Основные формально-логические принципы умозаключения

Умозаключение

Основные формально-логические принципы умозаключения были разработаны еще Аристотелем и развиты дальше стоиками и эпикурейцами. Более полно разработана Аристотелем теория дедукции - учение о силлогизме, хотя и об индукции он говорил как об особом виде силлогизма. В понимании Аристотеля умозаключение есть заключение из двух высказываний - посылок, которые содержат в себе утверждение о присущности или неприсущности предиката субъекту. Учение о следующих четырех логических константах составляет содержание его силлогистики: «быть присуще всем», «не быть присуще ни одному», «быть присуще некоторым», «не быть присуще некоторым». Силлогизм Аристотель строит по принципу: «если А не присуще ни одному Б и Б присуще некоторым В, то А не присуще некоторым В». Доказательство - это такой силлогизм, исходные начала которого необходимо истинны. Аристотель все силлогизмы делит на три фигуры - по тому, каково положение общего для обеих посылок среднего термина Б по отношению к крайним терминам А и В.

Хотя Аристотель разработал основные принципы формальной логики, тем не менее, его логика связана с учением об истине, с теорией познания, а также с учением о бытии, ибо в его понимании логические формы есть и формы бытия. У него везде объективная логика смешивается с субъективной, и притом так, что везде видна объективная, поэтому нет сомнения в объективности познания.

В дальнейшем схоластика берет у Аристотеля мертвое, а не живое, абсолютизирует это мертвое и придает учению великого философа однобокий, искаженный и извращенный мистический характер.

В связи с возникновением и развитием капитализма и соответствующего научного материалистического мировоззрения возникает учение об индукции. Капитализм не смог бы победить феодализма и его идеологию без материалистического мировоззрения, без развития частных, в особенности естественных наук. Но возникающие частные науки на первоначальной стадии преимущественно могли быть лишь собирающими и описывающими, т. е. они находились вплоть до середины XIX в. на эмпирической стадии своего развития. На этом уровне необходимым методом научного познания мог быть индуктивный, поскольку он соответствовал этому эмпирическому уровню наук. С другой стороны, в интересах борьбы против схоластики, против ее абстрактно-догматического дедуктивного метода на первый план мог быть выдвинут только индуктивный метод, опирающийся на факты, на движение мысли от частных фактов к общему, к обобщению. Следовательно, возникновение и утверждение индукции было закономерным процессом. Уже Леонардо да Винчи и Галилео Галилей доказывают необходимость индуктивного метода, требуют тщательного изучения фактов, на основе чего возможно открытие закона природы. В их понимании истинное знание возможно только на основе опыта и математики.

Более всесторонне и полно индуктивный метод разрабатывается Бэконом. Прежде всего, он решительно выступает против схоластики, извратившей «Органон» Аристотеля, и противопоставляет ему свой «Новый органон», где обосновывает задачи науки и основы индуктивного метода. Всякая наука должна быть опытной. К чувственным данным необходимо применять рациональный метод, главными условиями которого являются индукция, анализ, сравнение, наблюдение, эксперимент. Следует извлекать не практику из практики и опыты из опытов, как это делают эмпирики, а причины и аксиомы из практики и опытов и из причин и аксиом – снова практику и опыты как верные Истолкователи Природы.

Бэкон считал, что материи изначально объективно свойственны неотъемлемые от нее первичные «формы», которые являются источником «природ» или «натур», т. е. физических свойств тел. Первичные формы материи суть живые, индивидуализирующие, внутренне присущие ей, создающие специфические сущностные силы. Для того, чтобы познать материю и ее свойства, Бэкон советует не отвлекать мысленно природу, а «рассекать» ее, по примеру Демокрита и его учеников; эта школа лучше прочих умела проникать в природу, исследовать ее. Главный предмет, который следует постоянно иметь в виду, это сама материя, а также и различное ее устройство и превращения.

По мнению Бэкона, задача науки состоит в том, чтобы путем индуктивного метода отыскать причины явлений, поскольку в - основе всякого истинного познания лежит нахождение причины. Познание причины и есть истина. Но для этого нужно познать форму. Под познанием причин Бэкон понимает познание «простых форм», т. е. тех законов и определений чистого действия, которые создают какую-либо простую причину: теплоту, свет, вес во всевозможных материях и воспринимающих их предметах. Итак, одно и то же есть форма Тепла или форма Света и Закон Тепла или Закон Света. Каждая вещь есть сложная комбинация неразложимых «простых форм». Зная эти «простые формы» и научившись их вводить в любое тело, можно получить новую вещь, т. е. можно получить то, чего природа не дает в готовом виде.

С целью познания этих форм – причин – путем индуктивного метода он составляет три таблицы: присутствия, отсутствия и степеней. Первая таблица должна охватить все случаи присутствия того явления, причина которого отыскивается: вторая таблица – это таблица фактов, аналогичных первым, но без данного явления; третья таблица перечисляет случаи с различной степенью интенсивности этого свойства. Затем делается индуктивное умозаключение: исключаются свойства, не участвующие в образовании данного явления. После Отбрасывания и Исключения, сделанного должным образом (когда все легкомысленные мнения обратятся «в дым»), на втором месте (как бы «на дне») останется положительная форма, твердая, истинная и хорошо определенная. Форма (причина) некоторого свойства присутствует там, где есть это свойство, и отсутствует там, где его нет. Бэконовское учение об индукции, поскольку индуктивное обобщение опирается на опыт, наблюдение, эксперимент, является важным, вкладом в науку логики. Вместе с тем одностороннее преувеличение, раздувание этого метода и недооценка дедуктивного метода выражает историческую ограниченность учения Бэкона об индукции.

Декарт развивает противоположную точку зрения. Он считает, что решающую роль в получении выводного знания играют дедукции и интуиция. Только эти два пути надежны, все остальное ведет к заблуждению, Дедукция есть выведение чего-либо из ранее достигнутого знания и совершается на основе интуиции. Индукция же не имеет серьезного значения в науке, ибо она есть не более как собирание следствий, выводимых из .многочисленных положений. Ее задача состоит в систематизации материала, полученного дедукцией и интуицией.

Локк, следуя Бэкону, развивает односторонний индуктивный метод. Он считает, что силлогизм не является верным орудием познания. Люди хорошо рассуждали до и после Аристотеля, не зная никакого силлогизма. К тому же -силлогизм не способен служить орудием открытия истины, напротив, чтобы построить силлогизм, нужно иметь открытую истину. Последнюю можно открывать и подтверждать только путем зрелого и надлежащего рассмотрения самих вещей, а не при помощи искусственных терминов и приемов аргументации, которые приводят людей не столько к открытию истины, сколько к софистическому и лукавому употреблению двусмысленных слов. От частного к частному и от него к общему – вот верный путь, по мнению Локка. к открытию истины.

Дж. Милль, абсолютизировав индуктивный метод, пришел к агностицизму, к выводу о невозможности познания сущности вещей. Он считал, что общее положение не только не может доказывать частного случая, но и само не может быть признано истинным без всяких исключений, пока доказательством из другого источника не рассеяна всякая тень сомнения относительно каждого частного случая данного рода. А если это так, то, что же остается доказывать силлогизму? Отношение Милля к силлогизму, как нельзя лучше обосновывает позитивистскую гносеологию. Как последователь позитивиста О. Конта, он отрицает объективные закономерности и возможность их познания. В таком случае его индуктивный метод теряет те разумные материалистические моменты, которые имеются в бэконовской индукции.

Таким образом, в истории логики вплоть до Гегеля существовали два взаимно исключающих друг друга метода умозаключения: дедуктивный и индуктивный. Так появились пресловутые «вседедуктивизм» и «всеиндуктивизм».

В понимании Гегеля логика и есть диалектика, теория познания. Поэтому для него индукция и дедукция не существуют изолированно друг от друга. Познание есть взаимопереход индукции и дедукции. Оно невозможно без той или другой формы движения мышления. Если Бэкон противопоставлял индукцию силлогизму, то это противопоставление носит формальный характер. Всякая индукция есть вместе с тем умозаключение, что знал также Аристотель. Когда мы из множества вещей выводим нечто всеобщее, то первое суждение гласит: эти тела обладают этими свойствами. Второе положение заключается в том. что все эти тела принадлежат к такому-то классу. Следовательно, в-третьих, данный класс обладает данными свойствами. Это– полное умозаключение. Смысл индукции всегда сводится в эксперименты, рассматривается опыт, а затем выводится всеобщее определение.

Умозаключение у Гегеля, подобно суждению, проходит также три ступени: развития, в соответствии с его учением о бытии, о сущности и о понятии. Первая ступень – это умозаключение наличного бытия; вторая – умозаключение рефлексии: третья – умозаключение необходимости.

А. Умозаключение наличного бытия. Оно непосредственно, его моменты абстрактны, не развиты до конкретности. Поэтому его познавательное значение незначительно.

Первая фигура умозаключения наличного бытия: Е –0- В есть всеобщая схема определенного умозаключения. Единичность смыкается через особенность со всеобщим. Эта роза красна. Красное – цвет, следовательно, эта роза имеет цвет. Здесь истинное значение имеет средний термин. Это не пустое «есть», а соотношение, осуществленное через определенный содержательный средний термин.

Вторая фигура: О–Е–В. Здесь посылками служат О–Е и Е–В. Определенный смысл этого умозаключения состоит в том. что всеобщее не есть само по себе некоторое определенное особенное, а такой-то из его видов существует через единичность, другие же из его видов исключены из него непосредственной внешностью. С другой стороны, особенное есть всеобщее точно так же – не непосредственно и не само по себе, -а так, что отрицательное единство совлекает с него определенность и этим возводит его во всеобщность. Единичность относится к особенному отрицательно постольку, поскольку она должна быть его предикатом.

Третья фигура: Е–В–О уже не имеет ни одной непосредственной посылки: соотношение Е–В опосредовано первым умозаключением, а соотношение О–В – вторым. Поэтому это умозаключение предполагает первые два, но и первые два умозаключения предполагают третье, равно как и каждое умозаключение предполагает каждое другое.

Четвертая фигура В–В–В, или математическое умозаключение, гласит: «если две вещи или два определения равны третьему, то они равны между собой». Отношение .присущности или подчинения терминов здесь стерто. Опосредствующим служит некоторое третье всеобщее; но оно не имеет решительно никакого определения по отношению к своим крайним терминам. Поэтому каждый из трех терминов может с одинаковым правом быть третьим опосредствующим. Математическое умозаключение признается в математике аксиомой, т. е. само по себе очевидным, первым предложением, не могущим быть доказанным и не нуждающимся ни в каком доказательстве.

В. Умозаключение рефлексии. Оно более содержательно, чем умозаключение наличного бытия. Последнее своим развитием сняло свою абстрактность и в снятом виде содержится в умозаключении рефлексии, в котором средним термином служит уже не абстрактная особенность, а конкретная всеобщность, тотальность определений. Таким образом, средний термин есть положенное единство крайних терминов, и содержит в себе: 1) единичность, но 2) расширенную до всеобщности единичность, как все единичности, и 3) лежащую в основании всеобщность, безоговорочно соединяющую в себе единичность и абстрактную всеобщность, род. Таким образом, умозаключение рефлексии впервые получает настоящую определенность формы, поскольку средний термин положен как тотальность определений.

Умозаключение всякости есть умозаключение рассудка в его завершенности н подчиняется схеме первой фигуры: Е- О-В. В нем средний термин есть не абстрактная особенность, но развернут в свои моменты и потому конкретен. Форма всякости синтезирует единичное, во всеобщность лишь внешне, и, наоборот, во всеобщности она сохраняет единичное все еще как нечто непосредственно, само по себе существующее. Средний термин имеет определенность «все». Этим «всем» непосредственно принадлежит в большей посылке тот предикат, который смыкается с субъектом. Последний получает через заключение предикат как некоторое следствие, но большая посылка (О-В) уже содержит в себе это заключение, поэтому большая посылка правильна не сама по себе как взятая отдельно от заключения, но сама уже предполагает заключение, основанием которого она должна была служить. Так, в умозаключении: «все люди смертны, но Кай - человек, следовательно, Кай смертен» большая посылка правильна лишь потому и постольку, поскольку правильно заключение. Если бы Кай случайно не был смертен, то большая посылка была бы неправильна. Но поскольку «всякость» не заключает в себе необходимости и всеобщности, то это умозаключение должно перейти в умозаключение индукции.

Умозаключение индукции средним термином имеет опять единичность, но не абстрактную, а полную, и подчиняется схеме второй фигуры: В-Е-О. Одним из крайних терминов является какой-либо предикат, который общ всем этим единичным. Особенное связывается с всеобщим через совокупность единичных, чем и доказывается посылка О-В. Индуктивное умозаключение снимает ограниченность умозаключения всякости, но и само, в свою очередь, недостаточно, поскольку оно средним термином имеет единичности, синтез которых случаен. Оно основано на опыте, и в нем появляется прогресс, в дурную бесконечность. Лишь продолженные до бесконечности, а, б, с, д, е образуют собою род и дают завершенный опыт. Поэтому заключение индукции остается проблематичным. Чтобы снять эту ограниченность, нужно совершить переход к такому умозаключению, где средним термином является единичность, которая непосредственно в самой себе есть всеобщность. Это - умозаключение по аналогии.

Умозаключение по аналогии имеет своей абстрактной схемой третью фигуру непосредственного умозаключения: Е-В- О. Но его средним термином служит теперь уже не какое-либо отдельное качество, а такая всеобщность, которая есть рефлексия некоторого конкретного, т. е. некоторое единичное, но со стороны своей всеобщей природы. «Земля имеет обитателей. Луна есть некоторая земля, следовательно, луна имеет обитателей». Аналогия тем поверхностнее, чем в большей мере то всеобщее, в котором оба единичных оказываются одним и тем же и согласно которому одно единичное становится предикатом другого, есть только качество, или тот или иной признак, когда тождество обоих, в отношении этого признака берется просто как сходство. Но такого рода поверхность, к которой форма рассудка или разума приводится тем, что ее низводят в сферу голого представления, не должна была бы вообще иметь места в логике.

С. Умозаключение необходимости. Опосредствующее определило себя теперь как простую определенную всеобщность, которая содержит в себе всю определенность различных крайних терминов. Это - наполненная, но простая всеобщность, всеобщая природа вещи, род.

Категорическое умозаключение имеет одной или обеими своими посылками категорическое суждение (его средний термин есть объективная всеобщность) и подчинено схеме Е- О - В. С одной стороны, крайние термины находятся в таком отношении к среднему, что они в себе обладают объективной всеобщностью или самостоятельной природой и вместе с тем выступают как непосредственные, следовательно, как безразличные друг к другу действительности. С другой же стороны, они выступают в такой же мере и как случайные.

Гипотетическое умозаключение подчиняется схеме второй фигуры В-Е-О: «если есть А, то есть В, но А есть, следовательно, есть В». Бытие А следует понимать не как голую непосредственность, а существенным образом как средний термин умозаключения.

Разделительное умозаключение подчинено схеме третьей фигуры - Е-В О. Но средний термин является здесь наполненной формой всеобщности; он определил себя как тотальность, как развернутую объективную всеобщность. Поэтому средний термин есть столь же всеобщность, сколь и особенность и единичность. Например, «А есть или В или С или Д, но А есть В, следовательно, А не есть ни С, ни Д» или: «А есть или В или С или Д, но А не есть ни С, ни Д, следовательно, оно есть В >.

Высшим типом умозаключения у Гегеля, таким образом, является умозаключение необходимости, которое в снятом виде сохраняет богатство всех рассмотренных ранее видов умозаключений. Хотя Гегель анализирует старые, взятые им у традиционной логики формы умозаключений, тем не менее он эти пустые, бессодержательные формы наполняет диалектическим содержанием, определяет их субординацию, развивая более сложные формы из .менее сложных, осуществляя диалектическое отрицание этих форм по линии восхождения, углубления движения мышления. Одновременно с этим Гегель вскрывает узость, ограниченность формально-логического умозаключении. Он показывает, что абсолютное тождество, являющееся ядром всей формальной логики, в том числе и умозаключения, приводит к тому, что мышление утрачивает свою сущность, превращаясь в придаток словесно-терминологических операций.

Формальная логика боится содержательного анализа, как природа - пустоты. Она отходит от содержательной стороны познания, акцентируя свое внимание на его формальной стороне, на словесно-терминологическом содержании мышления. Все ее принципы, законы, определения формальны. В ней понятийная строгость и ясность подменяются строгостью и ясностью изложения. Ее определенность сводится лишь к формальному упорядочиванию знания. Формальная логика не адекватна отражаемому предмету, не способна выражать истину, противоречивость предмета и его развитие, поскольку руководствуется лишь принципом абстрактного тождества. Более того, она сама по себе фрагментарна и потому не способна выразить конкретной целостности предмета. Она подчинена лишь формально-логической правильности и не способна следовать логике предмета.

Классики .марксизма не отбросили анализ умозаключения и других форм мышления, данных Гегелем, а, материалистически переосмыслив его, развили дальше, обогатив его новыми положениями. Диалектический материализм не отвергает также и форм, выработанных формальной логикой, равно как и не подменяет ее, а сосредоточивает свое внимание на исследовании путей, средств, форм постижения истины. Умозаключение поэтому трактуется им как одна из форм движения мышления к .научной истине, к образованию научной теории. Иными словами, оно им рассматривается в плане совпадения диалектики, логики и теории познания. Важнейшим отличием марксистского понимания умозаключения от гегелевского является то, что в материалистической диалектике не практика выводится из умозаключения, а, напротив, умозаключение - из практики, из трудовой деятельности людей. Любое, даже формально-логическое умозаключение есть отражение объективных связей действительности. Всеобщее, особенное и единичное в системе умозаключения есть отражение в голове всеобщего, особенного и единичного объективной действительности.

Это блестяще показал Маркс на примере анализа объективных взаимосвязей производства, распределения, обмена, потребления. Эти стороны единого экономического организма образуют правильный силлогизм. Производство в нем составляет всеобщность, распределение и обмен - особенность, а потребление - единичность, замыкающую собой целое. В форме Т-Д-Т, показывает Маркс, крайние члены не одинаково относятся к Д. В первом случае Т относится к Д как особенный Т к всеобщему Т, а Д, в свою очередь, относится ко второму Т как всеобщий Т к единичному Т. «Следовательно, абстрактно -логически Т-Д-Т может быть сведен к форме силлогизма О-В-Е, где особенность образует первый крайний член, всеобщность -связующий средний член и единичность - последний крайний член»

Стало быть, никакие умозаключения сами по себе, без обращения к практике, не могут быть формой и источником получения нового знания. Какую роль играют умозаключения в познавательном процессе, как они направляют наши практические действия, связанные с получением нового звания об интересующих нас предметах, какой они формы, какой глубины и т. д. - все это зависит от предметной деятельности людей. Вот почему развитие труда, практики вообще есть развитие и умозаключения. Поэтому сущность процесса умозаключения состоит в умственном воспроизведении данной вещи из условий ее существования. Знание об условиях существования этой вещи составляет посылки умозаключения, знание о новой вещи дает заключение, а знание закономерной связи вещей с условиями их существования обосновывает возможность самого процесса выведения вещи -из условий ее существования. При этом процесс умозаключения нельзя, конечно, отождествлять с процессом труда, посылки умозаключения - с сырьем, а вывод - с готовой продукцией. Такой вульгарный подход к трактовке умозаключения ничего общего не имеет с марксизмом.

Диалектическая теория умозаключения несовместима с неопозитивизмом, представители которого (Рассел, Витгенштейн и др.) истоки выводного знания видят в «личине» знаков, символов, языка и т. п., а не в объективных законах природы, отражаемых в процессе вывода. Так, общий семантик А. Рапопорт пишет, что правильность силлогизма и других логических умозаключений целиком зависит от лингвистических правил, но ни в коем случае не зависит от «фактов».

Далее, диалектический материализм исходит из того, что то или иное умозаключение имеет познавательную функцию лишь в системе умозаключений, а еще точнее - в системе всех логических средств постижения истины. И, напротив, они вне этой системы не имеют существенной познавательной ценности. Умозаключение, как и все логические средства, есть диалектический процесс, где переходы друг в друга в зависимости от практики составляют их сущность.

Переход суждения в умозаключение, в конечном счете, обусловлен практикой и потребностями ее развития. Этот переход есть разрешение противоречия между общим и единичным, есть скачок от низшего к высшему, от простого к сложному, есть восстановление понятия в суждении. Это восхождение в познании как высший синтез понятия и суждения обусловлено тем, что из нескольких суждений (посылок) выводится новое знание. Необходимость вывода заключения из данных посылок, в общем, диктуется целями и задачами закономерного углубления мышления в сущность предметного мира, потребностями получения нового знания. Умозаключение есть такой процесс мышления, где на основе знания, содержащегося в посылках, выводится новое знание, которое получается путем синтеза ранее известного знания и обосновывается при переходе от посылок к заключению. Как мышление в целом, так и отдельные его формы развиваются диалектически. Диалектический характер имеет и умозаключение. В нем мышление снова .возвращается к единству единичного и общего, но на высшей основе, выражая собою действие также отрицания отрицания. Движение мысли идет по витку: от нерасчлененного единства общего и единичного в понятии к расчленению их в суждении, а затем - к восстановлению их единства в новой, высшей форме - в умозаключении.

Отсюда видно, что в умозаключении раскрываются три момента понятия: единичность, особенность, всеобщность. Если в -суждении наличествуют два расчлененных момента - единичное и общее (субъект - предикат), то в умозаключении имеется еще и третий член - опосредствующее звено или особенное. Поэтому структура умозаключения, в отличие от суждения, трехчленна. Причем особенное проявляет себя и как понятие, и как суждение, и как умозаключение. Особенное выступает как главное, определяющее звено, поскольку сущность умозаключения состоит как раз в опосредствовании двух моментов этим третьим.

Формальная логика в своих правилах построения вывода исходит из тождественной, устойчивой стороны форм мышления, отвлекаясь от их изменения, развития; основываясь на классификации явлений на виды, роды, классы и т. д. Формально-логическое умозаключение всегда содержит в себе тождественную сторону отношений. Если все явления данного вида имеют такое-то свойство, то каждое отдельное явление этого вида также имеет это свойство. Здесь различие, противоположность, противоречия и т. д. в явлениях не принимаются во внимание, не берутся в расчет. Но если мы хотим познать явления такими, как они есть. т. е. не только со стороны их тождества, но и со стороны их различия, изменения, развития, то законы формальной логики тотчас же оказываются недостаточными, и попытка построить вывод на их основе обедняет познание.

Попытка решать сложные проблемы с помощью формально-логического умозаключения не раз в науке и политике приводила к ошибкам и извращениям. Как известно, Маркс всесторонне вскрыл не только ограниченность метафизического метода Рикардо, но и научную несостоятельность попытки его последователей, в частности Дж. Милля, с помощью формально-логических силлогизмов решать сложные вопросы экономической науки. «Милль был первым, - писал К. Маркс, - кто изложил теорию Рикардо в систематической форме, хотя лишь в довольно абстрактных очертаниях. То, к чему он стремится - это формально-логическая последовательность. С него «поэтому» и начинается разложение рикардианской школы». Таким образом, формально-логическая последовательность была одной из причин разложения школы Рикардо.

В. И. Ленин неоднократно критиковал догматический подход к сложным социальным вопросам, вскрывал несостоятельность попытки с помощью формально-логического умозаключения решать такие важные проблемы, как, например, тактика в революции. «Выводить конкретные положения. - писал В. И. Ленин, - об определенной тактике в определенном случае, об отношении к различным партиям буржуазной демократии из общей фразы, об «общем характере» революции, вместо того, чтобы этот «общий характер русской революции» выводить из точного разбора конкретных данных об интересах и положении различных классов в русской революции; - разве же это не подделка? разве это не явная насмешка над диалектическим материализмом Маркса?»20

Диалектика индукции и дедукции заключается в том, что они тождественны и различны. Их тождество состоит в том, что они являются сторонами, моментами диалектического процесса познания, невозможны друг без друга, взаимопроникают. Причем это тождество не конструируется познающим мышлением, а имеет свою объективную основу, заключается .в диалектике самой действительности. В индукции всегда имеется дедуктивный момент, а в дедукции - индуктивный. Прежде чем сделать то или иное индуктивное обобщение, необходимо предварительно исследовать посылки, в которых содержится знание об единичных, частных фактах. В выводе осуществляется синтез общих свойств, обнаруженных к единичных фактах.

Схема индуктивного умозаключения: Е-О-В, т. е. здесь мысль движется от единичного к всеобщему. Но знание об особенном выражается одной из посылок, которая обычно не высказывается, но подразумевается. Для получения общего вывода следует подводить путем индукции ряд рассмотренных частных фактов под посылку, которая выражает знание о принадлежности изучаемых отдельных к особенному. Причем общий вывод может быть сделан и на основании изучения не всех явлений определенного рода, а их части. В неполной индукции заключение осуществляется в процессе движения от известного к неизвестному. Более того, в диалектическом материализме достоверность выводов, полученных путем индуктивного умозаключения, обусловливается дедукцией. Но и последняя включает в себя моменты индукции.

1. Полученные индуктивным путем выводы проблематичны, так как они не могут охватить все без исключения явления данного класса или рода. Поэтому индуктивное обобщение, основанное на наблюдении нескольких или даже многих единичных фактов, может привести и к ложному выводу.

2. Абсолютизация индукции ведет к эмпиризму, к нагромождению фактов по принципу «дурной бесконечности», что, в свою очередь, порождает страх перед обобщениями, боязнь делать их под тем предлогом, что «не все явления еще изучены».

3. Индукция не способна рассматривать явления в развитии.

Дедукция, изолированная от индукции, страдает следующими главными недостатками:

1. Своими истоками дедукция уходит в то, что не есть дедукция. Исходный момент, от которого она начинает свое движение - знание общего, - само нуждается в обосновании и есть результат каких-то других способов познания, в том числе и индуктивного.

2. Дедукция допускает возможность прямолинейного непосредственного выведения отдельного из общего.

Эти недостатки индукция и дедукция преодолевают только тогда, когда они берутся в единстве, в неразрывной связи друг с другом, как тождество противоположностей. Однако тождество индукции и дедукции не только в том, что они взаимно предполагают друг друга, но и главным образом в их взаимопереходе. Индукция и дедукция в познавательном процессе постоянно переходят, превращаются друг в друга.

Разумеется, функция индукции состоит в первоначальной обработке эмпирического материала, в классификации фактов по определенным родам и классам, в восхождении от них к открытию всеобщего в отдельном. Без этого научное познание невозможно. Вместе с тем при всем огромном значении индукции в процессе познания она ограничена, недостаточна, ибо познание на этом отрезке не прерывается и заключает в себе ее противоположность - дедукцию.

Индукция переходит в дедукцию, которая снимает ее ограниченность. Дедукция (схема которой В-О-Е) выступает как метод отыскания отдельного, конкретного в общем, когда мысль движется от всеобщего к единичному. Открытые объективные законы развития она применяет для постижения конкретного, как единства многообразного. Вместе с там дедукция с достигнутой высоты познания объясняет эмпирические факты, проверяет выводы, обобщения, полученные индуктивным методом, вносит дополнения, обогащает самое индукцию.

Но не только индукция переходит в дедукцию, но и, наоборот, дедукция переходит в индукцию. Этот взаимопереход обусловлен закономерностью самого процесса познания и потребностями практики. Познание не останавливается на уровне индукции или уровне дедукции. Оно - неисчерпаемый, непрерывный процесс. Поэтому полученное дедуктивным умозаключением знание вовлекается в научное исследование, служит индукции, переходит в нее и совершает тот же круговорот по спирали, обогащая процесс познания.

Взаимопревращаемость индукции и дедукции выражает не только их совпадение, но и различие. Тождество их заключает в себе различие, а различие - тождество. Это позволяет, в зависимости от задач и характера исследования, прибегать то к индукции, то к дедукции, хотя в чистом виде не выступает ни тот, ни другой метод познания. Соотношение индукции и дедукции в разных науках может быть различным, но это не дает основания метафизически отрывать их друг от друга. Одностороннее преувеличение индукции ведет к эмпиризму, к недооценке теоретического мышления, а одностороннее раздувание значения дедукции ведет к бесплодным схоластическим умствованиям, к пренебрежительному отношению к фактам, эмпирическому материалу. Истина постигается только при единстве индукции и дедукции.

Многие современные логики продолжают по старинке метафизически противопоставлять индукцию и дедукцию. Особенно отличаются на этом поприще неопозитивисты, которые под видом борьбы с априорной умозрительной философией во имя якобы опытных наук и эмпирических методов исследования непомерно абсолютизируют индукцию. Другие представители напротив гипертрофируют значение дедукции. И те и другие разными путями приходят к субъективизму и агностицизму.

Как «всеиндуктивизм», так и «вседедуктивпзм» в научном отношении несостоятельны и представляют собой однобокие абстракции. Это видно из следующего. Индуктивное обобщение достигается путем изучения отдельного, частного и является результатом движения мысли от единичного к общему, от меньшей степени обобщения к большей.

Но движение мысли на этом не прекращается. Поскольку индукция обобщает тождественное в явлениях, она не рассматривает их в развитии, не выявляет внутренних противоречий, не раскрывает значения общего в единичном и т. д. Поэтому она всегда недостаточна, ограниченна, одностороння. Недостаточность, односторонность индукции преодолевается дедукцией - обратным движением мысли от общего к частному, что означает переход индукции в дедукцию. Этот переход есть преодоление противоречия в познании, преодоление односторонности, как индукции, так и дедукции.

Дедукция, в, свою очередь, недостаточна, одностороння. Она не абсолютный способ умозаключения, так как немыслима без индукции. Исходный момент не ее собственный результат, а результат индукции, она содержит в себе индукцию в снятом виде. Вместе с тем дедукция имеет ту слабость, что дает возможность обходить опосредствующие связи и непосредственно выводить единичное из общего. Поэтому она всегда дополняется рядом других способов и приемов познания - индукцией, анализом, синтезом и др.

«Индукция и дедукция, - подчеркивал Энгельс, - связаны между собой столь же необходимым образом, как синтез и анализ. Вместо того, чтобы односторонне превозносить одну из них до небес за счет другой, надо стараться применять каждую на своем месте, а этого можно добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собой, их взаимное дополнение друг друга»21.

Таким образом, индукция и дедукция взаимосвязаны, друг без друга невозможны, дополняют друг друга и взаимопереходят. Их взаимопероход есть развитие, углубление познания, осуществляемое как движение мысли от единичного к общему, и от общего к единичному.

В свое время Энгельс разъяснил научную несостоятельность «всеиндуктивистов» и «вседедуктивистов». «Эти люди, - писал он, - так увязли в противоположности между индукцией и дедукцией, что сводят все логические формы умозаключения к этим двум, совершенно не замечая при этом, что они 1) бессознательно применяют под этим названием совершенно другие формы умозаключения, 2) лишают себя всего богатства форм умозаключения, поскольку их нельзя втиснуть в рамки этих двух форм, и 3) превращают вследствие этого сами эти формы - индукцию и дедукцию - в чистейшую бессмыслицу»22.

Как видим, эта критика и сегодня весьма актуальна. Вместе с тем Энгельс показал, что все многообразие форм умозаключения не следует сводить к индукции и дедукции. Поэтому наука логики должна дать диалектико-материалистическое исследование всего богатства форм умозаключения. Следует подчеркнуть также, что само умозаключение не есть мертвое состояние. Оно имеет свою историю, переходит в свое другое и т. д. Переход от одного вида заключения к другому, от менее глубокого к более глубокому, от простого к сложному и т. д. выражает собою путь непрерывного углубления неисчерпаемого процесса познания, переход умозаключений в более развитую форму мышления, в науку.

ССЫЛКИ НА ИСТОЧНИКИ

'Гегель Г. Соч. М., 1972. Т. 10. С. 313.

2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 383.

3 Там же. Т. 23. С. 547.

4Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 257.

5 Там же. С. 193.

6 Гегель. Соч. Т. 1. С. 133.

7 Гегель Г. Соч. М., 1972. Т. 6. С. 35.

8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 537.

9Ленин В. И. Полн. собр. соч.. Т. 29. С. 226-227.

10 Бор Н. Дискуссия с Эйнштейном // Успехи физических наук. 1958. Т. 16. С. 597.

11Ланжевен П. Избр. произв. Статьи и речи по общим вопросам науки. М., 1949. С. 351.

12 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 529 - 530.

13Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 321.

14 Гейзенберг В. Физика и философия. М., 1963. С. 154.

15 Борн М. Физическая реальность // Успехи физических наук. 1957. Т. 22. С. 130.

16 Маркс К., Энгельс Ф. . Соч. Т. 20. С. 538.

17 Там же. С. 539.

18 Там же. Т. 13. С. 78.

19 Там же. Т. 26. Ч. 3. С. 81 - 82.

20Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 14. С. 223.

21 Маркс К., Энгельс Ф.. Соч. Т. 20. С. 542 - 543.

22 Там же. С. 541.