История психологии

План

Введение

1. Развития представлений о системе психики человека в период античности и античной культуры.

2. Развитие психологических знаний в эпоху феодализма.

3. Психологическая мысль в XVII в.

4. Психологическая мысль и развитие взглядов на систему психики человека в XVIII в.

5. Завершающий этап развития представлений о природе психики XIX- XXвв.

Заключение

Введение

Издревле люди задумывались, о том, что такое человек, и какова его природа, сначала, в эпоху первобытнообщинного строя человек сравнивал себя с каким-то животным - тотемом, или с растением, предметом и наделял этот тотем какими-либо качествами человека, а себя качествами животного. Затем, после перехода на более высокую стадию развития общества, пришло понимание себя, как части окружающего мира, части мира, созданного богами, после появляется концепция души, которая преобладает довольно продолжительное время, но затем, когда продвигаются в перед естественные науки, приходит понимание, благодаря труду многих ученых, философов, так называемой психологической реальности, и осознание процессов психики, и уже в конце прошлого - нынешнем веке появляется научное описание психики человека и научное понимание протекающих в организме и разуме процессов. Процесс развития знаний о психике человека, системе его психики, характере, темпераменте продолжался на протяжении столетий, и сам этот процесс также важен, как и результат - наука психология.

В данной работе мы попытаемся  вкратце осветить данную проблему и рассмотреть основные этапы развития представлений о психике человека, начиная с периода выдвижения первых гипотез - с античности.

Развития представлений о системе психики человека в период античности и античной культуры

Античность ознаменовала собой новый этап в истории человечества, культурный расцвет, возникновение многочисленных философских школ, появление выдающихся исследователей (чего только стоят такие имена, как Платон, Аристотель) и первые попытки подвести под явления окружающего мира философскую, а часто и научную основу, вот  то, что возникает в нашем воображении, при слове - Античность. Именно в период расцвета античной культуры и были предприняты первые попытки понять и описать психику человека.

Одним из первых направлений был - анемизм, который рассматривал психику человека во многом с точки зрения  мифологии и психологии богов (как известно мифология в период античности была особенно развита), анемизм рассматривал именно поведение и мышление богов, изучал их жизнь.

 Знакомясь с представлениями о человеческой психологии по древним мифам, нельзя не восхититься тонкостью понимания людьми богов, наделенных коварством или мудростью, мстительностью или великодушием, завистью или благородством - все­ми теми качествами, которые творцы мифов познали в земной практике своего общения с ближними. Эта мифологическая картина мира, где тела заселяются ду­шами (их “двойниками” или призраками), а жизнь за­висит от настроения богов, веками царила в общест­венном сознании, и именно ее изучали те, кто в своих исследованиях опирался на анемизм.

Настоящей революцией в развитии мысли сталпе­реход от анимизма к гилозоизму (от греч. слов, означа­ющих “материя” и “жизнь”), в соответствии с которым весь мир, космос считался изначально живым; границы между живым, неживым и психическим не проводи­лось - все они рассматривались как порождения еди­ной живой материи. Тем не менее это философское уче­ние стало великим шагом на пути познания природы психического. Гилозоизм покончил с анимизмом (хотя последний и продолжал на протяжении столетий, вплоть до наших дней, находить множество приверженцев считавших душу внешней по отношению к телу сущ­ностью) и впервые подчинил душу (психику) общим за­конам природы, естества, утвердив непреложный и для современной науки постулат об изначальной вовлечен­ности психических явлений в круговорот природы.

Гилозоисту Гераклиту (конец VI—начало V в. до н. э.) космос представлялся в образе “вечно живого огня”, а душа (“психея”) - в образе его искорки. Все сущее подвержено вечному изменению: “Наши тела и души текут как ручьи”. Другой афоризм Гераклита гласил: “Познай самого себя”. Но в устах философа это вовсе не означало, что познать себя - значит уйти  вглубь собственных мыслей и переживаний, отвлечься от всего внешнего. “По каким бы дорогам ни шел, не найдешь границ души, так глубок ее Логос”, - учил Гераклит. Термин Логос, введенный Гераклитом, со временем приобрел великое множество смыслов, но для него самого он означал закон, по которому “все тенет”, по которому явления переходят друг в друга. Малый мир (микрокосм) отдельной души идентичен макрокосму всего миропорядка; следовательно постигать себя  (свою “психею”) - значит углубляться в закон (Логос) который придает непрерывно текущему ходу ве­щей сотканную из противоречий и катаклизмов дина­мическую гармонию. После Гераклита (его называли “темным” из-за трудности понимания и “плачущим”, так как будущее человечества он считал еще страшнее настоящего) в запас средств, позволяющих читать “книгу природы” со смыслом, вошла идея закона, ко­торый правит всем сущим, в том числе - безостановоч­ным течением тел и души, когда “нельзя дважды вой­ти в одну и ту же реку”.

Идея Гераклита о том, что от закона (а не от про­извола богов-властителей неба и земли) зависит ход вещей, получила свое развитие у Демокрита. Сами боги в его изображе­нии - это не что иное как сферические скопления огненных атомов. Человек также создан из различных сортов атомов; самые подвижные из них - атомы огня, образующие душу.

Единым и для души, и для космоса Демокрит при­знавал закон не сам по себе, а закон, согласно кото­рому нет беспричинных явлений: все они суть неотвратимый результат соударения атомов. Случайными же люди называют те события, причин которых не знают.

Демокрит был дружен с Гиппократом, знаменитым медиком, изучав­шим устройство человеческого организма и исследовав­шим причины болезней. Главной причиной различий между здоровым и больным человеком Гиппократ счи­тал пропорции, в которых находятся в организме раз­личные “соки” (кровь, желчь, слизь); эти пропорции он называл темпераментами. С именем Гиппократа связывают дошедшие до наших дней названия четырех темпераментов: сангвинический (преобладает кровь), холерический (желтая желчь), меланхолический (чер­ная желчь), флегматический (слизь).

Для будущей научной психологии этот объяснитель­ный принцип, при всей его наивности, имел очень важ­ное значение (недаром терминология Гиппократа со­хранилась поныне). Во-первых, на передний план вы­двигалась гипотеза, согласно которой бесчисленные различия между людьми можно сгруппировать по не­скольким общим признакам поведения; тем самым за­кладывались начала научной типологии, лежащие в ос­нове современных учений об индивидуальных разли­чиях между людьми. Во-вторых, источник и причину различий Гиппократ искал внутри организма; душевные качества ставились в зависимость от телесны. О роли нервной системы в ту эпоху еще не знали, псе этому типология являлась, говоря нынешним языком гуморальной (от латинского “гумор”—жидкость).

Следует, впрочем, заметить, что в XX веке учены обратились к исследованиям как нервных процессов так и жидких сред организма, его гормонов, теперь и медики, и психологи говорят об единой нейрогуморальной] регуляции поведения. Если взглянуть на гиппократов темпераменты с общетеоретических позиций, то можно заметить их слабую сторону (впрочем, она присущая и современным типологиям характеров): организм рассматривался как смесь - в неких пропорциях - различных элементов, однако каким образом эта смесь превращалась в гармоничное целое, оставалось загадкой.

Разгадать ее попытался философ Анаксагор (V в| до н.э.). Он не принял ни гераклидово воззрение на мир как на огненный поток, ни демокритову картину атомных вихрей. Считая природу состоящей из множе ства мельчайших частиц, он искал в ней начало, бла годаря которому из хаоса, из беспорядочного скопле ния и движения этих частиц возникает организованный космос. Таким началом Анаксагор признал “тончайшую вещь”, которой дал имя “нус” (разум); он полагал, что от того, насколько полно представлен разум в различных телах, зависит их совершенство. “Человек, -  говорил Анаксагор, -  является самым разумными из животных вследствие того, что имеет руки”. Выходило, что не разум определяет преимущества человека,. но его телесная организация определяет высшее психи­ческое качество - разумность.

Принципы, сформулированные Гераклитом, Демо­критом и Анаксагором, создавали главный жизненный принцип будущей системы научного осмысления мира, в том числе и познания психических явлений. Какими бы извилистыми путями ни шло это познание в последующие века, оно подчинялось идеям закона, причинности и организации. Открытые две с половиной тысячи лет назад в Древней Греции объяснительные причины ста­ли на все времена основой объяснения душевных явлений.

Совершенно новую сторону познания этих явлений открыла деятельность философов-софистов (от греч. слова “софия” - “мудрость”). Их интересовала не при­рода, с ее не зависящими от человека законами, но сам человек, который как гласил афоризм первого софиста Протагора, “есть мера всех вещей”. Впоследствии про­звище “софист” стало применяться к лжемудрецам, выдающим с помощью различных уловок мнимые дока­зательства за истинные. Но в истории психологическо­го познания деятельность софистов открыла новый объ­ект: отношения между людьми, изучаемые с использо­ванием средств, призванных доказать и внушить любое положение независимо от его достоверности.

В связи с этим детальному обсуждению были под­вергнуты приемы логических рассуждений, строение речи, характер отношений между словом, мыслью и воспринимаемыми предметами.

Были оставлены поиски природной “материи” души. На передний план выступило изучение речевой и мы­слительной деятельности с точки зрения ее использо­вания для манипулирования людьми. Их поведение ставилось в зависимость не от материальных причин, как то представлялось прежним философам, вовлек­шим душу в космический круговорот. Теперь она попа­дала в сеть произвольно творимых логико-лингвистических хитросплетений. Из представлений о душе ис­чезали признаки ее подчиненности строгим законам и неотвратимым причинам, действующим в физической природе. Язык и мысль лишены подобной неотвратимо­сти; они полны условностей и зависят от человеческих интересован пристрастий. Тем самым действия души приобретали зыбкость и неопределенность. Вернуть им прочность ненадежность, но коренящиеся не в вечных законах макрокосмоса, а во внутреннем строе самой души, стремился Сократ (V в. до н.э.).

Подбирая определенные вопросы, - Сократ помогал собеседнику “родить” ясное и отчетливое знание. Он любил говорить, что продол­жает в области логики и нравственности дело своей матери - повитухи. Уже знакомая нам формула Ге­раклита “познай самого себя” означала у Сократа совсем иное: она направляла мысль не к вселенскому закону (Логосу) в образе космического огня, но к внут­реннему миру субъекта, его убеждениям и ценностям, его умению действовать разумно согласно пониманию лучшего.

Говорили, что Сократ был пионером психотерапии, пытаясь с помощью слава обнажить то, что скрыто за внешними проявлениями работы ума. Во всяком случае, в его методике таились идеи, сы­гравшие через много Столетий ключевую роль в пси­хологических исследованиях мышления. Во-первых, ра­бота мысли ставилась в зависимость от задачи, созда­ющей препятствие для ее привычного течения.

После Сократа, в центре интересов которого была преимущественно умственная деятельность (ее про­дукты и ценности) индивидуального субъекта, понятие о душе наполнилось новым предметным содержанием. Его составляли совершенно особые сущности, которых физическая природа не знает. Мир этих реалий стал сердцевиной философии ученика Сократа Платона (ко­нец V—первая пол. IV в. до н. э.).

Платон создал в Афинах свой “научно-учебный центр”, названный Академией, у входа в которую было написано: “Не знающий геометрии да не войдет сю­да”. Геометрические фигуры, общие понятия, матема­тические формулы, логические конструкции - все это особые умопостигаемые объекты, наделенные, в отли­чие от калейдоскопа чувственных впечатлений (измен­чивых, ненадежных, у каждого разных), незыбле­мостью и обязательностью для любого индивидуума. Возведя эти объекты в особую действительность, чуж­дую чувственному земному миру, Платон увидел в них сферу вечных идеальных форм, скрытых за небосводом в виде особого нетленного царства идеи.

Все чувственно - воспринимаемое, от неподвижных. звезд и до непосредственно ощущаемых предметов,. суть лишь затемненные идеи, их несовершенные сла­бые копии. Утверждая принцип первичности сверх­прочных общих идей по отношению ко всему происхо­дящему в тленном телесном, материальном мире, Пла­тон стал родоначальником философии идеализма.

Всякое знание, согласно Платону, есть воспоминание. Душа вспоминает (для этого требуются специальные усилия) то, что ей дове­лось созерцать до своего земного рождения.

Опираясь на опыт Сократа, доказавшего нераздель­ность мышления и общения (диалога), Платон сделал следующий шаг. Он под новым углом зрения оценил процесс мышления, не получающий выражения в сократовом, внешнем диалоге. В этом случае, по мнению Платона, его сменяет диалог внутренний: “Душа, раз­мышляя, ничего иного не, делает, как разговаривает, спрашивая сама себя, отвечая, утверждая и отрицая”. Феномен, описанный Платоном, известен современной психологии как внутренняя речь, а процесс ее проис­хождения из речи внешней (социальной) получил на­звание интериоризации (от латинского “интериор” — внутренний). У самого Платона нет этих терминов; тем не менее перед нами теория, прочно вошедшая в со­временное научное знание об умственном устройстве человека.

Дальнейшее развитие понятия о душе шло в на­правлении его дифференциации, выделения различных “частей” и функций души.

Накапливалось огромное количество фактов - срав­нительно-анатомических, зоологических, эмбриологических и других, ставших опытной основой наблюдений и анализа поведения живых существ. Обобщение этих фактов, в первую очередь биологических, стало основой психологического учения Аристотеля и преобразования главных объяснительных принципов психологии: орга­низации, закономерности и причинности.

Уже сам термин “организм” требует рассматривать его под углом зрения организации, то есть упорядочен­ности целого для достижения какой-либо цели или для решения какой-либо задачи. Устройство этого целого” и его работа (функция) нераздельны. “Если бы глаз был живым существом, его душой было бы зрение”, -  говорил Аристотель. Душа организма - это его функ­ция, работа. Трактуя организм как систему, Аристотель выделял в нем различные уровни способностей к дея­тельности. Понятие о способности, введенное Аристоте­лем, было важным новшеством, навсегда вошедшим в основной фонд психологических знаний. Оно разделя­ло возможности организма, заложенный в нем психо­логический ресурс и его практическую реализацию. При этом намечалась схема иерархии способностей как функций души: а) вегетативной (она имеется и у ра­стений), б) чувственно-двигательной  (у животных и человека), в) разумной (присущая только человеку). Функции души становились уровнями ее развития.

Тем самым в психологию вводилась в качестве важ­нейшего объяснительного принципа идея развития. Функции души располагались в виде “лестницы форм” где из низшей (и на ее основе) возникает функция бо­лее высокого уровня. Вслед за вегетативной (расти­тельной). функцией формируется способность ощущать, на ее основе развивается способность мыслить. При этом в развитии каждого человека повторяются те ступе­ни, которые прошел за свою историю весь органический мир (впоследствии это было названо биогенетическим законом).

Различие между чувственным восприятием и мыш­лением было одной из первых психологических истин, открытых древними. Аристотель, следуя принципу раз­вития, стремился найти звенья, ведущие от одной ступени к другой. В своих поисках он открыл особую об­ласть психических образов, которые возникают без прямого воздействия предметов на органы чувств. Сейчас эти образы принято называть представлениямипамяти и воображения (в терминологии Аристотеля— “фантазии”). Эти образы подчинены открытому опять-таки Аристотелем механизму ассоциации - связи пред­ставлений. Объясняя развитие характера, он утвер­ждал, что человек становится тем, что он есть, совер­шая те или иные поступки.

Изучение органического мира побудило Аристотеля придать новый смысл основному принципу научного объяснения— принципу причинности  (детерминизма) Среди различных типов причинности Аристотель выде­лил особую целевую причину или “то, ради чего совер­шается действие”, ибо, согласно Аристотелю, “природа ничего не делает напрасно” Конечный результат про­цесса (цель) заранее воздействует на его ход. Психиче­ская жизнь в данный момент зависит не только от прошлого, но и неизбежного будущего (то, что должно произойти, определяется происходящим сейчас).

Итак, Аристотель преобразовал ключевые объясни­тельные принципы психологии: системности (организа­ции), развития, детерминизма. Душа для Аристотеля -  это не особая сущность, а способ организации живого тела, представляющего собой систему; душа проходит разные этапы в развитии и способна не только запечат­левать то, что действует на тело в данный момент, но сообразовываться с будущей целью.

Аристотель открыл и изучил множество конкретных психических явлений. Но так называемых “чистых фак­тов” в науке нет. Любой факт по разному видится в за­висимости от теоретического угла зрения, от тех ка­тегорий и объяснительных схем, которыми вооружен исследователь. Обогатив объяснительные принципы, Аристотель представил совершенно иную сравнительно с предшественниками картину устройства, функций и развития души.

В эллинистический период развития Древней Греции идеализация образа жизни мудреца, отрешенного от игры внешних стихий и благодаря этому способного сохранить свою индивидуальность в непрочном мире,. противостоять угрожающим самому существованию по­трясениям, направляла интеллектуальные поиски двух других доминировавших в эллинистический период фи­лософских школ - стоиков и эпикурейцев. Связанные корнями со школами классической Греции, они пере­осмыслили их идейное наследство соответственно духу новой эпохи.

Школа стоиков возникла в IV в. до н. э. и получи­ла свое название по имени того места в Афинах (“стоя”—портик храма), где ее основатель Зенон (не смешивать с софистом Зеноном) проповедовал свое уче­ние. Представляя космос как единое целое, состоящее из бесконечных модификаций огненного воздуха— пневмы, стоики считали человеческую душу одной иа таких модификаций.

Под пневмой (в исходном значении слова - вдыхае­мый воздух) первые натурфилософы понимали единое природное, материальное начало, которое пронизывает как внешний физический космос, так и живой организм и пребывающую в нем “псюхе” (т. е. область ощущений, чувств, мыслей).

Слияние псюхе и природы приобрело иной смысл. Сама природа спиритуализировалась, наделялась признаками, свойственными разу­му - но не индивидуальному, а сверхиндивидуальному.

Согласно этому учению, мировая пневма идентична мировой душе, “божественному огню”, который являет­ся Логосом или, как считали позднейшие стоики, - судьбой. Счастье человека усматривалось в том, чтобы жить согласно Логосу.

Стоики верили в примат разума, в то, что человек не достигает счастья из-за незнания, в 'чем оно состоит. Но если прежде существовал образ гармоничной лич­ности, в полноценной жизни которой сливаются разум­ное и чувственное (эмоциональное), то у мыслителей эллинистической эпохи, в обстановке социальных не­взгод, страха, неудовлетворенности, тревоги, отношение к аффектам изменилось.

Стоики объявили аффектам войну, усматривая в них “порчу разума”, поскольку возникают они в ре­зультате “неправильной” деятельности ума.

Эта этико-психологическая доктрина обычно сопря­галась с установкой,  которую, говоря современным языком, можно было бы назвать психотерапевтической. Люди испытывали потребность в том, чтобы устоять перед превратностями и драматическими поворотами жизни, лишающими душевного равновесия. Изучение мышления и его отношения к эмоциям имело не абст­рактно-теоретический характер, но соотносилось с ре­альной жизнью, с обучением искусству жить. Все ча­ще к философам обращались для обсуждения и реше­ния личных, нравственных проблем. Из искателей истин они превращались в целителей душ, какими позже стали священники, духовники.

На других космологических началах, но с той же этической ориентацией на поиски счастья и искусства жить, основывалась   школа. В своих представлениях о природе эпикурей­цы опирались на атомизм Демокрита. Однако в проти­вовес демокритову учению о неотвратимости движения атомов по законам, исключающим случайность, Эпикур - предполагал, что эти частицы могут отклоняться от своих закономерных траекторий. Этот вывод имел эти-ко - психологическую подоплеку.

В отличие от версии о “жесткой” причинности, ца­рящей во всем, что совершается в мире (и, стало быть”. в душе как разновидности атомов), эпикурейцы допу­скали самопроизвольность, спонтанность изменений, их случайный характер. С одной стороны, такой подход отражал ощущение непредсказуемости человеческого” существования, с другой  -  признавал возможность са­мопроизвольных отклонений, заложенных в самой при­роде вещей, исключал строгую предопределенность по­ступков, предлагал некую свободу выбора. Иными сло­вами, эпикурейцы считали, что личность способна дей­ствовать на свой страх и риск. Впрочем, слово “страх” здесь можно употребить только метафорически: весь. смысл эпикурейского учения заключался в том, чтобы проникшись им, люди спаслись именно от страха.

Этой цели служило и учение об атомах: живое те­ло, как и душа, состоит из движущихся в пустоте ато­мов, которые в момент смерти рассеиваются по. общим законам все того же вечного космоса; а раз так, та “смерть не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, когда же смерть наступает, то нас уже нет”. Представленная в учении Эпикура кар­тина природы и места человека в ней способствовала достижению безмятежности духа, свободы от страхов, прежде всего, перед смертью и богами (которые, оби­тая между мирами, не вмешиваются в дела людей, ибо" это нарушило бы их безмятежное существование).

Как и многие стоики, эпикурейцы размышляли о пу­тях достижения независимости личности от всего внеш­него. Лучший путь они усматривали в самоустранении от всех общественных дел. Именно такое поведение позволит избегнуть огорчений, тревог, отрицательных эмоций и, тем самым, испытать наслаждение, ибо оно есть не что иное как отсутствие страдания.

Последователем Эпикура в Древнем Риме был Лук­реций (I в. до н.э.). Он критиковал учение стоиков о разлитом в природе в форме пневмы разуме. В дейст­вительности, согласно Лукрецию, существуют только атомы, движущиеся по законам механики; в результате возникает и сам разум. В познании первичными явля­ются ощущения, преобразуемые (наподобие того, “как паук ткет паутину”) в другие образы, ведущие к ра­зуму.

Учение Лукреция (изложенное, кстати, в поэтиче­ской форме), как и концепции мыслителей предшест­вующего, .эллинистического периода, было своего рода наставлением в искусстве выжить в водовороте бедст­вий, навсегда избавиться от страхов перед загробным наказанием и потусторонними силами.

В эллинистический период возникли новые центры культуры, где различные течения восточной мысли вза­имодействовали с западной. Среди этих центров выде­лялись созданные в Египте в III в. до н.э. (при цар­ской династии Птоломеев, основанной одним из полко­водцев Александра Македонского) библиотека и музей в Александрии. Музей представлял собой по существу .исследовательский институт с лабораториями, помеще­ниями для занятий со студентами. В нем проводились исследования в различных областях знания, в том чис­ле по анатомии и физиологии.

Так, врачи Герофил и Эразистрат, труды которых не сохранились, значительно усовершенствовали технику изучения организма, в частности головного мозга. К числу важнейших .сделанных ими открытий относит­ся установление различий, между чувствительными и двигательными нервами; через две с лишним тысячи лет это открытие легло в основу важнейшего для фи­зиологии и психологии учения о рефлексах.

Другим великим исследователем душевной жизни в ее связи с телесной был древнеримский врач Гален (II в. н. э.). В труде “О частях человеческого тела” он, опираясь на множество наблюдений и экспериментов и обобщив познания медиков Востока и Запада, в том числе александрийских, описал зависимость жизнедея­тельности целостного организма от нервной системы.

В Новое время, когда сложились реальные социаль­ные основы для самоутверждения субъекта как незави­симой свободной - личности, претендующей на уникаль­ность своего психического бытия, рефлексия выступила как основание и главный источник знаний об этом бытии. Такая трактовка содержалась и в первых про­граммах создания психологической науки, имеющей свой собственный предмет, отличающий ее от других наук. Действительно, ни одна наука не занята изуче­нием способности к рефлексии. Конечно, выделяя реф­лексию как одно из направлений деятельности души, Плотин не мог считать индивидуальную душу самодо­статочным источником собственных внутренних обра­зов и действий; душа для него - эманация сверхпрекрасной сферы высшего первоначала всего сущего.

Учение Плотина оказало влияние на Августина (IV—V вв.), творчество которого ознаменовало переход от античной традиции к средневековому христианскому мировоззрению. Августин придал трактовке души осо­бый характер: считая душу орудием, которое правит телом, он утверждал, что ее основу образует воля, а не разум. Тем самым он стал основоположником учения, названного позжеволюнтаризмом (от лат. “волюнтас”—воля).

По мнению Августина, воля индивида зависит от бо­жественной и действует в двух направлениях: управ­ляет действиями души и обращает ее к себе самой. Все изменения, происходящие с телом, становятся психиче­скими благодаря волевой активности субъекта. Так, из “отпечатков”, которые сохраняют органы чувств, воля создает воспоминания.

Все знание заложено в душе, которая живет и дви­жется в Боге. Оно не приобретается, а извлекается из души опять-таки благодаря направленности воли. Ос­нованием истинности этого знания служит внутренний опыт: душа поворачивается к себе, чтобы постичь с предельной достоверностью собственную деятельность и ее незримые продукты.

Идея о внутреннем опыте, отличном от внешнего, но обладающего высшей истинностью, имела у Августи­на теологический смысл, поскольку предполагалось, что эта истинность даруется Богом. В дальнейшем трак­товка внутреннего опыта, освобожденная от религиозной окраски, слилась с представлением об интроспек­ции как особом, присущем только психологии, методе исследования сознания.

Таким образом, в трудах древнегреческих мыслителей мы находим попытки решения многих проблем, которые и сегодня направляют развитие психологических идей. В их объ­яснениях генезиса и структуры души обнаруживаются три направления поиска тех больших, независимых от индивида сфер, по образу и подобию которых тракто­вался микрокосм индивидуальной - человеческой души.

Первым направлениемстало объяснение психики ис­ходя из законов движения и развития материального мира, из идеи об определяющей зависимости душевных проявлений от общего строя вещей, их физической при­роды. (Вопрос о месте психического в материальном мире, поднятый впервые древними мыслителями, до сих пор остается стержневым в психологической тео­рии.)

Только после того, как была осмыслена произвольность жизни души от физического мира, их внутреннее родство, а тем самым - и необходимость изучать пси­хику, психологическая мысль смогла продвинуться к новым рубежам, открывшим своеобразие ее объектов.

Второе направлениеантичной психологии, создан­ное Аристотелем, ориентировалось преимущественно на живую природу; исходной' точкой для него служило от­личие свойств органических тел от неорганических. Поскольку психика является формой жизни, выдвиже­ние на передний план психобиологической проблемы было крупным шагом вперед. Оно позволило увидеть в психическом не обитающую в теле душу, имеющую про­странственные параметры и способную (по мнению как материалистов, так и идеалистов) покидать организм с которым она внешне связана, аспособ организации поведения живых систем.

Третье направлениеставило душевную деятельность индивида в зависимость от форм, которые создаются не природой, а человеческой культурой, а именно от понятий, идей, этических ценностей. Эти формы, дейст­вительно играющие огромную роль в структуре и дина­мике психических процессов, были, однако, начиная от пифагорейцев и Платона, отчуждены от материального мира, от реальной истории культуры и общества и представлены в виде особых духовных сущностей, чув­ственно воспринимаемых телом.

Это направление придало особую остроту проблеме”.

Античные ученые поставили проблемы, веками направляв­шие развитие наук о человеке. Именно они впервые попытались ответить на вопросы, как соотносятся в че­ловеке телесное и духовное, мышление и общение, лич­ностное и социокультурное, мотивационное и интеллек­туальное, разумное и иррациональное и многое иное, присущее человеческому бытию. Античные мудрецы и испытатели природы подняли на невиданную дотоле высоту культуру теоретической мысли, которая, пре­образуя данные опыта, срывала покровы с видимостей здравого смысла и религиозно-мифологических образов.

За эволюцией представлений о сущности души скры­та полная драматических коллизий работа исследова­тельской мысли, и только история науки может рас­крыть различные уровни постижения этой психической реальности, неразличимые за самим термином “ду­ша”, давшим имя нашей науке.

Развитие психологических знаний в эпоху феадолизма

Древнегреческая цивилизация в силу нараставшей со­циально-экономической деградации общества разруша­лась Постепенно утрачивалась большая часть достиг­нутых знаний. Жестокие удары по распадавшейся ан­тичной культуре наносила христианская церковь, со­здававшая атмосферу воинственной нетерпимости ко всему “языческому”. В IV в был уничтожен научный центр в Александрии В начале VI в. император Юсти­ниан закрыл просуществовавшую около тысячи лет Афинскую школу—последний очажок античной фило­софии. Христианство, став господствующей идеологией феодального общества, культивировало ненависть ко всякому знанию, основанному на опыте и разуме, вну­шало веру в непогрешимость церковных догматов и греховность самостоятельного, отличного от предписан­ного священными книгами понимания устройства и предназначения человеческой души. Естественнонауч­ное исследование природы приостановилось. Его сме­нили религиозные спекуляции.

Переориентация философского мышления в направ­лении сближения с позитивным знанием о природе со­вершалась в этот период в недрах другой культуры - арабоязычной, расцвет которой пришелся наVIII— XII вв.

После объединения в VII в. арабских племен воз­никло государство, имевшее своим идеологическим оп­лотом новую религию - ислам. Под эгидой этой рели­гии началось завоевательное движение арабов, завер­шившееся образованием Халифата, на территориях ко­торого жили народы с древними культурными тради­циями

Государственным языком Халифата стал арабский, хотя культура этого огромного государства восприняла достижения многих населявших его народов, а также эллинов, народов Индии В культурные центры Хали­фата прибывали караваны верблюдов, навьюченных книгами чуть ли не на всех известных тогда языках

В то время, когда в Западной Европе, распавшейся на замкнутые феодальные мирки, были начисто забыты достижения европейской и александрийской науки,. на арабском Востоке кипела интеллектуальная жизнь Сочинения Платона и Аристотеля, других античных мыслителей переводились на арабский язык, переписывались и распространялись по всей огромной арабской державе.

Именно это стимулировало развитие науки, прежде всего физико-математической и медицинской Появившиеся во множестве астрономы, математики, химики,. географы, ботаники, врачи создавали мощный культур но научный слой, из которого выделились крупнейшие умы Они обогатили достижения своих древних пред­шественников и создали предпосылки для последующе­го подъема философской и научной мысли на Западе, в том числе и психологической Среди них следует вы­делить прежде всего среднеазиатского ученого Ибн-Сину (XI в) (в латинской транскрипции - Авиценну).

С точки зрения развития естественнонаучных знаний о душе, особый интерес представляет егомедицинская психология. В ней важное место отводилось учению о роли аффектов в регуляции и развитии поведения организма Созданный Ибн-Синой “Канон медицинской науки” обеспечил ему “самодержавную власть во всех медицинских школах средних веков”

Ибн-Сина был также одним из первых исследовате­лей в области возрастной психологии Он изучал связь между физическим развитием организма и его психоло­гическими особенностями в различные возрастные периоды, придавая при этом важное значение воспитанию Именно посредством воспитания осуществляется, по Ибн-Сине, воздействие психического на устойчивую структуру организма Чувства, изменяющие течение физиологических процессов, возникают у ребенка в ре­зультате воздействия на него окружающих людей, вызывая у ребенка те или другие аффекты, взрослые фор­мируют его натуру.

Физиологическая психология Ибн-Сины включала, таким образом, предположения о возможности управлять процессами в организме и даже придавать организму определенный устойчивый склад путем воздействия на его чувственную, аффективную жизнь, зависящую от поведения других людей  Идея взаимосвязи психического и физиологического - не только зависимость психики от телесных состояний, но и ее способность (при аффектах, психических травмах, деятельности воображения) глубоко влиять на них - разрабаты­валась Ибн-Синой на основе его обширного медицинского опыта.

Имеются сведения о том, что, не ограничиваясь на­блюдениями, он предпринял попытку изучить этот вопрос экспериментально

Особый интерес арабские натуралисты и математики, и Ибн-Сина в том числе, проявляли к органу зрения. Среди исследований в этой области выделяются открытия Ибн-аль-Хайсама (XI в), в латинской транскрипции Альгазена.  В каждом зрительном акте он различал, с одной стороны, непосредственный эффект запечатления внешнего воздействия, с другой - при­соединяющуюся к этому эффекту работу ума, благодаря которой устанавливается сходство и различие видимых объектов

Ибн-аль-Хайсам  изучил такие важные феномены, как бинокулярное зрение, смешение цветов, контраст и т д. Он указывал, что для полного восприятия объ­ектов необходимо движение глаз - перемещение зри тельных осей Ибн-аль-Хайсам подверг анализу зависимость зрительного восприятия от его длительности, еде лав акцент на факторе времени. Подметив, что при кратковременном предъявлении могут быть правильно восприняты лишь знакомые объекты, он сделал вывод условием возникновения зрительного образа служат не только непосредственные воздействия световых раздражителей, но и сохраняющиеся в нервной системе следы прежних впечатлений.

Параллельно, продолжался, хотя и более медленно процесс исследования психики человека и в Европе, хотя оно испытывало сильнейшее давление средневековой католической церкви, и как следствие, рассматривало все с точки зрения религии (достаточно лишь обратиться к схоластике средневековья и ее взглядам на систему психики человека).

Понятие об интроспекции, зародившееся у Плотина, превратилось в важнейший источник религиозного са­моуглубления у Августина и вновь выступило как опо­ра модернизированной и теологической психологии у Фомы Аквинского. Работу души последний представил в виде следующей схемы сначала она совершает акт познания - ей является образ объекта (ощущение или понятие), затем осознает, что ею произведен этот акт, и, наконец, проделав обе операции, душа “возвращает­ся” к себе, познавая уже не образ и не акт, а самое себя как уникальную сущность Перед нами - замкну­тое сознание, из которого нет выхода ни к организму, ни к внешнему миру.

В Англии, где социальные устои феодализма подры­вались наиболее энергично, появляется  номинализм (от лат “номен”— имя) Он возник в связи со спором о природе общих понятий, или универсалий, суть которого состояла в том, существуют ли эти общие понятия сами по себе, самостоятельно и независимо от нашего мышления, либо представляют собой только имена, реально же познаются лишь конкретные явления.

Самым энергичным проповедником номинализма был профессор Оксфордского университета Уильям Оккам (ок. 1285—1349). Отстаивая учение о “двойственной истине” (из которого явствова­ло, что религиозные догматы не могут быть основаны на разуме), он призывал опираться на чувственный опыт; при этом следовало ориентироваться на термины, обозначающие либо классы предметов, либо классы имен, знаков.

Номинализм способствовал развитию естественно­научных взглядов на познавательные возможности че­ловека К знакам как главным регуляторам душевной активности неоднократно обращались многие мыслите­ли последующих веков. Так, в психологии утвердилось правило (известное под названием “бритвы Оккама”), согласно которому “не следует умножать сущности без надобности” Иначе говоря, нет смысла прибегать к объяснению каких-либо явлений многими силами или факторами, когда можно обойтись их меньшим числом:

“Бесполезно делать посредством многого то, что мож­но сделать посредством меньшего”. Это стало основой своего рода “закона экономии” в психологии, проиллюстрировать который можно таким примером:

Итак, в раннем средневековье под пластом чисто рассудочных построений, чуждых реальным особенно­стям психической деятельности, пробивался родник но­вых идей, связанных с опытным познанием души и ее проявлений. В противовес принятым схоластикой прие­мам выведения отдельных психических явлений из сущ­ности души и ее сил, для действия которых нет дру­гих оснований, кроме воли божьей, складывалась ме­тодология, основанная на опытном, детерминистском подходе. Своего расцвета этот подход достиг в следу­ющую историческую эпоху.

Переходный период от феодальной культуры к бур­жуазной получил имя эпохи Возрождения. Его главной особенностью стало возрождение античных ценностей” без которых едва ли бы смогли существовать и арабо-язычная, и латино-язычная (в Западной Европе, как известно, языком образованности была латынь) куль­туры.

Мыслители Возрождения полагали, что они очища­ют античную картину мира от “средневековых варва­ров”. Восстановление античных памятников культуры в их подлинном виде действительно стало признаком нового идейного климата, хотя их восприятие, разу­меется, было созвучно новому образу жизни, обуслов­ленной им интеллектуальной ориентации. Возникнове­ние мануфактурного производства, усложнение и со­вершенствование орудий труда, великие географические открытия, возвышение бюргерства (среднего слоя го­рожан), отстаивавшего свои права в ожесточенной по­литической борьбе,— все эти процессы изменили поло­жение человека в мире и обществе, а следовательно - и его представления о мире и самом себе

Новые философы вновь обращаются к Аристотелю, который теперь из идола скованной церковными догма­ми схоластики превращается в символ свободомыслия, спасения от этих догм В главном очаге Возрожде­ния -Италии - разгораются споры между спасшимися от инквизиции сторонниками Ибн-Рошда (аверроистами) и еще более радикально настроенными александристами.

Последний термин происходит от имени древнегре­ческого философа Александра Афродисийского, живше­го в Афинах в конце II в. н. э., который прокомменти­ровал трактат Аристотеля “О душе” иначе, чем Ибн-Рошд. Коренное различие касалось вопроса о бессмер­тии души - главного вопроса в церковном вероучении. Если Ибн-Рошд, разделяя разум (ум) и душу, считал разум, как высшую часть души, бессмертным, то Алек­сандр настаивал на целостности аристотелевского уче­ния и его тезисе о том, что все способности души начи­сто исчезают вместе с телом.

У александристов антиклерикальные мотивы звуча­ли резче н последовательнее, чем у аверроистов. Оба направления сыграли важную роль в создании новой идейной атмосферы, проложив путь к естественнонауч­ному изучению организма человека .и его психических функций. По этому пути пошли многие философы, на­туралисты, врачи, которых отличал интерес к изучению природы. Их творчество пронизывала вера во всемо­гущество опыта, в преимущество наблюдений, прямых контактов с реальностью, в независимость подлинного знания от схоластической мудрости.

Одним из титанов Возрождения был Леонардо да Винчи (1452—1519). Он представлял новую науку, ко­торая родилась не в университетах, где по-прежнему изощрялись в комментариях к текстам древних, а в мастерских художников и строителей, инженеров и изобретателей. В своей практике они были преобразо­вателями мира, их опыт радикально менял культуру л строй мышления. Высшей ценностью становился не божественный разум, а, говоря языком Леонардо, - “божественная наука живописи”. При этом под живо­писью понималось не только искусство отражения ми­ра в художественных образах.

Изменения в реальном бытии личности коренным образом изменяли ее самосознание. Субъект осознавал себя центром направленных вовне духовных сил, которые воплощаются в реальные, чувственные ценности; он желал подражать природе, на деле преобразуя ее своим твор­чеством, практическими деяниями.

Наряду с Италией возрождение новых гуманистиче­ских взглядов на индивидуальную психическую жизнь достигло высокого уровня в других странах, где подры­вались устои прежних социально-экономических отно­шений. В Испании возникли направленные против схо­ластики учения, устремленные к поискам реального знания о психике. Так, Хуан Луис Вивес (1492-1540) в ставшей знаменитой в Европе книге “О душе и жиз­ни” доказывал, что природа человека познается не из книг, а путем наблюдения и опыта, позволяющих, опи­раясь на теорию, правильно воспитывать ребенка.

Другой врач Хуан Уарте (ок. 1530 - 1592), также отвергая умозрение и схоластику, требовал применить индуктивный метод “Исследования способностей к на­укам” (так называлась его книга). Это была первая в истории психологии работа, в которой ставилась задача изучить индивидуальные различия между людьми для определения их пригодности к различным профессиям.

Дальнейшее свое развитие учение о психике человека приобретает уже в 17 веке.

Психологическая мысль в XVII в

XVII век стал эпохой коренных изменений в социаль­ной жизни Западной Европы, веком научной револю­ции и торжества нового мировоззрения. Его предве­стником был итальянский ученый Галилео Галилей (1564 - 1642), учивший, что природа есть система дви­жущихся тел, не обладающих никакими свойствами, кроме геометрических и механических. Все, что проис­ходит в мире, следует объяснять только этими материальными свойствами, только законами механики. Гос­подствовавшее веками убеждение в том, что движения­ми природных тел правят бестелесные души, цели и формы, было ниспровергнуто. Этот новый взгляд на мироздание произвел полный переворот в объясне­нии причин поведения живых существ.

Первый набросок психологической теории, использо­вавшей достижения геометрии и новой механики, при­надлежал французскому математику, естествоиспыта­телю и философу Рене Декарту (1596 - 1650). Он ори­ентировался на модель организма как механически ра­ботающей системы. Тем самым, живое тело, которое во всей прежней истории знаний рассматривалось как оду­шевленное, т. е. одаренное и управляемое Душой, осво­бождалось от ее влияния и вмешательства. Отныне различие между неорганическими и органическими те­лами объяснялось по критерию отнесенности последних к объектам, действующим по типу простых технических устройства В век, когда эти устройства со все большей определенностью утверждались в общественном произ­водстве, далекая от производства научная мысль объ­ясняла по их образу и подобию функции организма. Первым большим достижением в этом плане стало от­крытие Уильямом Гарвеем (1578—1657) кровообраще­ния: сердце предстало своего рода помпой, перекачива­ющей жидкость. Участия души в этом не требовалось.

Второе достижение принадлежало Декарту. Он ввел понятие рефлекса (сам термин появился позже), став­шее фундаментальным для физиологии и психологии.

Если Гарвей устранил душу из круга регуляторов внут­ренних органов, то Декарт отважился покончить с ней на уровне внешней, обращенной к окружающей среде работы всего организма. Три столетия спустя И. П. Пав­лов, следуя этой стратегии, распорядился поставить бюст Декарта у дверей своей лаборатории.

Здесь мы вновь сталкиваемся с принципиальным для понимания прогресса научного знания вопросом о соотношении теории и опыта (эмпирии). Достоверное знание об устройстве нервной системы и ее функциях было в те времена ничтожно. Декарту эта система ви­делась в форме “трубок”, по которым проносятся лег­кие воздухообразные частицы (он называл их “живот­ными духам””). По декартовой схеме внешний импульс приводит эти “духи” в движение и заносит в мозг, от­куда они автоматически отражаются к мышцам. Когда горячий предмет обжигает руку, это побуждает челове­ка ее отдернуть: происходит реакция, подобная отра­жению светового луча от поверхности. Термин “реф­лекс” и означал отражение.

Реакция мышц - неотъемлемый компонент поведе­ния. Поэтому декартова схема, несмотря на ее умозри­тельный характер, стала великим открытием в психо­логии. Она объяснила рефлекторную природу поведе­ния без обращения к душе, как движущей телом силе.

Декарт надеялся, что со временем не только про­стые движения (такие, как защитная реакция руки на огонь или зрачка на свет), но и самые сложные удаст­ся объяснить открытой им физиологической механикой. “Когда собака видит куропатку, она, естественно, бро­сается к ней, а когда слышит ружейный выстрел, звук его, естественно побуждает ее убегать. Но тем не ме­нее, легавых собак обыкновенно приучают к тому, что вид куропатки заставляет их остановиться, а звук вы­стрела подбегать к куропатке”. Такую перестройку по­ведения Декарт предусмотрел в своей схеме устройства телесного механизма, который, в отличие от обычных автоматов, выступил как обучающаяся система.

Она действует по своим законам и “механическим” причинам; их знание позволяет людям властвовать над собой.

Этот вывод противостоял декартовой идее разделе­ния чувств на коренящиеся в жизни организма и чи­сто интеллектуальные В качестве примера Декарт в своем последнем сочинении—письме шведской короле­ве Христине—объяснил сущность любви как чувства, имеющего две формы: телесную страсть без любви и интеллектуальную любовь без страсти. Причинному объяснению поддается только первая, поскольку она зависит от организма и биологической механики. Вто­рую можно только понять и описать.

Однако, Декарта и его воззрения начинают подвергать критике, и одним из, тех, кто не согласен с Декартом является Томас Гоббс (1588 - 1679). Он начисто отверг душу как осо­бую сущность. В мире нет ничего, утверждал Гоббс, кроме материальных тел, которые движутся по законам механики, открытым Галилеем. Соответственно и все психические явления подчиняются этим глобальным за­конам. Материальные вещи, воздействуя на организм, вызывают ощущения. По закону инерции из ощущений возникают представления (в виде их ослабленного сле­да), образующие цепи мыслей, которые следуют друг за другом в том же порядке, в каком сменялись ощу­щения.

Такая связь получила впоследствии название ассо­циации. Об ассоциации как факторе, объясняющем, почему данный психический образ оставляет у челове­ка именно такой, а не другой след, было известно со времен Платона и Аристотеля.

Для великих ученых XVII века научное познание психики как причин явлений имело в качестве непре­ложной предпосылки обращение к телесному устрой­ству. Но эмпирические знания о нем были, как показа­ло время, столь фантастичны, что прежние свидетель­ства следовало игнорировать. На этот путь стали при­верженцы эмпирической психологии, понимавшие под опытом обработку субъектом содержания своего созна­ния. Они использовали понятия об ощущениях, ассо­циациях и т. д. как фактах внутреннего опыта. Гене­алогия этих понятий восходила к открытому свобод­ной мыслью объяснению психической реальности, от­крытому благодаря тому, что было отринуто веками царившее убеждение, будто эта реальность произво­дится особой сущностью—душой. Отныне активность души выводилась из законов и причин, действующих в телесном, земном мире. Знание же законов природы рождалось не из внутреннего опыта наблюдающего за собой сознания, но из общественно-исторического опы­та” обобщенного в научных теориях Нового времени.

Психологическая мысль и развитие взглядов на систему психики человека в XVIII в

В этом веке, как и в предшествующем, в Западной Европе происходило дальнейшее укрепление капитали­стических отношений. Индустриальная революция пре­вратила Англию в могущественную державу. Глубо­кие политико-экономические изменения привели к ре­волюции во Франции. Расшатывались феодальные устои в Германии. Расширялось и крепло движение, названное Просвещением.

Мыслители, представлявшие это тече­ние, считали главной причиной всех человеческих бед невежество, религиозный фанатизм, требовали вер­нуться к естественной неиспорченной природе челове­ка, покончить с суевериями, со слепой религиозной ве­рой, утвердить в умах людей взамен ложного знание научное, проверенное опытом и разумом. Предполага­лось, что, следуя этим путем, удастся избавиться от со­циальных бедствий и пороков с тем, чтобы повсемест­но воцарились добро и справедливость. Эти идеи при­обретали в различных странах различную тональность соответственно своеобразию их общественно-историче­ского развития.

Наиболее ярко идеи Просвещения исповедовались на французской почве в преддверии революции, покон­чившей с феодально-абсолютистским строем. В Англии, где 'буржуазные отношения утвердились раньше, чем во Франции, главным идеологом Просвещения стал Дж. Локк. Его соотечественник физик и математик И. Ньютон (1643—1727) создал новую механику, по­всеместно воспринятую как образец и идеал точного знания, как великое торжество разума. В новом свете представления о психике человека были освещены в трудах Юма.

Мнение Юма о том, что понятие о субъекте может быть сведено к пучку ассоциаций, было направлено своим критическим острием против представления о ду­ше как особой, дарованной Всевышним сущности, ко­торая порождает и связывает между собой отдельные психические феномены. Предположение о такой спиритуальной субстанции защищал, в частности, Беркли, отвергавший субстанцию материальную. Согласно же Юму, душа есть нечто вроде театральных подмостков, где проходят чередой сцепленные между собой сиены.

 Учения об ассоциациях английских мыслителей XVIII века, как в материалистическом, так и идеали­стическом вариантах, направляли научные поиски мно­гих западных психологов двух последующих веков.

Самыми радикальными критиками любых учений, допускающих влияние на природу и человека сил, ус­кользающих от опыта и разума, выступили французские мыслители. Они объединились вокруг 35-томной “Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел” (1751—1780), освещавшей новейшие дости­жения человеческого знания (поэтому их принято на­зывать энциклопедистами). В энциклопедии с материа­листических позиций излагались и вопросы психологии.

Крайним сенсуалистом зарекомендовал себя фило­соф Этьен Бонно де Кондильяк (1715—1780). Для на­глядности он предложил образ “статуи”, которая по­началу не обладает ничем, кроме способности ощу­щать. Стоит ей, однако, получить извне первое ощуще­ние, хотя бы самое примитивное (например, обоня­тельное), как начинает действовать вся психическая механика. Как только один запах сменяется другим, сознание готово получить все то, что Декарт относил на счет врожденных идей, а Локк - рефлексии. Силь-яое ощущение порождает внимание; сравнение одного ощущения с другим становится функциональным актом, который определяет дальнейшую умственную работу и т. д.

В отличие от “статуи” Кондильяка, Жюльен-Ламет-ри (1709 - 1751), предложил образ “человека - маши­ны”. Именно так он озаглавил свой выпущенный под чужим именем трактат. Из него явствовало, что наде­лять организм человека душой столь же бессмыслен­но, как искать ее в дейсвиях машины. Ламетри счи­тал, что выделение Декартом двух субстанций - не более, чем “стилистическая хитрость”, придуманная для обмана теологов. Декарт устранил душу из организма животных Ламетри доказывал, что не нуждает­ся в ней и человеческий организм, с которым сопряже­ны психические способности; они—продукт его машиноподобных действий.

Другими лидерами движения за новое мировоззрение выступили К. Гельвеций (1715 - 1771), П Гольбах (1723 - 1789) и Д. Дидро (1713 - 1784).   Отстаивая принцип возникновения мира духовного из мира физического, они трактовали наделенного психикой “челове­ка - машину” как продукт внешних воздействий и есте­ственной истории.

Завершающий период в развитии французского ма­териализма представлен врачом-философом Пьером Кабанисом (1757—1808). Ему принадлежит формула, согласно которой мышление - это функция мозга. Свой вывод Кабанис подкреплял наблюдениями, подсказан­ными кровавым опытом революции. Ему было поруче­но выяснить, осознает ли казнимый на гильотине чело­век свои страдания (о чем могут свидетельствовать, например, конвульсии). Кабанис ответил на этот во­прос отрицательно; движения же обезглавленного тела имеют, по его мнению, рефлекторный характер и не осознаются, ибо сознание - функция мозга. Понятие о функции, выработанное физиологией применительно к различным органам, распространялось, таким образом, и на работу головного мозга

Впрочем, формула Кабаниса была использована для вульгаризации философии материализма ее против­никами. Кабанису приписали мнение о том, что мозг выделяет мысль, подобно тому как печень - желчь, а почки  - мочу. На деле же, говоря о сознании как фун­кции головного мозга, Кабанис имел в виду совершен­но иное. К внешним продуктам мозговой деятельности он относил выражение мысли словами и жестами; за самой же мыслью, подчеркивал он, скрыт неизвестный нервный процесс.

Французские материалисты эпохи Просвещения сы­грали позитивную роль в интеллектуальной жизни Европы. Они отстаивали идею целостности человека, нераздельной связи его телесно-духовного бытия с окружающей средой—природной и социальной, куль­тивировали веру и способность чувственного опыта служить единственным гарантом рационального знания о неисчерпаемом внешнем мире, в нераздельность пси­хических явлений и нервного субстрата, который их производит. Доказывая необходимость перехода от умозрительного изучения этой нераздельности к ее эм­пирическому исследованию, призывая искать корни яв­лений, считавшихся порождением бестелесной, соеди­няющей человека с Богом души, в доступной для скальпеля и микроскопа нервной ткани, энциклопеди­сты подготовили почву для движения научной мысли следующего столетия в новом направлении.

Завершающий этап развития представлений о природе психики XIX- XXвв

В начале XIX века стали складываться новые подходы к психике. Отныне не механика, а физиология стимулировала рост психологического знания. Имея своим предметом особое природное тело, физиология превратила его в объект экспериментального изучения. На первых  порах руководящим принципом физиологии было “анатомическое начало”. Функции (в том числе психические) исследовались под углом зрения их зависимости от строения органа, его анатомии. Умозрительные, порой фантастические воззрения прежней эпохи физиология переводила на язык опыта.

Так, фантастическая по своей эмпирической фактуре рефлекторная схема Декарта оказалась правдоподобной благодаря обнаружению различий между чувствительными (сенсорными и двигательными  (моторными) нервными путями, ведущими в спинной мозг. Открытие принадлежало врачам и натуралистам чеху И. Прахазке, французу Ф. Мажанди и англичанину Ч. Беллу, ]0по позволило объяснить механизм связи нервов через так называемую рефлекторную дугу, возбуждение одного плеча которой закономерно и неотвратимо приводит в действие другое плечо, порождая мышечную реакцию. Наряду с научным (для физиологии) и практическим (для медицины) это открытие имело важное методологическое значение. Оно опытным путем доказывало зависимость функций организма, касающихся его поведения во внешней среде, от телесного субстрата, а не сознания (или души) как особой бестелесной сущности.

Второе открытие, которое подрывало версию о существовании этой сущности, было сделано при изучении органов чувств, их нервных окончании. Оказалось, что какими бы стимулами на эти нервы ни воздействовать, результатом будет один и тот же специфический для каждого из них эффект, например, любое раздражение зрительного нерва вызывает у субъекта ощущение вспышек света. На этом основании немецкий физиолог Иоганнес Мюллер (1801—1858) сформулировал “закон специфической энергии органов чувств”: никакой иной энергией, кроме известной физике, нервная ткань, не обладает.

Выводы Мюллера укрепляли научное воззрение на психику, показывая причинную зависимость ее чувственных элементов (ощущений) от объективных материальных факторов: внешнего раздражителя и свойства нервного субстрата.

Наконец, еще одно открытие подтвердило зависимость психики от анатомии центральной нервной системы и легло в основу приобретшей огромную популярность френологии. Его автор - австрийский анатом Франц Галль  (1758-1828) - предложил “карту головного мозга”, согласно которой различные способности “размещены” в определенных участках, мозга. Это, по мнению Галля, влияет на форму черепа и позволяет, ощупывая его, определять по “шишкам”, насколько развиты у данного индивида ум, память и другие функции. Френология, при всей ее фантастичности, побудила к экспериментальному изучению размещения (локализации) - психических функций в головном мозге.

В своей лабораторной экспериментальной работе физиологи - люди естественнонаучного склада ума -  вторгались в область, которая издавна считалась заповедной для философов как “специалистов по душе”. В итоге психические процессы перемещались в тот же ряд, что и видимая под микроскопом и, препарируемая скальпелем нервная ткань, их порождающая. Оставалось, правда, неясным, каким образом совершается чудо порождения психических продуктов, которые человек не может увидеть, собрать в пробирку и т. д. Тем не менее, выснялось, что эти продукты даны в пространстве. Подрывался постулат, считавшийся со времен Декарта самоочевидным: душевные явления отличаются от всех остальных своей непространственностью.

К новым открытиям пришел другой - исследователь органов чувств, физиолог Эрнст Вебер (1795 - 1878). Он задался вопросом: насколько следует изменять силу раздражения, чтобы субъект уловил едва заметное различие в ощущении. Таким образом, акцент сместился: предшественников Вебера занимала зависимость ощущении от нервного субстрата, его самого— зависимость между континуумом ощущений и континуумом вызывающих их физических стимулов. Обнаружилось, что между первоначальным раздражителем и последующими существует вполне определенное (разное для различных органов чувств) отношение, при .котором субъект начинает замечать, что ощущение стало уже другим. Для слуховой чувствительности, например, это отношение составляет 1/160, для ощущений веса - 1/30 и т. д.

Опыты и математические выкладки стали истоком течения, влившегося в современную науку под именем психофизики. Ее основоположником выступил немецкий ученый Густав Фехнер (1801 - 1887). Развитие психофизики начиналось с представлений о, казалось бы, локальных психических феноменах, которые имели огромный методологический и методический резонанс во всем корпусе психологического знания. В, него внедрялись эксперимент, число, мера. Таблица логарифмов оказалась приложимой к явлениям душевной жизни, к поведению субъекта, когда ему приходится определять едва заметные различия между внешними (объективными) явлениями.

Прорыв от психофизиологии к психофизике был знаменателен и в том отношении, что разделил принципы причинности и закономерности. Ведь психофизиология была сильна выяснением причинной зависимости субъективного факта (ощущения) от строения органа (нервных волокон), как этого требовало “анатомическое начало”. Психофизика же доказала, что в психологии и при отсутствии знаний о телесном субстрате, строго эмпирически, могут быть открыты законы, которым подвластны ее явления.

Старая психофизиология с ее анатомическим началом расшатывалась самими физиологами еще с одной стороны. Голландский   физиолог Франц   Дондерс (1818 - 1889) занялся экспериментами по изучению скорости протекания психических процессов. Несколько раньше Г. Гельмгольц открыл скорость прохождения импульса по нерву; это открытие относилось к процессу в организме. Дондерс же обратился к измерению скорости реакции субъекта на воспринимаемые им объекты. Испытуемый выполнял задания, требовавшие от него возможно более быстрой реакции на один из нескольких раздражителей, выбора различных ответов на разные раздражители и т. д. Эти опыты разрушали веру в мгновенно действующую душу, доказывали, что психический процесс, подобно физиологическому, можно измерить. При этом считалось само собой разумеющимся, что психические процессы совершаются именно в нервной системе.

Позже Сеченов, ссылаясь на изучение времени реакции как процесса, требующего целостности головного мозга, подчеркивал: “Психическая деятельность как всякое земное явление происходит во времени и пространстве”.

Центральной фигурой в создании основ психологии как науки, имеющей собственный предмет, был Герман Людвиг Гельмгольц (1821—1894). Его разносторонний гений преобразовал многие науки о природе, в том числе науку о природе психического. Гельмгольц открыл закон сохранения энергии. “Мы все дети Солнца,— говорил он,— ибо живой организм, с позиций физики, это система, в которой нет ничего кроме преобразований различных видов энергии”. Тем самым из науки изгонялось представление об особых витальных силах, отличающих поведение в органических и неорганических телах.

Занимаясь изучением органов чувств, Гельмгольц принял за объяснительный принцип не энергическое (молекулярное), а анатомическое начало. Именно на последнее он опирался в своей концепции цветного зрения. Гельмгольц исходил из гипотезы о том, что имеется три нервных волокна, возбуждение которых волнами различной длины создает ощущения основных цветов: красного, зеленого и фиолетового.

Такой способ объяснения . оказался непригодным, когда Гельмгольц от ощущений перешел к анализу восприятия целостных объектов в окружающем пространстве. Это побудило его ввести два новых фактора: а) движения глазных мышц; б) подчиненность этих движений особым правилам, подобным тем, по которым строятся логические умозаключения. Поскольку эти правила действуют независимо от сознания, Гельмгольц назвал их “бессознательными умозаключениями”. Таким образом, экспериментальная работа столкнула Гельмгольца с необходимостью ввести новые причинные факторы. До того он относил к ним либо превращения физической энергии, либо зависимость ощущения от устройства органа. Теперь к этим двум причинным “сеткам”, которыми наука улавливает жизненные процессы, присоединялась третья. Последующее исследования стали основой психологии, развившейся и достигшей расцвета уже в двадцатом веке.

Заключение

Дальнейшие исследования в области психики и психологии, проводились уже многочисленными учеными, было открыто понятие рефлекторной дуги и анализатора (Сеченов), затем были исследованы практически всео основные психические процессы, память и т.п., подведена научная основа под понятие о гипнозе и подсознание, исследованы сны. В нашем веке психология стала одной из самых “влиятельных” наук, а знание системы психики человека, его характера, темперамента и т.п. стало неотъемлемой частью уже производственного, научного и многих других процессов, однако есть еще много непознанного в человеке, в его психике, поэтому, исследования в этой области должны постоянно продолжаться.

Литература

1. Петровский А.В. Вопросы истории и теории психологии. 1998

2. Петровский А.В. Ярошевский М.Г. История  и теория психологии в  2-х томах.  Т-1 1996

3. Петровский А.В. Ярошевский  М.Г. Краткий курс истории  психологии

4. Петровский А.В. Ярошевский  М. Г. история и теория психологии в 2-х  томах.  Т-21996