Искусство как феномен жизни

Искусство как феномен Жизни Было — так . За дальней мореной в кус т ax цвету щего розмарина раздался протяжный , с перелива ми , вопль Птеродактиля . Это была обычная е го вечерняя песня . Но Некто , кто теперь — мы , вдруг впервые почувствовал красоту ее и печаль как нечто отличное от себя и невыразимо прекрасное . И тут же , муч а я сь первой творческой мукой , выца рапал первобытным кайлом на первобытной стене профиль поющего Птеродактиля . Некто , кто теперь — мы , полюбовавшись на дело рук св оих , опустил взор долу . И вдруг — впервые — наткнулся взором на собственное Колено , которое вдр у г потрясло его сло жностью организации , простотой механизма действия , таинственностью и глубиною предназначенья . И ли , может , он ощутил вдруг собственную Шею . Ведь можно ее согнуть , почесать , выгнуть , вывернуть и повернуть , оставаясь самим с обой . Можно вытя н уть , как речную лилию , или спрятать , например , в Плечи , к оторые тоже — вещь . Это было загадочно , уд ивительно , необъяснимо , страшно и возвышающе о дновременно. Но тут , предположим , пала мгла но чная , черная , как пещерный угол . И таинстве нную тишину вселенско г о мрака про резал вдруг парализующий душу клац . Это , з евнув , щелкнул зубами Саблезубый Тигр . И п очти тотчас огромная Звезда сорвалась с б лестящего неба , сверкающе чиркнула и рухнула вниз , может — прямо в голову . Нет , пов езло , не попала , свалилась беззвучно где-то за Кривым Папоротником типа бао баб . Некто , кто теперь — мы , преодолевая ес тественный ужас , прокрался сквозь травы — пог лядеть на упавшую Звезду . Но за Кривым Папоротником было темно , сухо , и только Мышь-полевка тихонько копошилась в опавшей хв ое . К у да же исчезла Звезда ? «Не т , без эксперимента не обойтись, — четко в друг подумал Некто , кто теперь — мы. — На до будет спихнуть еще парочку.» И ослабел от собственной смелости . Но все равно еще у него мелькнуло : «Посмотреть бы в лаборатории зуб Саблезубого ! » Сов сем уж кощунство ! Но почему-то легче . Можно попробовать даже выпрямиться . Ух , почти п олучилось . Странное чувство ! После этого Некто , кто теперь — мы , выдолбил первобытным ка йлом на первобытной скале почти круглый к руг и как бы острые стрелы , торчащие и з круга по кругу . До сих пор считается , — солнце с лучами . Но это , между прочим , был Саблезубый Тигр и его разящие Зубы. Так и пошло . С первой рефлексией и с первым , ошарашиваю ще новым выделением Себя из Мира появилис ь Наука и Искусство — наука во з никла из удивления и страха , искусство — из удивления и восторга . Заметьте , что с самого начала оба этих великих пут и культуры объединены удивлением , каковое и Аристотель , и я — ставим на первое мест о среди всех человеческих чувств . Ибо удив ление — самое б ескорыстное , неутоли мое , жизнеутверждающее и неэгоистическое чувство . К тому же всегда побуждающее к разви тию — не удивившись , даже малое дитя не потянется к погремушке , будет до старости лежать в колыбели , как полено. Человечество , как-никак заинтересова н ное в своем движении , науку , в общем , приняло . Осознает ее пользу , частенько , правда , путая науку с технологией и тогда валя на нее все свои грехи . Именно от науки человеч ество имеет прогноз погоды и кораблекрушения , кофейный сервиз , Северный полюс , шерст я ные носки , карликового пуделя , кв арки , мухобойку и Интернет . Но даже не это главное . Главное , на мой взгляд , что именно наука делает все-таки переносимой не переносимую нашу мгновенность посреди непредстав имой бесконечности и неумолимой жестокости вр емени, неутомимо отвечая «что» , «почему » и «как» , объясняя и не ленясь вдалбл ивать истину . Неважно , что завтра окажется все иначе , важно , что сейчас — уютнее , что сейчас есть определенные правила , законы и константы , чтоб опереться колотящимся сердц ем. А вот иск у сство загадочно не выводимо из нужд эволюции : оно не нуж но для выживания , не дает прагматических п лодов , даже не удовлетворяет зудящей нашей любознательности , ибо сроду не отвечает ни на какие вопросы , а вопросы целеполагания , мол , «зачем» да «для чего» , е му вообще противопоказаны , убивают . Меж тем оно запросто деформирует пространство , небрежно покушается на время , рушит причинно-с ледственные связи и пренебрегает законом сохр анения хоть материи , хоть энергии , что уж вовсе свинство . Если наука сводит мир к конкретной задаче исследователя , т о искусство редуцирует мир прямо к личнос ти художника как таковой , во всей ее п олноте . То есть : редукция искусства иррационал ьна , многомерна , сакральна и неповторима в своей индивидуальности . Это , небось , никакая уж е не р е дукция , а скорее — кра йний эгоцентризм как единственно возможная фи лософия творчества . Эгоцентризм , вбирающий в с ебя весь мир , и есть открытость художника . Во всяком случае , как это ни назови , энергетическая концентрация столь мощна , что , будучи выплеснут о й , продуцирует сияющий кристалл теплоты , каковой — размером в десятки парсеков — может запросто потом держаться в космическом вакууме миллионы л ет . Или миллиарды . Не исключено — вечно. Вообщ е , по моим наблюдениям , мощь самоорганизации в субъекте искусства должна быть титанической , поскольку он ставит себе зада чу необоримую — создание чего-то , чего еще нет , из ничего . Мир в этом случае во всем своем роскошном разнообразии и пуст ь даже достойной упорядоченности выступает ка к хаос , из коего этот неведомый пор я док и нужно создать . Мир , есте ственно , сопротивляется . Ах , как я его пони маю ! Ведь если чего-то , слава Богу , нету , то его никому и не нужно . Без него — спокойней . Исключительно потому , в целях здорового самосохранения , мир и стремится о бычно художника зад а вить и истреб ить в зародыше. Людей искусства выручает , по-в идимому , лишь «автономный комплекс» Юнга . Очен ь я его чту . Это такая иррациональная штука , которая сидит в человеке где-то вну три и неведомо где , сидит себе тихо , ка к опухоль , ничем вроде не прояв л яя себя до поры , но необоримо раст ет . А человек живет себе — хоть бы хн ы , может , кончает аспирантуру , может , бродит с теодолитом по тундре , может , слоняется промеж тружеников без дела , всех раздражая , или , наоборот , примерный бухгалтер . Но пот ом этот «авт о номный комплекс» , соз рев , подопрет вдруг к горлу и потребует какой-нибудь чудовищной вдруг от тебя реали зации . Вся нормальная жизнь — насмарку , наотма шь , вдребезги . А выйдет ли еще чего пут ное — один этот «комплекс» , наверное , только и знает . Вдобавок , чт о вовсе было для меня открытием , питается исключите льно бытовым сознанием , выхватывая целые куск и . Отсюда и странности так называемые мног их художников. Иной раз сдается , что , может , искусство тоже по-своему тупо , как люди рационального знания частенько к н е му тупы бывают , в своем исконном равнодуши и к науке . Нет , все же там что-то ес ть ! Есть соотношение неопределенности Гейзенберга , для искусства крайне , я считаю , ценное . Ибо без него и строчки не сложишь , и арфы не возьмешь в руки . Своим бредо во-художеств е нным сознанием я этот принцип ощущаю так . Наличествует огромная , п арализующая слабые твои силы культура мира . Где столько уже придумано-написано-сказано-сделано ! И существуешь ты — хилый , несопоставимый , о себе , может , мнящий , стремящийся и гор ящий . Коли м ожно бы было , без соотношения-то неопределенности , воспринять обе эти величины одновременно , ты ж как поряд очный человек просто бы на месте окостене л и даже легкого шарка не смог бы выдавить . Но соотношение тебя от этого ко ллапса спасает . Ты благодаря ему в праве , даже обязан , смело откинуть всю кул ьтуру мира , отринуть , забыть , как ее и не было , и принимать во внимание только себя единственного. При таком взгляде статус твой мгновенно повышается , ты уже не ка кой-то там хиляк-недоумок , а вполне даже ун икален, величина , тоже имеешь что-то внут ри и имеешь все основания себя попробоват ь . Гете недаром же говорил : «Чтобы хорошо писать , нужно забыть грамматику» . Ух , даже грамматику ! Тут есть , правда , одна небольш ая тонкость . А именно : сколько ты этой самой культуры мира сумел впитать , переварить и вобрать , чтобы было что забы вать-то . Если все же сумел , то , забыв , ты на самом-то деле ничего не забудешь , т олько глубже уйдет , только на нужное время освободишься от расплющивающего гнета мировы х достижений духа — для сам о го себя , изменив внутреннюю ориентацию , за что я не устаю говорить «спасибо» Гейзенберг у. Еще , по-моему , невозможно обойтись без принц ипа дополнительности Бора : начисто снимает аг рессивное начало , позволяет самое распротивополож ное мнение-стиль-идею увиде т ь как еще одну , из бесконечных , краску яростного разнообразия мира , а не как уничижение тв оего , помогает достойно сознавать степень цен ности твоего вклада , им не упиваться , собл юсти внутри себя опрятную скромность . Золотой принцип ! Бор и сам любил распрос т ранять его на искусство . Статьи Нильса Бора таким прозрачным написаны языком , да же и в переводе это не пропадает . Кабы ученые так почаще писали , уверена, — гума нитарии не шарахались бы так от точных наук , шарахаются-то чаще всего от научного косноязычия , о т жупелов-терминов , не от мыслей. Теперь , наконец , о главном . Мно гие годы меня мучило и свербело , что в искусстве ничего не докажешь . Даже собрат у по кисти . Что , мол , это вот — искус ство , а вон рядом — никакое уже не ис кусство , ремесло , поделка , подделка или , в лучшем случае , талантливая имитация . А сведение искусства к эстетическому , чем м ы любим себя потешить , якобы что-то проясн яя , есть ведь только ловкая подмена : беспр обудно таинственного неуловимо загадочным . Как сказал Поэт по совершенно другому , ес т ественно , поводу : «…метафизическая св язь трансцендентальных предпосылок» . Ибо трудно сыскать что-нибудь более субъективное и нен адежное , чем красота , к тому же столь у годливо зависящее от моды . Есть еще , если память не изменяет , катарсис — вовсе уж темный лес . Очищение или грехопад ение переживает зал , когда цепенеет или во сторженно ревет на политическом митинге ? Или на концерте Киркорова ? И чего нам отк роет катарсис в самом феномене искусства , коли он даже есть ? Осмелюсь даже заметит ь , что никакой подсчет н естабильност и , а также и неустойчивости , ни на йоту не приближает нас к тайне , к примеру , «Гамлета» . Что этот анализ принцу датско му ? Нам ? Ослабляет художественное впечатление ? Усиливает таковое ? Пронзает тайну ? Позволяет , о владев алгоритмом , написать на д аче за время отпуска не хуже ? Может , «Гамл ета– 2» ? Сдается , что приблизительно столько же драгоценной информации мы получили бы , подсчитав количество родинок на спине Шекс пира и соотнеся их конфигурацию , как сейча с принято , с движением планет. Все равно к о л ом стоит эта ускользающая загад ка : почему одна пьеса-картина-соната-скульптура пер еворачивает душу , а другая , выполненная по тем же законам , души не затрагивает . Что такое это «чуть-чуть» , превращающее нечто в Искусство ? Или не превращающее ? Существует ли в принципе какой-то критерий , который можно формализовать и предъявить чита телям-зрителям-слушателям , чтобы стимулировать их в осприятие ? Я уж не говорю — понимание , это уж даже и для пустых мечтаний слишко м. Нет критерия и не может быть — до меня наконец д ошло. Мы не там ищ ем . Мы же относимся к произведению искусст ва как к стулу . Как к велосипеду . Ну , пусть — как с синхрофазотрону . Неважно ! Мол , какой ты ни сложный да иррациональный , а все же вещь . Обмозгуем , расковыряем , р азрежем , обсчитаем , поймем . Как б ы мы перед искусством ни приседали , ни ль стили ему и ни заискивали перед ним , д аже его понося , мы к нему относимся ка к к предмету , где вся власть — наша и мы — всегда выше . А загвоздка , видимо , в том , что произведение искусства — не объект , нами созданный п о таким-то и таким-то правилам во вдохновенном экста зе , а равноправный с нами субъект , живой организм , личность-похожая-только-на-самое-себя , вступающая в контакт с нами на равных . Этот «мирный пришлец» (ух , самые те слова , Афана сий Фет !), родившись в ду ш е худ ожника и оторвавшись потом от него , скорее — вырвавшись , живет далее своей , неподвластно й нам , самодостаточной и неисчерпаемой жизнью , общаясь с нами охотно и в меру н ашей культурной восприимчивости . Может веками и не общаться , коли мы не готовы, — о н -то от этого не помрет , скука ему неведома , которой мы от духовной своей бедности порой маемся , а годы его — не нам чета . В искусстве поэтому ничт о не ниже и не выше чего-то другого , не проще и не сложнее . Искусство штучно и каждая штука — венец . И если б ы из всего древнеиндийского , предпол ожим , искусства до наших времен дошла бы только одна какая-нибудь статуэтка «Шива танцующий» , она бы действовала столь же си льно . Произведение искусства каждое — единственно , неповторимо , нерасторжимо и бесконечно в себе, как любой человек , оса или слон . Оно — живое , что никакая никогда не метафора , а пронзительная констатация яви. Как сейчас кажется , я бы давно дол жна была это понять . Знаю же я , что персонажи повести , рассказа , чего угодно , са мые даже третьестепенные , уже со второй страницы текста начинают вести себя совс ем не так , как ты за них решил , а совершенно же так , как считают нужным д ля себя и естественным . Если ты , конечно , сумел схватить «биоритм» , поймать их единст венную волну . Знаю же я упорное , избирател ьное и неодолимое сопротивление текст а , коли ты пытаешься подсунуть ему неточно е слово . С текстом ведь приходится договар иваться на равных , ругаться и спорить , про клиная тупую его неуступчивость , доказывать , у беждать , предлагать ему уйму вариантов . И он — выби р ает ! Могла бы давно догадаться , что так ведет себя только жив ое ! Открыв наугад незнакомую книжку и науг ад выхватив фразу в ней , сразу ведь чу вствуешь живую пульсацию или мертвую деревянн ость . Это — как мимолетно тронуть кого-то за руку : жив , нет ? Говорю пр о книжки лишь потому , что моя сфера — проза . Но то же сам ое я всю жизнь слышу от живописцев , ск ульпторов , музыкантов . Все , кто причастны к искусству и умеют вслушиваться в свою профессию , этот опыт имеют . Но не рискуют додумывать до конца — больно уж дико ! Надо и впрямь сделать отчаянны й скачок , чтобы признать иную , во всем отличную от твоей и привычной форму жизни , которую сам же и выносил в себе . И потому художник , в муках родив невиданно е живое дитя и чуть потом отдышавшись , сам же и спешит определить э т о дитя по привычному ведомству : класси фицировать , поместить в доступные конвенционному сознанию рамки . И называет свое дитя , как принято : поэмой , натюрмортом , симфонией , ром аном . А эта предательская номинация мгновенно и переводит живое в класс неодушевле н ных предметов. И мы сдуру верим.Хотя именно искусство -как-живой-организм должно бы , на мой взгляд , повысить самоуважение человечества , что так сейчас актуально . С тех пор как шимпанз е Уошо , воспитанница супругов Гарднеров , загов орила на амслене , языке амер иканских г лухонемых , образами , миф нашего языкового прев осходства над прочим миром рухнул . Язык , э то уже ясно , не только наша на Земле привилегия — и у лютика , небось , есть . Н о я пока не встречала данных относительно искусства у китов , гремучих змей , боль ш ой песчанки и ромашки обыкновенн ой . Возможно , наше величие , коли оно все же есть , кроется именно в Искусстве , и только Человек в обозримом пространстве до стиг таких вершин эволюции , что в состояни и продуцировать иную , вечную и непредставимую форму Жизни. Список использованной литературы : Журнал "Экология и жизнь ". С татья Зои Журавлевой