Александр Сергеевич Пушкин как исследователь отечественной истории

В работе рассматривается видный отечественный поэт А.С.Пушкин с позиций исследователя российской истории. ...

СОДЕРЖАНИЕ

Введение.
Глава 1. А.С. Пушкин в истории России.
1.1 Семейная история А.С. Пушкина как фактор формирования
его самосознания и мировоззрения.
1.2 Роль и место А.С. Пушкина в российской исторической науке.
Глава 2. Историко - культурное наследие А.С. Пушкина.
2.1 Исторические исследования А.С.Пушкина.
2.2 Вопросы региональной кавказкой истории в творчестве А.С. Пушкина.
Заключение.
Примечание.
Список используемой литературы.

Введение.

Значение А.С. Пушкина не ограничивается его местом в российской литературе, он сам и его произведения представляют несомненный интерес для отечественных историков. Несмотря на то, что он не был профессиональным историком, его произведения имеют большое историографическое значение. Так уж сложилось, что традиционно мы рассматривали лишь литературное, философское и культурное значение произведений Александра Сергеевича Пушкина. Вне поля зрения исследователей были исторические аспекты его творчества, что, конечно, не давало полного понимания и должной оценки творческого наследия гения русской культуры. Исходя из постоянного интереса в российском обществе к жизни и творчеству А.С. Пушкина, а также развития новых направлений в отечественной исторической науке, рассмотрение его как и сследователя русской истории вполне актуально и востребовано.
Целью данной работы является изучение исторических работ А.С. Пушкина и анализ его вклада в развитие исторической науки.
Для наиболее полного раскрытия темы исследования нам необходимо остановиться на следующих проблемах и поставить конкретные задачи:
- рассмотреть факторы формирования его исторического самосознания и
мировоззрения;
- проанализировать и дать оценку историческим работам А.С. Пушкина;
- осветить и показать место и роль А.С. Пушкина в российской исторической науке;
- рассмотреть мотивы региональной кавказкой истории в его творчестве.
Методологической основой работы являются важнейшие принципы исторического познания – историзм и объективность. Кроме того, использовались историко – сравнительный и историко – системный методы.
Историография проблемы. В отечественной историографии изучению судьбы и творческого наследия А.С. Пушкина уделялось достаточно много внимания. Однако в основном это работы освещающие биографию, жизненный путь, проблемы взаимоотношений с властью и литературная критика. В дореволюционный период появляется много работ написанных современниками Пушкина и относящихся к жанру мемуаров и воспоминаний, но на эти источники опираться надо с известной долей осторожности. Более или менее достоверный материал содержится в воспоминаниях близких к Пушкину И.П. Липранди [1], И.И. Пущина [2], П.А. и П.П. Вяземских [3]. Полезным противовесом к односторонне – хвалебным воспоминаниям друзей, являются враждебные к Пушкину воспоминания К.А. Полевого [4], А.В. Никитенко [5]. Особое место занимают сведения сообщаемые П.В. Анненковым ( «Материалы для биографии Пушкина» и «Пушкин в Александровскую эпоху») [6] и П.И. Бартеневым ( «Пушкин в Южной России» ) [7]. Ни Анненков, ни Бартенев лично Пушкина не знали. Но они были знакомы со многими из ближайших друзей Пушкина и тщательно собирали все сведения о нем. Однако эти работы не раскрывают перед нами Пушкина как историка. Этому вопросу уделили внимание видные историки дореволюционного периода В.О. Ключевский [8] и Г.В. Вернадский [9], П.Н. Милюков [10].
В советской историографии продолжается разработка пушкинской тематики. Продолжают свои исследования Б.Л. Модзалевский [11] и В.В. Вересаев[12], начатые еще в дореволюционное время. В целом советские историки рассматривали различные аспекты жизни, и деятельности А.С. Пушкина, однако раскрытие его исторического значения мы видим лишь в работах С.Б. Веселовского « Род и предки А.С. Пушкина в истории»[13] и Г.Н. Волкова « Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение» [14].
На современном этапе отечественные историки, используя новые методологические подходы, пытаются глубже раскрыть проблему осмысления и понимания исторических трудов А.С. Пушкина а его самого как деятеля российской исторической науки. Наиболее полно эта тема раскрывается при рассмотрении вопросов региональной истории. Активно изучением пушкинской темы в контексте регионоведения занимается коллектив кавказоведческой школы академика В.Б. Виноградова. Позиция А.С. Пушкина по поводу мироустройства народов Кавказа показана в работе В. Виноградова и А. Шейха « Кавказ во взглядах А.С. Пушкина» [15], пребыванию Пушкина на Кубани и многообразному отражению местных реалий в его литературном наследии посвящена небольшая книга В.Б. Виноградова «Пушкинская Кубань» [16]. Мотивы истории Тамани в творчестве Пушкина рассматриваются Е.И. Саркисян [17], Ю.Ю. Клычников исследует понимание великим поэтом проблем Кавказкой войны [18], Е.М. Белецкая уделяет внимание исторической роли казачества в пушкинских произведениях [19], а наиболее полно роль Пушкина в истории кавказского региона отражена в сборнике «Дань Пушкинским строкам» [20].
Необходимо отметить, что отечественные историки продолжают исследовать место, роль и значение А.С. Пушкина в истории России, находя новые факты, источники, разрабатывают новые методические и методологические подходы, открывая новые перспективы изучения этой темы.
Территориальные рамки. Данная дипломная работа охватывает всю российскую территорию, где жил и творил гений российской культуры.
Хронологические рамки. Нижняя временная граница нашего исследования отмечена XIII веком, когда мы рассматриваем родословную Пушкина. Верхняя граница отмечена концом XX века, когда мы рассматриваем достижения современных историков по нашей проблематике.
Практическая значимость работы. Результаты данного исследования открывают новые грани таланта А.С. Пушкина, позволяют по - новому осмыслить его творчество, кроме того критическое осмысление исторических произведений Пушкина обогащает отечественную историографию новыми источниками.
Структура работы. Дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, списка используемой литературы.

Поэт словно провидит, предчувствует и предрекает конец Александрова царствования, описывая конец царствования Бориса Годунова. Обратимся к трагедии «Борис Годунов». Она начинается с диалога между боярами Шуйским и Воротынским: взойдет ли на царство Борис Годунов? Борис у Пушкина, как и Александр, перед восшествием на престол лицедействует, ломает комедию, позволяет себя упрашивать принять царский венец, делает вид, что власть ему претит. Шуйский уверен, что Годунов жаждет трона, что именно поэтому совершил он убийство царевича Дмитрия, пролил кровь законного наследника престола.А Борис, всходя на трон, говорит, что принимает власть велику «со страхом и смирением». Пимен же произносит мрачные слова:«Прогневали мы Бога, согрешили:Владыкою себе цареубийцуМы, нарекли» [38].В исключенном Пушкиным из печатного издания отрывке Борис назван «лукавым» («Беда тебе, Борис лукавый»); так же Пушкин именовал и Александра («властитель слабый и лукавый»).Разумеется, когда поэт создавал «Бориса», перед взором его стоял не только цареубийца Александр I. Его замысел бесконечно шире нравоучительной аналогии двух царствований. Пушкина занимает прежде всего вопрос о природе народного мятежа, о мнении народном, которое сильнее неправой власти державной и которое рано или поздно карает эту власть. В этом и есть отход от чисто просветительского понимания истории.Народное мнение, а не цари и самозванцы творят суд истории — вот великая мысль Пушкина в «Борисе Годунове». Мысль, во многом противостоящая главной концепции Карамзина и полемизирующая с ней.Народное мнение и есть «Клии страшный глас», прозвучавший смертным приговором над Годуновым. Проклятие тяготеет и над его сыном Феодором. И потому боярин Пушкин уверен в победе самозванца Димитрия. Когда Басманов, командующий войсками Феодора, говорит с усмешкой превосходства боярину Пушкину, что у Димитрия войска «всего-то восемь тысяч», Пушкин отвечает, нимало не смущаясь:«Ошибся ты: и тех не наберешь.Я сам скажу, что войско наше дрянь,Что казаки лишь только села грабят,Что поляки лишь хвастают да пьют,А русские ...да что и говорить...Перед тобой не стану я лукавить;Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?Не войском, нет, не польскою помогай,А мнением; да! мнением народным»Борис восстановил против себя это мнение не только убийством царевича Дмитрия, но и тем, по Пушкину, что отменил Юрьев день, когда крепостные вольны были уйти от своего хозяина. Крестьянин стал теперь полностью бесправным, стал вещью, собственностью землевладельца. Не подумал ли, написав эти строки, поэт Пушкин: что, если сейчас храбрый офицер, командующий войсками, посулит отмену крепостного права и выступит против правительства?Напомним вновь: трагедия окончена Пушкиным за месяц до восстания на Сенатской площади. Срока восстания он, конечно, не знал. Но то, что восстание назревает, он не мог не чувствовать. Не мог не размышлять он о его удаче или неудаче; будет ли оно поддержано мнением народным? Будут ли царские генералы с восставшими? Почему бы и нет? Было известно, что генерал Ермолов, адмирал Мордвинов втайне сочувствуют заговорщикам.Далекий предок поэта, выведенный в трагедии, безоговорочно на стороне «бунтовщиков», и Годунов бросает по его адресу: «Противен мне род Пушкиных мятежный». К этому роду с гордостью причисляет себя и сам поэт. Сам он сердцем всегда на стороне мятежа, на стороне восставших — и во времена былые, и в настоящем.Не случайно вводит поэт в трагедию своих собственных предков. Тут, по верному замечанию Д.Д.Благого, особый расчет: дать возможность читателям услышать собственный голос поэта без какого-либо нарушения исторической правды.Да, поэт сердцем, как и его предки, всегда на стороне мятежа. А спокойный, трезвый, аналитический взгляд на историю ему говорит, что мятеж — это кровь, насилие, гибель многих и многих людей. И часто ли мятеж окачивается успехом?Как отвечает на этот вопрос Пушкин своим «Борисом»? Самозванцу сопутствует удача. Басманов в конце концов присягнул ему, боярин Пушкин убедил московский люд приветствовать «нового царя». А в это время приверженцы Самозванца пробираются в царские палаты, где в ужасе прячутся «Борисовы щенки», Ксения и Феодор, и их мать Мария. Слышатся женский плач, визг, предсмертные крики. Перед народом появляется один из убийц, Мосальский, и провозглашает:«Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. (Народ в ужасе молчит.) Что же вы молчите? Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!Народ безмолвствует.Так лаконично и многозначительно заканчивает Пушкин трагедию.Народ в ужасе молчит. «Народ безмолвствует» — вот приговор Димитрию-самозванцу и всему его отчаянному предприятию. Увы! Молчал народ и после расстрела на Сенатской площади в декабре 1825 г.Подтекст трагедии ясен. 7 ноября 1825 г., закончив «Бориса Годунова», Пушкин пишет Вяземскому: «Трагедия моя кончена; я прочел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал: ай да Пушкин, ай да сукин сын! Юродивый мой, малой презабавный... Хоть она [трагедия] и в хорошем духе написана, да никак не мог упрятать моих ушей под колпак Юродивого. Торчат!»- Нельзя молиться за царя Ирода!Пушкин был пророком. Александру I оставалось жить только месяц.Выше говорилось, что для раннего Пушкина были характерны приемы исторической «перелицовки» сюжетов, прямого наложения прошлого на настоящее. Тогда это было выражением самого отношения Пушкина к истории, чертой его незрелого еще исторического мышления. В последующие годы, усвоив подлинно исторический взгляд на события прошлого и настоящего, Пушкин всё же иногда продолжает сознательно пользоваться прежними приемами для того, чтобы зашифровать свои мысли и настроения, выдать их за мысли и настроения того или иного исторического лица.Глава 2. Историко - культурное наследие А.С. Пушкина.2.1 Исторические исследования А.С.Пушкина.Пушкин не был историком по профессии, он не имел ученой степени, он не оставил после себя толстой диссертации, ему не уделяют особого места в обзорах русской историографии. И, тем не менее, его историографическое значение огромно. Историзм - основная черта пушкинского творчества, основная стихия его гения. Пушкин словно чувствовал каким-то особым - историческим чутьем рождение и поступь событий, значительность незаметных явлений, из которых вырастают огромные следствия. Ничтожный житейский анекдот, пройдя сквозь горнило пушкинского духа, приобретал какой-то особый вес и ценность. Исторический дар Пушкина относился одинаково к прошлому, настоящему и будущему. К будущему: Пушкин мысленно всегда продолжал дальше, вперед, дошедшие до его времени линии исторического развития. Вопросом будущих судеб какого-либо явления Пушкин поверяет правильность взглядов на настоящее и прошлое этого явления. Он все время как бы нащупывает неведомую почву будущего: что выйдет, если будет продолжаться в России сословная революция, начавшаяся с Петра Великого, что выйдет, если царь всегда будет держаться той же политики, как Николай I, при усмирении народных нений. Пушкин ощущает роковые, скрытые от обыкновенного взора противоречия жизни, бездну под внешним величием. Среди ликований официального оптимизма в России в эпоху Николая I Пушкин с глубоким пророческим страхом обращается к русскому Императору — «Медному всаднику»: «… О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной На высоте, уздой железной Россию вздернул на дыбы?..»[39]Настоящее: на современную ему жизнь Пушкин смотрит сквозь историческую призму. Он ощущает биение исторического пульса. За конкретными жизненными фактами Пушкин видит исторический ряд явлений. События польского восстания 1831 г., грозный исторический смысл которых, по замечанию самого Пушкина, совершенно неясен был тогдашнему московскому обществу, ярко осветились в сознании Пушкина всей историей длинных отношений России и Польши; так возникло знаменитое стихотворение “Клеветникам России”. Иногда кажется, что мы можем проникнуть в самую лабораторию этого вида творчества Пушкина, присутствовать при том, как он осознает в громадном историческом значении какой-либо, на первый взгляд, незаметный факт. В этом отношении чрезвычайно характерна запись в дневнике Пушкина о поведении императора Николая I в день казни пяти декабристов. “13 июля 1826 в полдень государь находился в Царском селе. Он стоял над прудом, что за Кагульским памятником, и бросал платок в воду, заставляя собаку свою выносить его на берег. В эту минуту слуга прибежал сказать ему что-то на ухо. Царь бросил и собаку и платок и побежал во дворец. Собака, выплыв на берег и не нашел его, оставила платок и побежала за ним. Фрейлина подняла платок в память исторического дня”. В этой записи чувствуется, как ощущал Пушкин все напряжение событий, всю сосредоточенность, сгущенность их в известные моменты и в известных лицах. Именно благодаря такому историческому восприятию окружающей действительности образы Пушкина таковы, что просятся под перо историка, даже если относятся не к прошлому, а к современности. Так, пушкинский Евгений Онегин послужил для Ключевского темою блестящего исторического очерка. Прошлое: оно, конечно, дает особенно обильную пищу пушкинскому историзму… rf 4:.'ЩЦИменно поэтому у Пушкина так много творений на “исторические сюжеты” — из прошлого русского или других народов. Пушкин любил эти сюжеты. Еще мальчиком, во время своего учения в Царскосельском лицее, он задумывает написать “Героическую поэму” из русской истории под заглавием “Игорь и Ольга”, потом следуют “Руслан и Людмила”, “Борис Годунов”, “Арап Петра Великого”, “Полтава”, отрывок “Кромешник” (из эпохи Ивана Грозного), “Скупой рыцарь”, “Капитанская дочка”, “Сцены из рыцарских времен” и т.д. Сюда же следует причислить и прямо исторические труды, как “История Пугачевского бунта” и пародию на исторические исследования “Историю села Горюхина”. И даже представляя себе, что император Александр I сошлет его в Сибирь, Пушкин думает о том, что он написал бы тогда эпическую поэму на мотивы Сибирской истории — “Ермак” или “Кучум”. Страны, века и народы проходят перед духовным взором Пушкина. Он чувствует исторический аромат каждой эпохи, он проникает в вечные, психологические законы людского общежития, подмечает тайные пружины человеческого сердца. Этому глубокому проникновению не мешают даже встречающиеся иногда у него ошибки и неправильности. Пусть крестьяне в “Сценах из рыцарских времен” называются не вилланами, а вассалами. А все-таки дух эпохи чувствуется в этих незаконченных “сценах” ярче, чем в ином солидном и полновесном научном исследовании. Понятно, что певец России по преимуществу, Пушкин главные вдохновения свои отдал именно русскому прошлому. Но различные эпохи русской истории не одинаково его захватывали, или, вернее, Пушкин не одинаково захватил их в своем сознании. Так, архаическую, домосковскую старину Пушкин любил и постарался постигнуть, — но в этой области у него было сравнительно мало фактических знаний; здесь то, чего он достиг, было скорее плодом гениальной интуиции, чем серьезных изучений, которые помогали ему проникать в Россию XVIII в. Пушкин плохо знал старую русскую литературу. Он считал ее ничтожеством, “степью”, “пустыней” (приписывая это татарскому погрому) и полагал, что “уединенным памятником” в этой пустыне возвышается лишь “Слово о полку Игореве”. Напряженный интерес Пушкина к допетровской старине сказывался, однако, в его любви евнему, чисто русскому языку, в его интересе к народной песне и сказке. Известно, как много он получил в этом отношении впечатлений от старой женщины из народа — своей няни Арины Родионовны. Но Пушкин и из других источников старался пополнить свой запас народного былевого песенного богатства. Образы древнерусской, допетровской или даже домосковской жизни Пушкин стремился воплотить во многих своих произведениях. Таковы его “Руслан и Людмила”, “Песнь о вещем Олеге”, поэма “Жених”, стихотворные сцены из древней княжеской жизни — “Русалка”, сказки о мертвой царевне и семи богатырях, о золотом петушке, о рыбаке и рыбке и прочее. За эту любовь к народной песне и сказке Пушкин подвергался жестоким нападкам современной ему литературной критики, которая спрашивала, что это за “Ерусланы и Бовы на новый манер? Чего доброго ждать от повторения более жалких, нежели смешных мечтаний?.. Чего ждать, когда наши поэты начинают пародировать Киршу Данилова?”. Если раннее произведение Пушкина “Руслан и Людмила”, представляя первый шаг поэта в этом направлении, не может удовлетворить нас именно со стороны проникновения в дух эпохи, то последующие творения на этом пути знаменуют уже блестящую победу Пушкина. За допетровской Русью следует Москва.Особенно притягивает Пушкина своим дра-матизмом смутное время. Пусть его “БорисГодунов” с фактической стороны, почти всецело взят у Карамзина — со стороны внутреннего, интуитивного проникновения вглубь эпохи пушкинский “Борис Годунов”представляет одно из высших достижений поэтического творчества.[40] Но если Пушкин вообще певец России, то в особенности он певец новой России, певец Петра Великого и творения Петрова. Петр, по определению Пушкина, “один — целая всемирная история”. Известен пушкинский вдохновенный гимн Петрограду во вступлении к “Медному всаднику”:«…Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит...»[41]i вид, Затем следуют произведения, характеризующие вторую половину XVIII в., — повесть “Капитанская дочка”, “История Пугачевского бунта”. В ряде стихотворений нашли отражение и волнующие Пушкина образы современной ему (или почти современной) истории XIX в.: Наполеон, полководцы 1812 г., декабристы, император Николай I и т.д.Над судьбами новой России, ее историческими устоями и общественным строем Пушкин задумывался глубоко и упорно. Взгляды его не были одинаковыми на протяжении его жизни. Они изменились во многом к последнему семилетию его жизни, но основание их осталось прежним.Историческую роль России Пушкин представлял себе в том, что она спасла и сохранила для человечества христианские начала от восточного натиска татарских погромов. “Долго Россия была совершенно отделена от судеб Европы. Ее широкие равнины поглотили силу монголов и остановили их разрушительное нашествие. Варвары, не осмелясь оставить у себя в тылу порабощенную Русь, возвратились в степи своего востока. Христианское просвещение было спасено истерзанной и издыхающей Россией, а не Польшей, как еще недавно утверждали европейские журналы; но Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна”.[42]Начиная с XVI в., по мнению Пушкина, цари и бояре согласны были в одном: в необходимости сблизить Россию с Европой. “Но усилия их были слишком осторожны, пока не наступил крутой и кровавый переворот, произведенный мощным самодержавием Петра”. Пушкин допускает, что Петр “может быть, дал слишком крутой оборот колесам государства”. Но все же он восхищается бодрой энергией Петра, прорубившего “окно в Европу”. “Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек. Предпринятые Петром войны были благодетельны и плодотворны как для России, так и для человечества. Успех петровского преобразования был следствием Полтавской битвы, и европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы”.[43]В императорской власти Петра и его преемников Пушкин сначала видел только благодетельную для России движущую силу. Еще и “Мысли в дороге” (1834) отмечают, что “у нас правительство всегда впереди на поприще образованности и просвещения”. Пушкину представляется, что только императорская власть, подавляя рабовладельческие притязания знати, может вывести русский народ на настоящую историческую дорогу. Пушкин верил в то, что рабство в России падет “по манию царя”.[44]В последнее семилетие своей жизни Пушкин во многом изменил свои взгляды. Упадок аристократии в России не кажется ему уже благодетельным явлением. Сословная революция, продолжающаяся непрерывно со времени Петра Великого, наводит его на грустные мысли об устойчивости русского быта. Пушкин находит теперь, что наследственная аристократия — единственная сдержка против деспотизма императорской власти. Потомственные дворяне — естественные защитники народа, представители его перед царской властью.В таком настроении создаются Пушкиным подготовительные отрывки к “Медному всаднику” — “Моя родословная” (1830) и “Родословная моего героя” (1836). В этих отрывках Пушкин выступал против окружающей престол Николая I дворцовой знати — эгоистической, покладистой, выслужившейся угодничеством и лестью. Идеалом Пушкину рисуется гордая, хотя и униженная жизнью, родовая, наследственная, близкая по духу для народа, аристократия. В связи с этими новыми взглядами Пушкина на удельный вес старых сословий в русской жизни начинается у него постепенный пересмотр его взглядов на роль императорской власти в России. Он начинает отмечать внутренние противоречия и отдельные недостатки в петровской реформе. «Достойна удивления, — записывает Пушкин, — разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума, обширного, исполненного доброжелательства и мудрости; вторые нередко жестоки и своенравны и кажется писаны кнутом».Императорская петровская Россия, в которой, начиная с самого Петра идет непрерывная революция, в которой на поверхности общества унижаются старые аристократические традиции, а в подземной глубине клокочет стихия «бессмысленного и беспощадного» русского бунта, где государство подавляет личность, а человек унижается перед властью, — эта Россия представляется Пушкину исполненною глубоких внутренних, загадочных противоречий, под внешним блеском, стройностью и красотою. И внешний блеск, и внутренние противоречия Пушкин отобразил в своей удивительной пророческой поэме «Медный всадник».Вступление к этой поэме — торжественный гимн Петру и граду Петрову. Сама поэма рисует стихийное бедствие новой русской столицы — наводнение. Описанию этого бедствия приданы, однако, черты социальной катастрофы. В молодых годах Пушкин творит только чисто поэтические образы; к концу жизни он берется понемногу за работу ученого историка, начиная даже изыскания в архивах. Историческое исследование и навеянная историей драма, поэма или повесть в творчестве Пушкина идут теперь рядом бок о бок. Известно довольно много примеров, когда ученые пытались создать поэтическое произведение или, обратно, поэты стремились выразить свои образы в строгом ученом исследовании. Но по большей части то или другое бывало неудачным. Большой ученый писал плохой роман, а большой поэт — плохую диссертацию. Только в редких случаях и только подлинно великим людям удавалось достигнуть вершин творчества в обеих областях. Таков именно случай Пушкина. Конечно, в области строго научной Пушкин по объему успел сделать очень мало (почти одну только «Историю Пугачевского бунта»). Но то, что успел, — обличает в нем великого мастера и в этой области. Судьба не дала ему, однако, возможности развернуть эту сторону своего гения. Способность Пушкина творить на исторические темы одинаково и в области поэзии и в области науки можно объяснить тем, что для Пушкина это были не две разные области, а одна и та же, куда только проникал он двумя разными путями.В своем творчестве Пушкин все время жил историческими стихиями и постижениями. Они слагались у него в поэтические образы быстрее, чем он мог бы проделать к ним путь методического и систематического исследования. Но создание поэтических образов не удовлетворяет всем запросам Пушкинского духа. Наряду с поэтической интуицией ему необходимым кажется и медленное научной исследование. Оба пути Пушкину нужны; поэтому оба ему и удавались. В процессе его творчества можно заметить известный параллелизм. Пушкин занимается «Историей Пугачевского бунта» и вместе с тем пишет замечательную историческую повесть «Капитанская дочка». Пушкин собирает материалы для «Истории Петра Великого» и — пишет роман «Арап Петра Великого» и поэму «Полтава».