В творческом и жизненном успехе Веры не сомневался никто из тех, кто видел ее работы. Настолько наполнены талантом были ее картины, так точно отражали портреты, писанные ее рукой, характер людей, такой живостью, свободой и экспрессией веяло от всего ее творчества. Середина 20-х годов прошлого века – время ее расцвета. А потом – кривой зигзаг обстоятельств, тяжкое существование, потери, лишения, и …забвение. Но Вера Вильковиская не должна быть забыта. Ее нет, но живы ее работы, хранящиеся в Русском музее Санкт-Петербурга, в Государственном музее изобразительных искусств Республики Татарстан, в частных коллекциях. Именно в них остается память о художнице и ее непростой судьбе.
Казань
Вера Эммануиловна Вильковиская родилась в Казани в 1890 году. Её мать происходила из дворянской семьи, а отец Веры (коллежский, а впоследствии статский советник) был преподавателем математики. Кроме нее, в семье было еще пятеро детей: три брата и две сестры. Рисованием увлеклась рано, еще обучаясь в гимназии, и в последнем, выпускном классе стала посещать воскресные занятия Художественной школы. После окончания гимназии поступила в эту же Школу на третий курс.
Это была лучшая пора Школы. В тот период произошла почти полная замена педагогического коллектива. На смену пришли молодые преподаватели, и студентов обучали художники Николай Иванович Фешин, Павел Петрович Беньков и Петр Сергеевич Евстафиев. Вера Эммануиловна считала, что именно Петру Сергеевичу Евстафиеву она обязана умением рисовать, называла его «прекрасным педагогом, умевшим увлечь своих учеников выбором модели и уяснением задач, выдвигаемых им на первый план: свет и цвет». Параллельно с живописью она занималась скульптурой под руководством талантливого преподавателя Прокофия Васильевича Дзюбанова, и, если бы он не ушел из Школы, возможно, ее главным направлением в искусстве стало бы именно ваяние. В последние годы обучения в Школе она увлеклась анатомией и черчением. Она могла проводить параллельные линии без помощи рейсшины, почти с абсолютной точностью, она обладала потрясающим чувством линии.
После окончания Казанской Художественной Школы Вера едет в Москву и Петербург, все свое время проводит в музеях, знакомится с образцами новой французской живописи и с работами старинных мастеров. Ей хотелось учиться дальше, в петербуржской Академии художеств, но, пробыв там всего полгода, Вера возвращается в Казань. Почему это произошло, сейчас сложно сказать определенно. В своей автобиографии она пишет, что «не выдержала конкурсного экзамена», ее родные не исключают каких-то глубоко личных мотивов.
Вера становится преподавателем рисования в начальных и средних классах. Все это время она работает в мастерской Надежды Михайловны Сапожниковой, которая в культурной жизни Казани начала XX столетия занимает особое место. Живописец-портретист, меценат, коллекционер, преподаватель, она происходила из известной казанской купеческой семьи. В 1910 - начале 1920-х годов ее мастерская, которая находилась в Телеграфном переулке, была одним из центров художественной жизни Казани, где собирались художники - преподаватели и ученики школы. Многие из них работали в мастерской, как, в частности, Н.И. Фешин, создавший здесь не одно свое произведение по заказу Надежды Михайловны. В мастерской Сапожниковой занимались не только живописью, но и декоративно-прикладным искусством - керамикой, вышивкой, резьбой по дереву.
В опубликованных воспоминаниях о Николае Фешине можно часто найти упоминание о вечерах и работе в мастерской Сапожниковой. Особого внимания в этой связи заслуживают дневниковые записи К.К. Чеботарева, ныне хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства. К.К.Чеботарев писал: "В те годы мастерская Сапожниковой становилась своеобразным маленьким центром, вокруг которого начали концентрироваться оригинальные творческие индивидуальности. В 1914, 1915, 1916 гг. в мастерской Сапожниковой каждый вечер рисовали обнаженную натуру Сапожникова, В.Э Вильковиская, А.Г. Платунова, Л.М. Поздеева, В. Ильина. На эти дружеские сеансы "мальчишки" ни в коем случае не допускались. Для нас время от времени устраивались другие сборища. Сверхъестественные пельмени, неповторимо вкусное кофе и очень много разговоров об искусстве. К.Чеботарев, П.Зотов, Д.Мощевитин, В.Попов, В.Молчанов, А.Гаврилов и многие другие. Разве я могу вспомнить, разве я знаю всех, на кого распространялось широкое меценатство Надежды Михайловны..." В этот период Вера Вильковиская пишет, в основном, портреты и обнаженную натуру, участвует в периодических выставках.
В 1918 году учительство стало её тяготить, поскольку из-за загруженности уроками оставалось совсем мало времени для творчества. К этому периоду в родительском доме остались две дочери – студентки и младший сын Яков 14 лет. Старшие братья (Николай и Степан) ушли с армией Колчака. Отец – Эммануил Яковлевич – преподавал математику в Казанском Университете, не оставляя преподавание и в школе. Вера поступила студенткой в Свободные Государственные Художественные мастерские, увлеклась импрессионистической манерой живописи, очень много работала. В своей автобиографии Вера Эммануиловна пишет:
«Считаю 20-й год годом большого подъема духовных сил, но сильно разбрасываюсь: начинаю графику и скульптуру. Сначала писание лозунгов, премия за эскиз декораций, продажа рисунков в провинциальные музеи и студенческая стипендия давали мне средства к существованию. Потом, в годы голодовки, я занялась прикладным искусством: резьбой по дереву и цветной вышивкой шелком и бисером… С открытием графической мастерской занимаюсь графикой: линолеум и дерево, главным образом…»
Осенью 20-го года она заболела тифом. Болезнь серьезно истощила художницу, и почти на 2 года она практически выбыла из художественной жизни Казани. В 1923 году – снова преподавательская деятельность, но на этот раз – не в тягость. «Новая постановка педагогического дела, неперегруженность работой, малочисленные классы – все это не утомляет меня», пишет она в автобиографии... В это время она много работает, заканчивает начатый ранее, но заброшенный с болезнью альбом, вновь берется за масляные краски и возвращается к своему стилю «строгих границ формы». «…я нашла в живописи то, чего уже ранее достигла в рисунке – строгие границы формы – импрессионизм изжит». (Из автобиографии).
«Среди группы казанских художников В.Э. Вильковиская занимает одно из первых мест, как прекрасная рисовальщица с тонким пониманием и чутьем эстетики рисунка и еще как очень своеобразный мастер гравюры по дереву. Ее оригинальная серия портретов, исполненных ксилографией, безусловно, заслуживает быть отмеченной», - писал в предисловии к автобиографии художницы Хранитель художественного отдела Центрального Музея ТССР, П. Дульский. Автобиография была выпущена перед персональной выставкой Вильковиской, которая прошла в 1925 году. На выставке были представлены 139 работ, разной техники и способов выполнения.
Казанский авангард занимает отдельное место в жизни художницы. Центром развития авангардных течений в Казани стал АРХУМАС (Казанские архитектурно-художественные мастерские, 1918 - 1925 г.г., претерпевшие в 1920-е ряд реорганизаций и переименований), на базе которого сформировалось несколько радикальных художественных группировок. Одна из них, в которую входила Вера Вильковиская, называлась «Всадник», и представляла собой объединение графиков, заявивших о развитии гравюры, как самостоятельного искусства. Название было выбрано не случайно, а в параллель с мюнхенским «Синим всадником» и работами немецких экспрессионистов, которые оказали сильнейшее влияние на идеологию творчества участников группы. Группа «Всадник» выпускала ряд малотиражных изданий, снабженных авторскими оттисками гравюр, малые формы промышленной графики (издательские марки, пригласительные билеты, афиши и т.п.), плакаты, выполняла заказы государственных организаций по изготовлению наглядных пособий. Но тиражи изданий альманахов и авторских папок не превышали 50 экземпляров, поэтому были предназначены лишь узкому кругу любителей. Зато поэтические сборники с гравюрами выходили тиражами от 300 до 5000 экземпляров, что давало возможность широким массам знакомиться с новым искусством. Представители казанского авангарда были яркими звездами на небосклоне мировой и отечественной истории искусства, биографические данные о многих из них известны хорошо, а о некоторых просто не сохранились или крайне скудны, несмотря на популярность группы и активное участие работ членов графического коллектива в выставках по всей стране. («Гравюра СССР за 10 лет» (Москва, 1927), «Русская ксилография за 10 лет» (Ленинград, 1927), «Художественный экслибрис (1917-1927)» (Ленинград, 1928), «Цветная ксилография, ее приемы и возможности» (Москва, 1929) и др). Надо отметить, что в этот период Вера Вильковиская во многих работах использует именно технику цветной линогравюры и ксилографии. На выставку «Русская ксилография за 10 лет» в Государственном Русском музее Ленинграда художница представила 18 работ, и все они были приобретены Русским музеем.
Несмотря на бурную художественную жизнь, в Казани уже в 1923 году стали ощущаться перемены. В этот год Николай Фешин покинул страну и эмигрировал в США. В 1926 г. вместе с Константином Чеботаревым уехала в Москву подруга Веры - художница Александра Георгиевна Платунова. Творческая интеллигенция стала чувствовать себя неуютно в городе. А поскольку и в это время Вильковискую не интересовало написание портретов знатных сталеваров и хлеборобов, что вызывало раздражение руководящих работников от искусства, то в 1927 году Вильковиская также покинула Казань и переехала в Москву.
Москва
В Москве в то время жил ее родной брат, Степан Эммануилович Вильковиский. Они были близки по возрасту и всегда поддерживали связь. Он знал более 20 иностранных языков, преподавал русский язык в Военной Школе им. ВЦИК в Кремле, в Коммунистическом Университете Трудящихся Востока им. Сталина, вел большую научную работу. Его семья стала Вере поддержкой на несколько лет. Почти 10 лет она прожила в общежитии для учителей, а рисовать ездила в студию при Доме Учителя, вместе с Надеждой Сапожниковой, переехавшей из Казани в Москву в 1932 году. Последние 2-3 года перед началом войны Вера Вильковиская снимала жилье на Зеленых горах, недалеко от Варшавского шоссе, и там же преподавала в школе № 555. Но школой ее жизнь не ограничивалась, она познакомилась с разными интересными людьми, дружила с Сергеем Образцовым (это как раз был период, когда он создавал свой театр). Один из ее племянников вспоминает, что Вера иногда приносила ему кукол, с которыми он устраивал во дворе настоящий кукольный театр.
В 1933 году брата Вильковиской арестовали по ложному доносу, и ее статус тоже изменился. Она стала сестрой «врага народа». Похоже, что в последующие (30-е и 40-е годы) она рисовала совсем немного. Краски, холст, бумага стоили дорого, а она была очень стеснена материально. В одном из частных собраний сохранилась работа того периода. Это небольшой холст, на котором маслом изображено чучело сороки на фоне клетчатого пледа – такой натюрморт. Известно, что в 1937 году лишь одна ее работа участвовала в выставке в Доме учителя в Москве. В этот период она поддерживала тесные отношения с казанскими друзьями Константином Чеботаревым и Александрой Платуновой, Надеждой Сапожниковой. Наверняка известно, что художница общалась с женой своего репрессированного брата, судьба которого была неизвестна (только после войны удалось выяснить, что его расстреляли в 1937 г.), но чем могла помочь ей жена «врага народа» с двумя маленькими детьми. Было тяжело, голодно, безденежно. А о помощи она никогда и не просила. Вера вообще никогда не жаловалась. Если было плохо, она просто уходила, забивалась в свою скорлупу, искала выхода в одиночестве. Такой характер.
Казань
Когда началась война, она уехала в голодную Казань, с трудом найдя себе работу в Медицинском институте. Ее художественными объектами стали препараты, таблицы, графики. Иногда удавалось сделать рисунки для детских садов, за это можно было получить скромный обед. От голода у нее началась дистрофия и в 1944 году она умерла, так ни к кому и не обратившись за милостью, хотя у нее и оставались в Казани некоторые друзья и знакомые. Впоследствии К.К. Чеботарев выражал свое возмущение тем, что такая талантливая художница, как Вера Вильковиская, умерла в совершенной безвестности, и ее творчество целенаправленно замалчивают. Но дальше этого он не пошел. В последний путь Веру Эммануиловну провожало немного народу, в их числе был П. Дульский, писавший предисловие к ее автобиографии для первой и единственной персональной выставки.
Обращаемся ко всем, кто имеет какие-либо архивные сведения о Вере Эммануиловне Вильковиской, с просьбой предоставить эту ценную информацию в виде фотографий, копий альманаха «Всадник» с ее участием, копий ее работ, статей о ней для формирования архива этой выдающейся замечательной художницы, прожившей свою жизнь в искусстве вне времени и пространства.