Сексуальное насилие над детьми

ВВЕДЕНИЕ

Сексуальное насилие над детьми стало бичом современного общества. По некоторым оценкам, органы внутренних дел ежегодно регистрируют 7-8 тысяч случаев сексуального насилия над детьми, по которым возбуждаются уголовные дела. Однако в реальности, эти показатели значительно выше. В пользу такого предположения свидетельствуют данные анализа обращений по телефону доверия для лиц, перенесших сексуальное насилие, согласно которым только одна жертва из ста впоследствии обращается в милицию (Асанова Н.К., 1997). Иностранные авторы указывают, что проблема сексуального насилия в отношении детей приобрела известность в 70-х годах прошлого века, но затем длительное время оставалась в тени, пока вновь не стала остро актуальной в 60-х годах нашего столетия. В последние 10-15 лет медицинская общественность узнала о грандиозных размерах сексуального злоупотребления в отношении детей (СЗД), которым могут подвергаться последние как со стороны лиц незнакомых, так и со стороны родителей и других членов семьи. Ежегодно в США имеют место от 150 000 до 200 000 случаев вновь выявленного СЗД (Finkelhor D., Hotaling G.T., 1984). От 10% до 30% взрослых женщин в Великобритании были жертвами сексуального насилия в детстве, причем только в 25% случаев посягатель был неизвестен ребенку (Ashurst P., Hall Z., 1991).

Официальная отечественная статистика сексуального насилия над детьми отсутствует, однако, по данным выборочных исследований, самая распространенная форма сексуального насилия - это развратные действия против малолетних (ответственность за них предусмотрена ст. 135 УК РФ). Около 70% детей, подвергшихся СЗД, испытывали развратные действия со стороны родственников и знакомых. 28% детей испытывают сексуальное насилие со стороны родителей или опекунов. Весьма приблизительными являются данные о правонарушении в отношении детей по ст. 131 УК РФ (изнасилование), однако около 50% данных случаев приходится на насилие, совершенное в отношении близких родственников (дочерей, сестер, внучек). Приведенные данные указывают на то, что в 2\3 случаев насилие носит семейный характер и 1\3 детей страдает от насилия вне семьи (Асанова Н.К., 1997).

В отечественной медицинской и, в частности, психиатрической практике проблема СЗД специальному исследованию не подвергалась. Лишь в ряде работ, посвященных конкретным задачам судебно-психиатрического освидетельствования потерпевших, именно на модели потерпевших от сексуальных преступлений, в том числе и несовершеннолетних, рассматриваются вопросы, касающиеся беспомощного состояния, способности давать показания, уголовно-процессуальной дееспособности и степени тяжести повреждений, повлекших психические расстройства (Ткаченко А.А., Потапов С.А., 1992). Но день ото дня актуальность данного вопроса все более смещается в сторону профилактики СЗД, которая будет полноценной лишь в том случае, когда широкий круг медиков, педагогов, сотрудников служб социальной защиты и, наконец, родителей - получат в свои руки надежный и простой метод выявления СЗД и подробные программы профилактической работы. В зарубежной научной печати в последнее десятилетие появляется все больше подобных работ, которые перерабатываются методистами, имеющими специальное образование, и распространяются среди населения. К сожалению, в нашей стране такая практика не находит широкого применения.

Возрастные особенности психики малолетних и несовершеннолетних потерпевших (незрелость, подчиняемость авторитету взрослого, доверчивость, недостаточность жизненного опыта и осведомленности в вопросах половых отношений, неумение полно и критично оценивать сложившуюся ситуацию и прогнозировать возможные действия других лиц) являются определенной предпосылкой к сексуальному насилию над детьми (Печерникова Т.П., Морозова Н.Б., Смирнова Т.А., Литвиненко И.В., 1993). В то же время эти же качества служат сокрытию СЗД, и более того, если ребенок рассказывает старшим о случившемся, провоцируют недоверие к его рассказу.

Имеются лишь единичные работы, изучающие психосексуальные особенности детей и подростков на судебно-психиатрическом материале (Бурелов Э.А., 1991; Морозова И.Г., 1992; Кузнецов И.В., 1994). Однако необходимость в таких исследованиях все более возрастает в практическом отношении (Гурьева В.А.,1991). В то же время дети и подростки, которым проводится судебно-психиатрическая экспертиза, представляют собой в совокупности уникальный материал, своего рода чистую выборку, по которой можно достаточно строго судить о распространенности типов СЗД в нашей стране и разрабатывать программы профилактики подобного рода преступлений. Практическими экспертами накоплен огромный опыт по обследованию детей, подвергшихся СЗД, выработаны свои методические подходы к оценке провоцирующих СЗД и сопровождающих его факторов. Это давно используется за рубежом (Wakefield H., Underwager R., 1994; Steen C.H., 1994; Coleman L.,1994).

Давно известно, что на становление сексуальности малолетних и несовершеннолетних потерпевших - жертв сексуального насилия оказывают влияние социальные, биологические, психологические и психопатологические факторы, поэтому особую роль приобретает изучение особенностей психосексуального развития у потерпевших от СЗД. Дисгармоничное соотношение между соматической и психосексуальной компонентами определяют разнообразные варианты сексуального дизонтогенеза потерпевших, что является следствием недостаточной сохранности психических процессов и психологических структур, связанных с половым самосознанием, полоролевым поведением и психосексуальными ориентациями. Исходя из этих позиций необходимо разрабатывать методы профилактики СЗД и реабилитации потерпевших.

Цель нашей книги - дать в руки специалистов, работающих с детьми, и родителей компактное практическое руководство, используя которое, они могли бы в максимальной степени защитить детей от сексуального злоупотребления. В конечном счете это позволит сохранить здоровье наших детей.

Глава 1. Современное состояние проблемы.

Анализ имеющейся мировой литературы показывает, что попытки углубленного изучения психосексуального развития детей и подростков остаются практически единичными. Исследования, посвященные детскому сексуальному поведению, очень скудные, а концепция детской сексуальности отличается бедностью содержания (Роуз Э.М., 1996). Этому отчасти способствовали распространяемые врачами и педагогами мнения об асексуальности детей, высказываемые еще с середины XIX века, а также особое отношение к детям, когда дети были собственностью, “движимостью”, родитель (владелец) обладал абсолютным контролем над их жизнью и смертью. Например, существовала даже практика “аренды” детей, которая в США сохранялась до середины 20-го века (Despert J.L., 1965). Главенствующим было мнение, что дети нечувствительны, не могут реагировать на дурное обращение, помнить.

Такие позиции в отношении детей на протяжении истории являлись почвой для возникновения психопатологических расстройств, связанных с дурным обращением. К тому же, как указывает Э. М. Роуз (1996), в трущобах Викторианской Англии условия существования были таковыми, что могли провоцировать отношения, основанные на насилии.

J.L.Despert (1965) отмечает, что в античные времена Греции и Рима, в добиблейские и парабиблейские годы на Ближнем Востоке ребенка нередко рассматривали как нежелательный результат половых отношений. Дети могли представлять и сугубо материальную ценность (Иосифа в рабство продали родные братья). Только в эпоху Возрождения дети стали восприниматься окружающими как полноценные личности.

До настоящего времени стандарты “типичного” сексуального поведения в семье, обществе чрезвычайно различаются в разных культурах, социоэкономических группах. Например, в Меланезии родители могут иметь половую близость на глазах у своих детей, в то время как в других странах отец может быть обвинен в “неприличном выставлении”, если он находится в пределах дома обнаженным. Во всех культурах существует “табу кровосмешения”, однако природа запретов крайне изменчива, она обусловлена спецификой семейных обстоятельств и взаимосвязей, и тем, кто рассматривает “табу”.

Проблема предотвращения насилия над детьми является особенно актуальной во всем мире. Рост насилия над детьми обнаруживает связь с общим возрастанием насилия в обществе, ростом насильственных преступлений, деликвентности, суицидов и несчастных случаев с летальным исходом (Асанова Н.К., 1997).

Работы J. Landis (1956), J. Gagnon (1965), D. Finkelhors (1978) показывают, что сексуальные контакты детей со взрослыми довольно распространены, и количество сексуальных преступлений против детей в последние годы продолжает расти во всем мире. Так, F. Derlin, H. Malin, S. Dean (1991) провели в США анализ зарегистрированных случаев сексуального насилия над детьми и вынесли рекомендации о необходимости принятия законодательных актов, обеспечивающих защиту детей от сексуальных посягательств.

Однако, не так легко определить - какие формы контакта между ребенком и взрослым, кроме собственно полового акта, подлежат юридическому запрету, в каких случаях сексуальная стимуляция ребенка может рассматриваться как проявление родительской любви, и в каких - как соблазнение.

Не меньшие затруднения обнаруживаются и при определении частоты и различий в половозрастном составе потерпевших. Согласно расхожим представлениям, жертвами сексуального насилия могут быть только женщины, мужчины же и дети являются жертвами, в отношении которых совершаются единичные случаи насилия. Это мнение, однако, опровергается работами M. D. Lipscomb, J. Sarah, G. Christophis (1994) и рядом других исследователей. Они указывают, что распространенность сексуального насилия в детстве над женщинами в разных странах колеблется от 7 до 36%, а над мужчинами - от 3 до 29%. M.D. Lipscomb et al. (1992) указали, что в сегодняшнем обществе превалируют преступления сексуального насилия, которым подвержены как мужчины, так и женщины независимо от возраста и социального статуса.

В большинстве исследований установлено, что девочки и женщины в 1,5-3 раза чаще подвергаются сексуальному насилию, чем мальчики и мужчины. C. R .Hayman, C. Lanza (1971) приводят данные о школьницах - жертвах изнасилования, согласно которым 12% были изнасилованы до 12-тилетнего возраста, 25% - между 13-17 годами. Однако очень трудно оценить эти цифры как достоверные из-за нечеткости понятий, обозначающих сексуальное насилие и возникающей из-за этого терминологической путаницы. Возможно, что различия статистических показателей по странам Европы в большей мере обусловлены именно терминологической путаницей, нежели реальным состоянием дел. В пользу такого мнения свидетельствует высокая интеграция стран Европы и общие моральные и культурные ценности.

Одно из первых определений сексуального злоупотребления в отношении детей (СЗД) рассматривает его как “вовлечение зависимых, неразвитых детей и подростков в сексуальную активность, сущности которой они полностью неспособны понять и на которое они неспособны дать согласие”. Американский врач С. Кемпе (1961) определил сексуальное насилие над детьми как “вовлечение функционально незрелых детей и подростков в сексуальные действия, которые они совершают, полностью их не понимая, на которые они не способны дать согласие или которые нарушают социальные табу семейных ролей”. Таким образом, СЗД не есть обязательно принуждение детей угрозами или силой к выполнению сексуальных действий, но сам факт сексуальных действий с ними.

Анализ имеющийся мировой литературы показывает, что теоретические и практические аспекты СЗД недостаточно изучены и являются самостоятельным предметом исследования.

Изучение жертв сексуального насилия проводилось в основном в рамках виктимологических исследований. J. Mendelson (1955) указывал, что центральная проблема виктимологии - это оценка “вклада” жертвы в юридически значимую ситуацию, ее роли в преступлении и во взаимоотношениях с преступником. Некоторые авторы проводят параллели между формами взаимодействия и поведением. Так, Ю. М. Антонян (1991) указывает, что под процессом взаимодействия живых существ с окружающей средой, который опосредован их двигательной и внутренней психической активностью, подразумевается процесс поведения. О поведении стоит говорить, когда субъект приобрел способность воспринимать, хранить и преобразовывать информацию для самосохранения, приспособления к окружающим условиям и их преобразования. Поведение человека носит социальный характер и социально значимо. В поведении человека и в его отдельных действиях сложно переплетаются осознанное и бессознательное, рациональное и эмоциональное. Поэтому, при рассмотрении поведения потерпевшего на всех этапах юридически значимой ситуации принимаются во внимание не только вышеперечисленные аспекты, относящиеся к поведению, но и последующее его изменение в процессе взаимодействия.

В последнее время растет число публикаций, посвященных изучению последствий сексуальной травматизации и ее влияния на формирование личности и психического здоровья у потерпевшего. В Канаде, США существует система служб, помогающая детям - жертвам сексуального и семейного насилия. Данные программы за последние годы широко распространяются в странах Европы (Великобритания, Швеция, Финляндия, Швейцария, Германия, Италия, Дания), а также в Иордании, Израиле, ЮАР. Так, в 1995 году в мае проходила 5 Европейская конференция по предупреждению злоупотребления и пренебрежения детьми в Осло, девизом которой было: “Предупреждение сегодня - лечение может быть слишком запоздалым!”

По данным Н. К. Асановой (1997), в нашей стране практически не существует системы оказания помощи детям, пострадавшим от различных форм насилия. Количество ученых и индивидуальных групп, занимающихся исследованиями в этой области, также невелико. Только в сентябре 1993 года вышел указ Президента РФ “О профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, защите их прав”. В настоящее время создаются первые кризисные центры для детей, ставших жертвами насилия.

Проблемы жестокого обращения и пренебрежения детьми стали активно обсуждаться как в общей медицинской, так и психиатрической литературе в начале 1991-го года, данные дискуссии нашли отражение и на 1-ой Московской международной конференции “Службы психического здоровья в раннем развитии ребенка” 30 мая - 2 июня 1995 года. В апреле 1996 года в Москве состоялась Всероссийская конференция “Насилие как проблема общественного здоровья” при поддержке Канадской Ассоциации общественного здоровья (Оттава, Онтарио).

М. Роуз Эссекс (1994) указывает, что порой трудно представить и осознать, что дети могут быть вовлечены в какие-либо виды сексуального поведения. В действительности же, дети с самых малых лет вовлечены в различного рода сексуальные действия, причем их спектр распределен от нормативного до крайне патологического.

И. С. Кон (1997) повторяет, что дети зависят от взрослых, они зачастую не осознают, что с ними делают, их “добровольность” может быть фиктивной. Он также обращает внимание, что в области сексуальных злоупотреблений детьми бытует много ложных представлений. Среди них мнение о том, что сексуальные покушения на детей редки и являются признаком морального распада и деградации общества; что большинство сексуальных покушений совершают посторонние; что все взрослые, развращающие детей - “извращенцы”, сексуально больные люди; что сексуальные покушения на детей совершаются главным образом в бедной, необразованной среде и неполных семьях; что, рассказывая о сексуальных покушениях, дети лгут, выдают воображаемое за действительное, и что ребенок - пассивный объект сексуальных посягательств.

Если в 70-е годы, как указывает в своей работе М. А. Бебчук (1993), исследователей интересовала нравственная оценка и разнообразие форм сексуального насилия, то в работах последних лет особую актуальность приобрели вопросы достоверности показаний потерпевшего, диагностика и идентификация сексуального насилия. Поэтому в настоящее время особое значение приобретает экспертиза жертв сексуального насилия, т.к. наиболее частым объектом данных экспертных исследований являются малолетние потерпевшие, что придает проблеме дополнительную социальную остроту и создает определенные диагностические и экспертные трудности. Дети, даже при отсутствии у них психической патологии, в силу незрелой психики и недостаточной осведомленности в общежитейских вопросах не всегда могут правильно воспринимать и отображать в показаниях интересующие следствие факты.

Таким образом, каких бы аспектов исследования насилия над детьми мы ни касались, будь то проблемы виктимологии, проблемы оказания помощи детям, перенесшим сексуальное насилие, либо проблема предупреждения насилия над детьми и т.д., мы сталкиваемся с необходимостью изучения и раскрытия особенностей психосексуального развития детей и подростков для оказания им более квалифицированной помощи и объективной экспертной оценки.

Методы клинического исследования жертв сексуального насилия.

Различные авторы, например Т. П. Печерникова с соавт. (1997) указывают, что при общении психиатра с ребенком, актуально не только изучение психического состояния потерпевшего на период обследования и динамики психического заболевания (если таковое имеется), но и прогностическая оценка состояния психики потерпевшего с учетом достаточно непростой и нередко психогенно-травмирующей ситуации. Принято считать, что психиатр обязан, вынося заключение, учитывать и необходимость участия потерпевшего в длительном процессе следствия, очных ставках, возможный шантаж и угрозы со стороны обвиняемых, а также, в отдельных случаях, достаточно сложную процедуру судебного заседания с необходимостью откровенного обсуждения деталей происшедшего, о которых (особенно при сексуальных деликтах) жертве хотелось бы забыть как можно быстрее. В основе определения психических расстройств, обусловливающих неспособность воспринимать обстоятельства сексуального деликта, а также неспособность понимать характер и значение противоправных действий обвиняемого всегда лежит ретроспективная оценка психического состояния потерпевшего по отношению к конкретной криминальной ситуации. Этим объясняется возможность неоднозначного экспертного заключения применительно к разным криминальным ситуациям (Метелица Ю.Л., 1990).

При психологическом исследовании жертв сексуального насилия центральной проблемой является раскрытие способности воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, понимать характер и значение действий обвиняемого. То же справедливо и в случаях, когда с ребенком работает психолог, ставящий перед собой целью выработку реабилитационной программы. Индивидуально-психологические особенности потерпевшего, определяющие содержание и объем восприятия информации, ее переработку, общий уровень психического и личностного развития в соотношении с соответствующими возрастными нормами влияют на тактику реабилитационных мероприятий возможно, сильнее, чем на экспертное решение. При выявленных нарушениях или отклонениях определяется степень их выраженности.

Для получения объективной картины о способности ребенка давать показания необходимо не только выявление особенностей его психических процессов, но и установление индивидуально-психологических, оказывающих влияние на данную способность, и тщательный анализ окружающей обстановки в ходе развития судебно-следственной ситуации (Коченов М.М., 1980, 1991; Печерникова Т.П.,Гульдан В.В., 1985; Lempp P., 1983).

КСППЭ (комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза) проводится как в отношении психически здоровых детей, так и лицам с аномалиями психического развития, которые оцениваются как медицинскими, так и психологическими показателями; а также тем, чье психическое состояние и степень выраженности нарушений позволяет говорить о наличии психического заболевания. Традиционно считается, что решение экспертных вопросов в отношении потерпевших, у которых не было выявлено психических расстройств, является прерогативой экспертов-психологов. Так, вопрос о неспособности понимать характер и значение сексуального деликта (беспомощное состояние) психически здоровыми малолетними и несовершеннолетними потерпевшими относится к предмету не судебно-психиатрической, а судебно-психологической экспертизы (Коченов М.М.,1980).

Проблематика комплексной оценки потерпевших от сексуальных деликтов решена, в основном, на примере комплексных психолого-психиатрических экспертиз (Кудрявцев И.А.,1988), в ходе которых специалисты, в процессе работы дополняя и освещая аспекты личностного развития потерпевших, рассматривают их поведение на всех этапах юридически значимых ситуаций.

И.А.Кудрявцев (1993) говорит, что исследование черт характера потерпевшего имеет самостоятельное значение, освещая возможность потерпевшей оказывать сопротивление в ситуации психологического давления. Он указывает на исследования Е.Г.Дозорцевой (1993) о двух типах характера потерпевших: первого - тормозимого, характеризующегося внушаемостью, подчиняемостью, нерешительностью, доверчивостью, эмоциональной неустойчивостью, трудностью прогнозирования последствий своих действий, легкостью развития дезорганизации мыслительной деятельности с реакцией растерянности в стрессовых условиях, и второго - характеризующегося педагогической запущенностью, несформированностью морально-этических установок, возбудимостью, расторможенностью, слабостью волевого контроля.

И.А.Кудрявцев (1988) указывает, что теоретическое рассмотрение психологического содержания понятий “характер действия” и “значение действия” позволяет наметить наиболее важные личностные структуры, необходимые для анализа способности несовершеннолетней (малолетней) потерпевшей понимать характер и значение действий виновного. К ним могут быть отнесены смысловой опыт личности, становление самосознания и морального сознания с рефлексией собственных нравственных качеств и моральных чувств. Он отмечает, что психологическое содержание рассмотренных способностей различно, преимущественно информативное при способности понимать “характер” и смысловое при понимании “значения”.

М.В.Морозова (1995) на модели экспертизы способности давать показания указывает на два уровня понимания, которые существуют при соответствующей глубине осмысления ситуации уже при ее восприятии. Это “внешняя, фактическая” и “внутренняя, содержательная” стороны событий. Внешняя, фактическая сторона есть восприятие предметов, их сочетаний, действий обвиняемого, окружающих и своих собственных, а также их последовательности.

Внутренняя, содержательная сторона - это понимание объективного (культурно-социального) значения происходящего события (Коченов М.М.,1991), оценивание его как такового в момент происшествия, т.е. способность понимать сущность события “во всей его целостности” (Алексеев А.М.,1972).

По мнению М.М.Коченова (1980), неспособность девочек моложе 10 лет понимать характер и значение совершаемых с ними действий на практике никогда не вызывает сомнений, но уже в отношении 10-12-тилетних этот вопрос приходится специально выяснять. Еще сложнее определить уровень понимания потерпевшими старше 12 лет.

М.В. Морозова (1995) говорит о потенциальной сохранности способности малолетних потерпевших давать показания и об ограничении актуальной возможности ее реализации, в соответствии с закономерностями онтогенеза, где наиболее рано созревающей и сохранной является способность воспринимать внешнюю сторону противоправных действий, тогда как способность воспринимать содержательную сторону событий определяется сочетанием возрастного, дизонтогенетического, личностного и ситуационного факторов.

При проведении комплексных экспертиз по факту изнасилования встречаются и состояния сниженной способности несовершеннолетних потерпевших осознавать характер и значение совершаемых с ними действий, как указывает Л.П. Конышева (1988), определяющиеся внутренними диспозициями исследуемых, спецификой ситуации взаимодействия и проявляющиеся в неправильном отражении ими содержания ситуации, ее оценке.

Среди причин снижения способности понимать характер и значение действий обвиняемого, а также давать показания Л.П.Конышева (1988) указывала на непонимание потерпевшей содержания ситуации, выбор неверной тактики противодействия обвиняемому, оценку ситуации как безвыходной и дезорганизацию произвольного самоконтроля поведения. Эти причины сниженной способности потерпевшими понимать характер и значение действий обвиняемого зависят от фактической осведомленности потерпевших в вопросах взаимоотношения полов, поверхностного знания “биологической” сущности данных отношений.

Поэтому, потенциальная способность воспринимать обстоятельства сексуального деликта, понимать характер и значение противоправных действий обвиняемого зависит от сформированности у потерпевших психических процессов и психологических структур в различных возрастных периодах, что указывает на необходимость исследования психосексуальных особенностей потерпевших, т.к. в целом психосексуальное развитие представляет собой процесс усвоения и переработки информации о сексуальном взаимодействии полов.

Б.В.Шостакович (1996) указывает, что при проведении судебно-психиатрической экспертизы приходится сталкиваться с четырьмя основными этическими вопросами: 1) проблема принуждения (направление на экспертизу не столько по медицинским показаниям, сколько по предположению, высказанному юристами); 2) взаимоотношения “врач-пациент” (преодоление психологической установки на отстраненность непосредственной моральной оценки поведения и криминальных действий подэкспертного/потерпевшего); 3) противоречие между врачебной тайной и гласностью судопроизводства и 4) этическая проблема судебно-психиатрического диагноза.

Особенно это важно, как подчеркивает Б.В.Шостакович, при освидетельствовании потерпевших по сексуальным деликтам, когда неудачное описание поведения жертвы во время криминального события может послужить основой неблагоприятного отношения к ней со стороны суда и окружающих. Большое значение данный аспект может приобрести в условиях суда присяжных, когда оценка экспертного заключения станет проводиться непрофессионалами. В этих случаях врач обязан дать убедительное заключение, избегая немедицинских терминов и трактовок, которые могли бы ущемить интересы подэкспертного.

Во время беседы с жертвами сексуального деликта необходимо учитывать многие факторы: уровень развития ребенка, тяжесть сексуального насилия и информацию, уже полученную в ходе беседы с родителями. При сборе информации у потерпевшего относительно сексуального посягательства необходимо соблюдать этически-нравственные аспекты данной процедуры, применяя индивидуальный подход в каждом конкретном случае. Данную проблему рассматривали Т.А.Смирнова, М.С.Литвинцева, И.В.Литвиненко (1995), которые указывали, что процедуры, которым подвергается ребенок во время судебного разбирательства (допросы, очные ставки, медицинские освидетельствования и т.п.) оказывают на ребенка дополнительное психотравмирующее воздействие, т.к. постоянно напоминают о случившемся.

В некоторых регионах Канады и США осуществление сбора информации о сексуальном деликте у потерпевших передано специальным службам, хорошо обученным проведению беседы с детьми, подвергшимися сексуальному насилию. В суде, когда приходится неоднократно повторять рассказ потерпевшего, используются кассеты аудио- и видеозаписи (Draucker C.B.,1992).

В Израиле юридически допустимо, чтобы вместо детей на суде свидетельствовали адвокаты, что ограждает ребенка от неблагоприятного влияния судебной процедуры на его эмоциональное состояние. В противоположность этому, в юридической системе США криминальные процедуры не допускают подобных действий (Асанова Н.К.,1997).

Использование сексологического метода исследования при проведении экспертизы жертв насилия позволяет решить проблему этики в судебно-психиатрической практике. Метод сексологического исследования позволяет косвенным путем определить этап психосексуального развития потерпевшего, т.е. уровень его компетенции в вопросах взаимоотношения полов, что не только не травмирует, а скорее, наоборот, снимает вопрос психотравмирующего воздействия обследования на потерпевшего.

И.Ф.Обросов, Л.З.Трегубов, Н.А.Шивирев (1996) отмечают, что при судебно-психологической оценке малолетних и несовершеннолетних потерпевших в уголовных делах по изнасилованию (ст. 131 УК РФ) отсутствие опыта сексуального общения и недостаток сексуальной осведомленности обусловливают своеобразие поведения в криминогенных ситуациях с преобладанием пассивных форм сопротивления, что, в свою очередь, выступает как дополнительный фактор виктимности. Для исследования анализируемых ситуаций наиболее важным является изучение индивидуально-психологических особенностей потерпевших с учетом основных аспектов сексологического статуса испытуемых.

Е.М.Холодковская, В.В.Азбукина (1980) указывали, что малолетние потерпевшие, даже не страдающие психическими заболеваниями, не могут выступать в суде, т.к. не всегда понимают значение совершаемых в отношении них действий (не воспринимают их как сексуальное посягательство).

И.В.Кузнецов (1994) на примере обвиняемых несовершеннолетних показывает, что при судебно-психиатрической оценке, помимо общих клинических критериев, необходимо учитывать особенности психосексуального развития и мотивации правонарушения, поскольку глубина нарушенного влечения может лишать подростков возможности в полной мере руководить своими действиями.

В последнее время изучение сексуальных нарушений у подростков в судебно-психиатрической клинике показало актуальность изучения нарушений психосексуального развития как в практическом, так и в теоретическом планах подростковой психиатрии (Гурьева В.А., Бурелов Э.А., Кузнецов И.В., Смирнова Л.К.,1991).

На отдельные аспекты психосексуального развития потерпевших обращается внимание в некоторых работах современных исследователей.

Например, Ю.Л.Метелица (1990) поясняет, что применительно к делам об изнасиловании понимание потерпевшими внутренней, содержательной стороны деликта, означает понимание “биологической сущности половых отношений”, “сформированности представлений о взаимоотношении полов”.

И.А.Кудрявцев (1985,1988) рассмотрел понимание потерпевшими характера и значения действий обвиняемого как отдельные категории. Им было предложено рассматривать первую как прежде всего правильное отражение их содержательной стороны, основанное на информированности потерпевшей в вопросах пола: в существе сексуальных отношений между полами, принятых нормах их проявлений, в одобряемой общественной моралью времени начала половой жизни, в физиологии половых отношений и т.п. Категория же понимания потерпевшей значения действий обвиняемого схватывает главным образом смысловой аспект отражения этих действий в сознании потерпевшей, раскрывает результат их смыслового оценивания, т.е. оценки отношения данных действий к ее собственным мотивам и к будущему, к морально-этическим нормам.

Ф.С.Сафуанов (1998) говорит, что сохранность способности потерпевших понимать сексуальную направленность и социальное значение совершаемых с ними насильственных действий зависит от многих психологических факторов, взаимодействующих с особенностями криминальной ситуаци, среди которых ведущими являются: 1) уровень психического развития подэкспертного, где важным объектом изучения является исследование специфических знаний в области вопросов пола, а также уровня сексуального сознания и самосознания испытуемого; 2) эмоциональное состояние потерпевшей в криминальной ситуации, когда особое внимание уделяется аффекту страха, который приводит к частичному сужению сознания и дезорганизации полноценной волевой регуляции поведения, что снижает возможность осознания происходящего, понимания смысла собственных поступков и поведения преступника.

Н.Б.Морозова (1994) подчеркивает, что при проведении экспертизы важно учитывать физиологический процесс взросления, психическое развитие с накоплением жизненного опыта, углублением знаний, что, в свою очередь, диктует неоднозначность экспертного решения в зависимости не только от выраженности психических расстройств, но и от возрастных особенностей детей и подростков. Возможны не только альтернативные ответы на юридически значимые вопросы, но и дифференцированные, промежуточные.

Рассматривая вопросы комплексной судебной сексолого-психиатрической экспертизы, Б.В.Шостакович и А.А.Ткаченко (1991) указывают, что сексуальная патология практически всегда предполагает изменение психического функционирования, в силу чего в любом сексологическом нарушении преобладают поведенческие и личностные аспекты. Такие ситуации возникают не только в случаях явных нарушений сексуальности, но и при иных патологических состояниях, в патогенезе которых играют роль возможные аномалии полового и психосексуального развития.

Они также указывали на необходимость определения характера дизонтогенеза психосексуального развития, конкретные проявления которого обусловливаются особенностями психосексуального и соматосексуального развития личности, возможными нарушениями каждой из этих составляющих сексуального становления или их асинхронией, что само по себе может явиться основанием для вывода о влиянии, в той или иной мере выраженном, нарушения сексуальности на конкретное поведение индивидуума.

Так, в работе И.М.Ушаковой, А.А.Ткаченко (1993) указано, что у потерпевших от сексуального деликта возможны нарушения психосексуального развития с торможением формирования эротической фазы сексуальности и зрелого сексуального влечения. Они утверждают, что у девочек, перенесших сексуальное насилие, в последующем нередко формируется склонность к сексуальным эксцессам, промискуитету или компульсивной мастурбации, преждевременное сексуальное поведение по отношению к взрослым, что может приводить к неблагоприятным социальным и медицинским последствиям и также должно учитываться при экспертной оценке.

А.А.Ткаченко и Б.В.Шостакович (1995) утверждают, что трудно представить изолированнное нарушение связанных с сексуальностью компонентов, которые отражают лишь некоторое целостное дизонтогенетическое состояние, поскольку половое самосознание является частью целостного самосознания, точно также как психосексуальное развитие - лишь частью психического становления в целом. Именно поэтому наряду с признаками нарушения психосексуального развития с закономерным постоянством выстраивается параллельный ряд чисто психопатологических феноменов, затрагивающих прежде всего этапность развития личности. Здесь несомненна роль сексологического и патопсихологического исследований для верификации конкретных вариантов нарушений и определения степени зрелости и кофликтности самосознания.

И.А.Кудрявцев (1988) указывает, что явления акселерации, дисгармоничности психического развития нередко предопределяют неодинаковое личностное созревание, что необходимо учитывать при вынесении экспертного решения.

Согласно концепции психосексуального дизонтогенеза (Васильченко Г.С., 1983), все расстройства становления сексуальности представляют собой частный случай нарушений индивидуального психосексуального развития человека. Он выделяет 3 этапа психосексуального развития: 1) формирование полового самосознания (1-7 лет); 2) формирование стереотипа полоролевого поведения (7-13 лет); 3) формирование психосексуальных ориентаций (14-26 лет) с условным делением на стадии соответственно формированию платонического, эротического и сексуального либидо, охватывающих 2 возрастных периода: пубертатный (12-18 лет) и переходный (16-26 лет). Отсутствие или нарушение ранних этапов психосексуального развития приводит к грубым деформациям, затрагивающим ядро личности, а воздействие патогенных факторов на завершающем этапе становления сексуальности ведет к поверхностным, легким, “краевым” нарушениям.

Таким образом, из приведенных данных видно, что раскрытие юридического критерия способности исследуемого воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, а также способность понимать характер и значение действий обвиняемого в экспертной оценке жертв сексуального насилия, подразумевает решение вопроса о способности потерпевшего осмыслить и воспринять, а также понять “биологическую” суть противоправного деликта. Констатация данного факта в полной мере невозможна без изучения этапа психосексуального развития потерпевшего, формирование которого во многом и определяет сохранность способности восприятия и понимания “биологической” сути сексуального взаимодействия между полами, в том числе и в юридически значимых ситуациях.

Проблема разработки теоретических и практических аспектов экспертизы жертв сексуального насилия обсуждается и в иностранной литературе. Однако задачи, поставленные перед учеными, отличаются от исследования способности потерпевшими понимать характер и значение действий обвиняемого, воспринимать обстоятельства, имеющие значения для дела. Однако какие бы проблемы ни стояли перед учеными, исследование потерпевших - жертв сексуального насилия является одной из актуальных задач, расскрывающих особенности психосексуального развития.

Так, в Мемфисе существует центр по изучению жертв сексуального насилия, где работает специально подготовленный персонал (психиатры, психологи, юристы, социальные работники). Основной целью центра является помощь жертве насилия при возникновении посттравматических стрессовых расстройств (ПТРС), адаптация и реабилитация их в последующем. В центре подготавливаются и отрабатываются программы для оказания квалифицированной помощи, составляются опросники для изучения жертв сексуального насилия, а также разрабатываются обучающие программы, помогающие детям, подвергшимся сексуальному насилию, правильно вести себя во время судебного разбирательства. Данные программы обсуждаются с жертвами насилия как в дошкольных учреждениях, так и в школах, а также в домашних условиях. Обучающие программы направлены на предотвращение поведенческих и эмоциональных срывов у детей во время судебного разбирательства, при этом не оказывая какого-либо влияния на содержание показаний потерпевшего. В качестве основного методологического подхода при изучении жертв сексуального насилия, в основном, использовались опросники и ретроспективные самоотчеты.

Однако, еще В.Мастер и В.Джонсон упоминали, что ретроспективные самоотчеты, по выводам психологов, крайне недостоверны. Во-первых, человека подводит память, он легко может отнести событие, произошедшее в 15 лет, к 12-ти годам или наоборот. Во-вторых, индивидуум невольно “выпрямляет” свой жизненный путь, подстраивая прошлое к своему нынешнему образу “я”. Так, взрослый гомосексуалист вспомнит свои детские гомоэротические игры и интересы, потому что видит в них истоки своей психосексуальной биографии. Напротив, гетеросексуальный индивид обычно забывает подобные факты (если они были), поскольку они несущественны для него и даже противоречат его сексуальному самосознанию. В-третьих, в ответах сказывается уровень сексуальной просвещенности респондента, который часто сообщает не то, что было на самом деле, а то, что должно было бы быть, исходя из положений науки, как он себе их представляет.

В качестве методического подхода при работе с детьми, перенесшими сексуальное насилие, до недавнего времени использовалось наблюдение за игрой детей с анатомически точными куклами и интерпретация детских рисунков на свободную тему. В первое время анатомически точные куклы использовались различными специалистами при исследовании детей с трудностями вербализации (Boat M.D. and Everson B.W., 1988; Kendall-Tackett K.A. and Watson M.W., 1992). В последующем они применялись и с целью диагностики сексуального насилия. S.White, G.A.Strom and G.Santilli (1986) разрабатывали структуру протокола для использования кукол, однако в клинической практике это не нашло применения, так как главный методологический недостаток в применении кукол - отсутствие адекватного диагностического критерия, определяющего паттерны поведения детей, подвергнувшихся сексуальному насилию и не подвергавшихся таковому (Skinner L. J. et al., 1992, Ceci S.J. and Bruch M., 1993).

Изучая сексуальное поведение детей, F.Lindbland et al. (1995) указывали, что элементы сексуального поведения дошкольников, подвергавшихся насилию и не подвергавшихся таковому, не зависели от возраста, а отражали психосексуальное становление детей, поэтому констатация сексуального насилия по одним поведенческим предикторам не является адекватной и должна рассматриваться в более общем виде с учетом социокультуральных рамок.

Американская психологическая ассоциация (Consil of Representatives, 1991) дала заключение, что нет нормативных актов и универсальных стандартов для использования анатомически точных кукол. G.Wolfner et al. (1993) утверждали, что ненаучно диагностировать сексуальное насилие, основываясь на игре ребенка с куклой.

В оценке возможности сексуального насилия также использовались свободные рисунки детей. Однако H.Wakefild and R.Underwager (1988, 1989) указывали на отсутствие хорошего диагностического критерия сексуального насилия, который бы отличал рисунок оскорбленного ребенка от рисунка ребенка, не подвергавшегося сексуальному насилию. A.W.Burgess and C.R.Hartman (1993) же использовали рисунок как активный инструмент в определении доступности запаса памяти детей.

Каждый из приведенных методов для изучения поведения жертв сексуального насилия в том или ином виде подразумевает обязательный анализ степени сформированности и ориентации потерпевшего в вопросах сексуальности, что, в свою очередь, затруднительно без исследования психосексуального развития потерпевших в целом.

Таким образом, обзор литературных данных демонстрирует актуальность изучения особенностей психосексуального развития детей, в частности, жертв сексуального насилия, а также незначительное количество направленных исследований в данной области. В литературе недостаточно освещены вопросы качественных и количественных проявлений становления сексуальности у жертв сексуального насилия. В рамках комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы потерпевших - жертв сексуального насилия остается актуальной трактовка юридических критериев “беспомощного состояния” и способности воспринимать обстоятельства сексуального деликта.

Глава 2. Сексуальное развитие у жертв сексуального насилия

Психосексуальное развитие человека начинается с первых месяцев жизни. В процессе индивидуального развития формируются половое самосознание, половая роль и психосексуальные ориентации. По Г.С.Васильченко (1988) выделяют следующие возрастные периоды становления и динамики сексуальности: 1) парапубертатный период (1-6 лет), когда формируется половое самосознание. Считается, что первичная половая идентификация (знание своей половой принадлежности) складывается к 3 годам и служит наиболее устойчивым, стержневым элементом самосознания (Васильченко Г.С., 1988). J.Money (1970) делает вывод о формировании половой идентификации у детей к 1,5 годам, указывая, что с возрастом, половая идентичность, сохраняясь по сути, изменяется по объему и содержанию. На протяжении всего периода становления полового самосознания ребенок в играх и при расспросе взрослых или сверстников накапливает знания о строении гениталий у представителей своего и противоположного пола, механизмах деторождения, что необходимо для формирования половой идентификации. В возрасте 6-7 лет большинство детей окончательно осознают необратимость своей половой принадлежности, что становится одним из факторов завершения формирования половой аутоидентификации (полового самосознания); 2) препубертатный период (7-13 лет) - период формирования половой роли. По определению J.Money (1972), полоролевое поведение есть публичное выражение половой идентичности, соответствующее принятым в обществе нормативам и обеспечивающее индивиду принадлежность к определенному полу в глазах окружающих. На этапе формирования полоролевого поведения основная роль в половой социализации отводится обществу сверстников как своего, так и противоположного пола, где существуют жесткие критерии маскулинности и фемининности. По данным критериям оценивается телосложение и поведение членов группы, что укрепляет или, наоборот, подвергает сомнению половую идентичность и полоролевые ориентации мальчика или девочки. Кроме того, общество сверстников является главным посредником в приобщении ребенка к принятой в обществе (но скрываемой от детей) системе сексуального символизма - сексуально-эротическим стимулам (Кон И.С., 1978); 3) пубертатный период (14-18 лет) - период формирования платонического, эротического и начальной фазы сексуального либидо; 4) переходный период становления сексуальности (16-26 лет), в процессе которого завершается формирование последней фазы сексуального либидо, что соответствует началу половой жизни; 5) период зрелой сексуальности (26-55 лет), который характеризуется регулярной половой жизнью с постоянным партнером, вхождение в полосу УФР (условно физиологического ритма) половой активности; 6) инволюционный период (51-70 лет), характеризующийся снижением половой активности, сочетающейся с регрессом либидо.

При изучении психосексуального развития детей и подростков следует дать четкое определение понятий, которые обозначают составляющие его процессы. Так, под этапом психосексуального развития следует подразумевать временной промежуток, в течение которого формируются и устанавливаются навыки, понятия, характерные для каждого этапа. Считается, что фазность - это внутренняя характеристика как этапа, так и стадии, определяющая динамику их становления (1 фаза - научение, 2 фаза - реализация). Стадийность же характерна для третьего этапа психосексуального развития и отражает динамику либидо. Так, 1-ая стадия 3 этапа психосексуального развития - платоническая, 2-ая - эротическая и 3-я - сексуальная.

Провести четкую границу между фазами трудно, т.к. в течение стадии возможны неоднократные возвраты от второй фазы к первой. Каждый новый переход первой фазы во вторую означает новый уровень в формировании того или иного компонента сексуальности. Считается, что чем меньше разрыв между научением и реализацией, тем гармоничнее стадия формирования того или иного компонента влечения.

Нами анализировалось психосексуальное развитие потерпевших - жертв сексуального насилия в возрасте от 3-х до 18 лет включительно. Данный возрастной промежуток соответствует трем этапам становления сексуальности. В соответствии с истинной сформированностью этапа психосексуального развития все испытуемые были распределены по трем группам :

Первую группу составили 20 потерпевших (13 девочек и 7 мальчиков), у которых полностью был сформирован только первый этап психосексуального развития - половое самосознание. В эту группу вошли 4 человека (3 девочки и 1 мальчик) в возрасте до 7-ми лет и 16 человек в возрасте от 7-ми до 14-ти лет. Последние были также включены в данную группу, т.к. у них было полностью сформировано половое самосознание, но не было завершено формирование следующего периода становления сексуальности - периода полоролевого поведения. Все испытуемые (20 человек) имели правильное представление о своей половой принадлежности, могли дифференцировать окружающих людей по всем половым признакам (внешний вид, одежда, строение тела, половых органов), они обнаруживали любопытство, направленное на половые органы, на поведение животных и взрослых с констатацией элементов сексуального взаимодействия, их интересовали вопросы деторождения, строения тела, супружества, что находило отражение прежде всего в содержании игровой деятельности, включавшей также игры с имитацией элементов собственно сексуального взаимодействия (“дом”, “доктор”).

Для 4-х испытуемых в возрасте до 7 лет сформированность только этапа полового самосознания является нормативной. Неполная сформированность полоролевого поведения для 11 человек в возрасте 8-11 лет является условно нормативной. Для 5 же потерпевших в возрасте 12-13 лет сформированность только этапа полового самосознания свидетельствовала о задержке психосексуального развития. В качестве возможных причин подобной ретардации (задержки) выступали психические аномалии развития (олигофрения - 2 человека, последствия раннего органического поражения головного мозга - 3 человека). Эти испытуемые (5 человек) характеризовались робостью, застенчивостью, впечатлительностью, эмоциональной лабильностью, слабостью волевых процессов, побуждений.

Вторую группу составили 31 потерпевший (6 мальчиков и 25 девочек) в возрасте от 10-ти до 18-ти лет, которые характеризовались сформированностью стереотипа полоролевого поведения, наиболее соответствующего психофизиологическим особенностям и идеалам маскулинности и фемининности в микросоциальной среде. В данную группу были включены также 18 человек в возрасте от 13-ти до 18-ти лет, которые находились на платонической, эротической и сексуальной фазах становления либидо, но ни одна из них не была полностью сформирована.

Все потерпевшие в данной группе уже имели информацию о половом акте и не менее 1/3 из них принимали участие в сексуальных играх с противоположным полом. В этот период происходило обучение общению со сверстниками, апробировалась и закреплялась выбранная половая роль, отражающая различные аспекты человеческих взаимоотношений, в том числе и сексуальных. На этом этапе психосексуального развития возрастают требования к проявлениям мужественности или женственности, полностью исключая компромиссы в выборе половой роли, т.к. значение периода заключается в дифференциации мужского и женского стереотипа.

Для 13-ти потерпевших в возрасте 13-14 лет сформированность периода полоролевого поведения, согласно среднестатистическим данным, являлась нормативной, тогда как для 18-ти потерпевших в возрасте от 14-ти до 18-ти лет отсутствие признаков сформированности хотя бы одной из стадий следующего этапа психосексуального развития (психосексуальных ориентаций) характеризовалось как задержка.

Психосексуальное развитие является составной частью психического развития в целом, поэтому не было неожиданным, что у этих 18-ти детей выявлялись признаки психического инфантилизма. Они характеризовались неуравновешенностью эмоциональных реакций с чрезмерным интересом к внешним эффектам, импульсивностью поведения, им была свойственна недостаточная дифференцированность восприятия, его поверхностность и неустойчивость, эгоцентризм, стремление быть в центре внимания, и в тоже время - доверчивость и подражательность в поведении значимым взрослым. Ретардация психосексуального развития включала элементы трансформации полоролевого поведения (элементы поведения, свойственные противоположному полу при правильном половом самосознании), когда игра чаще носила смешанный характер - эмоционально-экспрессивный и предметно-инструментальный. При этом также иногда встречалось предпочтение элементов одежды, свойственных противоположному полу. Определялись и элементы гиперролевого поведения, которые характеризовались некоторой акцентуацией особенностей половой роли. У мальчиков клинически они проявлялись повышенной агрессивностью, стремлением к неформальному лидерству, нарочитой грубостью, асоциальным поведением, увлечением силовыми и боевыми видами спорта. Элементов гиперролевого поведения у девочек выявлено не было, определялись только элементы трансформации половой роли.

Третью группу составили 15 подростков в возрасте от 14-ти до 18-ти лет, и 2 человека в возрасте 9-ти и 11-ти лет, которые находились на этапе формирования психосексуальных ориентаций. В соответствии с условным делением этапа на 3 стадии, указанные испытуемые распределились следующим образом:

- 6 человек, у которых была сформирована стадия платонического либидо. Все они умели обратить на себя внимание объекта влюбленности и общались с ним (совместное приготовление уроков, посещение кино, театра). В фантазирование начинали включаться отдельные эротические компоненты (желание остаться наедине, стремление к прикосновениям), что свидетельствует о переходе на следующую стадию - стадию формирования эротического либидо.

- 7 человек, у которых была сформирована стадия эротического либидо, проявляли интерес к эротической литературе. Эротическое фантазирование было направлено на определенный объект. Завершение данной стадии заключалось в реализации эротических фантазий (ласки, поцелуи, танцы). Реализация влечения, как правило, была без оргазма, на уровне фрустраций, что в плане биологического развития являлось прогрессивным, приводило к дальнейшим действиям, форсировало переход к сексуальной стадии.

- 4 человека, находящиеся на стадии формирования сексуального либидо, отмечали включение в фантазирование элементов сексуального взаимодействия. Реализация сексуального влечения, как правило, наступала в половом акте и подкреплялась оргастическими переживаниями. Если для 2-х 18-тилетних девушек данная реализация может считаться нормативной бесспорно, то для 14-тилетней - нормативной условно, а для 9-тилетней - явно опережающей.

В развитии человека и животных особо важное значение имеют критические или “кризисные” периоды (Ушаков Г.К.,1973), по Г.Е. Сухаревой (1974) - “возрастные кризисы”, когда повышается риск заболеваемости и чувствительность к различным факторам, изменяется резистентность организма. В пренатальном онтогенезе критический период у человека приходится на 6-32-ю недели внутриутробной жизни (Голубева И.В., 1970). Половая дифференцировка, происходящая в это время, затрагивает уже не только гонады и гениталии, но и мозговые структуры, ответственные за половое поведение, материнский инстинкт, агрессивность, двигательную активность и т.д. Хотя единого взгляда на механизмы половой дифференцировки эмбриона нет, большинство авторов считают, что этот необратимый процесс (морфогенетический) определяется наличием (у особей мужского пола) или отсутствием (у особей женского пола) воздействия собственных андрогенов эмбриона на структуры, ответственные за дифференцировку генитального тракта и полового поведения (Вундер П.А., 1980; Колесов Д.В., Сильверова Н.Б., 1978). Нарушения половой дифференцировки в этот период наблюдались в эксперименте под воздействием различных факторов (стресс, острая асфиксия, введение андрогенов) (Albert A., 1961; Dorner G., 1978; Антонов В.В., 1979).

Главное значение возрастных кризов постнатального онтогенеза состоит в "перестройке особенностей психического развития" (Ушаков Г.К., 1973). Г.С.Васильченко (1990) указывает, что среди выделенных разными авторами возрастных кризов для становления сексуальности и возникновения половых расстройств наиболее значимы: 1) парапубертатный период (2-4 года), 2) препубертатный период (7-8 лет), 3) пубертатный период (12-15 лет), 4) переходный период (16-24 года).

Л.С. Выготский (1984) обращает внимание на следующие возрастные кризы - кризис новорожденности, кризис 1-го года, кризис 3-х лет, кризис 7-ми, 13-ти и 17-ти лет. Неблагоприятные внешние воздействия, "стрессовые" факторы оказывают влияние на дальнейшее формирование личности, становление сексуальности, реактивность организма.

Возникающие биологические вредности, как указывал Л.С. Выготский (1956, 1984), в том или ином периоде развития ведут к различным нарушениям в формировании психических процессов и психологических структур. Он также подчеркивал, что развитие аномального ребенка идет по тем же законам, что и развитие здорового, но на естественные возрастные свойства психического и личностного развития при дизонтогенезе накладываются специфические особенности. Внимание, восприятие, память, мышление, речь, эмоционально-волевая регуляция и личностное развитие ребенка имеют не только количественные, но и качественные отличия от возрастных особенностей при нормативном развитии.

Наиболее популярна в детской отечественной психиатрии классификация дизонтогенеза по Г.Е.Сухаревой (1959) - это задержанное, искаженное и поврежденное развитие. Существуют классификации, в которых проводятся прямые корреляции между типом дизонтогенеза и нозологической формой психического расстройства. Так, В.В.Лебединский (1985) отмечал, что различные варианты дизонтогенеза могут существовать в общей клинической картине и предлагал психологическую классификацию вариантов дизонтогенеза: недоразвитие, задержанное развитие, поврежденное развитие, дефицитарное развитие, искаженное развитие, дисгармоничное развитие.

Примером недоразвития является олигофрения с характерной недостаточностью высших психических функций, инертностью психических процессов, трудностями формирования иерархических связей.

Задержанное развитие возникает вследствие генетических, соматических, психогенных факторов, а также церебрально-органической недостаточности и проявляется в задержке развития познавательной и эмоциональной сфер, наблюдается мозаичность поражения. Сохранными остаются высшие регуляторные системы.

Дефицитарное развитие связано с тяжелыми нарушениями отдельных анализаторных систем (зрения, слуха), что тормозит общее психическое развитие, хотя может быть компенсировано за счет сохранных систем в условиях адекватного воспитания и обучения.

Дисгармоничное развитие - врожденная либо рано приобретенная стойкая диспропорция психики преимущественно в эмоционально-волевой сфере (психопатии и патологическое формирование личности).

В.В.Ковалев (1981) считает психический дизонтогенез понятием, включающим как ретардацию, так и асинхронию развития, т.е. неравномерное психическое развитие с выраженным опережением одних психических функций и свойств и с отставанием других. Психический инфантилизм может служить одним из примеров такой асинхронии, т.к. при большинстве его видов интеллектуальное развитие не задержано, инфантильность же проявляется в несоответствующих возрасту интересах, поведении, недостатке чувства ответственности и т.п.

По мнению Г.Д.Смирнова (1972), дизонтогенез психики может быть вызван не только экзогенными биологическими факторами, но и факторами социально-психологическими. Вместе с тем, обусловленные последними, психические дизонтогении отличаются от дизонтогений, вызванных биологическими факторами, меньшей тяжестью и глубиной дисгармонии личности в связи с отсутствием при них аномалии инстинктов, влечений, элементарной аффективности, темперамента, т.е. природно-психических образований личности. Эти отличия объясняются прежде всего отсутствием в генезе “психогенных дизонтогений” структурно-органического компонента, а главное - возникновением их на относительно позднем этапе онтогенеза.

В.А.Гурьева (1998) отмечает, что дизонтогенез не является ни синдромом, ни нозологической формой, а означает в широком смысле нарушение, искажение онтогенетического развития в результате воздействия разных повреждающих факторов - от генетических и грубых структурных ранних поражений головного мозга и последствий хронических психических заболеваний до функциональных задержек и асинхроний развития психогенного или социального происхождения. Социально-психологические факторы могут способствовать дизонтогенезу (инфантилизация, дисгармоничность личности) и качественно менять характеристику личности.

Поскольку с понятием дизонтогенеза связано учение о патологической почве, в нашем исследовании рассматривалась корреляционная взаимосвязь между пренатальными, натальными и постнатальными вредностями, воздействующими на плод и психосексуальным дизонтогенезом у потерпевших от сексуального насилия.

Для потерпевших первой группы данная зависимость не была выявлена, но наблюдались вредности, воздействующие на плод в натальный период и прослеживалась их взаимосвязь с постнатальной травмой (р<0,05). Например, токсикоз 2-ой половины беременности у матери исследуемого, возможно, был причиной гипоксии плода.

У потерпевших второй группы выявлялись вредности (р<0,02) как пренатального, так и постнатального периодов развития, между которыми также прослеживалась взаимосвязь. Была выявлена корреляционная взаимосвязь между пренатальными, постнатальными вредностями и психосексуальным дизонтогенезом, который выражался у исследуемых в форме тотальной задержки развития (р<0,02).

Для потерпевших третьей группы взаимосвязи между вредностями, действующими на плод выявлено не было. Вредности же, воздействовавшие в постнатальный период, коррелировали с наличием нормативного развития. Поэтому можно предположить, что в процессе онтогенеза натальные вредности экзогенного-органического генеза не являются определяющими факторами психосексуального дизонтогенеза. Однако, наличие черепно-мозговой травмы в анамнезе у потерпевших определяло тенденцию дисгармоничного развития с ретардацией соматосексуального компонента. Можно предположить, что органический дизонтогенез обусловливает сложное дисгармоничное психосексуальное становление.

Анализ нозологического состава потерпевших в сопоставлении со сформированностью у них этапа психосексуального развития приводится в таблице 1 в приложении.

Среди потерпевших преобладают лица, у которых какой-либо психической симптоматики выявлено не было. И если в 1-ой и 2-ой группах количество лиц с психической патологией и без таковой было почти одинаковым (1:1), то в 3 группе преобладали здоровые несовершеннолетние (1:4).

Обращает на себя внимание факт, что лиц с нормативным развитием в исследуемых группах было равное количество. Для потерпевших 1-ой группы характерно дизонтогенетическое развитие в виде тотальной задержки. Во второй группе встречаются различные типы дизонтогенеза, а для потерпевших 3-ей группы характерна дисгармония развития в виде опережения психосексуального развития.

Следует отметить, что В.А.Гурьева (1991) указывала на необходимость установления типа сексуального созревания и варианта психосексуального развития у несовершеннолетних с учетом задержки или искажения формирования этапов и фаз при проведении судебно-психиатрической экспертизы подросткам. Она поясняла, что, например, при сексуальных девиациях основное значение приобретает не их характеристика, а оценка глубины патологических изменений в целом.

Поэтому необходимо отметить, что сравнительно-нозологическое изучение нарушенного психосексуального созревания позволяет раскрыть ряд важных клинических закономерностей и клинико-патогенетических связей, имеющих значение для нозологической диагностики при судебно-психиатрической экспертизе. Актуально данное изучение и при оценке способности потерпевших по сексуальным деликтам воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и их способности понимать характер и значение действий обвиняемого.

В нашем исследовании у жертв сексуального насилия была выявлена ретардация психосексуального развития.

По Г.С.Васильченко (1988), ретардации являются наиболее частыми клиническими вариантами нарушений психосексуального развития. Они заключаются в отставании сроков становления сексуальности от возраста ребенка. По этиологии и патогенезу выделяют 3 варианта ретардации - соматогенные, психогенные, социогенные. В нашей работе грубых соматогенных задержек развития выявлено не было, а преобладали ретардации социогенного генеза, характеризующиеся неправильным полоролевым воспитанием.

Трансформация полоролевого поведения - формирование полоролевого поведения, свойственного другому полу, при правильном половом самосознании.

У большинства потерпевших - жертв сексуального насилия были выявлены и элементы трансформированного полоролевого поведения, проявляемые уже на 1-ой фазе (научения) этапа полоролевого поведения (смешанный характер игровой деятельности) и в дальнейшем стабилизируемые при воспитании в семье с нарушением половых ролей ( властная мать, играющая роль лидера и подчиняемый отец), в неполных семьях, когда мать воспитывает сына по своему “образу и подобию”.

На первых двух этапах психосексуального развития ретардация и трансформация полоролевого поведения не привлекают особого внимания, т.к. любопытство, связанное с полом, и ролевые игры либо меньше выражены, либо отсутствуют. Социально же одобряемые элементы трансформированного ролевого поведения, когда девочка “может постоять за себя”, а мальчик растет тихим, послушным “идеальным ребенком” при наличии неблагоприятной почвы (дизонтогенез) закрепляют паттерны трансформированного поведения, которое оказывает влияние на дальнейшее развитие сексуальности.

E. Douvan (1979) считает, что освоение половой роли для девочек является более сложным, чем для мальчика. У мальчиков задолго до школы можно наблюдать перелом в процессе социализации, когда они должны отказаться от зависимости и пассивности, характерных для предыдущего возраста, чтобы достичь независимости, стать способным к самоутверждению в социальной жизни с другими детьми. У девочек этот перелом происходит в отрочестве.

Трансформированное ролевого поведение отражается на процессах восприятия и осознания потерпевшими своего поведения в группах с различным полоролевым составом.

По данному поводу Н.Bardewick, Е.Douvan (1971) указывают, что девочки воображают, что они обладают теми же способностями, что и мальчики, и что они могут выбрать тот же образ жизни, который им подходит. Но однажды, в отрочестве, они открывают, что лучше не замахиваться слишком высоко, что соревнование агрессивно и неженственно, и что отклонение от заданных стандартов угрожает гетеросексуальным отношениям. Согласно Е.Douvan (1974), лишь 20% мужчин и женщин определяют себя как исключительно маскулинных или фемининных. Большинство же включают в свою половую идентичность черты противоположного пола и спокойно соединяют в себе личностные, поведенческие или ценностные особенности, выходящие за рамки “классических” половых ролей. Так, мужчина может проявлять живость и эмоциональность, не ставя под сомнение свою мужественность, а женщина - стремится к успеху, не сомневаясь в своей женственности.

Известно, что особую роль в воспитании и развитии ребенка играет мать. В процессе формирования привязанности к матери закладывается основа адекватных взаимоотношений с окружающими. Впоследствии родители и их взаимоотношения становятся объектом пристального внимания и подражания, воспринимаются ребенком как модель женственности, мужественности, как образец взаимоотношения полов. Условия воспитания в семье, взаимоотношения с родителями учат ребенка узнавать и понимать эмоции окружающих, дети получают образцы сопереживания, отзывчивости, взаимопомощи.

В.И.Гарбузов, А.И.Захаров, Д.Н.Исаев (1977) указывали, что мальчик, воспитывающийся без отца, усваивает либо “женский” тип поведения, либо создает искаженное представление о мужском поведении. Воспитанные же без отцов девочки менее успешно формируют представления о мужественности, у них меньше шансов правильно понимать в будущем своих мужей, сыновей, т. е. исполнять роль жены, матери.

Типы воспитания в семье также влияют на формирование понимания межполового взаимодействия. Е.А.Личко (1983) выделяет следующие типы воспитания: “гипоопека” (скрытая гиперпротекция) со стороны родителей подразумевает формальный контроль за поведением и жизнью подростка; “предоставление самому себе” (гипопротекция) - проявляется безнадзорностью, отсутствием опеки и контроля со стороны родителей, а также отсутствие интереса к делам, волнениям и увлечениям ребенка; “гиперопека” (гиперпротекция) характеризуется чрезмерным покровительством, стремлением освободить от трудностей, неприятных обязанностей; “ежовые рукавицы” (доминирующая гиперпротекция) - чрезмерная опека, мелочный контроль за каждым шагом, неусыпная бдительность, непрерывные запреты. Указанные типы воспитания формируют искаженное представление о межполовом взаимоотношении, что в последующем снижает способность и к пониманию сексуального взаимодействия. Встречается и “обычный” тип воспитания в семье - это компромиссный вариант между “гипоопекой” и “гиперопекой”, что является наиболее благоприятным вариантом воспитания.

При статистической обработке материала было выявлено, что по условиям воспитания структура всех трех групп является одинаковой, в основном встречается “обычный” тип воспитания и “гипоопека”.

Различия наблюдались между 1-ой и 2-ой группами по характеру взаимоотношения потерпевших с матерью (р< 0,05). Так, для исследуемых 1-ой группы были характерны эмоционально теплые, ровные взаимоотношения с матерью, тогда как для исследуемых 2-ой группы отношения с матерью в общем были хорошими, но осложнялись частыми конфликтами, что можно объяснить большей зависимостью на начальных этапах развития ребенка от общения с матерью (1 группа). Однако по мере социализации, обретения независимости как в физиологическом (самообслуживание), так и в психологическом (самосознание) плане, конфликтные взаимоотношения с матерью можно рассматривать как вариант самоутверждения (негативная фаза пубертата).

Для детей, находящихся на этапе полового самосознания (1 группа), ставших жертвами сексуального насилия, характерна взаимосвязь (р< 0,05) между применением физического насилия со стороны родственников и воспитанием в неполной семье, воспитанием по типу “гипоопека”.

Для потерпевших 2-ой группы характерна корреляционная зависимость между воспитанием в неполной семье и наличием конфликта с обоими родителями. Также отмечена взаимосвязь между воспитанием в неполной семье и воспитанием по типу “гипоопека”. Если же в семье был отчим, то обнаруживалась взаимосвязь с наличием физического наказания как со стороны матери, так и со стороны отчима (р< 0,05).

Для потерпевших 3-ей группы была выявлена корреляционная зависимость, аналогичная для 2-ой группы. Строгой корреляционной зависимости между типом воспитания в семье и характером взаимоотношений с родителями у потерпевших выявлено не было, но полученные результаты указывают, что для всех потерпевших - жертв сексуального насилия вне зависимости от этапа становления психосексуального развития, возрастных факторов, в большинстве случаев характерно безразличное, а также нередко с применением физического насилия отношение со стороны ближайшего социального окружения.

Таким образом, можно предположить, что безразличное отношение к потерпевшим со стороны ближайшего социального окружения, а также отношение с применением физического насилия формируют у них нормативный стереотип агрессивного поведения, что снижает их способность к восприятию агрессивных действий со стороны неизвестных лиц, снижает способность к осмыслению ситуации межличностного взаимодействия.

Динамика возрастных изменений половых функций, описанная в работах швейцарского ученого A.Jost еще в 1974 году, предопределяет необходимость соотнесения любого проявления сексуальности с возрастом обследуемого (основное правило при решении сексологических задач). В процессе исследования онтогенеза различные специалисты ориентируются на четкую возрастную периодизацию. Однако следует отметить, что границы возрастных периодов устанавливаются не всегда однозначно как в психологии, так и в физиологии, антропологии, геронтологии, психиатрии. И.С.Кон (1979) указывал, что календарный возраст сам по себе не может быть основой содержательной возрастной периодизации, т.к. он смазывает индивидуальные различия и социальные условия воспитания. Поэтому данный аспект важно учитывать при экспертизе несовершеннолетних вообще и потерпевших от сексуального деликта в часности.

Правовая система разделяет всех потерпевших и свидетелей на малолетних и несовершеннолетних. Это разделение связано с развитием когнитивных функций у потерпевших, объясняющих приспособление и творческое развитие индивида. Согласно теории когнитивного развития Ж. Пиаже между 11-м и 15-м годами жизни в когнитивной области происходят структурные изменения, выражающиеся в переходе к абстрактному и формальному мышлению, что является предпосылкой к формированию способности интроспекции (самонаблюдению). Одним из аспектов интроспекции является разделение самого себя на субъект и объект, что приводит в том числе к осознанию недостатков собственной личности. Идеальное и реальное “я” не совпадают. Другой аспект интроспекции - способность различать противоречия между мыслями, словами и поступками (Ремшмидт Х., 1994). Указанные способности начинают проявляться лишь после 12-го, 13-го года жизни. Данные преобразования когнитивной области приобретают большое значение в развитии понятий о моральных ценностях и ориентациях на них. В общей форме они носят абстрактный характер. Дети до 13 лет не в силах ни осмыслить, ни использовать их в качестве меры оценки и руководства к действию.

При сопоставлении приведенных выше возрастных периодизаций с периодизацией по Г.С.Васильченко видно, что сенсомоторный период и период недеятельного интеллекта (до 8 лет) по Ж. Пиаже соответствует этапу полового самосознания, а период конкретного интеллекта - этапу становления полоролевого поведения, период же логических операций - этапу становления либидо. По периодизации Г.К.Ушакова (1973) и В.В. Ковалева (1973) - эмоционально-идеаторный уровень формирования нервно-психического реагирования (12-14 лет) соответствует началу этапа формирования либидо (психосексуальных ориентаций).

Таким образом, начало формирования этапа психосексуальных ориентаций совпадает с началом формирования высших форм понятийного сознания, а их завершение совпадает с окончанием формирования 3-его этапа психосексуального развития. В соответствии с этим можно предположить, что способность к пониманию сути (сексуальная направленность криминальных действий и их социальное значение) обстоятельств сексуального деликта в полной мере будет сформирована у испытуемых, которые находятся на 3-ей стадии этапа психосексуального развития.

Средний возраст потерпевших, вошедших в 1-ю группу, составил 9,5 лет. Для потерпевших 2-ой группы он был равен 13,9 лет, а средний возраст испытуемых 3-ей группы составил 15,3 лет. Сопоставляя полученные данные с возрастной периодизацией психосексуального развития, видно, что по формальным основаниям для испытуемых 2-й группы возможно начало формирования способности к пониманию сути сексуального деликта, а для испытуемых 3-ей группы данная способность должна быть сформирована в полной мере, тогда как у потерпевших 1-ой группы она отсутствует.

Однако, следует отметить, что для 11-ти потерпевших в возрасте 8-11-ти лет, входящих в 1-ую группу, отсутствие способности к пониманию сути сексуального деликта является условно нормативным, то для 5-ти потерпевших (12-13 лет), у которых полностью сформирован лишь этап полового самосознания, отсутствие данной способности свидетельствует о задержке развития.

Для потерпевших 2-ой группы в возрасте 13-14-ти лет начало формирования способности к пониманию сути сексуального деликта можно считать условно нормативным, а отсутствие полной сформированности данной способности у 18-тилетних (3 человека) свидетельствует о задержке развития.

Для 7-ми потерпевших 3-ей группы в возрасте 14-15-ти лет недостаточная сформированность способности понимания сексуальной направленности криминальных действий и их социального значения является условно нормативным, а для 3-х 18-тилетних - абсолютно нормативным является сформированность способности к пониманию сути противоправного деликта. Для 9-тилетней и 11-тилетней потерпевших, входящих в третью группу, наличие способности к пониманию сексуальной направленности деликта является явно опережающей.

Таким образом, можно констатировать, что формальный возраст не является определяющим фактором как для обозначения периода психосексуального развития, так и для определения сформированности способности понимания сексуальной направленности криминальных действий и их социального значения. Поэтому категорическое деление потерпевших по возрастному критерию, тем более в делах по изнасилованию, может быть неправомерным, посему было бы уместно предъявлять требования к психосексуальной зрелости потерпевших, а именно, ориентироваться на период их психосексуального развития в целом при определении способности к пониманию сути сексуального правонарушения.

С социологической точки зрения взросление определяется как промежуточная стадия, на протяжении которой молодые люди, достигнув биологической половой зрелости, не могут пользоваться всеобщими правами и обязанностями при участии в важнейших общественных процессах (Neidhardt F., 1970).

С психологической точки зрения - это совокупность процессов, связанных с переживанием соматических изменений, с необходимостью адаптации к ним, совладанием с ними, а также с социальными реакциями на них. Взросление касается психологического совладания с собственным телесным и сексуальным созреванием, т. е. “приспособления личности ребенка к половозрелому статусу” (Bernfeld S., 1983).

С биологической точки зрения взросление - это совокупность соматических изменений, которые выражаются в физическом развитии и половом созревании. В процессе онтогенетического развития детский организм претерпевает ряд биологических изменений, которые можно обозначить как процесс взросления, который, в свою очередь сопровождается рядом радикальных соматических изменений.

Известно, что в процессе психосексуального становления формируется адекватное восприятие внешних половых признаков окружающих, во многом базирующееся на правильном развитии образа собственного телесного облика.

Первоначально нами исследовались наружные признаки полового созревания у потерпевших, т. к. это важные свидетельства физического развития. Самостоятельно антропометрические измерения не проводились, использовались данные судебно-медицинского акушерско-гинекологического освидетельствования.

Таблицы 4 и 5 приложения дают представление о ходе нормального полового созревания. Возрастные данные в известной степени варьируют, однако, временная последовательность, напротив, очень устойчива и поэтому позволяет делать определенные выводы (важно, что между началом оволосения лобка и менархе проходит примерно 2 года у девочек, у мальчиков проходит примерно 2 года между началом увеличения полового члена (стадия G-3) и полным его развитием (G-5)).

По данным A.C. Kinsey, W.B. Pomeray, C.E. Marthin (1955), у подростков- девочек половое созревание начинается и заканчивается раньше, однако в той же самой возрастной фазе, когда 100% мальчиков уже имели опыт оргазма, его испытали лишь 20% девочек.

Так, в нашем исследовании, все испытуемые, находящиеся на этапе полового самосознания, отличались инфантильными физическими пропорциями (Р1В1 и Р1G1 по Таннеру), что считается нормативным развитием у мальчиков до 10, а у девочек до 8 лет. Отсутствие физических проявлений полового развития у 12-ти и 13-тилетнего мальчиков расценивалось как задержка, точно также как и для 13-тилетней девочки, относительно же 10-тилетних девочек (6 человек) данное физическое состояние можно считать условно нормативным.

Испытуемые 2-ой группы характеризовались большой вариативностью физических проявлений полового развития - от инфантильных пропорций - до пропорций зрелого физического развития (Р1В1-Р4В4 и Р1G1-Р4G4). Инфантильные пропорции физического развития для 10-тилетних, которые входили в эту группу можно считать условно нормативными. У 18-тилетних потерпевших, (3 девочки) данной группы, чьи физические пропорции соответствовали зрелому развитию (Р4В4 и Р4В3), являлись нормативными показателями, для их соматосексуального созревания, однако не соответствовали их психосексуальному развитию, достигшему только этапа полоролевого поведения. Для остальных испытуемых 2-ой группы (25 человек) их физические пропорции полового развития можно считать условно нормативными (Р2В2-Р3В3 - Р2G2-P3G3).

Для испытуемых 3 группы физические пропорции полового развития соответствовали условно нормативным (Р4В4-Р5В5) у 15 человек, в отличии от 2-х девочек 9-ти и 11-ти лет, чьи физические пропорции соответствовали индексу полового развития для данного возрастного диапазона (Р1В2-Р3В3), однако противоречили их психосексуальному развитию, носившему опережающий характер.

Таким образом, наше исследование выявило несоответствие между психосексуальным и соматосексуальным компонентами развития потерпевших, что отражалось и на восприятии ими своего телесного облика. Осознание соматических изменений (представлений о собственном теле) формирует новое отношение индивида и к чувству собственной значимости и личной идентичности. Внимательное наблюдение за физическими изменениями своего тела, в первую очередь за своевременными проявлениями вторичных половых признаков позволяет представителям обоих полов ощущать себя полноценными мужчинами и женщинами.

В период взросления представления о собственном теле значительно изменяются вследствие осознания и психической переработки различных соматических преобразований. Актуальным становится сравнение и наблюдение за физическими изменениями сверстников. На данном этапе наблюдаются различия между девочками и мальчиками в восприятии ими собственного телесного облика, т. к. общественное мнение относит к признакам мужественности физическую силу, спортивные успехи, мускулистую фигуру, и эти особенности очень важны для юношей. Для девушек же данные признаки нежелательны в связи с иным представлением о собственной половой роли. Девушки обращают больше внимания на свое лицо, фигуру и кожу. На развитие вторичных половых признаков обращают внимание представители обоих полов. Физические изменения у девушек чаще сопровождаются стыдом, а у юношей - гордостью, т. к. последние связывают их с половой потенцией (Ремшмидт Х., 1984).

Положительное восприятие потерпевшими собственного телесного облика подразумевало осознание соматических изменений в соответствии с существующем общественным мнением о физической привлекательности полов. Отрицательное восприятие потерпевшими собственного телесного облика подразумевало прямо противоположное по отношению к “положительному” осознание происходящих с ними половых метаморфоз, вплоть до сокрытия. Нейтральное же восприятие собственного телесного облика характеризовалось спокойным наблюдением потерпевшими за происходящими физическими изменениями.

При исследовании соответствия между развитием вторичных половых признаков, и характера восприятия потерпевшими своего телесного облика (положительное, отрицательное, нейтральное), было обнаружено, что для испытуемых, у которых сформирован этап полового самосознания (1 группа - 17 человек), характерна обратная корреляционная взаимосвязь между положительным восприятием собственного телесного облика и выраженностью вторичных половых признаков. Это являлось нормативным проявлением этапа полового самосознания для 4 испытуемых в возрасте до 7 лет; условно нормативным для 11-ти потерпевших в возрасте до 12-ти лет и задержкой восприятия собственного телесного облика для 5 испытуемых в возрасте 13-ти лет (отсутствие любопытства, направленного на половые признаки, безразличное отношение к своему телесному облику). Однако для детей, находящихся на данном этапе, характерно любопытство, направленное на половые различия, но оно не носит сексуального характера, а характеризуется познавательными интересами.

Для испытуемых 2 группы, у которых сформирован этап полоролевого поведения, была выявлена тенденция к корреляционной зависимости между положительным восприятием собственного телесного облика (р<0,05) и выраженностью у них вторичных половых признаков. Полученные результаты указывают на формирование способности к осмыслению происходящих физических изменений и формированию чувства личностной идентичности, на этапе ролевого поведения. Именно на данном этапе психосексуального развития идет совмещение социально заданных стереотипов полоролевого поведения с осознанием представлений о собственном физическом облике.

Зависимость положительного восприятия собственного телесного облика от осознания происходивших с ними половых метаморфоз является нормативным проявлением этапа ролевого поведения и служит базисом для формирования направленности либидо. Поэтому для всех потерпевших (31 человек), у которых сформирован этап полоролевого поведения, выявленная тенденция может считаться условно нормативной.

Для испытуемых 3 группы, у которых сформирован этап становления либидо (17 человек) была выявлена статистически достоверная зависимость (р<0,01) между положительным восприятием своего телесного облика и выраженностью вторичных половых признаков. Исключение составили две девочки (9 и 11 лет), которые имели слабо выраженные вторичные половые признаки, и восприятие ими своего телесного облика было нейтральным.

Следует обратить внимание на то, что все три группы статистически различимы по характеру выраженности вторичных половых признаков, а группы 2-ая и 3-я различимы между собой и по характеристикам восприятия потерпевшими своего телесного облика (р<0,02). Таким образом, недостаточная сформированность у потерпевших восприятия собственного телесного облика, выражающаяся в индифферентном отношении к происходящим физическим изменениям, на различных этапах психосексуального развития является одним из следствий дисгармоничного становления сексуальности. Так, недостаточное осознание половых различий окружающих на первом этапе психосексуального развития, ведет к недостаточному осознанию собственной половой принадлежности и усложняет дальнейший процесс психосексуального становления, т. к. физиологические изменения служат предпосылкой изменений психологических и психосоциальных (Remschmidt Y., 1975).

Формирование образа тела и возрастные особенности развития сказываются не только на способности к восприятию себя, но и на формировании взаимоотношений с окружающими и процессов познания. Т.В.Драгунова (1979) отмечает, что непосредственным продуктом познания, а также средством социального познания вообще, является непосредственное общение со сверстниками, окружающими взрослыми. Непосредственное общение, межличностное взаимодействие формируется в процессе игры.

Игра заполняет практически все время бодрствования ребенка (Аркин Е.А., 1927; Басов М.Я., 1928; Hostler P., 1964) и представляет собой сложное явление, по поводу которого Х.Хоглэнд заметил: “Понимание атома - детская игра по сравнению с пониманием детской игры” (цитируется по Коган А.Г., 1977).

Игра воспроизводит пройденные человеком в филогенезе этапы развития деятельности, в ней получает выход и интерес к развитию пола, она является источником эмоционального удовлетворения (Эльконин Д.Б., 1978). Игра представляет собой ведущую деятельность ребенка (Леонтьев А.Н.. 1975), в ней он обретает веру в свои силы, самоуважение, формирует личностную позицию, отношение к окружающему миру. В ролевой игре проявляется формирование мужественности, женственности, интерес к вопросам пола. Так, интересы мальчиков больше связаны с техникой, подвижными и военными играми, в которых присутствует элемент соревнования и соперничества, победы и поражения. Уважением пользуются смелые, сильные, инициативные.

Девочки же чаще играют дружными стайками, заботясь друг о друге, их игры тише, больше связаны с природой, эстетическим оформлением. Уважением пользуются добрые, заботливые, конформные. В совместных играх мальчиков и девочек первые склонны к преодолению привычного, поиску новых форм, а вторые олицетворяют тенденции упорядоченности, сохранения привычных правил и форм (Исаев Д. Н., Каган В.Е., 1980).

В подростковом возрасте большое значение приобретает референтная группа ровесников, которая представляет собой круг лиц, на мнение которых ориентируется личность. Д.Н.Исаев и В.Е.Каган (1979) отмечали, что полное отожествление себя с группой и подчинение ей являются необходимой стадией социализации у подростка. в своих ценностных и поведенческих установках.

Особо изучалось игровое поведение, отражающее способность потерпевших к взаимодействию с окружающими. В рамках игрового поведения исследовались навыки взаимодействия в группах с различным полоролевым составом, умение ими пользоваться. Обращалось внимание на характер игровой деятельности потерпевших, предпочтение интересов и внешних атрибутов, а также любопытство, направленное на половые признаки противоположного пола. При этом учитывалось, что нормативным для мальчиков считается предметно-инструментальный характер игровой деятельности, а для девочек - эмоционально-экспрессивный, смешанный же характер игровой деятельности сам по себе может отражать либо недостаточно сформированное половое самосознание, либо неправильное полоролевое воспитание. Инверсия игровой деятельности также может трактоваться неоднозначно: либо как инверсия полового самосознания, либо как инверсия воспитания (девочка воспитывается как мальчик и наоборот). Поэтому характер игровой деятельности потерпевших рассматривался с учетом предпочтения стиля поведения, одежды и особенностей внимания, направленного на противоположный пол.

Нами подразумевалось, что лидерское взаимоотношение с окружающими во время игры характеризуется активностью, поиском новых форм взаимодействия, стремлением к соревнованию, победе, установлению новых правил игры и руководством партнерами. Условно считается, что данный тип поведения больше характерен для мальчиков.

Подчиненное же игровое поведение характеризуются спокойствием, безынициативностью, стремлением к упорядоченности, подчинением правилам игры и другим партнерам. Условно считается, что данный тип поведения характерен для девочек (Исаев Д.Н., Каган В.Е., 1980).

Партнерский характер игрового поведения подразумевает совместную целенаправленную деятельность, а отверженный характер игрового поведения подразумевает потерю, неприятие взаимодействия с окружающими. Необходимо отметить, что предпочтение испытуемыми определенного стиля одежды, элементов костюма противоположного пола, либо спортивного стиля одежды не дифференцируемого по признаку пола в совокупности с характером игровой деятельности и предпочтением интересов характерных для противоположного пола позволяет предполагать нарушение психосексуального развития.

При исследовании потерпевших со сформированным этапом полового самосознания (первая группа), в основном превалировал смешанный характер игровой деятельности с ровесниками. Во время игры отношения между детьми были партнерские (р<0,05), т. е. не носили характер соревнования и предполагали спокойную совместную деятельность, направленную на удовлетворение любопытства, связанного с сюжетом игры. Была выявлена достоверная корреляционная взаимосвязь (р<0,05) между смешанным характером игровой деятельности и предпочтением элементов одежды “спортивного стиля”, т. е. в данной группе наблюдается как бы "гомогенизация" потерпевших по характеру игровой деятельности и предпочтению стиля одежды. Наряду с этим у всех потерпевших 1-ой группы было выявлено любопытство, направленное на половые признаки противоположного пола (игра в “доктора”, “покажи мне - я тебе”), что предполагает сформированность этапа полового самосознания у обследуемых лиц.

“Гомогенизация” детей по характеру игровой деятельности и предпочтению стиля одежды является нормативной для этапа полового самосознания у 4 детей в возрасте до 7 лет, и условно нормативной для 11 детей в возрасте до 10 лет.

Предпочтение же внешних атрибутов (одежда, стиль поведения), свойственных противоположному полу в сочетании со смешанным характером игровой деятельности указывает на тенденцию к трансформации полоролевого поведения у 5 потерпевших в возрасте 11-13 лет 1-ой группы наблюдения.

Для потерпевших 2-ой группы, у которых сформирован этап полоролевого поведения, была выявлена корреляционная взаимосвязь между смешанным характером игровой деятельности, предпочтением внешних атрибутов противоположного пола и референтной группой лиц противоположного пола (р<0,05). Данная корреляционная взаимосвязь отражает трансформацию полоролевого поведения при правильной сформированности этапа полового самосознания, которая наблюдалась у части испытуемых данной группы. Причем было выявлено, что трансформация полоролевого поведения наблюдалась в игровой деятельности у потерпевших в разнополых группах, тогда как в однополых группах подобная тенденция нивелировалась. Это может отражать смещение социальной позиции на более активную роль, т.е. формирование мужского стереотипа поведения. Не исключено, что это отражает и последствия сексуального деликта, когда в группе взаимодействия, идентифицируемой с насильником, выбирается активная стратегия поведения. В ходе взаимоотношений в однополой референтной группе трансформации ролевого поведения не наблюдается. У испытуемых 2-ой группы также прослеживался и партнерский характер взаимоотношений во время игры, который предполагал референтную группу лиц своего пола и соответственно этому определенный характер игровой деятельности: для мальчиков - предметно-инструментальный, для девочек - эмоционально-экспрессивный. В данной группе встречалось и "отверженное" игровое поведение, что подразумевало потерю взаимодействия с окружающими, не принятие норм и правил игры.

Анализ нашего материала показал, что неоднозначные взаимоотношения устанавливаемые потерпевшими во время ролевых игр, обусловливались с одной стороны, осознанием собственной половой идентичности, а с другой стороны, несформированностью форм социального реагирования в межполовых взаимоотношениях. В общении со сверстниками, в первую очередь, в полоролевых играх, апробируется и закрепляется выбранная половая роль, отражающая различные аспекты человеческих взаимоотношений, в том числе и сексуальных.

Для потерпевших, составивших третью группу, была характерна сформированность референтной группы лиц своего пола и предпочтение внешних атрибутов и увлечений, характерных для противоположного пола (р<0,05). При взаимодействии с окружающими у всех потерпевших данной группы было выявлено "подчиненное" поведение. Прослеживалась корреляционная взаимосвязь (р<0,05) между сформированностью референтной группы своего пола и сформированностью эротического либидо, "подчиненное" же поведение у потерпевших предполагало формирование сексуального либидо (р<0,05). Для всех же исследуемых потерпевших - жертв сексуального насилия корреляционная взаимосвязь между характером игровой деятельности и этапом становления психосексуального развития выявлена не была.

Таким образом, несформированность форм социального реагирования в межполовых взаимоотношениях обусловливают неоднозначность стратегий поведения испытуемых, несформированность паттернов их сексуального поведения, привнесения в них элементов игры. Поэтому “подчиненная” стратегия поведения может рассматриваться как нормативный вариант сексуального поведения на этапе формирования либидо для девочек, но нельзя исключить, что данная стратегия поведения может являться и следствием сексуальной травматизации.

Выявленная дисгармония в восприятии собственного телесного облика у потерпевших, а также формирование “подчиненной” и “отверженной” стратегий поведения, указывает на снижение способности потерпевших осознавать суть сексуального взаимодействия в группах с различным полоролевым составом.

При исследовании ситуации правонарушения рассматривались особенности взаимодействия между преступником и жертвой, характер угроз, количество участвующих лиц в криминальной ситуации и реагирование потерпевшего на стресс.

Психотравмирующий эффект сескуального эпизода может быть различным в зависимости не только от продолжительности и характера сексуального воздействия, но и от индивидуально-психологических особенностей личности. В зависимости от характера реагирования на психотравмирующую ситуацию у потерпевших возникают различные реакции от легких кратковременных психоэмоциональных сдвигов до шоковых и субшоковых (Морозова Н.Б., 1995). Е.А. Личко (1985) выделял следующие типы острых аффективных реакций: агрессивные, аутоагрессивные, импунитивные и демонстративные.

Шоковые психические травмы отличаются большой силой и внезапностью воздействия. Как правило они связаны с угрозой жизни или благополучию человека. У детей младшего возраста, как указывает В.В. Ковалев (1980), которые отличаются повышенным уровнем “пассивно-оборонительного рефлекса”, значение шоковой травмы могут приобретать любые внезапные изменения внешней обстановки. Ввиду непосредственного воздействия на инстинктивную и низшую аффективную сферы, шоковые факторы не осознаются в полной мере и в силу быстроты действия не вызывают интрапсихической переработки их содержания и значения.

Для испытуемых 1 группы, у которых сформирован этап полового самосознания, правонарушение со стороны незнакомца чаще было неожиданным, чем спровоцированным длительной ситуацией эротического и\или игрового общения со знакомым лицом (р< 0,02). Данную корреляцию можно трактовать так, что сексуальное поведение со стороны знакомого обвиняемого они воспринимали как игру, либо наказание, подобное же поведение со стороны незнакомого им лица, воспринималось как угроза для жизни но не всегда вызывало ответную реакцию.

Угрозы же детьми данной группы воспринимались только в том случае, когда обвиняемых было больше чем человек и действие проходило на территории незнакомой ребенку (р< 0,05). При рассмотрении же взаимосвязи между характером насилия и посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР),для потерпевших 1-ой группы была выявлена корреляционная зависимость между применением нескольких форм сексуального насилия сразу и возникновением после случившегося короткой депрессивной реакции (р<0,01). В данной группе характер насилия в виде “несколько форм сексуального насилия сразу” исключал половой акт per os (p<0,05). Повреждения, полученные потерпевшими во время насильственных половых актов в естественной форме и per anum, фиксировались в актах судебно-медицинских экспертиз (p<0,05).

Правонарушения для потерпевших 2-ой группы, как и для первой, были неожиданными или спровоцированными ситуацией общения(р< 0,05). В группе испытуемых, со сформированным этапом полоролевого поведения в ситуации правонарушения наедине чаще звучала угроза физической расправы, а смешанный характер угроз (словесное оскорбление в сочетании с нанесением побоев) встречался при групповом правонарушении, что вызывало у потерпевших аффективную реакцию (р<0,05). Было также отмечено, что незнакомая территория, на которой происходит правонарушение является одним из психотравмирующих факторов.

В отношении потерпевших, составивших 2-ую группу, применялись все формы сексуального насилия, причем “несколько форм сексуального насилия сразу” коррелировало с насильственными действиями в форме естественного полового акта. Смешанную тревожно-депрессивную реакцию у потерпевших данной группы вызывали насильственные сексуальные действия в форме “per os”(р<0,05). Продолжительность же ситуации взаимодействия не коррелировала с другими ситуационными (территория, характер угроз, группа обвиняемых, психофизическое состояние взаимодействующих лиц) факторами.

Как указывает В.В.Ковалев (1980), ситуационные факторы имеют большое значение для детей школьного и подросткового возраста. Патогенность того или иного психотравмирующего воздействия зависит не только и не столько от его силы и длительности, сколько от субъективной значимости его содержания для ребенка. Значимость воздействия определяется ценностным характером психотравмирующих переживаний для личности ребенка, а также связью с аналогичными переживаниями из прошлого жизненного опыта.

Взаимодействие с обвиняемым для потерпевших 3 группы чаще включало общение. Угрозы в данной ситуации носили смешанный характер, при взаимодействии в ситуации “тет-а-тет”, и зависели от продолжительности деликта (р<0,05). Для потерпевших данной группы была выявлена характерная взаимосвязь между спровоцированностью деликта ситуацией общения и тенденцией к шантажу со стороны обвиняемых, что, в свою очередь, обусловливало длительность криминальной ситуации.

В отношении потерпевших 3-ей группы совершались насильственные сексуальные действия в форме естественного полового акта и сразу несколько форм сексуального насилия, причем они взаимно исключали друг друга (р<0,05). Телесные повреждения имели место у потерпевших, которые подвергались сразу нескольким видам сексуального насилия. В данной группе не прослеживается четкая зависимость ПТСР от характера насилия, но определяется с большой степенью достоверности выраженность ипохондрических расстройств, которая корреллирует с полученными телесными повреждениями (р<0,05).

При достаточной эффективности психологических защитных механизмов личность преодолевает аффективное напряжение, связанное с психотравмирующими переживаниями, и психогенные расстройства не возникают. Однако при наличии неблагоприятных свойств личности (Мясищев Н. В.,1960) или так называемого невротического характера (Binder H.,1960) способность личности к компенсации и преодолению психотравмирующих переживаний недостаточна. По мере созревания личности и развития способности к формированию механизмов психологической защиты этап психогенеза постепенно становится более очерченным.

Л.П.Конышева (1988), рассматривая особенности ситуации взаимодействия между преступником и жертвой при сексуальных деликтах, выявляла зависимость между характером ситуации изнасилования и возрастом жертвы. Она установила, что с увеличением возраста жертв растет количество совершаемых изнасилований, при этом снижается вероятность для жертвы стать “соблазненной знакомым взрослым”, но увеличивается опасность изнасилования сверстниками. В возрасте 14-ти лет повышается опасность изнасилования малознакомым в условиях “необоснованного доверия” и “быстротечных знакомств”.

По видимому, следует говорить о том, что жертвы со сформированным этапом полового самосознания и ролевого поведения, в большей степени являются объектами насилия обвиняемых зрелом возрасте. Причем чаще это оказывались незнакомые для жертвы лица. Обращает на себя внимание увеличение количества противоправных действий, совершаемых обвиняемыми в состоянии алкогольного опьянения, причем, если в 1-ой группе это соотношение равно 1:2 (т.е. 1/2 часть правонарушений совершена в состоянии алкогольного опьянения), то для 2-ой группы оно составляет 2:3 и для 3-й группы - 1:1.

Сексуальные действия в форме демонстрации половых органов обвиняемым жертве, а также поглаживание половых органов жертвы и сексуальные действия в форме естественного полового акта, и половой акт per anum не оказали какого-либо влияния на формирование этапа полового самосознания жертв сексуального насилия, составляющих первую группу. Однако сексуальные действия в форме полового акта per os (5 случаев) и сразу несколько форм сексуальных действий (9 случаев) оказали влияние на формирование психосексуального развития. Фиксация на 1-ой фазе этапа ролевого поведения наблюдалась у 3-х жертв, в отношении которых совершались сексуальные действия в форме полового акта per os, а сразу несколько форм сексуальных действий вызвали в 1-ом случае фиксацию на первой фазе (научение) этапа ролевого поведения, в 3-х случаях - редукцию этапа ролевого поведения и в 1-ом случае - фиксацию на этапе полового самосознания.

В данных случаях именно нарушения становления очередного этапа психосексуального развития позволили отнести потерпевших в первую группу исследуемых, которая объединила всех потерпевших, у которых был полностью сформирован только этап полового самосознания.

В отношении потерпевших второй группы в основном совершались сексуальные действия в форме естественного полового акта (16 случаев). Насильственный половой акт в естественной форме повлиял на становление психосексуального развития потерпевших: в 9 случаях в виде фиксации на 1-ой фазе этапа ролевого поведения, и в 6 случаях в виде редукции последующей фазы этапа ролевого поведения. Фиксацию на этапе ролевого поведения в 3-х случаях вызвало и противоправное действие в виде нескольких форм сексуальной активности одновременно, данные действия вызвали в 2-х случаях фиксацию на платонической фазе формирования либидо у потерпевших, а сексуальные действия в виде полового акта per os, per anum у потерпевших данной группы в 1 случае из 3-х вызвали фиксацию на этапе ролевого поведения.

В отношении потерпевших, находящихся на этапе формирования либидо, в основном совершались противоправные сексуальные действия в форме естественного полового акта, а также несколько форм сексуальной активности одновременно, которые вызывали сложные асинхронии психосексуального развития.

Г.С. Васильченко (1990) указывал, что при становлении сексуальности нарушение или отсутствие ранних этапов психосексуального развития приводит к грубым деформациям, затрагивающим “ядро” личности. Нарушение же на завершающем этапе становления сексуальности ведет к поверхностным, “краевым” нарушениям. Поэтому нахождение 9-ти и 11-ти летних девочек на этапе формирования либидо можно расценить как результат грубого нарушения психосексуального развития, причиной которого явилась сексуальная травматизация детей, когда они находились на этапе полового самосознания. Возврат же 18-тилетних девочек в психосексуальном развитии с этапа формирования либидо на ролевой этап трактовать однозначно сложно. Можно предположить, что возврат на предыдущий этап психосексуального развития является регрессивной формой реагирования на стресс.

В результате проведенного исследования можно сделать вывод, что длительная сексуальная травматизация на первых двух этапах психосексуального развития ведет к сложным асинхрониям. Сексуальная же травматизация на последнем этапе становления сексуальности может вызывать регрессивные формы поведения.

Глава 3. Полоролевая идентичность потерпевших.

Считается, что сексуальные мотивация и поведение тесно связаны с возрастом и физическим и социальным развитием индивида. Однако, как указывает И.С.Кон (1989), о развитии сексуальности известно не так уж много, даже периодизация этого процесса проблематична. Вместе с тем, психосексуальное развитие является неотъемлемой частью целостного развития личности и есть результат половой социализации, где решающее значение имеют социальные факторы: структура деятельности индивида, его взаимоотношения со значимыми другими, нормы половой морали, возраст и типичные формы раннего сексуального экспериментирования, нормативное определение супружеских ролей и т. д.

В общей психологии под личностью чаще всего подразумевается ядро, интегрирующее начало, связывающее воедино различные психические процессы индивида и сообщающее его поведению необходимую последовательность и устойчивость. Согласно Л.С. Выготскому (1988) и его последователям, структуры и процессы человеческой психики складываются на основе интрапсихологических, межличностных процессов. Индивид формирует свой внутренний мир путем освоения, интериоризации исторически сложившихся форм и видов социальной деятельности и, в свою очередь, выражает, экстериоризирует свои психические процессы (Леонтьев А.Н., 1978).

Важное значение для нормального функционирования личности имеют также такие внутренние регулятивные механизмы, как самосознание, включая образы собственного “я”, самооценка и самоуважение, от которых зависят уровень притязаний и реальное поведение человека (Психологический словарь, 1983).

Как уже было указано в предыдущих главах, сутью психосексуального развития является становление зрелой сексуальности, которая формируется в процессе развития полового самосознания, полоролевого поведения и психосексуальных ориентаций, являющихся неотъемлемой частью самосознания и образа “я”. Поэтому функции, формирование которых происходит в процессе психического становления личности, обладают не меньшей актуальностью и для психосексуального развития человека. Именно поэтому внутренние регулятивные механизмы личности имеют важное значение для становления сексуального поведения.

В психологическом словаре (1983, - С.353) “способность” определяется как “индивидуально-психологические особенности личности, являющиеся условием успешного выполнения той или иной продуктивной деятельности”. Способность правильно воспринимать события и способность правильно воспроизводить воспринятое являются “комплексным психическим образованием и проявляются применительно к ограниченному кругу явлений или даже единичному случаю восприятия и воспроизведения конкретных факторов в конкретных условиях” (Коченов М.М., 1991).

О.Д.Ситковская (1998) указывает, что способность к восприятию связана с мотивационно-смысловой структурой психической деятельности объекта. В общей пстхологии традиционно подход к процессу восприятия основан на изучении процесса и результатов формирования образов прежде всего физических объектов, как синтеза отдельных ощущений. Определяется наличие свойств восприятия достаточных для нормального мышления: константности, предметности, целостности, обобщенности и пр.. Исходя из наличия нетрадиционного аспекта оценки уровня развития восприятия с позиции юридической психологии О.Д.Ситковская упоминает ряд авторов (Коченов М.М., 1977; Кудрявцев И.А.,1988), которые говорят о способности к восприятию “фактов”, “материала” при использовании терминов более широких по значению, нежели “физические тела” и обозначающих восприятие как способность к смысловой интерпретации и классификации образов.

Ситуация сексуального преступления предъявляет определенные требования к способности правильно воспринимать не только конкретные факты, но и понимать характер и значение действий человека, что лежит в основе умения строить взаимоотношения с учетом сложившейся ситуации, необходимым условием которой является непрерывное получение информации о различных сторонах и компонентах процесса взаимодействия.

Согласно А.А.Бодалеву (1982) носителями определенной информации могут выступать многообразные особенности, образующие внешний облик и поведение человека, которые играют роль сигналов. Он указывает, что признаки-сигналы выполняют как осведомительную, так и регулятивную функции, но полностью не покрывают друг друга. Как правило, лишь часть сигналов становится регулятором поведения познающего субъекта при взаимодействии с воспринимаемым человеком. Остальные сигналы в этот момент будут как бы составлять избыточную информацию.

Чем ограниченнее опыт общения индивидуума, тем меньше его способность (возможность) воспринять сигналы, которые несут даже осведомительную, и тем более регулятивную информацию о взаимодействующем с ним человеке. И лишь в тех случаях, когда хотя бы у одного из участников взаимодействия оказывается под угрозой достижение желаемого им результата, сигналы из разряда только осведомительных переходят в разряд регулирующих его действия, и, связываясь с другими прагматическими сигналами, перестраивают его поведение во взаимодействии с другим человеком.

Поступающую в процессе взаимодействия с другим человеком информацию А.А.Бодалев (1983) условно разделяет на группы в зависимости от ее содержания, способов хранения и целей использования:

1 - общеосведомительная информация о внешних и внутренних устойчивых особенностях другого человека, которая накапливается и сохраняется длительное время, используется при общей оценке актуальных и потенциальных возможностей этого человека и влияет на выработку общего подхода к нему;

2 - более конкретная и ограниченная осведомительная информация, говорящая о готовности другого человека к деятельности определенной сложности и о характерном для него поведении в условиях этой деятельности;

3 - текущая оперативно-регулятивная информация о поведении, состоянии и возможностях человека, получаемая при взаимодействии с ним в конкретных условиях и используемая немедленно.

Одним из необходимых условий взаимодействия людей является непрерывное получение человеком информации о результатах его собственных действий в этом процессе (механизм обратной связи). Когда по какой-либо причине механизм обратной связи начинает работать с “перебоями”, человек, взаимодействующий с другими людьми, не фиксирует всех действий, отражает их выборочно, случайно, вне связи друг с другом, неправильно их интерпретирует и, соответственно, неадекватно на них отвечает (Бодалев А.А.,1983).

Можно предположить, что при определенных условиях, как-то: возраст, особенности психосексуального развития, ситуация сексуального насилия и т.п., нарушается работа механизма обратной связи. Непременным условием для межличностного взаимодействия является определенная степень психической зрелости и сохранность зрительных, слуховых, тактильных анализаторов, т.к. формы, в которые облекается информация, поступающая от одного человека к другому, неодинакова в разных видах деятельности. Именно поэтому, решая вопросы о способности ребенка воспринимать значимую для дела информацию и понимать характер и значение сложившейся ситуации, должны рассматриваться вопросы не только о мнестических способностях, но и определяться особенности психического, личностного, и в том числе и психосексуального, развития в целом, устанавливаться особенности мышления, которые влияют на переработку и хранение информации, оцениваться сохранность эмоционально-волевой и мотивационной сфер, а также соотнесение их с конкретной ситуацией правонарушения.

О.Д.Ситковская (1998) указывает, что критерием достаточного развития восприятия является наличие типичной для возрастного уровня исследуемых способности точно и полно воспринимать социальные объекты (звуковую информацию и факты взаимодействия людей), узнавать их как относящихся соответственно к определенному классу норм или ситуаций, связывать в систему, опознавать вновь формируемые образы на основе смыслообразующей функции мотива. Изучение указанных способностей предполагает выход за пределы традиционных психологических подходов для выделения специфического круга информационных объектов, содержание которых ориентирует поведение в уголовно значимых ситуациях.

Таким образом, совершенно правомерно суждение, что уровень психосексуального развития потерпевших определяет работу механизма “обратной связи” при поступлении информации сексуального характера , содержание которой ориентирует поведение потерпевших в ситуации криминального взаимодействия. Выяснение возможности потерпевших воспринимать обстоятельства сексуального правонарушения, понимать характер и значение действий виновного становятся методологически адекватными только при интегративной оценке результатов влияния на актуальное функционирование личностных структур, обеспечивающих реализацию рассмотренных способностей, уровня созревания этих структур и ограничений, привносимых психической патологией, взятых в единстве и соотнесенных с требованиями криминальной ситуации (Кудрявцев И.А., 1988).

Р.Lempp (1983) указывает, что вывод о принципиальном наличии у детей способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания, не должен базироваться только на оценке сохранности интеллектуального компонента, а должен исходить из рассмотрения данной способности при развитии психических функций в целом.

Если учитывать при этом своеобразие и специфику ситуации сексуального деликта, то и методы исследования должны быть релевантны.

Все исследуемые (68 человек), разделенные по группам в соответствии со сформированностью этапа психосексуального развития (1 группа - 20 человек, этап полового самосознания, 2 группа - 31 человек, этап полоролевого поведения, 3 группа - 17 человек, этап формирования либидо), обследовались экспертами-психологами в соответствии со стандартной психологической схемой, которая включала ряд патопсихологических методик, направленных на изучение особенностей памяти, восприятия, внимания, мышления и уровня интеллектуального развития.

Так, тест Люшера, Розенцвейга, рисунок человека, цветовой тест отношений (ЦТО) применялись для исследования личностных характеристик и эмоционально-волевой сферы потерпевших. Такие методики, как заучивание 10 слов, запоминание смыслового и зрительного материала, “Пиктограмма”, “Исключение предметов”, “Сравнение понятий”, толкование условных смыслов пословиц и метафор, установление логических связей по сериям картинок, проба Крепелина или счет от 100 по 7 применяли для изучения уровня интеллектуального развития потерпевших, особенностей памяти, внимания, мышления.

В нашем исследовании анализировались психологические выводы, содержащие результаты этих методов, применяемых в психологической оценке способности потерпевшими воспринимать обстоятельства правонарушения, понимать характер и значение сексуального деликта, которые зависели от сформированности и развития высших психических функций.

У потерпевших 1-ой группы (20 человек), у которых был полностью сформирован лишь этап полового самосознания, в соответствии с оценочными психологическими заключениями, отмечался достаточный, соответствующий их возрастному периоду уровень интеллектуального развития: способность к оперированию несложными понятиями, установлению простых причинно-следственных зависимостей и осмыслению привычных ситуаций на доступном для их возрастного периода материале.

Согласно психологическим заключениям, личностные особенности данных испытуемых характеризовались эмоциональной неустойчивостью, пассивностью, склонностью к ориентации на мнение значимого окружения, тенденцией к уходу от решения проблем.

Информированность потерпевших в сексуальных отношениях оценивалась экспертами-психологами как неосведомленность в вопросах взаимоотношения полов и соответствующих социальных нормах, подчеркивалась ограниченность жизненного опыта.

На основании перечисленных психологических характеристик давалось заключение о невозможности потерпевших 1-ой группы понимать характер и значение противоправных действий, при восприятии ими внешней стороны сексуального деликта.

Анализ практически всех психологических заключений показал, что констатация факта “неинформированности”, ”неосведомленности” потерпевших в вопросах взаимоотношения полов содержался только в заключительной части выводов, тогда как в исследовательской части какие-либо результаты, которые могли бы лечь в основу подобного вывода, не приводились.

Для большинства испытуемых 2-ой группы (31 человек), у которых был сформирован и этап полоролевого поведения, психологические заключения указывали на такие личностные особенности, как некоторую незрелость, облегченность оценок и суждений, неустойчивость эмоциональных проявлений, что сближает данных испытуемых с испытуемыми 1-ой группы. Подобное сходство определяет само по себе и близость собственно экспертных заключений о способности\неспособности потерпевших к восприятию обстоятельств сексуального деликта, пониманию ими характера и значения противоправных действий обвиняемого. В то же время для исследуемых 2-ой группы был характерен достаточный интеллектуальный уровень, способность к установлению причинно-следственных связей между явлениями, сформированность логического мышления. Отмечались достаточный запас практических навыков межличностного взаимодействия. Информированность потерпевших 2-ой группы в вопросах взаимоотношений полов в соответствии с психологическими заключениями оценивалась как “формальная” в 15 случаях (что ближе к характеристике 1 группы), в оставшихся 16 случаях - как “достаточная осведомленность”(что ближе к характеристике 3-ей группы). Поэтому для данной группы давались заключения как о возможности понимать характер и значение противоправных сексуальных действий, так и заключения об ограниченной возможности (способность не в полной мере) понимать характер и значение сексуального деликта.