Свобода и своеволие. Диалектика свободы в творчестве Ф.М.Достоевского

Свобода в творчестве Достоевского ...

-

Достоевский не определяет свободу как то, чего можно однажды достичь и успокоиться, остановиться. Поиск свободы постоянен, вечен, и именно поэтому у Достоевского нет статики, все его сюжеты динамичны, и герои полностью захвачены этой динамикой, вечным поиском.
Достоевский с помощью художественных средств раскрывает, что человек, изначально обладая свободой, проходит сложный путь её реализации. Таким образом, свобода воспринимается не как инструмент для «осуществления своих неповторимых возможностей, отягощённое ответственностью»[12] (Левицкий С. А. Трагедия свободы), а как безответственная игра возможностями»[13] (Левицкий С. А. Трагедия свободы). Здесь мы сталкиваемся с интересным парадоксом свободы: желание абсолютной свободы так или иначе есть путь к несвободе – зависимости от ложных ценностей.
Соблазн обрести абсолютную свободу, стать «как боги» (Быт. 3:5), велик именно потому, что он создаёт иллюзию абсолютной независимости, освобождения ото всего, что вообще имеет место быть.
Для достижения абсолютной свободы герои Достоевского избирают преступление. Преступление, как и свобода без ответственности, обладает свойством создавать иллюзию, соблазнять мыслью, что стоит лишь однажды решиться на него, то после уже станет действительно «всё равно»[14] (Достоевский Ф. М. Бесы), не будет ни добра, ни зла, а только «новый человек, счастливый и гордый»[15] (Достоевский Ф. М. Бесы).
Совершив преступление, герои Достоевского ни от чего не освобождаются, наоборот, ещё больше порабощаются, заходят в тупик.
Как видим, средство для достижения абсолютной свободы – преступление – оказывается недейственным для достижения своей цели, не даёт человеку возможности чувствовать себя «необыкновенным»[16] (Достоевский Ф.М. Преступление и наказание).
Герои Достоевского, зашедшие в тупик на пути обретения абсолютной свободы, выдвигают социальные модели земного рая, где человека можно будет сделать счастливым благодаря искоренению в нём свободы.
В романе «Бесы» такую модель создаёт теоретик Шигалёв. Он сам противоречит себе и, начиная с того, что стремится построить модель общества, где бы человек обладал абсолютной свободой, в итоге неизбежно приходит к тому, что выйти из этого может только абсолютное рабство.
Своего художественного апогея отображение социальной модели, подразумевающей уничтожение свободы, достигает в «Легенде о Великом Инквизиторе». Здесь создатель нового мира – Инквизитор – идёт гораздо дальше Шигалёва – он не просто «заключает безграничным деспотизмом»[19] (Достоевский Ф. М. Бесы), а обвиняет Бога в том, что Он наделил человека свободой.
Таким образом, мечта об абсолютной свободе, свободе без Бога, осуществляется в качестве своего антипода – несвободы, искажается до своей сущностной основы и, проецируясь на социальные модели, порождает идею возможности счастья в человеческом стаде.
От порабощения идеей до гибели Достоевским прослеживается ещё несколько ступеней разрушения человеческой личности. Одна из таких ступеней – противоречие с самим собой, раздвоение личности.