Генезис политических партий России

Введение
Глава I Общественно-политическое движение в Российской Империи
1.1. Организации декабристов и их представления о государственном устройстве
1.2. «Народная воля» как прообраз современных партийных структур
Глава II Предпосылки создания и развития политических партий в XX веке
2.1. Кризис российского самодержавия как условие появления политических партий
2.2. Формирование многопартийной системы в России начала ХХ века
2.3. Формирование и развитие однопартийной системы в советском государстве
Глава III Развитие политических партий в современной России
3.1. Феномен многопартийности в постсоветской России
3.2. Политические партии как инструмент продвижения
3.3. Новые условия формирования и развития российской многопартийной системы в 2012 году
Заключение
Литература

Генезис политических партий России

Отечественная война 1812 года способствовала тому, что солдаты и офицеры в результате освободительных операций в Европе увидели качество жизни в европейских странах, более высокий уровень политической активности населения и элементы правового государства.
Все это привело созданию и развитию впервые в истории России тайных дворянских обществ вошедших в историю как организации «декабристов».
В 1822–1825 гг. Н. М. Муравьев и П. И. Пестель разработали программные документы своих организаций. Для Северного обще­ства – «Конституцию», для Южного – «Русскую правду». Программы декабристов во многом были сходны с реформаторскими проектами Александра I, однако декабристы выступали за одновременное осуществление социальных и политических преобразований.
Тайные общества декабристов можно рассматривать как прообраз первых российских массовых политических организации. Они не являлись политическими партиями в современном понимании, но данные организации носили многие признаки политических партий: наличие персонального членства, жесткая иерархическая структура, наличие уставных документов, детальная проработка программных, идеологических документов и проектов нормативных правовых актов.
Именно поэтому организационное наследие декабристов с особой тщательностью изучали народники, а затем и создатели первых легальных политических партий в Российской империи.
Со второй половины 50-х гг. XIX в. значительно смягчается политический режим. Именно в это время в русском политическом лексиконе появляются понятия «оттепель», «гласность». Либеральные реформы Александра II способствовали активизации общественно-политического движения. Одни его представители, понимая недостатки и незаконченный характер реформ, выступали за дальнейшее проведение преобразований в стране, постепенную мирную эволюцию самодержавного строя в правовое конституционное государство.
В середине 60-х гг. XIX века среди студенчества возникает ряд кружков, пропагандировавших революционные идеи. Один из членов московского кружка Н.А. Ишутина – Д.В.Каракозов перешел от слов к делу, совершив в 1866 г. неудачное покушение на Александра II.
К этому времени складывается ведущее революционное течение – народничество.
Основы идеологии народничества были изложены в работах А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского в середине века. К 70-м гг. народничество сложилось в цельное учение.
Основные его положения заключались в следующем: отрицание господства капитализма в России (его развитие рассматривалось как регресс); признание самобытности России, в частности ее экономического строя; крестьянская община почиталась как ячейка будущего социалистического общества; проповедовался немедленный социалистический переворот с опорой на крестьянскую общину.
Программа «Народной воли», действовавшей под девизом «Теперь или никогда!», допускала индивидуальный террор как ответную меру, средство защиты и как форму дезорганизации действующей власти в ответ на насилие с ее стороны.
После убийства 1 марта 1881 народовольцами Александра II и восшествия на престол его сына Александра III эпоха «великих реформ» в России закончилась. Ни революций, ни ожидаемых народовольцами массовых выступлений не произошло. Для многих оставшихся в живых народников стала очевидной идейная пропасть между крестьянским миром и интеллигенцией, которую невозможно было быстро преодолеть.
Таким образом, движение и организации народников обладали более сложной организационной структурой, в отличии от тайных обществ декабристского типа. Одним из главных отличий народников от декабристов было то, что их организации уже не формировались по элитарному признаку – наличию дворянства. Основу народничества составили разночинцы – мелкие чиновники, студенты, интеллигенция. Кроме того, народники не ограничились только теоретической, пропагандисткой работой, террористическими акциями. В среде народников возникло так называемое движение «хождение в народ». Студенты и интеллигенция пошли в деревню «будить революционный бунтарский дух» русского мужика.
В тоже время у декабристов и народников была одна общая черта – это были закрытые тайные организации. Именно поэтому на их базе не могла возникнуть массовая партия современного типа со свободным индивидуальным членством. Для создания партий такого типа нужна была иная историческая эпоха. Она возникнет после первой русской революции 1905 года, чтобы прекратить свое существование в 1917 году.
Глава II Предпосылки создания и развития политических партий в XX веке
2.1. Кризис российского самодержавия как условие появления политических партий
Исследование проблемы политического кризиса в России в начале ХХ века, имеющей не только научную, но и практически-политическую значимость, требует углубленного структурного анализа, позволяющего полнее познать истоки кризиса, его динамику, формы проявления, расстановку социально-политических сил, возможные пути его решения.
Глубинные причины кризиса коренились помимо объективных, спонтанных процессов социально-экономического развития России, а также и в самой внутренней политике самодержавия, поставленного перед необходимостью модернизации экономики, неизбежно ведшей к ломке традиционных социальных структур и формированию новых, буржуазных традиций.
В России, как и в большинстве стран с авторитарными режимами, монархи-самодержцы оказывались какое-то время едва ли не главными двигателями реформ. На этом пути, как известно, были достигнуты определенные успехи. Но это же обстоятельство обусловило и характер преобразований, их ограниченность. Развитие общества, усложнение его потребностей со временем неизбежно потребовали модернизации и политической надстройки. Только постепенные, но последовательные и комплексные структурные реформы могли обеспечить сравнительно бесконфликтную эволюцию страны.
Пореформенная история России показывает, как волею обстоятельств, в результате политики правящего режима эти две линии все более расходились, порождая углублявшиеся конфликты между всеми слоями и группами российского общества, между обществом и властью.
Как отмечал В.Г.Игнатов24, к началу XX в. самодержавие стало в большей степени утрачивать преобразовательский потенциал. Инициатива преобразований постепенно перешла к общественности, все настоятельнее требовавшей реформирования политической надстройки, ее демократизации и децентрализации. Стало набирать силу движение социального протеста (рабочее, крестьянское, студенческое), возникали политические партии, организации. Первое открытое и массовое выступление оппозиции заставило правительство как-то отреагировать на ее требования. Всеподданнейший доклад от 23 ноября 1904 г. нового министра внутренних дел П.Д.Святополк-Мирского, сменившего убитого В.К.Плеве, был, в сущности, второй после преобразований 60–70-х годов попыткой продолжить реформирование важнейших сторон государственной жизни страны – от введения совещательного народного представительства, более точного разделения ветвей власти, образования кабинета министров до пересмотра всей системы местного управления и суда; от обещаний пересмотра социального законодательства до представления населению гражданских прав и политических свобод.
Однако указ от 12 декабря 1904 г. значительно урезал эту программу,
проигнорировав вообще пункт о народном представительстве. Трудно представить, как пошло бы дело с реализацией остальных обещаний, если бы не серия поражений в русско-японской войне, а главное – если бы не события революции 1905–1907 гг. Оказавшись перед лицом смертельной опасности, правительство бросалось из крайности в крайность – от жесточайших репрессий до прямых уступок и обещаний реформ, зачастую продиктованных просто отсутствием достаточных военных сил.
На первый план вышли политические реформы, вырванные революционным натиском, но данные прежде всего с целью заручиться содействием "верхних" классов именно для борьбы с революцией. И в целом маневр удался, внеся раскол в ряды революционных и оппозиционных сил. Однако при этом самодержавию пришлось пойти значительно дальше недавних сравнительно скромных требований либералов. Менее чем за полтора года Россия получила то, на что другим странам потребовались десятилетия – двухпалатное законодательное представительство, объединенный кабинет министров во главе с премьером, новую редакцию Основных законов, ставших фактически первой российской конституцией и декларировавших предоставление населению гражданских и политических прав и т.п., "проскочив" при этом ряд переходных стадий процесса формирования представительского строя25.
Формально Основные законы, утвержденные императором 23 апреля 1906 г., превращали Российскую империю в дуалистическую монархию, хотя и сохранявшую огромные преимущества короны по отношению к Государственному совету и Думе, но все же предполагавшую обязательное участие их в законодательном процессе и наделявшую их определенными рычагами воздействия на правительство. Однако ни у современников, ни у исследователей не оказалось единого взгляда на природу российского государственного строя того времени. Это объясняется как противоречивостью законодательных актов, так и сложившейся административной практикой, стремлением верховной власти, правящих верхов модернизировать приемы управления при сохранении в возможно более полном виде старого политического режима. К тому же преобразования затронули в основном высшие властные структуры, в то время как местный управленческий аппарат практически оставался неизменным, предоставляя простор для административного произвола.
Либералы, признавая октроированный характер российской конституции, рассматривали сложившийся строй как дуалистическую монархию, эволюционировавшую в монархию конституционную парламентского типа. Умеренно-правые, также считая представительный строй дарованным монархом, готовы были удовлетвориться и совещательным характером представительства при властном, но подзаконном монархе. Ультраправые выступали за реставрацию в полном виде неограниченной монархии, левые радикалы – за свержение существующего режима, а установившийся строй и те, и другие считали лжеконституционным.
Из различной оценки сущности этой системы вытекали политическая стратегия и тактика по использованию представительных учреждений. По мнению Н.П.Ерошкина26, Николай II в отношении форм государственного управления Россией твердо придерживался принципов, четко сформулированных еще при восшествии его на престол К.П.Победоносцевым, главным идеологом и теоретиком самодержавия последних царствований. Исходным положением этой теории было признание неограниченной монархии как наилучшей и пока единственно пригодной для России формы правления. Вслед за К.П.Победоносцевым Николай II считал, что парламентская форма правления, демократия и сама конституция – "великая ложь нашего времени" и что только самодержавие дает возможность реализовать насущные нужды государства, обеспечить его единство и силу, гарантировать личные права и свободы подданных в рамках законности.
Император, вынужденный в ходе революции пойти на уступки, о чем он неоднократно высказывал сожаление, по-прежнему считал, что Россия не готова к восприятию западноевропейских форм управления. Однако в силу ряда внешне- и внутриполитических соображений он вынужден был пытаться налаживать сотрудничество с народным представительством, не оставляя, впрочем, мысли при удобном случае вернуться к "старине". Важно отметить, что наряду с необходимостью поддерживать имидж цивилизованной европейской страны в международных отношениях, невозможностью использовать устаревшие приемы управления в условиях усложнявшейся социально-экономической жизни страны немалую роль сыграло и ослабление надежной социальной опоры самодержавного
строя.
Дворянство продолжало стремительно обезземеливаться и расслаиваться. Причем не только в социально-экономическом, но и в политическом отношении. Об этом свидетельствовала позиция земско-городских съездов, требовавших политических реформ, а также поддержавших эти требования совещаний губернских предводителей дворянства и даже некоторых лиц в придворных и правительственных кругах. Революция показала, что и крестьянство перестает быть опорой режима. Первые две Думы продемонстрировали беспочвенность расчетов на поддержку крестьянства и вообще на сотрудничество с таким народным представительством. Избирательный закон 3 июня 1907 г., казалось, давал возможность создать в Думе большинство, близкое к власти. Но и это, как вскоре выяснилось, не гарантировало полного взаимодействия правительства и верховной власти с народным представительством, хотя в нем оказались заинтересованы почти все политически активные силы, так или иначе пытавшиеся использовать его в своих интересах.
Как пишет Ш.М.Мунчаев27, сложившаяся система "сдержек и противовесов", основывавшаяся на использовании в Думе механизма двух большинств (реформаторского и охранительного), а также на возможностях двухпалатной системы, в которой Государственному совету отводилась роль чистилища законопроектов как от либеральных "увлечений", так и от "перегибов" справа, открывала поле для сотрудничества верховной власти с представительными учреждениями при сохранении прерогатив короны. Опыт III Думы, работавшей в условиях относительной стабильности, казалось, свидетельствовал в пользу такого сотрудничества. За пятилетие своего существования Дума обсудила и приняла около 2200 законодательных актов. Правда, такое их обилие объяснялось той самой законодательной "вермишелью", которой постарался загрузить народное представительство П.А.Столыпин, ссылаясь на необходимость приобретения им опыта. Но при этом премьер демонстративно заявлял о том, что это представительство не имеет ничего общего с парламентаризмом, вызывая тем самым ответные действия либеральной оппозиции.
По сравнению с общей массой принятых законов число отклоненных, откорректированных или задержанных было невелико: отклонено 32, остались неутвержденными 3 и 37 не были рассмотрены вообще. Однако среди отклоненных были важнейшие законопроекты о местном управлении и самоуправлении, о суде, о свободе совести и т.п., составлявшие важнейшие пункты столыпинской программы реформ. Причем при проведении этой программы П.А.Столыпину пришлось неоднократно идти на конфликт и с Думой, и с Государственным советом, использовать так называемое указное право, нарушая законодательство, и в конечном счете уступить по ряду важнейших позиций под давлением справа.
В этом плане правительственная программа, вопреки распространенному мнению о стабилизации общественной жизни в стране, скорее обострила политическую ситуацию. Обсуждение законопроектов проходило в острой борьбе различных политических лагерей и партий.
Либеральную оппозицию (кадеты, октябристы) не устраивал отказ правительства от реализации обещаний, данных в Манифесте 17 октября 1905 г. и многочисленные нарушения законности. Правые, наоборот, видели в реформах угрозу существующему строю и тоже обвиняли премьера в нарушениях законов. Третьиюньская система все чаще давала сбои, что свидетельствовало о нарастании нового витка политического кризиса.
С осени 1910 г. вновь осложнилась обстановка в стране, прежде всего в городах. Наблюдалось оживление рабочего движения, уже насчитывавшего миллионы участников. Известный Ленский расстрел потряс все общество. В деревне еще не было массовых открытых выступлений, но полицейские источники сообщали о назревании глубокого недовольства и о возможном всплеске бунта.
Обострялся национальный вопрос (Польша, Финляндия). Попытка отвлечь массы антисемитской пропагандой не имела успеха.
В таких условиях были проведены выборы в IV Думу. Благодаря усилию властей, она оказалась по составу значительно правее предыдущей.
Но как это ни парадоксально, эта правая Дума была даже более оппозиционной, чем III Дума. Провал столыпинского курса реформ подорвал позиции октябристов, бывшей проправительственной партии, и она рассыпалась, как и партия националистов, на ряд соперничавших между собой групп, ставших тем не менее в оппозицию правительству. Кадеты в поисках союзников вынуждены были все чаще смотреть "налево", выдвинув, в частности, откровенно демонстративные требования (всеобщее избирательное право, гарантии гражданских и политических прав и т.п.), неприемлемые для власти.
Правые откровенно жаждали реванша, критикуя правительство и даже монарха за нерешительность. Все думские фракции по различным причинам остались недовольны правительственной программой, с которой выступил В.Н.Коковцов, сменивший П.А.Столыпина. Стремясь к компромиссу, премьер попытался учесть полярно противоположные политические требования, что свидетельствовало об отсутствии у правительства четкого политического курса. Упор был сделан на меры по улучшению экономического положения важнейших слоев населения. Но это, как и реализация столыпинской программы, требовало значительных средств, которыми правительство, особенно в преддверии мировой войны, не располагало, что обрекало этот курс на неудачу.
В целом IV Думе не удалось преодолеть рознь даже между близкими по политическим платформам лагерями, несмотря на все усилия фракции прогрессистов. Сама же партия деловой буржуазии, оформившаяся в 1912 г., была еще слаба из-за отсутствия собственной массовой базы.
К осени 1913 г. ситуация вновь обострилась. Власти метались в поисках выхода, не останавливаясь перед проектами роспуска Думы или превращения ее в законосовещательный орган. Причем главной опасностью признавались не столько массовые явления, с которыми власти надеялись справиться традиционными репрессивными мерами, сколько именно Дума,
которая могла бы стать политическим центром движения. Однако этот замысел так и не был осуществлен. Видимо, сказалось и нежелание углублять конфликт между властью и обществом, и опасения срыва ведшихся в то время переговоров об очередном заграничном займе... Правда, позднее 11 июля 1914 г., в связи с рабочими выступлениями в обеих столицах было введено положение чрезвычайной охраны. Разразившаяся мировая война на некоторое время вызвала рост патриотических настроений и сняла остроту кризиса.
Однако, как известно, гражданский мир продолжался недолго. И тем не менее к кануну войны, видимо, еще не были окончательно утрачены возможности мирного, эволюционного пути развития страны.
Складывавшееся российское государственное устройство представляло собой переходную политическую систему, находившуюся в состоянии неустойчивого равновесия. С одной стороны, верховная власть и полностью ей подчиненная власть исполнительная располагали всей мощью государственного аппарата, огромным собственным экономическим потенциалом в виде государственного сектора экономики и еще могли опираться в значительной мере на неподвижность и политическую пассивность огромной массы населения, использовать раздробленность политически активной его части.
Стремление верховной власти к сохранению своих прерогатив также не было беспочвенным: оно опиралось на сравнительно низкий материальный, культурный и политический уровень основной массы населения, на обширность и многонациональность империи, что наряду с сохранением традиционных укладов являлось питательной почвой для сохранения авторитарного режима.
С другой стороны, возникшие представительные учреждения при всей противоречивости Основных законов объективно создавали политико-правовое поле для становления гражданского общества и правового государства. Они не только встраивались в существовавшие государственные структуры, но и начинали активно выстраивать собственную политическую систему, становясь центром притяжения общественных сил и заметным фактором развития всей политической жизни страны, способствуя подъему уровня политической культуры и власти, и электората. Дума стала важным фактором в процессе формирования многопартийной системы, ее легализации и способствовала появлению новой политической элиты.