Радикальный конвенционализм К. Айдукевича

1. Метод парафразы Основной философской дисциплиной Айдуке вич считал теорию познания, роль которой оценивал следующим образом: "Ме тафизические вопросы являются в значительной мере следствиями выводов из тех или иных эпистемологических взглядов о том, какова реальность де йствительно"[9] . Один из методов описания, берущий начало от Твардовского — метод парафр азы, восходящий к схоластике, представляет собой семантический экспери мент, подобный тому, в котором в Средневековье использовались суппозици и при проверке значений слов. В отличие от парафраз Твардовского, в своей модификации метода Айдукевич, применяющий его регулярно, использует ло гику, видя в нем прежде всего связь, между логическим экстенсионализмом и вопросом о идентичности психических и физических явлений. Одно из реше ний проблемы "быть психофизическим" состоит в том, что физические и психи ческие явления идентичны — в том смысле, что каждое психическое явление сопровождается связанным с ним явлением физическим, и наоборот. Таким о бразом, в этом решении не утверждается идентичность рассматриваемых яв лений в онтологическом плане. Если же совместное появление обоих типов я влений свидетельствует о равнообъемности терминов "физическое явление " и "психическое явление", то, чтобы это показать, можно сослаться на принци п экстенсиональности в следующей формулировке: если понятия (свойства) V и W равнообъемны, то они идентичны. Обозначая "физическое" литерой V , а "псих ическое" — W , можно конкретизируем принцип экстенсиональности: если пон ятия "быть физическим" и "быть психическим" являются равнообъемными, то св ойства эти идентичны. Поскольку предложения утверждалось прежде, то мож но, используя правило отделения, принять предложение . Правомерно задать ся вопросом: является ли это рассуждение корректным? Существенным элеме нтом в нем было использование принципа экстенсиональности, т.е. определе нного логического утверждения. Айдукевич считает использование этого принципа в вышеприведенной процедуре неправомочным, поскольку из того, что этот принцип принят и используется в формальной логике вовсе не след ует, что он обязателен в "языке психофизической проблемы". Принятие принц ипа экстенсиональности в "языке психофизической проблемы" сомнительно, ибо в этом языке имеются интенсиональные функторы, например, "говорит" ил и "думает" и предварительно не была обоснована материальная адекватност ь принципа экстенсиональности относительно интенсионального дискурс а. По мнению Айдукевича, использование принципа экстенсиональности в во просе о психофизических явлениях не только сомнительно, но и неверно. Эт о заключение служит Айдукевичу основанием для постановки вопроса: Како в смысл утверждения, что парафраза правильна? Согласно Айдукевичу, кажущ ееся применение логики в решении философских проблем, сформулированны х в естественном языке, таким образом не в том состоит, что путем допустим ых подстановок из логических утверждений выводятся заключения, способ ствующие решению этих проблем. Действие, которое таковым выглядит, основ ано на том, что в естественном языке конструируются предложения со струк турой, изоморфной структуре предложений логики, а тем самым конструирую тся определенные парафразы предложений логики, переменные которых при нимают значения из других областей, нежели соответствующие им логическ ие переменные. И лишь тогда из них путем подстановок удается получить сл едствия, касающиеся философских проблем, сформулированных на основе ес тественного языка. Существенная необходимость построения таких предло жений несомненно имеется, поскольку лишь тогда они составляли бы логику естественного языка. Однако эти предложения, будучи парафразами обобще нных предложений логики, претендуют на правомочность, которой в существ ующей современной логике они не могут найти. Этой правомочности они могл и бы достичь путем анализа значений выражений естественного языка в кач естве аналитических предложений. В поисках это вида обоснования можно б ыло бы использовать феноменологический метод. Можно было бы добиться эт ого права и таким образом, что они возвысились бы до уровня постулатов, ко торые, не заботясь о значении, каковым эти выражения обладали бы в естест венном языке, придавали бы им это значение безапелляционно. От второго с пособа действий, кажется, можно ожидать большего, чем от феноменологичес кого метода, который однако на всякий случай следовало бы попробовать. В се же не следует забывать и о том, что при применении второго из указанных методов выражения языка могут получить иные значения, чем те, которые им были присущи ранее, вследствие чего с этими же словесными формулировкам и, возможно, не связывались бы одни и те же проблемы[10] . Таким образом, метод парафразы по Айдукевичу заключается в использован ии логики при решении философских проблем, сформулированных в естестве нном языке. При реконструкции метода парафраз удается выделить следующ ие этапы [11] : формулирование рассматриваемой проблемы; выбор соответствующего логического утверждения, причем логика в этом с лучае понимается достаточно широко и включает металогику; установление корреляции между выражениями из 1) и выражениями утвержден ий, выбранных на втором этапе, например, "быть физическим" — переменная V , " быть психическим" — переменная W , "совместное вхождение" — "равнообъемно сть"; конструирование парафразы, т.е. предложения со структурой, изоморфной вы бранному логическому утверждению; обоснование парафразы; получение следствий из парафразы; оценка следствий с точки зрения исследуемой философской проблемы. Сущность процедуры перефразирования заключается в обосновании законн ости парафразы. В частности конструирование парафразы не состоит тольк о из подстановки, поскольку подстановка ведет от формул, построенных из констант и переменных к другим формулам, также построенным из констант и переменных. Перефразирование же приводит к обобщению предложений логи ки. Возможно, выражение "обобщение предложений логики" у Айдукевича не со всем удачно, но его интенция очевидна: перефразирование является операц ией образования смыслов и не обосновывается семиотическими свойствами перефразированного утверждения логики. Необходимо особенно подчеркнуть, что для Айдукевича понятие "язык" — эт о необязательно естественный язык, например, бытового общения, но прежде всего инструмент, позволяющий формулировать определенные научные воп росы, а поэтому исследование нормализации значений парафразы приобрет ает основополагающий характер. Из приведенных высказываний Айдукевича видно, что в момент их формулирования он склонялся к принятию метода пос тулатов значений как метода нормализации значений и эта позиция находи ла выражение в ориентации на конвенционализм в период между двумя война ми. Позже конвенционализм был оставлен, однако нахождение связи между сл оварем философских проблем и словарем логики Айдукевич считал действи ем, которое не может быть редуцировано к известным "семантическим фактам ", а поэтому перефразирование всегда содержит неустранимый конструктив ный элемент. Хотя метод парафраз был типичным аналитическим методом, используемым А йдукевичем, он не считал его единственным и универсальным в своей аналит ической стратегии, поскольку сфера перефразирования естественным обра зом ограничивается сферой применения самой логики как основы этого мет ода. В работах Айдукевича можно встретить ряд других подробнейших анали зов семантических понятий, однако именно метод парафраз был характерны м для его творчества. Вместе с тем перефразирование не является простым переводом из языка философии на язык логики, ибо этот перевод сопровожда ется операцией образования смыслов, позволяющей одновременно использо вать понятийный аппарат логики. Семантическая эпистемология заключается в получении теоретико-познав ательных выводов из утверждений о семантических свойствах языка. Эпист емологические же взгляды Айдукевича эволюционировали от радикального конвенционализма до крайнего эмпиризма, а вместе с их изменением меняло сь и соотношение между эпистемологией и онтологией в его творчестве. Буд учи радикальным конвенционалистом, Айдукевич воздерживался от выводов онтологического характера, но со временем он все решительнее придержив ался мнения о том, что из теории познания удастся получить утверждения о реальности. 2. Истоки теории радикального конвенциона лизма В работе "О значении выражений"[12] Айдукевич анализирует существующие конструкции понятия значения — ассоцианизм и теорию коннотаций Милля. Ассоцианизм, полагающий значение психически м переживанием, соединенным с выражением, Айдукевич считал ошибочной те орией, которую не удастся защитить никакой модификацией, а основным ее н едостатком он считал психологизм. Айдукевичем рассматриваются также ш ансы коннотационной теории, но и она, по его мнению, требует улучшения. Выв од сводится к тому, что ни один из существующих путей определения значен ия выражения не ведет к успеху. Айдукевич выделяет два пути: поиск значен ия в психике, например, ассоцианизм, или же поиск значения в самих вещах, и ли в реальности, например, теория коннотации. По мнению Айдукевича, прави льным будет третий путь, состоящий в "нахождении значения в самом языке". Т аким образом, в результате выбора третьего пути неизбежным эффектом ока зывается релятивизация значения к определенному языку J . Айдукевич задается вопросом: Что значит "говорить на языке J "? Возможные о тветы состоят в том, что выражение "говорить на языке J " может означать: а) использование звуков в согласии с фонетикой языка J ; б) использование выражений языка J ; в) с учетом фонетики языка J использование в ыражений, диктуемых лексическими средствами J , а при высказывании испол ьзуемых оборотов такое поведение, которое предполагается языком J . Очевидно, что лишь значение в) передает инт уитивное содержание, необходимое для удовлетворительной интерпретаци и оборота "говорить на языке J ". Это поведение, предполагаемое языком J , Айд укевич передает следующими словами: "[...] говорит по-польски тот, кто [...] обла дает некоторой готовой к употреблению совокупностью диспозиций реагир овать на обороты польского языка, совокупностью диспозиций, которыми об ладает тот и только тот, кто как раз и умеет [говорить] по-польски"[13] . Понятие диспозиции Айдукевич понимает как предрасположенность к узнаванию не которых предложений языка. Поэтому механизм "говорения языком J " можно оп исать посредством формулирования правил узнавания предложений. Важным моментом в рассуждениях Айдукевича является рассмотрение им т.н. теории интенциональных значен ий, введенное под влиянием Гуссерля и его "актов значения", которые он хара ктеризует следующим образом. По мнению Айдукевича, у Гуссерля этот "акт з начения", т.е. использование данного оборота как выражения определенного языка состоит в том, что в сознании появляется чувственное содержание, п ри помощи которого можно было бы воочию думать об этом обороте, если бы к э тому содержанию присоединялась соответствующая интенция, направленна я именно на этот оборот. Однако при использовании данного оборота как вы ражения определенного языка к этому чувственному содержанию присоедин яется другая интенция, необязательно представленная, однако направлен ная в принципе на нечто иное, нежели сам этот языковый оборот. Эта интенци я совместно с чувственным содержанием образует однородное переживание , но ни восприятие это чувственного содержания, ни эта интенция полным, са мобытным переживанием не являются. Как одно, так и другое являются несам остоятельными частями совокупного переживания. Значением данного выра жения (как типа) в определенном языке был бы, согласно Гуссерлю, тип, под ко торый должна подпадать эта присоединяемая к чувственному содержанию и нтенция с тем, чтобы данный оборот был использован как выражение этого, а не другого языка. Теория интенциональных актов значения была широко воспринята во Львов ско-Варшавской школе, но после ее критического рассмотрения, как в случа е с Айдукевичем, была оставлена многими учеными. Сущность этой теории за ключается в установлении тесной связи между содержанием представления и языковым оборотом и состоит в сосуществовании мысли о предмете и мысл и о знаке в едином переживании, скрепленном интенциональным актом. При в ыяснении природы этого переживания используется интроспекция, результ аты которой трудно распространить, учитывая критерий интерсубъективно сти самого значения, поскольку сам тип мысли, как и тип выражения еще не оп ределяют собственно значения, хотя оно и находится в границах не только типа мысли, но и границах типа предложения. Согласно Айдукевичу, правило (в его терминологии — директива значения) охватывает данное предложение A , если A принадлежит к области определени я аксиоматической директивы значения или области (кообласти) дедуктивн ой (эмпирической) директивы значения. Директива R касается выражения A , ес ли A принадлежит к предложениям Z , охватываемым директивой R . Директива R не существенна для выражения A тогда и только тогда, когда R не касается A , или же когда область определения R не меняется после замены выражения A во все х предложениях Z , охватываемых R , произвольным предложением A ', и наоборот, т.е. что A и A ' имеют один и тот же логический тип. Директива R существенна для A , если не является несущественной для этого выражения. Выражения A и A ' нах одятся в непосредственной связи их значений в языке J , если A и A ' принадлеж ат одной и той же области некоторой директивы значения R . Если можно образ овать конечную, состоящую по меньшей мере из трех выражений последовате льность, первым членом которой является выражение A , последним — B , и если между каждыми двумя следующим друг за другом членами существует непоср едственная связь значений, то между A и B существует опосредованная связь значений. И наконец, Айдукевич подчеркивает, что директивы значения каса ются не только выражений, но также и синтаксических форм. Приведенные терминологические соглашения Айдукевич использует для по строения концептуальной модели языка. Ее построение он начинает с вопро са: с необходимостью ли изменение какой-либо директивы значения приводи т к изменению соответствия слов языка и их значений? Ответ дается утверд ительный, но с оговоркой, что значение определяет всю совокупность дирек тив. В связи с этим объединения областей определения различных директив не обязательно отличны при различных способах объединения этих област ей. Поэтому характерное для данного языка соответствие значений очерчи вает объединение областей определения отдельных директив, причем полу ченную область можно варьировать двояко. Во-первых, можно ввести предлож ения, не принадлежащие области определения директив и, конечно, эти пред ложения содержат выражения, до сих пор не принадлежащие языку. Во-вторых, область определения можно изменить не вводя новые выражения, а единстве нно манипулируя способами объединения. Для описания изменений, вызванных возможным обогащением языка новыми в ыражениями, Айдукевич вводит различение языков открытых и замкнутых, а т акже связных и несвязных. Рассмотрим два языка J 1 и J 2 . Предположим, что кажд ому простому или составному выражению языка J 1 соответствует эквиморфно е (или одинаково звучащее) выражение языка J 2 , но не наоборот, и кроме того, э квиморфные выражения взаимно переводимы. Язык J 1 является открытым язык ом относительно языка J 2 , если существуют выражения A 1 и B 2 , принадлежащие я зыку J 2 , а также выражение B 1 , принадлежащее J 1 , такое, что выражение B 1 есть пе ревод A 1 , выражение A 1 непосредственно связано по значению с выражением A 2 , а A 2 не переводимо в J 1 . Название "открытый язык" выражает тот факт, что некот орый язык J 1 можно дополнить до языка J 2 посредством добавления нового выр ажения. Из определения открытого языка следует, что в расширенном языке J 2 выражения языка J 1 сохраняют свои старые значения. Язык, не являющийся о ткрытым, Айдукевич называет замкнутым. В определенном смысле замкнутый язык является семантически насыщенным. Пусть J 1 — замкнутый язык и J 2 — язык, возникший вследствие присоединения к J 1 нового выражения B . Тогда в объединении областей определения значени й J 2 содержатся все выражения из J 1 , а также выражение B , которое находится и ли не находится в непосредственной связи значений с прежними выражения ми. Если B находится в непосредственной связи, то прежние выражения уже не могут иметь те же значения, что в языке J 1 , поскольку это противоречило бы п редположению, будто J 1 является замкнутым языком, либо B непереводимо в од но из прежних выражений. Из этого следует, что прежние выражения могут им еть в новом языке J 2 те же значения, какие они имели в языке J 1 только тогда, к огда B переводимо в одно из прежних выражений, или тогда, когда B не находит ся в непосредственной связи значений ни с одним из прежних выражений, а т огда B не остается с этим выражением и в опосредованной связи значений. По скольку B непосредственно не связано ни с одним из прежних выражений, то в ыражение B не находится ни в какой связи значений с выражениями языка J 1 . Эт о означает, что в языке J 2 существует непустой, изолированный по значению класс выражений. Язык, содержащий такую изолированную часть называется несвязным языком. Таким образом, язык J является несвязным тогда и только тогда, когда существует такой класс K выражений этого языка, что каждый эл емент этого класса K не находится в какой-либо связи значений с выражения ми языка J вне класса K . Язык, не являющийся несвязным языком, называется яз ыком связанным. Тогда термин "семантически насыщенный язык" означает, чт о замкнутый язык после его обогащения становится несвязным, поскольку п режние его выражения сохраняют свои значения, а новые не переводимы ни в одно из выражений прежних. Пусть теперь язык J будет открытым. Если добавить к J новые выражения B , то п режние выражения сохраняют свои значения, а язык J + B не обязательно стано вится несвязным. В этом случае объединение областей определения директ ив (правил) языка J является подобластью области определения директив зн ачений языка J + B . Таким образом, если область определения директив значен ий некоторого языка J изменяется вследствие добавления новых выражений B , то присущее языку J подчинение значений меняется так, что новое подчине ние значений выражениям языка учитывает добавленные выражения B . Измене ние значений языка J невозможно в трех случаях, когда: а) новый язык несвязан; б) введенное выражение имеет перевод на одно из прежних выражений языка; в) язык J открыт относительно языка J + B . (Открытость языка является свойств ом относительным, т.е. J открыт относительно некоего отличного от J языка.) Пусть даны два языка J 1 и J 2 . Дополнением J 1 до J 2 называется процедура добавления к J 1 новых выражений до тех пор, пока обла сти определения директив значений J 1 и J 2 не совпадут; обратная процедура я вляется открытием J 2 относительно J 1 . Если J 2 является замкнутым языком, то д ополнение J 1 до J 2 является окончательным замыканием. Допустим, что J 1 являе тся открытым языком, а J 2 и J 3 — языками связанными и окончательно замкнуты ми J 1 . Если J 2 и J 3 возникли из J 1 так, что J 2 = J 1 + B 1 , а J 3 = J 1 + B 2 и B 1 , B 2 взаимно переводимы, то очевидно J 2 и J 3 также взаимно переводимы. Айдукевич задается вопросом: все гда ли два связанных языка, являющиеся окончательно замкнутыми относит ельно некоторого открытого языка, взаимно переводимы? Ответ на этот вопр ос Айдукевич предваряет рассмотрением условий равнозначности или сино нимичности двух выражений одного и того же языка J . Необходимым условием синонимичности двух выражений является сохранение области определени я директив значений, т.е. область не должна изменяться в результате подст ановки B 1 вместо B 2 , и наоборот. Понятие равнозначности применимо также к в ыражениям из разных языков, например, J 1 и J 2 . Так как выражение B в языке J 1 име ет то же значение, что и выражение C в языке J 2 , то B является переводом C в J 1 , и н аоборот; отношение перевода рефлексивно, симметрично и транзитивно. Пусть C будет переводом B (из J 1 ) на язык J 2 , и пус ть B находится в некоторой связи значений с другими выражениями из J 1 . Если эти связи являются непосредственными связями значений, то если B остаетс я в непосредственной связи значений (в J 1 ) с выражениями B 1 ,..., B n , то C остается в аналогичных связях значений (в J 2 ) с выражениями C 1 ,..., C n , причем выражения B 1 ,..., B n и C 1 ,..., C n взаимно переводимы. Последнее замечание необходимо, поскольк у могут рассматриваться и открытые языки. Для замкнутых языков описанна я зависимость может быть выражена следующим образом: если C является пер еводом B , то все элементы объединения областей определения директив язы ка J 2 , содержащие выражение C , можно получить из элементов объединения обл астей определения директив языка J 1 , содержащих выражение B , следующим об разом: выражение B везде заменяется выражением C , а оставшиеся элементы ди ректив значений языка J 1 заменяются их переводами в языке J 2 . Перевод Айдукевич понимает вес ьма ригористично, т.е. как перевод совершенный или дословный. Два языка он называет взаимно переводимыми тогда и только тогда, когда каждому выраж ению одного языка соответствует одно или несколько выражений другого я зыка, которые являются его переводами с одного языка на другой, и vice versa . Основное утверждение Айдукевича, относящееся к языкам связанным и замк нутым, таково: если языки J 1 и J 2 связаны и замкнуты, и если в языке J 2 существуе т выражение C , являющееся переводом выражения B языка J 1 на язык J 2 , то оба язы ка взаимно переводимы. Условие перевода уже в том состоит, что одно из выр ажений языка J 1 имеет свой перевод в язык J 2 . Из этого следует, что открытый я зык не может быть окончательно замкнут в результате дополнения до двух с вязанных и взаимно непереводимых языков. Объединение областей определения директив языка J можно определенным о бразом упорядочить, образуя соответствующие суммы (объединения) директ ив: аксиоматическую, дедуктивную и эмпирическую. Три перечисленные сумм ы директив значений образуют т.н. матрицу языков. Понятие матрицы Айдуке вич использует для формулирования дефиниций перевода и значения выраж ений. Вот эти дефиниции: Языки J 1 и J 2 взаимно переводимы согласно отношения R тогда и только тогда, к огда R является взаимно однозначным отношением, которое каждому выражен ию из J 1 ставит в соответствие некоторое выражение из J 2 , и наоборот таким о бразом, что матрица языка J 1 ( J 2 ) переходит в матрицу языка J 2 ( J 1 ), если заменить в ней все выражения выражениями, соответствующими им посредством отнош ения R . Выражение A в языке J 1 обладает тем же самым значением, что и выражение B в яз ыке J 2 тогда и только тогда, когда A принадлежит J 1 , B принадлежит J 2 и существу ет отношение R , с учетом которого оба языка взаимно переводимы, а выражени е A находится в отношении R к B . Легко видеть, что приведенные дефиниции однозначно применимы только к я зыкам связанным и замкнутым. Именно такие языки Айдукевич считает языка ми в точном значении этого слова, т.е. собственно языками. Открытые же язык и являются в сущности смешением собственно языков, примером которых Айд укевич считает язык этнический. Класс значений замкнутого и связанного языка Айдукевич называет понят ийным аппаратом этого языка. Из приведенных дефиниций следует, что два п онятийных аппарата являются либо идентичными, либо не имеют общих элеме нтов. Если же два понятийных аппарата имеют хотя бы один общий элемент, то они идентичны. Поэтому можно сказать, что два различных понятийных аппар ата никогда не пересекаются, а открытым языкам свойственно смешение раз личных понятийных аппаратов. Между матрицами языков и понятийными аппаратами таким образом существ ует весьма простая зависимость: матрица связанного и замкнутого языка J и понятийный аппарат этого языка определяют друг друга. Описанная концепция языка может быть названа "имманентной концепцией я зыка", поскольку Айдукевич определяет значение "внутри" языка. Я.Воленски й называет эту концепцию "автономной концепцией языка", т.к. Айдукевич тра ктует язык как образование, существующее независимо от пользователя. По льзователь языка является как бы "вписанным" в язык и для того чтобы прави льно вести себя в разговоре и при написании выражений языка он должен пр инять значения, диктуемые директивами значения. Пользователь может мен ять значения выражений, но тогда он "вписывается" в другой понятийный апп арат. Эти замечания не следует понимать так, что пользователь является п ассивным потребителем языка, и Айдукевич не утверждает, что языки незави симы от человеческих деяний. Речь идет о том, что Айдукевича совершенно н е интересовал генезис языка и он воспринимал его как готовое образовани е, т.е. как результат человеческой деятельности. Воленский справедливо п одчеркивает, что тезис об автономии языка имеет смысл лишь в том случае, е сли помнить о различении процессов и результатов в духе Твардовского. Св ою концепцию Айдукевич излагает исключительно с использованием прагма тических понятий (признания или узнавания выражений) и синтаксических п онятий (описание структуры матрицы языка). Стремясь избегать семантичес ких парадоксов Айдукевич, сознательно не использует семантических пон ятий. Вместе с тем концепция замкнутых и связанных языков была создана А йдукевичем по аналогии с языками дедуктивных систем. 3. Языковое значение и принцип конвенциона льности Приступая к исследованию значения, сформи ровавшему в конечном счете концепцию радикального конвенционализма, А йдукевич формулировует цель своего исследования примерно так: эта тема не представляет интереса как некоторый раздел научного словаря. Важно н е столько представление и критика чужих дефиниций значения и экспозици я собственной, сколько нечто иное, а именно то, что язык играет определенн ую и весьма важную роль в процессе познания. Различные взгляды, касающие ся значения, выявляют относительные точки зрения именно на эту познават ельную роль языка. "Важность понятия [...] значения выражений для методолог ии и теории познания вытекает хотя бы из того, что утверждения наук являю тся ничем иным, как значениями некоторых предложений, соответствующих э тим предложениям в определенном языке, а познание (в отличие от познаван ия), по крайней мере в своем совершенном виде — это именно это значение оп ределенных предложений и, возможно, иных выражений"[14] . Таким образом, знач ение выражений Айдукевич пробует установить путем внешних ограничений , накладываемых рамками научных теорий, хотя и в самом языке теории. Основной тезис конвенционализма гласит, что существуют проблемы, котор ые не поддаются решению лишь при одном обращении к опыту до тех пор, пока н е принимаются некоторые конвенции, сочетание которых с данными опыта по зволяет эти проблемы решить. Творцы конвенционализма — А. Пуанкаре и П. Д югем — подчеркивали, что эмпирическая составляющая не является опреде ляющей при рассмотрении проблемы, поскольку конвенции, от которых завис ит ее решение, могут быть изменены. Таким образом, суждения, в которых выра жается решение проблемы, зависимы от принятых конвенций. Этот тезис Айду кевич называет обычным конвенционализмом и в статье "Образ мира и поняти йный аппарат"[15] предлагает конвенционализм радикальный. Цель этой работ ы, являющейся применением выше изложенной концепции в теории познания, А йдукевич определяет так: "В этой работе мы намерены тезис обычного конве нционализма обобщить и радикализировать. А именно, мы хотим сформулиров ать и обосновать утверждение, что не только некоторые, но все суждения, ко торые мы принимаем и которые создают весь наш образ мира, еще не однознач но определены данными опыта, но зависят от выбора понятийного аппарата, при помощи которого мы отражаем данные опыта"[16] . Свое понимание радикального конвенциона лизма в эпистемологии Айдукевич демонстрирует на примерах развития на учных дисциплин, рассматривая, в частности, ситуации в физике в связи с то лкованием значения термина "сила" до Ньютона и после его открытия, а также утверждений эвклидовой геометрии (понимаемой как ветвь физики, а не мате матической дисциплины), которые сегодня считаются очевидными, хотя когд а-то они были только правдоподобными интуитивными допущениями, но измен ения в языке, состоящие в возникновении новых аксиоматических директив значения, потребовали безусловного признания этих утверждений геометр ии, переводя их в статус аксиом. Между предложениями некоторого языка (в п онимании Айдукевича) может возникнуть противоречие, например, между гип отезой и принятым законом. Противоречие можно элиминировать, отказавши сь от гипотезы и не оставляя язык. Однако дело обстоит иначе, когда против оречие возникает между предложениями, признания которых требуют дирек тивы значения, например, противоречие возникает между формулировкой за кона и предложением, принятие которого продиктовано эмпирическими дир ективами значения. В этом случае избавиться от противоречия в принятом я зыке не удается и следует перейти к новому языку. Но новый язык не перевод им на язык ранее используемый, ибо если бы он был переводим, то должен был бы быть идентичен с первичным языком и также содержать противоречие. Для ликвидации противоречия необходимо принять новый понятийный аппарат, например, какой-нибудь его элемент, который приведет к изменению значени й оставшихся без изменений элементов аппарата под угрозой, что язык окаж ется несвязным. "Тем самым — заключает Айдукевич, — мы приходим к главно му тезису работы. Данные опыта не навязывают нам абсолютным образом ника кого артикулированного суждения. Более того, данные опыта вынуждают нас признать некоторые суждения, когда мы учитываем данный понятийный аппа рат, однако если мы меняем понятийный аппарат, то можем, несмотря на прису тствие данных опыта, удержаться от применения этих суждений"[17] . Еще один аргумент в пользу своих взглядов Айдукевич получает в результате их сравнения с тезисом "обычного конвен ционализма", трактующего различия между протокольными предложениями и интерпретацией фактов. Согласно обычному конвенционализму, для принят ия протокольного предложения достаточно эмпирических критериев, тогда как решение о принятии предложений, интерпретирующих факты, выносится н а основании т.н. вторичных критериев, зависящих от нашего выбора. Таким об разом, решение о принятии интерпретационных предложений не однозначно, что недопустимо в случае протокольных предложений. Эти общие соображен ия Айдукевич уточняет при помощи вводимых им понятий. А именно, критерие м принятия протокольных предложений являются эмпирические директивы з начения одного из естественных языков, но они еще недостаточны для интер претации. На вопрос, обладают ли протокольные предложения более высоким и достоинствами в смысле их сопротивления изменениям, Айдукевич отвеча ет: "Более достоинств принадлежало бы протокольным предложениям только тогда, когда директивы значения естественных языков более бы заслужива ли того, чтобы оставаться неизменными, чем присоединяемые конвенции. Есл и признается, что, несмотря на неизменность данных опыта, можно избавить ся от некоторых интерпретаций, заменяя одну конвенцию другой, то следует отдавать себе отчет и в том, что с таким же успехом можно отказаться и от п ротокольных предложений посредством изменения директив значения есте ственного языка. Таким образом, единственное различие между протокольн ыми и интерпретационными предложениями состоит в том, что первые воспри нимаются в языках, в которых мы выросли без нашего сознательного участия , тогда как вторые могут быть приняты лишь в таких языках, в построении кот орых мы участвовали сознательно. По этой причине директивы значения, доп ускающие решение о принятии протокольных предложений, на первый взгляд кажутся неприкасаемыми, тогда как вводимые актом нашей воли конвенции, н еобходимые для принятия интерпретации, кажутся способными быть отозва нными силой нашего решения. Наша позиция является значительно более кра йней, чем позиция обсуждаемого конвенционализма. Мы не видим никакой сущ ественной разницы между протокольными предложениями и интерпретациям и и считаем, что единственно данные опыта не принуждают нас к принятию ни одних, ни других. Мы равно можем удержаться как от признания самих предло жений, так и от их переводов, если пожелаем выбрать понятийный аппарат, в к оторый их значения не входят. Следовательно, нашу позицию мы правильно н азываем крайним конвенционализмом" [18] Язык, в котором можно сформулиро вать произвольное суждение, Айдукевич называет универсальным языком, а соответствующую ему область значений — универсальной областью. Из выш е сказанного о языке можно сделать вывод, что универсальный язык несвяза н. Его область значений представляла бы собой ничем не ограниченную сово купность значений и принятие такого языка было бы равносильно ограниче нию используемых правил логики, поскольку применение логики обязатель но должно учитывать выбранный понятийный аппарат. Айдукевич заключает: " Тем самым логика, которую на определенном этапе мы принимаем, обязательн а до тех пор, пока мы стоим на некоторой позиции, определенной понятийным аппаратом. Вместе со сменой понятийного аппарата изменяется также и лог ика"[19] . По сути, мы здесь присутствуем при весьма техничной и решительной попытк е формализации представлений о конвенциональности языка, восходящих е ще к Платонову "Кратилу". Признание конвенционального характера значений естественного языка — основывающегося, соответственно, на концепции конвенциональности з начений формальных (дедуктивных) языков — свойственно не исключительн о какой-либо одной философской школе, но является более или менее общим м естом в объяснении природы значения. В то же время основания, по которым о но может быть оспорено (и было оспорено, например, У. Куайном[20] ) достаточно очевидны. Согласно Куайну, предполагаемые языковые конвенции не могут иметь форм у эксплицитного соглашения. Если представить, что употребление языковы х выражений (вообще говоря, естественного языка в целом) регламентируетс я соглашением, заключенным между членами языкового сообщества, то возни кающий при этом вопрос таков: на каком языке велось бы обсуждение такого соглашения? Ведь такое допущение фактически уводит в дурную бесконечно сть. Кроме того, мы достоверно знаем о себе, что мы никогда ни с кем не договари вались об употреблении выражений естественного языка. Мы также никогда не сталкивались с достоверным описанием факта заключения такого согла шения. Предложенное описание такого события было бы воспринято нами как метафора. Итак, идея конвенции вызывает на уровне обыденной очевидности возражен ия двух родов: опытное. Ни мы, ни другие люди не заключали такого соглашения. теоретическое (модельное). Неясно, каким образом могло бы быть осуществл ено заключение такого соглашения. С такой точки зрения, мы не располагаем такой концепцией соглашения, кот орая позволила бы языку быть конвенциональным; мы можем констатировать, что ситуация действительного использования знаков естественного язык а имеет форму ситуации существования соглашения об их использовании, но мы не можем сказать, в силу чего она имеет такую форму. Мы можем продолжать разделять такой подход, как и сам Куайн, но мы не приблизимся тем самым к л учшему пониманию языка. Поэтому даже продолжая использовать миф о языко вой конвенции, мы должны иметь в виду, что в действительности речь идет о н е более чем о регулярностях, наблюдаемых в нашем использовании языка, и э то — все, о чем у нас есть основания говорить в этой связи. Тем не менее разговор о более отвлеченном понятии, чем эмпирически фикси руемая регулярность в употреблении знаков, оправдан уже в том отношении , что все члены языкового сообщества способны отличить правильное употр ебление от неправильного; правила, которым можно следовать, так или инач е существуют в сознании членов сообщества. Принятие этих правил, согласи е им следовать может быть описано через разделение некоторого соглашен ия — подобно тому, как это происходит с формальными (искусственными) зна ковыми системами, когда некоторое количество людей договаривается меж ду собой о значении определенных знаков. Можно предположить, что значени е знаков естественного языка также имеет форму условного значения. Для формальных языков такое описание было предложено К. Айдукевичем в к онцепции "радикального конвенционализма". Айдукевич вводит такие логич еские понятия языка, переводимости и т.д., которые не могут быть адекватны ми соответствующим понятиям лингвистики: он накладывает на них настоль ко жесткие ограничения, что для естественных языков они оказываются неп рименимыми. Тем не менее они могут, с его точки зрения, рассматриваться ка к упрощенные схемы, идеализированные модели лингвистических объектов [21] . Если понимать язык как систему выражений, наделенных значением, то для е го однозначной характеристики необходимо и достаточно установить запа с выражений, а также значения, принадлежащие выражениям в этом языке. С та кой точки зрения, устанавливая значения выражений, мы тем самым устанавл иваем возникающие между ними связи, на основании которых можно сформули ровать некоторые правила употребления выражений, называемые правилами значения. Рассмотрим два примера: Если кто-либо, говорящий на русском языке, отказывается признать выражен ие "Треугольник имеет три угла", то мы с полным правом можем сделать вывод, что этот человек связывает со словами этого выражения не те значения, ко торые принадлежат им в русском языке. То же самое можно сказать, если кто-н ибудь признает выражение "Иван старше Петра" и одновременно отрицает "Пе тр моложе Ивана", или же признает "Если А, то В" и предыдущий член этого выраж ения "А", но вместе с тем отрицает "В". Если мы пользуемся значениями, которые имеют слова этих выражений в русском языке, мы обязаны признавать выраж ения, вытекающие из первых. Если кто-либо испытывает чувство боли и вместе с тем отказывается призна ть выражение "болит", то он связывает с этим словом не то значение, которое принадлежит ему в русском языке. Отсюда можно установить следующие правила: только тот пользуется выраж ениями языка L в значении, которое они имеют в этом языке, кто всегда, наход ясь в ситуации S , готов признать выражение типа Т. Такого вида правила Айд укевич и называет правилами значения языка. Он выделяет три вида правил: аксиоматические правила значения, указывающие те выражения, отрицание которых, независимо от ситуации, в которой это отрицание происходит, ука зывает на нарушение присущих данному языку значений; дедуктивные правила значения, выделяющие пары выражений такого вида, чт о, признав первое выражение, нужно быть готовым признать и второе, если не нарушать значений, присущих словам данного языка; эмпирические правила значения, ставящие в соответствие опытным данным определенные выражения, которые нужно признавать, чтобы не нарушать зна чений слов данного языка. В приведенных выше примерах выражение "Тре угольник имеет три угла" является аксиомой языка и подчиняется аксиомат ическому правилу. Два последующих примера иллюстрируют дедуктивные пр авила, и, наконец, четвертый подчиняется эмпиричес кому правилу значения. Таким образом, совокупность правил значен ия языка при наличии определенных данных опыта выделяет класс предложе ний этого языка вместе с суждениями, образующими их значения. Мы не можем их отрицать, не нарушая значений слов этого языка. К ним принадлежат: предложения, являющиеся, в силу своей тавтологичности, аксиомами языка, признание которых не зависит от ситуации; предложения, признавать которые нас вынуждают эмпирические правила зн ачения при наличии определенных опытных данных; предложения, которые можно вывести на основе дедуктивных правил из акси ом или высказываний, установленных с помощью эмпирических правил значе ния. Выделение этих типов правил позволяет Айдукевичу ввести понятия связа нного и замкнутого языка. Связанный язык . Два выражения называются непосредственно связанными п о смыслу в тех случаях, когда: оба входят в состав одного и того же предложения, продиктованного аксиом атическим правилом значения, либо оба входят в состав одного и того же предложения, продиктованного эмпири ческим правилом значения, либо оба содержатся в одной и той же паре предложений, связанных дедуктивным правилом. Если все выражения какого-либо языка нельзя разложить на два непустых кл асса так, чтобы ни одно из выражений первого класса не было непосредстве нно связано по смыслу с каким-либо выражением второго класса, то такой яз ык Айдукевич называет связанным языком. В противном случае язык будет не связанным. Замкнутый язык. Язык является открытым, если существует другой язык, сод ержащий все выражения первого с теми же самыми значениями, но в который в ходят также выражения, не содержащиеся в первом языке, причем по крайней мере одно из этих выражений непосредственно связано по смыслу с каким-ли бо выражением, содержащимся также и в первом языке. Язык, который не являе тся открытым, называется замкнутым. Открытый язык беднее, чем соответств ующий ему замкнутый. В открытом языке можно увеличить запас выражений, н е изменяя их значения, и таким образом преобразовать его в замкнутый язы к. Если же замкнутый язык дополнить новыми выражениями, то он перестанет быть связанным и распадется на два самостоятельных языка. Система всех значений, принадлежащих выражениям замкнутого и связанно го языка, составляет понятийный аппарат данного языка, а совокупность су ждений, образованных из элементов этого понятийного аппарата и навязан ных нам правилами значения на основе опытных данных, можно назвать карти ной мира, связанной с этим понятийным аппаратом. Основной тезис радикального конвенционализма Айдукевич формулирует с ледующим образом: ..Все суждения, которые мы признаем и которые составляют нашу картину мир а, не являются еще однозначно детерминированными опытными данными, а зав исят также от выбора понятийного аппарата, с помощью которого мы отображ аем данные опыта. Мы можем, однако, выбрать тот или другой понятийный аппа рат, вследствие чего изменится и вся наша картина мира. Это значит, что, по ка кто-либо пользуется некоторым понятийным аппаратом, данные опыта зас тавляют его признавать определенные суждения. Однако... он может выбрать другой понятийный аппарат, на основе которого те же самые опытные данные не вынуждают его больше признавать эти суждения...[22] Вместе с изменением п онятийного аппарата меняются и проблемы, которые мы решаем, опираясь на те же самые опытные данные[23] . Практически в тех же терминах излагается, например, принцип лингвистиче ской относительности Сепира — Уорфа, который будет рассмотрен ниже. Б. У орф также утверждал, что "сходные физические явления позволяют создать с ходную картину Вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при со относительности языковых систем"[24] . Формулировки Уорфа и Айдукевича поч ти дословно повторяют друг друга; но если Уорф строил обоснование своего принципа чисто эмпирически, то Айдукевич попытался дать его теоретичес кое доказательство. Для этого ему потребовалось понятие замкнутого язы ка, так как если язык представляет собой открытую систему, то его всегда м ожно дополнить таким способом, чтобы включить в него все слова и соответ ствующий понятийный аппарат другого языка. Картина мира оказалась бы за висимой от понятийного аппарата, но не от структуры языка. Тем не менее естественный язык представляет собой открытую систему в то м отношении, что он постоянно в процессе исторического развития изменяе т свой лексический и грамматический состав. Поэтому, если бы даже Айдуке вичу удалось обосновать корректность понятия замкнутого языка, то это п онятие трудно было бы применить к естественному языку (например, восполь зоваться им для подтверждения гипотезы лингвистической относительнос ти). Однако причины, по которым Айдукевич вскоре после создания своей концеп ции отказался от нее, были связаны с достижениями логики — прежде всего с появлением теоремы Тарского об истинности. Согласно Тарскому, понятие истинности непротиворечивой формализованной системы, охватывающей ре курсивную арифметику, неопределимо в этой системе. (И, далее, семантическ ая замкнутость языка является причиной семантических парадоксов.) По Ай дукевичу же, об истинности картины мира, созданной в рамках замкнутого и связанного языка при помощи понятийного аппарата, принадлежащего этом у языку, можно говорить, лишь используя этот понятийный аппарат. Методологическими следствиями концепции радикального конвенционали зма для Айдукевича стали следующие. В связи с выбором понятийного аппарата Айдукевич ставит вопрос об "истин ности различных образов мира".[25] Итак, пусть X и Y используют соответственно два различных замкнутых и связанных языка Jx и Jy . Поскольку Jx и Jy взаимно неп ереводимы, то не существует суждения, принимаемого одновременно X -ом и Y -о м, но X и не отбрасывает ни одного суждения, принятого Y -ом, и наоборот. Образ мира, представляемый в Jx , отличен от образа мира, представляемого в Jy и обр азы эти не обусловливают друг друга. Возникает вопрос: какой образ мира и стинен? Айдукевича рассматривает ситуацию, в которой находится теорети к познания, стремящийся приписать принятым суждениям признак истиннос ти. Но теоретик обязан пользоваться некоторым понятийным аппаратом и по этому должен признать все предложения, к которым его приводят принятые и м директивы значения языка. В конечном счете он может приписать всем при нятым предложениям название "истинных". Изменение понятийного аппарата принуждает исследователя к признанию предложений, отличных от предыду щих, и их он также захочет посчитать истинными. Таким образом, теоретик по знания не может занять нейтральную позицию и вынужден предпочесть неки й понятийный аппарат. Следовательно, говорить об истинности можно тольк о в данном языке, а образ мира, создаваемый в Jx , истинен только в этом языке; это же можно сказать и об Jy . Здесь следует заметить, что само понятие истинности у Айдукевича относи тельно и понятие "истинный" в языке Jx отличается от понятия "истинный" в язы ке Jy . Релятивизация Айдукевича отличается от релятивизации этого понят ия в случае семантической дефиниции истинности у Тарского. Различия в тр актовке понятия истины у Тарского и Айдукевича обусловлены также и тем, что Айдукевич не различал язык-объект и метаязык, полагая директивы знач ения охватывающими также и термин "истинный", применимый к предложениям языка J . Именно в силу этого обстоятельства Айдукевич считал, что изменен ие понятийного аппарата влечет также и изменение значения термина "исти нный". Нетрудно заметить, что при различении языка и метаязыка можно легк о выдвинуть возражения против концепции истинности различных "образов мира": даже если X и Y используют различные понятийные аппараты, то в метаяз ыке, к которому принадлежит термин "истинный", они могут им пользоваться и дентично, т.е. придавая ему одно и то же значение. Радикальный конвенционализм можно охара ктеризовать как позицию среднюю между эмпиризмом и априоризмом. Для оце нки места радикального конвенционализма среди основных направлений эп истемологии можно воспользоваться представленным Айдукевичем[26] их выд елением посредством характерных свойств предложений, являющихся эффек том того или иного рода познания. Айдукевич различает предложения анали тические, эмпирические (синтетические a posteriori ) и синтетические a priori . Крайний э мпиризм может быть охарактеризован как взгляд, согласно которому метод ологически правомочное познание выражается эмпирическими предложени ями, умеренный эмпиризм — эмпирическими и аналитическими предложения ми, умеренный априоризм состоит из предложений всех трех видов, а крайни й априоризм — из предложений аналитических и синтетических a priori . Очевидн о, что радикальный конвенционализм не может быть квалифицирован ни как к райний эмпиризм, ни как априоризм и занимает положение среди версий умер енных. Наличие в языке аксиоматических и дедуктивных директив значения свидетельствует несомненно об априорном характере познания, о чем неод нократно говорил сам автор концепции радикального конвенционализма, п одчеркивая, что его конвенционализм отличается от конвенционализма Пу анкаре, считавшего аксиомы ни истинными, ни ложными, но удобными ( commodes ). Свою позицию в вопросе трактовки априорных положений Айдукевич сближает с п озицией Канта. Он пишет: "Мы же, наоборот, склонны назвать эти принципы и ин терпретации истинными, поскольку они входят в наш язык. Наша позиция не в озбраняет нам признать одно или другое фактом, несмотря на то, что мы указ ываем на зависимость эмпирических суждений от выбранного понятийного аппарата, а не только от первичного материала опыта. В этом пункте мы приб лижаемся к коперниканскому замыслу Канта, согласно которому эмпиричес кое познание зависит не только от эмпирического материала, но также от с остава категорий, при помощи которых этот материал обработан"[27] . Сближен ие позиций еще не означает их совпадения и Айдукевич оговаривает отличи е радикального конвенционализма от взглядов Канта. Кант считал, что кате гории жестко связаны с природой человека (хотя и могут изменяться), а поня тийный аппарат гибок. Согласно Канту образ мира составляется из чувстве нных данных, упорядоченных посредством форм воображения и категорий, то гда как в радикальном конвенционализме образ мира сконструирован из аб страктных элементов (значений), а чувственные данные после выбора поняти йного аппарата лишь уточняют, конкретизируют этот образ.Позже Айдукеви ч отмечал, что предложения, диктуемые аксиоматическими и дедуктивными д ирективами значений могут пониматься как аналитические предложения. В этом случае радикальный конвенционализм можно интерпретировать как ве рсию умеренного эмпиризма: аналитические предложения + предложения, дик туемые эмпирическими директивами значения. Это допущение основано на ч астном замечании Айдукевича в том периоде творчества, когда радикальны й конвенционализм им был отброшен и оно носит здесь единственно характе р предположения. Учитывая дальнейшую эволюцию взглядов Айдукевича мож но предположить, что он задавался вопросом — играют ли априорные фактор ы в формировании эмпирического познания существенную роль, или же их мож но совершенно исключить. В конечном счете Айдукевич пришел к интерпрета ции познания в духе крайнего эмпиризма. Дальнейшая эволюция эпистемологических взглядов Айдукевича свидетельствует о том, что со временем он стал счита ть крайний эмпиризм позицией не только возможной, но и желательной. В пос ледние годы жизни Айдукевич вполне определенно занял позицию крайнего эмпиризма. В работе "Проблема эмпиризма и концепция значения"[28] , являющей ся как бы завещанием философа, утверждается, что предлагаемое ранее реше ние является половинчатым, поскольку оно допускает наличие дедуктивны х директив, являющихся априорными элементами познания и не поддающихся контролю опытом. По мнению Айдукевича, последовательное проведение взг лядов крайнего эмпиризма требует основательной ревизии концепции знач ения и выработки такой, которая бы не имела эпистемологических следстви й. [9] Ajdukiewicz K. Zagadnienia i kierunki filozofii. Warszawa, 1949. S .106 [10] См . Ajdukiewicz K . O stosowalnosci czystei logiki do zagadnien filozoficznych — PF . — r .37/ z .4, 1934. Ss.323-327. [11] Приведенная здесь реконструкция метода парафраз принадлежит Я . Воленскому : Wolenski J. Filozoficzna szkola lwowsko-warszawska. — Warszawa, 1985. [12] Ajdukiewicz K. O znaczeniu wyrazen. — Ksiega Pamiatkowa Polskiego Towarzystwa Filozoficznego we Lwowie.- Lwow, 1932. Ss.31-77. [13] Ibid, S.108. [14] Ajdukiewicz K. Sprache und Sinn — "Erkenntnis". — Bd. IV, 1934. S.145. [15] Ajdukiewicz K. Das Weltbild und die Begriffsapparatur — "Erkenntnis ". — Bd. IV. 1934. [16] Ibid, S. 175. [17] Ibid, S.180/181. [18] Ibid, S.185/186. [19] Ibid, S.188. [20] Quine W. V. Two Dogmas of Empiricism. — In: Quine W. V. From a Logical Point of View. Cambridge Mass., 1953. 2 nd ed. Cambridge Mass., 1961; Quine W. V. Word and Object. Cambridge Mass. — N.Y., 1960. [21] Ajdukiewicz K. O zwiazkach skladniowych miedzy czlonami zdan oznajmujacych. – In: Ajdukiewicz K. Jezyk i poznanie. Vol. II. Warszawa, 1965. S. 344. [22] Ajdukiewicz K. Jezyk i znaczenie. — In: Ajdukiewicz K. Jezyk i poznanie. T . I . Warszawa . 1960. S . 175. [23] Ibid . S . 215. [24] Уорф Б. Л.. Наука и языкознание. – В кн.: Новое в лингвистике. Вып. 1. М., 1960. С. 175. [25] Термин Айдукевича "образ мира" (obraz swiata) можно было бы передать выражением "в згляд на мир" и поставленный выше вопрос касался бы сравнения двух взгля дов на мир и о истинности каждого из них. Однако согласно принятого разли чения процессов и результатов термин "образ мира" являет собой выражение результата процесса всматривания в мир, передаваемого термином "взгляд на мир", представляющего, говоря словами Брентано, интенциональное отнош ение, т.е. скорее процесс, акт. Поскольку Айдукевич разделял воззрения Тва рдовского на логическую природу суждения как результат процесса сужде ния, то в связи с вопросом о истинности суждения, представляющего видени е мира, более допустима в переводе с польского, как кажется, несколько неу клюжая калька "образ мира", чем "взгляд на мир". [26] Ajdukiewicz K . Logika i doswiadczenie. — PF, 1947, r.43 / z.1.-s.3-22. [27] Ajdukiewicz K. Das Weltbild und die Begriffsapparatur — "Erkenntnis ". 1934 — Bd. IV. S.194. [28] Ajdukiewicz K. Zagadnienie empiryzmu a koncepcja znaczenia, SF, 1(36), 1964]. Ы.3-14.