Социо-Культурные особенности конфликтов в современном мире

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
1. СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ФАКТОРЫ В СОВРЕМЕННОЙ КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЕ
1.1. Конфликтогенность социокультурных факторов
1.2. Типологические характеристики конфликтов
2. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА КОНФЛИКТА ИДЕНТИЧНОСТЕЙ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
2.1. Этнополитические противоречия и проблема безопасности
2.3. Социокультурный характер этнических конфликтов
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Социо-Культурные особенности конфликтов в современном мире

Несомненно, что конфликты по поводу национальных ценностей, важнейших жизненных установок в сфере межнациональных отношений входят в число наиболее сложных для разрешения. В данном контексте необходимо учесть ещё один важный момент — особое социокультурное пространство Российской Федерации. Межкультурные взаимодействия в нашей стране происходят по особым принципам. Сам цивилизационный статус России определяется «суперэтничностью», универсальностью отношений. Приоритеты ценности прав человека, самоценности личности, гражданского общества, которые проповедуются на Западе, с большим трудом усваиваются в России, где имперский тип организации государственно-территориальных отношений является знаковым. Строящаяся российская идентичность находится в «пограничном состоянии»11.
Дополняющим срезомисследования влияния ценностей на протекание конфликтов является обращение к религиозным ценностям как духовному приложению цивилизационного дискурса. С. Хантингтон указывает на связь демократической политической культуры с более широкой системой культурных ценностей, прежде всего, традиционных, религиозных12.
В процессе исследования социокультурных факторов конфликтов необходимым моментом является вычленение основных смыслообразующих параметров, на которых строятся социальные отношения. Взаимообусловленная связь социального и культурного является основным элементом социально-философского осмысления конфликтов, возникающих на почве противоречий между «культурами»13.
Выявление причин конфликтов тесно связано с факторами социокультурного развития (этническим, религиозным и цивилизационным), исследование которых позволяет провести их типологизацию:
Конфликты, возникающие под влиянием этнического фактора, к которым в соответствии со сферой приложения категории социальных интересов относятся этнополитические, этноконфессиональные, межэтнические и др.
Конфликты, возникающие под влиянием религиозного фактора, к которым в основном относятся столкновения либо между различными религиями, либо противоречия между религией и государством, либо противоречия внутри самой конфессии.
Конфликты, возникающие под влиянием цивилизационного фактора, охватывают социокультурное пространство всего глобализирующегося мира и заключаются в противостоянии между Западом и Востоком, Югом и Севером, между угрозами глобализации и традиционалистской позицией, между техногенной цивилизацией и культурой мира. В этом факторе переплетаются этнические и конфессиональные дивергенции, которые выражаются в противостоянии евроатлантической и евразийской (православной), евразийской и мусульманской, мусульманской и евроатлантической глобальных цивилизаций14.
Представляет интерес социокультурная типология межнациональных конфликтов. Согласно этой типологии, на природу социокультурных конфликтов основное влияние оказывают функциональные характеристики культуры. Выделено два типа конфликтов:
территориальные – обусловленные стремлением этноса жить на своей территории, главной составляющей этих конфликтов является «ценность человеческой жизни»;
мировоззренческие – детерминированные культурой этноса; ценностные различия проявляются в информационных и пропагандистских войнах.
Конфликты первого и второго типов, в свою очередь, проявляют на микро-, миди- и макроуровнях. Микроуровень: конфликты в повседневном бытии индивидов, связанные с нравственными ценностями, стандартами представителей разных этносов. Эти конфликты часто иррациональны; основой их служат стереотипы. Миди-уровень – конфликты между этносами, проявляющиеся в несовпадении традиций, стандартов, отраженных в книгах, средствах массовой информации. Макроуровень – идейные конфликты между национальными движениями; эти конфликты выражают интересы финансово-экономической элиты. Все типы конфликтов выступают в диалектическом единстве и требуют использования адекватных и грамотных способов их разрешения15.
Конфликт в своем развитии может проявляться на первой стадии – латентно (неудовлетворенность, недовольство); вторая стадия – явная, когда противники открыто совершают социальные действия. Прогнозы дальнейшего развития конфликтогенных процессов предполагают и «мягкий», и «острый» варианты. При «мягком» развитии событий травматические процессы нивелируются постепенным исчезновением устаревших культурных ценностей и приходом новых, обусловленных сменой поколений. Новая культура плавно вступает в свои права. «Острый» сценарий означает насильственное сохранение устаревшего культурного наследия; травматическая ситуация при этом осложняется.
Вовлечённость России в глобальную систему координат, а также незавершённость оформления её цивилизационного статус требует глубокого изучения социокультурных противоречий в нашей стране.
2. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА КОНФЛИКТА ИДЕНТИЧНОСТЕЙ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
2.1. Этнополитические противоречия и проблема безопасности
Специфика современных этнополитических противоречий заключается в том, что они протекают на фоне затяжного кризиса культурных идентичностей, охватившего современный мир. Идентификационный кризис современности связан с поиском новых смыслов развития человеческой цивилизации в атмосфере эскалации конфликтов идентичностей. Конфликтная идентичность констатирует осознание консолидации ценностей в ситуации конфликта с «иными» (осознаваемыми в качестве «чужих») ценностными и идеологическими системами16.
На Северном Кавказе как стратегически важном макрорегионе России, включенном в противоречивые и взаимообусловленные процессы глобализации и регионализации, деэскалация конфликтов идентичностей становится важнейшей составляющей системы национальной и региональной безопасности. Этнополитическая конкуренция как идеологический фактор конфликтов идентичностей принимает здесь характер конструирования новых культурно-политических пространств, выдвижения альтернативных проектов религиозного фундаментализма, этнонационализма и регионогенеза, строительства конфликтных идентичностей. В этой связи важным становится рассмотрение региональной безопасности Северного Кавказа как полиэтнического макрорегиона России в социокультурном аспекте (в контексте защиты коллективной идентичности), а политики идентичности – в аспекте реализации системы общественной безопасности, поскольку институционализация позитивного идентификационного проекта предопределяет успешное развитие любых социальных систем в новом веке17.
В северокавказском регионе угроза дестабилизации социальных институтов вследствие актуализации конфликтов идентичностей напрямую связана с проблемой общественной безопасности, составными частями которой являются национальная и региональная безопасность. Общественная безопасность как защищенность гражданского общества формируется в период коллективной идентичности репродуктивный характер, однако конфликтующие идентичности могут служить основой макрополитических и социальных трансформаций, ведущих к распаду общегосударственной идентичности. Атрибутами конфликтов идентичностей являются иррациональность и субъективность: экзистенциальный опыт конфликтующих сторон формируется субъективно интерпретируемой социальной реальностью и мифологизированным этнополи- тическим контекстом.
Общественную безопасность национального государства в сфере политики идентичности можно определить как защищенность от этнополитических и цивилизационных столкновений коллективной идентичности этнических и социальных групп, транслируемой в виде жизненно важных смыслов и ценностей общества в целом. Региональная безопасность в контексте защиты этнокультурной и гражданской идентичности является базовой частью национальной и общественной безопасности и обусловлена актуализацией на региональном уровне геополитических угроз и вызовов макросоциальной идентичности18.
Обеспечение общественной безопасности в этнополитическом и идентификационном пространстве российских регионов и конфликтогенного Северного Кавказа – это целерациональная деятельность институтов государства, всего общества и каждого гражданина, направленная на формирование и защиту и российской макросоциальной идентичности, и мультикультурной полиэтничности в условиях конфликтов конкурирующих ценностных проектов. Политика безопасности, направленная на защиту и реализацию коллективной идентичности, т. е. политика макроидентичности, представляет собой систему целенаправленных действий, формирующих на макрополитическом уровне позитивную идентичность россиянина-гражданина как активного и самоопределяющегося социального актора.
Безопасность России в новом веке, устойчивое развитие ее регионов становятся заложниками глобальных опасностей и тенденций, с которыми посттрадиционный мир начал новое тысячелетие, – конфликтов идентичностей. Последние имеют многофакторную аксиологическую природу, в которой этнополитические и этнорелигиозные идентичности становятся гиперконфликтогенными19.
Конфликты идентичностей в посттрадиционном плюралистическом мире субстанциально связаны с сопротивлением интеграции развивающихся стран в глобальную систему новых транснациональных сообществ. Международная интеграция в целях безопасности развивающихся государств теряет свою силу в результате конфликтных этнополитических процессов как реакции на возникновение и доминирование транснациональных пространств, а также системных процессов в государствах благоденствия. Безопасность западных посттрадиционных государств базируется на динамичной социокультурной основе – безопасности в сфере идентичности, которая может трансформироваться в результате столкновения ценностей, исчезновения горизонтальной солидарности и кризиса легитимности патерналистской государственности, что на макросоциальном уровне сопровождается возникновением транснациональных и надэтнических идентичностей20.
Мотивы участия гражданина и социальных групп в конфликте идентичностей будут во многом влиять на перспективы исхода конфликта; ради удовлетворения своих материальных интересов обычный человек вряд ли станет сознательно рисковать жизнью. Но имеется немало случаев, когда участие людей в конфликтах имеет выраженный ценностный характер именно жертвенности, а не неизбежного риска; иногда готовность нести жертвы ради каких-либо возвышенных идеалов четко осознается или вербализируется участниками конфликтов идентичностей. Так, рост этнической конфликтности в российских регионах происходит в том случае, когда этническая группа склонна воспринимать себя как жертву ценностных притязаний со стороны иных этнорелигиозных и этнополитических групп, т. е. в случае актуализации этнического неравенства в массовом сознании. Дж. Бертон рассматривает идентичность как одну из базовых потребностей человека. Угроза идентичности, по его мнению, воспринимается человеком или общественной группой как одна из основных угроз собственной безопасности. Более того, Бертон в качестве ключевых выделяет две коррелятивные потребности: потребность в идентичности и потребность в безопасности, рассматривая остальные как потребности второго уровня21.
Адекватное выявление механизмов инициации этнополитического конфликта идентичностей и вовлечения в него все новых и новых участников – путь к прогнозированию и раннему предупреждению конфликтов, предотвращению их эскалации. Конфликт идентичностей не всегда укладывается в простые познавательные схемы. Одним из атрибутов конфликта идентичностей является его «неуловимость». Другими словами, такой конфликт глубоко субъективен; соперники, оказавшиеся в конфликте идентичностей, иногда сами с большим трудом могут объяснить природу своего соперничества. Когда конфликтующие стороны описывают свои спорные проблемы в категориях истории, событий или значимости, внешнему наблюдателю может показаться, что он слышит различные рассказы. И так оно и есть на самом деле. Субъективный опыт соперников формируется специфической культурной реальностью и историческим контекстом. То, что одной стороне представляется как борьба за свободу, другой – как терроризм22.
Понятие «идентичность», став категорией конфликтологии как одной из наиболее динамично развивающихся отраслей мирового обществозна-ния, может дополнить и конкретизировать конфликтологическое понимание российских трансформаций по нескольким направлениям: в изучении конфликтогенности легитимирующейся российской идентичности при сохранении постсоветской идентичности; в анализе конфликтогенного характера взаимодействия общероссийской, региональной и эт- нополитической идентичностей как типов макро- социальной идентичности в контексте глобализации и регионализации; в исследовании конфликта общероссийской и этнической идентичностей; в определении роли идентичности как инструмента стабилизации / дестабилизации общества и обеспечения общественной безопасности23.
Конфликтогенность этнополитического пространства России определяется, прежде всего, незавершенностью процесса формирования общероссийской идентичности, ее неустойчивостью, а также непоследовательностью действий российской политической элиты в этом направлении. Конструирование новой макросоциальной идентичности явно не входило в задачи реформаторов раннего романтического периода постсоветских реформ, достаточным считалось разрушение советской идентичности. Постсоветская идентичность сформировалась в первой половине 1990-х годов и по своей природе могла быть только конфликтной, поскольку она отражала период отхода от одной макросоциальной идентичности (советскости) к другой. Личности с такой переходной идентичностью не могут чувствовать себя тождественными друг другу, конфликты идентичностей в такой обстановке неизбежны.
Интеллектуальная и политическая элиты предлагают два основных варианта цивилизационного развития России: вхождение в мировую цивилизацию на вторых, если не третьих, ролях (как стало очевидным к середине первого десятилетия XXI века) или «цивилизационное одиночество», ориентация на особую российскую цивилизацию, в которую войдут еще несколько сопредельных социокультурных пространств и в которой Россия будет сохранять системообразующие позиции. В политическое поле активно вовлекается идея неоевразийства как вариант этой модели. Одновременно существуют другие векторы строительства макросоциальной идентичности (макрорегиональная идентичность, ориентация на новые региональные центры развития, этнополити- ческая и этноконфессиональная идентичности), представляющие собой серьезную угрозу общероссийской идентичности24.
Множественный (плюралистический) характер идентичности – явление естественное и достаточно исследованное. Важным является то, что вышеперечисленные типы идентичностей являются конкурирующими. Если этнополитические идентичности в современной России – свершившийся факт, то общероссийская и региональные идентичности – это еще не реализованные проекты, не позволяющие современному россиянину осознать свое место в меняющемся мире. Особую проблему в этом ряду приобретает конструирование региональных идентичностей. Этот тип макросоциальной идентичности не является краеугольным в социокультурной ориентации человека, между тем в постсоветский период он неоднократно выступал объектом манипуляции со стороны «этнических антрепренеров»25.
Еще один конфликтогенный аспект множественной макросоциальной идентичности – взаимодействие с идеологией глобализма. Этот процесс имеет выраженные внутриполитические аспекты: нарастание противоречия между несколькими успешно модернизирующимися регионами России, прежде всего Москвой и Санкт-Петербургом, и «остальной Россией»; углубление противоречия «центр – периферия»; превращение «точек роста», соответствующих идеологии второй половины 1990-х годов, в анклавное развитие в регионах, вызывающее дополнительное социальное напряжение.
Конфликт общероссийской и региональной идентичностей, становление этнополитических идентичностей и реализация концепции «этнической правосубъектности» в постсоветский период привели к необходимости согласования двух пластов макросоциальной идентичности – общегосударственной, надэтнической, цивилизационной, с одной стороны, и этнополитической, этнорелигиозной, этнокультурной – с другой. При этом последняя функционирует в современном российском обществе не столько в социокультурном контексте, сколько в политико-правовом26.
Актуализация и конфликт этнополитических идентичностей в России в последние годы – свершившийся факт, позволяющий говорить о феномене реполитизации этничности. Для преодоления гипертрофированности этнополитических идентичностей в современной России реанимируется идея гражданской нации. Она ориентируется на позитивные западные патерны и учитывает противоречивый социокультурный опыт советскости как репрессивной формы надэтнической идентичности, что может стимулировать становление актуальной гражданской идентичности, в которой действительно нуждается российское общество.
Важно отметить, что в 1990-е годы трансформация советскости не носила линейного и однозначного характера: в постсоветское десятилетие происходила латентная кристаллизация социокультурных элементов советской идентичности27. Реставрационная ностальгия в новом веке - это поиск в советском прошлом стабильности и безопасности, которой нет в настоящем; это утопия, обращенная не в будущее, а в прошлое. В современной России эта ностальгия политизируется, превращаясь в социально-политический инструмент для конструирования российской идентичности.
Российская идентичность вбирает в себя значительную часть «архивного» советского наследия: многие россияне склонны судить о современности и оценивать тенденции развития страны с позиций советского жизненного опыта. Для большинства граждан и властной элиты России именно советский период определяет «всемирно-историческую значимость» достижений страны: в повседневном человеческом общении и в самоидентификации власти практически все, что составляет предмет «культурной гордости», относится именно к советской эпохе28. При этом современная российская власть должна помнить, что советская империя была репрессивным компромиссом интересов «центра» и «окраин».
По мере заявленного российской властью продвижения к нормативной демократии значимые элементы советской идентичности не только не исчезли, но, наоборот, укоренились в массовом сознании российских граждан. Об этом свидетельствуют образ жизни и повседневность большинства россиян, которые практикуют наряду с западным гражданским стилем прежний советский патерналистский стиль взаимодействий, и идентичность российских граждан, принимающих конформистские, а вовсе не активистские и индивидуалистские образцы поведения. Особенности социально-политических предпочтений российских граждан, определяющих будущее «российскости», в начале нового века свидетельствуют о негативной реставрации характерных для советской эпохи имперских идентификационных ориентаций и стремлении к эклектичному синтезу советскости и новой российской идентичности29.
В XXI веке российская гражданская идентичность может успешно сформироваться в рамках позитивно окрашенной социальной картины мира. Для этого необходим воспринятый большинством общества и обращенный в будущее социальный проект гражданской мультинации, контуры которого современная российская политическая элита лишь начала формировать. Программы улучшения положения дел в социальной сфере, предложенные в 2005 году и обозначенные «национальнымипроектами», безусловно, важные сами по себе, могут претендовать не более чем на статус проекта создания социального государства и вряд ли способны обеспечить становление позитивных автостереотипов россиян. Обозначение этих программ национальными проектами существенно девальвирует саму идею национального проекта, столь необходимую для формирования современной российской идентичности. Фактически мы имеем дело с «понижающей идентификацией»30.