Охранительные идеи господствующего класса в 18 веке

Охранительные идеи г осподствующего класса в 18 веке М ногое повидала Грановитая палата Московского Кремля. Под ее расписными сводами происходили приемы иноземных посольств. Среди парчовых и барха тных шуб бояр появлялись люди в тюрбанах и пестрых шелках Востока, в круж евах, атласах и сукнах Запада. Иван Грозный отпраздновал в ней взятие Каз ани и принимал посольство Ермака, здесь шумела ассамблея по случаю Полта вской победы. Осенним днем 1767 г. в палате шло заседание Уложенной комиссии и князь М. М. Ще рбатов «с крайним движением духа» говорил о заслугах дворян. Обращаясь к России, он восклицал: «То верные твои чада, древние российские дворяне! Он и, оставя все и жертвуя своею жизнию,— они тебя освободили от чуждаго ига , они приобрели тебе прежнюю вольность» . Заслуги дворян восхвалялись в Грановитой палате не раз и до этого. Новым было то, что свой ораторский талант, образование и остроумие князь М. М. Ще рбатов был вынужден использовать, чтобы отражать все нараставшие атаки на сословные права и привилегии дворянства. Купцы, разночинцы, крестьяне все решительнее выступали против дворянского землевладения и крепост ного права. Все сильнее звучало обвинение дворян в том, что из-за их произв ола большинство народа обречено на нищету, истязания и бесправие, сельск ое хозяйство дает меньше, чем может и должно производить, , торговля и города развиваются медленно, а страна остается экономически и культурно отсталой. Начав с умеренной и непоследовательной критики отдельных наиболее гру бых черт крепостнических порядков, передовая общественно-политическая мысль во второй половине XVIII в. постепенно шла к отрицанию крепостничеств а. При этом пересматривалось отношение к самодержавию, развитию промышл енности и распространению просвещения. Противоречия социально-экономического развития в сочетании с влиянием идей западноевропейского просветительства привели к тому, что с середи ны XVIII в. в русской общественно-политической мысли возникло новое направл ение. Будучи связано с потребностями буржуазного развития, оно выражало отчасти интересы крепостных крестьян. Почти на полтора столетия в центр е оказался вопрос о крестьянстве и крепостном праве. Однако в обществе продолжали господствовать идеи и теории, отстаивавши е незыблемость самодержавно-крепостнического строя. Им была обеспечен а поддержка государства. Они усиленно пропагандировались в манифестах, сенатских указах, на страницах книг и журналов, с церковного амвона, со сц ены, с университетской кафедры. Против них и выступило начавшее формиров аться в середине XVIII в. новое направление, которое постепенно выходило за р амки феодальной идеологии и наполнялось буржуазным, антикрепостническ им содержанием, все более решительно выступая на защиту угнетенного нар ода. Публицистика М. М. Щербатова Н аиболее ярким представителем идеологов дворянства являлся уже упомина вшийся князь М. М. Щербатов. Это была колоритная фигура. Богатый ярославск ий помещик, с гордостью называвший себя «Рюриковичем», прекрасно образо ванный, владелец большой библиотеки, он хорошо знал французскую философ ию и литературу, обладал ораторским и полемическим талантом. Оттесненны й на второстепенные роли новым служилым дворянством и фаворитами, он был готов по любому поводу критиковать действия Екатерины II и ее окружения, в самых мрачных красках рисовал положение страны, давал убийственные хар актеристики императрицы и ее двора. Щербатов выступил в Уложенной комис сии в роли лидера дворянских депутатов, а после ее роспуска возглавил Ге рольдмейстерскую контору и одну из коллегий, получил звание сенатора. Ав тор многотомной «Истории Российской с древнейших времен», он опубликов ал ряд исторических документов, после восстания Пугачева написал «Крат кую повесть о бывших в России самозванцах». Вместе с тем он выступал с мно гочисленными «рассуждениями», «мнениями», «записками», адресованными Сенату и коллегиям. Но большинство его работ отнюдь не предназначалось д ля правительственных учреждений и печати, так как содержало критику пол итики и законодательства Екатерины и могло распространяться только в р укописях. Наиболее показательно сочинение Щербатова «О повреждении нравов в Рос сии», в котором описаны роскошь, фаворитизм, произвол и казнокрадство, ца рившие при русском дворе. Двору должны были следовать и дворяне, и в этом Щ ербатов видел причину разорения многих дворянских родов. Он хотел верну ться к «простым нравам» предков. Хотя он стоял на реакционных позициях, н о проведенный им «строгий разбор дворцового разврата» (Герцен) был так я рок, что книга выглядела как обвинение не только Екатерины и ее окружени я, но и всего самодержавно-крепостнического строя. Эта ее особенность ст о лет спустя привлекла внимание А. И. Герцена, издавшего в лондонской Воль ной типографии это произведение Щербатова вместе с радищевским «Путеш ествием». В своих взглядах Щербатов исходил из идеи о решающей роли дворянства и о собенно старой родовитой знати как в истории России, так и в ее современн ой жизни и в ее будущем. Он понимал, что господствующее положение дворян о сновано на монопольном праве владения землей и крестьянами, и не допуска л возможности нарушения этого права или отмены какой-либо дворянской пр ивилегии. «Сохрани меня боже и подумать,— восклицал он на одном из засед аний Уложенной комиссии,— чтобы в такое время, когда милость и правосуд ие царствуют на престоле, дворянство, вместо приобретения каких-либо пра в, могло что-либо из оных утратить!» По мнению Щербатова, о предоставлении крестьянам земли не могло быть и р ечи. Он уверял, что «российские крестьяне, хотя есть рабы своим господам, н о в большинстве случаев довольны своими помещиками», которые будто бы пе кутся о них, как о детях. Поэтому, продолжал Щербатов, «что бы ни говорил ес тественный закон, оставим лучше крестьян в том состоянии, в котором они п ребывают в течение нескольких столетий». В России «земледельцев следуе т понуждать к работе», иначе они «впадут в беспрерывную леность». Эта мыс ль завершается выводом, что крестьянин тем богаче, чем больше помещик бе рет с него оброка и чем больше заставляет его работать на барщине . Для подъема земледелия Щербатов считал необходимым отдать помещикам г осударственных и экономических крестьян, создать взамен рекрутской си стемы «войска поселенные». Он полагал, что только дворяне могли владеть фабриками, перерабатывающими сельскохозяйственное сырье. Изображая из себя защитника крестьян, он отстаивал их право заниматься ремеслом и то рговлей, но, конечно, только с разрешения помещика и только зимой, в свобод ное время. Выдавая себя за поборника просвещения, Щербатов в тоже время утверждал, что даже «малое просвещение» крестьян может привести к «вящим заблужде ниям и к духу неподданства», так как «ежели подлой народ просветится и бу дет сравнивать тягости своих налогов с пышностью государя и вельмож, тог да не будет ли он роптать на налоги, а, наконец, не произведет ли сие и бунта? » «Вышнее просвещение» должно остаться привилегией дворян. Щербатов критиковал самодержавие. По его мнению, оно еще мало сделало дл я расширения прав дворянства, потому что жалованная грамота дворянству сохраняла власть коронной администрации, вместо того чтобы полностью п ередать ее уездным и губернским дворянским организациям. Самодержавию, управлявшему страной с помощью бюрократического аппарата, он противоп оставлял самодержавие с Боярской думой, выступал за передачу власти в ру ки родовитой олигархии. Общественно-политические идеалы Щербатова наиболее полно выражены в е го «Путешествии в землю Офирскую». Это произведение — не что иное, как ут опический роман, изображение идеальной, несуществующей страны, куда поп адает после кораблекрушения шведский офицер. Но эта вымышленная страна является лишь преобразованной согласно с идеалами Щербатова дворянско й, крепостнической Россией. В «земле Офирской» население разделено на за мкнутые сословия, где большинство людей — рабы, находящиеся в полной за висимости от «сословия благородных». «Благородные» пользуются исключи тельным правом владения землей и крестьянами, занимают все посты в учреж дениях и армии. Система военных поселений освобождает страну от рекрутч ины, создает постоянную армию и обеспечивает быстрое подавление «внутр еннего беспокойства». Во главе управления стоят «вышнее правительство » и «совет вельмож» из представителей замкнутой касты аристократов, над еленных огромными привилегиями. Монарх находится под их постоянным кон тролем и не имеет права самостоятельно решать ни одного вопроса. «Философ на тоне» и его окружение И деологи правящей группы дворянства понимали, что в новых условиях необх одимы и новые приемы сохранения самодержавно-крепостнического строя. О ни отказывались от характерной для Щербатова апологетики крепостничес тва и рядились в одежды последователей и учеников французских просвети телей. Но они извращали просветительские теории, выхолащивали их антифе одальную направленность и использовали их для целей, диаметрально прот ивоположных тем, которые ставили Вольтер, Дидро и Руссо. Екатерина II заявляла, что «Дух законов» Монтескье с тал ее настольной книгой, из которой она переносила целые страницы в сво й Наказ. Вскоре после дворцового переворота 1762 г. императрица звала Дидро приехать в Петербург для завершения публикации «Энциклопедии», издани ю которой во Франции препятствовало королевское правительство. Нескол ько позже она приглашала д'Аламбера поселиться в России и взять на себя в оспитание ее сына, наследника престола Павла. Начиная с 1763 г. Екатерина вед ет оживленную переписку с Вольтером, в которой именует его своим «учител ем». Гримм становится ее доверенным лицом. Императрица советуется с прос ветителями относительно ведения государственных дел, посылает им доро гие меха и коллекции золотых монет, оказывает денежную помощь. Французск ие просветители провозглашают ее «северной Семирамидой», воспевают ее «просвещенный» ум и создают вокруг нее нужную ей рекламу. Н о выдавая себя за сторонницу идей Просвещения, Екатерина II привлекала их для обоснования целесообразности самодержавно-крепостнических поряд ков. Она утверждала в Наказе, что самодержавие является лучшей и единств енно возможной формой правления, так как «всякое другое правление не тол ько было бы в России вредно, но и вконец разорительно». Цель самодержавия — внедрение в подданных «разума вольности», направление их действий «к получению самого большого ото всех добра», охранение «безопасности каж дого гражданина» и подчинение всех одним законам. «Мудрец на троне» знал, что говорил и дел ал. Под «вольностью» понималось позволение делать только то, что разреша ли законы, а они закрепляли всевластие дворян и полное бесправие крестья н. Последним оставалось утешаться тем, что «рабы и слуги существуют от со творения мира» и это «богу отнюдь не противно», что они должны своих госп од, и притом не только добрых, «но и не нравящихся им, любить и почитать», по виноваться им «от всего сердца», все их приказания и повинности «охотно, верно и в надлежащее время исправлять» . Общественно-политические взгляды Екатерины отличались от щербатовски х не столько целями и содержанием, сколько тактикой и формами защиты кре постничества, своей мнимо-просветительской оболочкой. Но и это различие сохранялось лишь в первое десятилетие ее царствования. После Крестьянской войны, революций в Америке и Франции взгляды императ рицы Екатерины постепенно сближаются с идеями Щербатова. Единственно, ч то их по-прежнему разделяет,— это вопрос о размерах власти монарха, о мес те аристократии в государстве. По примеру царицы ее приближенные, многие представители дворянской инт еллигенции, владельцы тысяч «душ», вступали в переписку с французскими п росветителями, величая себя «усердными почитателями» и «верными после дователями» их учения. Граф А. П. Шувалов прославился в Европе своими друж ескими связями с энциклопедистами; они называли его «северным меценато м», а Вольтер посвятил ему свою трагедию «Олимпия». Не меньшей известнос тью у энциклопедистов пользовался князь Д. А. Голицын, на средства которо го в Гааге печаталось первое издание запрещенного во Франции сочинения Гельвеция «О человеке». Во дворце читались, переводились и обсуждались с очинения Монтескье, Вольтера, Руссо. Ради приятного препровождения врем ени придворная знать сообща переводила последнее произведение Мармонт еля «Велизарий», вызвавшее во Франции резкие нападки со стороны королев ской власти. Наиболее политически заостренная девятая глава этого сочи нения, посвященная монархам, была переведена самой императрицей. Отдельные дворяне в условиях начавшегося разложения феодального строя ставили вопрос о некоторых социальных реформах. Граф Н. И. Панин высказыв ался против «ничем не ограниченной помещичьей власти», сенатор И. П. Елаг ин ратовал за предоставление крестьянам земли в потомственное пользов ание, князь Д. А. Голицын рекомендовал передать крепостным право собстве нности на имущество, считая, что это «может только принесть пользу и суще ственные выгоды государству». Однако в умах большинства помещиков идеи Просвещения приобретали черт ы, более соответствующие их крепостнической идеологии. Князь М. М. Щербат ов, изучая «Естественную политику» Гольбаха, брал из нее только то, что мо гло служить для обоснования необходимости олигархического строя. Защи щая преимущества феодально-крепостнических порядков, он ссылался на Мо нтескье, который, по его мнению, «связи между помещиками и их подданными [в России] похвалял». Генерал И. Н. Болтин привлекал Руссо, чтобы доказать не своевременность изменения этих порядков. Перефразируя высказывания ве ликого философа-демократа, он писал, что «прежде должно учинить свободны ми души рабов, а потом уже тела». Искажение взглядов Руссо особенно ярко в ыразилось в педагогической теории И. И. Бецкого, выдвинутой им взамен общ еобразовательной системы Ломоносова. В последней трети XVIII в. реакционные настроения в дворянских кругах значи тельно усилились. Когда осенью 1773 г., отвечая на давно полученное приглаше ние, Дидро, наконец, приехал в Петербург, он нашел «северную Семирамиду» в пылу борьбы с народным движением под водительством Пугачева. Ему не нужн о было много времени, чтобы убедиться в несвоевременности своего визита . После ряда встреч с Екатериной II редактор «Энциклопедии» пришел к вывод у, что «глаза философа и глаза самодержца видят вещи по-разному». Начатые им переговоры с уполномоченным императрицы И. И. Бецким относительно пер еиздания «Энциклопедии» в Петербурге скоро зашли в тупик из-за двойной и гры Бецкого, которого философ охарактеризовал «нерешительным сфинксом ». Для безмятежного увлечения русских дворян буржуазными философами вр емя прошло. Вслед за правящими кругами и значительная часть дворянской интеллиген ции в страхе отошла от учения французских просветителей и обрушилась на него с беспощадной критикой. И. П. Елагин, участвовавший в свое время в фил ософских развлечениях императрицы, говорил теперь, что только «благода ть божия… не попустила… ни Вольтерову писанию, ни прочих так называемых новых философов и энциклопедистов сочинениям вовсе преобратить мою ду шу проповеданиями их».