ВОВ в лирике К. Симонова.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение………………………………………………………………………….3
ГЛАВА 1. Изучение военной лирики Симонова: теоретический и
исторический аспекты.……………………………………………..……………8
§ 1. Лирический цикл как литературоведческая категория…………..…8
§2. Истоки фронтовой лирики К. Симонова в цикле «Соседям
по юрте».......................................................................................................17
ГЛАВА 2. Великая Отечественная война в художественной картине мира
К. Симонова……………………………………………………………………...27
§1. Хронотоп войны в цикле К. Симонова «Война» («Из дневника»):
время, пространство, человек…………………………………………….27
§2. Человек на войне: своеобразие психологизма любовной поэзии
К. Симонова в контексте фронтовой лирики (цикл «С тобой и без тебя»)….51
Заключение………………………………………………………………….....…65
Список использованной литературы…………..…………………………….....70

ВОВ в лирике К. Симонова.

Пытаясь осмыслить связь времен, лирический герой переходит от прошлого через настоящее в гипотетическое будущее:
Мы, пройдя через кровь и страдания,
Снова к прошлому взглядом приблизимся.
Но на этом далеком свидании
До былой слепоты не унизимся.
Таким образом, обращение к человеческой психологии придает стихотворениям К. Симонова дополнительную емкость. В связи с этим Л. Финк справедливо замечает: «Увидев войну, Симонов разнообразит и обогащает способы ее изображения. Он пока словно избегает «батальных картин», а ищет какие-то боковые зеркала, в которых отразился бы жестокий облик событий. Такими боковыми зеркалами и оказываются, прежде всего, человеческие эмоции» (46; 89).
Отдельные стихотворения цикла представляют собой психологически верные зарисовки, в которых отражается внутренний мир солдата, рядового труженика войны. Так, в стихотворении «Атака» (1942) перед нами ситуация, когда «где жизнь со смертью наравне». В пограничной ситуации в сознании человека укрупняются детали: «примерзший стебель ковыля», «едва заметные пригорки», «разрывов дымные следы», «щепоть рассыпанной махорки», «льдинки пролитой воды». Пространство и конкретизируется, и в то же время предельно обобщено. Для Симонова важно показать войну глазами простого солдата и дать возможность читателю прочувствовать все вместе с героем ситуацию, «где жизнь со смертью наравне».
Осмысливая войну, Симонов, с одной стороны, расширяет судьбу человеческую до масштабов Отчизны и ее истории, а с другой стороны, сжимает ее до мгновения человеческой жизни. Миг - это до предела сконцентрированная человеческая жизнь, жизнь солдата. В этом отношении обращает на себя внимание стихотворение «Товарищ» (1941). В пространственной структуре отчетливо обозначены лишь два полюса: Запад и Восток, «чужое» и «свое», и вся борьба за жизнь сконцентрирована на этой границе. В этой связи важно, что по сравнению с первыми стихотворениях цикла (например, «Ты помнишь, Алеша…»), где движение советской армии было отступающим, теперь, напротив, рисуется наступление:
Вслед за врагом пять дней за пядью пядь
Мы по пятам на Запад шли опять.
На пятый день под яростным огнем
Упал товарищ, к Западу лицом.
Время - всего лишь мгновение, это мгновение солдатской жизни, которая одна только и может быть залогом будущего, залогом жизни. И в этом заключен «грустный оптимизм» стихотворения:
Мать будет плакать много горьких дней,
Победа сына не воротит ей.
Но сыну было - пусть узнает мать -
Лицом на Запад легче умирать.
Война рождала чувство осознанного ей противостояния, сопротивления ее уничтожающей природе. Как показывает поэзия Симонова, это было очень личностное чувство, формирующее человека: твоя смерть оказывается возможностью жизни для других:
В нас есть суровая свобода:
На слезы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.
Народ, вышедший на защиту родного дома, не может состоять из безымянных солдат, рядовых исполнителей. Война как общенародное дело не умалила, а укрупнила человеческую личность в собственном сознании каждого. Не декларированное, а глубоко личностное единство со своими соотечественниками выразил Симонов. Таким образом, избегая изображения батальных сцен, Симонов концентрирует внимание на нравственно-психологической сущности времени.
В связи с этим несколько изменяется видение пространства, особую смысловую нагрузку приобретает мотив боя за пядь земли. Так, например, в стихотворении «Пехотинец» (1942) Симонов отталкивается от факта. Конкретные детали («Снег смешан с кровью и золой») придают трагическую окраску событию:
Уже темнеет. Наступленье,
Гремя, прошло свой путь дневной,
И в нами занятом селенье
Снег смешан с кровью и золой.
Психологические детали создают достоверный образ солдата:
У журавля, где как гостинец
Нам всем студеная вода,
Ты сел, усталый пехотинец,
И все глядишь назад, туда…
Благодаря доверительной интонации поэта, стихотворение наполняется воспитательным, агитационным воздействием:
И ты уверен в эту пору,
Что раз такие полверсты
Ты смог пройти, то, значит, скоро
Пройти всю землю сможешь ты.
Принцип антитезы - один из важнейших в композиции цикла. Так, переходя от героических поступков военного времени, Симонов пишет и о преступлениях своего времени в стихотворении «Я знаю, ты бежал в бою…» (1942):
Я знаю, ты бежал в бою
И этим шкуру спас свою.

Тебя назвать я не берусь
Одним коротким словом: трус.
Пускай ты этого не знал,
Но ты в тот день убийцей стал.

В окоп, что бросить ты посмел,
В ту ночь немецкий снайпер сел.
За твой окоп другой боец
Подставил грудь под злой свинец.
Назад окоп твой взяв в бою,
Он голову сложил свою.
Не смей о павшем песен петь,
Не смей вдову его жалеть.
Прямое обращение к осуждаемому, противопоставление героизма трусости («За твой окоп другой боец // Подставил грудь под злой свинец») создают яркий образ, обладающий значительной суггестивностью.
Важно подчеркнуть такое качество военной поэзии Симонова, как действенность. Тема беспощадной борьбы, призыв бить захватчиков, уверенность в мужестве и твердости советских бойцов с огромной силой звучит в стихотворении «Убей его» (1942). Суггестивная сила произведения Симонова достигается благодаря заклинательной интонации. Стихотворение было написано в 1942 году, когда Красная Армия несла самые тяжелые поражения на Юге, что вызвало сильный рост пораженческих настроений. Слова Симонова были призваны поднять моральный дух советских воинов. Достичь этого автору удалось за счет некоторых моментов, резко увеличивших пропагандистскую эффективность симоновских стихов.
Во-первых, трактовка мотива родины лишена «советских мотивов». В стихотворении воссоздан образ типичного русского села, обычная крестьянская семья, из которой вышло большинство сражавщихся советских солдат:
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;
Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол…
Примечательно, что отсутствуют какие-либо апелляции к советскому строю и партии большевиков. Таким образом, очевидно, что в этом стихотворении, так же, как и во многих других своих лирических произведениях, Симонов обращается к своему читателю прежде всего как к русскому человеку, защитнику России, а не к гражданину советской станы. Симонову удалось затронуть таким струну души русского солдата, которые заставят его возненавидеть врага так, что эта ненависть заслонит даже желание выжить.
Во-вторых, говоря о том, что фашист - это такой же человек, у которого есть дом, жена и мать, которые его так же ждут, Симонов предельно «очеловечивает» образ врага. Это противоречит пропагандистской направленности, но в таком подходе содержится очень важный посыл: немец уязвим именно потому, что он такой же человек, как и советский солдат:
Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина, -
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
Следует отметить, что для поэтического стиля Симонова характерные резкие, максимально броские фразы - призывы, которые являют собой максимально действенные методы прямого внушения.
Образ Родины не уходит из поэзии Симонова на всем протяжении цикла. Так, он является центральным для стихотворения «Три брата» (1943). Название подчеркивает мотив братства и народно-поэтическую основу произведения. Здесь вновь с особой силой звучит идея неразрывной связи личной судьбы с судьбой Родины:
Россия, Родина, тоска...
Ты вся в дыму, как поле боя.
Разломим хлеб на три куска,
Поделимся между собою.
Нас трое братьев. Говорят,
Как в сказке, мы неодолимы.
Старшой, меньшой и средний брат -
Втроем идем мы в дом родимый.
Идем, не прячась непогод.
Идем, не ждя, чтоб даль светала.
Мы путники. Уж третий год
Нам посохом винтовка стала.
Наш дом еще далек, далек...
Он там, за боем, там, за дымом,
Он там, где тлеет уголек
На пепелище нелюдимом.
Он там, где, нас уставши ждать,
Босая на жнивье колючем
Все плачет, плачет, плачет мать,
Все машет нам платком горючим.
Как снег, был бел ее платок,
Но путь наш долог, враг упорен,
И стал от пыли тех дорог,
Как скорбь, он черен, черен, черен...
Нас трое братьев. Кто дойдет?
Кто счет сведет долгам и ранам?
Один из нас в бою падет,
Как сноп, сражен железом бранным.
Второй, израненный врагом,
Окровавлен, в пути отстанет
И битв былых слепым певцом,
Быть может, вдохновенно станет.
Но невредимым третий брат
Придет домой, и дверь откроет,
И материнский черный плат
В крови врага стократ омоет.
Исторических реалий как таковых, т. е. знаков, примет времени, в стихотворении почти нет. Название создает такой контекст, благодаря которому действительность начинает восприниматься как непосредственное продолжение сказок, былин и мифов. Отметим, что фольклорная традиция, входя мощной струей в литературу 1940-х годов, помогла писателям говорить с народом на языке, близком его эстетическим вкусам, традициям и национальным особенностям мышления. Структурообразующую роль играет мотив пути, однако по сравнению с более ранним стихотворением, 1941 года «Ты помнишь, Алеша…» меняется вектор движения - не отступление, а возвращение домой:
Старшой, меньшой и средний брат -
Втроем идем мы в дом родимый.
Настойчивость движения подчеркнута анафорой:
Идем, не прячась непогод,
Идем, не ждя, чтоб даль светлела…
Реализуя значение дороги как жизненного пути человека, Симонов акцентирует внимание на судьбе каждого брата:
Один из нас в бою падет,
Как сноп, сражен железом бранным.
Второй, израненный врагом,
Окровавлен, в бою отстанет
И битв былых слепым певцом,
Быть может, вдохновенно станет.
Но невредимый третий брат
Придет домой и дверь откроет,
И материнский черный плат
В крови врага стократ отмоет.
Таким образом, центральным вопросом судьбы симоновского поколения становится вопрос: «Кто счет сведет долгам и ранам?» Стихотворение заканчивается не размышлением, а констатацией неизбежного, что выражают глаголы будущего времени совершенного вида, звучащие как императив: придет, откроет, омоет.
В завершающих цикл стихотворениях на первый план выступает образ женщины, однако он укрупняется и символизируется, что особенно ярко проявляется в стихотворении «Не той, что из сказок, не той, что с пеленок…», написанном в победном 1945 году.
И вижу ее, накануне победы,
Не каменной, бронзовой, славой увенчанной,
А очи проплакавшей, идя сквозь беды,
Все снесшей, все вынесшей русскою женщиной.
Стихотворный цикл «Из дневника» заканчивается обращением к потомкам («Сыновьям», 1945):
В разлуке были. Смерть видали.
Привыкли к скрипу костылей.
Свой дом своей рукой сжигали.
В последний путь несли друзей.
Того, кем путь наш честно прожит,
Согнуть труднее, чем сломать.
Чем, в самом деле, жизнь нас может,
Нас, все видавших, испугать?
И если нет других путей,
Мы сами вновь пойдем в сраженья,
Но наших судеб повторенья
Не будет в судьбах сыновей!
Стихотворение посвящено осмыслению судьбы поколения, в которой самым главным, переломным испытанием явилась война:
И если нет других путей,
Мы сами вновь пойдем в сраженья,
Но наших судеб повторенья
Не будет в судьбах сыновей!
Обращает на себя внимание повтор слова «путь». Дорога выступает в значении «жизненный путь». Именно эта постоянная метафора позволяет автору подчеркнуть идею неразрывной связи войны и судьбы для поколения советских людей этого времени. Хронотоп дороги выступает в качестве некой «шкалы» внутренней эволюции героя, т.е. определенная пространственная траектория может иметь эквивалентное ей моральное состояние персонажа («жизненный путь»). В заключительных строках мотив пути «удваивается», ибо путь военного поколения влияет на судьбу последующего поколения - «сыновей». За счет этого происходит некая сакрализация пути, ибо преодолевшие этот путь совершили настоящий жертвенный подвиг во имя жизни. Таким образом, мотив пути является циклообразующим и предполагает несколько уровней прочтения: это и движение во времени и пространстве от начала войны до конца; и жизненный путь, судьба; и исторический путь России; и мифопоэтический путь из царства живых в царство мертвых и обратно.
Таким образом, проведенный анализ стихотворений цикла К. Симонова «Из дневника» позволяет сделать следующие выводы. Хронотоп войны выполняет циклообразующую функцию, то есть обеспечивает тесное смысловое единство стихотворений, объединенных в цикл. Лирический герой пребывает в трех пространственно-временных измерениях: настоящем, историческом прошлом и будущем. Таким образом, автором используются смешанные формы хронотопа.
Хронотоп цикла одновременно и конкретен и обобщен, символичен. Пространство - русский мир, центральное положение внутри которого занимает дорога, путь. Лирический герой движется не только в реальном пространстве, но и в вымышленном пространстве и времени, осуществляя в процессе этого движения связь пространств и времен. Для него характерна и определенная темпоральность, сущностной чертой которой становится стирание границ между прошлым и настоящим, мертвыми и живыми. Время ощущается как история, то есть события, происходящие и происходившие в реальном историческом времени, неразделимы. Необходимо показать духовную, нравственную связь поколений. За счет апелляции к героическому прошлому создается своеобразная циклическая модель хронотопа.
Цикл объемлет временной отрезок с 1941 по 1945 года. Темпоральная, временна́я динамика не только является наиболее значимым содержательным компонентом композиционной динамики, но и выполняет сюжето­образующую функцию - движение от первых дней войны к победе.
Следующим циклообразующим фактором для цикла К. Симонова «Война» оказывается ряд инвариантных мотивов. С нашей точки зрения, центральное положение в цикле занимает стихотворение «Ты помнишь, Алеша…», в котором формируется смысловые доминанты всего цикла: образ Родины, мотив пути, образ женщины, единство настоящего и прошлого и т.д.
И наконец, концептуальное единство цикла обеспечено единством мироощущения лирического героя (аксиологический аспект), которое проявляется в осмыслении Родины как некой духовно-нравственной величины; органическом сопряжении лирического «я» и лирическим «мы»; в чувстве нравственного долга, ответственности. Открытие лирической поэзии Симонова заключается в органическом сплаве интимной и гражданской тональности в рамках одного произведения.
§2. Человек на войне: своеобразие психологизма любовной поэзии К. Симонова в контексте фронтовой лирики (цикл «С тобой и без тебя»)
Для К. Симонова всегда была значимой тема любви. В годы войны, в силу значимости для победы единства фронта и тыла, эта тема приобрела ещё более напряжённый, драматический накал. В годы войны К. Симоновым были написаны лирические стихи, которые он объединил в цикл «С тобой и без тебя».
На создание цикла стихотворений «С тобой и без тебя» повлияло одно из самых значительных событий жизни Константина Симонова, предопределившая судьбу поэта на много лет вперед, - встреча с Валентиной Серовой в 1939 году. В 1942 году цикл стихов вышел в свет с посвящением «Валентине Васильевне Серовой» и приобрел необыкновенную популярность как на фронте, так и в тылу. Стихи переписывали от руки, учили наизусть, посылали на фронт, читали друг другу вслух. «С тобой и без тебя» - история любви, любви большой, трогательной и трудной. Она вся в стихах: письма не сохранились, а в дневниках о своем личном Симонов не писал. К. Симонов признавался: «Писем писать не люблю. В результате этого в короткие свободные минуты на разных фронтах я написал книгу лирических стихов, которые являются не чем иным, как сборником не отправленных писем к любимой мною женщине. Это было моей внутренней потребностью… Но вскоре выяснилось, что люди на фронте очень хотели слышать стихи, и именно стихи о любви» (2).
Антиномичность заглавия цикла настраивает, с одной стороны, на восприятие его как проникнутого противоречиями, лишенного статичности, с другой стороны, использованное в названии личное местоимение «ты», а также посвящение конкретной женщине придают стихотворениям глубоко интимный, диалогичный, исповедальный характер. Подзаголовок цикла - «Лирический дневник» - свидетельствует о хронологическом принципе композиции. М. Чудакова подчеркивает, что «это был также второй случай после Маяковского, когда “любовная тема” была откровенно персонализирована и представлена на обозрение всесоюзному читателю, поскольку адресовалась женщине, гораздо шире известной, чем Лиля Брик, — одной из самых популярных актрис предвоенных лет Валентине Серовой» (50; 45).
Лирика К.Симонова рассматриваемого цикла преимущественно автопсихологична: стихотворения являют собой акт прямого самовыражения поэта. Читателям дороги человеческая подлинность лирического переживания, прямое присутствие в стихотворении живой души поэта. Так, в стихотворении, открывающем цикл, датированном маем 1941 года, - «Плюшевые волки…» - непосредственно выражаются чувства лирического героя - любовь, печаль, осознание невозможности ощутить счастье с той непосредственностью, которая дается только в детстве:
Плюшевые волки,
Зайцы, погремушки.
Детям дарят с елки
Детские игрушки.
И, состарясь, дети
До смерти без толку
Все на белом свете
Ищут эту елку.
Где жар-птица в клетке,
Золотые слитки,
Где висит на ветке
Счастье их на нитке.
Только Дед-Мороза
Нету на макушке,
Чтоб в ответ на слезы
Сверху снял игрушки.
Желтые иголки
На пол опадают...
Все я жду, что с елки
Мне тебя подарят.
Важно подчеркнуть, что лирически запечатленные переживания в художественном мире К. Симонова всегда направлены к воспринимающему сознанию, непосредственному адресату, отсюда присутствие почти во всех стихотворениях цикла местоимения «ты».
М. Чудакова отмечает, что «Симонов выдвинул в своей фронтовой лирике универсальную антитезу мужского — женского, давно идеологически перетолкованную и затушеванную в советской поэзии» (50;45). «Лирический дневник» К. Симонова - это письма, обращенные к возлюбленной, бесконечный монолог, продиктованный желанием не только быть услышанным, понятым, но и стать любимым ею. В большей степени перед нами задушевные признания, исповедальные монологи. «Лирический дневник» поэта - это эпос неразделенной любви:
Я знал тебя, ты не лгала,
Ты полюбить меня хотела,
Ты только ночью лгать могла,
Когда душою правит тело.
Но утром, в трезвый час, когда
Душа опять сильна, как прежде,
Ты хоть бы раз сказала "да"
Мне, ожидавшему в надежде.
Вникая в стихотворения Симонова, мы получаем многоплановое представление о его духовно-биографическом опыте, умонастроении, личной судьбе. Раскрыть характер лирического героя позволяет мотив пути, который возникает в стихотворении «Я много жил в гостиницах…» (май 1941) и актуализируется в дальнейшем:
Я много жил в гостиницах,
Слезал на дальних станциях,
Что впереди раскинется -
Все позади останется.
Я не скучал в провинции,
Довольный переменами,
Все мелкие провинности
Не называл изменами.
Из стихотворения становится очевидным, что суть лирического героя Симонова - в присущем ему странничестве, он все время в пути, при этом, проходя через соблазны, искушения, остается верен своей единственной:
Искал хотя б прохожую,
Далекую, неверную,
Хоть на тебя похожую...
Такой и нет, наверное,
Такой, что вдруг приснится мне;
То серые, то синие
Глаза твои с ресницами
В ноябрьском первом инее.
В лирическом герое проступают рыцарские черты, ибо единственной целью его странствий оказывается она, его возлюбленная. Вся лирика Симонова цикла «С тобой и без тебя», в сущности, представляет собой бесконечное, многократное признание в любви земной женщине.
Пусть прокляну впоследствии
Твои черты лица,
Любовь к тебе - как бедствие,
И нет ему конца.
Нет друга, нет товарища,
Чтоб среди бела дня
Из этого пожарища
Мог вытащить меня…