Теория истины

1. Что есть истина? В процессе познания человек не только формирует зн ание, но и оценивает его. Зна ние может оцениваться с позиции его применимости, полезности, важности, актуальности и т. д. Центральное место среди разнообразных видов оценки знания занимает оценка его с точки зрения истинности или ложности. Слово «истина» иногда употребляется не только для о ц енки знания, но и для характеристики каких-то вещей и явлений действительности. Например, говорят: «истинная дружба», «истин ная красота», «истинный гений» и т. п. Здесь «истинное» означает настояще е, подлинное, отвечающее нашим идеалам и критериям. Но в гносеологическо м смысле истинными могут быть не вещи или явления, а только знание о них. Истина как гносеологическое понятие характеризует отношение знания к реальности, точнее, к некоторому ее фрагменту, составляющему предмет поз нания. Знание истинно, если оно соответствует своему предмету. Истина — это знание, соотв етствующее своему предмету. Такое понимание истины восходит к Платону и Аристотелю (у Платона: «...тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит правду, тот же, кто говорит о них иначе, — лжет»). Это понимание называют классиче ской концепцией истины. Исходя из классической концепции, польский логик А. Тарский сформулиров ал так называемое семантической определение истины. Если обозначить че рез Р содержание высказывания (содержащуюся в нем информацию), а через «Р » само это высказывание, то определение истины по Тарскому выглядит так: «Р» истинно, если и только если Р. Например: Высказывание «снег бел» истин но, если и только если снег бел. Семантическое определение истины в формально-логическом виде указывае т условие, при котором высказывание может считаться истинным. Это услови е состоит в том, что содержание данного высказывания должно соответство вать действительности. То есть чтобы утверждать истинность высказыван ия «снег бел», надо сначала установить, действительно ли снег бел. Но чтоб ы установить это, надо выйти за пределы формальной логики и обратиться к сопоставлению содержащ егося в нашем высказывании знания с его предметом. Таким образом, семант ическое определение истины есть правило, по которому свойство истиннос ти переносится от содержания высказывания (т. е. знания) на само высказыва ние (т. е. форму выражения знания), причем под истинностью знания подразуме вается его соответствие своему предмету, как того требует классическое определение истины. Разумеется, не все наши знания истинны. Людям свойственно заблуждаться и ошибаться. В их знаниях всегда присутствует больший или меньший элемент субъективности, связанный с особенностями их восприятия действительн ости, свойственными им социальными стереотипами, индивидуальными инте ресами и симпатиями. Часто люди склонны принимать желаемое за действите льное; эмоции, влечения, предубеждения нередко ослепляют человека насто лько, что он утрачивает способность объективно судить о вещах. Однако ес ли бы в человеческих знаниях не было истины, люди попросту не смогли орие нтироваться в окружающей действительности. Жить, действовать и добиват ься успехов в делах им удается именно потому, что их знания в общем и целом соответствуют действительности, дают правильное, истинное представле ние о ней. Помимо классической концепции истины, в философии существуют и иные под ходы к ее пониманию. В одних истинность знания связывается с его самосог ласованностью, непротиворечивостью (когерентна я теория истины), в других — с его практической пол езностью (прагматическая т еория). Указанные свойства знания, несомненно, очень важны, и классическа я концепция истины не отрицает этого. Она не исключает когерентный и пра гматический подходы и может быть соединена с ними. Действительно, в ходе познания нередко сначала констатируют некоторый факт (по Платону — в со ответствии с тем, каков он есть) и суждение о нем стремятся согласовать с другими имеющимися данн ыми, а затем встает вопрос, как с пользой применит ь полученное знание. Следует, однако, учесть, что истина остается истиной независимо от того, с огласуется ли она с другими или противоречит им, полезна она или вредна. К огерентная и прагматическая концепции выражает не столько сущность ис тины, сколько требования, которые к ней предъявляются. При этом, однако, тр ебование непротиворечивости является хотя и необходимым, но недостато чным (мало придумать какую-то непротиворечивую систему утверждений — н адо еще проверить, пригодна ли она для описания действительности), а треб ование прагматической полезности выполняется далеко не всегда. 2. Основные свойства истины Истина объективна. Ее содер жание должно соответствовать действительности, а потому оно не может за висеть от субъекта, от его мнений или желаний. Истинное знание отражает т о, что есть на самом деле. Истина может нам нравиться или не нравиться, мы м ожем признавать или отвергать ее. Бывает, что «тьмы низких истин нам доро же нас возвышающий обман»... Но истина остается истиной, как бы мы к ней ни о тносились. Объективность истины не означает, что она вообще полностью независима от субъекта. Ведь истина сущ ествует не сама по себе и не витает где-то в потустороннем мире — она возн икает в человеческом сознании как результат познавательной деятельнос ти людей. Человек ведет поиск истины там, где это ему нужно, и от него завис ит направление ее поиска. Он создает истинное знание, осмысливает и оценив ает его. То, каких истин он достигнет и как он будет и х понимать, зависит от его особенностей как биологического и социальног о существа, от его базиса познания, от его места во Вселенной. Мы не боги и н е можем знать, каков мир в глазах всеведущего Бога. Объективные истины, ко торые мы постигаем, — это человеческие истины. Они соответствуют реальн ости в той мере, в какой реальность «видится» человеку из его базиса позн ания и в какой способы человеческого познания позволяют их постичь. Владеть истиной — значит иметь не только объективное знание о свойства х предмета, но и субъективное понимание возможностей его использования. Поэтому объективная истина неотделима от субъективных особенностей ее осознания и истолкования людьми. В русском языке есть понятие «правда», которое в «Толковом словаре» Даля определяется как «истина на деле, истина во благе, правосудие, справедли вость». Правда в этом смысле характеризует ценность истины для субъекта. Мы можем по-разному выражать содержание объективной истины, находить дл я нее различные формулировки. Например, закон всемирного тяготения можно выразить как в словах, так и в математической символике, можно записать его в интегральной и дифферен циальной форме. Выбор форм выражения какой-либо истины — во власти субъекта. Однако сод ержание ее он не выбирает, изменить это содержание он не в силах. Как тольк о субъект попытается это сделать, истина перестает быть истиной. Истина всегда конкретна. Де ло в том, что соотнесение знания с реальностью всегда осуществляется при определенных условиях. Поэтому невозможно говорить об истинности знан ия, взятого абстрактно, т. е. без учета этих условий. В повести М. Твена «Том Сойер за границей» Гек Финн во время полета на возд ушном шаре над Америкой обнаруживает, что карта ГИТА «врет», потому что н а ней «все штаты разного цвета», тогда как на самом деле это не так. Вывод Г ека свидетельствует лишь о том, что ему неизвестны условия, с которыми св язано картографическое изображение государства. Точно так же он мог бы с казать, что карта «врет» потому, что на ней любой штат можно закрыть ладон ью, тогда как в действительности его размеры измеряются десятками килом етров. Он не говорит об этом, так как знает условия масштабного построени я карты. Очевидно, чтобы установить правильность карты, надо исходить из условий, на основе которых она сопоставляется с изображенной на ней мест ностью. Аналогичным образом и любое наше знание, подобно карте, может рас сматриваться как соответствующее или не соответствующее реальности то лько тогда, когда заданы условия этого соответствия. Конкретность истины означает, что истинность знания определяется не то лько соответствием реальности, но и конкретными условиями, при которых о но соотносится с этой реальностью. Обычно эти условия задаются ситуацие й, в которой происходит познание, смысловым контекстом, в котором формул ируются его результаты, задачами и вопросами, которые субъект в процессе познания решает. Вырвав какое-то истинное высказывание из его смысловых связей, мы можем упустить из виду эти условия. А тогда содержание высказы вания становится неопределенным и может толковаться произвольным обра зом. Так, иногда цитате, выхваченной из текста, придают совсем не тот смысл , который вложил в свои слова автор. В повседневной жизни люди часто даже не осознают все те условия, из котор ых они исходят, когда признают какие-то знания истинными или ложными. Но ф актически такие условия всегда подразумеваются. А в науке их приходится выявлять и строго фиксировать, чтобы точно и однозначно определить исти нность ее утверждений. Принцип конкретности истины как раз и требует тог о, чтобы судить об истинности наших знаний с учетом конкретных условий, п ри которых они сопоставляются с действительностью. Если это не делается , то отношение знания к действительности может оказаться настолько неяс ным, что вопрос о его истинности будет невозможно решить. Например, утверждение «небо голубое» при одних условиях наблюдения ист инно, а при других ложно. Не принимая во внимание условий наблюдения, нево зможно определить, является ли оно истинным или ложным. Если условия пол учения экспериментальных знаний точно не зафиксированы, то об истиннос ти этих данных нельзя сказать ничего определенного. Даже утверждение, чт о дважды два четыре, может считаться образцом истины только потому, что н ет сомнений в условии, что используется обычно употребляемая десятична я система счисления (а, скажем, не двоичная или троичная). Всякая истина и относительна и абсолютна. Необходимость различать понятия «относительная истина » и «абсолютная истина» связана с тем, что истинное знание может соответ ствовать своему предмету с разной степенью точности и полноты. Под относительной истиной понимае тся относительно точное, недостаточно полное знание о предмете, под абсолютной истиной — абсолют но точное и полное знание. Из принципа конкретности истины следует, что не только установление сам ого факта истинности какого-либо знания, но и оценка степени его точност и и полноты должны производиться с учетом контекста, в котором оно фигур ирует. Одно и то же объективно истинное знание может в одном контексте вы ступать как относительная, а в другом — как абсолютная истина. Возьмем для примера высказывание: «Наполеон умер 5 мая 1821 г.». Если ставится задача просто констатироват ь дату смерти императора в принятом в Европе летоисчислении, то оно точн ым и исчерпывающим образом решает эту задачу. Следовательно, в отношении этой задачи данное суждение является абсолютной истиной. Но если задача состоит в том, чтобы дать подробное описание обстоятельств смерти Напол еона, то приведенное высказывание является не вполне точным и недостато чно полным ответом на него (требуются уточнения и дополнения: в каком час у умер, отчего умер и т. д.). Значит, в контексте этой задачи данное высказыва ние выступает как относительная истина. Другой пример: утверждение, что Земля шарообразна, является с точки зрен ия современной науки весьма приблизительным описанием формы нашей пла неты, т. е. относительной истиной (говоря более точно, Земля представляет с обою эллипсоид вращения, а еще точнее — геоид). Но если речь идет об изгот овлении глобуса, то в его масштабах отличие Земли от шара не имеет абсолю тно никакого значения. Более того, отклонение от шарообразности может ве сти только к тому, что глобус будет менее адекватно изображать Землю. Так им образом, утверждение о шарообразности Земли в отношении критериев, ко торым оно в этих масштабах должно удовлетворять, есть абсолютная истина. Всякая истина относительна, ибо она ограничена конкретными условиями е е постижения и за их пределами остается в каких-то отношениях неточной и неполной. Но вместе с тем в каждой истине, несмотря на ее относительность, есть элемент абсолютной истины, поскольку ее достаточно для решения нек оторого конкретного вопроса. Эта «крупица» абсолютной истины и есть то, что придает относительным истинам объективный характер. Если бы в челов еческих знаниях не было ни крупицы абсолютной истины, они были бы сплошн ым заблуждением. Чем больше растет объем относительно истинного научного знания, тем бол ьше элементов абсолютной истины в нем накапливается, т. е. на все более шир окий круг вопросов дается ответ, который точно и полно удовлетворяет тре бованиям, предъявляемым к нему (хотя в каких-то других аспектах, при други х требованиях, он должен еще уточняться и дополняться). С ростом человеческого познания из относительных истин складывается абсолютная истина в предельно широком смысле, т. е. абсолютно точный и полный ответ на все вопросы о мире, исчерпывающие знания обо всем, что существует в нем. Однако абсолют ная истина в этом смысле есть лишь предел, к которому человеческое позна ние способно только бесконечно стремиться, никогда не достигая его. Движение к абсолютной истине в указанном смысле нельзя представлять в в иде простого суммирования бесконечного числа относительных истин. Чел овеческое знание — не склад, где истины хранятся на полочках рядом друг с другом. Развитие науки не сводится к простому прибавлению одних истин к другим. При разработке новых научных теорий происходит переоценка пре жде существовавшего знания. Что-то из него отбрасывается, что-то приобре тает новое истолкование. Некоторые относительные истины оказываются с лишком грубыми и неточными, а потому непригодными для решения новых зада ч, которые встают перед наукой, а в какие-то положения, считавшиеся ранее а бсолютными истинами, приходится вносить уточнения. Пересматриваются п редставления о границах области применимости старых теорий. Так, классич еская (ньютоновская) механика в свое время считалась пригодной для описа ния движения тел любого размера и с любой скоростью; однако создание ква нтовой механики и теории относительности привело к выяснению условий, о граничивающих ее применимость. Обнаружилось, что в мире элементарных ча стиц и больших скоростей, близких к скорости света, действуют иные закон ы, из которых при определенных условиях вытекают законы классической ме ханики. Для того, к то понимает единство абсолютного и относительного в человеческих знан иях, одинаково неприемлемы как догматизм, возводящий относительные истины в абсолют, превращающий их в незыблемые, не подлежащие никаким изменениям догмы, так и релятивизм, провозглашающий, что все наши знания только относительны и не содержат в себе ничего абсолютного (следовательно, и объективного). Догматическая тенденция не замечать относительность знаний опасна тем , что ведет к застою познания, фанатическому фундаментализму и неспособн ости понять иные взгляды, в которых тоже может содержаться истина. Релят ивистское же отрицание момента абсолютности в человеческих знаниях оз начает, что ни по какому вопросу мы не имеем и в принципе не можем иметь то чного и однозначного ответа. Поэтому релятивизм — это путь и скептицизму (позиции всеобщего сомн ения) и агностицизму (учени ю о непознаваемости мира). К размышлению. Бывают време на, когда догматизм или скептицизм входят в моду и становятся чуть ли не с амо собой разумеющимися установками общественного сознания. Религиозн ые догмы долгое время казались незыблемыми абсолютными истинами. В Сове тском Союзе считалось недопустимым какое бы то ни было сомнение в абсолю тной правильности марксизма-ленинизма. Сейчас в нашей стране стало модн ым скептическое отношение к любым истинам, а свободу слова многие понима ют как право требовать, чтобы любые мнения и точки зрения считались равн оценными: ведь если все знания относительны, то утверждения современной науки ничем не лучше древних мифов и бредовых вымыслов насчет «снежного человека», «сглаза» или «венца безбрачия». Но истина не похожа на гоголе вскую «даму, приятную во всех отношениях». Познание ее — нелегкое дело. Д ля открытия истины нередко нужен особый талант, для понимания ее — спец иальное образование и упорные размышления, а для ее зашиты и отстаивания перед догматиками, не воспринимающими никаких доводов, брюзжащими скеп тиками и просто невеждами требуются воля и мужество. Гораздо легче подда ться заблуждению, чем докапываться до истины. 3. Проблема критериев истины Как отличить истину от заблуждения или лжи? Это — в опрос о критериях истины. Критерий истины есть спосо б, с помощью которого мы можем узнать, является ли некоторая информация и стиной. Необходимо различать определение истины и критерий истины. Определение указывает, что такое истина. Но, зная ее оп ределение, мы должны еще уметь ее находить, т. е. каким-то образом устанавл ивать, что некоторая информация является (или не является) истиной. Чтобы пояснить, в чем состоит разница между определением какой-либо вещи и критериями (методами, признаками, тестами) для ее узнавания, обратимся к аналогии. Врач, зная, что такое СПИД, не всегда может распознать его. Потом у что одно дело — понимать сущность болезни, а другое — владеть способо м, методом ее диагностики, уметь установить, есть ли у больного ее признак и, симптомы. Мы прекрасно понимаем, что такое фальшивая денежная купюра, и если у нас о кажется две купюры с одинаковым номером, то мы сообразим, что одна из них ф альшивая. Но как узнать, которая? Если у нас нет критерия, чтобы отличить е е от настоящей, мы узнать это не сможем. Таким образом, можно иметь определ ение какого-либо предмета, но не уметь отличить его от других из-за отсутс твия необходимых для этого критериев. Поскольку истинность знания означает его соответствие предмету, посто льку для установления истинности необходимо сопоставить, сличить знан ие с этим предметом (подобно тому, как сравнивают копию с оригиналом). Реше ние этой задачи наталкивается на ряд трудностей. К размышлению. Одна из труд ностей состоит в следующем. Если предметом познания является материаль ный объект, то как трактовать «соответствие» между ним и нашими знаниями ? Ведь знания — это образы, представления, понятия, суждения. Если можно е ще как-то говорить о сходстве наглядных образов с предметами, отражением которых они являются, то с формами мышления — понятиями и суждениями, вы раженными в словах, — дело обстоит сложнее: мысли не похожи на вещи, а сло ва — на мысли. О каком же соответствии тут может идти речь? Философ-позитивист М. Шлик в 1920-х гг. рассматривал соответствие как взаимн о-однозначное отношение между объектами действительности и обозначающ ими их элементами нашего мышления. Но у нас постоянно один и тот же объект получает разные обозначения, а одно обозначение относится к нескольким объектам. Психолог Л. Веккер в 1970-х гг. предложил исходить из представления о том, что информация есть воспроизведение множества состояний ее источника множ еством состояний ее носителя (кода). При перекодировании информации в пр оцессе ее трансляции от объекта (источника) к субъекту (приемнику) сохран яются инвариантными формы ее упорядочения, отображающие свойства объе кта. Соответствие знаний предмету тогда можно понимать как качественно- структурное подобие (изоморфизм) между информационным сигналом и объек том, являющимся его источником. Однако в теории информации дается, главн ым образом, ее количественное и энергетическое описание, а качественно-с труктурный анализ ее до сих пор остается мало разработанным. Существуют и иные подходы к преодолению указанной трудности, но они такж е не решают ее. Главной гносеологической проблемой является то, что «напрямую», непоср едственно, сличить знание с его предметом можно только тогда, когда дело касается идеальных объектов, представленных в нашем сознании (Предмет-2 и Предмет-3 на рис. 8.7). Если же предметом знания служит материальный объект, то ситуация существенно меняется: непосредственное сопоставление знан ия с объектом представляется невозможным — по той причине, что знание н аходится в нашем уме, а материальный объект — вне его. В самом деле, мы вос производим объект в сознании только в том виде, в каком мы его знаем, и соп оставляем лишь одно знание о нем с другим. Кант по этому поводу замечает: «Ведь так как объект находится вне меня, а з нание во мне, то я могу судить лишь о том, согласуется ли мое знание об объе кте с моим же знанием об объекте». Математик и философ К. Пирсон (1857-1936) иллюстрирует эту ситуацию, сравнивая мо зг человека с телефонистом, который никогда не покидал телефонной станц ии, никогда не видел своих абонентов и никогда вообще не имел контактов с внешним миром помимо телефонного провода. По мнению Пирсона, «такой теле фонист никогда не в состоянии был бы составить себе непосредственное вп ечатление об этом "действительном" мире вне его; действительный мир свод ился бы для него к совокупности конструктов, созданных им на основании п олученных по проводам сообщений». С таких позиций даже не столь уж важно, как толкуется соответствие между знанием и его предметом: все равно в процессе познания приходится сопост авлять одно знание о нем с другим, т. е. устанавливать соответствие не между знанием и предметом «с амим по себе», взятом вне нашего знания о нем, а лишь между знаниями (образами, мыслями, сужд ениями и пр.). Кант, Пирсон и некоторые другие философы делают отсюда вывод, что мы абсо лютно не в состоянии иметь какое-либо знание о природе вещей самих по себ е («о том, что существует на другом конце телефонных проводов», по словам П ирсона), и у нас нет никаких критериев для установления истины. Однако есть выход из тупика, в который приводят приведенные рассуждения . Критерии истины существуют, и притом двоякого рода — логический и прак тический. 4. Логический критерий Для того чтобы увидеть путь преодоления рассмотре нных выше трудностей, примем во внимание следующее соображение (называе мое принципом наблюдаемости): «Если объект наблюд ается, по крайней мере, двумя различными и притом независимыми друг от друга способами, то закономерная зависимость результатов наблюдения друг друга при независимости самих наблюдений мо жет быть рационально понята только при допущении существования некото рого объекта, независимого от этих наблюдений». И более того, если получе нные разными путями знания о достаточно сложном объекте согласуются, то «их случайное совпаде ние практически невероятно», и раз они все же совпадают, то есть основани я полагать, что это обусловлено их соответствием объекту. Из приведенных соображений следует, что можно в качестве критерия истин ы признать согласованность знаний. Понимая под согласованностью логическую непрот иворечивость, указанный критерий называют логиче ским. Этот критерий вытекает из так называемой когерентной теории истин ы. Там отмечалось, что требование логической непротиворечивости являет ся хотя и необходимым, но недостаточным критерием истины. Ибо мы способн ы создавать разнообразные внутренне непротиворечивые фантазии, которы м в реальности ничего не соответствует. Непротиворечивое знание — это, так сказать, «претендент» на звание истины. Доказательство непротиворе чивости какой-либо системы взглядов или теории есть способ поддержать е е претензии на это звание, но еще не позволяет окончательно присудить ей его. Зато противоречивость знания есть достаточный (но не необходимый) критерий его ложности. Важную роль при этом играет независимость положений, которые соединяются в одну систему знания о каком-либо объекте. В науке логи ческая совместимость сведений об объекте, полученных разными путями не зависимо друг от друга, является веским аргументом, на основании которог о признается их истинность. Поэтому ученые считают необходимым повторя ть наблюдения и эксперименты: уже то, что в разных лабораториях, в разное время и разными исследователями, р аботающими независимо друг от друга, повторяется один и тот же результат , воспринимается как подтверждение его истинности. Отсутствие же повтор яемости внушает в этом сомнения. В логико-м атематических теориях требование, чтобы лежащие в основе их аксиомы был и независимы (не выводимы) друг от друга, является одним из основных метод ологических принципов. Поскольку математические объекты (числа, геомет рические фигуры, функции и т. п.) являются идеальными, постольку знание о н их, выраженное в аксиомах, имеет условно-объектив ный характер. Если аксиомы считаются истинными, то теоремы, логически выведенные из аксиом, также должны считаться истинны ми. Однако речь здесь идет об условной истинности : теоремы истинны при услов ии, что истинны аксиомы, а аксиомы истинны при условии, что они фиксируют свой ства и закономерности, которыми объект заранее наделен. Логическое доказательство каких-либо суждений есть способ переноса истинности с исходных посыло к на эти суждения. Доказанные суждения условно ис тинны, т. е. истинны при условии, что истинны посылки, из которых они логически выведены. Отсюда вытекает, что истинность любой внутренне непротиворечивой сист емы суждений (теории) зависит от того, насколько истинны ее исходные утве рждения. Надежность логического критерия истины, следовательно, упирае тся в вопрос об истинности таких исходных утверждений (посылок, аксиом, п ринципов). Может ли этот вопрос быть решен чисто логическими средствами? Исследуя поставленный вопрос, Кант пришел к выводу, что нужно различать два рода суждений: аналитические и синтетические. В аналитических суждениях о предмете утверждается то, что должно быть ему присуще в соответствии с его опреде лением. Синтетические суждения, напротив, утверждают наличие у предмета каких-то добавочных свойств, которые никак не связаны с его определением. Например, суждение «Все карлики имеют малый рост» — аналитическое: свой ство низкорослости подразумевается в самом понятии «карлик». Достаточ но проанализировать смысл данного понятия, чтобы убедиться в этом. Сужде ние «Все карлики любят сладости» — синтетическое: понятие «карлик» не п редполагает любви к сладостям. Этот признак синтезируется с содержание м данного понятия, присоединяется к нему. Истинность аналитических суждений устанавливается путем их логическо го анализа. Если мы при формулировке аналитического высказывания не нар ушим законов логики, то это высказывание обязательно будет истинным, так как в нем мы всего лишь просто в явном виде выражаем то, что уже заранее за ложено в нашем понятии о предмете. Аналитическое знание есть знание не с только о предмете, сколько о содержании понятий, обозначающих предмет. И з его истинности нельзя даже заключить, что предмет, к которому оно относ ится, существует в действительности. В самом деле, высказывание «Все карлики низкорослы» истинно «по определ ению», но отсюда еще не вытекает, что на свете есть хотя бы один карлик. Аналитические высказывания могут обладать лишь условной истинностью: они утверждают, что если пр едмет, подпадающий под данное понятие, реально существует, то он имеет пр едполагаемые этим определением признаки. Аналитическое знание извлекает информацию из содержания уже имеющихся у нас понятий. Аналитические суждения часто тривиальны и просто выражаю т то, что вытекает из самого определения этих понятий («электрон имеет от рицательный заряд», «в квадрате диагонали взаимно перпендикулярны»). Ес ли понятия достаточно сложны, то путем их логического анализа можно полу чить и далеко не тривиальные выводы (как это делается в математике, напри мер: sin 2 б = 2 sin б · cos б ). Но в любом случае аналитическое знание не выходит за рамки им еющихся понятий и не вносит принципиальных изменений в их содержание. В отличие от аналитического синтетическое знание приносит информацию «со стороны». Эта информация присоединяется к имевшейся ранее, в результ ате чего изменяются наши понятия о предмете и формируются новые понятия . Но обосновать синтетические высказывания одними логическими средств ами невозможно. И когда синтетические высказывания непротиворечивы, эт о еще не делает их истинными. Здесь помимо логического критерия нужны ещ е какие-то основания для установления истины. Декарт считал, что таким основанием может служить очевидность: то, истинность чего созна ется нами «ясно и отчетливо», и есть непосредственно данная, интуитивно понимаемая, очевидная истина. Но если мне очевидно, что критерий очевидн ости является субъективным и неопределенным, то, следуя Декарту, я вправ е считать это истиной. Критерий очевидности, таким образом, может быть об ращен против самого себя. Пользоваться подобным ненадежным критерием н ельзя. В начале XX в. Анри Пуа нкаре (1854-1917) нашел принципиально иное решение проблемы: он выдвинул идею, чт о вообще не нужно искать никакого обоснования истины. Точнее, обосновани ем здесь может служить конвенция — произвольное соглашение, договор относительно того, что с ледует принимать за истин. Ученые приходят к согласию в выборе исходных постулатов научной теории, руководствуясь соображениями удобства, цел есообразности, полезности, принципом «экономии мышления», требующим пр едпочитать наиболее простую из всех возможных (непротиворечивых) схем о писания и объяснения реальности. Конвенционализ м (так стали называть концепцию Пуанкаре) получил д альнейшее развитие в позитивистской философии XX в. Один из виднейших ее предст авителей Р. Карнап (1891-1970) сформулировал «принцип терпимости», согласно кот орому в основу всякой естественно-научной и математической теории можн о положить любую систему аксиом, лишь бы она позволяла получить требуемы й от теории эффект. А.П. Фейсрабенд (р. 1924) — создатель «постпозитивистской » теории научного познания, которую он сам назвал «анархистской», — дов ел конвенционализм до логического конца, провозгласив полную «анархич ескую свободу» ученых: каждый вправе изобретать такую теорию, которая ем у нравится, игнорируя любые несообразности и критические возражения. Новые теории получают призна ние не в силу того, что они ближе к истине, а благодаря пропагандистским ус илиям их приверженцев. В этом отношении нет никакой разницы между наукой и мифологией, магией, религией — все это «формы идеологии», имеющие равн ые права на существование в культуре. Доведенный до крайности конвенционализм абсурден. В умеренных же его фо рмах он сближается с прагматической теорией истины. К тому же Пуанкаре, а затем Карнап и другие конвенционалисты ограничивают произвольность вы бора исходных принципов теории требованием непротиворечивости, что во звращает нас к логическому критерию истины. Единственный путь, на котором можно найти способ обоснования истинност и синтетических суждений о действительности, заключается в обращении к опыту. Логический критерий истины здесь недостаточен. Даже непротиворе чивость синтетических суждений не может быть установлена одними тольк о логическими средствами. Ибо уже само требование непротиворечивости, к ак оказалось в результате логических исследований, приводит к необходи мости ссылаться в конечном счете на данные опыта. Дело в том, что доказате льство непротиворечивости любой системы аксиом основывается, в конце к онцов, на представлении о непротиворечивости арифметики, а это представ ление оправдывается лишь тем, что арифметические истины неизменно подт верждаются на практике. 5. Практический критерий Практика есть способ взаимодействия человека с ок ружающей его действительностью. Это взаимодействие служит почвой, на ко торой растет древо человеческого познания. Но практика — форма человеч еской деятельности, которая не замкнута в сфере познания. Она большей ча стью преследует не столько познавательные, сколько утилитарные цели, вы ходящие далеко за рамки познания и непосредственно связанные с жизнеоб еспечением людей. В широком смысле «практикой» называют любое дело — в отличие от рассужд ений и разговоров об этом деле («теории»). Но в научно-философском языке по нятию практики обычно придается более узкий смысл. Оно употребляется дл я обозначения не всякого дела, а лишь такой деятельности, посредством ко торой люди вносят какие-то изменения в материальный мир. Практическая и духовная деятельность — это две различные области чело веческой деятельности. Но было бы неверно думать, что практическая деяте льность сводится к чисто материальным, физическим, мускульным действия м человека. Практика — не просто материальный процесс физического взаи модействия между человеческим телом и телами природы. В отличие от всех других материальных процессов, где взаимодействуют объекты, практика е сть процесс, в котором участвует субъект, наделенный сознанием. Своеобразие практики заключается в том, что она, будучи м атериальным процессом, в то же время регулируется и контролируется созн анием субъекта. Практика неотделима от духовной деятельности людей. Она есть материальный процесс, опосредованный сознанием. Практика имеет общественно-исторический характер. Общественный — так как она есть коллективная, совместная деятельность людей. Личный опыт ма териально-преобразовательной деятельности индивида входит в нее как э лемент лишь тогда, когда он приобретает социальную значимость, использу ется и воспроизводится другими. Исторический — поскольку содержание практики изменяется, разв ивается в ходе человеческой истории. Поскольку в практике человек вступает во взаимодействие с познаваемой им реальностью, постольку у него есть возможность в та ком взаимодействии не только полу чать знания о ней, но и прове рять, насколько правильно отражают ее полученные знания. Исходя из полученной информации, он планирует свои действия и пр огнозирует их последствия. В результате возникает «обратная связь»: ког да прогноз осуществляется, это свидетельствует о его правильности, а ког да последствия не соответствуют прогнозу — о его неверности. Что практикой подтверждается — истинно, что ею опровергается — ложно. Таков практический кр итерий истины. Может возникнуть вопрос: не попадаем ли мы при обращении к практике как к ритерию истины в ту же ситуацию. Ведь практическая проверка знаний опять -таки сводится к тому, что мы сопоставляем информацию, содержащуюся в про гнозе, с информацией о результатах наших действий, т. е. одно знание с друг им, а не знание с его предметом. Если бы человек действительно находился бы в положении пирсоновского т елефониста и был бы чем-то вроде устройства, занятого исключительно лишь приемом и обработкой информации, то на поставленный вопрос пришлось бы, наверное, ответить утвердительно. Но человек — не только познающее суще ство. Он живет и взаимодействует со средой как живой организм. В этом взаи модействии участвует не только психика. В его ходе помимо психических пр оцессов, посредством которых осуществляется прием и обработка информа ции, в теле человека происходит масса физиологических процессов, обусло вленных обменом веществом и энергией с внешней средой. В отличие от вымы шленного Пирсоном телефониста, который общается с абонентами только че рез провода, реальный человек постоянно находится в непосредственной и теснейшей связи с внешним миром, которая осуществляется не только через нервные нити. И человеческая практика, как уже было сказано, не сводится к чисто познавательной деятельности. Она включает в себя физическое, теле сное взаимодействие человеческого организма с материальными объектам и. Получение сигналов, поступающих извне в органы чувств, — всего лишь не которая, хотя и очень важная, часть или сторона этого взаимодействия. Поэ тому в практике происходит не просто сравнение одной информации с друго й информацией, одного знания с другим знанием. Практика проверяет истинность знания, ставя информацию о действительн ости в связь с вещественно-энергетическими характеристиками взаимодей ствия человека с внешней средой. Если зрение меня обманет, и я, неверно оце нив расстояние до автомобиля, окажусь под его колесами, то ошибочность д анных моего зрения выявится не только в сравнении их с болевыми ощущения ми — о ней будут свидетельствовать переломанные кости и больничная кой ка (конечно, можно и это считать просто игрой воображения, но тогда уже тре буется помощь психиатра). В противоположность логическому критерию истины, который «работает» с тем, что находится «внутри» сознания, практический критерий выводит про верку истинности знания за пределы сознания и психики вообще. В практике обнаруживается, насколько знание соответствует объективным условиям жизни человека в материальном мире — условиям, которые фиксируются не т олько органами чувств человека, но и всем его существом, всем ходом жизне нных (физико-химических, биологических, физиологических, социальных) про цессов, сопровождающих и определяющих его бытие. Практический критерий — мощнейшее орудие проверки человеческих знани й на истинность. Однако эффективность его имеет свои границы. У него есть как сильные, так и слабые стороны. Чтобы разобраться в них, рассмотрим важ нейшие особенности практики как критерия истины. ь Практика подтверждает истинность наших знаний о действи тельности тем, что наше взаимодействие с объектами действительности пр оисходит в соответствии с нашими ожиданиями. Но в практике непосредстве нно подтверждаются (или опровергаются) лишь сами эти ожидания. В простей ших случаях они составляют то, что ученые называют «установкой» (Д. Узнад зе), «моделью ближайшего будущего» (Н. Бернштейи), «опережающим отражение м» (П. Анохин). В сложной человеческой деятельности — производственной, с оциально политической, научной и пр. — ожидания выражаются в продуманны х и осознанно принимаемых прогнозах (предсказаниях, расчетах и т. п.) о том, что должно иметь место в действительности. Такие прогнозы обычно являют ся выводами, вытекающими из множества разнообразных обыденных и научно- теоретических знаний. Когда практика оправдывает их, это еще не значит, ч то она подтверждает истинность всех тех представлений, на которых они ос нованы. В самом деле, если из некоторого знания X логически следует вывод Y и известно, что Y истинно, то X при этом может быть как истинн ым, так и ложным. Однако чем больше различных выводов Y 1 , Y 2 , Y 3 ... из знания X выдерживает проверку практикой, тем выше вероятность того, ч то X истинно. Иными сл овами, многократное подтверждение практикой прогнозов, основанных на к акой-то теории, дает основания думать, что эта теория соответствует дейс твительности. Если практика постоянно подтверждает наши конкретные ожидания, прогно зы, расчеты и т. д., то она тем самым косвенно подтверждает и наличие истины в совокупности знаний, на к оторую они опираются. Такое косвенное подтверждение, конечно, не являетс я стопроцентной гарантией истины — оно лишь делает вероятным ее наличи е. Но поскольку, скажем, практика судостроения неизменно свидетельствуе т о правильности расчетов, опирающихся на механику и гидродинамику, пост ольку можно с достаточной уверенностью считать, что эти науки дают нам и стинное знание. Таким образом, постоянная и систематическая реализация в общественной практике человечества множества конкретных предсказан ий и проектов, построенных на основе науки, позволяет говорить об истинн ости научного знания (разумеется, об относительной истинности, не исключ ающей ни возможной неточности, ни ошибочности его отдельных элементов). ь Пользуясь практическим критерием, мы можем с большой дос товерностью решать вопрос об истинности «сужден ий о существовании» — высказыв аний, в которых утверждается реальное существование какого-то объекта. Сло жнее обстоит дело с общими суждениями (типа «Все А обладают свойством В»), которые охватывают потенц иально бесконечное множество явлений. Такими суждениями являются зако ны науки, — например, закон Архимеда, относящийся ко всем телам, погруженным в жидкость: так их тел может быть сколько угодно. Практический критерий эффективен как способ опровержения общих суждений: е сли на практике обнаружено существование хотя бы одного явления A v не обладающего свойством В (наприм ер, тела, не подчиняющегося закону Архимеда), то уже нельзя считать истино й, что все А имеют свойство В. Но доказать истинность общего суждения практика неспособна. Ибо в практической дея тельности люди всегда имеют дело с ограниченным кругом явлений, и провер ить на практике, подчиняются ли общему закону все явления А в их бесконеч ном числе, невозможно. Тем не менее, как уже говорилось выше, подтверждение практикой достаточн о большого числа случаев выполнения общего закона свидетельствует в по льзу его справедливости, хотя и не может «окончательно» установить его и стинность. Кроме того, истинность общих суждений может также логически вытекать из истинности их предпосылок. Так, нельзя на практике проверить, пересекают ся ли в бесконечности два перпендикуляра, проведенные в данной плоскост и к одной прямой, но поскольку практика свидетельствует о справедливост и всей эвклидовой геометрии в целом (по крайней мере, в земных условиях), п остольку ею опосредованно подтверждается и даваемое в эвклидовой геом етрии решение этого вопроса. Нетрудно заметить, что применение критерия практики здесь связано с лог ическими умозаключениями, и он работает лишь при условии соблюдения при нципа непротиворечивости, т. е. совместно с логическим критерием истинно сти. ь Общественная практика человечества чрезвычайна сложна и многообразна, и зачастую она в одних случаях подтверждает некоторые пр едставления, а в других — опровергает их. Ссылки на практику не всегда ведут к однозначным выводам. Поэтому применение практического критерия истины требует внимательно го анализа и уточнения обстоятельств, в которых он что-либо подтверждает или опровергает (истина конкретна!). Нередко возникает возможность дать различные интерпретации данных практики. Для пользования практическим критерием истины н еобходима не только логика, но и искусство. А бывает , что только «проверка временем» позволяет выяснить, о чем же говорит нам голос практики. ь Необходимо иметь в виду, что далеко не все наши предположе ния о действительности могут быть практически проверены. Возможности п рактики в каждый момент времени ограничены. В науке всегда имеются гипот езы, которые на основе сегодняшней практики не могут быть ни подтвержден ы, ни опровергнуты (например, гипотеза о существовании внеземных цивилиз аций). С развитием практики открываются пути проверки ги потез, ранее такой проверке не поддававшихся. Но человеческая фантазия с пособна сочинять самые разнообразные предположения о действительност и, и каждый вправе настаивать на их возможной истинности до тех пор, пока н е найдены способы их отвергнуть. Это, с одной стороны, создает «задел» иде й, которые действительно могут оказаться истинными, и тем самым позволяе т расширять поле поиска новых путей дальнейшего развития науки. А с друг ой стороны, это открывает простор для веры в различного рода мифы («летаю щие тарелочки», «снежный человек», экстрасенсорные чудеса и прочая маги я). ь Практика всегда выступает как критерий истины лишь в пре делах исторически заданного базиса познания. Поэтому она может свидете льствовать о соответствии знания объекту лишь в той мере, в какой этот об ъект обнаруживает себя во взаимодействии с базисом познания. С расширен ием последнего практика развивается, обогащается новыми средствами и с пособами деятельности. Вследствие этого практикой завтрашнего дня мож ет быть опровергнуто то, что сегодняшняя практика подтверждает, и, наобо рот, подтверждено то, что сегодня отвергается ею. Алхимики долго верили в возможность получения зол ота из других металлов, но практика вплоть до XX в. опровергала подобную идею. А ныне ученые доказали принципиальную осуществимость этого (в ядерных р еакциях). Таким образом, итоги практической проверки знания обладают известной н еопределенностью: практика никогда не может дать его полное и окончател ьное подтверждение или опровержение. Но если практика на каком-то уровне своего развития подтвердила какие-то представления, то они в известных пределах (в отношении задач, которые ре шаются на данном уровне практики) содержат в себе объективную истину. И д аже если эти представления на основе последующего развития практики бу дут пересмотрены, содержащееся в них зерно истины сохранится. В вышеприведенном примере говорилось, что практика прошлого показала н евозможность превращения других металлов в золото. Зерно истины здесь з аключается в том, что в химических реакциях (а иных способов превращения веществ тогда не было) оно действительно невозможно. Это остается верным и сегодня. Итак, можно сказать, что в каждую историческую эпоху практика не предост авляет человеку достаточных средств для полной и окончательной провер ки имеющихся знаний. Но вместе с тем знания, выдержавшие практическую пр оверку хоть однажды, содержат объективную истину. Практический критерий не может дать нам твердой уверенност и в истинности всех имеющихся у нас представлений о мире, однако он свиде тельствует о том, что истина в них есть, и есть в такой мере, в какой наши зна ния позволяют нам жить и добиваться намеченных целей. «Наука учит нас, что мы способны познавать, но то, что мы способны познават ь, ограниченно, — пишет Б. Рассел. — Неуверенность перед лицом живых наде жд и страхов мучительна, но она должна сохраняться, если мы хотим жить без поддержки утешающих басен [Рассел имеет в виду религиозные представлен ия о мире. — А. К.]... Учить тому, как жить без уверенности и в то же время не быть парализованным нерешите льностью, — это, пожалуй, главное, что может сделать философия в наш век д ля тех, кто занимается ею». Никаким другим критерием истины, более фундаментальным и надежным, чем п рактика, человечество не располагает. В конечном счете только на основе практики возможно установить существование объективной истины в челов еческих знаниях, и практика в своем развитии обеспечивает выполнение эт ой задачи. К размышлению. Нельзя ли пр инимать за истину просто то, что общепринято? Можно ли решать вопрос об ис тинности знания путем голосования? Является ли достаточным критерием и стинности какого-либо учения (Священного Писания, философской концепци и, научной теории) то, что в него верит большинство? Присоединитесь ли вы к сторонникам прагматизма, утверждающим, что критерием истины служит пол ьза, которую приносит знание? 6. Границы истинностной оценки Нет необходимости доказывать, что существует множ ество продуктов психической деятельности людей, которые нельзя подвер гать истинностной оценке, т. е. считать истинными или ложными. Эмоции и жел ания, цели и мотивы действий, настроения и переживания, интересы и мечты — все это может оцениваться в терминах «хорошо» или «плохо», «полезно» или «бесполезно», «осуществимо» или «неосуществимо» и других, но называ ть подобные психические феномены «истинными» или «ложными» не имеет см ысла. Однако часто истиной или заблуждением считают то, что не является ни тем, ни другим. Неправомерное употребление истинностной оценки, и в особенно сти понятия истины, опасно тем, что способно породить необоснованные, а и ногда и нелепые мнения и убеждения. Необходимо иметь в виду следующие важнейшие условия, ограничивающие об ласть применимости понятия истины (и заблуждения). ь Понятие истины применимо только к знанию. Поскольку бессмысленные высказывания не я вляются знанием, постольку они не истинны и не ложны. Абракадабра, конечн о, не истина, но она и не ложь. Невозможно также однозначно оценить истинность или ложность высказыва ний неопределенных, допускающих несколько различных толкований. Чтобы сделать возможной однозначную оценку, надо сначала выделить в них какой- то один определенный смысл. Знание выражается в утвердительных или отрицател ьных высказываниях. Поэтому не могут быть ни истинными, ни ложными вопро сительные и повелительные высказывания. Вопрос может быть трудным или л егким, своевременным или несвоевременным, важным или неважным и т. д., но п оскольку он ничего не утверждает и не отрицает, о его истинности или ложн ости ничего сказать нельзя. Повелительные высказывания, которые выража ют указания, приказы, просьбы, инструкции, правила и т. п. («Делай то-то и так- то!»), тоже не подлежат истинностной оценке: их можно рассматривать как вы полнимые или невыполнимые, целесообразные или нецелесообразные и т. д., н о они не содержат ни истины, ни заблуждения. Истинным или ложным может быт ь наше знание о вопросе или правиле, но не сами вопросы и правила (другое д ело, что всякий вопрос и всякое указание исходят из каких-то представлен ий, которые могут быть как истинными, так и ложными). ь Понятие истины применимо не к любо му знанию. Существуют и такие знания, истинностная оценка которых невозможна. К ним относятся: · Представления л юдей о нравственных, художественных, социальных, политических и других ц енностях и идеалах. Существует множество различных определений добр а, красоты, справедливости и прочих ценностей. Но как узнать, какое из них истинное? Если применить логический критерий истины, то он отсечет внутр енне противоречивые определения, однако все определения, не содержащие в себе противоречий, будут ему удовлетворять. А практический критерий ис тины тут непригоден: ведь добро, красота, справедливость и т. д. — это не су ществующие независимо от человеческого сознания объекты, а идеи, смысл к оторых устанавливается по определению. Речь здесь может идти не об истинности определений, а толь ко об их правильности, т. е. о соответствии указанным в толковых словарях п равилам словоупотребления (да и такая правильность не столь уж обязател ьна: каждый, вообще говоря, может по-своему определять то, что является для него ценностью или идеалом). Кому нравится апельсин, а кому — свиной хвостик. И спорить о том, на чьей с тороне" тут истина, не стоит. «О вкусах не спорят» — гласит пословица. Она верна наполовину: о вкусах можно спорить — но только не об их «истинност и», а об их влиянии на здоровье и поведение людей, их социальной приемлемо сти, их соответствии культурным нормам и т. д. и т. п. Это же можно сказать о ц енностях и идеалах. Нередко приходится слышать споры об «истинном добре » («добро с кулаками» или «подставь другую щеку»?), «истинной демократии» ( «права большинства» или «права меньшинства»?) «истинной красоте» (гармо ния и симметрия или буйство форм и художественный беспорядок?) и т. д. Но на самом деле каждый из спорящих называет истиной то, что кажется ему более целесообразным, более отвечающим его социальным и культурным потребно стям. Понятие истины здесь не при чем. Настаивание на истинности своих и ложности других представлений о ценн остях и идеалах нередко ведет к взаимонепониманию, фанатизму и росту вра ждебности (религиозной, национальной, социальной) в отношениях между люд ьми. · Продукты художественного творчества, вымыслы и фантазии (если только они не рассматриваются как фактографические описания дейс твительности). Мечтания гоголевского Манилова о замках и мостах — не истинны и не ложны, они просто не имеют предмета, с которым их можно б ыло бы соотнести, чтобы установить соответствие их действительности. И п оскольку Манилов не пытается выдать их за отражение реальных объектов, а Чичиков тоже не склонен воспринимать их, таким образом, бессмысленность постановки вопроса об их истинности очевидна. Произведения искусства (когда они выступают как таковые и не претендуют на то, чтобы быть точным описанием реальных фактов) тоже не подлежат исти нностной оценке. В искусствоведении есть понятие «художественная правда», которое выра жает связь художественного вымысла с реальной жизнью. Но эта связь вовсе не означает, что содержание художественного произведения должно быть о бъективным и точным изображением конкретных ситуаций и событий, имевши х место в действительности. Искусство создает мир художественных образ ов, в которых реальность реконструируется и видоизменяется, чтобы вызва ть у читателя, зрителя, слушателя эмоции и переживания. Но если заведомый вымысел выдается не за художественно правдивое воспр оизведение действительности, а за истину в полном смысле слова, то в тако м случае он может расцениваться как заблуждение или же злонамеренная ло жь. · Предположения, которые выдвигаются для объяснения дейст вительности, но не могут быть в принципе верифици рованы (т. е. подтверждены) или фальсифицированы (т. е. опровергнуты), п отому что ни логика, ни практика не способны дать для этого достаточно уб едительные основания. Предположения, о которых здесь идет речь, следует о тличать от научных гипотез. Научные гипотезы должны допускать опытную п роверку — таково одно из важнейших условий признания их научными. Имеет ся множество гипотез такого рода. Не говоря о малопонятных неспециалист ам гипотезах в отдельных областях науки, можно указать на широко известн ые публике гипотезы о существовании внеземных цивилизаций и о возможно й уникальности человеческого разума во Вселенной, о происхождении Солн ечной системы, Земли и Луны, о сверхсветовых скоростях, о возможности кло нирования человека, создания искусственного мозга, освоения людьми дру гих планет и пр. Эти гипотезы пока остаются непроверенными, и не следует т оропиться с их истинностной оценкой. Но их истинность или ложность со вр еменем может быть установлена. Однако наряду с научными гипотезами, которые являются проверяемыми, вер ифицируемыми или фальсифицируемыми, существуют и такие предположения о действительности, проверка которых принципиально невозможна. К ним от носятся, например, исходные положения материализма и идеализма, религио зные представления о Боге, идея всеобщей причинной связи явлений природ ы и другие фундаментальные философские принципы. Убежденность в их исти нности или ложности может быть основана только на вере, которая возникает у человека под влиянием сложившихся в обществе коллективных представлений или его ли чных субъективных жизненных установок. Вера в истинность каких-либ о идей — один из важнейших стимулов человеческой деятельности. Во многи х случаях она дает человеку силы, необходимые для того, чтобы упорно, невз ирая на все препоны, стремиться к поставленной цели и достигать ее. Но есл и идея не имеет под собою сколько-нибудь надежного обоснования, вера в ее истинность может лишить человека разума, превратить его в догматика или безумного фанатика, который не видит, не слышит и не понимает ничего, что н е укладывается в его веру. Мудрость состоит в том, чтобы сочетать веру со з дравым скептицизмом. Уместно привести здесь замечательный совет, котор ый дает Джон Локк: «Не поддерживать никакого пред ложения с большей уверенностью, чем позволяют доказательства, на которы х оно основано» («правило Локка»). · Наконец, рассмотрим еще один вид предложений, которые не м огут быть оценены ни как истина, ни как ложь: логические парадоксы самоприменимости . Один из самых известных парадоксов самоприменимо сти был сформулирован в IV в. до н. э. древнегреческим философом Евбулидом. Его называют п арадоксом Евбулида или парадоксом лжеца. Суть парадокса такова. Лжец гов орит «Я лгу»; является эта фраза истиной или ложью? Любой ответ сам себе пр отиворечит: если лжец говорит истину, то он лжет, а если он лжет, то сказанн ое им — истина. В приведенных выше словах Сократа «Я знаю, что я ничего не знаю» тоже соде ржится свойственная парадоксу самоприменимости противоречие: раз уж я знаю, что я ничего не знаю, то неверно, что я ничего не знаю. Для любителей головоломок — еще один пример: парадокс Рассела «Деревен ский брадобрей». Пусть задано условие, что брадобрей бреет всех тех и тол ько тех жителей деревни, которые не бреются сами. Спрашивается, можно ли е му брить самого себя? Нетрудно обнаружить, что если можно, то нельзя, а есл и нельзя, то можно. Парадокс самоприменимости (или самоотносимости) состоит в том, что «сущн ость, о которой идет речь, определяется, или характеризуется, посредство м некоторой совокупности, к которой она сама принадлежит». Получается за мкнутый круг: понятие применяется к самому себе или, иначе, предметом зна ния становится само это знание. В такой ситуации к знанию нельзя применя ть истинностную оценку. Попытка оценить его как истинное или ложное може т привести к тому, что истиной придется считать все, что угодно. Например, давайте докажем, что вы, наш уважаемый читатель, на самом деле яв ляетесь самым мудрым философом современности. Для доказательства сфор мулируем два утверждения, помещенные в рамку. ь Вы — самый мудрый философ века. ь Оба находящихся в рамке утвер ждения ложны. Естественно предположить, что каждое из двух приве денных утверждений должно быть либо истинным, либо ложным. Предположим, что (2) истинно. Но утверждение (2) гласит, что оба утверждения ложны, и, следов ательно, оно само — ложно. Стало быть, наше предположение, что (2) истинно, п ривело к противоречию и потому должно быть отвергнуто. Но (2) должно быть л ибо истинным, либо ложным, И если доказано, что оно не может быть истинным, то нам ничего не о стается, как при знать его ложным (таков обычный прием, часто употребляемый в доказательс твах математических теорем и хорошо знакомый каждому из школьных уроко в геометрии, так называемое «доказательство от противного»). Ложность же его означает, что неверно, будто оба утверждения в рамке ложны. Значит, по крайней мере одно из них истинно. А так как уже установлено, что утвержден ие (2) является ложным, то истинно утверждение (1). С чем вас и поздравляем. Столь лестная оценка вашей мудрости и философской эрудиции однако, является, к сожалению, следстви ем содержащейся в этих рассуждениях ошибки. Ошибка состоит в предположе нии, что взятые в рамку утверждения обязательно должны быть либо истинны ми, либо ложными. На самом же деле это не так, ибо мы здесь имеем дело с парад оксом самоприменимости: утверждение (2) применяется к самому себе. Итак, истина — не универсально применимое понятие. Пользоваться им необ ходимо с осторожностью, не утрачивая критичности мышления.