Образ Елены в трагедиях Еврипида

Содержание Введение 3 1. Образ Елены Прекрасной в древнегреческой мифологии и литературе 5 2. Место и функции образа Елены в творчестве Еврипида 11 2.1. Еврипид – «трагичнейший» поэт Эллады 11 2.2. Образ Елены в трагедии «Троянки» 15 2.3. Образ Елены в трагедии «Елена» 18 2.4. Образ Елены в трагедии «Орест» 27 Заключение 32 Список использованной литературы 32 Содержание

Если бы ты была не чрезмерна, ты по своей природе была бы людям самой приятной из богов – я сужу не иначе. Вслед за молитвой Елены – первый стасим хора (ст. 1107 сл.) – призыв к Соловью – птице печали, по греческим представлениям, – чтобы он помог песне о напрасных страданиях Елены. Божественное происхождение Елены хор противопоставляет ее репутации: дочь Зевса прослыла изменницей, неверной, неправедной безбожницей (ст. 1148). Это последнее, мимоходом брошенное обвинение заслуживает внимания: до сих пор его не было в коллекции отрицательных определений. И хотя хор защищает Елену, но нагромождение подряд четырех негативных эпитетов невольно запечатлевается у слушателя. Далее идут противовоенные высказывания: воевать было незачем, спор из-за Елены можно было бы разрешить и словами. В сцене притворства Елены перед Феоклименом, сыном Протея, царем Египта, ее фразеология ничем не отличается от ее речей в сцене с Менелаем (ст. 1193 сл.). Здесь она заведомо для зрителей притворяется, там это предлагается догадливости зрителей – читателей. Теперь, ретроспективно, после данной сцены неприкрытой лжи это становится ясно. Второй стасим – хор поет о Великой матери богов, почитавшейся на Иде. Что это означает в устах гречанок, никогда не бывавших под Троей и попавших из Спарты вместе с Еленой в Египет? Весь этот хор, понятный при допущении какого-то отношения Елены к идейскому Парису, делается непонятным, если стоять на точке зрения ее невиновности. Ты в тереме воспламенила тем, что вседозволено и неблагочестиво. Это не нравится комментаторам, так как Елена должна остаться невинной, для чего предлагается ряд произвольных конъектур, вплоть до того, будто Елена у себя в доме святотатствовала, в чем видят отражение психоза, охватившего Афины с 415 г. после поругания герм. Обращение хора (ст. 1356) также понималось по-разному. Предполагают, что хор обращается не к Елене, а сам к себе. Исследователь Книпер дает следующее истолкование этого места. Хор винит Елену в том, что она 1) разжигала ухаживания, 2) пренебрегла Великой матерью богов. Хотя Елена и пробыла все время не в Трое, а в Египте, все же она не вовсе невинна. Еврипид исследовал не только деяния людей, но и скрытые их побуждения. За свое легкомыслие и тщеславие Елена поплатилась ссылкой в Египет. За давностью времени Елена, по мнению Книпера, и сама перестала чувствовать свой проступок (с этим невозможно согласиться – пьеса показывает, что Елена все помнит). Хор, получив по ходу пьесы большую свободу, высказывается, читает ей наставление. Елена верна себе и в последней своей сцене: двусмысленными словами и притворной ласковостью успокаивает она египетского царя, называя его своим новым супругом (ст. 1399), утверждая, что он в ее лице будет иметь жену, какую ему надо. Тот простодушно заверяет, что он будет ей супругом не хуже Менелая, с чем Елена соглашается. Последние слова Елены в этой пьесе, обращенные к египетскому царю: Не подчиняйся своим подчиненным (ст. 1428), подчеркивают ее горделивый характер. Итак, в Елене Еврипид касается самого понятия виновности. Исследуя до него не освещенные уголки человеческой психики, он различает вину фактическую и вину психологическую. Гера, послав Гермеса для насильственного похищения Елены с ложа Париса, ничуть не сделала этим Елену невиновной. В духе софистического просвещения эпохи, но в противоположность тезису Горгия: Елена не виновата, хотя и виновна, Еврипид утверждает: Она виновата, даже если она и не виновна. Сама Елена, однако, не признает себя виновной. Пока что только драматург признает ее таковой, до типа кающейся грешницы дело еще не дошло. Елена скрывает, хитрит и изворачивается на протяжении всей пьесы. В «Троянках» и в «Оресте» меньше анализа ее психологии, чем в «Елене», в частности, не обрисовано ее внутреннее отношение к Парису – там сам факт содеянного говорит за себя. В «Елене» Еврипид осуждает Елену и за несодеянное. Елена попадает в один ряд со Сфенобеей, влюбившейся в своего гостя Беллерофонта, и с Меланиппой, вступившей в тайную связь с гостем: психологическая сторона – ее увлечение Парисом – это факт, независимо от того, довелось ли ей бежать с ним в Трою или нет. Елену я никогда не стану хвалить – этот стих из «Ореста» мог бы служить ключевым для творчества Еврипида. Задача показать ее виновность, даже приняв египетскую версию, была не из легких здесь не было еще проторенных путей. Отсюда трудность такой пьесы, как Елена. «Троянки» получили второй приз, «Елена» же, видимо, не имела успеха. У нас нет других античных свидетельств о восприятии этой пьесы, кроме очень веского, вследствие чрезвычайной близости по времени, свидетельства Аристофана. Спустя всего только год после постановки «Елены» Аристофан в Тесмофориазусах, датируемых обычно 411 г., устами женщины-матери утверждает про Еврипида: (545 ст.), т. е. образ Пенелопы никогда, ни разу не был им создан, потому что она всеми признается скромной. Следовательно, ближайшие современники, в памяти которых свежа была постановка «Елены» с восходящими к авторскому пониманию интонациями актеров, не считали, что в Елене выведена верная жена. И в том же 411 г. в Лисистрате (ст. 283) упоминается, что Еврипид проклинал дерзкий род врагов афинян (единственный положительный отзыв со стороны Аристофана относительно вообще отвергаемого им поэта). 2.4. Образ Елены в трагедии «Орест» В трагедии «Орест», поставленной спустя четыре года после «Елены», Еврипид поступает резче – ей нечего ждать пощады. Менелай привез Елену из Трои в Аргос ночью, иначе бы ее побили камнями родственники павших под Троей. По ядовитому замечанию Ореста, не Менелай привез ее, а она его: у кого гадкая жена, тот и сам становится гадким (ст. 741–742). Елена и здесь продолжает вести жизнь на азиатский лад: с нею прибыли фригийцы-слуги, хранители зеркал и благовоний, раб веет над ней опахалом, когда она лениво прядет, упуская нити. Ее отец Тиндарей и тот осуждает ее: из-за такой не стоило воевать. Женщины считают, что она опозорила весь их пол (ст. 1159). Она отвратительна богам (ст. 19–20), осквернительница Эллады (ст. 1584). Уже пошел шестой день после убийства Клитемнестры, которую Елена не видала с тех пор, как отплыла в Илион из-за богобезумной судьбы (ст. 79). Выйдя из дому и встретив Электру, замешанную в матереубийстве, Елена с первых же слов роняет, что та в девках засиделась (ст. 72) – штрих драматурга, сразу показывающий и бессердечие Елены и ее многоопытность в таких делах. [Из дальнейшего узнаем, что это неверно: Электра молода и красива (ст. 1205), Орест прочит ее в жены своему другу Пиладу.] Лишь после такого бестактного приветствия Елена переходит к делу: снисходительно она замечает, что беседой с Электрой она не оскверняет себя и грех она возводит на Феба, по чьей воле совершилось убийство (гомеровская мораль), а вышла она из дому, чтобы почтить могилу своей сестры Клитемнестры – совершить возлияние и возложить прядь своих волос. Она якобы стыдится показаться аргосцам, на самом же деле она боится их мести и поэтому просит Электру сходить на могилу и совершить обряд. Когда Электра удивилась, почему же Елена не послала для этого свою дочь Гермиону, Елена говорит, что неудобно посылать девушку в толпу (новая бестактность: ведь только что посылала же сна Электру). После некоторого колебания и отказа Электры Елена посылает Гермиону, отрезав прядь своих волос. Вы видели, – восклицает Электра, обращаясь к хору, но через голову хора ко всем театральным зрителям (редкий в греческом театре пример сознательного нарушения драматургом театральной иллюзии), – вы видели, она отрезала лишь кончики своих волос, чтобы не пострадала красота. Она все та же, эта женщина (ст. 128 сл.). В предшествовавшей пьесе, когда Елена подготовляла план бегства и дело шло о спасении жизни, она не пожалела своих золотисто-русых, как и у Менелая волос в знак траура по мнимоумершему мужу. Но здесь, в быту, когда нужно только соблюдать приличия, – незачем жертвовать ради религии своей прической. Между тем для человека такого склада, как Орест, религиозные вопросы предмет терзаний. Хотя это сам Феб велел ему убить мать, страдания, доводящие Ореста до приступов безумия, показывают, что нравственное сознание уже перерастает представление о человеке как марионетке в руках богов. Иное дело Елена – ее убить во имя Эллады – это уже шаг по пути к очищению себя от скверны. Электра, считающая, что Елена погубила и ее, и Ореста, да и всю Элладу, призывает убить, разить двуострым мечом эту изменницу родины, нарушительницу брака: Бейте, губите, разите! Меч двулезвийный В тело ее погружайте. Мужа, отца обесславила, Греков губила Там, у пучины Скамандра, Где от железа стрел Слезы рождали слезы... [5, ст. 1305, с. 405]. Елена не подозревает о задуманном против нее плане: надеясь, что Орест и Электра приговорены за свое преступление к казни, она занялась опечатыванием их имущества в доме в уверенности, что все достанется ей. Но замысел убить Елену, отомстить Менелаю и спастись от казни неожиданно удается: фригийская челядь в страхе перед Орестом почти не обороняется. Елене не убежать, она бьет себя в грудь и по голове белой своей рукой, слышен ее вопль, она уже повержена наземь, пальцы Ореста вцепились ей в волосы – над нею занесен его черный меч. Еврипид детально рисует гибель Елены: таким должен запечатлеться в памяти всех последний момент ее земного существования. И никто из эллинов не станет горевать о ней: лишь трусливый фригийский евнух оплачет Зло-Елену, по-восточному называя ее птицерожденным лебедекрылым оком красоты: О Илион, увы! О Илион! Фригии царство тучной, Выси Иды священной, Плачу над вами. Как азиатская флейта, Песнью надгробною плачу. Лебедя дивное чадо, Трою красой ты сгубила [5, ст. 1388, с. 409], хотя не так давно и он, правда под угрозой меча Ореста, признался, что Елена трижды достойна смерти и нанесла вред не только эллинам, но и фригийцам. На этом собственно и кончается трагедия – человеческая, психологическая, морализирующая трагедия с понятной во время войны со Спартой антиспартанской направленностью. Нельзя согласиться со Схолиастом, будто устами Аполлона, призывающего почитать прекраснейшую богиню – Мир (ст.1683), Еврипид высказывает осуждение афинянам, отклонившим в ту пору условия мира, предложенного лакедемонянами. Мнение бога может и не разделяться автором, как и действия Аполлона, спасшего, по велению Зевса, Елену из-под меча и возведшего ее на небеса, чтобы она там сияла путеводной звездой мореходам, хотя это нисколько не подготовлено тем образом Елены, который дается драматургом на протяжении пьесы и даже прямо ему противоречит. Если божество советует идти на компромисс со Спартой, то по смыслу пьесы, кончающейся гибелью спартанской царицы, этот мир возможен лишь после разгрома Спарты. Елену, виновницу раздоров, надо удалить или покарать смертью – человеческий план пьесы – или поместить, если уж так угодно, на небо – вульгарно-религиозный план. Между собой эти два плана не находятся в связи, они несоизмеримы. Когда богов не видно, т. е. когда их как бы нет, тогда представления о них бывают возвышенными. Но стоит им стать видимыми, явиться, как ничего не остается от этих чаяний. Боги неприятны. Они сами первые разрушают высокие о них представления. Еврипидовское божество сведено на роль дешевого сравнительно с переживаниями действующих лиц сценического эффекта, как нечто без психологии и вне морали. С течением времени, когда отошли в область преданий злободневные вопросы, связанные с Пелопоннесской войной, а еврипидовская антитеза человеческой психики и аморального вмешательства богов стала менее замечаться, апофеоз Елены стал влиять на понимание ее земного явления, вдобавок утрачивалось, при расширении цивилизации, интонационное чутье и аттическая внимательность к каждому слову, и пьесу о Елене стали понимать упрощенно и превратно. Места текста, содержащие осуждение Елены и непонятные с точки зрения ее невиновности, подверглись невольной порче и в устах актеров и под рукой переписчиков. В таком виде пьеса переходит в новое время. Судьба Елены Еврипида служит примером того, как литературное произведение, попадая в различные культурно-исторические контексты, может приобретать смысл, противоположный первоначальному. Заключение Проанализировав образ Елены в трагедиях Еврипида, мы пришли к следующим выводам: Еврипид устами Андромахи проклинал Спарту и спартанцев. Среди них на первом месте Елена – виновница троянской войны, царица Спарты, с которой идет у афинян война. Правда, воюют не с женщинами, но Еврипиду надо опорочить и женщин враждебного лагеря: как могут спартанские девушки сохранить скромность, когда они вместе с юношами участвуют в гимнастических состязаниях, говорит у него Пелей. И не стоило из-за презренной Елены затевать войну. Пелей укоряет Менелая в том, что по взятии Трои он не убил Елену, но чуть только увидел ее грудь, выронил меч, позволил себя целовать и стал ласкать эту изменницу – псицу. В «Троянках» Елена изображена резко отрицательно. Спустя три года Еврипид в «Елене» рисует ее положительными чертами, следуя палинодии Стесихора и геродотовскому рассказу, будто Елена и не бывала в Трое – туда был похищен лишь ее призрак, а сама она пробыла всю войну в Египте и, стало быть, ни в чем не виновна. Она оставалась верной, ожидая возвращения мужа. Иными словами, Елена, по этой версии, – это вторая Пенелопа. Но проходит еще четыре года, и в «Оресте» Еврипид снова клеймит и казнит ее. Как мы убедились, все три пьесы следует изучать в сопоставлении и на фоне тогдашних политических событий. Анализ показал, что только при поверхностном рассмотрении «Елены» можно говорить о положительной трактовке заглавного персонажа. Трагедия является и комической, и гротескной, и пародийной, следовательно, Еврипид не мог хвалить то, что еще вчера порицал. Представить обеленной спартанскую царицу, обычно символизировавшую собой раздор, в тот самый момент, когда Афины были потрясены катастрофой Сицилийской экспедиции и, по словам Фукидида, могли ожидать нападения спартанского флота на Пирей он, как нам кажется, не мог. Мы считаем, что такой образ действий со стороны поэта был бы вызывающим и означал бы его моральную капитуляцию перед Спартой. Однако, это всего лишь точка зрения. Список использованной литературы Анненский,  И. Ф. Стихотворения и трагедии. – Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1990. – 640 с. Боннар,  А. Греческая цивилизация: В 2 т. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1994. Варнеке,  Б. В. История античного театра. – М.; Л.: Искусство, 1940. – 312 с. Гаспаров, M. JI. Еврипид Иннокентия Анненского // Еврипид. Трагедии: В 2 т. / В пер. И.Анненского. – М., 1999. Т. 1. – С. 591-600. Еврипид. Трагедии. Т. 1-2. – М.: Худож. лит, 1969. Зелинский,  Ф. Ф. Мифы трагической Эллады. – Минск: Высшая школа, 1992. – 366 с. История греческой литературы / Под ред. С.И.Соболевского, М.Е.Грабарь-Пассек, Ф.А.Петровского. – М.: Изд. Академии наук ССР. Ин-т мир. лит-ры им. Горького, 1955. Т. 2. – 310 с. История западноевропейского театра в 8 томах / Под ред. С.С. Мокульского. т. 1. – М.: Искусство, 1963. – 688 с. Каллистов, Д. П. Античный театр. – Л.: Искусство. Ленинградское отделение, 1970. – 178 с. Кун,  Н. А. Легенды и мифы Древней Греции. – Челябинск: Южно-уральское книжное издательство, 1981. – 464 с. Платон. Сочинения: В 3 т. – М.Мысль, 1970. Радциг, С. И. История древнегреческой литературы / Учебник для филологических факультетов университетов. – 4-е изд., испр. – М.: Высшая школа, 1977. – 551 с. Тахо-Годи, А. А. Греческая мифология. – М.: Искусство, 1989. – 301 с. Тит Лукреций Кар. О природе вещей. / Пер. Ф. А. Петровского, вступ. ст. Т. В. Васильевой. (Серия «Библиотека античной литературы. Рим»). – М.: Художественная литература, 1983.  – 384 с. Ярхо В. Н. Елена // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т., т. 1. – М.: Российская энциклопедия, 1997. – С. 431-432. Ярхо,  В. Н. Древнегреческая литература. Трагедия. – М.: Лабиринт, 2000. – 352 с. Ярхо,  В. Н. Семь дней в афинском театре Диониса. – М.: Лабиринт, 2004. – 360 с. 2