Российско-кавказские взаимоотношения в XVI веке.

Работа раскрывает динамику российско-кавказских взаимоотношений в 16 веке. ...

Содержание

Введение
Глава I. Северный Кавказ в международной обстановке XVI в.
§ 1. Борьба Ирана и Оттоманской Порты за владение Кавказом
§ 2. Политика России на Северном Кавказе

Глава II. Российско-адыгские отношения в XVI веке
§ 1. Первые русские поселения и крепости на Северном Кавказе
§ 2. Добровольное присоединение адыгов к России и его последствия на Северном Кавказе

Глава III. Характер взаимоотношений России с Дагестаном, Чечней, Ингуше-тией и Осетией в XVI веке.
§ 1. Взаимоотношения владетелей Дагестана с Россией в XVI веке.
§2. Политические связи народов Центрального Кавказа с Россией
§3. Взаимоотношения с Россией и Осетией, Балкарией и Карачаем

Заключение
Примечания
Список использованной литературы

Введение
Российско-северокавказские отношения, их характер и основные тенденции по прежнему остаются одной из важнейших проблем отечественной (да и зарубежной) исторической науки. Связано это не только с чисто профессиональным, “историческим” интересом, но и с целым рядом факторов жизни современной России. Россия на протяжении ряда столетий являлась и является государством многонациональным (полиэтничным) и от оценки способов включения т. н. “иногородцев” в границы этого государства во многом зависят современные перспективы сохранения единства Российской Федерации.
Не так давно “всенародноизбранный” невежественный разрушитель трудов сотен поколений россиян заявлял о некой “четырёхсотлетней российско-кавказской войне”. Действительность очень далека от подобных утверждений. Однако четырёхсот летний срок, упомянутый доморощенным гербстратом не случаен сам по себе, так как именно в XVI веке российско-северокавказские отношения выходят на новый уровень и в целом приобретают характер, большей частью сохранившийся до начала XIX века.
Так или иначе, без пристального и непредвзятого исследования основных черт российско-северокавказских отношений в XVI веке верно оценивать последующие события невозможно в силу фактора политической преемственности.
Задачами данной дипломной работы являются:
• проанализировать события присоединения адыгов к России
• рассмотреть события российско-дагестанских отношений в XVI веке
• проследить характер контактов народов Центрального Кавказа с Россией в исследуемый период
• на основе проделанного определить основные черты, тенденции и закономерности, присущие взаимоотношениям России и северокавказских народов в XVI веке
Методологической основой работы являются важнейшие принципы исторического познания– историзм и объективность. Кроме того, использовались историко-сравнительный и историко-системный методы.
Целью данной дипломной работы является показ и тщательный анализ основных черт российско-северокавказских отношений в XVI веке. Отсюда вытекают следующие задачи:
- отразить положение Северного Кавказа в международной обстановке XVI века;
- показать российское присутствие в регионе в XVI веке
Источниковой базой дипломной работы являются публикации доку-ментов, оказавшиеся доступными автору. Из публикаций документов дореволюционного времени необходимо выделить прежде всего “Исторические выписки” С. М. Броневского, воспроизведённые в 1996 году. В них (с ”упором” на фактологию) буквально по годам прослеживаются основные политические события российско-северокавказских отношений в исследуемый период на основе тех документов, которые как правило недоступны нам.
Столь же ценны оказались сборники документов “Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.”(1957 г.) и “Русско-чеченские отношения. Вторая половина XVI-XVII вв.”(1997). В них содержится и информация о дипломатической составляющей российско-северокавказских отношений и сведения о хозяйственно-экономических контактах. В сборниках опубликованы те документы, нахождение которых в Российском государственном военно-историческом архиве и Российском государственном архиве древних актов было бы для нас практически неосуществимым на данный момент времени.
При написании первой главы диплома весьма полезным оказался такой источник как “Памятники дипломатических и торговых отношений Москов-ской Руси с Персией” под редакцией Н. И. Веселовского (1890). Определённую ценность имела “Хрестоматия по истории Осетии” Б.В. Скитского.
Историографический обзор. Российско-северокавказские отношения довольно давно уже оказались в зоне внимания историков. “Дореволюционная” историография касалась, в том числе и взаимоотношений России с северокавказскими народами в XVI веке. Следует, правда, заметить, что практически для всех представителей т. н. “дворянско-буржуазной” историографии в большей или меньшей степени характерен фактографический подход к проблеме, без сколь нибудь глубокого проникновения в специфику социально- экономических процессов.
Вместе с тем в ряде работ авторов XIX века содержится та “фактическая” информация, которой местами недостаёт в более современных изданиях, которые будут поражены иной крайностью – не всегда корректно применяемым “классовым подходом”.
К работам дореволюционных авторов можно отнести труды С.А. Белоку-
рова (“Сношения России с Кавказом”, 1889), С.Жигарева (“Русская политика в
восточном вопросе”,1896),В. Кудашева (“Исторические сведения о кабардин-
ском народе”,1913),Н. Романов (“Кавказ и Кавказская война”,1860), В.А. Пот
то (“Кавказская война. От древнейших времён до Ермолова”,1949 (переизда-
ние)), а также некоторые работы дореволюционных авторов, касающиеся ис-
тории России в целом (Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский).
Так или иначе, выше обозначенные труды не могут вполне осветить специфику российско-северокавказских связей в XVI в. хотя бы уже потому, что их авторы не задавались некоторыми вопросами стадиального уровня развития горцев и не задумывались над характером т. н. “подданичества” в контесте реалий Кавказа и России XVI в.
В советское время, после отказа от упрощённой и отмеченной издержками классового подхода концепции “абсолютного зла” в оценке присоединения Кавказа и России вышел ряд работ по кавказоведению, полностью или частично посвящённых российско-северокавказским отношениям в XVI в. Следует здесь выделить работы Н.А. Смирнова, А.В. Фадеева, С.К. Бушуева, Е. Н. Кушевой.
В конце 50-х – начале 60-х годов XX века историки всё чаще обращали внимание на положительные аспекты взаимоотношений России и северокавказских народов, вместе с тем было немало сюжетов слабоизученных или покрытых догматизированным цитированием классиков марксизма- ленинизма.
Однако, используя факты, приведённых в трудах своих дореволюцион-ных предшественников, советские историки того периода времени рисовали картину более объективную, чем ранее, хотя бы уже потому, что социально-экономические процессы у местных народов, как правило, подлежали рассмотрению и всё же за терминами “присоединение”, “принятие подданства” не стояло зачастую глубокого анализа сущности этих понятий применительно к
реалиям российско-северокавказских отношений в XVI веке.
В 70-х – начале 80-х годов XX века значительная часть академической и
местной исторической науки разрабатывала концепции “добровольного вхож-
дения” народов Северного Кавказа в состав России. Процесс этот хронологи-
чески определялся XVII- XVIII веками, российско-северокавказские связи в
XVI в. рассматривались как необходимый подготовленный этап данного исто-
рического явления.
Так, например, в работах Т.С. Мономадовой присяги чеченцев – ококов
на верность России в1588 году оценивались как начальный этап добровольного
Чечено-Ингушетии в состав России. Показательна в данном смысле и статья
В.Г. Гаджиева “Вхождение Дагестана в состав России” (1988 г). Начало вхож-
дения Дагестана в состав России определялось тогда XVII-м веком.
Наиболее ценно и полно отражает официальную точку зрения тогдашней советской исторической науки изданная в 1988 году коллективная монография “История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца XVIII века” (первая часть “серии” из двух томов). Главы, основанные на широком использовании архивных документов, давали довольно вразумительную картину по рассматриваемой нами проблематике. Вместе с тем нацеленность на преимущественный показ позитивных черт российско-северокавказских отношений приводила к недостаточному вниманию к тем моментам, которые объективно мешали поступательному их развитию.
На рубеже 80–90-х годов происходил определённый пересмотр в оценке характера российско-северокавказских отношений. К сожалению, не обошлось без тех перегибов, которые способствовали сепаратистскому движению в регионе. Реалии же XVI века стали подаваться как “вассально-союзнические” отношения России и горцев. С данным термином стоит согласиться. Однако когда происходят попытки представить “равноправным политическим союзом” русско-кабардинские отношения (Б.К. Мальбахов) с этим можно и поспорить.
Заметим в целом, что только самые горячие головы из историков и публицистов в последнее время подвергли сомнению позитивность и взаимовыгодность контактов России и народов Северного Кавказа. Наиболее, пожалуй, горячей оказалась голова президента Ельцина, заявившего якобы длящейся 400-х сот летней войне России и Кавказа.
События последних нескольких лет в регионе (в том числе ситуация в Чечне) показали как актуально исследование всего того, что обуславливало будущее историко- государственное единство России и северокавказских народов, в том числе и ситуации XVI века.
В настоящей дипломной работе использовался ряд изданий последних лет, посвящённых истории Кубани (“ История Кубани в датах”, “Очерки истории Кубани с древнейших времён до 1920 г.”), истории казачества (С.А. Козлов “Кавказ в судьбах казачества (XVI-XVIII вв.)”), истории Адыгеи (Черкесии) (работы А.Т. Керашева, Т.М. Феофилайтовой, А.Ю. Чирга и др.).
При написании дипломной работы просматривались также издания по истории Отечества разных лет выпуска.
Территориальные рамки работы предполагают, рассмотрение и анализ событий, имевших место на Северо - Западном Кавказе (зона расселения адыгов), Центральном Кавказе (Кабарда, Осетия, Ингушетия, Чечня) и Северо-Восточном Кавказе (Дагестан). В ряде случаев характер темы диктует необходимость показа исторического фона, куда можно отнести некоторые перипетии обстановки в Закавказье, что связано с деятельностью в регионе Ирана и Турции.
Хронологические рамки, вытекая из названия работы, охватывают XVI век. Тем не менее, для соблюдения причинно- следственных связей возможны “выходы” в XV и начало XVII века.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования её материалов в школьном и вузовском преподавании истории, в организации кружковой краеведческой работы.
Структура работы. Дипломная работа состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний и списка литературы.

Окончательно русская крепость на Тереке, в его устье, на протоке Тюменке, была отстроена лишь в 1588—1589 гг. Этому способствовали раз­вивавшиеся по восходящей линии дружеские связи России с народами Северного Кавказа и Закавказья, а также ее упрочившееся положение на Кавказе, когда Россия, отдохнув от длительной и тяжелой Ливонской войны, была готова вновь выполнить свой союзнический долг перед дру­жественными народами Кавказа.
Примечательно, что возведение Тюменского городка, получившего вскоре название Терки, было также связано с просьбой кахетинского царя, кабардинских князей и ряда других союзников России на Север­ном Кавказе.
Город Терки к началу XVII в. стал важным центром политических и экономических связей России с народами Северного Кавказа и Закавказья. В городе постоянно находился воевода, стоял гарнизон из стрельцов, служилых терских казаков и новокрещенов из горцев, хранилось военное снаряжение и продовольственные запасы.
Административным центром Терков был свой небольшой Кремль (Малый город), внутри которого стояли воеводский двор, приказная изба, аманатные избы, пороховой погреб, житница, церковный собор и полторы сотни жилых домов. К Кремлю примыкал Земляной, или Большой, город, окруженный земляными укреплениями с башнями и раскатами, глубоким рвом. Внутри Большого города располагались торговые ряды, три гостиных двора, куда съезжались купцы, харчевни, две приходские церкви, таможня, полковые избы, кружечный двор и т. п. Деревянные Терки часто горели (например, в 1644 и 1688 гг.) и отстраивались заново.
В 90-х годах XVI в. из Кабарды в Терки после острых феодальных междоусобиц выехали на постоянное жительство князья Куденет Камбулатов и Сунчалей Янглычев со своими узденями и холопами [6], затем к ним добавились и другие выходцы из среды местных горских народов Северного Кавказа (чеченцы, ингуши, кумыки, татары и др.)
В Терки в надежде на защиту от набегов и притеснений со стороны феодалов на протяжении всей истории города прибывали беглые холопы северокавказских владетелей. Очень часто последние обращались и к местным властям, и с челобитными на имя царя с просьбой вернуть их обратно, причем, если беглый крестился (т. е. принимал православие), его не имели права выдать назад.
Население зареченских «слобод великих», как правило, находилось на военной, дипломатической и прочей административной службе у Русского государства (переводчики, послы, проводники, служилые «воинские люди», и т. п.). Именно местное население и было одним из тех связующих звеньев, посредством которых осуществлялась политика России на Северном Кавказе, а также крепились дружеские связи русского народа с народами всего Кавказа.[7]
§ 2. Добровольное присоединение адыгов к России и его последствия на Северном Кавказе
Сложившаяся к началу XVI в. внутренняя и внешнеполитическая обстановка властно толкала народы Северного Кавказа на сближение с Россией. Выше уже отмечалось, что народы Северного Кавказа, а адыги в особенности, систематически подвергались нападению со стороны Османской империи и Крымского ханства. Адыги, как и все народы Северного Кавказа, самоотверженно боролись против полчищ султана и его вассала крымского хана. Однако прекратить агрессию Порты Крыма своими силами они был не в состоянии.
Кабардинцы со своей стороны были доста­точно хорошо осведомлены о Русском государстве и о его борьбе с Казанским, Астраханским и Крымским хан­ствами. Одним из первых кабардинских князей, осознав­ших необходимость сближения с Россией в целях объединения Кабарды и противодействия Турции и Крыму, был старший князь Темрюк Идарович.
Несмотря на сопротивление некоторых феодалов, ориентировавшихся на Крым и Турцию, он твердо и по­следовательно стремился к сближению с Россией, кото­рая после завоевания Астрахани (1556 г.) приблизила свои границы непосредственно к кабардинской земле. Та­кую же позицию занимали и некоторые западно-черкесские князья, которые в это время уже вступили в пере­говоры с Россией.
Первое посольство черкесских князей прибыло в Москву в 1552 г. [8]
В 1555 г. в Москву прибыло другое посольство от черкесских князей в составе 150 человек, во главе с кня­зем Сибоком. Оно просило, «чтобы государь пожаловал, дал им помочь на Турьского городы и на Азов и на иные городы и на крымского царя». [9] Прибывшим черкесам были обещаны подданство, защита от крымского хана; в помощи же против турок было отказано, поскольку Россия находилась в мирных отношениях с Турцией. В 1556 г., во время борьбы России против Крыма, союз­ные России «пятигорские черкасы», среди которых, по-ви­димому, были и кабардинцы, в результате удачного похода захватили города Тамань и Темрюк. «С другую же строну, — говорится в «Степенной книге», — черкасы пя­тигорские, Тазруд и князь Дасиби, которые были у царя и великого князя на Москве, взяли два града крымских Темрюк да Томан».
Но особенно важной датой в истории сближения; Кабарды с Россией нужно считать 1557 г. В этом году в Москву прибыло посольство от старшего, наиболее влиятельного и почитаемого кабардинского князя Темрюка и князя Тазрюта с просьбой, «чтоб их государь пожа­ловал, велел им собе служити и в холопстве их учинил». В Москве положительно отнеслись к этой просьбе; она соответствовала планам политики царя на Кавказе и объективно отвечала интересам России.
Кабарда была принята под покровительство России; Т с этого года русский царь рассматривает кабардинцев, как своих подданных. Это видно хотя бы из того, что уже - в следующем, 1558 г. кабардинцы призываются участвовать в походе князя Дмитрия Вишневецкого против крымского хана, а в 1560 г. была предпринята обычная в отношении присоединенных к России народов попытка обратить кабардинцев в христианство, для чего в Кабарду из Москвы были направлены представители духо­венства. Эта попытка не увенчалась успехом.
Таким образом, именно 1557 год надо рассматривать как дату добровольного присоединения Кабарды к Русскому государству. [10]
С этого времени начинается тесное сближение России с Кабардой, сказывавшееся как в торговом, так и осо­бенно в военном отношении.
Русские военные отряды из Астрахани по просьбе ка­бардинских князей оказывают помощь кабардинцам против их недругов; кабардинская конница, отличав­шаяся высокими боевыми качествами, привлекается рус­ским правительством к участию почти во всех войнах, которые вела Россия.
Но кабардинское посольство 1557 г. сыграло боль­шую роль не только в истории кабардинского народа. Оно имело значение для установления более тесных связей России и с другими народами, населявшими Кавказ и Закавказье, в частности с грузинским народом.
Представитель Кабарды сообщил, что вместе с ка­бардинцами «в одной правде и в заговоре иверской князь и вся земля Иверская, и государю с ними же бьют челом, чтоб государь царь и великий князь их по тому же по­жаловал, как и тех всех» [11]
В этом же самом году, то сообщению астраханского воеводы, в Астрахань пришли многие купцы из Шемахи, Дербента, Кумыкии, Ургенча, Сарайчика и других мест со всякими товарами и им было разрешено торговать.
Принятие Кабарды в подданство России послужило поводом для аналогичных обращений к московскому правительству со стороны правителей соседних с Кабардой областей — тарковского шамхала, тюменского князя и др. Однако в Москве осторожно относились к этим просьбам, часто диктовавшимся соображениями междоусобной борьбы или стремлением местных прави­телей получить какие-либо выгоды.
В 1559 г. пришли в Москву посольства от тюменского князя и тарковского шамхала с просьбой защитить их от нападений кабардинцев. Но в Москве хорошо знали, что тарковский шамхал и тюменские ханы держали сторону Крыма, сами нападали на Кабарду с востока, в то время как Малая Ногайская орда, кочующая между Доном и Северным Кавказом, угрожала ей с севера. Поэтому вместо помощи шамхалу против кабардинцев, как отме­чает «Степенная книга», государь «в Шевкал же посла воинство свое за неисправление их, обороняя Черкасы».
Союз русских с кабардинцами был закреплен в 1561 г. браком Ивана IV с дочерью князя Темрюка Идаровича—Кученей, принявшей имя Марии (умерла в 1569 г.). С этого времени помощь кабардинцам со сто­роны России еще более усилилась. Видимо по совету из Москвы, князь Темрюк заключил в 1562 г. союз с мурзой Измаилом ногайским, чтобы им «обема заодин быти на недругов и с други дружитися за один же».
Можно пред­полагать, что этот договор был вызван начавшимися раздорами между Темрюком и некоторыми князьями пятигорских черкесов, не желавших терять свою самостоятельность. Известно, например, что князья Сибок и Канук искали помощи у крымского хана Девлет-Гирея (1661—1577) против Темрюка Идаровича. В 1563 г. они сообщили хану о том, что присланные из России воеводы с тысячей стрельцов якобы поставили для Темрюка Ида­ровича город, в котором он и обосновался, намереваясь оттуда идти на Сибока и Канука. [12]
В этом сообщении правдоподобен лишь факт получе­ния Темрюком военной помощи со стороны России. Дей­ствительно, в 1563 г. он для борьбы со своими соперниками получил из Астрахани 500 стрельцов и 500 казаков. Что касается города, то он был поставлен русскими для Темрюка лишь в 1567 г. Как сообщает летопись, 2 фев­раля 1567 г. царь Иван IV по просьбе князя Темрюка от­правил из Москвы «Для городовово дела князя Ондрея княже Семенова сына Бабичева да Петра Протасьева со многими людьми, да и наряд, пушки и пищали, с ними в Черкасы послал, а велел на Терке-реке Темгрюкукнязю по его челобитью город поставити».
Так на Тереке при впадении в него реки Сунжи воз­ник укрепленный городок с постоянным гарнизоном и артиллерией.
Сооружение Сунжинского городка было весьма свое­временным. Столкновения между кабардинскими феода­лами стали принимать опасный для России оборот в связи с подготовкой Крыма и Турции к войне против России из-за Астрахани и Казани.[13]
Появление на Тереке укрепленного городка было вос­принято в Турции и в Крыму как сигнал к открытому военному вмешательству в кавказские дела. Вернув­шиеся из Крыма в 1567 г. московские послы сообщили, что 4 октября хан говорил им: «Ко мне пришла весть... что царь хочет ставить город на Терке... И будет госу­дарь хочет со мною быть в дружбе и в братстве, и он бы города на Терке не ставил и дал мне поминки Магмет-Киреевские и я-де с ним помирюся. А будет ему на Терке город ставить, и он мне давай гору золоту и мне с ним не мироватца, потому что поймал он юрты бусурманские Казань да Асторохань, а ныне на Терке город ставит и несетца к нам в суседи».
Крымский хан будто бы отправил людей проведать, где именно на Тереке поставлен город. По другим сведе­ниям, эти крымские люди напали на кабардинцев, захва­тили и разорили их землю.
По-видимому, крымский хан пытался силою закре­питься в Кабарде. Не достигнув в этом успеха, он стал дипломатическим путем добиваться ликвидации городка на Тереке. Он писал царю Ивану IV: «И мы слышали, что еси прислал людей тысячи 2—3 да на Терки город поставил, того для промыслил еси, чтоб Шавкалскую землю и Черкаскую изневолить. А Шавкальцы мусульманы, а при отцех и при дедех и при дядех наших от тех мест и по ся места меж нас с ними ссылка живет и люди к нам ходят, а наши люди к ним ходят, в дружбе и в любви ведемся. А черкасы хандыкереву величеству и нам подручны. И тем городом хочешь ты отлучить черкас от хандыкерева величества и от нас ты похотел черкас отлучить... И похошь дружбы и миру, и ты тот город вели снесть, и пришли великие поминки. А не похошь так, и ты бы наших послов отпустил и мы твоих отпустим. Так бы еси ведал, меж нас боле того ссылки не будет. Кому что ни даст бог милосердный — даст; и мы за свой сором учнем стоять».
С этого времени к требованиям крымского хана и ту­рецкого султана о возвращении Казани и Астрахани при­соединяется еще и требование об уничтожении русского городка на Тереке.
В январе 1568 г. из Москвы к крымскому хану был отпущен его гонец Али чеуш с сообщением, что царь по­жаловал князя Темрюка и взял у него дочь за себя, а многие черкасы, недруги его, за это ополчились против него; вот почему царь и приказал для защиты Темрюка поставить на Тереке город. Если черкасы помирятся с ним, то «от того города тем черкасом убытка ни кото­рого не будет».
Последующие события показали, что оборонительные меры, принятые русским правительством в Кабарде, были очень своевременны. Наличие русских отрядов на Тереке и военный союз с кабардинцами помешали распростра­нить начатую в 1569 г. Турцией войну за захват четья Волги и Астрахани на весь Северный Кавказ.[14]
Дипломатические переговоры, происходившие в Кон­стантинополе после разгрома турок под Астраханью, по­казали, что постройка города на Тереке серьезно обеспо­коила турецкое правительство. Турецкий паша заявил царскому послу Ивану Новосильцеву, что земля, на кото­рой поставлен город, так же как черкесы, кумыки и крым-шевкалы, принадлежит султану и что вера у этих наро­дов такая же, как у турок. Новосильцев пытался разъ­яснить туркам, что от Кабарды до земли черкес-бесленей (закубанских) верст 500 и кабардинская земля далеко отошла от черкес-бесленей, которые султану служат; землей же, где поставлен город Терка, никогда никто не владел, кроме Темрюка.
Таким образом, вопрос о городе на Тереке приобрел характер серьезного конфликта, поскольку Турция к пер­вому своему аргументу о том, что «князья кабардинской земли искони вечные были наши холопы», теперь доба­вила и второй, а именно, что благодаря захвату Астра­хани и постройке города на Тереке на всех дорогах с Востока в Турцию стоят русские люди, которые не по­зволяют мусульманам пользоваться этими дорогами. По­этому султан просил уничтожить этот город и открыть, дорогу для того, чтобы «ездили бы к нашей стороне без боязни».
В действительности под всем этим скрывалось, стремление Турции захватить пути в Закавказье. Верхов­ный визирь Магомет-паша Соколлу сказал Новосиль­цеву: «Государю деи нашему Кизылбашской великой недруг, а посылал деи государь наш летось своих людей мимо Асторохань проведывати дороги, куды итти на Кизылбашского».[15]
В 1571 г. в грамоте, посланной с Андреем Кузьмин­ским, Иван IV писал турецкому султану Селиму, что до получения его грамоты «слуху не было, что черкасы пя­тигорские твоему царьству прикладны были». В этом же письме дипломатично указывалось: «А которые твои, брата нашего, городы, Темрюк и иные городы, стоят у моря на берегу в Черкасех, и коли ведомо, что те го­роды твои, брата нашего, ино и тебе, брату нашему, о том ведамо ж, что под теми городы наша рать николи не бывалa».[16]
Любопытно, что ни с турецкой, ни с русской стороны не было и речи о каких-либо правах крымского хана на эту территорию.
После ликвидации турецкой угрозы Астрахани, в 1570 г. русское правительство, занятое борьбой за вы­ход к Балтийскому морю, решило, чтобы не усложнять обстановку на Северном Кавказе, вывести гарнизон из города на Тереке в Астрахань. Этим воспользовался крымский хан Девлет-Гирей, выступивший против кабар­динцев. Последовало столкновение, в котором был ра­нен Темрюк, а два его сына попали в плен. Некото­рые черкесские князья, не пожелавшие присоединиться к Темрюку, соблюдали нейтралитет: они не вели актив­ной борьбы против Крыма, но и не платили хану дани.
Установив дружеские отношения с кабардинскими и черкасскими князьями, русское правительство не думало их нарушать, даже, несмотря на частичные уступки, ко­торые иногда приходилось делать Турции. Нет сомнения, что уже в то время русское правительство отдавало себе отчет в том, какое важное значение имеет Северный Кавказ и особенно Кабарда для поддержания добросо­седских отношений России с народами Кавказа и с Ира­ном.[17]
Уже тогда было совершенно очевидным, что безопасность устья Волги и Астрахани зависит от положения дел в Кабарде. Понимали это и в Турции. Здесь уступчивость Ивана IV объясняли слабость России, и поэтому султан Селим II предписал крымскому хану усилить на­жим на русские пределы и на Кабарду и одновременно направил с возвращающимся в Москву царским послом Андреем Кузьминским вызывающую ноту. В этой ноте султан «милостиво» обещал Ивану IV свою дружбу и покровительство, если тот пожелает стать его подручным и откажется от Казани и Астрахани.
Разгром турецкого флота при Лепанто в 1571 г. и поражение в 1572 г. войска крымского хана, вторгшегося в Россию, совпавшее с нанесением донскими казаками удара туркам в Азове, несколько умерили пыл Турции.
Новый султан Мурад III (1574—1595) сосредоточил все свое внимание на борьбе за Закавказье, начав новую кровопролитную войну с Ираном (1578—1590 гг.).
Эта война обострила положение на Северном Кавказе, активизировав военную деятельность крымского хана. Не случайно прибывший в Москву в 1578 г. кабардин­ский князь Канбулат от имени князя Мамстрюка (преем­ника умершего Темрюка) и всей черкесской земли про­сил, чтобы вновь был поставлен город на реке Тереке, на устье Сунжи, для чего Иван IV «...плотников бы пожало­вал, дал кому город делати и воеводу бы своего пожало­вал, послал с вогненным боем, который бы их оборонял от Крымского царя и от иных недругов их» [18] Просьба эта была выполнена. В том же году на Терек был от­правлен воевода Лукьян Новосильцев «со многими людьми и с вогненным боем», а «для городского дела» плотники.
Одновременно царь Иван IV просил князя Мам­стрюка Темрюковича прибыть с тремя сотнями кабардин­ских всадников к Семенову дню в Астрахань, откуда они должны были до заморозков прийти в г. Темников.
Турецкий султан, воспользовавшись феодальными раздорами среди эмиров Кизылбашского государства, сумел в короткий срок овладеть почти всем Закавказьем. Однако положение турецких войск было трудным. Картлийский царь Симон и азербайджанцы энергично сопро­тивлялись им, ведя партизанскую борьбу. Турецкий пол­ководец Осман-паша был осажден в Шемахе ширванскими войсками. Покинув крепость, Осман-паша бежал в Дербент.
На помощь турецким войскам был вытребован крым­ский хан Мухаммед-Гирей со своими главными силами и находившиеся в Крыму турецкие янычары во главе с Джафар-пашой; 8 августа 1582 г. войска были достав­лены на судах через Керчь к устью Кубани. Отсюда они двинулись в Дагестан. С большими лишениями через 30 дней турецкие войска добрались до Терека. В Дер­бенте войска были только на 80-й день по выступлении из Крыма.
9 мая 1583 г. турецкие войска Осман-паши разгромили иранские войска на р. Самуре. Однако Осман-паше не пришлось продолжать войну в Даге­стане. Ему было предписано отправиться с отборными войсками обратно в Крым с тем, чтобы наказать крым­ского хана Мухаммед-Гирея, самовольно покинувшего на Кавказе турок и возвратившегося в Крым.
В пути через Кабарду турецкие войска подверглись нападениям со стороны как местных сил, так и казаков (гребенских и донских). Лишь с большим трудом Осман-паша ушел от своих преследователей. Сильно потрепан­ный отряд «грозного победителя персов» добрался до Крыма. В 1584 г. Осман-паша был назначен верховным визирем Турции и главнокомандующим войск, действо­вавших против Ирана.[19]
В 1584 г. в Турцию был послан из Москвы очередной гонец — Борис Благово. По возвращении он сообщил не­которые интересные сведения относительно развертывания турецкой военной экспансии. Оказывается, султан прика­зал крымскому хану Ислам-Гирею идти на Астрахань и завоевать этот город; ему было сказано, что он получит поддержку от турецких войск. По-видимому, турки со­брались распространить военные действия от Астраха­ни через Северный Кавказ, вплоть до Азербайджана. В 1584 г. ими был занят Баку, а в 1585 г. — г. Тебриз.