Криминальная субкультура и ее социально-психологическая характеристика

План

Введение
1. Социальная психология преступности
2. Криминальная субкультура в местах лишения свободы и меры ее профилактики
Заключение
Список использованных источников и литературы
...

План

Введение
1. Социальная психология преступности
2. Криминальная субкультура в местах лишения свободы и меры ее профилактики
Заключение
Список использованных источников и литературы

План

Введение
1. Социальная психология преступности
2. Криминальная субкультура в местах лишения свободы и меры ее профилактики
Заключение
Список использованных источников и литературы

- использование государственных и социально-экономических институтов для легализации преступной деятельности; влияние на местную финансово-хозяйственную политику; уход от социального контроля;
- наличие в структуре организованных преступных групп формирований, обеспечивающих безопасность преступного сообщества;
- масштабный межрегиональный и транснациональный характер преступной деятельности.
Организованная преступность отличается диверсификацией - тенденцией постоянной экспансии на все новые сферы жизнедеятельности общества, освоением новых направлений преступной деятельности, особенно тех, которые поддаются легализации. Участники организованных преступных групп, как правило, обладают психическими особенностями профессиональных преступников; они осуществляют систематическую специализированную преступную деятельность в целях получения постоянного преступного дохода, хорошо владеют технологией социально-групповых функций, внедрены в преступную субкультуру8.
Среди участников преступной организованной группы можно выделить несколько криминальных типов: лидеры преступных сообществ, руководители специализированных преступных организаций, руководители гангстерских преступных структур, групп силового прикрытия, исполнители. Общей их личностной особенностью является гипертрофированная корыстность, жестокость, антисоциальность, цинизм и уверенность в безнаказанности, преданность требованиям преступной среды, групповой фаворитизм и межгрупповая дискриминация. Нижние звенья преступных организаций вербуются, как правило, из маргинальной среды.
Питательной почвой организованной преступности служат социально-экономические дефекты переходного периода, деформация нравственных устоев значительной части общества, неспособность общества противостоять вымогательствам и криминальному шантажу. Криминогенными являются и некоторые идеологические концепции, например утверждение, что для роста экономики страны необходимы "надежные гарантии неприкосновенности частной собственности, безотносительно к властным или криминально-силовым возможностям ее владельца"9.
Социально-психологические механизмы эффективного функционирования социальной группы широко используются террористическими организациями. В психологическом плане терроризм опасен не только крайне негативными его психологическими последствиями, но и нарушением психологического баланса в обществе, дестабилизацией спокойного существования людей, порождением всеобщей тревожности и страха, постоянным ожиданием угрозы. Крайне опасны и побуждения власти к принятию угодных для террористов решений. Терроризм направлен на нанесение ущерба базовым социальным ценностям социума. В своей основе он направлен против существующего общественного порядка.
К посягательствам на то, что этнос считает своей святыней, базовой ценностью, особенно чувствительна религиозная девиация - разделение всех на "своих" и "чужих".
Она делает религиозные догмы национальным достоянием народа, фундаментом его культуры, объявляя их неприкосновенными. Покушение на них расценивается в качестве большой опасности, избежать которой следует любой ценой, в том числе и террором10.
2. Криминальная субкультура в местах лишения свободы и меры ее профилактики
Раскрывая механизм возникновения и развития криминальной субкультуры как объективной реальности, имеющей собственные закономерности развития в уголовно-исполнительной системе, остановимся на главной, на наш взгляд, ее составляющей - криминальной идеологии. В социологическом понимании ее сущность представляет собой систему идей, понятий, представлений, складывающихся в процессе деятельности преступных формирований.
По мнению В.С. Разинкина, исследовавшего эту проблему, криминальная, воровская идеология представляет собой упорядоченную систему негативных взглядов, ценностей и ориентаций, содержащую критику внутренней, в особенности уголовной, политики государства и умело культивирующую антиобщественные обычаи и традиции применительно не только к криминальному, но и к нормальному образу жизни11.
Уточним, что криминальная система взглядов и убеждений существует не сама по себе, а в преступных формированиях, трансформируется, упорядочивается, становится все более изощренной, политизированной, проникает во все слои общества. Причем она проявляется не только в преступных сферах, но и в обыденной, повседневной жизни, легализуется в социокультурном пространстве. Это приводит к тому, что уже в средствах массовой информации негативное социальное поведение приобретает определенную привлекательность, а воровской мир и его идеология представляются частью российской культуры12. Именно преступная идеология является цементирующим, объединяющим началом организованных преступных формирований, действующих в обществе. Эти закономерности идеологии проявляются и в местах лишения свободы в силу того, что к концу 60-х годов XX столетия в них сформировалась единая субкультура со сложной социальной иерархией, неформальными нормами, правилами, атмосферой конфронтации между администрацией и осужденными13.
Живучесть и устойчивость идеологии, присущей сообществам осужденных, связана с тем, что в повседневной жизни между социальной организацией мест лишения свободы и закономерностями социальной организации постсоветского общества наблюдается известная схожесть14. Это, возможно, далеко не очевидно, однако последовательный анализ ценностных ориентаций, взглядов, убеждений, присущих перечисленным категориям граждан, позволяет выявить причинно-следственную связь в массовом сознании населения и лиц, находившихся в местах лишения свободы. Именно на эту особенность в последние годы ученые обращают внимание. Дело в том, что в Российской Федерации отмечается большая пораженность населения клеймом судимости. По данным В.В. Лунеева, за три поколения (по 20 лет) в России число осужденных составляло до 75 млн. чел., т.е. уровень пораженности судимостью приближается к 35 - 45% всего взрослого населения страны. По самым осторожным оценкам, бывшие осужденные среди взрослого населения страны составляют 15%, т.е. происходит активная призонизация населения (от англ. prison - тюрьма)15. Это во многом объясняет довольно широкое использование криминального арго в повседневном русском языке, стереотипов поведения и ценностей, характерных для асоциальной среды.
Об исчезновении жестких границ между сознанием части населения и лиц, находящихся в местах лишения свободы, свидетельствует и известное "тождество" конструирования властных отношений, существующих между осужденными и администрацией, государством и обычными людьми.
Субкультура, основанная на тюремном законе, - феномен не только широко распространенный, но и обладающий огромной устойчивостью, способный к самовоспроизведению, самовозрождению и регенерации. То есть феномен не только социальный, но и теперь уже культурный. А с культурными явлениями можно бороться и пытаться воздействовать на них только культурными же средствами. И это вполне возможно, потому что основной частью эта субкультура входит в культуру большую на уровне принципиальных ценностей и установок. Ее патологичность и ряд ее мрачных черт вызваны адаптацией этих ценностей к патологическим и мрачным условиям жизни в сфере пенитенциарной системы.
Есть такой культурологический постулат, который гласит, что если официальная культура до определенного предела догматизируется и рационализируется, то в противовес ей появляется контркультура. Нечто подобное сработало и в тюремной культуре. Даже те из осужденных, кто ранее презирал интересы окружающих его людей, не был ограничен необходимостью следовать принятым в человеческом обществе нормам взаимоотношений, попадая в зависимое положение и приобретая статус жертвы, очень остро и болезненно начинают реагировать на малейшую несправедливость в отношении себя и очень быстро вспоминают о той самой нравственной составляющей человеческих взаимоотношений. Поскольку официально нормы жизни заключенных оторвались от нравственных корней, вступили в явное противоречие с общепринятыми в человеческом обществе нравственными нормами, превратились в манипулятивные стратегии администрации, в противовес этому стала возрождаться тюремная субкультура, "тюремный закон".
Интересная деталь: в обширном потоке тюремной мемуаристики 30 - 50-х годов, в известных произведениях прошедших лагеря классиков, мы сталкиваемся с самым резким неприятием блатного мира и его королей - "воров в законе", с самыми уничижительными его оценками ("Блатной мир должен быть уничтожен!.. Это особый мир людей, переставших быть людьми", - утверждает В. Шаламов. "Урки - не Робин Гуды! Когда нужно воровать у доходяг - они воруют у доходяг. Когда нужно с замерзающего снять последние портянки - они не брезгуют и ими. Их великий лозунг - "Умри ты сегодня, а я завтра!", - вторит ему А.И. Солженицын). Однако в более поздний период проявляется вдруг романтизация блатного мира... Откуда?!16.
В середине 50-х годов начался период значительного смягчения режима во всех тюрьмах и лагерях - осужденным стали выдавать на руки деньги, появились коммерческие столовые и ларьки, была введена система зачетов: людям, выполнявшим и перевыполнявшим норму на лагерных работах, день работы мог быть засчитан за два и три дня - таким образом им сокращали срок заключения. При такой системе поощрения человек имел объективные критерии для оценки себя, своей работы. Важно: критерии эти были практически одинаковыми и для заключенного, и для администрации; осужденный осознавал, что он сам, не причиняя при этом вреда другим осужденным, имеет возможность сократить срок своего наказания. Такая мелочь, а результат - "блатные" окончательно лишились какого-либо влияния; осужденные сами выкидывали их из бараков на улицу, изгоняли из жилых зон, если те осмеливались напомнить о своем существовании.
В середине 50-х годов окончательно меркнут блеск и слава блатного мира. Обескровленный "сучьей войной", не находя поддержки и сочувствия у основного лагерного населения, он уходит со сцены активной жизни пенитенциарной системы, чтобы вернуться назад через некоторое время, приняв щедрый подарок государства. В 1961 г. грянула реформа, в ходе которой в том числе отменена система зачетов, а вместо нее введена система условно-досрочного освобождения. В доктрине "перековки преступного мира" идея самоуправления осужденных и ранее являлась стержневой: еще с 30-х годов существовала система административных должностей, которые могли занимать заключенные (бригадиры, нарядчики, дневальные и т.п.), и, таким образом, персонал лагерей как бы делегировал часть своих полномочий самим осужденным.
Но совершенно новое качество приобрела идея самоуправления после возникновения в 1961 г. института членства в "самодеятельных организациях осужденных". Заключенный, подавший заявление с просьбой принять его в "организацию", становился не временным сотрудником с ограниченными его должностью функциями (как при старой системе самоуправления), а постоянным и всесторонним помощником администрации. Ему теперь вменялись в обязанности доклады о нарушениях других заключенных, наблюдение за порядком и т.п. Кроме того, участие в работе самодеятельных организаций становилось теперь необходимым условием для признания заключенного лицом, "вставшим на путь исправления"17.
Такой "номенклатурный" осужденный может иметь хоть десяток судимостей, но каждый свой срок будет отбывать как "вставший на путь исправления" со всеми преимуществами, которые дает принадлежность к лагерной номенклатуре. Несмотря на весьма соблазнительный пряник, охотников стать членами "самостоятельных организаций" среди заключенных находилось мало. Интересны причины такого упорного сопротивления тому, что на языке администрации называется "встать на путь исправления". Понятно, почему блатные не хотят на этот путь становиться, - у них свои принципы. Но обычный человек, севший за кражу с предприятия, с поля, за пьяную драку или бытовой скандал, никаких заранее внушенных "воровских" принципов не имеет, его взгляд на мир прост.
Самое поразительное заключается в том, что доводится слышать практически от каждого заключенного, которому задаешь этот вопрос. Человек отказывается от "пути исправления", который предлагает ему администрация, именно потому, что хочет остаться человеком. Это известно каждому педагогу: чтобы воспитать полноценную личность, необходимо прежде всего отучить ребенка ябедничать, передавать сплетни, наушничать. Это основа всякой культуры и всех социальных отношений: запрет на предательство. Следует оговориться, конечно, что есть и такое понятие, как "оперативно-разыскная деятельность", которая не может быть эффективной без агентурной сети осведомителей, где бы она ни осуществлялась - на воле или в колонии. Но каждый пятиклассник, хотя бы из шпионских романов, знает, что работа с агентурой - это нечто тайное и секретное. И предлагать человеку "исправляться", публично и открыто становясь наушником, - это совершенно несостоятельная логика18.
Принять условия этой игры - значит поставить под вопрос мораль как таковую, стать аморальным, потерять себя как личность, потерять уважение людей и самоуважение. И поскольку администрация наших мест заключения никакого другого "пути исправления" предложить осужденным не могла, система, построенная на таких основаниях, в конечном счете оказалась лишенной всякого морального авторитета, а следовательно, всякого сочувствия и поддержки основной массы осужденных. Возникла массовая реакция осужденных на репрессивную политику и произвол администрации. Люди, включенные в эту систему, стали самостоятельно, на свой страх и риск строить новую, параллельную административной, культурную систему. Вот тут-то представители "блатного мира", носители "воровских традиций" и нашли нишу для захвата неформального руководства над сообществом осужденных, расширив некоторые положения "воровского закона" на всю массу тюремного населения и взяв на себя функции повседневной реализации норм возникшего таким образом "тюремного закона". В более широком смысле можно сказать, что тюремная субкультура возникла как ценностная реакция масс осужденных на мрачные, порой трагические условия жизни в советской тюрьме, реакция живого сознания и личного достоинства на омертвелую авторитарную систему ИУ.
Сегодня в пенитенциарной системе крайне необходимо вновь соединить друг с другом два элемента: власть и нравственность. Только тогда можно получить культурную социальную систему, которая будет пользоваться у своих участников уважением и поддержкой и в которой такие понятия, как "честь", "совесть", "достоинство", "благородство", вновь обретут свое изначальное значение. Только так можно отобрать у профессионального криминалитета моральные основания иметь влияние на основную массу осужденных и таким образом без проблем пополнять свои ряды.
И второе: вернуть систему зачетов для осужденных, занимающихся трудом в исправительных учреждениях, с тем, чтобы самостоятельно выбрать свой путь, почувствовать себя личностью и, вполне вероятно, получить специальность. Не зря у психологов существует мнение: тюрьма - прекрасная модель, демонстрирующая неэффективность наказания. Если осужденный ничему новому не научился, то нет никакой гарантии, что в той же среде с теми же соблазнами он не будет вести себя по-прежнему19.
Заключение
Криминальная субкультура существовала и в СССР, однако степень ее распространенности была весьма ограниченна. В основном проявления криминальной субкультуры наблюдались в учреждениях пенитенциарной системы, а также среди бывших осужденных лиц. В этот период преступное сообщество не стремилось к развитию своих связей с обществом, чтобы не допустить трансформации преступной идеологии, ликвидации криминальных традиций.
Кардинальным образом ситуация поменялась в 90-е годы XX в. Проведение рыночных реформ сопровождалось увеличением благосостояния преступного сообщества. Члены преступного сообщества стали стремиться взять под контроль различные сферы экономики, предпринимались шаги по проникновению в законодательные и исполнительные органы власти. В этой деятельности преступность во многом опиралась на имеющийся багаж криминальной идеологии. Таким образом, преступные элементы, включаясь в легальную социально-экономическую деятельность, несли с собой в общество и криминальную субкультуру.
Криминальная субкультура, преступные традиции все больше оказывают влияние на формирование и развитие общественных отношений. Реально проследить влияние криминальной субкультуры можно через проникновение терминологии жаргона правонарушителей в повседневную речь. Кризис российского общества значительно сократил пространство письменной культуры общества. Элементы жаргона преступников все чаще стали использоваться в межличностных отношениях. К сожалению, обыденным фактом стало употребление блатного жаргона и государственными чиновниками, включая членов правительства, сотрудников МВД и других правоохранительных органов. Таким образом, криминальная субкультура получила дополнительную возможность для укрепления и распространения в обществе через блатную речь.
Для расширения границ своего влияния преступный мир использует различные средства, в том числе и средства воздействия на общественную психологию. Криминалитет давно понял, что легче осуществлять преступную деятельность в периоды реформирования, неустойчивости государственного устройства, в атмосфере страха и неуверенности. В целях создания такой ситуации преступный мир осуществляет ряд действий, которые условно можно назвать психологической войной криминалитета.
Сегодня в пенитенциарной системе крайне необходимо вновь соединить друг с другом два элемента: власть и нравственность. Только тогда можно получить культурную социальную систему, которая будет пользоваться у своих участников уважением и поддержкой и в которой такие понятия, как "честь", "совесть", "достоинство", "благородство", вновь обретут свое изначальное значение. Только так можно отобрать у профессионального криминалитета моральные основания иметь влияние на основную массу осужденных и таким образом без проблем пополнять свои ряды.
И второе: вернуть систему зачетов для осужденных, занимающихся трудом в исправительных учреждениях, с тем, чтобы самостоятельно выбрать свой путь, почувствовать себя личностью и, вполне вероятно, получить специальность. Не зря у психологов существует мнение: тюрьма - прекрасная модель, демонстрирующая неэффективность наказания. Если осужденный ничему новому не научился, то нет никакой гарантии, что в той же среде с теми же соблазнами он не будет вести себя по-прежнему.
Список использованных источников и литературы
1. Антонян Ю.М., Верещагин В.А., Алманов Г.Б. Тюремная субкультура и нейтрализация ее негативных проявлений // Государство и право. 1996. N 10.