Структура социального действия

Структура социального действия I. Субъект и объект действия: первичные характеристики Переходя к содержательному р ассмотрению социального действия, представляющего собой целостное про явление деятельности, мы будем руководствоваться общими правилами ана лиза системных объектов, о которых говорилось в начале нашей книги. Это о значает, что мы должны рассмотреть строение действия, выделить его компо ненты, установив их функции в системном целом, рассмотреть процесс взаим оопосредования частей, поддерживающий и воспроизводящий это целое, уст ановить возможные импульсы его саморазвития. Увы, логика учебного процесса, кот орая не совпадает с логикой «чистой» категориальной рефлексии, обращен ной к специалистам, не позволит нам пунктуально выполнить эту программу . Тем не менее мы начнем с анализа структурной организации действия, уста новления образующих его, обособленных друг от друга частей. Мы убеждены, что в каждом социальном действии — независи мо от его характера и направленности — могут быть выделены два обязател ьных структурных компонента, а именно субъект действия и объект действи я, или тот, кто действует, и то, на что направлена его деятельная способнос ть1. Попросту говоря, человек, севший за обеденный стол, является субъекто м «процесса питания», в то время как съеденная человеком котлета являетс я его объектом; дровосек, рубящий дерево, является субъектом лесозаготов ки, а дерево — его объектом (вопрос о том, что представляет собой вилка в р уках едока или топор в руках лесоруба, мы оставим пока «на потом». Попытаемся дать определения субъекта и объекта деятельн ости, как они представлены в простейшем акте действия, но должны заранее предупредить читателя о весьма абстрактном характере подобных определ ений. В самом деле, в дальнейшем изложении нам придется столкну ться с множеством сложнейших проблем, связанных с характеристикой субъ ектов и объектов деятельности, их классификацией и типологией. В частности, нам предстоит ответить на сложнейший вопрос о правомерности субъектного понимания общества: его рассмотрения не в к ачестве институциональной матрицы, «поля» взаимодействия социальных с убъектов, но в качестве самостоятельного субъекта — носителя социальн ой активности с присущими ему потребностями, интересами, целями и т.д. и т. п. Все это потребует от подобного анализа давней полемики «методологиче ского коллективизма» и «методологического индивидуализма» с их аргуме нтами «за» и «против» существования интегративных групповых субъектов деятельности, не сводящейся к действиям и взаимодействиям образующих и х индивидов. Не менее сложные проблемы встанут перед нами и в связи с ан ализом форм социальной объектности, проблемой «ситуативной объектност и» субъектов и бестелесных организационных связей, различением объект ов и предметов деятельности, анализом функционально специализированны х классов предметности в виде «вещей» и «символов» и т.д. Но все это будет ниже, когда мы установим исходные свойств а социальной субстанции и перейдем к рассмотрению развитых дифференци рованных форм социальности. Пока же, анализируя простейшую модель дейст вия, мы можем удовлетвориться столь же простыми исходными определениям и субъекта и объекта, охватывающими родовые свойства «субъекта вообще» «объекта вообще» в их взаимной соотнесенности. С учетом этой оговорки мы определим субъекта как «иниции рующую сторону» деятельности, носителя деятельностной способности, с к оторым связаны ее пусковые и регулятивные механизмы. Что же касается объекта, то он представляет собой «иниции руемую сторону» деятельности, то, на что направлена деятельностная спос обность субъекта, отсутствующая у объекта. Читатель, знакомый с историей философии, без труда обнару жит, что эти определения субъекта и объекта восходят к традициям классич еской европейской гносеологии, заложенным Рене Декартом, который поним ал субъект как активное начало познания, а объект — как «материал» позн авательной активности, инициируемой и направляемой субъектом. Вполне принимая такую позицию, мы должны внести в нее лишь уточнения, связанные с отличием субъекта и объекта, интересующих социал ьную философию, от субъекта и объекта в их гносеологической и психологич еской интерпретации. Суть данного уточнения уже обсуждалась нами выше. Оно свя зано с деятельной природой человеческого сознания, целенаправленной п родуктивностью мыслительных актов и прочих форм психической активност и. Все это позволяет логикам, гносеологам, психологам обнаруживать налич ие субъект-объектного опосредования в человеческих раздумьях, воспоми наниях, актах внимания и утверждать, что даже в случае, «когда сознание на правлено на мир собственных переживаний... предмет (в данном случае состо яние сознания) и познающий субъект не сливаются, а отделены друг от друга »2. Очевидно, что структуры реального социального действия к ачественно отличны от подобной «мыследеятельности», субъект которой « урезан» до чистого сознания, моделирующего мир путем целенаправленног о продуцирования и преобразования идеальных объектов. Предметность ка к атрибутивная характеристика деятельности всецело распространяется на образующие ее компоненты: как субъекты, так и объекты социально значи мой активности людей. В самом деле, мы не можем подобно школам «доброго старого» идеализма редуцировать субъектное начало истории к духу, абсолютизиро вать активность сознания, превращать его в трансцендентального субъек та, творящего из себя социокультурную реальность. Реальный субъект исто рии предстает перед нами как «мыслящая материя», имеющая свою субстратн ую определенность, свое органическое (в случае с индивидом) и неорганиче ское «тело» (в случае с интегративным субъектом — об этом ниже). Точно так же и класс объектов, которыми оперирует такой су бъект, не ограничивается имманентными сознанию идеальными конструкция ми, но включает в себя объекты, процессы и связи реального мира, преобразу я которые человек адаптируется к среде своего существования. Не растворяя субъект-объектную структуру социального де йствия в структурах «чистого» сознания, мы должны, с другой стороны, помн ить о том, что вне и помимо последних нет и не может быть ни субъектов, ни пр отивостоящих им объектов. В самом деле, не только в деятельности людей, но и в активности животных и даже в столкновении физических тел мы без труд а обнаружим различие инициирующей и инициируемой, «активной» и «пассив ной» сторон взаимодействия, с которыми мы связали искомое различие субъ екта и объекта социального действия. Но значит ли это, что ветер, ломающий деревья, или корова, щи плющая траву, заслуживают названия «субъекта»? Отрицательный ответ на э тот вопрос исходит из убеждения о том, что статусом субъекта обладает но ситель не всякой, а лишь целенаправленной активности, обладающий сознан ием и волей, опосредующими его связь с объектом деятельности. В дальнейшем, когда мы перейдем к более конкретным характ еристикам социальной субстанции, сознание (в виде своих объективирован ных, интерсубъективных состояний — эстетических канонов, норм морали, п рава, истин науки) будет претендовать на роль самостоятельного, отличног о от индивидуального субъекта компонента общественной организации. По ка же оно выступает как имманентное субъекту свойство, его способность к целепостановке и целеосуществлению, реализуемая посредством воздейст вия на определенные объекты. Итак, структурная спецификация любого простейшего акта ч еловеческой деятельности обнаруживает в нем субъекта — носителя деят ельностной способности, инициирующего и направляющего ее осуществлени е, и реальный объект его целенаправленной предметной активности. Этими д вумя «частями» и ограничивается набор структурных компонентов социаль ного действия, в котором отсутствуют многие компоненты, присущие более с ложной форме деятельности — взаимодействию, о котором мы поговорим ниж е. Нужно сказать, что далеко не все специалисты согласны с ид еей структурной биполярности действия и стремятся обнаружить в нем доп олнительные организационные компоненты. Так, некоторые философы и соци ологи наряду с субъектом и объектом включают в структуру действия потре бности, интересы, цели, мотивы, стимулы, ценности и другие важнейшие явлен ия социальной деятельности, которые мы будем характеризовать ниже3. Пока же отметим, что ни одно из этих «дополнений» в структу ру действия не отвечает критериям структурного компонента по той прост ой причине, что не является организационно выделенной частью рассматри ваемой нами системы. Ниже мы увидим, что эти и подобные явления представляют со бой не части социального действия, а возникающие в процессе их взаимоопо средования свойства, состояния частей или действия, взятого в целом (сво йства субъекта, если речь идет о потребностях, интересах, целях, мотивах и пр.; свойства объекта, если иметь в виду характеризующую его значимость, ц енность и т.д.). Соответственно, анализировать их мы будем лишь на следую щем этапе восхождения от абстрактного к конкретному, когда перейдем от п ростейших структурных определений субъекта и объекта к более сложным ф ункциональным определениям, раскрывающим фазы и механизмы реального в заимоопосредования установленных частей. В структурном анализе действ ия эти определения столь же неуместны, как неуместно включение в анатоми ческую схему живого организма — наряду с легкими, сердцем, печенью и дру гими органами тела — таких свойств, состояний и реакций, как страх, голод или усталость. Иного рода ошибку допускают, на наш взгляд, ученые, стремящ иеся превратить «бинарную» структуру действия в «триаду», выделив наря ду с субъектом и объектом некое отличное от них средство деятельности, п ри помощи которого субъект передает свое целенаправленное воздействие на объект. О чем конкретно идет речь? Представим себе человека, который вопреки всем медицинск им рекомендациям разгрызает зубами грецкий орех. Анализируя структуру данного действия, мы признаем человека субъектом, а орех — объектом, на к оторый направлены его усилия. Трудно будет переоценить степень нашего у дивления, если кто-нибудь спросит нас о месте, которое занимают в данном д ействии... зубы, с помощью которых передается воздействие субъекта на объ ект. В самом деле, выше мы признали социального субъекта предм етным существом, обладающим — в отличие от гносеологического или психо логического субъекта — «телесной» организацией. Поэтому представляет ся вполне логичным отнести человеческие зубы к субъектной стороне дейс твия, признав их компонентом субстратной организации человека, естеств енной частью его органического тела. Теперь представим себе ситуацию, в которой человек, решив отдалить не самое приятное в жизни свидание со стоматологом, не разгрыза ет орех зубами, а разбивает его молотком. Вопрос о месте последнего в структуре социального действ ия уже не покажется нам столь же простым. В самом деле, должны ли мы рассма тривать его как «часть» субъекта, его «орган», вполне подобный зубам? Или будет правильным считать молоток объектом человеческих усилий, вполне подобным ореху? Или же нам следует признать двухзвенную структуру дейст вия недостаточной, заменив ее на трехзвенную, в которой молоток займет о тдельное место, отличное как от субъекта, так и от объекта его усилий в вид е разбиваемого ореха? Именно такое решение предлагают сторонники критикуемой точки зрения. Они уверены в том, что «останется неясным, как может субъект овладеть объектом, если в качестве необходимого элемента деятельности не выделены орудия, средства деятельности, от которых зависит способ овл адения, характер активности? Орудия и средства деятельности представля ют собой систему «искусственных органов» общественного человека, без к оторых субъект деятельности является пустой абстракцией»4. Не соглашаясь с подобным утверждением, мы оцениваем его к ак ненужное «забегание вперед», не учитывающее уровневого различия меж ду задачами философского исследования деятельности. Мы можем согласит ься с тем, что выделение средств или орудий деятельности является необхо димым условием ее содержательного анализа. Однако эта необходимость от нюдь не изначальна — она возникает при рассмотрении структур обществе нного производства, куда более конкретных, чем изначальные структуры де йствия. Речь идет об анализе реальных актов труда, в которых место абстра ктного «объекта вообще» занимают конкретные спецификации социальной п редметности, распадающиеся на функционально различные «средства труда » и «предметы труда». Что же касается исходного анализа «действия вообще», то п редельно абстрактный уровень его рассмотрения еще не требует от нас фик сации таких различий. Мы можем утверждать, что и средства и предметы труд овой деятельности вписываются в самые общие контуры «объекта вообще», п одпадают под его родовые — и вовсе не «пустые» — признаки объекта. Отно ся и орех, и молоток к объектам социального действия, мы признаем таковым и любые образования, которые используются носителями целенаправленной активности, лишены возможности ее самостоятельного проявления и не вхо дят при этом в субстратную организацию субъекта, не являются его «естест венным» органом. Очевидно, что рассмотренный нами молоток не может — в отл ичие от человеческих зубов (естественного, а не искусственного происхож дения) — претендовать на роль анатомической детали человеческого тела, что и позволяет нам отнести его к классу опосредующих объектов действия , с помощью которых передается воздействие субъекта на опосредованный о бъект5. Именно в этой форме — опосредующего и опосредованного объекта д еятельности — выступает для нас пока потенциальное различие реальных средств и предметов трудовой активности. Существует, однако, еще один вариант расширительной трак товки действий, еще одна «трехзвенная» модель ее структуры, о которой сл едует сказать особо. Согласно ее сторонникам, выделив в социальном дейст вии субъект (человека, грызущего орех) и объект (орех, разгрызаемый челове ком), мы не получим полной структурной картины, пока не установим в качест ве самостоятельного третьего компонента сам акт разгрызания ореха чел овеком. Иными словами, речь идет о подходе, согласно которому структура д ействия включает в себя наряду с субъектом и объектом процесс воздейств ия субъекта на объект, отличный как от первого, так и от второго6. Не соглашаясь с такой точкой зрения, мы полагаем, что возде йствие субъекта на объект представляет субстанциальное свойство субъе кта, реализацию присущей ему деятельностной способности, неотделимой о т субъекта в той же мере, в какой процесс взросления организма неотделим от самого организма. Принципиально важно понимать, что эта способность к действию, присущая субъекту и отсутствующая у объекта, отнюдь не тождес твенна самому действию, представляет собой его возможность, которая ста новится действительностью, лишь соединившись с объектом, на который она направлена. Непонимание этого обстоятельства ведет к неправильной инт ерпретации деятельности, в которой она перестает быть процессуальным е динством субъекта и объекта, субстанцией своих модусов и превращается в нечто производное от субъекта — присущее ему свойство или даже состоян ие. Чтобы убедиться в ошибочности подобной позиции, нам след ует перейти от абстрактных определений субъекта и объекта действия к ра ссмотрению реальной связи между ними. Важно понимать, что социальное дей ствие представляет собой не механическое соединение субъектной и объе ктной сторон, а реальный процесс их взаимоопосредования, предполагающи й особые формы связи выделенных компонентов между собой, а также с объед иняющим их целым. 2. Существует ли все же объект б ез субъекта? Приступая к характеристике р еальных связей социального действия, мы рассматриваем его как органиче ское целое, не существующее без своих частей и не допускающее их существ ования друг без друга и вне охватывающей их целостности. Подобный тип св язи между компонентами и целым социального действия мы назовем связью в заимоположенности и рассмотрим ее перед тем, как перейти к анализу други х типов связи между ними. Так, взаимоположенность между цел ым действия и его компонентами означает, что нет и не может быть ни субъек тов, ни объектов за пределами социальной действительности, равно как нет и не может быть деятельности, в которой отсутствовала бы хоть одна из обр азующих его сторон. Казалось бы, это утверждение противоречит здравому смысл у, не столь жестко связывающему действие, его субъект и объект между собо й. В самом деле, разве сложно представить себе человека, безд ействующего или воздерживающегося от действия и при этом не перестающе го быть самим собой? Возьмем, к примеру, человека спящего — разве это не т от случай, когда субъект есть, а действий нет? Другой пример: мы знаем, что в уголовном кодексе существует особая статья, предполагающая строгое на казание виновных в «преступном бездействии», т.е. в неоказании помощи, во здержании от действий, которые могли бы предотвратить те или иные несчас тья. Ясно, что эта статья, кик и любое другое уголовное наказание, может бы ть применена к человеку, отдающему себе отчет в своих поступках, т.е. к суб ъекту, способному к осмысленным действиям. Вывод: субъект вполне способе н к противоправной бездеятельности, отнюдь не тождественной исчезнове нию его «субъектности», освобождающей от наказания. Руководствуясь такой логикой, некоторые авторы рассматр ивают действие как одно из возможных состояний субъекта, производных от его сущности и как бы безразличных к ней — в той мере, в какой химическая сущность воды безразлична к ее агрегатным состояниям. И самом деле, вода вполне способна оставаться водой, сохранять свои существенные свойств а, находясь в любом из присущих ей агрегатных состояний — выступая как ж идкость, водяной пар или твердое тело7. Так же и субъект, полагают авторы, может действовать, а мож ет и бездействовать без всякого ущерба для своей качественной самотожд ественности, т.е. может существовать вне и независимо от деятельности и о т объекта, с которым его — «при желании» — соединяет деятельность. Ниже, анализируя функциональную организацию деятельнос ти, мы постараемся показать всю ошибочность такого подхода, не понимающе го различия между деятельной способностью субъекта и реальной деятель ностью, принимающего за нее операциональную активность целереализации , наступающую после фазы целепостановки. Пока же подчеркнем, что представление о «необязательност и» деятельности для субъекта основано на чисто юридических ее трактовк ах. Что же касается строгой философии, то для нее суждения о «бездействую щем субъекте» тождественны суждениям о «негорящем огне» или «несветящ ем свете». Деятельность есть способ существования субъекта, без которог о он представим не в большей степени, чем живой организм, представим вне и помимо обмена веществ со средой. Все аргументы, направленные против такого подхода, основ аны на непонимании природы и механизмов человеческой деятельности, ее т ипов и видов. Так, с позиций социальной философии спящий человек отнюдь н е бездействует — он является субъектом и одновременно объектом (об этом ниже) особой деятельности релаксации, самовоспроизводства, направленн ого на восстановление жизненных сил. Столь же ошибочно считать бездействующим капитана, проше дшего мимо судна, терпящего бедствие. В действительности мы имеем пело с вполне сознательной деятельностью по самосохранению, предполагающей у клонение от опасности: конечно, она предосудительна в морально-юридичес ком плане, но это вовсе не делает ее фиктивной в пиане философско-социоло гическом. Применительно к таким случаям М. Вебер специально подчер кивал, что действием становится любая активность индивида или индивидо в, связывающих с ней свой субъективный «смысл», — не исключая ситуации, к огда действие не предполагает специальных усилий для достижения цели, а «сводится к невмешательству или терпеливому приятию»8. Аналогичную ого ворку делал П. Сорокин, подчеркивая, что социальные действия могут быть н е только «активными», но и пассивными, предполагающими «воздержание от в нешних актов» (разновидностью такой пассивности Сорокин считал «толер антные действия», примером которых может быть героическое поведение хр истианского мученика, стоически переносящего пытки и издевательства п ри абсолютной внешней неподвижности, естественной для человека, связан ного по рукам и ногам9). Тезис о том, что нет и не может быть субъекта вне и помимо де йствия, следует использовать и в обратном смысле, утверждая, что нет и не м ожет быть никакого социального действия, которое не осуществлялось бы с убъектом — носителем субстанциальной способности к целенаправленной деятельности. При этом важно понимать, что в роли такого субъекта могут в ыступать лишь люди, наделенные сознанием, способные к формам «символиче ского поведения», о которых говорилось ранее. Конечно, при желании можно подобрать примеры, способные п оставить под сомнение и это бесспорное утверждение. В самом деле, ни у ког о не вызовет возражений субъектный статус профессора, читающего лекцию студентам. Теперь представим себе, что вместо профессора в аудитории «ра ботает»... магнитофон, на который надиктована очередная лекция. Означает ли это, что мы столкнулись со случаем «бессубъектной» деятельности, или же должны признать субъектом «безмозглый» электрический прибор? Естественно, ответ на оба вопроса будет отрицательным. Фи зическое отсутствие профессора в аудитории отнюдь не означает, что он ап риори перестал быть субъектом происходящего, способным опосредовать с вое воздействие на аудиторию с помощью явлений социальной предметност и. Ниже, анализируя систему организационных связей деятель ности, мы увидим, что непосредственный «телесный» контакт с объектом отн юдь не является непременным условием субъектности (предположив подобн ое, мы должны будем освободить от уголовного наказания преступника — су бъекта преступления, расправившегося со своей жертвой не «собственнор учно», а с помощью мины замедленного действия с установленным на ней час овым механизмом). Но главное не в этом, а в том, что приведенный нами случай не может рассматриваться как пример социального действия — однонаправле нного воздействия субъекта на пассивный объект. В действительности мы и меем дело с более сложной системой взаимодействия, в которой студенческ ая аудитория выступает субъектом педагогического процесса, предполага ющего активное усвоение материала как при наличии лектора, так и при его отсутствии (в последнем случае акценты обучения смещаются в сторону сам ообучения, объектом, а не субъектом которого является магнитофон). Продолжая наш анализ, подчеркнем, что связь взаимоположе нности в социальном действии касается не только отношений целого со сво ими частями, но и отношений между самими частями действия. В последнем сл учае связь взаимоположения выражается в философской формуле «нет объе кта без субъекта», хорошо известной советским студентам по работе Ленин а «Материализм и эмпириокритицизм», в которой она подвергалась самой бе запелляционной критике. Речь идет о высказанной Авенариусом идее «принципиально й координации» между субъектом и объектом познания, согласно которой су ществование любого объекта («противочлена» координации) предполагает его восприятие субъектом («центральным членом» координации). Критикуя м ысль о том, что существовать — это значит быть воспринимаемым, Ленин стр емился защитить основы материализма, по центральный тезис, предполагаю щий существование материи до, мне и помимо воспринимающего, познающего е го сознания. Именно поэтому он объявил идею принципиальной координации субъекта и объекта противоречащей «требованиям естествознания, объявл яющего землю (объект) существующей задолго до появления живых существ (с убъекта)», утверждая, что «для идеализма нет объекта без субъекта») для ма териализма объект существует независимо от субъекта»10. Оставляя пока в стороне суть «основного вопроса философи и» и гаму возможность доказать первичность материи, мы должны отметить о чевидную некорректность избранных Лениным для этой цели средств. Имеет ся в виду принципиально неверное отождествление категориальной пары « сознание — материя» с совершенно иной по своим когнитивным функциям па рой «субъект — объект». Подобный подход не учитывает невозможности ред укции универсальной абстракции «материи» к внутридеятельному определ ению объекта, обозначающему лишь то в материальном мире, на что непосред ственно направлена познавательная или практическая активность субъек та (также не редуцируемого к «чистому» философскому сознанию — абстрак тно-логической оппозиции материи). Единственно возможный рациональный смысл понятия субъекта и объекта приобретают как имманентные определе ния деятельности, внутри которой они непредставимы друг без друга, облад ают абсолютной онтологической взаимоположенностью. Однако последнее утверждение также нуждается в доказате льной защите от «здравого смысла», подсказывающего нам существование н е только «бессубъектной», но и «безобъектной» деятельности. В самом деле, сталкиваясь с оппозицией человека и использ уемо им топора, разгрызаемого ореха и пр., мы легко обнаруживаем в этом про цессе субъектную и объектную стороны. Но спрашивается: как нам быть в слу чае с физической зарядкой, когда активность субъекта обращена не на внеш ний ему предмет, а на самое себя? Не означает ли это существование деятель ности, в которой есть субъект, но отсутствует отличный от него объект — « противочлен» авенариусовской «принципиальной координации», то «не-Я», которое противоположно сознательно действующему «Я»? Отвечая на этот вопрос, мы должны выделить еще один тип орг анизационных связей действия, отличный от взаимоположенности субъекта и объекта и выступающий как связь их композиционного взаимопересечени я. О чем конкретно идет речь? Выше, анализируя структуру действия, мы уже упоминали об и звестной «ситуативности» понятий субъекта и объекта, означающей отсут ствие строгой «адресной» привязки этих понятий к конкретным явлениям д ействительности. Иными словами, речь идет о способности явлений, раскрыв ающих в одной ситуации субстанциальные свойства субъекта, менять их на п ротивоположные свойства объекта в другой ситуации. Конечно, эта способность не означает, что магнитофон или о рех — предметные средства деятельности, отличные от человека, способны при некоторых обстоятельствах уподобиться ему и обрести статус субъек та. Таковым, как уже отмечалось выше, может обладать только человек или гр уппа людей, и это правило не знает исключений (если отвлечься от фантасти ческих перспектив создания во всем подобных человеку киборгов или, что б олее реально, существования «человекоподобных» существ за пределами з емной цивилизации). Однако ничто не мешает обратной трансформации, когда мыс лящее существо, вполне способное к целенаправленной преобразующей акт ивности само становится объектом подобного воздействия, на время или на всегда лишаясь своей «врожденной» субъектности. Мы не имеем в виду случаи «юридической квазиобъектности» , известные нам из истории древних цивилизаций, в которых вполне дееспос обные люди — рабы — официально приравнивались к предметным средствам деятельности, рассматривались как «говорящие» орудия труда (что не меша ло им в действительности быть субъектами производства, а иногда и полити ческой активности, направленной на «укорот» рабовладельцев). Речь идет о реальных ситуациях, известных нам не из истории, а из самой повседневной жизни. В самом деле, можно ли считать субъектом деятельности пац иента в момент, когда он в состоянии общего наркоза подвергается хирурги ческой операции? Можно ли считать субъектом деятельности человека, подв ергшегося внезапному нападению, и лишенному не только возможности сопр отивляться, но и осмыслить происшедшее? При малейшем проявлении обратно й целенаправленной активности пациента или жертвы (пусть в форме пассив ной или толерантной реакции) подобные ситуации перестают быть случаями субъект-объектного ппосредования, действия и превращаются в случаи вза имодействия или субъект-субъектного опосредования. Однако при отсутст вии такой активности мы имеем дело именно с действием, в котором роль объ екта исполняют люди, «рожденные быть» субъектами во всех иных ситуациях. Нетрудно понять, что в случаях с видимым отсутствием объе кта мы сталкиваемся с проявлением подобной ситуативности, позволяющей субъекту менять свой статус на противоположный — с той оговоркой, что с убъект становится объектом не чужих, а собственных усилий, направленных на совершенствование «тела» (физзарядка) или «духа» (и случаях самообраз ования) и пр. Именно эту ситуацию мы характеризуем как композиционное вз аимопересечение субъекта и объекта, в котором инициирующая и инициируе мая стороны деятельности совмещаются в одном и том же явлении социально й действительности. Важно понимать, что такое пересечение не тождествен но «исчезновению» одной из сторон действия, выделяемых, как мы помним, по функциональному признаку, по «роли» выделяемого компонента, а не по его субстратному «наполнению». Наконец, еще одним из интересующих нас типов субъект-объе ктной связи следует признать связь взаимопроникновения субъекта и объ екта, раскрываемую посредством категорий опредмечивания и распредмечи вания. Не останавливаясь пока на этом сложном вопросе, отметим, ч то под опредмечиванием философия понимает осуществляемый в процессе д ействия переход деятельностной способности субъекта в свойства отличн ого от него объекта действия. И наоборот, под распредмечиванием понимает ся обратный переход свойств объекта в свойства использующего его субъе кта действия. Более подробную характеристику такого взаимопроникновен ия мы дадим при рассмотрении реальных результатов действия, которое лог ически относится уже не к структурному, а к функциональному анализу деят ельности, к которому нам и предстоит перейти.