Исторический феномен российской бюрократии как структурного элемента политической элиты.

Оглавление
Введение 2
Глава 1. Становление имперской бюрократии в России 4
Глава 2. Причины исторический специфики российской бюрократии 20
Заключение 30
Список использованной литературы: 32

Это позволяло правящему режиму кооптировать в свой состав «подходящие кадры» из любого социального слоя общества;-         социальный слой высших номенклатурных работников в СССР 30-х годов имел уже сформировавшиеся собственные интересы (произошла самоидентификация), которые не всегда совпадали с интересами диктатора И.В. Сталина.Основы кадровой политики 30-х годов сформулированы, прежде всего, в работах И.В. Сталина. Ведущим идеологическим тезисом того времени была необходимость усиления государственной власти («отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление»…8). Это положение напрямую было связано с идеей о возрастании субъективного фактора в эволюции российского общества («роль так называемых объективных условий свелась к минимуму, тогда как роль наших организаций и их руководителей стала решающей, исключительной»9). Повышению роли номенклатуры в жизни общества способствовал переход от коллегиального управления к управлению единоличному («…требуется, чтобы наши объединения перешли от коллегиального управления к управлению единоличному»10). Это безусловно увеличивало возможность контроля за исполнением директивных указаний и эффективность управленческих действий.При комплектовании штата организаций, вопросы идеологии, преданности политической линии становились на первое место, отодвигая вопросы управления, профессионализма и практического опыта служащих. Широко была распространена практика назначения на посты по партийно-классовому принципу. Не вызывала сомнений эффективность «…снятия с постов нарушителей решений партии и правительства… и выдвижения на их место новых людей – людей дела, способных обеспечить конкретное руководство порученной работой и укрепление партийно-советской дисциплины».11 Это был своего рода призыв и нижестоящим рядам управленцев сделать шаг наверх по служебной лестнице.В соответствии с установками негативистского подхода, "социалистическая бюрократия" подвергалась одиозной критике, популярность которой не ослабевает порой и сегодня. Прочно укореняется идеологема: для чиновничества устанавливается идеологический "запрет" на наличие своих интересов - оно (чиновничество) призвано обслуживать интересы государства, населения. Сам по себе вопрос о проявлении интересов чиновничества трактуется как противоречие "служилого сословия" с интересами общества, как коррупция, бюрократизм, злоупотребление служебным положением. Корпоративность предстает не иначе, как препятствие на пути эффективного управления, как нечто, от чего следует избавляться. Преодоление этой идеологемы, на наш взгляд, не утратило своей актуальности и сегодня.Выдающийся вклад в понимание социальной природы советских элит в целом и партийно-хозяйственной бюрократии в частности предложила в свое время известный российский социолог Заславская. Т.И. Заславская выделила в социальной структуре три группы: высший класс, низший класс и разделяющую их прослойку. Основу высшего слоя составила номенклатура, включающая высшие слои партийной, военной, государственной и хозяйственной бюрократии. Она является собственником национального богатства, которое использует по своему усмотрению. Низший класс образуют наемные работники государства: рабочие, крестьяне, интеллигенция. У них нет собственности и прав участвовать в распределении общественной собственности. Социальную прослойку между высшим и низшим классами образуют социальные группы, обслуживающие номенклатуру, не имеющие частной собственности и права распоряжаться общественной собственностью, во всем зависимые. Эти выводы противоречили официальной установке на исследования "социальной однородности советского общества".Мы можем назвать этот исторический принцип формирования российской политической элиты посредством несения государственной службы сквозным, который и определил во многом логику поведения элиты, представители которой на всем протяжении истории России стремились превратить временные привилегии в наследственные. По мнению Гаман-Голутвиной, «обретение полноценных привилегий в 1990-е стало революцией элит в качестве сообщества, нацеленного на реализацию партикулярных и приватных целей (не случайно именно тога термин «элиты» побил рекорд по степени употребления). Более того, собственность стала основанием рекрутирования во власть. Произошла приватизация не только государства, но и статуса элиты. Из носителя (имперской) миссии она стала приватным субъектом. Имперская элита «устала» от имперского бремени, а распад территории империи (советской) стал материализацией отказа от имперской миссии».Таким образом, в конце 20 в. российская бюрократия отказалась от модернизационной имперской миссии в качестве «компенсации» за приобретенный (приватизированный) статус элиты и приобретение соответствующий привилегий, беспрецедентных как для российского класса бюрократов императорского периода, так и советской партийно-хозяйственной номенклатуры. Фактически фактор территории утратил свой легитимационный потенциал относительно бюрократии. Кроме того, в конце 1990-х произошла комплекснаямаркетизация системы общественных отношений в России. Политика фактически трансформировалась в бизнес – политические рынки сформировались в качестве подвидов экономических рынков. Система отношений в современной России между управляющими и управляемыми привела к тому, что в сущностном плане, в плане фундаментальных характеристик деятельности, бюрократическая сфера приобрела сервисный формат, то есть стала структурно сходной со сферой коммерческого обслуживания. Вышесказанное свидетельствуем о том, что механизмы легитимации элиты, в том числе и бюрократического класса, претерпели радикальные трансформации. Мало того, что политикой стали заниматься как бизнесом,бизнес-стратегии преподносятся в качестве ведущих ориентиров для выстраивания публичного вообще и политического в частности поведения. По мнению К. Крауча, такой порядок вещей уже не соответствует идеально-типическим характеристикам демократического порядка, его скорее можно обозначить в качестве постдемократического. И именно в постдемократический, по существу технократический политический порядок стала интегрироваться российский бюрократический класс в конце 20 в.Согласно результатам эмпирическим политико-биографических обследований состава российской политической элиты, значительная часть управленческого класса, в первую очередь представители губернаторского корпуса и федеральной исполнительной власти, по своему ведущему профилю деятельности являются выходцами из бизнес-среды, то есть они являются или классическими капиталистами, или политическими предпринимателями. Кроме того, данные упомянутого исследования свидетельствуют о том, что основной тенденцией в рекрутировании российской политической элиты является массовый приход в сферу бюрократического управления выходцев из бизнеса, а отнюдь не из силовых структур, о чем писал ряд российских публицистов в самом начале 200-х гг.Ведущим форматом политической деятельности стало предпринимательство – анализ персонального состава Государственной Думы в 1993 – 2011 гг. позволяет сделать именно такой вывод. Крупный бизнес стал непосредственное участвовать в политике, например, М. Прохоров баллотировался на президентских выборах 2012 г. Значительных масштабов достигло опосредованное участие бизнеса в политике – обретение губернаторских кресел или депутатских мандатов предпринимателями. По мнению ряда экспертов, в постсоветской России в сфере социально-политических отношений все равно доминируют патрон-клиентские отношения. Однако отличительной чертой российского клиентелизма является тот фактов, что именно экономические интересы (а не родственные связи) стали выступать в качестве главного фактора консолидации российской элиты, в том числе и бюрократического класса. К сожалению, такая тенденция в структурировании российской элиты не способствует логике модернизации. Группы элит консолидируются также и на архаичном основании – родственные связи очевидны в формировании ряда кланов российских элит. Задаваясь в таком отношении характером субъектности представителей российский политических элит, что ведущим элементом этой субъектности становится приватный – конкретные лица персонифицируют те или иные институты и действуют преимущественно в качестве приватных игроков. Это умозаключение позволяет частично объяснить инерционную коррумпированность российской бюрократии, так как последняя действует скорее не как агент государства, ответственный за производство и распределение социальных благ, но как приватный актор, ориентированный на максимизацию личной прибыли (выгоды). ЗаключениеОсновной вывод, который мы можем предложить на основании проанализированный литературы, заключается в следующем положении – российская бюрократия действительно стала структурным элементом политической элиты только после распада Советского Союза – иначе говоря, когда временные привилегии превратились в наследственные. Это произошло в результате институционализации частной собственности в России. С одной стороны, такой взгляд на проблему может прозвучать ограниченным, так как он опирается на западные либеральные представления о политической элите как таковой. С другой стороны, даже в советский период политической истории России, когда бюрократизация политической и хозяйственной жизни в период застоя достигла своей кульминации, российская бюрократия действительно не являлась полноценным классом элиты, так как ее статус и положенные носил временный характер и всецело зависел от несения государственной службы. Советский период в развитии российской бюрократии, который мы не рассмотрели на страницах данной работы, отличался наличием противоречивых тенденций в развитии управленческого аппарата. С одной стороны, общество государственного социализма было невозможно без разветвленной бюрократии. С другой стороны, советская бюрократическая тотальность была неэффективна и в рациональном отношении нецелесообразна. Анализируя основные этапы истории российского общества и государства, можно с уверенностью констатировать тот факт, что ведущим форматом развития страны был мобилизационный – как в период императорской России, так и в советский период. Сейчас Россия также возвращается к мобилизационной модели развития. Мобилизационный режим сформировался уже в период Московского государства, которое завершилось создание объединенного централизованного государства, и продолжился в императорский период. Индустриальная модернизация в СССР была проведена формированными темпами, то есть в мобилизационном режиме. Мобилизационная модель обусловила и специфику рекрутирования российской бюрократии – служилого класса. В основе формирования советской партийно-хозяйственной номенклатуры также был положен служебный принцип. Высший эшелон партийно-административной бюрократии в СССР и являлся политической элитой, политическим истеблишментом, а монополия государства на политическое управление предопределила гомогенную структуру советского правящего класса. Однако в период с 1990-х буквально до 2014 г. мобилизационный принцип рекрутирования бюрократии сменился олигархическим – партийно-финансовая олигархия в 1990-х начала борьбу с бюрократической номенклатурой. Структура олигархической политической элиты в России в указанный период формируются в результате жесткой конкуренции экономических групп влияния. Список использованной литературы:James C. Scott. Seeing Like a State. How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed. NewHaven, Ct., 1998. Рр. 88-90.Баберовски Й. Доверие через присутствие//http://polit.ru/article/2009/02/05/baberowski/Simon Sebag-Montefiore. Prince of Princes. The Life of Potemkin. London, 2000;Stephen Velychenko. Identities, Loyalties and Service in Imperial Russia: Who Administered the Borderlands? // Russian Review. 1995. Vol. 54. Рр. 188-208В. П. Мещерский. Воспоминания. Москва, 2003. С. 87-88.Richard G. Robbins. The Tsar’s Viceroys. Russian Provincial Governors in the Last Years of the Empire. Ithaca, N.Y., 1987. Рр. 20-42, 63-90, 124-147;К. К. Pahlen. Mission to Turkestan. Being the Memoirs of Count K. K. Pahlen. London, 1964Boris N. Mironov. Peasant Popular Culture and the Origins of Soviet Authoritarianism // Stephen P. Frank, Mark D. Steinberg (Eds.). Cultures in Flux. Lower-Class Values, Practices, and Resistance in Late Imperial Russia. Princeton, N.J., 1994. Рр. 54-73;Richard Wortman. Scenarios of Power. Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol. 2. Princeton, N.J., 2000. Рр. 524-528;Donald Rawson. The Death Penalty in Late Tsarist Russia // Russian History. 1984. Vol. 11. Рр. 29-58.К. Соловьев. Очерки политической культуры имперской России. Очерк второй. Самодержавие и закон//http://gefter.ru/archive/11782Половцов А.А. Дневник государственного секретаря. М., 2005. Т. 1. С. 24.О. В. Гаман-Голутвина. Метафизика измерения трансформации российский элит, стр. 7.// http://politconcept.sfedu.ru/2012.3/03.pdfВ. О. Ключевский. Сочинения в 8ми Т. Т. 1. Москва, 1956, стр. 31. О. В. Гаман-Голутвина. Политический процесс приблизился к точке бифуркации. Независимая газета, №3, 15 марта, 2000. О. В. Гаман-Голутвина. Политические элиты России: вехи истерической эволюции, Москва, 2006. Винниченко О. Ю. Становление советской бюрократи ив условиях формированной модернизации//uf.kgsu.ru/.../doc.php?Социология в России / Под ред. В.А. Ядова. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Изд-во Ин-та социологии РАН, 1998. Бурдье П. О телевидении и журналистике. Москва, 2002, с. 42. С. Н. Пшизова. Политика как бизнес – российская версия. Полис, 2007, №2. К. Крауч. Постдемократия, Москва, 2011. О. В. Крыштановская. Режим Путина – либеральная милитократия? ProetContra, 2002, том 7, №4, стр. 158 -180; Ривера Ш. Ривера Д. К более точным оценкам трансформаций в российской элите. Полис, 2009. №5. О. В. Гаман-Голутвина. Самые влиятельные люди России, Москва, 2004.