Смотрите прикрепленный файл.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ СТАНОВЛЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПОЗНАНИЯ
ГЛАВА 2. ВЗАИМОСВЯЗЬ ГУМАНИТАРНОГО И ОБЩЕСТВЕННОГО ЗНАНИЯ В СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Смотрите прикрепленный файл.

В XX столетии в новых формах возникают проблемы сближения философии, обществознания, науки и культуры. Эта проблематика отражается в работах философов-марксистов. В марксизме всегда существовали претензии на создание универсальной исторической и социальной методологии, общественной науки, научной идеологии, учения, вобравшего в себя достижения мировой культуры и обобщившего их на философском уровне в форме единства теоретического и практического мировоззрения. В действительности марксизм был выражением в общественной мысли кризиса культуры и культурного творчества. Но марксисты правильно отмечали недостатки научного и социального познания, субъективизм и антиисторизм «абсолютной науки», разрыв теории и практики, непонимание реальных потребностей прогресса. Марксисты не сумели создать целостную, систематизированную научно-практическую теорию, основой которой должен был выступать конкретный историзм. В марксизме не были преодолены недостатки классически-просвещенческой модели теоретического мышления, характеризуемой современными философами как «мышление за другого». Марксисты не сумели синтезировать элементы формационного и цивилизационного подходов к историй, контуры которого просматриваются в Марксовой концепции Востока. С этим связано и непонимание диалектики базиса и надстройки, проявившиеся, в частности, в недооценке роли и значения мировоззрений в становлении и развитии общественных отношений в странах Востока.
Недостатки и слабости традиционной марксистской методологии и теории проявились в работах В.И. Ленина. Он на идеологическом уровне воспроизводил марксистские претензии на создание научной материалистической теории, преодолевшей мифологизацию социальной действительности, иллюзии общественных классов и политических движений. Попытки создания универсальной, основанной на принципах материалистической диалектики общественной науки, привели к непониманию реального содержания субъективного фактора в истории, действие которого усиливается при определенных, средствами социальных наук фиксируемых, обстоятельствах. Идеологическим мифом, или, говоря современным языком, «конструктом» оказались ленинские концепции социалистической культуры и идеологии.
Роль личности в истории, основывающаяся на философском понимании природы человека, свободная творческая деятельность которого создает социокультурные реалии, осталась нераскрытой марксизмом - во многом из-за недооценки роли идей и мировоззрений в развитии цивилизации. Еще в большей степени нераскрытой в марксистской теории оказалась проблема роли творческих меньшинств, деятельность которых обеспечивает развитие культуры. Вместе с тем, на наш взгляд, абсолютизация безличных социальных механизмов, градуализм и линеарность были свойственны общественной мысли XIX-XX веков. Но социальный детерминизм выдержал испытание историей, проявив свой методологический и эвристический потенциал в науках и культуре.
В работах советских авторов не всегда в идеологических формах отражались реальные тенденции в развитии философии, обществознания, науки, культуры и цивилизации. Методологически продуктивными были представления о философии как «знания о знании», о дифференциации и интеграции наук и знаний, о необходимости формирования «метанауки» и т.д. Большое методологическое значение имеет и интерпретация гегелевских и марксовых идей о мировоззренческом единстве истории философии и истории социальной культуры.
Французский марксист Луи Альтюссер в 60-е годы предпринял оригинальную попытку разделения в марксизме теории и практики, науки и идеологии. Критика воззрений Альтюссера другими марксистами, отражающая кризис марксизма, как теории, претендующей на научный универсализм, заставила его в 70-е годы интерпретировать марксистскую философию как посредствующее звено между науками и идеологиями, интегрирующими различные формы общественного сознания. В конечном счете, марксист закономерно пришел к позитивистским, по сути, выводам о том, что философия вообще не дает знания. Это, по его мнению, задача конкретных наук (в том числе и социологии). Философия выпадает в этой концепции из контекста культурного творчества и служит лишь посредником между науками и политикой, представляя политику в науках и научность в политике.
ГЛАВА 2. ВЗАИМОСВЯЗЬ ГУМАНИТАРНОГО И ОБЩЕСТВЕННОГО ЗНАНИЯ В СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
Действительное сближение науки, культуры, философии и обществознания возможно в результате изменений в содержании самой науки и научной деятельности. Многие авторы отмечают тенденции эволюции современной науки в сложной самоорганизующейся социокультурной системе. Но изменения и в содержании, и в формах научной деятельности затрагивают и ее методологические, и мировоззренческие установки.
Это, в частности, проблемы возможностей науки, смысла научной деятельности, последствий превращения науки в непосредственную производительную силу, формирование новой картины мира. Однако проблемы формирования образов социокультурных реальностей в связи с последствиями научно-технической и технологических революций, становлением новой социально-экономической действительности, представляют тематику, которая не может быть осмыслена в категориях традиционного обществознания.
Эти проблемы требуют комплексного исследования, базирующегося на применении к изучению всех аспектов современной цивилизации новой философской методологии познания, обобщающей и развивающей достижения предшествовавшей общественной мысли. Эта методология должна быть основана на понимании философского знания как совокупности средств поливариантной интерпретации и конкретных, по выражению П. Сорокина, феноменов социокультурного мира, и целостного мира культуры, развивающегося в определенном историческом пространстве. Все выдающиеся ученые, занимающиеся методологией научного исследования, обращались к истории философской и общественной мысли как к историко-философскому процессу, к целостной категориальной системе, развивающейся как квинтэссенция культуры.
Выдающийся социальный мыслитель и ученый П. Сорокин предпринял оригинальную и продуктивную попытку постижения истории философии в целом, но уже на другом - научном, мировоззренческом и культурологическом - уровнях. С точки зрения этого мыслителя, единство человеческой деятельности, или феноменов социокультурного мира, основывается на тождестве придаваемого этим феноменам смысла. Феномены социокультурного мира могут быть упорядочены в зависимости от культурных умонастроений, которые, в свою очередь, зависят от представлений о реальности людей, наделенных различными мировоззрениями. Культурные умонастроения разделяются на три типа4:
1. Идеальный, в котором реальность рассматривается как сверхчувственная, а потребности и цели людей - как духовные.
2. Сенситивный, где реальность отождествляется с чувственным миром вещей, а основная цель - удовлетворение материальных потребностей.
3. Идеалистический, интерпретируемый как промежуточный тип.
Вся история представляет собой процесс вечной смены обществ сенситивного, идеалистического и идеационального типа, определяемый сменой умонастроений людей.
1. Идеациональному умонастроению соответствует в философии истина веры, интуиции.
2. Сенситивному умонастроению соответствует истина чувства.
3. Идеалистическому умонастроению соответствует истина разума5.
Философские школы разделяются на три группы в зависимости от системы истины, которой следуют философы. История философии представляет собой картину флуктуации систем истины.
Историко-философская концепция Сорокина, независимо от обоснованности его классификации философских школ, показывает, что развитие методологии, предполагающей историзм, основанный на диалектическом миропонимании, отнюдь не противоречит основам поливариантной интерпретации социокультурной действительности.
О необходимости внесения историко-философского знания в социологии писал, не без влияния марксизма, один из самых выдающихся представителей социологии познания К. Мангейм. Он, анализируя исследования протестантского философа, социолога и культуролога Э. Трёльча, подчеркивал, что историзм должен рассматриваться в двух аспектах: в качестве методологической проблемы и исходя из истории этой проблемы. Данные исследования расцениваются как вклад в историю генезиса наук о культуре. Историзм, по мнению Мангейма, заинтересован в том, чтобы проследить свое возникновение и развитие. Ход его развития описывается в связи с вопросами, имеющими методологическое значение:
1. История борьбы за стандарт исторического суждения.
2. История понятия об эволюции6.
Рассматривая воззрения Трёльча на субъект исторического знания, Мангейм отмечает его расхождение с философией И. Канта и его последователей, проводящей резкое разграничение между созерцанием теорий и практикой, между познающим субъектом и личностью вообще. Согласно Трёльчу, субъект, располагающий историческим знанием, не просто созерцатель. В кантианстве познающий субъект, так называемый субъект гносеологии, полностью свободен от любых конкретных волевых импульсов и исторически определенных условий духовной жизни. В этом качестве он является продуктом абстракции, конструкцией. Его структура представляет собой субъективное соотносительное понятие, созданное в целях соответствия познавательным результатам, достигнутым чисто теоретическим способом, независимо от пространственно-временных обстоятельств. Точные науки оказываются в состоянии выступать с утверждениями, в содержании которых не учитываются обстоятельства времени и места познающего субъекта, поскольку там возможно законным образом сконструировать субъект на соответствующем уровне абстракции (вне исторического определения). Однако если за основу конструкции познающего субъекта берется структура суждений и сентенций исторической науки, то утверждения касательно истории невозможны, если они не содержат предвзятых историко-философских мнений субъекта, которому принадлежат эти наблюдения. Историко-философская позиция наблюдателя проявляется не просто в том смысле, что выражает согласие или несогласие с тем, о чем сообщается, но в самих категориях значения, в принципе отбора и его направленности. Всякий историк в состоянии, рассмотрев историческое сообщение, определить, в какую эпоху записана собственно фактическая часть повествования, с каких позиций, с какими конкретными историческими устремлениями. Это возможно сделать исходя не просто из предпочтения автора «за» и «против», не потому, что он что-то принимает или отрицает, а по смыслу конститутивных категорий значения. Позитивист, последователь исторической школы, гегельянец, марксист - основывают свои сообщения на разных принципах отбора и на разных способах синтеза или категориях, в зависимости от своих разных историко-философских взглядов. Отбор фактов, способ, которым они представлены, находятся в зависимости не только от пространства ценностей, на которое распространяется исследование (тематика искусства, науки, религии и т.п.). В категориальную структуру исторических сообщений входит, наряду с этим, конкретная, исторически определённая материализация тех или иных ценностей7.
Мангейм доказывает, что выработать методологию истории невозможно, если её формализация полностью абстрагирована от аспектов, составляющих специфическую природу данного типа знания. Он аргументирует тезисы Трёльча о том, что историческое знание возможно единственно в соответствии с умонастроением или предрасположением ума, но предполагает субъект, который, рассматривая будущее, питает определенные стремления и предполагает усилия к тому, чтобы их осуществить. Изучение прошлого становится возможным лишь вследствие заинтересованности фактического субъекта в какой-то схеме будущего. Только принимая во внимание подобную ориентацию деятельности в настоящем, делается понятным отбор исторических фактов, форма их объективации и представления. Таковы главный смысл и последствия того, что Трёльч обозначает выражением «культурный синтез в настоящем»8.
К. Мангейм подчёркивает, что исторического субъекта, ищущего синтеза с настоящим (т.е. результативной интеграции тех тенденций настоящего, которые видятся деятельным человеком достойными и творческими), не следует отождествлять со случайным, субъективным и эмпирически определенным Я историка. Его местоположение находится в центре между эмпирическим Я историка и надвременным субъектом кантианской теории познания. Историко-философски уместный субъект составляет как раз суть человеческой личности, чьё бытие и чей динамизм консубстанциональны с силами, которые доминируют в истории. Здесь, по мнению Мангейма, во-первых, возникает вопрос о научном значении прагматических, внетеоретических устремлений человека. Таким образом, проявляется основной для всякого исторического познания момент конвергенции между способностью к рациональному анализу прошлого в принципе, и возможностями психики и энергии «суммарного человека» с его, в основном, суггестивной и умственно иррациональной пытливостью. Эту конвергенцию следует признать в качестве составного элемента исторического знания, который необходим для характеристики последнего.