Жизнь и деятельность Фёдора Петровича Гааза

Жизнь и деятельность Фёдора Петровича Гааза Оглавление 1. Введение 2. «Р ожде ние» Фёдора Петровича Газа 3. Святой доктор 4. Спешите делать добро! 5. Жизнь после смерти 6. Заключение 7. Список использо ванной ратуры Введение. Фёдор Петрович ГААЗ (1780— 1853) . Немецкий врач, прожив ший в России практически всю жизнь. Он в ошел в российскую историю как выдающийся гуманист, врач-иссл едователь, организатор здравоохранения, филантроп. За почти полувеково е жертвенное служение самым обездоленным тогда в России — заключенным — русский народ прозвал его «Святым доктором» и «Божьим человеком». Пот ратил на благотворительность всё свое состояние. Фёдору Петровичу Гаазу прин адлежат знаменитые слова: « Спешите делать добро!» Впервые в России он последовал этому библейскому призыву. « Рождение» Фёдора Петровича Га за Фридрих Иосиф Гааз (1780— 1853) родился в старинном живопи сном городе Мюнстерейфеле близ Кельна. Ф ридрих Йозеф Хаас родился в небогатой и многодетной семье аптекаря. Закончив в Кельне католическую церковную школу, а затем, прослушав курсы физики и философи и в Йенском университете, Хаас едет в Геттинген, где получает медицинско е образование. Далее, в Вене он знакомится в 1803 году с русским дипломатом — князем Репниным, который и убеждает его поехать в Россию. Россия казалась молодому человеку сове ршенно иным, неизведанным миром. 1802 год. Вена. Русский дипломат Репин рассыпался благо дарностями в адрес молодого врача: — Вы так чувствительны, любезный доктор Гааз! От одного вашего прикосно вения я ощущаю, как хворь покидает меня. — Мой долг, мое предназначение, господин посол, дать совет скорбящему и в селить надежду на благополучный исход, — зарделся двадцатидвухлетний окулист и хирург. — Смею утверждать, любезный доктор, вы далеко пойдете, — продолжал Репи н. — Вас ожидает мировая слава, правда, не здесь, в умытой Вене, а в другом м есте. Я пред лага Краткие биографические сведения о ю вам послужить великой России, там вы сможете дать волю своему уму и сердцу. И она вас щедро отблагодарит, обессмертит ваше имя. Преуспевающий венский доктор не устоял перед елейной атакой русского д ипломата. В 1802 году Гааз поселяется в Москве, быстро приобретя известность и практику. Со временем он хорошо овладеет русским языком, н азовется Фёдором Петровичем и будет считать Россию своим «вторым отече ством». Назначенный в 1807 году главным врачом Павловской больницы, Гааз в с вободное время лечил больных в богадельнях, приютах, за что и был награжд ен Владимирским крестом IV cтепени, которым очень гордился. В 1809— 1810 годах со вершил две поездки на Кавказ, составив описание минеральных вод, признан ное «первым и лучшим в своем роде», после которого начали свою историю Же лезноводск и Кисловодск. Идея переустройства казе нных лечебниц и аптек не давала Гаазу покоя. Он строил грандиозные планы по созданию в Москве стройной системы медицинской помощи. И вдруг разраз илась Отечественная война 1812 г. Гааз без колебаний отправился в действующую армию для организации медицинс кого обеспечения русских воинов, вместе с которыми и дошел до Парижа. Не м ешало бы отдохнуть. Но Гааз возвращается в сожженную врагом Москву. Пода вляющее большинство населения осталось без крова и медицинской помощи. Гааза назначают штадт-физиком — главным врачом Московской медицинско й конторы, главой всех казенных медицинских учреждений и аптек. Их было н е так много, и все они нуждались в расширении и развитии. В 1814 году Гааз был зачислен в действующую русскую ар мию, был под Парижем. После окончания заграничного похода русских войск вышел в отставку. По возвращении в Москву Гааз занимается частной пр актикой, становясь одним из известнейших врачей. Приглядевшись ко второ й родине, Гааз понял, что в российской столице мало быть сердобольным док тором, надо стать еще необыкновенно деятельным организатором, чтобы сде лать медицину доступной и эффективной. И когда ему предложили возглавит ь Павловскую больницу, что у Серпуховской заставы, без колебания принял предложение. С первых же дней пребывания в новой должности Федор Петрович (так величали его в России) развил необычайно бурную деятельно сть. Развил и столкнулся с потрясающим равнодушием чиновников к медицин ским проблемам. Беспокойному доктору пришлось употребить весь жар свое го пылкого сердца, невероятное упорство, свой авторитет врача, воина, ген ерала, чтобы достойно представить интересы больных во властных структу рах города. И как результат титанических усилий — открытие сначала глаз ной больницы, а затем и больницы для чернорабочих. Это дало толчок к реали зации новых задумок. Стыдом и болью главного врача Москвы были места не столь отдаленные. В тю рьмах свирепствовали болезни — заключенные гнили в буквальном смысле этого слова, сам тюремный уклад оказывал разрушающее влияние на их здоро вье. Доктор-мыслитель не только побеждал, но и терпел горькие поражения. Попы тался упорядочить в городе продажу лекарств — власти “осадили”, предло жил учредить службу скорой помощи — сочли не нужным, потребовал ввести в Москве оспопрививание — бумаги затерялись у столоначальников... Но ко гда в памяти всплывали картины холерных бунтов, горечь мгновенно отступ ала, улетучивалась. В организации мероприятий по укрощению холеры Гаазу не было равных. Разъяренные толпы были убеждены, что разносчиками заразы являются лекари. Однако, прослушав убедительные речи Гааза, бунтующие р асходились по домам и начинали делать то, что “доктор прописал”. Жители б езоглядно верили генералу в белом халате. Возобновленная частная практика позволила Гаазу п риобрести дом в Москве и подмосковное имение с устроенной там суконной ф абрикой. Гааз вел спокойную жизнь обеспеченного, благополучного челове ка: одевался по европейской моде, имел великолепный выезд, много читал, пе реписывался с философом Шеллингом. Жизнь его круто изменилась в 1827 году, к огда сорокасемилетний Гааз вошел в число членов новоучрежденного «тюр емного комитета». Гааз был убежден, что между преступлением, несчастьем и болезнью есть тесная связь, поэтому к виновному не нужно применять нап расной жестокости, к несчастному должно проявить сострадание, а больном у необходимо призрение. Святой доктор В ранг “святого доктора” Гааза возвели заключенные , когда тот стал главным врачом московских тюрем. На этом, пожалуй, самом трудном, поприще генерал- медик трудился почти двадцать пять лет. Гааз внес в тюремный миропорядок столько нового, гуманного и неординарного, что его идеи сохраняют свою а ктуальность до настоящего времени. При пересыльном пункте на Воробьевых горах открыл тюремную больницу, ко торой заведовал сам. Специальное арестное отделение Федор Петрович орг анизовал в Староекатерининской больнице, куда наведывался ежедневно. Гааз отдавал себя службе без остатка. Служение и долг были для него двумя сторонами одной медали. Он служил исключительно по велению сердца. Бескорыстие, обостренное чувство сострадания и участие в судьбах заклю ченных снискали Гаазу поистине легендарную славу. О “святом докторе” зн али все каторжане. Федор Михайлович Достоевский, отбывая наказание в Сиб ири, воочию убедился в прочности любви арестантов к своему заступнику. И сследователи полагают, что прототипом князя Мышкина был Гааз. Большинство того положительного, что на протяжении своей работы сделал Московский тюремный комитет, было связано исключит ельно с деятельностью в нем доктора Гааза. Он добился строительства при пересыльной тюрьме на Воробьевых годах тюремной больницы (1832 год), а в усад ьбе Нарышкиных в Малом Казённом переулке — организации полицейской бо льницы. На его средства была реконструирована тюремная больница, покупа лись лекарства, хлеб, фрукты. Пребывание в больнице было благом для больн ых и измученных арестантов, которых Гааз под любым предлогом всегда заде рживал на лечение. Часть тюремного замка, перестроенного на деньги Гааза , приняла образцовый характер: помимо больницы, здесь располагались школ а для детей и мастерские — переплетная, столярная, сапожная, портняжная и даже по плетению лаптей. Очень много сделал Ф.П. Гааз и для маленьких детей ар естантов, чаще всего сосланных крепостных. В делах Московского тюремног о комитета насчитывалось 317 ходатайств Гааза, умоляющих господ помещико в не разлучать детей и родителей. Если увещевания не помогали, Гааз неизм енно упоминал о некоем анонимном благотворителе, готовом оплатить поме щику его милосердие. В результате дети воссоединялись с родителями. Доби лся Гааз и организации школ для детей арестантов. 27 апреля 1829 года доктор Гааз впервые выступает в тюре мном комитете против нечеловеческих условий этапирования заключенных . Можно было на что-то надеяться, однако в 1844 году скончался вечный заступни к и сторонник гуманистических идей Гааза князь Дмитрий Владимирович Го лицын. В отчаянии, что все благие дела могут пойти прахом, Гааз пишет письм о прусскому королю Фридриху-Вильгельму IV, в котором просит монарха сообщ ить о варварстве в тюремном деле своей сестре — жене Николая I, с тем чтоб ы она о том рассказала своему царственному супругу. Опасения Гааза оправдались — в ноябре 1848 года новый генерал-губернатор Москвы Закревский своими распоряжениями ограничил полномочия тюремного врача и практически лишил Гааза возможности влия ть на тюремное дело. Но врач продолжал протестовать, обращаться с прошен иями, предложениями о помиловании заключенных, предложениями о выкупе з а казенный счет из долговой тюрьмы, о поддержке деньгами этих должников. За период с 1829 по 1853 год только официально зарегистрир овано 142 прошения Гааза о помиловании заключенных или смягчении им меры н аказания. И, несмотря на запреты, до последних своих дней Фёдор Петрович д елал всё так, как считал нужным. Для Гааза не имело значения, что чиновники его ругали «утрированным филантропом» и призывали «сократить». Самыми счастливыми днями в своей жизни он считал день замены «прута» (железный стержень около метра длины, к которому прикреплялись наручниками 8— 10 ар естантов; на многие месяцы следования ссыльных по этапу прут соединял со вершенно различных по возрасту, росту, здоровью и силам людей) «индивиду альными кандалами» и день открытия Полицейской больницы для бродяг и ни щих. Двадцать лет Гааз провожал из Москвы все арестантские партии. Кажды й понедельник в старомодной, известной всей Москве пролетке, доверху наг руженной припасами для пересыльных, появлялся доктор Гааз. О Гаазе вспом инал в «Былом и думах» Герцен, прекрасный очерк о нем написал Анатолий Ко ни. «Личность «святого доктора» очень интересовала Достоевского, писав шего: «В Москве жил старик, один «генерал», то есть действительный статск ий советник, с немецким именем, он всю свою жизнь таскался по острогам и по преступникам; каждая пересыльная партия в Сибирь знала заранее, что на В оробьевых горах ее посетит «старичок генерал» («Идиот», 6-я глава 3-й части). Максим Горький был убежден, что «О Гаазе нужно читать всюду, о нем всем над о знать, ибо это более святой, чем Феодосий Черниговский». И лишь Лев Толст ой заявил: «Такие филантропы, как, например, доктор Гааз, о котором писал К они, не принесли пользы человечеству». Спешите делать добро! Федору Петровичу перевалило за семьдесят. Годы не малые, да и здоровье не то, что было раньше, — пора бы угомониться. Но не тут -то было! Гааз всю жизнь мечтал о строительстве больницы для неимущих, для тех, кто внезапно заболел или получил увечье. В конце концов он превратил мечту в реальность. Продал свой дом, вложил все свои сбережения в строите льство — больница была возведена. По сути это было первое учреждение ск орой медицинской помощи в России. Гаазовская больница в Малом Казенном переулке на Покровке принимала бо льных круглосуточно и в неограниченном количестве. Когда однажды Федор у Петровичу доложили, что мест нет, все 150 коек заполнены, а больных везут, о н распорядился размещать их в своей квартире. В мемуарах московского «почт-директора» Александр а Булгакова читаем: «Хотя Гаазу было за 80 лет, он был весьма бодр и деятелен , круглый год (в большие морозы) ездил всегда в башмаках и шелковых чулках. Всякое воскресенье ездил он на Воробьевы горы и присутствовал при отпра влении преступников и колодников на каторжную работу в Сибирь. Александ р Тургенев, который был весьма дружен с Гаазом, познакомил меня с ним. Они уговорили меня один раз ехать с ними на Воробьевы горы. Я охотно согласил ся, ибо мне давно хотелось осмотреть это заведение. Стараниями Гааза уст роена тут весьма хорошая больница, стараниями его и выпрашиваемым им под аянием ссылочные находят здесь все удобства жизни. Гааз обходится с ними , как бы нежный отец со своими детьми... Цепь колодников отправлялась при н ас в путь, бо’ льшая часть пешком... Гааз со всеми прощался и некоторым дав ал на дорогу деньги, хлебы и библии». Кстати, всем уходившим из Москвы по э тапу он раздавал еще и две собственноручно написанные и изданные книжеч ки: «Азбука христианского благонравия» и «Призыв к женщинам» — о милосе рдии, сострадании и любви. Еще одна красноречивая страница из воспоминаний Бу лгакова. «Говоря уже о докторе Гаазе, не могу не поместить анекдот, которы й может заменить целую биографию его. Это случилось во время генерал-губ ернаторства князя Дмитрия Владимировича Голицына, который очень Гааза любил, но часто с ним ссорился за неуместные и незаконные его требования. Между ссылочными, которые должны были быть отправлены в Сибирь, находилс я один молодой поляк. Гааз просил князя приказать снять с него кандалу. «Я не могу этого сделать, — отвечал князь, — все станут просить той же милос ти, кандалы надевают для того, чтобы преступник не мог бежать». «Ну прикаж ите удвоить караул около него; у него раны на ногах, они никогда не заживут , он страдает день и ночь, не имеет ни сна, ни покоя». Князь долго отказывалс я, колебался, но настояния и просьбы так были усилены и так часто повторяе мы, что князь наконец согласился на требования Газа. Несколько времени спустя, отворяется дверь князев а кабинета, и можно представить себе удивление его, видя доктора Гааза, пе реступающего с большим трудом и имеющего на шелковом чулке своем огромн ую кандалу. Князь не мог воздержаться от смеха. «Что с вами случилось, доро гой Гааз, не сошли ли вы с ума?», — вскричал князь, бросив бумагу, которую чи тал, и вставши со своего места. «Князь, несчастный, за которого я просил ва с, убежал, и я пришел занять его место узника! Я виновен более, чем он, и долж ен быть наказан». Не будь это князь Дмитрий Владимирович Голицын, а друго й начальник, завязалось бы уголовное дело, но отношения князя к Государю были таковы, что он умел оградить и себя, и доктора Гааза, которому дал, одн ако же, прежестокую нахлобучку. Он вышел из кабинета, заливаясь слезами, п овторяя: «Я самый несчастный из смертных, князь сказал, чтобы я никогда не смел больше просить его ни о какой милости, и я не смогу больше помочь ни о дному несчастному! До конца жизни Гааз доказывал личным примером, что л юбовью и состраданием можно воскресить то доброе, что сохранилось в озло бленных людях. Ни канцелярское бездушие, ни ироническое отношение сильн ых мира сего, ни горькие разочарования не останавливали его. Общественно сть не всегда понимала сострадание к преступнику, полагая, что «лучше по могать доброму отцу семейства, вдове, сиротам, нежели какому-нибудь отъя вленному злодею». «Вы всё говорите, Фёдор Петрович, о невинно осужденн ых», — однажды сердито выговорил Гаазу митрополит Московский Филарет, — а таких нет. Если человек подвергнут каре — значит, есть за ним вина». « Да вы о Христе позабыли, владыко!», — вне себя вскричал Гааз. После нескольких минут томительной тишины митропо лит Филарет тихо ответил: «Нет, Фёдор Петрович! Когда я произнес эти мои по спешные слова, не я о Христе — Христос меня позабыл...» Фёдор Петрович Гааз приехал в Россию довольно богатым человеком, а затем и приумножил свое богатство п ри помощи обширной практики среди зажиточных пациентов, однако всё его и мущество ушло на благотворительность. «Быстро исчезли белые лошади и ка рета, с молотка пошла оставленная без «хозяйского глаза» и заброшенная с уконная фабрика, бесследно продана была недвижимость» (из очерка А.Ф. Кон и). Гааз работал и жил в Главном доме усадьбы Полицейской больницы, вплоть до своей смерти. Похоронен он был за казенный счет, на средства полицейск ого участка, поскольку его собственных средств не осталось даже на погре бение. Фёдор Петрович Гааз не оставил наследников, но в последний путь ег о провожало почти 20 тысяч москвичей всех сословий и состояний — небывал ая для тогдашней Москвы толпа. По прошествии почти полувека простой наро д в Москве называл Полицейскую больницу «Гаазовской» и навещал на Введе нском кладбище могилу доктора с кандалами на железной ограде. Теми самым и «гаазами», облегчившими жизнь тысяч каторжников. Жизнь после смерти В августе 1853 г. Ф едор Петрович заболел. Домой возвратился поздно. Перед сном долго смотре л на бездонное небо. А утром Гааза не стало. Остановилось безмерной добро ты сердце врача-подвижника. Безмолвно покоилась на столе рукопись с удив ительными словами: “Спешите делать добро”. Раздав все, что имел, Федор Петрович умер в нищете и одиночестве. В его ква ртире была лишь старая мебель и подзорная труба. Хоронила Гааза полиция за свой счет. Прах Федора Петровича покоится на Немецком кладбище в Моск ве. Спустя сорок лет после смерти Гааза москвичи на пожертвования соорудил и памятник знаменитому доктору. Его открыли 1 октября 1909 г. во дворе легендарной “гаазовки”. Газета “Рус ский врач” писала: “Скульптор Н.А. Андреев за свою работу ничего не взял”. На постаменте выбили надпись: “Спешите делать добро”. На Введенском кладбище в Москве - жители окрестных улиц называют его еще по-старому, Немецким - есть могила: темно-серый камен ь с темно-серым крестом, черная ограда; чугунные стояки-колонки, темные пр утья, а поверх них свисают кандалы - цепи с широкими наручниками и "накожн иками". На камне выбито: 1780-1853 и несколько строк латыни. Слова из Евангелия по- русски звучат так: "Блаженны рабы те, которых господин, пришедши, найдет бо дрствующими; истинно говорю вам, он перепояшется и посадит их и, подходя, с танет служить им" (Лук. 12, 37). Гаазовские кандалы и разорванные цепи - один из главных элементов надгро бья на могиле "святого доктора". Ограда, как и памятник в Малом Казенном пе реулке в Москве, выполнена выдающимся скульптором Н.А. Андреевым. "Во все времена года на этой могиле лежат цветы живые, матерчатые и бумажн ые, иногда пышные букеты, чаще скромные пучки ландышей, ромашек или прост о одна гвоздика, тюльпан... Полтораста лет назад Федора Петровича Гааза знали все московские старо жилы. Когда он ехал в тряской пролетке или шел по улице, высокий, чуть суту лый, большеголовый, в черном фраке с кружевным жабо - ветхим, пожелтевшим, но тщательно разглаженным, в коротких черных панталонах и таких же старо модных башмаках с большими железными пряжками, с ним приветливо здорова лись на московских улицах сановные аристократы, ехавшие в каретах с герб ами, и нищие на церковных папертях, генералы, офицеры, "будочники" с алебар дами, извозчики, мастеровые, университетские профессора и студенты, двор овые слуги известных московских бар, купцы, охотнорядские приказчики и н арядные светские дамы. Несведущим объясняли: - Это доктор Гааз, Федор Петрович... Добрейшая душа, святой жизни человек... И стинный благодетель и друг всех страждущих. Это про него говорят: "У Гааза нет отказа"... Правда, были и такие, кто отзывался о нем насмешливо, презрительно и даже с раздражением: "Чудак, безумец, юродивый...". Но большинство москвичей всех п околений и состояний говорили о нем с любовью и уважением..." Очерк Булата Окуджавы, из которого взят вышеприведенный отрывок, так и н азван по народной поговорке-присказке - "У Гааза нет отказа". В словарях, сб орниках пословиц (даже у Даля) или "крылатых выражений" мне ее найти не уда лось, но в 80-е годы XX века присказка про Гааза еще была в ходу - самому приходи лось слышать от арестантов. Скорее всего сохранилась она благодаря боль нице имени Ф.П. Гааза. Это единственная тюремная больница (сейчас - межобла стная больница ФСИН Министерства юстиции РФ по Санкт-Петербургу и Ленин градской области им. Ф.П. Гааза), которая с незапамятных времен принимала а рестантов со сложными и трудноизлечимыми болезнями. Сюда срочным этапо м привозили заключенных из тюрем и лагерей всего СССР. Тех, которым ни на о дной "больничке" помочь уже не могли. Сейчас, судя по "письмам из зоны", иного родних, заобластных арестантов питерская больница имени Гааза не прини мает, наряды, которые запрашиваются администрацией колоний, заворачива ют. Заворачивают с этапа и многих безнадежных заключенных. Арестанты старую присказку переиначили: от гаазы нету мазы (т.е. шанса, воз можности, поддержки, надежды). Имеется в виду, конечно, не Федор Петрович, а " гааза" - "порожняк", как говорят в зоне. "Порожняк" - это и больница, которая про должает носить имя "друга всех страждущих". По словам Анатолия Федоровича Кони, прежнюю присказку про Гааза "сложили " арестанты московской пересыльной тюрьмы на Воробьевых горах. "Гаазами" же в 19-м веке называли кандалы, придуманные Ф.П. Гаазом для облегчения учас ти этапируемых заключенных. "Арестанты и до сих пор просят, как милости, за ковывать их в "гаазовские кандалы", - писал в 1868 году П.С. Лебедев. Что останется в тюремном фольклоре века нынешнего? Не знаю... Арестанты - н арод незлобивый и на добро памятливый. Даст Бог, наладится все с питерско й больницей или еще с каким-нибудь добрым делом, освященным именем "свято го доктора", припомнится и старинная присказка. На похороны "святого доктора" (так еще при жизни называли Гааза москвичи) 19 августа 1853 г. (по старому стилю) "стекл ось до двадцати тысяч человек и гроб несли на руках до кладбища на Введен ских горах... Почему-то опасаясь "беспорядков", московский генерал-губерна тор граф Закревский прислал (специально на похороны) полицмейстера Цинс кого с казаками, но когда Цинский увидел искренние и горячие слезы собра вшегося народа, то понял, что трогательная простота этой церемонии и воз вышающее душу горе толпы служат лучшею гарантиею спокойствия. Он отпуст ил казаков и, вмешавшись в толпу, пошел пешком на Введенские горы..." (А.Ф. Кон и). По свидетельству П.С. Лебедева, "Гааза хоронила вся Москва: православные, с тарообрядцы, знатные и убогие, все плакали от сердца, потому что не стало ч еловека сердца". Двадцать тысяч - это двадцатая часть всех жителей Москвы середины XIX века. Булат Окуджава в очерке про Гааза добавляет: "...таких похорон в Москве не б ыло целое столетие". Очерк был опубликован в декабре 1980-го ("Наука и жизнь", N 12 , 1980 г.), в год смерти Владимира Высоцко го, это позволяет предположить, что Булат Шалвович под "такими" имеет в вид у не похороны Сталина. Но к исходу 19-го столетия, по утверждению А.Ф. Кони, имя Гааза звучало "как не что совершенно чуждое и не вызывающее никаких представлений. Даже среди образованных людей, соприкасающихся с тюремным и судебным делом, даже ср еди врачей...". И несколькими строчками ниже А.Ф. Кони добавляет: "Мы мало умеем поддерживать сочувствием и уважением тех немногих, действ ительно замечательных деятелей, на которых так скупа наша судьба. Мы смо трим обыкновенно на их усилия, труд и самоотвержение с безучастным и лен ивым любопытством, "с зловещим тактом, - как выразился Некрасов, - сторожа и х неудачу". Но когда такой человек внезапно сойдет со сцены, в нас вдруг пр обуждается чувствительность, очнувшаяся память ясно рисует и пользу, пр инесенную усопшим, и его душевную красоту, - мы плачем поспешными, хотя и з апоздалыми слезами, в бесплодном усердии несем ненужные венки... Каждое с лово наше проникнуто чувством нравственной осиротелости. Однако все эт о скоро, очень скоро проходит. Скорбь наша менее долговечна, чем башмаки м атери Гамлета. На смену ей являютс я равнодушие и п отом забвение. У нас нет вчерашнего дня. Оттого и наш завтрашний день всегда так туманен и тускл. Поэтому и смерть выдающегося общественного и государственного деятеля напоминает у нас падение человека в море..." Такая бессовестная забывчивость по отношению не только к делам славным, героическим, но и к злодейским уживается (и продолжается) в нас с душевной отзывчивостью: при напоминании - откликнуться, "поплакав от сердца", повин иться. С одинаковой готовностью откликнуться на доброе или бесовское, ли шь бы напоминание было вдохновенным. Главными хранителями памяти о докторе Гаазе А.Ф.Кон и называл врачей, арестантов и московских жителей (Федор Петрович был ос нователем нескольких городских больниц). Среди них - "Глазная" и "Полицейск ая", где бесплатно лечили бедняков и бродяг. Заключение В 1909 году состоялось торжественное открытие памятника доктору Гаазу в ск вере больницы. На памятнике была высечена надпись: «Ф.П. Гааз.1780— 1853. Спешите делать добро», — девиз, которому он свято следовал всю свою жизнь. В 2000 год у исполнилось 220 лет со дня рождения, а в 2003 будет 150 лет со дня смерти доктора Гааза. В бывшем здании Полицейской больницы, в Малом Казенном переулке, р асположен теперь НИИ гигиены детей и подростков. Здесь, в одном из кабине тов, до сих пор хранится рабочий стол доктора. Уже более ста лет на могиле доктора Федора Петров ича Гааза на старинном московском Немецком (Введенском) кладбище в Лефор тово – живые цветы. Каким же должен был быть этот человек, если память о н ем жива и поныне? О «святом» докторе с большим уважением и теплотой писали А.П. Чехов, Ф.М. Достоевский, М. Горький, очень подробную работу посвя тил ему известный адвокат и писатель А.Ф. Кони. И сам Федор Петрович Гааз о бладал прекрасным слогом, о чем говорят его немногие дошедшие до нас раб оты. К сожалению, широкому читателю малоизвестно духовное завещание док тора Гааза, которое можно назвать «проповедью любви, уважения к человече скому достоинству и серьезного отношения к жизни». Этот удивительный до кумент, относящийся к середине XIX века, написан в форме обращения к русски м женщинам и является настоящим Гимном милосердию, человеколюбивым воз званием в будущее. Доктор Гааз понимал, насколько важна роль женщины и ве лика ее ответственность в деле формирования нравственной основы общес тва. Сегодня – начало XXI века, но как современно звучат его слова: «Вы призваны содействовать переро ждению общества, и этого вы достигнете, действуя и мысля в духе кротости, т ерпимости, справедливости, терпения и любви. Поэтому, избегайте злослови я, заступайтесь за отсутствующих и беззащитных, оберегайте окружающих о т вредных увлечений, вооружаясь твердо и мужественно против всего низко го и порочного, не допускайте близких до злоупотребления вином, до увлеч ения картами… Берегите свое здоровье. Оно необходимо, чтобы иметь силы п омогать ближним, оно – дар Божий, в растрате которого без пользы для люде й придется дать ответ перед своей совестью. Содействуйте, по мере сил, учр еждению и поддержанию больниц и приютов для неимущих, для сирот и для люд ей в преклонной старости, покинутых, беспомощных и бессильных. Не остана вливайтесь в этом отношении перед материальными жертвами, не задумывай тесь отказываться от роскошного ненужного. Если нет собственных средст в для помощи, просите кротко, но настойчиво у тех, у кого они есть. Не смущай тесь пустыми условиями и суетными правилами светской жизни. Пусть требо вание блага ближнего одно направляет ваши шаги! Не бойтесь возможности у нижения, не пугайтесь отказа… Торопитесь делать добро! Умейте прощать, желайте примирения , побеждайте зло добром. Не стесняйтесь малым размером помощи, которую вы можете оказать в том или другом случае. Пусть она выразится подачею стак ана свежей воды, дружеским приветом, словом утешения, сочувствия, состра дания, – и то хорошо… Старайтесь поднять упавшего, смягчить озлобленног о, исправить нравственно-разрушенное». «Нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не б ояться труда, помогая им советом и делом, словом, любить их, причем, чем чащ е проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться…» Эти слова до ктора Гааза стали лозунгом всей его жизни, каждый день которой был их жив ым подтверждением и осуществлением. К чести москвичей, памятник Федору Петровичу Гаазу стоит не только на Введенском кладбище, где он по хоронен, но и в одном из переулков около Земляного вала, во дворе бывшей По лицейской больницы (современный адрес – Мечников переулок, д. 5). На обоих памятниках можно прочесть: «Спешите делать добро». Эти два памятника пос тавлены не только врачу душ и телес, но и служителю долга в самом высоком с мысле этого слова. Федор Петрович Гааз понимал, что христианский идеал л юбви и милосердия не есть нечто, чем можно любоваться лишь издали. Посвят ив себя всецело добру, он показал, как следует идти по этому пути. Ему прих одилось действовать в очень тяжелые времена, при господстве насилия и не уважения к человеческому достоинству, среди непонимания и оскорблений. «Что может один против среды?» – говорят практические мудрецы, ссылаясь на поговорку «один в поле не воин». «Нет!» – отвечает им всей своей лично стью Гааз: «И один в поле воин!». Вокруг него, в память его, соберутся многие , и сам доктор Гааз останется в сердцах всех, кто узнает о нем, – и как отлит ый в бронзе молчаливый укор малодушным, – и как утешение жаждущим правд ы и пример деятельной любви к людям. С писок ис пользованной литературы 1. Кони А.Ф. Федор Петрович Гааз: Биогр. Очерк.- СПб,1904 г. 2. Пантелеев И. Очерк истории изучения и развития Кавк азских минеральных вод.- М., 1955 г . 3. Скороходов Л.Я. Краткий очер к истории русской медицины.- Л., 1926 г. 4. Лыков В. Доктор отверженных //" Фармацевтический вестник" при частичной или полной перепечатке ссылка на "Фармацевтический вестник" обязательна № 3 (242) 29 января 2002 г . 5. Альманах "З олотая книга России. Год 2001-й. Часть вторая", АСМО-пресс,2001 г.