Теория личности по Юнгу

Введение
Основная часть
1.1. Понимание личности, ее развитие, структура, мотивация
1.2. Отношение к патологии личности и ее здоровью
Заключение
Литература

Теория личности по Юнгу

Тень – это часть личности, содержащая элементы, противоположные тем, которые показывает миру персона. Поэтому она скрывается от мира и сознания. В обыденном сознании тень мыслится неизбежной «темной стороной» или злом в душе личности, которые появляются во сне в обличье убийц, чудовищ и т. п. Хотя, как правило, это и так, Юнг указывает, что дело необязательно обстоит именно таким образом. В «дурной» личности тень может воплощать такие качества, как порядочность, доброта, нормальные реакции. Индивидуум должен признать и постичь свою тень, ибо в противном случае она будет жить в нем своей жизнью. В сновидениях тень всегда появляется в облике лица того же пола, что и сновидец (хотя не каждый персонаж того же пола, что и сновидец, является воплощением его тени).
Наряду с персоной и тенью существуют также анимус и анима, или мужская сторона женской души и женская сторона мужской души соответственно, обеспечивающие – в той мере, в какой они получают надлежащее выражение – «цельность» личности. Существование этих элементов, в индивидууме делает возможным осмысленное взаимодействие между полами, а также в известной степени предопределяет склонность или неприязнь к конкретным представителям противоположного пола. Так, на мужчину в его отношениях с женщинами влияет не только опыт общения с матерью (который тоже отчасти обусловливается врожденной анимой), но анима как «вечный образ женщины», вечной женственности, входящей в состав коллективного бессознательного. Немало нападок вызвали «сексистские» допущения Юнга, согласно которым анимус связан прежде всего с функцией мышления» а анима – с функцией чувства. Анима и анимус имеют решающее значение в качестве вестников коллективного бессознательного. Юнг писал: «Анимус и анима должны функционировать как мост, как врата, ведущие к образам коллективного бессознательного, тогда как персона должна быть своего рода мостом в мир».
Другие архетипы коллективного бессознательного обнаруживаются в мифах, религиях, народных сказаниях и т. п. и воплощаются в таких антропоморфических фигурах, как трикстер (обманщик), мудрый старик, мать-земля. Репрезентацией некоторых архетипов являются луна, озера, смерть, магия, оружие и так далее. С присутствием архетипов нельзя не считаться, так как в этом случае они заживут своей жизнью, превратятся в комплекс и начнут влиять на сознательную жизнь индивида. Так, комплекс мудрого старика может стать преобладающим в самосознании и поведении индивида, превращая его в несносного всезнайку. Но если бы этот архетип был признан и включен в структуру личности, тогда его носитель мог бы стать, к примеру, хорошим учителем или полезным советником [3].
Кульминацией юнговских исследований архетипов явилось открытие архетипа самости. Самость – это центр бессознательного и организующий принцип личности. Он представляет собой, если можно так сказать, и недиференцированное единство начала личности и интегрированное единство, или цель жизни индивидуума. Религиозные символы, особенно мандала, часто служат образами единства, к которому стремится душа и которое представлено в архетипе самости. Я, как центр сознания, должно выявить, признать и выразить послания бессознательного. Элементы, оставшиеся за пределами сознания, не смогут сыграть полагающуюся им роль в процессе индивидуации.
Наиболее известным вкладом Юнга в психологию считаются описанные им две основные направленности, или жизненные установки: экстраверсия и интроверсия. Согласно теории Юнга, обе ориентации сосуществуют в человеке одновременно, но одна из них обычно становится доминантной. В экстравертной установке проявляется направленность интереса к внешнему миру – другим людям и предметам. Экстраверт подвижен, разговорчив, быстро устанав­ливает отношения и привязанности, внешние факторы являются для него движу­щей силой. Интроверт, напротив, погружен во внутренний мир своих мыслей, чувств и опыта. Он созерцателен, сдержан, стремится к уединению, склонен удаляться от объектов, его интерес сосредоточен на себе самом. Согласно Юнгу, в изолированном виде экстравертной и интровертной установки не существует. Обычно они присутствуют обе и находятся в оппозиции друг к другу: если одна проявляется как ведущая и рациональная, другая выступает в качестве вспомо­гательной и иррациональной. Результатом комбинации ведущей и вспомога­тельной эго-ориентаций являются личности, чьи модели поведения определенны и предсказуемы.
1.2. Отношение к патологии личности и ее здоровью
Хорошо известно, что истерия и шизофрения (dementia рrаесох) [В то время когда Юнг работал над данной темой, термин «шизофрения» еще не был внедрен в психиатрическую и психологическую теорию и практику. Врачи и психиатры пользовались термином dementia praecox (раннее слабоумие) – если иметь в виду общую картину этих болезней – представляют собою резкий контраст, главным образом вследствие различного отношения больных к внешнему миру. Чувства, которые внешний мир вызывает в субъектах, страдающих истерией, превышают по своей интенсивности нормальный уровень, тогда как у больных, страдающих шизофренией, эти чувства не достигают даже нормального уровня. Преувеличенная эмоциональность у одних и крайняя апатия у других – вот общая картина, которая рисуется нам при сравнении этих двух болезней. В личных отношениях это различие сказывается в том, что обыкновенно, за немногими исключениями, мы поддерживаем душевную связь с нашими истеричными больными, чего не бывает с больными шизофренией. Противоположность этих двух патологических типов равным образом бросается в глаза и во всей остальной их симптоматологии. С точки зрения интеллектуальной плоды истерического воображения в каждом отдельном случае можно вполне естественно, по-человечески, объяснить всеми предшествовавшими данными, всей личной историей жизни больного. Напротив, измышления больных шизофренией гораздо более похожи на сновидения, чем на психическую жизнь в состоянии нормального бодрствования; кроме того, эти их измышления носят бесспорно архаический отпечаток: мифическое творчество примитивного воображения отражается в них гораздо больше, чем личные воспоминания больного. С точки зрения физической можно сказать, что при шизофрении мы не встречаем тех симптомов, которыми так богата истерия, симулирующая целый ряд известных органических заболеваний, производящих столь сильное впечатление на окружающих [4].
Все это ясно указывает на то, что характерным признаком истерии является центробежное движение либидо, тогда как при шизофрении это движение центростремительное. Однако после того как вполне выявившаяся болезнь создаст для больного особого рода «компенсацию», мы наблюдаем обратное явление. В такой стадии у истерии либидо тормозится в своем экспансивном движении и вынуждено обратиться вовнутрь: больной перестает принимать участие в общей жизни, замыкается в свои мечты, не покидает постели, не выходит из больничной палаты и т. д. При шизофрении происходит обратное: больной, который в инкубационном периоде (то есть во время развития болезни) отворачивался от внешнего мира, чтобы сосредоточиться на самом себе, чувствует себя вынужденным бывать на людях, привлекает на себя внимание как близких, так и посторонних своим нестерпимо экстравагантным и даже агрессивным поведением.
Юнг предлагал обозначить эти два противоположных устремления терминами: экстраверсия и интроверсия. В случаях болезни, когда игра воображения при таких фантастических измышлениях или истолкованиях, подсказанных эмоциональностью, доводит субъекта до ложной оценки внешних предметов и самого себя, необходимо к этим двум терминам добавить квалификацию: регрессивная. Итак, экстраверсия налицо всюду, где человек сосредоточивает свой основной интерес на мире внешнем, на объекте, которому и придается существенная важность и значимость. Напротив, интроверсия имеется там, где внешний мир подвергается своего рода обесцениванию и презрению, где важным и значимым становится самый субъект, который как таковой жадно завладевает всеми интересами человека и становится в собственных своих глазах, так сказать, единственною строкою, которая вносится в счет. Я называю регрессивной экстраверсией то явление трансференции, или переноса (обозначаемое Фрейдом словом Ubertragung), которое заключается в том, что склонный к истерии субъект проецирует иллюзии или субъективные оценки из мира своих чувствований в мир внешний. Регрессивную же интроверсию я усматриваю в противоположном болезненном явлении, а именно в таком, которое мы встречаем в случаях шизофрении, когда таким фантастическим видоизменениям подвергается сам субъект.
Необходимо с самого начала понять, что эти два противоположных течения либидо, в качестве простых психических механизмов, могут быть налицо попеременно у одного и того же субъекта, потому что в конечном счете оба течения стремятся различными путями прийти к одной и той же цели, а именно к благополучию субъекта. Фрейд нам показал, что в процессе истерической трансференции, или переноса, личность стремится отделаться от своих неприятных воспоминаний и впечатлений, освободиться от тяжелых и сложных психических комплексов при помощи «вытеснения» их или «подавления». Личность цепляется за объекты для того, чтобы забыть свои мучительные заботы, оставить их позади себя. В интроверсии же личность старается сконцентрировать свое внимание на этих своих психических комплексах и уйти в них от реального внешнего мира с помощью процесса, который, собственно говоря, не есть «вытеснение»; к нему правильнее было бы применить термин «обесценивание» (Entwertung) объективного мира.
Интроверсия и экстраверсия суть два вида психической реакции, которые как таковые часто наблюдаются в одном и том же индивиде. С другой стороны, существование двух психических болезней столь противоположных, как истерия и шизофрения, отличительной чертой которых и является именно почти исключительное преобладание интроверсии или экстраверсии, позволяет нам думать, что и в нормальном состоянии могут быть психологические типы, отличающиеся относительным преобладанием то одного, то другого из этих двух психических механизмов. Психиатрам, например, хорошо известно, что задолго до ярко выраженного проявления названных болезней будущие пациенты уже представляют собой характерный тип, следы которого можно проследить в раннем их детстве.
Бинэ как-то очень верно заметил, что невроз только усиливает, придает больший рельеф характерным чертам данной личности. Уже давно известно, что так называемый «истерический» характер не есть только продукт болезни, но что он в известной степени ей предшествует. Гох в своих исследованиях историй болезни показал то же самое относительно больных шизофренией: и у них недочеты их личности и душевный надлом предшествует яркому проявлению самой болезни. Если это так, то легко можно встретить такой же контраст психологических темпераментов и вне рамок патологии. Нетрудно, впрочем, и в литературе найти целый ряд параллелей, свидетельствующих о действительном существовании этих двух противоположных психических типов.
После всех вышеприведенных соображений никого не удивит, что и в области психоаналитических доктрин мы должны считаться с существованием этих двух психологических типов. С одной стороны, мы встречаем здесь теорию, существенным образом редуктивную, плюралистическую, каузальную и сенсуалистическую. Это теория Фрейда. Она строго придерживается эмпирических данных и выводит комплексы из предыдущего, разлагает их на элементарные факторы; по теории Фрейда психологическая жизнь не что иное, как следствие, как простая реакция на влияние среды; она приписывает ощущениям главное значение и предоставляет им наибольшее место [4].
С другой стороны, мы имеем диаметрально противоположную теорию Адлера, теорию, главным образом, интеллектуалистическую и финалистскую. По этой теории явления не сводятся к предыдущим простейшим факторам, а понимаются как своего рода «устроение» (arrangement), как результаты чрезвычайно сложных намерений и целей. Тут уже исследование ведется не с точки зрения каузальной, а с точки зрения финалистской. Поэтому история самого больного и конкретные влияния среды имеют гораздо меньше значения, чем главные принципы, «руководящие фикции» индивида. Главная цель для индивида не достижение объекта и не нахождение в нем полноты субъективного наслаждения, а охранение своей собственной индивидуальности, ограждение ее от враждебных влияний окружающего.
В то время как для психологии Фрейда основным признаком является центробежное движение, ищущее удовлетворения и счастья в мире объектов, в психологии Адлера, напротив, главная роль принадлежит движению центростремительному, властно утверждающему первенствующее значение субъекта, ведущему к его победе и освобождению его от подавляющего гнета жизни. Средством, к которому прибегает тип, описанный Фрейдом, является «инфантильный перенос» (infantile Ubertragung), благодаря которому индивид проецирует на объект субъективные плоды своей фантазии, находя в таком преобразовании вещей компенсацию своей тяжелой жизни. Для типа, описанного Адлером, характерным средством, напротив, является «маскулинный (мужской) протест», личное сопротивление, действенная защита, с помощью которой индивид ограждает самого себя, упорно утверждаясь и укрепляясь в своей «руководящей фикции».
Будущему предстоит трудная задача: выработать психологию, которая одинаково считалась бы с обоими психологическими типами.
Адлер предложил экономичную и прагматичную теорию, целью которой было оказание помощи людям в понимании себя и других. Основные принципы его системы следующие: индивидуум как самосогласующаяся целостность, человеческая жизнь как динамическое стремление к превосходству, индивидуум как творческая и самоопределяющаяся сущность, а также социальная принадлежность индивидуума.
Согласно Адлеру, люди стараются компенсировать чувство собственной неполноценности, которое они испытывали в детстве. Переживая неполноценность, они в течение всей жизни борются за превосходство. Каждый человек вырабатывает свой уникальный стиль жизни, в рамках которого он стремится к достижению фиктивных целей, ориентированных на превосходство или совершенство. Согласно Адлеру, стиль жизни личности наиболее отчетливо проявляется в ее установках и поведении, направленном на решение трех основных жизненных задач: работа, дружба и любовь. Опираясь на оценку степени выраженности социального интереса и степени активности по отношению к этим трем задачам, Адлер различал четыре основных типа установок, сопутствующих стилю жизни: управляющий, получающий, избегающий и социально-полезный тип.
Адлер полагал, что стиль жизни создается благодаря творческой силе индивидуума; определенное влияние на его формирование оказывает также порядковая позиция в семье. Адлер различал четыре порядковые позиции: первенец, единственный ребенок, средний ребенок и последний ребенок в семье. Последним конструктом, на котором делается упор в индивидуальной психологии, является социальный интерес – внутренняя тенденция человека к участию в создании идеального общества. С точки зрения Адлера, степень выраженности социального интереса является показателем психологического здоровья.
Судя по исходным положениям, которых придерживается Адлер, его индивидуальная психология отражает:
- сильную приверженность положениям свободы, холизма, неизменности, субъективности, проактивности, гетеростаза и непознаваемости;
- умеренную приверженность положению рациональности;
- промежуточную позицию по положению конституционализм-инвайронментализм.
В то время как теоретические положения Адлера общепризнанно имеют высокую практическую ценность, эмпирическая их проверка явно недостаточна. Причина трудностей эмпирической валидизации конструктов индивидуальной психологии заключается в том, что они слишком глобальны, а вся теоретическая система недостаточно полно систематизирована. Тем не менее, в этой главе мы поместили обзор эмпирических исследований по вопросу порядковой позиции ребенка в семье. Результаты показывают, что первенцы находятся впереди в интеллектуальных достижениях, а последние дети в семье чаще встречаются среди страдающих алкоголизмом. В этой главе обсуждались также психометрические свойства и согласуемость с другими методиками таких опросников самооценки, как «Шкала социального интереса» и «Индекс социального интереса» – двух тестов, используемых для проверки адлеровской концепции социального интереса.
Применение положений Адлера в психотерапии способствовало пониманию природы неврозов и путей их лечения. Его представления о природе, причинах и выходе из невроза описаны в этой главе на примере молодой женщины, испытывающей проблемы в процессе адаптации к студенческой жизни в колледже. В адлеровском терапевтическом подходе подчеркивается важность понимания стиля жизни пациента, осознания им своих проблем и усиления его социального интереса [5, 8, 9].
Заключение