприятие. Однако это полностью совместимо с тем, чтобы принимать, как э то происходит в когерентной теории обоснования, что никакие утверждени я не являются непересматриваемыми, т.е. нет такого класса утверждений, ко торые воспринимаются как окончательные и не допускающие никакого сомн ения. Непересматриваемое суждение иногда определяется как такое, истина кот орого следует из самого того факта, что это суждение высказано. Безуслов но, есть класс суждений, которые являются непересматриваемыми в этом смы сле — например, "Я существую" и "Я высказываю это суждение" (а отсюда и "Я выс казываю суждение, что F есть G ") ; вопрос заключается в том, можем ли мы строит ь остальную часть нашего знания на суждениях такого вида? Ведь непересматриваемость в этом смысле — свойство очень многих суждений, которые далеки от того, чтобы быть бес спорно истинными. Так, пропозиция "Я существую" может быть непересматрив аемой для меня, но из этого, строго говоря, вовсе не следует, что Максим Леб едев существует в некоторой описываемой этим предложением действитель ности. Усомниться в этом можно многими способами, начиная с тривиальных сомнений в корректности подстановки переменной (например, меня подмени ли в роддоме) и переходя к более сложным аргументам о способах существов ания субъекта, допускающим неподлинность моего восприятия мира (вроде П атнэмова аргумента о мозгах в бочке). Если вообще из того факта, что я выск азываю суждение "Максим Лебедев существует", может следовать, что это суж дение истинно, то лишь в том случае, если причина того, почему это суждение является собой, т.е. этим конкретным суждением, отчасти состоит в том, что оно высказано мной. Таким образом, статус непересматриваемости придает ся здесь суждению не его формой, не наличием в нем тех или иных элементов, не его принадлежностью к тому или иному типу, а тем единичным фактом, что о но высказано определенным человеком в определенных обстоятельствах. П ричем сам этот человек не обязательно должен знать, что это суждение ист инно: условием идентичности данного высказанного суждения "Я существую" в значении "Максим Лебедев существует" может быть то, что оно должно быть в ысказано Максимом Лебедевым, но я могу об этом и не знать, потому что я заб ыл, кто я (или никогда и не знал этого). Можно дать и менее субъективный, хотя и более софистичный аргумент: истинность утверждения "2• 2=4" также следуе т из того факта, что оно высказано определенным человеком (например, мной) в определенных обстоятельствах, поскольку это утверждение необходимо истинно, а истинность необходимо истинных утверждений следует из чего у годно — но это вовсе не означает, что мне известна таблица умножения. Так им образом, подобные непересматриваемые суждения не могут служить осно ванием знания, так как их непересматриваемость не дает нам никакой гаран тии их истинности. Проблема возникает потому, что обоснован ие знания всегда зависит от обстоятельств и от других убеждений, наличес твующих у субъекта. Данная до сих пор характеристика непересматриваемо сти еще не подошла к тому анализу, что суждения, составляющие основания з нания, не просто должны быть истинны, но также должны содержать собствен ное обоснование. Но никакое суждение не может само себя обосновывать (ил и демонстрировать отсутствие необходимости в обосновании), потому что в сегда можно представить такой контекст, в котором ему потребуется обосн ование. Однако считать, что знание имее т основания, не равнозначно тому, чтобы считать, что оно основано на сужде ниях, которые являются непересматриваемыми или абсолютно самообосновы вающими. Скорее это означает считать, что знание основано на суждениях, и меющих некоторую презумпцию обоснованности. Здесь возможен следующий контраргумент. Несомненно, что люди обычно правы в своих суждениях о сод ержании своего восприятия, и весьма разумно считать, что такие суждения несут презумпцию истины, но мы можем считать, что это так, в силу того, что м ы знаем некоторые эмпирические факты, а не только в силу свойств этих выс казываний. В этом отношении суждение всегда обосновано всегда в отношен ии других суждений, и нет никаких суждений, которые могут обосновать ост альную часть наших полаганий, сами при этом не нуждаясь в обосновании. Поэтому валидная когерентная теория обоснования может и должна дать те орию обоснования перцептуальных утверждений, отвергающую обвинение в произвольности и нередуцируемую к фундаментализму. [81] Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton, N.J., 1979. P. 280. ( рус . пер . — с . 218-219). [82] См .: Davidson D. 'The Structure and Content of Truth' — Journal of Philosophy, 87, 1990, рр . 307-308 [83] См .: Rorty R. Consequences of Pragmatism. Minneapolis, 1982. Pp. xxv - xxviii. [84] См .: Kirkham R. Theories of Truth. P.52. [85] См .: Grattan-Guinness I. 'On Popper's Use of Tarski's Theory of Truth' — Philosophia 14, 1984, pp.129-135. [86] См .: Harman G. 'The Inference to the Best Explanation' — Philosophical Review 74, 1965, pp. 88 – 95; Harman G. Thought. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1973, pp.155-173. [87] См .: Annis D. ‘ A contextualist theory of epistemic justification ’ — American Philosophical Quarterly , 1978, 15 (3), рр . 213– 19; DeRose K. (1995) ‘ Solving the Skeptical Problem ’ — Philosophical Review 104 (January), рр . 1– 52; [88] См .: Harman G. Thought. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1973. [89] См .: Rescher N. The Coherence Theory of Truth. Oxford: Oxford University Press, 1973.