Муслим Магамаев (точно название темы исполнитель может определить сам)

Введение
Глава 1. Основные этапы жизненного и творческого пути М. Магомаева
1.1 Обзор использованных источников
1.2. Основные этапы жизненного пути М.Магомаева
Глава 2. Основные направления репертуара М. Магомаева
2.1 Классическая музыка в репертуаре Магомаева
2.2 Эстрадное творчество
Глава 3. Особенности исполнительской манеры М. Магомаева
Список литературы:
Список приложений:

Муслим Магамаев (точно название темы исполнитель может определить сам)

2.2 Эстрадное творчество
Интерес к Магомаеву объединил ценителей серьезной и поклонников легкой музыки. Серьезность музыкальных задач не противоречила установке на воприятие массового слушателя, причем слушателя сегодняшнего. Своих слушателей Магомаев привлекает по только как певец, но и как человеческая личность. Пожалуй, ни с кем не проводилось такого количества интервью, как с ним, а зрители все просили и просили в многочисленных письмах в различные редакции новых бесед с певцом. И здесь уместно сказать о таком качестве личности, как достойности, что укрепило его в качестве символа своего времени. Магомаев был разносторонне талантливым, и это выпирало наружу, делая его еще более популярным и величественным. Он был не просто певцом, но прекрасно играл на рояле, он знал множество иностранных языков (причем хорошо), он не плохо рисовал, он сочинял музыку (иногда поистине замечательную), он даже мог быть историком и писателем (он написал биографическую книгу о Марио Ланце).
Обнаженный ритм современности Магомаев вносил не только в песни советских композиторов, но и в классические арии. И хотя певец не говорил о житейских мелочах, знакомых каждому, — а может быть, именно благодаря этому — новым зрителям, пришедшим на смену старшему поколению, он оказался удивительно близок. Они почувствовали в нем тот же напор энергии, который гнал их из теплого уюта квартир в походы и на стройки, в тайгу и космос. Он и внешне ничем не отличался от любого из сидящих в зрительном зале. Магомаев выходил на сцену в черной рубашке, джинсах — молодой специалист, каких можно встретить среди геологов, конструкторов, физиков. Его достижения все вместе формировали совершенно нетипичный образ артиста-аристократа. В каждом жесте артист демонстрировал свое величие, многогранный талант. Он никогда не опускался до мелких трюков, которые бы могли повысить его популярность – ему это было не нужно.
Как собственно эстрадный певец Магомаев впервые выступил по телевидению на новогодном «Голубом огоньке» в 1964 году. Он пел популярную песенку «Come prima» и аккомпанировал себе на рояле. Эта песня в исполнении Магомаева у всех, кто слышал, надолго осталась в памяти. Текста в ней многие не понимали — он пел по-итальянски, но голос певца настолько полно выражал цельность сильного, здорового чувства, в нем звенела такая беспредельная радость жизни, что но были нужны никакие слова. Он пел, закрыв глаза, по-мальчишески вытянув шею, целиком отдавшись течению красивой мелодии. В одной из статей о Магомаеве было написало: «...поет, как птица», и это сравнение по отношению к нему не выглядело банальным — оно очень точно. Действительно, в его пении — и это составляло суть его стиля — жила свобода и естественность настоящего вокала. Он пел потому, что ему самому это доставляло удовольствие. Известен случай, когда в Тирасполе па балконе гостиницы Магомаев устроил импровизированное выступление для заполнивших городскую площадь людей, которые не попали на его концерт10. Это может свидетельствовать о желании Магомаева петь снова и снова.
Репертуар «театра Магомаева» широк и многообразен, благодаря виртуозной вокальной технике певец свободно владеет различными вокальными жанрами.
Он легко переходит от песен советских композиторов 40 — 50-х годов («Темная ночь», «Верные друзья», «Любимый город», «Московские окна») к современной народной кубинской («Девушка»), от модных мелодий из последних французских кинофильмов к русской песне («Вдоль по Питерской»), от песни итальянского Сопротивления («Белла чао») к произведениям А. Бабаджаняна и А. Пахмутовой, М. Фрадкина и Г. Подольского. Большинство названий, которые входят в его репертуар, пели в то время на эстраде и другие певцы. Но только услышав все эти произведения в исполнении Магомаева, можно понять: песни, которые он поет, — это «его» песни. «Свое» он берет там, где находит, но борет он именно «свое». Что же объединяет его песни — тема? Но сформулировать человеческую и творческую тему Магомаева трудно, почти невозможно. Он поет обо всем: о любви преданной и забытой, о женской измене и мужской верности; о мелочах будничной жизни и о событиях, вырывающих человека из круга житейских забот. Он поет о мире и войне. Одна из программ, показанных им в Колонном зале Дома союзов, так и называлась — «Песни мира и войны». Песни о войне занимали значительное место в его репертуаре. Трагический пафос событий, о которых они повествуют, снова и снова притягивает певца. Здесь мощно раскрывается его темперамент оратора.
— Гражданственность, — говорит он, — остается одной из основных моих тем.
О войне он поет так, словно каждая из песен для него повод кому-то дока­зать, кого-то убедить в чудовищности войны. И зритель чувствует — это певца действительно волнует. Песню «Хотят ли русские войны?» он строит как спор с невидимым, но вполне реальным для него собеседником, которому он страст­но доказывает ненужность, невозможность войны. «За того парня» (музыка М. Фрадкина, стихи Р. Рождественского), которая у многих певцов звучала как лирическая исповедь, перерастает у Магомаева в патетическую экспрессию клятвы. Трагедия Хиросимы («Хиросима»; музыка М. Магомаева, стихи Р. Рождественского) предстает в его исполнении не событием, отошедшим в прошлое, ставшим историей, — о ней он поет так, словно страшная картина разворачивается сейчас, буквально на глазах, и то, что видит певец, потрясает его. Это потрясение он бросает в зал. Он поет истово, буквально на пределе. Лицо искажает гримаса боли почти реальной. Фигура устремлена в зал, рука протянута вперед, как в последнем призыве. Зрители едва ли не физически ощущают обрушивающийся на них шквал страсти.
Но Магомаев пел и другие песни. Не о войне, а о мире, о человеческих судьбах, о любви. Однако и здесь он не сторонний наблюдатель, его не интересует спокойное и размеренное течение жизни. Любое явление, замеченное им в повседневности, вызывало в нем взрыв возмущения или негодования, бурной радости или восторга. И здесь у певца не ирония – сарказм, не печаль – отчаяние, а если уж веселье, то такое, чтоб закружиться, как в «чертовом колесе». Даже о песенке, услышанной героем во сне («Приснившаяся песенка»; музыка М.Магомаева, стихи А.Горохова), он поет предельно эмоционально. Песня «Одинокая» (музыка А. Фельцмана, слова И. Кохановского), которую певец с мягкой, задушевной манерой исполнил бы, вероятно, как лирическую новеллу — размышление о сложной женской судьбе, у Магомаева звучит грозным обвинением мужчинам. «Э-то бы-ло во все вре-ме-на!» — яростно скандирует певец, напряженно звенит его голос, в нем прорываются еле сдерживаемые рыдания.
Две победы принесло ему выступление на конкурсах — «Сопот-69» и в Каннах, тоже в 1969 году. Причем последний позволил понять то основное в творческом методе Магомаева, что раньше от многих ускользало.
Фестиваль в Каннах вообще был необычным. Уникальность его состояла в том, что он должен был назвать лучшего из лучших — в нем принимали участие только звезды мировой эстрады. В доказательство своей славы и популярности нужно было представить аргумент бесспорный и неопровержимый, в известной степени материальный, что ли: миллионный тираж напетых пластинок. Рекорд Магомаева составлял четыре с половиной миллиона дисков.
На конкурсе действительно выступали самые известные и лучшие певцы мира, принадлежащие к самым разным эстрадным направлениям и стилям: Мирен Матье и Морис Шевалье, Сальваторе Адамо и Том Джонс. «Золотой диск» фестиваля получил Муслим Магомаев. Для многих тогда неожиданной была не только сама по себе победа советского певца, удивительным оказалось другое: на конкурсе эстрадных певцов, выступая в качестве эстрадного певца, Магомаев пел арию из классической оперы — каватину Фигаро. Но именно это и определило успех. В французском бюллетене «МИДЕМ» тогда писали: «Севильский цирюльник вмиг подстриг всех звезд эстрады. В ком секрет —в Россини или Магомаеве? Браво, Магомаев!»11.При всей своей неожиданности Успех Магомаева на Каннском фестивале был закономерен — его закрепили триумфальные концерты в парижском зале «Олимпия»; с участием Магомаева в числе лучших певцов мира сняла полнометражный фильм одна из студий ФРГ.
Что же определило победу Магомаева на конкурсе? Эффект новизны дало именно сочетание Россини, Магомаева и эстрады. Молодой артист был одним из первых, кто остро почувствовал нарождавшуюся смену стиля в эстрадном вокальном жанре.
— Самыми любимыми, — говорил он в одном интервью, — в последнее время становятся те песни, в которых используются интонации классической музыки. Французский композитор Ф. Лей, автор музыки к кинофильму «История любви», написал лейтмотив явно в стиле секвенций Баха, и эта мелодия, несмотря на сложность, стала популярнейшей во всем мире, даже у самой неискушенной публики.
Магомаев исполнил эту мелодию как классическую, подчеркивая ее ясность и прозрачность. Он поет ее просто и спокойно, но с внутренней значительностью и предельно насыщенно. Однако и характер музыки и манера исполнения в ней эстрадны.
Муслиму Магометовичу посвящен еще один фильм – «До новых встреч, Муслим», который снят на основе записи неаполитанских песен. Вместе с А. А. Бабаджаняном они создали прекрасные песни – «Ожидание», «Королева красоты», «Моя судьба». Своими песнями одарил Магомаева и еще один давний друг - О. Б. Фельцман. «Возвращение романса», «С любовью к женщине», «Колыбельная», «Одиночество женщины» запомнились слушателям. Муслиму Магомаеву всегда было интересно придать песням новое звучание. Одним из первых он исполнил на новый лад «Темную ночь», «Шаланды, полные кефали», «Три года ты мне снилась», «Что так сердце растревожено», «Веселый ветер» и «Капитана».
У Муслима Магомаева всегда были полноценные зарубежные гастроли. Из советских эстрадных артистов по линии Госконцерта он первым поехал в США. Гастролировали по большим городам: Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелес. Зрители очень тепло принимали артиста. Муслим Магометович часто посещал эту страну и в связи с работой над книгой о легендарном Марио Ланца. Когда он провел на радио цикл из 5 передач, посвященных творчеству этого великого исполнителя, и поделился со слушателями планами написать книгу о нем, откликнулось немало бескорыстных помощников. В 1989 году Муслим Магомаев и Тамара Синявская получили приглашение принять участие в ежегодном вечере, приуроченном к дате кончины певца (7 октября 1959 года). Встретили их необычайно радостно - впервые за 30 лет после смерти Ланца в вечере его памяти участвовали артисты из Советского Союза.
Всю свою любовь к Ланца, великому певцу XX века, Магомаев выразил в первой книге, написанной о нем в СССР, которая увидела свет в 1993 году в издательстве "Музыка". После рассказов о Марио Ланца на радио пришло много благодарственных писем от радиослушателей, и было решено продолжить цикл. Вышли передачи о других выдающихся певцах - Марии Каллас, Джузеппе ди Стефано. Через некоторое время Магомаеву предложили сделать то же самое, только для телевидения, - так появился цикл передач со Святославом Бэлзой "В гостях у Муслима Магомаева". Они рассказывали о Марио дель Монако, Хосе Каррерасе, Пласидо Доминго, Элвисе Пресли, Фрэнке Синатре, Барбре Стрейзанд, Лайзе Миннелли. Последней работой в этом цикле стал рассказ о великом дирижере Артуро Тосканини.
Начав сочинять песни — а их у Магомаева более двадцати — он написал музыку к кинофильмам «Я знаю твое лицо», «Только нарисованные цветы боятся дождя» и другим. Сам же он снялся в фильмах «Низами», «Поет Муслим Магомаев». Сочинял он музыку и к спектаклям Ярославского театра имени Ф.Волкова.
Глава 3. Особенности исполнительской манеры М. Магомаева
Чтобы сегодня четко представить себе всю неожиданность творческой манеры Магомаева и необычайную силу воздействия его на публику, нужно вспомнить, какое направление определяло тогда вокальный жанр эстрады. Первая половина шестидесятых годов (а Магомаев именно в это время начинал) была расцветом того стиля исполнения, который называли «интимным». Стиль этот, возникший как реакция на существовавший ранее — громогласно-бодрый, безлично-жизнерадостный, — отражал вкусы и настроения основной массы зрителей эстрадных концертов. Певец-актер полунапевал-полунаговаривал в в микрофон приятным грудным голосом песенку — чаще миниатюрную музыкальную новеллу. В таких новеллах повествовалось, как правило, о незаметном, обыкновенном человеке, о тихой радости его маленьких удач, усталой грусти неосуществленных надежд. Простая мелодия окрашивалась размытой, незавершенной интонацией певца, намекавшей на психологическую сложность жизни, не подвластной четким определениям. Певец передавал настроения зыбкие и неуловимые. Между ним и публикой возникал особый, интимный контакт. Певцы скромно обходили героические темы, героических людей. А если и обращались к людям значительных эпох — войны, революции, то находили в них черты, роднящие их с современным лирическим героем: обыкновенный паренек из нашего двора оказался героем войны, простой и милой девчонкой (а не «комсомольской богиней») выглядит на выцветшей фотографии активистка 20-х годов.
Магомаев обращался не к каждому в отдельности, а сразу ко всем: «Люди мира!..» Поэтизации будней он противопоставил ощущение жизни как героического праздника. Его лирическим героем стал человек пламенных чувств, мужественный максималист, рвущийся к сути жизни. Магомаев пел «во весь голос». Натура его героя так же чуждалась всякой половинчатости, как его искусство — полутонов. Неустойчивой интонации «разговорного» пения он противопоставил волевую устремленность блестящего вокала. Магомаев вернул на эстраду патетику, но патетику, окрашенную лирическим волнением.
Основной художественный прием Магомаева — прием контраста. Песню он обычно начинает тихо, чуть напевая, склоняясь к микрофону, и вдруг внезапно, с неожиданной страстью обрушивает на зрителя взрыв мощной звуковой силы. В тоже время в 70-е годы критики отмечали, что «его исполнение различных песен лишено динамики, внутреннего развития. По сравнению с первыми годами выступлений средства выразительности, приемы певца не изменились. Но все больше и больше исчезает из его десен глубокое, живое чувство, настоящий драматизм переживания, так взволновавший, так покоривший его первых слушателей. Магомаев избегает сложных психологических нюансов, многообразных оттенков переживания, его интонация лишена подтекста, она всегда определенна, декламационно однозначна. «Театр Магомаева» — театр одной страсти. Мир его песен не населен различными персонажами, единственный герой всех произведений, которые он исполняет, — он сам»12.О трактовке произведений Магомаевым В Тимохин – один из критиков, регулярно писавший о выступлениях певца, пишет, что «она как бы измельчала, стала однообразной, стереотипной, не раскрывающей индивидуальных черт, присущих каждому сочинению. При этом значительно обеднённой выглядит гамма вокальных красок, используемых артистом. И конечно, склонность к убыстрённым темпам, скандированная дикция на веристский манер, выкрики, форсировка звучания явно непригодны для компенсации стилистической индифферентности певца»13.
В один вечер рассказать слушателям о своих музыкальных пристрастиях, раскрыться в разных музыкальных произведениях по-разному, — так артист определил главную задачу своего театра. С этим связаны все его удачи и необычайная сила воздействия на зрителя, отсюда — и многие его недостатки. Он более доверяет своему эмоциональному, непосредственному ощущению песни и в первую очередь его, это ощущение, а не содержание произведения стремится донести до зрителя. Это определяет и основной метод работы артиста над песней, о нем он рассказал тоже в одном из интервью: «Первый раз я исполняю ее без особых репетиций, от этого песня только- выигрывает, звучит свежо, импровизированно. Если долго учить ее, она начинает надоедать, теряет свою привлекательность»14. Магомаев не относится к тем исполнителям, которые спешат примкнуть к какому-нибудь из уже существующих стилей — баловней моды, в данный момент наиболее прямо и непосредственно выражающих время; он принадлежит к тем творческим натурам, которые каким-то особым чутьем в момент наивысшего расцвета господствующего направления улавливают то новое, что в глубине исподволь созревает и идет ему на смену. Здесь нужно отдать должное художественной интуиции Магомаева. Однако восприятие нового стиля не было у него процессом бессознательным. Магомаев вообще один из тех эстрадных певцов, которые к своей профессии стремятся подходить осмысленно. В беседах с корреспондентами он часто и охотно рассуждал об эстрадной песне, о разных исполнительских стилях, анализировал малейшие измене­ния, происходящие в этом жанре. Он внимательно и чутко следил за советскими и зарубежными певцами, присматривался к их манерам. Магомаев так определил одно из главных свойств этого стиля в своем интервью после конкурса (и тем самым назвал главную причину своего успеха): «Сейчас так называемые микрофонные певцы отходят в прошлое. Ставка делается на настоящий вокал»15. Конечно, выводы Магомаева не претендуют на универсальность, категоричность их — от полемического запала. Вполне возможно, с нами не согласятся певцы, обладающие другими исполнительскими манерами, — они видят черты совре­менности в других формах. Магомаев же услышал биение времени в тех произ­ведениях, которые близки его творческой манере. Он, конечно, не имеет в виду прямое перенесение приемов исполнения классики в легкий жанр — это бывало часто. Речь идет о другом. Приемы оперной вокализации, обогащая эстрадное пение, в то же время трансформируются, подчиняясь поэтике эстрадного искусства, они приобретают повышенную экспрессивность, ритмическую сво­боду; сам звук получает новое качество —становится более открытым, «ин­струментальным» по своей окраске.
Все это, однако, было связано с более общей тенденцией. Эстрадное искусство, стремясь выразить чувства сильные и значительные, мысли глубокие и общечеловеческие, обращается к классике, причем здесь его интересует все: от технических приемов до произведений. Магомаев стремится осмыслить и это явление. Произведения, которые так или иначе связаны с классикой, он вводит в свой репертуар вполне сознательно.
Голос Магомаева — яркий, звучный, высокий лирический баритон, обычно ясного высветлённого тембра. Однако выдающийся талант и профессионализм Магомаева позволили ему шагнуть далеко за пределы обычного баритонового репертуара. Так, например, при исполнении русской народной песни «Вдоль по Питерской» («коронного» номера Ф. И. Шаляпина) голос Магомаева звучит как бас-баритон. Магомаев блестяще спел куплеты Мефистофеля из оперы Ш. Гуно «Фауст» (предназначенные для баса) и чрезвычайно артистично воссоздал этот образ на сцене. В неаполитанских песнях «Вернись в Сорренто», «Скажите, девушки», «Гранада» и др. голос Магомаева мастерски имитирует теноровую технику пения. Магомаев был талантливым пародистом-звукоимитатором, в частности, он неподражаемо записал все мужские вокальные партии в радиопьесе Ю. Энтина и В. Ливанова «По следам бременских музыкантов». Исполняя произведения национального азербайджанского репертуара Магомаев пользовался техникой «мугам». Мугам как форма азербайджанской народной музыки уходит корнями глубоко в духовную культуру Востока: начало ему, вероятно, положили религиозные напевы чтецов Корана и музыка, исполняемая при персидском дворе, а техника исполнения является традиционной для народных певцов Азербайджана – ашугов, когда голос певца используется как полноценный музыкальный инструмент.