Кубанское казачество в эмиграции в XX веке

В работе рассматривается судьба кубанского казачества на чужбине. ...

Содержание

Введение ……………………………………………………………………3

Глава 1. Образование казачьей диаспоры в зарубежье.
1.1 Размещение и численность казачества в эмиграции…………………12
1.2 Экономическая и культурная адаптация казачества за рубежом…...20

Глава 2. Общественно – политическая жизнь зарубежного казачества.
2.1 Социокультурная сфера кубанской казачьей эмиграции……………35
2.2 Эволюция казачества в 50 – 80 гг. XX в……………………………...46

Глава 3. Деятельность атамана В.Г.Науменко по сохранению кубанского казачества в эмиграции……………………………………………………..61
3.1 Общественно – политическая деятельность В.Г. Науменко…………61
3.2 Культурно - просветительская деятельность В.Г. Науменко……….83
Заключение…………………………………………………………………94

Примечания………………………………………………………………...97

Список используемых источников и литературы……………………….105

Введение

Актуальность темы. В XX столетии трагическая судьба вынудила многие тысячи казаков покинуть свою историческую родину, а затем разбросала их по разным странам и континентам. Часть из них пережила во второй половине 40-х годов очередной процесс переселения из стран Восточной Европы на Запад, а несколько позже в Америку.
В середине 80-х годов начался процесс демократизации советского общества, что приводит к началу возрождения Российского казачества, тем самым вызвав интерес к его истории, менталитету, культуре.
Бывший председатель эмигрантского казачьего союза и Донского правительства Н.М. Мельников считал, что сущность казачества не в лампасах и чубе, шашке и папахе, а прежде всего в своеобразном казачьем духе, в независимом характере и чувстве собственного достоинства, в традиция х и психологии свободного человека, безгранично любившего свой край [1]. Все это позволит правильно определить место и роль казачества в современном обществе и возможно смоделировать его дальнейшее развитие. По известным нам причинам в советской историографии некоторые проблемы отечественной истории оставались до определенного времени в тени, одна из таких проблем является история пребывания казаков за рубежом.
Демократизация общества повлекла за собой социально-экономические и политические изменения в России, так же способствовали дальнейшему развитию двух фактором. Первое – сближение с российской эмиграцией прошлых лет, и второе – увеличение потоков эмигрантов из России сегодня. Это вызвало огромный интерес к проблемам российской диаспоры, ее быту, культуре, адаптации за рубежом. Понять и осмыслить все эти явления невозможно без знания истории эмиграции. В то же время, казачество как составная часть российской эмиграции имело определенные особенности, вытекавшие из социально-экономических и исторических условий его существования в России. Особое место необходимо уделить повседневной жизни казаков за рубежом. Причем повседневность надо понимать как постановку и достижение определенных целей, как мир забот человека о себе и своих близких, мир привычек, четких ориентиров, стереотипов мышления [2].
Таким образом, рассматриваемая тема освещается в рамках изучения истории российской эмиграции и актуальность ее изучения очевидна.
Территориальные рамки исследования определены территорией Восточной и Западной Европы, Азии, Северной Америки и частично территорией Южной Америки.
Хронологические рамки исследования определены началом 20-х годов – середины 80-х годов XX века. Это обусловлено тем, что именно в начале 80-х годов территорию России покидают последние части Белой Армии, как на востоке, так и на юге, а в их составе и казачьи соединения.
Цель исследования: изучить эмиграционные процессы казачества и их влияние на его жизнь в 1920-1980-е гг. Исходя из цели работы были поставлены следующие задачи:
- проследить пути расселения казаков по странам Европы и Азии;
- изучит, как происходила хозяйственно-экономическая адаптация казаков;
- рассмотреть их общественно-политическую и культурную деятельность;
- раскрыть влияние II Мировой войны на жизнь казаков;
- изучить жизнедеятельность казачества в 50-80-е гг. XX века.
Теоретико-методологическая основа исследования. Разработка темы диплома базируется на принципах научного познания. В работе были использованы общенаучные методы: анализ, синтез, сравнение.
В исследовании также применялись и общеисторические методы научного познания:
- историко-системный подход был реализован при отражении изменений в стереотипе поведения и приспособления к изменяющейся действительности, окружавшей казаков, их повседневной экономической деятельности, общественно-политические установкам;
- историко-антропологический позволил провести сравнение изменений традиций, менталитета и повседневной жизни казаков с 1920 г. по 80-е гг. XX века;
- историко-сравнительный позволил при использовании различных источников сопоставить исторические события и факты.
Степень изученности проблемы. При написании дипломной работы использовалась различная научная литература, систематизировать которую нужно по хронологии, при этом необходимо учитывать то, что проблема эмиграции казаков и их жизни за границей пристально стала изучаться лишь со второй половины 1980-х годов.
Анализируя литературу в целом, можно выделить три группы: первая группа состоит из исследований, посвященных проблемам гражданской войны, в которых отражены дальнейшие судьбы ее участников. В некоторых работах отражены факты и концепции, позволяющие понять различные аспекты эмигрантского быта казаков: взаимоотношения различных казачьих войск между собой , а так же споры внутри казачьего сообщества.
Вторая группа исследований посвящена жизни всего российского зарубежья в целом, частью которой являлось казачество.
Третью группу составили работы, в которых исследуются проблемы, непосредственно касающиеся казачьей диаспоры.
Для определения закономерностей в развитии отечественной историографии по этой теме можно выделить следующие хронологические периоды: первый - 20-е – начало 30-х годов. Этому периоду свойственна угрожающе-агрессивная направленность литературы по отношению к своим идеологическим противникам, что вполне характерно для тогдашнего советского общества, хотя нельзя не отметить и достоинства этих исследований. В них содержится много фактографического материала.
Второй период охватывает промежуток времени с середины 30-х и до начала 60-х годов и характеризуется тем, что в советской исторической литературе тема российского зарубежья не освещалась. Некоторые считали, что это следствие возведенного в стране «железного занавеса». Другие считали, что изучение истории контрреволюции не заслуживает внимания исследователей.
К третьему периоду относится время так называемого «застоя», середина 60-х и до начала 80-х годов. Он ознаменован активной работой и публикацией различных работ по данной проблеме, но в них тоже чувствовалось политическая подоплека. В работах этого периода отражалась общая тенденция распада, разложение эмигрантских течений и группировок, крушение антисоветской идеологии. Это хорошо просматривается в работе Шкаренко Л.К. «Агония белой эмиграции» [3]. Интересная черта литературы этого периода в том, что в ней упоминается лишь как о воинской части в составе Русской армии П.Н. Врангеля [4].
Новый период начался с середины 80-х годов XX века и длится по сегодняшний день. В нем резко меняется ситуация в обратную сторону. Открылась возможность работать с раннее недоступными документами, что способствовало выходу новой исторической литературы по данной проблеме. Во многих научных и учебных заведениях оформились специальные подразделения для изучения отдельных аспектов истории российского зарубежья. Именно в этот период внимание исследователей привлекли проблемы, связанные с изучением казачьего зарубежья как феномена российской эмиграции. Среди основных направлений исследования можно выделить следующие: выяснение численности казаков, оказавшихся в эмиграции, расселение их по странам, изучение источников по истории казачьего зарубежья, их культуре. Интересно то, что большинство исследований базируются на материалах, опубликованных в российской печати. Это объясняется тем, что архивные материалы стали недавно доступны исследователям выявление документов, их обработка и осмысление происходили в настоящее время.
Одной из проблем большинства исследований о казачьем зарубежье является ее расселение и численность. Вопрос важен, но единого мнения о численности казаков, эмигрировавших в 1920-1924 гг., нет. Кириенко Ю.К. в своем труде «Казачье зарубежье (страны, численность, расселение) утверждал, что за рубеж уехало более 80 тыс. казаков [5]. В противовес ему Мартышко И.А. «Казачья эмиграция после 1917г. (волны и география переселения)» говорил о 200 тыс. казаков, покинувших Россию [6]. Как видим, вопрос остался открытым.
В вопросе расселения казаков за рубежом Ретушняк О.В. «Донское и кубанское казачество в эмиграции (1920-1939 гг.) подытожил мнение многих исследователей, указав географию расселения казаков по странам: Болгарию, Китай, Францию, Королевство Сербов, Хорватов, Словенов, Чехословакию и др. [7].
Следующая проблема, привлекшая внимание исследователей, это проблема развития общественно-политической мысли казаков-эмигрантов. Так, Кириенко Ю.К. в работе «Трактовка понятия – казачество, народ в зарубежье» пытается исследовать трактовку казаками понятия «казачество-народ» [8]. Необходимо отметить и проникновение сменовеховских идей в среду казаков-эмигрантов, об этом писал Терехов Я.А. «Сменовеховство и казачья эмиграция» [9]. Наблюдения показали, что на уровне бессознательного патриотизма и тоски по родине в первую очередь захватывало рядовых казаков, а затем казачью интеллигенцию.
Необходимо обратить внимание на то. Что исследователи зачастую обращаются к изучению какого-либо одного события. В частности, что касается темы, можно указать работу Черный В.И. «Путь к трагедии. Казачество в Лиенце», проводившего анализ причин, приведших к выдаче англичанами казаков советским властям в мае-июне 1945 г. в районе Лиенца [10].
Подводя итог анализу изученности темы, необходимо сказать, что исследователи, работавшие над этой темой до середины 80-х годов XX века, как в СССР, так и за рубежом, были либо участниками тех событий , либо работали над идеологической цензурой и по своему характеру их труды далеки от научного исследования. Исследователи более молодого поколения в своих работах только обозначили различные направления, подходы и проблемы, связанные с изучением истории казачьего зарубежья, что позволяет сделать вывод о практической неизученности этого вопроса в Российской историографии.
Источниковая база по истории казачьего зарубежья представлена довольно обширно и условно ее можно разделить на три больших группы. Первая – это литература мемуарного характера. Сразу необходимо отметить, что литература 20-30-х годов имела ряд особенностей. Некоторые исследования скорее были похожи на мемуары и наоборот, некоторые воспоминания этого периода претендовали на роль исследований. Воспоминания 20-30-х годов деятелей казачьего зарубежья в основном были посвящены революции и гражданской войне. В них можно найти интересные факты из жизни казаков за рубежом в первые годы эмиграции. К таким работам можно отнести воспоминания А.Г. Шкуро [11], П.Н. Краснова [12], П.Н. Врангеля [13]. Необходимо отметить, что в этот период существовало непосредственная связь между советскими исследователями и зарубежными авторами. Но к 40-м годам интерес к источникам эмигрантского происхождения начинает резко падать и на многие годы исследования, мемуары и периодика русского зарубежья были забыты. Если о них и вспоминали, то использовали скорей как вспомогательный материал для подтверждения или же опровержения того или иного факта. Лишь с середины 80-х гг. воспоминания эмигрантов попадают под пристальное внимание советских исследователей.
В период «оттепели» в Советском Союзе были опубликованы некоторые воспоминания бывших эмигрантов, которые описывают свою жизнь за границей. Так выходит книга Г. Солодухина «Жизнь и судьба одного казака» [14]. Она интересна тем, что ее автор казак, описавший свой жизненный путь. Большую часть его воспоминаний занимает период с 1921-1955 гг., проведенные им в Финляндии, Франции и США. Работа с этим источником позволяет проследить процесс адаптации казаков эмигрантов в США в течение тридцати лет.
В 1994 г. были изданы воспоминания атамана Всевеликого войска Донского за рубежом Н.В. Федорова, охватывающие первые 90 лет XX в. [15]. В них есть интересные факты из жизни казаков Чаталужинских лагерях, на Лемносе, в Болгарии и США.
В целом необходимо отметить, что мемуары, изданные российской эмиграцией и казаками в частности в большей своей степени нуждаются в проверке и уточнении фактического материала.
Ко второй группе источников по изучению истории казачьей эмиграции можно отнести прессу. Ее особенностью, как эмигрантской, так и казачьей в отдельности, было то, что наряду с относительно продолжительными изданиями, такими как «Казачий путь» – Прага, «Казаки» – София, «Станица» – Париж, «Кубанец» – Сан-Франциско, существовало очень много газет, насчитывавших от 1 до 5 номеров. Следующей особенностью этого рода источников была их повышенная политизированность, что вызывало чрезмерную субъективность и предвзятость большинства печатных органов. Но, несмотря на это, фактический, а иногда по некоторым вопросам и единственный материал, содержался в печати, что делает ее ценным источником для изучения казачества за рубежом.
Еще одним плюсом в сторону прессы стало то, что в 90-х годах казачья зарубежная пресса стала предметом пристального исследования. Зимина В.Д. в книге «Эмигрантская казачья пресса 20-30-х годов как исторический источник» подтверждает ее ценность как источника по истории казачьего зарубежья [16].
К последней группе источников можно отнести опубликованные материалы по истории казачьего зарубежья. К ним относится сборник писем под редакцией Сидорова В. «Крестная ноша» [17]. Письма были написаны простыми казаками на родину в Россию и охватывают период с 1924 по 1933 годы. Это ценный источник эпистолярного жанра. Помимо огромного количества фактов, которые нельзя встретить нигде, в нем почти отсутствует идеологическая пропаганда. Авторам писем было все равно кто прав, кто виноват, критикуя как правых, так и белых. В сборнике четко отражена тоска простых казаков по утраченной Родине.
Еще одним источником, относящимся к этой группе, является также сборник «Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества» [18]. В нем содержатся ответы представителей российской эмиграции на вопрос о судьбе казачества. Среди отвечавших были: А.И. Деникин, П.Н. Врангель, В.Г. Науменко. Это дает возможность взглянуть на проблемы, связанные с жизнью казаков за рубежом более глубже и с разных точек зрения.
Структура работы. Дипломная работа состоит из : введения, двух глав, списка литературы и приложения. Первая глава содержит в себе три параграфа, вторая – два. В основу структуры дипломной работы положен проблемно-хронологический принцип.
Практическая значимость работы определяется возможностью использовать ее материал при организации факультативных занятий, посвященных изучению истории Кубани в школе и вузе, а также при прохождении курса «Регионоведение». Материалы и выводы работы могут использоваться в процессе преподавания и помогают в конкретизации содержания учебного курса по отечественной истории.

Процессия вошла в храм. Регалии установили по обе стороны образа Покрова, Пресвятой Богородицы.
Начальник войскового штаба Г.Ф. Фенев отошел к атаману и встал за ним. На флангах регалий в качестве ассистентов стали два заслуженных полковника Ф.И. Елисеев и В.И. Третьяков, оба в полной форме, при старинном казачьем оружии, с орденами на груди [65].
Большой храм, по свидетельству репортера, переполнили молящиеся. Было их не меньше 500 человек. Казаки молили Господа Бога – сподобить их благополучно возвратиться после долгих лет скитаний на родную Кубань.
Вместе с кубанцами молились и их гости: соотечественники в российской эмиграции. Приведем неполный перечень их имен – он свидетельствует о широких связях и авторитете Кубанского войска: Ее Высочество княжна Вера Константиновна, представитель штаба Первой американской армии полковник Сан Мур и с ним офицер связи майор С. Де-Горин, Терский войсковой атаман генерал К.К. Агоев, председатель представительства российской эмиграции в США князь Белосельский-Белозерский, председатель Союза георгиевских кавалеров и Союза военных летчиков Б.В. Сергиевксий, от ветеранов Русского корпуса в Сербии полковник А.И. Рогожин, заместитель начальника РОВСа генерал В.Г. Харжевский, начальник отдела РОВСа в США генерального штаба полковник С.Н. Ряснянский, председатель отдела корпусников в Нью-Йорке генерал В.И. Старицкий, представитель председателя Главного правления Союза первопоходников генерала А.И. Черепова полковник В.И. Васильев, председатель Союза военных инвалидов полковник князь Амилохвари, представитель Союза галлиполийцев и дроздовцев капитан Б.В. Трепкин, начальник патриотической организации русских разведчиков инженер А.П. Волков. Они поздравили войскового атамана и вручили ему письменные приветствия от своих организаций.
К началу 60-х годов жизнь войсковой организации с точки зрения социально-бытовой окончательно стабилизировалась, вошла в спокойные берега. Нормально шли хозяйственные дела, в образцовом порядке содержался войсковой дом. Ежегодно проводились войсковые сборы с обсуждением докладов атамана, председателей войскового совета, комиссии по хранению регалий, ревизионной комиссии, дамского благотворительного комитета [66].
Через четыре года выбирали атамана. В 1962 году атаманом вновь избрали Б.И. Ткачева.
Словом, положение можно было считать удовлетворительным. Но старых казачьих руководителей постоянно снедала печаль о будущем. Горько было видеть и сознавать: уходит из жизни старшее поколение. Мало встает на смену старикам молодых.
Два фактора подтачивали казачье дело: естественное старение и ассимиляция казаков. Старые уходили из жизни, молодые все больше растворялись в американской среде. Под напором цивилизационных процессов многие утрачивали самобытность. Забывались дедовские обычаи.
Было от чего тревожиться казачьим лидерам! По наблюдениям председателя Войскового совета М.К. Кулика (он объездил в 1961 году ряд кубанских станиц, хуторов и групп в штате Нью-Джерси), от трети до половины кубанцев приблизились, а иные и перешагнули семидесятилетний возраст [67]. Такой же была, надо полагать, картина и в других местах казачьего расселения.
Кулик призвал казачьи организации, отложив все дела, заняться молодежью. Помнить, что только от нее зависит: сохранятся ли организации и духовные ценности? Горестным признанием прозвучали его слова: «Мы не создали себе смены. Ее нет просто физически. Нашу кубанскую молодежь мы легко можем перечесть по пальцам. К сожалению, из этой считанной молодежи только немногие воспитаны в духе любви к казачеству, его традициям и особенностям» [68].
По предложению Н.В. Лукинова, решили устраивать в приходских школах собрания учащихся и взрослых с докладами и беседами о кубанском казачестве, его прошлом и настоящем, в летнее время проводить сборы учащейся молодежи. По мнению В.Ф. Бандурко, подходящим местом для сборов был монастырь Джорданвиль. Войсковой атаман считал, что во влиянии нуждаются, прежде всего, отцы, так как иные «забывают, что они казаки» [69].
Кубанская самобытность, сохранившаяся благодаря упорству приверженцев войсковых традиций, привлекала всеобщее внимание российской эмиграции. Другие войсковые объединения – донское, терское – не сумели в такой мере уберечь свою организованность. Кубанцы входили в общеказачьи центры в США, Франции, Аргентине, Бразилии, Австралии и других странах. И в то же время упорно сопротивлялись растворению своих особенностей и традиций.
Сторонники ассимиляции казачества добивались передачи кубанских регалий в общеказачьи центры, отказа от сохранения Кубанского казачьего войска, куда входили отнюдь не все кубанцы зарубежья. В пылу полемики «казакийцы» отказывали кубанцам даже в казачьем происхождении, называя их русскими, а не кубанскими казаками, и поскольку они по-прежнему держатся за идею свободного казачества в составе единой России, то они не что иное, как разновидность монархисткой партии [70].
Войсковые же кубанцы доказывали неприемлемость для себя интересов той или иной политической партии. В кубанском казачьем войске, утверждали они, могут объединяться люди различной политической ориентации, лишь бы были верны традициям предков. «Казачество, - считал один из деятелей кубанского зарубежья полковник Ф.С. Головко, - должно быть не политической организацией, а братством, спаянным горячей любовью к родным краям, к священным заветам и традициям предков и тяготеющим к тому душевному облику, в который в течение поколений отлился тип настоящего казака» [71].
О казачьей стойкости сильно и образно говорил атаман Ткачев в мае 1963 года в традиционном обращении «Родные кубанцы!» (см. приложение №6).
Анализируя состояние войска к середине 60-х годов можно обозначить наиболее значительные вехи последнего десятилетия:
сохранили Войсковые регалии и архив; берегли традиции и обычаи предков; действовал войсковой уклад казачьего быта в виде станиц и хуторов с выборными атаманами, войсковым советом и сбором; общественная жизнь кубанцев регламентировалась специально выработанным «Положением об управлении войском в эмиграции». В войсковой часовне регистрировали сведения об умерших, чтобы в будущем родственники могли знать, когда скончался, в каком возрасте, из какой станицы и где погребен. Сотрудничали с другими, дружественными казачьими, общественными, политическими и военными организациями русской эмиграции, вместе с ними вели посильную борьбу с «интернациональным коммунизмом», поддерживали зарубежную Православную Церковь, с которой выехали за границу и с которой надеялись вернуться на Родину [72]. По линии дамского благотворительного комитета собрали и послали в Европу нуждающимся братьям казакам, в качестве безвозмездной помощи, десять тысяч долларов…
За десять лет, с 1953 по 1963 годы, в Нью-Йорке проведено двенадцать балов. Зал заполняли казаки разных войск: кубанцы, донцы, терцы… Взоры всех привлекали казаки в белых, красных, черных черкесках, с орденами и медалями, газырями и кинжалами в серебре. Были балы, на которых избирали королеву года- на Татьянин день. Обычно они устраивались Обществом инженеров, Обществом «Родина». Были балы, где чествовали Георгиевских кавалеров, балы корпусников.
В 1967 году есаул Тестин Владимир Никифорович задался целью создать Благотворительный фонд памяти П.Н. Краснов. Большую часть своих денег Тестин вложил в дело, было собрано также пару тысяч долларов, куплен дом с десятью арками земли в километре от Александро-Невской церкви в Говеле. Пожертвования фонд не получал и было решено устроить казачье кладбище. Два года прошло в выжидании событий, есаул Тестин умер, а землю продали. Вырученные деньги пожертвовали церкви на постройку приходской школы, а в школе разместили библиотеку им. атамана П.Н. Краснова [73].
По инициативе генерала Денисова, было вынесено предложение увековечить память жертв событий в Лиенце 1945 года. Сумма, которую собрали казаки, была передана в Инсбрук войсковому старшине Николаю Алексеевичу Хохлачеву. За сооруженным памятником и кладбищем ухаживал белорусец Гордиенко; его оба сына были похоронены на этом кладбище.
Через несколько лет после водружения памятника Австрийское министерство путей решило «перенести» кладбище и памятники, мотивируя это тем, что по территории кладбища будет проложено шоссе. Было составлено заявление губернатору австрийского Тироля с просьбой сохранить памятник и кладбище там, где произошла трагедия. Заявление подписал атаман Кубанских казаков полковник Третьяков, атаман ВВД Федоров и атаман Терских казаков. Копии заявлений были разосланы мэрам Инсбрука и Лиенца [74]. В результате личной встречи Федорова и губернатора вопрос был улажен в сторону казаков. Более того, кладбищу был передан особый статус и передано в ведение «Черного креста», мемориальной организации Австрии.
Особое место в истории казачьей эмиграции занимает интерполковник Алексей Дмитриевич Шеленок. В США приехал после Второй Мировой войны, долго работал на руководящих должностях в американской промышленности. Долгие годы преподавал и заведовал делами русской церковно-приходской школы в Филадельфии, был старостой церкви, вместе с супругой Светланой Александровной являлся идейным вдохновителем просветительского общества «Беседа», в течение многих лет состоял бессменным редактором одного из самых популярных журналов – «Кубанец». На фоне угосающей русской прессы на Западе особенно отрадно, что журнал «Кубанец» сейчас выходит не только в США, но и в России.
Группа, возглавляемая А.Д. Шиленок и Е.А. Баевым, называется Кубанским Казачьим Союзом и является сегодня единственной действенной казачьей организацией зарубежья, достойной представлять эмиграцию, так как твердо держится антикоммунистических позиций, продолжает (и сохраняет) дело Белой борьбы. Сегодня, в эпоху посткоммунистического хаоса, в эпоху соглашательства и измен, особенно важна борьба за чистку идейного наследия Белого Движения, за сохранение памяти о подвиге Русских воинов в походе против коммунизма [75].
30 октября 1979 года на 97 году жизни умер В.Г. Науменко. Наиболее подробно похороны описала газета «Новое русское слово»: «1 ноября 1979 года Кубанской войсковой атаман инж. А.В. Бублик и член Войскового совета полк. Ф.И. Елисеев в парадных мундирах Кубанского казачьего войска и в сопровождении войсковых знамен вошли в переполненный храм преп. Сергия Радонежского на Толстовской ферме перед началом панихиды по генерал-майору Вячеславу Григорьевичу Науменко, казаку станицы Петровской Кубанской области. Покойный занимал высокий пост кубанского Войскового атамана за границей с 1920 до 1958 года. Скончался он на 97 году жизни 30 октября 1979 года» [76].
После похорон, с разрешения дочери покойного, был основан фонд имени генерала В.Г. Науменко, целью которого будет сохранение казачьих традиций, постройка музея для исторических регалий и привлечение молодежи к войсковой работе.
Авторы политического романа «Полынь чужбины» Виктор Андрианов и Анатолий Москаленко в своем пасквиле на казаков, ссылаясь на «ворох бумаг Найдича», язвительно писали: «Похороны генерала Науменко – это конец «вольного казачества», подкрашенный кудревами и лаками. Настоящий, дескать, опереточный спектакль с одеванием и переодеванием» [77].
Годы безжалостно вынашивают лихих георгиевских кавалеров, все реже сложены песни о Доне, Тереке, Кубани, Янке в станицах Нью-Жджерси, Флориды, Мена, не говоря об Аргентине, Бразилии, Венесуэле. К середине 80-х годов свидетелей и участников тех событий можно было найти лишь в старческих домах и пансионатах для военных инвалидов. Различные патриотические организации закрываются не из-за политических гонений, просто их активные члены отходили в мир иной. Так было с Домом свободы России в Нью-Йорке, из 1000 собранных подписей в поддержку его функционирования, на выборы нового президента пришло лишь 67 человек, а на первое собрание обновленного Правления Американо-Русского Союза помощи, расположившегося в Доме Свободной России прибыло аж 15….[78].
Конечно, можно пополнять ряды патриотических организаций за счет приема новых членов – кого угодно, лишь бы доказать, что они живы и активны. Но перерождение – это тоже вырождение. Нужно по справедливости воздать должное двум лицам – атаману Кубанского Казачьего Союза в Америке Евгению Андреевичу Баеву и Анатолию Васильевичу Лукинову, которые перестроили на Владимирском кладбище часовню, распадавшуюся было, и построили церковный дом при Храме-памятнике в Нью-Джерси.
У американцев от одного полка осталось в Первую Мировую войну всего 13 человек. Они встречались каждый год и когда тринадцатый пришел в 1981 году в ресторан, где они традиционно встречались, то нашел пустые стулья и….заснул за столом вечным сном.
Увы, казачью эмиграцию, тех, кто выжил на Лемносе, в Лиенце постигла участь тринадцатого…
Глава 3. Деятельность атамана В.Г.Науменко по сохранению кубанского казачества в эмиграции
3.1 Общественно – политическая деятельность В.Г. Науменко.
Одним из важнейших моментов при изучении места и роли атамана Науменко в истории Кубанского казачьего войска и отечественного исторического процесса в целом является рассмотрение его общественно-политической деятельности. Можно сказать, что до 1917 года он не проявлял себя в общественно-политической сфере. Казачье консервативное воспитание, учеба в военных учебных заведениях не способствовали увлечению В.Г. Науменко политическими идеями в юности. В то же время наивно было бы полагать, что молодому казачьему офицеру было безразлично происходящее в России в начале XX века, однако источники не сообщают ничего о политических убеждениях В.Г. Науменко до революционных событий 1917 года.
Первым проявлением политической воли В.Г. Науменко можно считать вступление в ряды сторонников Кубанской Рады противостоящей большевикам. С одной стороны это было нежелание принимать революционные преобразования, с другой, как известно, Кубанская Рада выражала интересы наиболее зажиточной прослойки кубанского казачества, и нахождение в рядах ее сторонников говорит о политическом курсе выгодном казачьей буржуазии.
Интересной особенностью политической борьбы периода Гражданской войны является не только идеологическое размежевание между Красными и Белыми, но и борьба политических течений внутри них. На текущую политическую ситуацию на юге России 1918-1920 гг. оказывало влияние несогласованность действий и непонимание между руководством Добровольческой армии и Войсковым атаманом, Кубанским войсковым правительством и Радой, что, несомненно, сказалось на итогах вооруженной борьбы.
Что же касается героя нашего исследования, то более четко политическая позиция В.Г. Науменко обозначилась после соединения отряда Кубанской Рады с Добровольческой армией - в ходе всей Гражданской войны он являлся последовательным сторонником «Единой и неделимой России. В то же время надо признать, что многие политические шаги и поступки давались ему очень трудно, равно как и его место в политическом раскладе антибольшевистской коалиции на юге России вызывает много вопросов и требует своего анализа.
Как известно, В.Г. Науменко являлся уроженцем станицы Петровской, основанной черноморскими казаками, потомком которых является и сам будущий Войсковой атаман. После 1917 года, наиболее радикальная часть кубанской казачьей интеллигенции, в основной своей массе состоя из потомков черноморских казаков, объединилась в политическое движение «самостийников», ратующих за отделение казачьих территорий от России. Тем не менее, несмотря на свое черноморское происхождение, Вячеслав Григорьевич вел активную политическую борьбу с представителями казачьего сепаратизма, как во время Гражданской войны, так и в эмиграции. Наиболее четко эта политическая линия проявилась в ноябре 1919 года, когда командование Добровольческой армии подвергло репрессиям некоторых членов Кубанской Рады, дерзнувших вступить в Лигу Наций. Степень участия и роль Науменко в разгроме Кубанской Рады до сих пор не рассматривалась, а между тем это не просто интересный вопрос, но и прекрасная иллюстрация его политической позиции.
Имя самого Науменко лишь однажды всплывет в связи с этими событиями. Один из лидеров казачьей эмиграции, Д. Скобцов, ссылаясь на бывшего Войскового атамана Филимонова, в своих воспоминаниях отметит: «…Но можно было считать выясненным, что главное командование Добровольческой армии, приняв однажды решение о применении репрессий к кубанцам, шло безостановочно по намеченному пути. Предназначены были лица для проведения в жизнь задуманного – генералы Врангель и Покровский. Оба они – не казаки по происхождению, но приписавшиеся к казакам – были приняты станицами в число своих членов. В гражданскую войну, командуя Кубанскими воинскими частями, они выдвинулись одержанными победами и занимали теперь высокие должности в Добровольческой армии…В руках генерала Врангеля, нужно думать, сосредоточивалось верховное руководство Кубанской операцией. Непосредственное исполнение ее поручалось ген. Покровскому. Какую-то неясную роль передаточного звена между Врангелем и Покровским приписывает генерал Филимонов генералу Науменко…»1.
Несмотря на то что эта тема в дальнейшем не получила развития, вскользь прозвучавшее замечание, было точным. В.Г. Науменко был непросто передаточным звеном между Врангелем и Покровским, он был посвящен во все детали и с ним активно консультировались оба генерала. В воспоминаниях П.Н. Врангеля это отчетливо видно: «Генерал Филимонов по убеждениям своим был, конечно, совершенно чужд самостийным течениям. Прослужив долгое время атаманом Лабинского отдела, он был очень популярен среди казаков-лабинцев, составляющих правое, разумное крыло Рады. К сожалению, недостаточно твердый, нерешительный, он потерял почву под ногами и выпустил власть из своих рук. Самостийники, видя в нем враждебного их убеждениям человека, жестоко его травили; ставка, не нашедшая в его лице исполнителя своих велений, его не только не поддерживала, но явно дискредитировала атаманский авторитет. Лишенный должной поддержки, чувствуя, как власть ускользает из его рук, атаман тщетно искал точку опоры, метался из стороны в сторону, и буря политической борьбы неминуемо должна была унести его.
С генералом Филимоновым разговаривать было бесполезно, и я решил посвятить в дело ближайшего помощника его, исполнявшего должность походного атамана и начальника военного управления, генерала Науменко. Последний, весьма разумный человек, отлично отдавал себе отчет в необходимости изменить существующий порядок вещей. После обеда у атамана я с генералами Покровским и Науменко беседовали весь вечер. За последние дни самостийники окончательно закусили удила. Выступления в Раде их главы И. Макаренко и других открыто призывали кубанцев «отмежеваться от главного командования и добровольцев». Местная пресса пестрела целым рядом демагогических статей, среди чинов гарнизона велась самая преступная агитация, имелся ряд сведений о связи самостийников с «зелеными», оперирующими к северу от Новороссийска в районе станции Тоннельная.
Генерал Покровский был настроен крайне решительно, предлагая попросту «разогнать Раду» и «посадить атамана», облеченного всей полнотой власти. Генерал Науменко, более осторожный, конечно, против этого возражал. Я изложил намеченный мною план действий, который и был, в конце концов, всеми принят»2.