Роль внесюжетных, внесценических персонажей в пьесах 19-20 века (Грибоедов, Островский, Чехов и др.)

ВВЕДЕНИЕ
1.«Гроза» Островского
2.Пьеса Грибоедова «Горе от ума»
3.Роман Гончарова «Обломов»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Список литературы:

Роль внесюжетных, внесценических персонажей в пьесах 19-20 века (Грибоедов, Островский, Чехов и др.)

Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связаны с игрой, чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы уходят в эту борьбу: она и послужила мотивом, поводом к раздражениям, к тому "мильону терзаний", под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, роль гораздо большего, высшего значения, нежели, словом, роль, для которой и родилась вся комедия.
Христианка Софья («мудрая») – сосредоточена на развитии достоинств. Язычник Чацкий – дух отрицания и сомнения (в ранних редакциях Чадский5). Для него главное – критика недостатков.
На этом колоритном фоне, главный герой выглядит младенцем, глаголящим истины. Именно в его диалоги автор вкладывает ответы на важные вопросы. Ответы понятные кому угодно, только не ему самому. При всем своем блестящем уме, он оказывается еще более глухим, чем князь Тугоуховский: «Ох! Глухота большой порок».
Софья характеризуется как представительница общества: "после, когда вмешивается личность "наших затронули", - это слова красноречивые и вполне объясняющие роль и значение Софьи (здесь о ней не говорится как о женщине, здесь она – представительница общества). И удивительнее всего, что Грибоедов пишет о важной, решающей сюжетной черте, в которой выступает Софья: "Кто-то со злости выдумал об нем, что он сумасшедший". И если о нелюбви Софьи говорится как о нелюбви к нему той девушки, для которой единственно он явился в Москву, то здесь она – безличный представитель общества, "кто-то". Любимая девушка – представительница общества, с которым Чацкий "в противуречии". Софья открыто выступает против "этого ума, что гений для иных, а для иных чума", и выступает как представительница интересов семьи: "Да эдакий ли ум семейство осчастливит?" (в этом отношении главную роль как блюститель семьи играет все же не она, не Фамусов, а сам Молчалин: "Любила Чацкого когда-то, меня разлюбит, как его").6
Возникновение выдумки – наиболее сильное место в любовной драме Чацкого. Оно основано на собственных словах героя. Пытаясь разгадать, кого любит Софья, и не доверяя очевидности, Чацкий как бы примиряется с концом своей любви. Он горько иронизирует над своей отвергнутой любовью, называя ее сумасшествием.
Однако не следует слов Чацкого о "сумасшествии" и постепенного развития – от Софьи до толпы гостей – слуха о том, что Чацкий "не в своем уме", понимать всецело в современном значении этого слова. Есть разница.
В рыцарский кодекс любви к даме в рыцарскую эпоху входит безумная любовь, безумие из-за дамы.
Пережитки этого значения безумия остались в языке и дошли до 20-х годов XIX в. Непременная связь между безумием и любовью к женщине казалась сама собой разумеющейся.
Эта выдумка – внезапное ни на чем не основанное подозрение в сумасшествии, было в ходу у сомнительных "друзей". Выдумка может быть в будущем использована. Следует заметить, что это подчеркнуто в комедии. В III действии, в самый момент появления выдумки, у Софьи являются безыменные, не названные г. N и г. D.
Оба безымянных действующих лица замечательны тем, что ничем от всех остальных не отличаются. Нельзя даже сказать, что они отличаются большею безличностью. Впрочем, у них есть личные черты. Так, г. N. более всего напоминает своей заинтересованностью этим слухом лицо, специально такими слухами интересующееся. Он как бы предваряет Загорецкого. Г. D
Комедия между ним и Софьей оборвалась; жгучее раздражение ревности унялось, и холод безнадежности пахнул ему в душу.
Ему осталось уехать; но на сцену вторгается другая, живая, бойкая комедия, открывается разом несколько новых перспектив московской жизни, которые не только вытесняют из памяти зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий как будто забывает о ней и мешается в толпу. Около него группируются и играют, каждое свою роль, новые лица. Это бал, со всей московской обстановкой, с рядом живых сценических очерков, в которых каждая группа образует свою отдельную комедию, с полною обрисовкой характеров, успевших в нескольких словах разыграться в законченное действие.
Разве не полную комедию разыгрывают Горичевы? Этот муж, недавно еще бодрый и живой человек, теперь опустившийся, облекшийся, как в халат, в московскую жизнь, барин, "муж-мальчик, муж-слуга, идеал московских мужей", по меткому определению Чацкого, - под башмаком приторной, жеманной, светской супруги, московской дамы?
А эти шесть княжен и графиня-внучка, - весь этот контингент невест, "умеющих, по словам Фамусова, принарядить себя тафтицей, бархатцем и дымкой", "поющих верхние нотки и льнущих к военным людям"?
Эта Хлестова, остаток екатерининского века, с моськой, с арапкой-девочкой, - эта княгиня и князь Петр Ильич - без слова, но такая говорящая руина прошлого; Загорецкий, явный мошенник, спасающийся от тюрьмы в лучших гостиных и откупающийся угодливостью, вроде собачьих поносок – и эти N.N., - и все толки их, и все занимающее их содержание!
Наплыв этих лиц так обилен, портреты их так рельефны, что зритель хладеет к интриге, не успевая ловить эти быстрые очерки новых лиц и вслушиваться в их оригинальный говор.
Чацкого уже нет на сцене. Но он до ухода дал обильную пищу той главной комедии, которая началась у него с Фамусовым, в первом акте, потом с Молчалиным, - той битве со всей Москвой, куда он, по целям автора, затем и приехал.
В кратких, даже мгновенных встречах с старыми знакомыми он успел всех вооружить против себя едкими репликами и сарказмами. Его уже живо затрагивают - и он дает волю языку. Рассердил старуху Хлестову, дал невпопад несколько советов Горичеву, резко оборвал графиню-внучку и опять задел Молчалина.
Принято считать, что прототипом Фамусова был родной дядя Грибоедова – «большой московский барин, славившийся гостеприимством». Архаичный домостроевец. Наверное, сам Грибоедов в отношении своем к воспитанию и месту женщины в обществе был солидарен с Фамусовым. К слугам он обращается с этаким ворчливым добродушием, как к родным детям. Излишне деликатен он не только с Чацким. Он ему многое позволял, все прощал и этим портил… Свойство, за которое можно простить ему многие недостатки – это удивительная способность, пройти через безбожный век атеизма, и умудриться не растерять христианскую меру ценностей. Не только хранить свой идеал, но и стремиться передать его детям.
Чацкий почти не замечает Фамусова, холодно и рассеянно отвечает на его вопрос, где был? "Теперь мне до того ли?" - говорит он и, обещая приехать опять, уходит, проговаривая из того, что его поглощает:
«Как Софья Павловна похорошела!».
Во втором посещении он начинает опять разговор о Софье Павловне: "Не больна ль она? не приключилось ли ей печали?" - и до такой степени охвачен и подогретым ее расцветшей красотой чувством и ее холодностью к нему, что на вопрос отца, не хочет ли он на ней жениться, в рассеянности спрашивает: "А вам на что?" И потом равнодушно, только из приличия дополняет: «Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?»
И, почти не слушая ответа, вяло замечает на совет "послужить":
«Служить бы рад, - прислуживаться тошно!»
Он и в Москву, и к Фамусову приехал, очевидно, для Софьи и к одной Софье. До других ли ему; ему и теперь досадно, что вместо нее нашел одного Фамусова. "Как здесь бы ей не быть?" - задается он вопросом, припоминая юношескую свою любовь, которую в нем "ни даль не охладила, ни развлечение, ни перемена мест", - и мучается ее холодностью.
Ему скучно и говорить с Фамусовым – и только положительный вызов Фамусова на спор выводит Чацкого из его сосредоточенности.
«Вот то-то, все вы гордецы:
Смотрели бы, как делали отцы,
Учились бы, на старших глядя!» говорит Фамусов и затем чертит такой грубый и уродливый рисунок раболепства, что Чацкий не вытерпел и в свою очередь сделал параллель века "минувшего" с веком "нынешним".
Зорким оком художника Грибоедов увидел основной общественно-исторический конфликт своей эпохи – борьбу старого с новым, юного с ветхим. Несмотря на горестную судьбу Чацкого и драматический финал его столкновения с миром подлецов и мракобесов, Грибоедов ясно показал неодолимую, всепобеждающую силу нового, юного, свежего и тем самым отразил действительность в ее развитии, заглянул вперед – в завтрашний день.
Несомненно, это и было одним из главных достижений. Сочная обработка внесюжетных персонажей, реалистичная типичность образов Фамусова, Молчалина, Софьи, даже мельком указанного Петрушки «с разодранным локтем» и всех остальных выведенных в комедии лиц. Яркое изображение быта и нравов. Весь антураж способствовал более четкому восприятию проблемы в целом.
3. Роман Гончарова «Обломов»
В простом сюжете романа, лишенном пафосных эффектов глубоко отражается русская действительность. Образ главного героя можно отождествлять с определенным типом людей, обитавших в России в середине 19 века. Автор вводит своего героя в разные ситуации, чтобы в максимальной степени показать все недостатки и преимущества обломовского типа. Обломов проходит различные испытания и дружбой, и любовью. Эти внесюжетные ситуации и персонажи введены в роман для описания среды, в которой живет главный герой. Первая встреча – перед нами ленивец, казалось бы, даже не умеющий думать. Но мнение о характере Ильи Ильича меняется во время его разговора с петербургскими гостями: Волковым, Судьбинским, Пенкиным. Оказывается, он способен мыслить и чувствовать.
В диалоге со Штольцем мы узнаем о причинах отдаления его от «мирской суеты». Сам Обломов прекрасно осознавал, что жизнь, которую он ведет, не принесет ничего будущим поколениям, но не существовало того вектора, который был способен вывести его из состояния апатии.