Становление бихевиоризма и теория Уотсон

ВВЕДЕНИЕ
1. ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ДЖ. УОТСОНА
2. ИСТОРИЯ БИХЕВИОРИЗМА
3. СОЦИАЛЬНЫЙ БИХЕВИОРИЗМ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ...

ВВЕДЕНИЕ
1. ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ДЖ. УОТСОНА
2. ИСТОРИЯ БИХЕВИОРИЗМА
3. СОЦИАЛЬНЫЙ БИХЕВИОРИЗМ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
1. ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ДЖ. УОТСОНА
2. ИСТОРИЯ БИХЕВИОРИЗМА
3. СОЦИАЛЬНЫЙ БИХЕВИОРИЗМ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Одним из пионеров бихевиористского движения был Эдвард Торндайк. Сам он называл себя не бихевиористом, а «коннексионистом» (от англ. «connection» — непрерывность).
То, что мыслительные способности имеет ассоциативную природу, было установлено со времен Гоббса. То, что мыслительные способности обеспечивает успешное устройство животного к среде, итак общепринятым после Спенсера. Но впервые собственно опытами Торндайка было показано, что натура интеллекта и его назначение могут быть изучены и оценены без обращения к идеям или другим явлениям сознания. Связь означала уже логичность не между идеями или между идеями и движениями, как в предшествующих ассоциативных теориях, а между движениями и ситуациями.
Полный ход научения описывался в объективных терминах. Торндайк использовал идею Вена о «пробах и ошибках» как регулирующем начале поведения. Избрание этого основания имел глубокие методологические начала. Он ознаменовал переориентацию психологической мысли на новый образ детерминистского объяснения своих объектов. Даже если Дарвин намеренно не акцентировал амплуа «проб и ошибок», это суждение бесспорно составляло одну из предпосылок его эволюционного учения. Потому возможные способы реагирования на неуклонно меняющиеся обстоятельства внешней среды не могут быть предварительно предусмотрены в структуре и способах поведения организма, взаимодействие этого поведения со средой реализуется лишь на вероятностной основе.
Торндайк принимал за начальный отрезок времени двигательного акта не наружный стимул, запускающий в ход телесную машину с предуготованными способами реагирования, а проблемную ситуацию, то есть такие внешние обстоятельства, для приспособления к которым устройство не имеет готовой формулы двигательного ответа, а вынужден её основать собственными усилиями. Таким образом, логичность «ситуация — реакция» в разнообразие от рефлекса (в его исключительно известной Торндайку механистической трактовке) характеризовалась следующими признаками: 1) начальный пункт — проблемная ситуация; 2) организм противостоит ей как целое; 3) он предприимчиво действует в поисках выбора и 4) выучивается методом упражнения.
Сознательность подхода Торндайка по сравнению с подходом Дьюи и других чикагцев очевидна, ибо сознательное склонность к цели принималось ими не за явление, что нуждается в объяснении, а за причинное возникновение. Но Торндайк, устранив сознательное влечение к цели, удержал идею об активных действиях организма, смысл которых состоит в решении проблемы с целью адаптации к среде.
Работы Торндайка не имели бы для психологии огромного значения, если бы не открывали новых, именно психологических закономерностей. Но не менее толково выступает у него ограниченность бихевиористских схем в плане объяснения человеческого поведения. Регулировка человеческого поведения совершается по иному типу, чем это представляли Торндайк и все последующие сторонники так называемой объективной психологии, считавшие за коны научения едиными для человека и остальных живых существ. Такой подход породил новую форму редукционизма. Присущие человеку закономерности поведения, имеющие общественно-исторические основания, сводились к биологическому уровню детерминации, и тем самым утрачивалась реальность изучить эти закономерности в адекватных научных понятиях.
Торндайк больше чем кто бы то ни было подготовил происхождение бихевиоризма. Совместно с тем, как отмечалось, он себя бихевиористом не считал; в своих объяснениях процессов научения он пользовался понятиями, которые представший потом бихевиоризм потребовал вытеснить из психологии. Это были принципы, относящиеся, во-первых, к сфере психического в её традиционном понимании (в частности, понятия об испытываемых организмом состояниях удовлетворенности и дискомфорта при образовании связей в ряду двигательными реакциями и внешними ситуациями), во-вторых, к нейрофизиологии (в частности, «закон готовности», который, соответственно Торндайку, предполагает модификация данные прокладывать импульсы). Бихевиористская учение запретила исследователю поведения пользоваться и к тому, что испытывает субъект, и к физиологическим факторам.
Теоретическим лидером бихевиоризма стал Джон Бродес Уотсон. Его научная биография поучительна в том плане, что показывает, как в становлении отдельного исследователя отражаются влияния, определившие усовершенствование основных идей направления в целом.
Девизом бихевиоризма стало суждение о поведении как беспристрастно наблюдаемой системе реакций организма на внешние и внутренние стимулы. Это суждение зародилось в русской науке в трудах И. М. Сеченова, И. П. Павлова и В. М. Бехтерева. Они доказали, что сфера психической деятельности не исчерпывается явлениями сознания субъекта, познаваемыми порядком внутреннего наблюдения за ними (интроспекцией), ибо при подобной трактовке психики неминуемо разделение организма на душу (осознание) и тело (организм как материальную систему). В результате сознательность отъединялось от внешней реальности, замыкалось в кругу собственных явлений (переживаний), ставящих его вне реальной связи земных вещей и включенности в ход телесных процессов. Отвергнув подобную точку зрения, русские исследователи вышли на передовой метод изучения взаимоотношений целостного организма со средой, опираясь на объективные методы, сам же организм трактуя в единстве его внешних (в том числе двигательных) и внутренних (в том числе субъективных) проявлений. Этот подход намечал перспективу для раскрытия факторов взаимодействия целостного организма со средой и причин, от которых зависит динамика этого взаимодействия. Предполагалось, что знание причин позволит в психологии реализовать совершенство других точных наук с их девизом «предсказание и управление».
Это принципиально новое мировоззрение отвечало потребностям времени. Старая субъективная психология повсеместно обнажала свой крах.
Находясь под влиянием позитивизма, Уотсон доказывал, примерно в сущности только то, что можно прямо созерцать. Оттого, по его плану, всё поведение должно быть объяснено из отношений между прямо наблюдаемыми воздействиями физических раздражителей на организм и его так же лично наблюдаемыми ответами (реакциями). С этого места и главная формулировка Уотсона, воспринятая бихевиоризмом: «стимул — реакция» (S-R). Из этого явствовало, что процессы, которые происходят между членами этой формулы — будь то физиологические (нервные), будь то психические, психология должна ликвидировать из своих гипотез и объяснений. Потому уникально реальными в поведении признавались неодинаковые формы телесных реакций, Уотсон заменил все традиционные представления о психических явлениях их двигательными эквивалентами.
Несамостоятельность различных психических функций от двигательной активности была в те годы стабильно установлена экспериментальной психологией. Это касалось, в частности, зависимости зрительного восприятия от движений глазных мышц, эмоций — от телесных изменений, мышления — от речевого аппарата и так далее.
Эти факты Уотсон использовал в качестве доказательства того, что объективные мышечные процессы могут быть достойной заменой субъективных психических актов. Исходя из такой посылки, он объяснял выковывание умственной активности. Утверждалось, что личность мыслит мышцами. Речь у ребёнка возникает из неупорядоченных звуков. Если взрослые соединяют с каким-нибудь звуком безусловный объект, этот объект становится значением слова. Незаметно у ребенка внешняя речь переходит в шёпот, а затем он начинает выговаривать слово про себя. Такая внутренняя речь (неслышная вокализация) есть не что иное, как осознание.
Уотсон опытным путем доказывал, что позволительно выработать реакцию страха на промежуточный стимул. В его опытах детям показывали кролика, которого они брали в руки и хотели погладить, но в этот мгновение получали разряд электрического тока. Ребёнок боязливо бросал кролика и начинал печалиться. Эксперимент повторялся, и на третий-четвёртый раз пришествие кролика даже в отдалении вызывало у большинства детей ужас. После того как эта негативная эмоция закреплялась, Уотсон пытался ещё раз модифицировать эмоциональное положение детей, сформировав у них внимание и увлечение к кролику. В этом случае ребенку показывали кролика во время вкусной еды. В начальный момент дети прекращали есть и начинали хныкать. Но так как кролик не приближался к ним, оставаясь в конце комнаты, а вкусная еда (конфета или пломбир) была рядом, то ребенок успокаивался. Впоследствии того как дети переставали отвечать плачем на прибытие кролика в конце комнаты, исследователь придвигал его все ближе и ближе к ребёнку, разом добавляя вкусных вещей ему на тарелку. Мало-помалу дети переставали устремлять интерес на кролика и под конец умиротворенно реагировали, если он располагался уже около их тарелки, и даже брали его на руки и старались покормить. Таким образом, доказывал Уотсон, эмоциональным поведением можно регулировать.
Правило управления поведением получил в американской психологии после работ Уотсона широкую известность. Концепцию Уотсона (как и весь бихевиоризм) стали называть «психологией без психики». Эта критика базировалась на мнении, будто к психическим явлениям относятся лишь свидетельства самого субъекта о том, что он считает происходящим в его сознании при «внутреннем наблюдении». Но сфера психики гораздо шире и глубже прямо осознаваемого. Она содержит в свой черед и поступки человека, его поведенческие акты, его действия. Достоинство Уотсона в том, что он расширил сферу психического, включив в него те лесные действия животных и человека. Но он добился этого неоцененный ценой, отвергнув как объект науки огромные богатства психики, несводимые к внешне наблюдаемому поведению.
В бихевиоризме нетождественно отразилась необходимость в расширении предмета психологических исследований, выдвинутая логикой развития научного познания. Бихевиоризм выступил как противоположность субъективной (интроспективной) концепции, сводившей психическую жизнь к «фактам сознания» и полагавшей, что за пределами этих фактов лежит сторонний психологии мир. Критики бихевиоризма в дальнейшем обвиняли его сторонников в том, что в своих выступлениях напротив интроспективной психологии они сами находились под влиянием созданной ею версии о сознании. Приняв эту версию за незыблемую, они полагали, что её можно либо взять, либо отвергнуть, но не преобразовать. Взамен того, чтобы взглянуть на осознание по-новому, они предпочли вместе с ним разделаться.
Эта оценка справедлива, но недостаточна для понимания гносеологических корней бихевиоризма. Если даже отдать сознанию его реально-образное существо, превратившееся в интроспекционизме в призрачные «субъективные явления», то и в то время невозможно разъяснить ни структуру реально го действия, ни его детерминацию. Как бы плотно ни были связаны между собой действие и образ, они не могут быть сведены одно к другому. Несводимость действия к его реально-образным компонентам и была той реальной особенностью поведения, которая гипертрофированно предстала в бихевиористской схеме.
Уотсон стал особо популярным лидером бихевиористского движения. Но один экспериментатор, сколь бы ярким он ни был, бессилен организовать научное сосредоточение.
Среди сподвижников Уотсона по крестовому походу напротив сознания выделялись крупные экспериментаторы Уильям Хантер (1886—1954) и Карл Спенсер Лешли (1890—1958). Первый изобрёл в 1914 году экспериментальную схему для изучения реакции, которую он назвал отсроченной. Обезьяне, в частности, давали шанс заметить, в какой из двух ящиков положен банан. После между ней и ящиками ставили ширму, которую через порядочно секунд убирали. Она успешно решала эту задачу, доказав, что уже животные способны к отсроченной, а не только непосредственной реакции на стимул. В бихевиоризме нетождественно отразилась необходимость в расширении предмета психологических исследований, выдвинутая логикой развития научного познания. Бихевиоризм выступил как противоположность субъективной (интроспективной) концепции, сводившей психическую жизнь к «фактам сознания» и полагавшей, что за пределами этих фактов лежит сторонний психологии мир. Критики бихевиоризма в дальнейшем обвиняли его сторонников в том, что в своих выступлениях напротив интроспективной психологии они сами находились под влиянием созданной ею версии о сознании. Приняв эту версию за незыблемую, они полагали, что её можно либо взять, либо отвергнуть, но не преобразовать. Взамен того, чтобы взглянуть на осознание по-новому, они предпочли вместе с ним разделаться.
Эта оценка справедлива, но недостаточна для понимания гносеологических корней бихевиоризма. Если даже отдать сознанию его реально-образное существо, превратившееся в интроспекционизме в призрачные «субъективные явления», то и в то время невозможно разъяснить ни структуру реально го действия, ни его детерминацию. Как бы плотно ни были связаны между собой действие и образ, они не могут быть сведены одно к другому. Несводимость действия к его реально-образным компонентам и была той реальной особенностью поведения, которая гипертрофированно предстала в бихевиористской схеме.
Уотсон стал особо популярным лидером бихевиористского движения. Но один экспериментатор, сколь бы ярким он ни был, бессилен организовать научное сосредоточение.
Среди сподвижников Уотсона по крестовому походу напротив сознания выделялись крупные экспериментаторы Уильям Хантер (1886—1954) и Карл Спенсер Лешли (1890—1958). Первый изобрёл в 1914 году экспериментальную схему для изучения реакции, которую он назвал отсроченной. Обезьяне, в частности, давали шанс заметить, в какой из двух ящиков положен банан. После между ней и ящиками ставили ширму, которую через порядочно секунд убирали. Она успешно решала эту задачу, доказав, что уже животные способны к отсроченной, а не только непосредственной реакции на стимул.
Учеником Уотсона был Карл Лешли, работавший в Чикагском и Гарвардском университетах, а впоследствии в лаборатории Иеркса по изучению приматов. Он, как и другие бихевиористы, считал, что осознание безостаточно сводится к телесной деятельности организма. Известные опыты Лешли по изучению мозговых механизмов поведения строились по следующей схеме: у животного вырабатывался какой-либо привычка, а за тем удалялись неодинаковые части мозга с целью обнаружить, зависит ли от них этот навык. В итоге Лешли пришёл к выводу, что мозг функционирует как все и его разные участки эквипотенциальны, то есть равноценны, и оттого с успехом могут сменять друг друга.
И в экспериментальной работе, и на уровне теории в психологии совершались изменения, приведшие к трансформации бихевиоризма. Порядок идей Уотсона в 30-х годах уже не была более единственным вариантом бихевиоризма.
Кризис первоначальной бихевиористской программы говорил о слабости её категориального «ядра». Разновидность действия, субъективно трактовавшаяся в этой программе, не могла успешно разрабатываться при редукции образа и мотива. Без них само действие утрачивало свою реальную плоть. Изображение событий и ситуаций, на которые постоянно ориентировано поступок, оказался у Уотсона низведённым до уровня физических раздражителей. Обстоятельство мотивации либо вообще отвергался, либо выступал в виде нескольких примитивных аффектов (типа страха), к которым Уотсон вынужден был управляться, чтобы пояснить условно-рефлекторную регуляцию эмоционального поведения. Попытки вобрать категории образа, мотива и психосоциального взаимоотношения в исходную бихевиористскую программу привели к её новому варианту — необихевиоризму.
3. Социальный бихевиоризм
На основе социального бихевиоризма бихевиористы изучали социализацию детей, получение ими социального опыта и норм поведения того круга, к которому они принадлежат.
Американский профессор Джордж Мид (1863-1931), работавший в Чикагском университете, попытался принять в расчет оригинальность обусловленности человеческого поведения в своей концепции, названной социальным бихевиоризмом.
Исследования этапов вхождения ребенка в мир взрослых привели Д. Мида к мысли о том, что личность ребенка формируется в процессе его взаимодействия с другими. При этом в общении с разными людьми ребенок играет различные "роли". Таким образом, его персона является как бы объединением различных ролей, которые он на себя принимает. Большое значение как в формировании, так и в осознании этих ролей имеет игра, в которой дети впервые учатся брать на себя разные роли и придерживаться определенные взгляды на жизнь.
Учение Мида называется также и теорией ожидания, так как, по его мнению, дети проигрывают свои роли в зависимости от ожиданий взрослого. Собственно в зависимости от ожиданий и от прошлого опыта (наблюдения за родителями, знакомыми) дети по-разному играют одни и те же роли. Так, значение ученика ребенок, от которого родители ожидают только отличных отметок, играет по-другому, чем ребенок, которого "сдали" в школу только по тому, что это надо и чтобы он хотя бы полдня не путался дома под ногами.