Х.Гассет-и-Ортега "Этюды о любви"

Х.Гассет-и-Ортега "Этюды о любви"

Я считаю, что он не объясняет, не наставляет, не учит, а скорее свидетельствует, знакомит со своими попытками постичь тайну. Философом он от этого быть не перестает.
Впрочем, к упрощенности, доступности Ортега-и-Гассет не стремится. Он говорит о том, что его глубоко волнует.
Не массовая культура и не теория элиты, не дегуманизация искусства лежит в основе этого произведения. То есть отнюдь не те проблемы, рассмотрением которых прославился знаменитый испанский мыслитель Ортега-и-Гассет в философии XX века. Автор «Восстания масс» и «Размышлений о «Дон Кихоте» в этой книге предстает страстным исследователем древней как мир темы любви. И поэтом - в не меньшей степени, нежели философом.
Я думаю, что Ортеге-и-Гассету, едва ли не первому испанскому философу, вовсе не случайно ставят в заслугуне только собственно философские труды, но также его лекции и его эссеистику. Он изучал философию в Лейпциге, Берлине и в Марбурге, и в недостаточном знании философской классики его никак нельзя упрекнуть. Однако его собственное творчество далеко от академизма. Это именно творчество, а не ученые штудии. И когда говорят, что Ортега-и-Гассет во многом наследует Ницше, особого преувеличения тут нет.
Он пишет о магии, одержимости, о чарах любви, которые лишь знаки ее начала, то есть влюбленности. Говорит, что в возлюбленном влюбленный стремится встретить свою сущность и это стремление определяет выбор в любви, любовное наитие. Он заступается за Дон Жуана, находя в нем символ мужественности и дар «влюблять в себя женщин».
Вообще, в добуржуазной культуре акцент делался на мужской красоте. В буржуазной системе ценностей она перестает играть особую роль. На смену ей приходит респектабельная внешность, а красота ныне требуется лишь от женщины. Хотя Дон Гуан проходит по жизни, «со всех цветов сбирая аромат», но он - изначально человек, одаренный талантом любви, мужества, поэзии, ума. Разве для того, чтобы любить сильно, необходимо любить редко? По мнению Хосе Ортега-и-Гассета, самое большое заблуждение, - это искать сходства с Дон Жуаном в мужчинах, которые всю жизнь домогаются женской любви. Перед нами фактически совсем иной человеческий тип.
Ортего-и-Гассет пишет о том, что женщину не интересуют гении и что область, где она истинно царит, - повседневность. Отсюда, кстати, следует его вывод о мужских и женских эпохах в истории, периодах смуты и относительного спокойствия. Но с другой стороны, по мнению Ортеги, именно женщина лепит, ваяет мужчину, именно ее воздействие наиболее ощутимо. Он рисует свой женский идеал в «Размышлениях о креолке» и завершает тем, что признает свое поражение. Тайна женского начала и тайна любви так и остались неразгаданными. Любовь – «вещь в себе», не проясненная, непрозрачная. А женщина – «прежде всего женщина». Любовь, всегда несущая в себе боль и страдание, - одно из поражений человека и один из знаков его существования.
Я восхищаюсь тем, с каким блеском признается Ортега в своем поражении, с какой грацией, с каким изяществом: «Быть человеком по-настоящему - это по-настоящему терпеть поражение. Я знал, конечно, заранее, что в развитии этой темы я потерплю поражение; но в то же время мне представлялось большой честью потерпеть поражение перед креолкой; сперва быть рядом с нею пламенем, а затем превратиться в пепел».
Итак, что же такое любовь? Это - могучее влечение ко всему, что мы воображаем, чего боимся и на что надеемся вне нас; когда мы обнаруживаем в себе зияющую пустоту неудовлетворенности и стремимся пробудить во всем сущем нечто общее с тем, что испытываем сами. Если мы рассуждаем, то хотим быть понятыми; если предаемся игре воображения, - хотим, чтобы воздушные создания нашей фантазии вновь рождались в мозгу другого; если чувствуем, - хотим, чтобы другая душа трепетала в унисон с нашей, чтобы чьи-то глаза загорались нам навстречу, лили свой свет в наши, чтобы губы, пылающие жаркой кровью сердца, не встречали губ ледяных и неподвижных. Вот что такое любовь. Это - узы и таинство, соединяющее человека не только с человеком, но и со всем живым. Мы приходим в мир, и с первого же мгновения нечто внутри нас все сильнее стремится к себе подобным. Это, вероятно, выражается и в том, что дитя тянется к материнской груди; по мере нашего развития растет и это стремление.