Психологическая трагедия любви в романе Мюссе "Исповедь сына века".

Оглавление
Введение
Психологический «портрет» романа
Заключение
Список литературы

Психологическая трагедия любви в романе Мюссе “Исповедь сына века”.

И вот этот-то денди-поэт, мечтатель-гуляка, у которого, если воспользоваться автобиографической характеристикой, «на щеках май, а в сердце январь», позакомился в июне 1833 года на обеде, устроеном редактором журнала «Ревю де Де Монд», с уже знаменитой к тому времени сочинительницей, автором двух нашумевших романов «Индиана» и «Валентина» - Жорж Санд. Встреча эта повлияла на всю дальнейшую жизнь Мюссе, на все его творчество. У поэта было немало других избранниц, но ни одна из них не сыграла такой роли в его духовном становлении, как Жорж Санд [3, C. 13].
В декабре 1833 года Санд и Мюссе вдвоем отправились в Италию, однако по приезде туда Санд заболела; Мюссе стал тосковать, скучать, кажется, даже изменил ей с некой генуэзской танцовщицей. В Венеции заболел Мюссе: у него случилось что-то вроде тяжелейшей нервический горячки. Болезнь обстрила его порывистость, мнительность, неуверенность в себе и в возлюбленной. Санд самоотвержено выхаживала больного, сутками не приклоняя головы, но сердце ее жаждало покоя, ей необходим был человек сильный и положительный, в котором она смогла бы найти поддержку и опору. Таким показался ей молодой итальянский врач Пьетро Паджелло, который довольно решительно лечил заболевшего французского поэта и не менее решительно ухаживал за его сиделкой. У Паджелло было в ее глазах огромное преимущество: он был «не из тех, кто все отрицает». «Он был молод и силен, душа у него совсем новая, прекрасная и сильная» [3, C. 14]. А у Мюссе душа была ужедалеко не «новая» (любопытно, что оба они в произведениях, написанных еще до знакомства, «предсказали» историю своей любви — ее роман «Лелия» и его поэма «Ролла»), ее цельность подточили несколько лет праздной и разгульной жизни парижского аристократа.
Мюссе, судя по его позднейшему рассказу, записанному братом, Полем де Мюссе, заметил взаимную склонность Санд и Паджелло еще во время своей болезни. Когда он выздоровел, Санд призналась ему в том, что чувства ее переменились. И Мюссе, благословляя ее новую любовь, коря себя за то, что он «так плохо любил ее» прежде, и твердя, что главное для него — ее счастье, уехал в Париж, оставив любимую в Венеции. Однако они продолжали обмениваться длинными и страстными письмами. Письма эти — проникновенное и выразительное свидетельство того. Какая тяга к идеальной любви жила в сердце обоих. Мюссе ждал, что любовь воскресит его душу, вернет ей утраченную цельность, в любви он видел своего рода религию, и вера в любимую женщину была для него равносильна вере в разумность и справедливость миропорядка, а крушение этой веры — крушению всего мироздания.
Санд и Мюссе были, что называется, созданны друг для друга, но вместе они быть не могли. В разлуке Мюссе слал возлюбленной возвышенные письма, исполненные самоотречения. Но новая встреча все изменила. В августе 1834 года Санд вместе с Паджелло прибыла в Париж; старая любовь потесила новую, итальянцу пришлось отбыть домой, и вот тут началось самое грустное: примирения чередовались с разрывами, пламенные объяснения в любви — с ужасными скандалами, Мюссе ревновал, обвинял Санд в измене. Вскоре Санд тайно от Мюссе уехала, на этом история их любви закончилась.
В быту Мюссе часто бывал со своей возлюбленной жесток и несправедлив, однако по здравом размышлении неизменно признавал свою неправоту. Сообщая Санд 30 апреля 1834 года о своем намерении описать их историю в романе, он говорит: «Я хочу воздвигнуть себе алтарь, хотя бы на собственных костях» [3, C. 16]. Романом этим он хотел принести покаяние, но, создавая этот роман-покаяние, который, как он надеялся, исцелит его, Мюссе думал не только о себе; он мечтал избавить многих подобных ему юношей от сходных пороков: «Мир узнает мою историю; я напишу ее; быть может, она никому не пригодится. Но те, кто идет моей дорогой, узают, куда она ведет; те, кто шагают по краю пропасти, побледнеют, быть может, услышав о моем падении» [3, C.16].
«Исповедь сына века» вышла в свет в начале 1834 года. Мюссе написал обещанный роман — роман о том, как в душе человека, лишенного веры и ведущего распутную жизнь, просыпается настоящее чувство, но даже ему не удается полностью преобразить больную душу. «Ты часто говорила, что во мне живут двое — Октав и Челио. Узнав тебя, я почувствовал, как первый умирает, но второй, тот, который рождался, мог только плакать и кричать, как дитя» (из письма Санд от 10 мая 1834 года). Как бы продолжая пьесу «Прихоти Марианны», в романе Мюссе рассказал о том, что произошло с ее ветренным, бесчувственным, изверевшимся героем, когда он полюбил [3, C. 17].
Главный романтический герой произведения «Исповедь сына века» страдает «болезнью века», т.е. отвержением, разочарованием. Более лирически насыщенно и страстно Мюссе изобразил в своем романе историю представителей молодого «погибшего» поколения буржуазной интеллигенции, родившихся при Французской революции, а повзрослевших — при Наполеоне. Изображая современную ему эпоху конца XVIII - начала XIX в., Мюссе рассказывает лишь о негативные результатах происходящих революционных процессов: свободой от идеалов оказываются для него все завоевания XIX века. «Болезнь нашего века происходит от двух причин,- констатирует автор романа,- народ, прошедший через 1793 и 1814 годы, носит в сердце две раны. Все то, что было, уже прошло. Все то, что будет, еще не наступило. Не ищите же ни в чем ином разгадки наших страданий» [2, C. 3-15].
Исходя из этого, главное действующее лицо романа,- молодой и беззаботный Октав, не видит своего настоящего, оно потеряло смысл, приобрело все признаки «пустоты». Надежды на будущее теряют свою основу, если жизнь теряет смысл. А если настоящее - пустота, работа, любое практическое дело становится ненужным элементом существования. Октав сосредоточен исключительно на отношениях с возлюбленными, на своих чувствах и в первую очередь на себе. Роман выводит новую теорему, в которой полностью опровергается недавно провозглашенный поэтом тезис: «...веруйте в любовь» [2, C. 16].
Уже в начале романа «Исповедь сына века» автор описывает события, в которых главный герой Октав познает разочарование в дружбе и любви. Это становится началом краха его мировоззрения, в основу которого он заложил чувство любви. Мюссе сосредотачивается на описании душевных переживаний Октава. Сначала - это полное разочарование, следующий этап - безудержное отчаяние и, в конце,- ярость. Автор ярко описывает все эти болезненные состояния Октава, отмечая крайнюю эмоциональность последнего, настаивая на неприспособленности к жизни и слабости главного героя.
Октав проходит своеобразную школу воспитания, ведомый по жизни другом Деженэ, завзятым циником. Испытав самые порочные удовольствия, «все радости бытия», погрузившись с головой в череду наслаждений, главный герой находит в себе силы признать бренность и бессмысленность своего существования, пытаясь найти пути нравственного возрождения. Так начинается «вторая жизнь» героя. Покинув Париж и переехав в деревню, Октав находит новую возлюбленную, способную на чистые и непорочные чувства молодую женщину Бригитту Пирсон. С помощью Бригитты Октав надеется изменить себя, избавиться от своих недугов. Но все попытки оказываются напрасными. Начавшаяся идиллия вскоре оборачивается трагедией, и герои расстаются навсегда. Таким образом, романтическая «константа» не оправдывает себя, не происходит спасения личности под благотворным воздействием настоящих чувств [3, С. 16-32].
Страдания романтической личности у Мюссе прямо связаны с трагедией века. Мюссе описал в «Исповеди сына века» «болезнь», главные симптомы которой — неверие, скука, одиночество. Однако, повествуя о «болезни», которой страдал он сам, он сумел точно показать духовное состояние своих соотечественников — этой «нации, которая скучает». Мюссе увидел в своих современниках людей изверевшихся, которым все безразлично: «Таков наш век — это разочарованный сын пылкого отца, это сдержанное чадо несколько хвастливого родителя». А когда все безразлично, то юноши: не имея ни профессии, ни желания заниматься каким бы то ни было делом, не видя себе никакого иного применения, кроме как прожигать «жизнь».
В самом название романа виден замысел автора, который заключен в стремлении показать все изъяны современности, выявить в признаниях «сына века» трагическую судьбу всего поколения, к которому он принадлежал. Благодаря такому изложению и раскрытию действительности лирическое, очень «личное литературное произведение» обрело весомое общественное и идейное содержание, в том числе из-за своего историко-публицистического вступления.
Глубокое личное разочарование Мюссе в современной действительности, неверие в торжество прогресса, пессимизм в настроении поэта, сказались и на психологическом становлении романтического героя. Это уже не самодостаточная и уникальная личность, резко выделяющаяся на фоне других людей: пришло «время собирать камни», забывать о подвигах, вспомнить о повседневности, которая успела поглотила возвышенные души, оставив их на бездушное прозябание [2, C. 32-34].
Уникальность «Исповеди сына века» состоит в том, что, рассказывая историю откровенно автобиографическую (весь литературный Париж знал о примерениях и разрывах Мюссе с Жорж Санд, и все здесь без труда могли догадаться о прототипах главных героев романа), Мюссе одновременно создает роман социально-психологический, роман «из современной истории», и этот социально-психологический камертон задается с самого начала, второй главой первой части — этим энергичным и красноречивым изложением «истории болезни» века.
Тем не менее, этот роман, не более чем изложение некоей житейской истории, некоего психологического казуса, и ни на что иное он не претендует. В романе Мюссе случай из личной жизни двух влюбленных поставлен в историко-политический контекст. Пусть Мюссе иногда даже чересчур прямолинеен, когда объясняет все изъяны собственного характера историей эпохи и «болезнью века», все равно заслуга его велика. Он раздвинул рамки любовного романа, он увидел в современности историю не менее значительную, чем история давно прошедших лет, и также достойную обобщающего портрета и серьезного анализа. По сути, в своем вступлении Мюссе выполнил работу критика, сделал то, что делают нередко историки литературы, - возвел литературного героя к породившей его социально-исторической реальности, причем сделал это так ярко и блистательно, что его портрет романтической эпохи, эпохи Империи, Реставрации и Июльской монархии, до сих пор служит как бы визитной карточкой этого времени.