Репрезентация повседневной культуры русского дворянства первой четверти 19 века в романе А.С.Пушкина "Евгений Онегин"

СОДЕРЖАНИЕ


Введение
Глава 1. Общая характеристика повседневной культуры русского дворянства первой четверти XIX века и по материалам романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин»
1.1. Жизнь дворянства в столице
1.2. Жизнь дворянства в провинции и деревне
Глава 2. Нравственная философия русского дворянства первой четверти XIX века и ее отражение в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин»
2.1. Понятие о мужской чести
2.2. Понятие о женской чести
Глава 3. Реалии русской жизни первой четверти XIX века в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин»
3.1. Отражение кулинарной культуры в романе «Евгений Онегин»
3.2. Дорожное сообщение в России в первой четверти XIX века
3.3. Отражение межклассовых отношений между дворянством и крепостными в романе «Евгений Онегин»
Заключение
Список использованной литературы

Репрезентация повседневной культуры русского дворянства первой четверти 19 века в романе А.С.Пушкина "Евгений Онегин"

Именно в возможности интимного общения Пушкин и видит привлекательность бала и для самого себя, и для Онегина, и вообще для дворян первой четверти XIX века:
Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
(гл. 1, ст. XXIX)
На балу можно было продемонстрировать и свое мировосприятие, свою философию. Так, например, Ю.М. Лотман приводит воспоминания Смирновой-Россет о том, как она встретилась на балу с Пушкиным: «еще институткой она пригласила его на мазурку. Пушкин молча и лениво пару раз прошелся с ней по залу». Сопоставляя это замечание с поведением Онегина, исследователь приходит к такому выводу: «То, что Онегин «легко мазурку танцевал», показывает, что его дендизм и модное разочарование были в первой главе «романа в стихах» наполовину поддельными. Ради них он не мог отказаться от удовольствия попрыгать в мазурке»21.
Таким образом, столичная жизнь дворянства первой четверти XIX века представляла собой смесь светских развлечений в виде прогулок, театров, балов. Главными занятиями дворянина было следование моде, светскому ритуалу и любовные похождения, чему в значительной степени способствовали особенности организации светского общения. Проникающая в Россию мода на «англицкий сплин» обуславливала поведение модного дворянина в обществе: со скучающим видом он наблюдал все происходящее, но при этом объезжал все модные места и тратил на это все свое время. Однако усиленное следование моде в виде хандры могло сыграть с дворянином злую шутку – «имидж» требовал разочарования в свете и удаления в деревню, что и сделал главный герой романа.
1.2. Жизнь дворянства в провинции и деревне
Ю.М. Лотман указывает, что «дворянский быт конца XVIII – начала XIX века строился как набор альтернативных возможностей («служба – отставка», «жизнь в столице – жизнь в поместье», «Петербург – Москва», «служба военная – служба статская», «гвардия – армия» и пр.), каждая из которых подразумевала определенный тип поведения. Один и тот же человек вел себя в Петербурге не так, как в Москве, в полку не так, как в поместье, в дамском обществе не так, как в мужском, на походе не так, как в казарме, а на балу иначе, чем «в час пирушки холостой»22.
Таким образом, жизнь столичная (в нашем случае – петербургская и московская) противопоставлена жизни провинциальной, причем она противопоставляется не только в плане организации быта, занятий и т.д., но и в плане поведения людей. Поэтому сопоставлять здесь можно не только жизнь Онегина с жизнью Лариных, но и жизнь Онегина в городе с жизнью Онегина в деревне.
Показательным, например, в последнем сопоставлении является отношение к знакомствам. В Петербурге Онегин заинтересован в общении, в то время как в деревне он старательно его избегает, например:
В столице
В деревне
К Talon помчался: он уверен,
Что там уж ждет его Каверин.
(гл. 1, ст. XVI)
Сначала все к нему езжали,
…
Поступком оскорбясь таким,
Все дружбу прекратили с ним.
(гл. 2, ст. V)
…Мы лучше поспешим на бал,
Куда стремглав в ямской карете
Уж мой Онегин поскакал.
(гл. 1, ст. XXVII)
…Оленька и мать
Велели звать, и нет причины
Тебе на зов не приезжать.
«Но куча будет там народу,
И всякого такого сброду…»
(гл. 4, ст. XLIX)
Итак, в провинции не только сама жизнь устроена иначе. Столичный житель, попадая в провинцию, обычно принимает ее законы и меняет себя.
Жизнь в провинции строится по тому же принципу, что и в столице. Дворянин ищет, чем себя можно занять. В романе присутствуют два «изгнанника большого света»: Онегин и мать Татьяны Лариной. Если Онегин уезжает в деревню добровольно, спасаясь бегством от прискучившего света, то Ларина попадает туда не по своей воле, а в результате брака с Дмитрием Лариным.
Столичному жителю кажется, что в деревне нечего делать. Пушкин, описывая жизнь дяди Онегина, замечает, что тот «лет сорок с ключницей бранился, в окно смотрел да мух давил» (гл. 2, ст. III). Мать Татьяны, такой же светский житель, как и Онегин: «она была одета всегда по моде и к лицу» (гл. 2, ст. XXXI) – и в этом состояло ее главное занятие, но после свадьбы он переезжает в деревню, где «Бог знает кем окружена, рвалась и плакала сначала» (гл. 2, ст. XXXI), но затем постепенно вошла в привычный круг жизни в деревне.
Мать Татьяны Лариной была в молодости влюблена в гвардии сержанта, и эта влюбленность в военного также является приметой времени. Отметим параллель этого сюжетного мотива с уже цитировавшимся романом Дж. Остен «Гордость и предубеждение». В нем мать сестер Беннет также признается в том, что в молодости увлекалась военными: «Я хорошо помню время, когда мне самой очень нравились красные мундиры, – в глубине души, признаюсь, я и теперь к ним неравнодушна. И если бы какой-нибудь обаятельный молодой полковник с шестью тысячами в год попросил руки моей дочери, уверяю вас, я не смогла бы ему отказать»23. Ю.М. Лотман отмечает, что «культ мундира» в дворянском быту был основан не только на эстетической оценке: «До того как романтизм ввел моду на разочарованность и сплин, в молодом человеке ценилась удаль, умение жить широко, весело и беспечно. И хотя маменьки предпочитали солидных женихов во фраках, сердца их дочерей склонялись к лихим поручикам и ротмистрам, весь капитал которых состоял в неоплатных долгах и видах на наследство от богатых тетушек»24. Далее исследователь указывает, что хотя русская империя покоилась на двух столпах – чиновнике и офицере, – последний был намного более уважаем. Этому способствовала и запутанность законов, и бюрократия, и многочисленные служебные злоупотребления. Служба офицера, напротив, была понятна, ясна, а следовательно, пользовалась уважением.
В строфах XXXII и XXXV Пушкин концентрирует описание индивидуальной и общественной (светской) жизни в деревне:
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь –
Все это мужа не спросясь.
(гл. 2, ст. XXXII)
Они хранили в жизни мирной
Привычки милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод…
Им квас как воздух был потребен,
И за столом у них гостям
Носили блюда по чинам.
(гл. 2, ст. XXXV)
Итак, жизнь в деревне, даже дворянская, рано или поздно подчиняется заведенному календарному и обрядовому кругу. Дворяне в большей степени начинают соблюдать обряды, т.к. даже посещение церкви становится своеобразным развлечением. Кроме того, приходской священник остается важным гостем на любом домашнем мероприятии.
Большая часть упомянутых занятий не находит в романе подробного освещения, т.к. большая часть из них хорошо знакома пушкинскому современнику – масленица, два самых длинных православных поста (рождественский, или филипповский, и пасхальный), хоровод. О чинопочитании мы уже говорили выше, здесь же остановимся на признаках истинно народной культуры, проникающих в жизнь провинциальных дворян.
Показательно, что в первой главе Онегин никак не пересекается ни с какими слугами. Все действия крепостных и слуг описываются Пушкиным неопределенно-личными предложениями или другими конструкциями, скрывающими субъект действия, например: «Бывало, он еще в постеле: к нему записочки несут» (гл. 1, ст. XV), «… мод воспитанник примерный одет, раздет и вновь одет» (гл. 1, ст. XXIII).
В деревенской же жизни взаимопроникновение этих миров настолько сильно, что крепостные получают персонализацию: героями становится старая няня Татьяны, ее внук и т.д. Именно от няни Татьяна узнает, как жили люди в ее время, какова их жизнь, как она строится. И таким образом народная жизнь проникает в жизнь дворянскую:
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
(гл. 5, ст. V)
Далее в пятой главе Пушкин описывает гадание и приметы, которым Татьяна верна не только по причине своей «русской души», но и потому, что они становятся практически единственным ее развлечением в деревенской жизни.
Женское образование имело в первой четверти XIX века еще меньшую упорядоченность, нежели мужское. В массе, как указывает Ю.М. Лотман, «в петровский период женщина еще не привыкла много читать, еще не стремилась к разнообразию духовной жизни»25. Однако уже к концу XVIII века ситуация кардинально меняется, и прежде всего, это касается женского чтения. Если в последней трети XVIII века при женщинах считалось неприличным обсуждать романы (такой пример приводит Ю.М. Лотман, рассказывая о А.Е. Карамышевой26), то уже мать Татьяны знает о самых известных романах, хотя «не потому, чтобы прочла», а сама Татьяна предстает «с французской книжкою в руках». Девушка первой четверти XIX века много и жадно читает: книги, особенно в провинции, не просто открывают перед ней тайны света, но и позволяют пережить центральные события в жизни героев практически, непосредственно участвуя в них. Книги становятся для читательниц «энциклопедией светского поведения», т.к. они дают жизненные примеры общения, которого лишены жительницы провинции. Недаром Татьяна примеряет роли литературных персонажей на себя:
Воображаясь героиней
Своих возлюбленных творцов,
Кларисой, Юлией, Дельфиной,
Татьяна в тишине лесов
Одна с опасной книгой бродит
(гл. 3, ст. X)
Книга, скорее всего, роман, кажется Пушкину опасной. В этом замечании сказывается не только указание на возможную фривольность содержания, но и на то, что, по существу, ограниченный круг провинциального чтения становится для Татьяны единственным источником образования. Именно после того, как у Татьяны «открылись очи», она перечитывает романы в поисках образцов поведения:
Теперь с каким она вниманьем
Читает сладостный роман…
Любовник Юлии Вольмар,
Малек-Адель и де Линар,
И Вертер, мученик мятежный,
И бесподобный Грандисон,
Который нам наводит сон, –
Все для мечтательницы нежной
В единый образ облеклись,
В одном Онегине слились.
(гл. 3, ст. IX)
Итак, романы для Татьяны – учебник жизни, из которого она черпает представления о том, как нужно вести себя в обществе. Как отмечает Ю.М. Лотман, «искусство становится моделью, которой жизнь подражает». И далее: «люди конца XVIII – начала XIX века строят свое личное поведение, бытовую речь, в конечном счете свою жизненную судьбу по литературным и театральным образцам» 27. Сегодня считается, что за содержание образования отвечает семья и школа, и именно эту небрежность подчеркивает Пушкин, говоря о том, что родители не интересовались тем, что читает Татьяна – родительская небрежность присутствует здесь, как и в образовании мальчиков:
Отец ее был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их почитал пустой игрушкой
И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том
Дремал до утра под подушкой.
(гл. 2, ст. XXIX)
Таким образом, библиотека Татьяны, а, следовательно, и ее образование, оказались практически в ее собственных руках. В результате, Пушкин с некоторым сожалением рассказывает о том, что «любимцем Тани» стал сонник Мартына Задеки.
Книга становится не только средством образования, но и способом характеристики любого человека. Именно так Татьяна знакомится с Онегиным: она, уже после отъезда героя, приходит в его библиотеку и там читает то, что некогда читал Онегин. Пушкин специально подчеркивает, что выбор книг в онегинской библиотеке отнюдь не случаен:
Хотя мы знаем, что Евгений
Издавна чтенье разлюбил,
Однако ж несколько творений
Он из опалы исключил…