Современные военно-политические проблемы

СОДЕРЖАНИЕ


ВВЕДЕНИЕ
1. МИЛИТАРИЗАЦИЯ В СОВРЕМЕННЫХ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ КАК ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
1.1. Милитаризация современной политики
1.2. Влияние милитаризации на международные отношения
2. ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ УГРОЗЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
2.1. Основные тенденции нарастания военно-политических угроз
2.2. Проблема распространения ядерного оружия
2.3. Военно-политические угрозы для Российской Федерации
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Современные военно-политические проблемы

Всесторонняя милитаризация политики, характерная для тоталитарных и авторитарных режимов XX столетия в настоящее время замещается косвенным, скрытым внедрением военных принципов и методов в политический процесс. Следствием этого становится появление «информационных» или«интеллектуальных» войн. Нося виртуальный характер, они помимо решения основных задач – манипуляции сознанием и деморализации противной стороны – формируют имидж «гуманности» милитаристских проявлений. Например, активно внедряются в общественное мнение постулаты о грядущих «бесконтактных войнах», «войнах без солдат» и иных фантомах схожего содержания13.
Наращивая собственный военный потенциал, инициаторы политической экспансии стремятся отмежеваться от моральной ответственности за развертывание милитаристских приготовлений.Из-за нарастающего неприятия воинствующих идеологий в общественном мнении, серьезного влияния на него идей миролюбия и пацифизма прямое применение вооруженного насилия, равно как и пропаганда милитаризма, способны скомпрометировать инициаторов подобных устремлений.
Как указывали известные идеологи антиглобализма М. Хардт и А. Негри, условное употребление понятия «война» позволяет прояснить риски, дух соревнования и конфликтность, которые отличают названные виды деятельности. К метафорическому военному лексикону обращаются как к политико-стратегическому маневру, чтобы добиться мобилизации сил общества на реализацию единой цели. Используя военизированный жаргон, политические лидеры стремятся нивелировать межпартийные, межклановые межконфессиональные и иные противоречия, объединяя потенциал нации. При употреблении военной риторики в качестве объекта противопоставления выступают не только реальные субъекты политики, но и абстрактные понятия или экстремальные ситуации14.
Процесс внедрения методов и практик военного происхождения в жизнедеятельность гражданского общества может и не приводить к развязыванию полномасштабных вооруженных конфликтов. Однако он неизбежно влияет на функциональные и организационные аспекты социально-политических отношений, существенно трансформируя содержание политических процессов и предъявляя новые требования к обеспечению безопасности личности, общества и государства.
Милитаризация общественных отношений в XXI столетии имеет тенденцию к большему распространению, к превращению в устойчивую форму политических отношений, представляющую реальную опасность для интересов личности, общества и государства. Многовековая традиция использования военно-силового способа решения спорных международных и внутренних проблем и выявившаяся в последние годы недостаточная эффективность исключительно мирного решения значимых социальных противоречий стимулируют новый виток милитаризма. Его инициаторами выступают как адепты глобализации, внедряющие в политический процесс методы и приемы «стратегии непрямых действий», так и традиционалисты, апеллирующие к возрождению произвольно трактуемых реликтовых форм военно-политической борьбы. Вследствие этого сохраняется доминирование культа воинственности и насилия, приводящее к политической вседозволенности, что значительно усложняет уровень защищенности общества от внешних и внутренних угроз Существующие на сегодняшний день подходы к теории и практике милитаристских проявлений основаны на традициях XIX - начала XX столетия, и их типичной чертой выступает абсолютизация вооруженного компонента, находящая свое непосредственное воплощение в регулярных формах военного строительства15. Однако содержание милитаризации политики в XXI в. характеризуется соотношением применяемых военных и невоенных средств, способов войны, качественных характеристик вооружения, оборонных и наступательных технологий, где определяющим фактором становится проникновение приемов и практик вооруженного насилия в новые пространства и сферы жизнедеятельности.
Данные ряда социологических опросов показывают, что подавляющее большинство населения в цивилизованных странах, включая Россию, отрицает допустимость любой, даже справедливой войны. Однако наряду с этим в обществе формируется позиция активного меньшинства, склонного реализовать и отстаивать свои интересы посредством инструментария вооруженного насилия.
Природа милитаризма как социального явления не изменилась, и ее существо по-прежнему составляет насилие. В то же время модифицировалось содержание современного процесса милитаризации, когда цели его инициаторов достигаются не только вооруженными, но и иными, внешне ненасильственными средствами. Милитаристские проявления приобретают неограниченный характер, системно осваивая физическое пространство, а также все основные области жизнедеятельности, имеющие какое-либо значение для человеческого сообщества16.
Подводя итог, следует указать, что толкование сущности современного милитаризма специфично, основано на стирании юридических, идеологических и психологических рубежей между политикой и войной, состоянием войны и состоянием мира, между вооруженными и всеми другими способами и средствами противоборства. В связи с этим одной из задач отечественного гуманитарного знания должен стать поиск адекватных форм и механизмов противодействия милитаристским проявлениям внутреннего и внешнего происхождения.
2. ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ УГРОЗЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
2.1. Основные тенденции нарастания военно-политических угроз
В современном мире явно обозначилась тенденция к полицентризму. Но формируется не классическая многополярная модель, а скорее многоуровневая высокоподвижная международная и межгосударственная система, в которой на первый план выдвигаются глобальные проблемы, требующие новых многосторонних механизмов и институтов. Однако пока такие механизмы и институты не сложились, в мире нарастает дестабилизация и даже хаос17.
Конфликтный потенциал в целом растет. Международному сообществу навязывается гипертрофированное значение фактора силы. Практика односторонних, нелегитимных с точки зрения международного права действий со стороны ряда держав, равно как и усилия по бесцеремонному продавливанию своих позиций при полном игнорировании законных интересов других партнеров серьезно подрывают стабильность.
Уже сейчас очевидно, что практически все механизмы поддержания международной безопасности, созданные после Второй мировой и в годы холодной войны (ООН, НАТО, ОБСЕ и др.), неадекватны вызовам и угрозам начала нынешнего столетия. Попытки реформирования этих структур пока успеха не имели. В результате резко упал уровень управляемости международными кризисами и процессами18.
Попытка Соединенных Штатов при помощи военно-политических механизмов закрепить свое единоличное лидерство в мире, их расчет на односторонние действия в кризисных ситуациях на данном этапе провалились. Оказалось, что глобализация мировой экономики уменьшает возможность прямо использовать экономическое превосходство. Сам по себе статус ядерной державы, взятый в отрыве от других факторов, уже не приносит видимых политических дивидендов. Превосходство в области обычных вооружений все труднее использовать в политических, да и в военных целях. Вместе с тем, политика самих США, как показали недавние события, несет в себе серьезный потенциал конфликтности. И хотя Соединенные Штаты стремятся сделать войны XXI века малоинтенсивными и избирательными, применяя высокоточное обычное оружие и информационные технологии, это у них пока явно не получается.
Все большую роль в мире играют страны Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь Китай. Это способствует нарастанию имеющихся и появлению новых противоречий в мире, усиливает конкурентную борьбу с возможной военно-силовой составляющей19.
В различных регионах обостряются национальные и социально-экономические проблемы, возникает опасность расшатывания международной стабильности в результате региональных конфликтов, гонки вооружений на региональном уровне, распространения оружия массового уничтожения (ОМУ), терроризма, наркобизнеса и других вызовов безопасности. Опасным вызовом региональной и международной стабильности является рост национального и религиозного экстремизма, особенно в ряде регионов исламского мира.
Глобализация экономики, информатизация международных отношений создают беспрецедентные возможности для развития, но одновременно делают мировую систему все в большей степени уязвимой для терроризма, применения ОМУ, информационного оружия. Обостряется соперничество за энергоресурсы.
В мире вновь развернулась неконтролируемая гонка вооружений. Сегодня она вышла на новый качественный уровень, а ее масштабы в ряде регионов превышают даже пиковые показатели времен холодной войны. Это происходит на фоне деградации глобальных и региональных режимов контроля над вооружениями. Происходит быстрая милитаризация мира, особенно его конфликтных зон. Отсутствие международных процедур контроля за торговлей обычными вооружениями приводит к их стремительному распространению, в том числе и среди криминальных структур20.
Растет угроза появления так называемых дестабилизирующих вооружений, ядерных зарядов малой мощности, стратегических ракет с неядерными боеголовками. Ряд стран стремится развязать себе руки для вывода оружия в космос, включая и ядерные вооружения.
Среди главных причин новой глобальной гонки вооружений – нарастающая дестабилизация международных отношений, а также политика Соединенных Штатов по «принуждению к миру» и «навязыванию демократии». Инициированные Вашингтоном вооруженные конфликты в Ираке и бывшей Югославии наглядно продемонстрировали призрачность надежд на международные гарантии безопасности, заставили другие государства искать защиту своего суверенитета в наращивании собственных вооруженных сил. Импорт вооружений наращивают не только откровенно антиамериканские режимы, но и те, кто, не имея собственной военной промышленности, вооружается на всякий случай, – Малайзия, Вьетнам, ОАЭ. Еще один важный фактор гонки вооружений – свертывание «ядерного зонтика», под которым чувствовали себя в безопасности сателлиты Советского Союза и Соединенных Штатов. В ряде случаев это заставляет их переходить в вопросах обороны к опоре на собственные силы21.
Одновременно сами США выступают лидером мировой гонки вооружений в количественном и качественном отношении. Нынешний военный бюджет Соединенных Штатов составляет примерно половину всех мировых расходов на оборону.
В отношении ядерного фактора важно учитывать следующие тенденции.
Несмотря на серьезное улучшение международной обстановки и сведение к минимуму вероятности возникновения крупных войн и военных конфликтов между ведущими державами, кардинального уменьшения роли ядерного оружия (ЯО) в мировой политике пока не наблюдается. (Эта тенденция может измениться не ранее, чем через 15-20 лет, но если распространение ЯО пойдет по нарастающей, весьма вероятным может оказаться повышение его роли в новом «ядерном веке»). Напротив, беспрецедентные по масштабам террористические акты и меняющиеся приоритеты угроз ведут к опасному снижению порога применения ядерного оружия, росту вероятности его применения и возможной неконтролируемой эскалации. Этому же способствует дальнейшее распространение ОМУ и средств его доставки22.
Накопленный в США технологический задел и результаты натурных испытаний отдельных компонентов ПРО свидетельствуют о возможности уже в среднесрочной перспективе (5-10 лет) развернуть ограниченную противоракетную систему, плотность которой можно будет в дальнейшем постоянно наращивать. Интересам России в течение следующих 15-25 лет она вряд ли сможет угрожать, особенно если Российская Федерация продолжит модернизацию своего стратегического ядерного потенциала. Но ввод в действие американской системы ПРО будет способствовать «перенацеливанию» ядерных сил других стран с американских объектов, возможно, и на объекты России.
По-прежнему серьезную угрозу представляет масштабная деятельность транснационального терроризма. По линии спецслужб, в том числе военной разведки, неоднократно приходила информация о поддержке из-за рубежа части террористического подполья в России.
2.2. Проблема распространения ядерного оружия
В краткосрочной перспективе (3-4 года) будет нарастать глобальная нестабильность, порождаемая обострением традиционных и появлением новых вызовов и угроз, с одной стороны, и упадком имеющихся международных институтов региональной и глобальной безопасности (ООН, НАТО, ОБСЕ и др.) – с другой.
«Централизованный» режим контроля над вооружениями, который в целом обеспечивал предсказуемость военно-политической ситуации, достаточное стратегическое предупреждение и, по существу, устранял опасность внезапного нападения, будет и дальше деградировать23.
Скорее всего – прежде всего по причине расширения НАТО на Восток – будет полностью разрушен Договор об обычных вооруженных силах в Европе. Рассчитывать же на новые серьезные соглашения в этой области с США и НАТО не приходится. Несмотря на ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний тремя ядерными державами – Россией, Великобританией и Францией – перспектива его вступления в силу остается безнадежной (из-за позиции Соединенных Штатов, Китая, Израиля, Ирана, Индии, Пакистана, КНДР и некоторых других стран, обладающих ядерными технологиями).
Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов — это, скорее всего, последнее соглашение о сокращении вооружений, которое было заключено между Россией и США. Дальнейшие сокращения ядерных вооружений будут осуществляться в лучшем случае путем параллельных односторонних шагов, а возможно и вообще без взаимных согласований, т. е. по мере, прежде всего, технической и экономической целесообразности, которую каждая из сторон будет определять самостоятельно, без каких бы то ни было консультаций с другой. Плохо это или хорошо для международной безопасности, стратегической стабильности и двусторонних отношений – пока неясно24.
Складывается впечатление, что Соединенные Штаты не намерены связывать себе руки какими бы то ни было соглашениями по вопросам ограничения и сокращения вооружений. За последние девять лет 65 стран – членов Конференции ООН по разоружению не приняли ни одного значимого решения. Вашингтон и Лондон остались практически единственными, кто возражает против начала глобальных переговоров по предотвращению милитаризации космоса по причинам более глубинным, нежели необходимость борьбы с международным терроризмом.
Помимо политической составляющей – попытки продолжать линию на глобальное военно-политическое доминирование Соединенных Штатов в XXI веке – этот курс имеет также технологическое и экономическое измерения. Они связаны с интересами американских военно-промышленных корпораций, а также с намерением руководства США обеспечить повышение научно-технического уровня промышленности через массированные финансовые вливания в крупные военно-технологические программы.
По оценкам ряда российских экспертов, указанные изменения военной политики Вашингтона не представляют непосредственной угрозы для национальной безопасности России, во всяком случае, на ближайшие 15-25 лет, до тех пор, пока американцы не развернут стратегическую систему ПРО (если это случится), а Москва окажется не способна противопоставить этому контрмеры25.
В сфере нераспространения ЯО складывается кризисная ситуация. Испытание КНДР ядерного заряда стало крупным поражением международного сообщества.
Во-первых, оно продемонстрировало несостоятельность политических и военно-силовых средств, которые «шестерка», занимающаяся разрешением северокорейской проблемы, может использовать для противодействия распространению ЯО. И это серьезный сигнал всем остальным странам, которые хотели бы обзавестись таким оружием.
Во-вторых, резко возросла вероятность цепной реакции на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, где ряд стран обладают техническими возможностями для быстрого создания ЯО.
В-третьих, Иран и другие «пороговые» страны, скорее всего, теперь еще быстрее пойдут к обретению ядерного статуса. В скором времени мы можем ожидать цепной реакции и на расширенном Ближнем Востоке, включая Саудовскую Аравию, Турцию, Египет и ряд других государств26.
За последние несколько лет и США нанесли три мощных удара по режиму нераспространения. Первый – выход из Договора по ПРО 1972 года. Это повлияло на всю систему соглашений, которая с таким трудом была наработана в период холодной войны. Второй – новая американская ядерная доктрина, которая не просто снизила порог возможного применения ЯО, но и фактически перевела его из арсенала политических средств сдерживания в арсенал оружия поля боя (не исключено, впрочем, что в аналогичном направлении – без лишнего шума – эволюционирует и российская ядерная доктрина). Третий – признание Индии де-факто ядерной державой и заключение с ней договора о широкомасштабном сотрудничестве в ядерной области. В результате отпали последние политические и моральные аргументы против распространения ЯО. Остались, по сути, только угрозы применения силы, но и они не сработали в случае с КНДР.
Похоже, что мы «сползаем» в новый ядерный век, потенциально более опасный, чем первый. В «первом» ядерном веке нестабильная ситуация сохранялась с конца 1940-х до начала 1960-х годов. После этого, несмотря на растущие арсеналы, ситуация была стабильной, поскольку между СССР и США эффективно действовала система взаимного ядерного сдерживания27.
Сейчас может сложиться гораздо менее устойчивая ситуация многостороннего ядерного сдерживания. При этом страны, которые могут приобрести ядерное оружие, не будут иметь того опыта, который имели старые ядерные державы, получившие ЯО в середине прошлого века. Соответственно возрастет общая нервозность и военно-политическая нестабильность. Некоторые государства будут испытывать соблазн нанести упреждающие удары, Соединенные Штаты получат еще один аргумент в пользу накапливания средств для создания глобальной космической ПРО. Другие страны, в том числе и Россия, окажутся перед необходимостью создания региональных ПРО. В этой сфере может начаться даже новая гонка вооружений.
В годы холодной войны в «ядерный клуб» вступали не столько для того, чтобы «сдерживать» СССР или США (Китай, например, не мог всерьез рассчитывать на сдерживание Соединенных Штатов, а Франция – Советского Союза), сколько из соображений престижа, для повышения своего международного политического веса. (В Европе еще и для того, чтобы не дать США оторваться от европейской безопасности: западноевропейские ядерные силы теоретически были призваны играть роль «бикфордова шнура», связывающего американский и европейский ядерные потенциалы, усиливая тем самым потенциал сдерживания в этом регионе)28.
Сегодня ситуация иная. ЯО нужно многим странам не только для престижа, но и как единственное средство отстаивания национального суверенитета, цивилизационного выбора, (т. е. собственной идентичности). Примеры «околоядерной» Северной Кореи и неядерного Ирака у всех на виду. В первом случае США предпочли дипломатические средства урегулирования, во втором – использовали военную силу. Неудивительно, что многие страны уже сделали соответствующие выводы и идут в этом вопросе по пути КНДР. Самый яркий пример последнего времени – Иран.
Актуальность проблемы распространения ОМУ и ракетного оружия стремительно возросла и в связи с обострением проблемы международного терроризма. Если ОМУ попадет в руки исламских или любых других экстремистов, последствия будут чудовищными. Это обстоятельство заставляет военных и политиков искать новые подходы. В частности, дело идет к тому, что пассивные «классические» меры в области нераспространения будут дополнены активными военно-силовыми. Это, в свою очередь, понижает порог применения военной силы, в том числе и ядерной, что потенциально может дестабилизировать ситуацию в отдельных регионах и в мире в целом29.